Седов Б.. Отступник

   Так что Знахаря ждала смерть лютая и ужасная.
   Кислый опустил трубу и недовольно посмотрел на вырвавшийся вперед катер. И вдруг грозная, стройная, совершенная машина начала разламываться пополам, вспухать по центру, будто снизу неожиданно всплыл кит, поднимая на своей доисторической спине середину катера – там, где только что была рубка.
   Между разлетающимися носовой и кормовой частями катера вверх ударил фонтан, не уступающий знаменитому «Самсону». Правда, в отличие от петергофского чуда, вслед за мощной, но тонкой струей вверх тут же устремился столб воды обхватом в железнодорожную цистерну. Сбросив с себя смешные кусочки железа со всеми находившимися на них человечками, вода устремилась к солнцу, но, разлетевшись на миллиарды крохотных осколков, в каждом из которых ярко отражалось утреннее светило, рухнула обратно в укатанное веками русло.
   И только потом все услышали грохот взрыва, на который тут же откликнулся лес – эхом и воплем тысяч разбуженных птиц.
   – Вот же, бля… – только и успел вымолвить томский пахан.
   Над Чулымом в мельчайших оседающих капельках воды повисла веселая радуга. Не успела она исчезнуть, как под катером, что шел чуть правее, тоже глухо ахнуло. И началось…
   Самое забавное заключалось в том, что торговлю боевым оружием и взрывчаткой в городе сам же Кислый и держал.
   Была в этом ответственном деле выстроена целая вертикаль власти – от организаторов до самого последнего торговца. И эта отрасль оптово-розничной торговли регулярно приносила Кислому немалую прибыль. Кое-что, разумеется, перепадало и младшему братишке, Борюне Вертякову, поскольку именно он организовал в свое время Кислому связи с вояками, у которых склады располагались как раз на территории Амжеевского района.
   За тем, чтобы все было шито-крыто, присматривал подполковник Бильдюгин. Поэтому тем продажным воякам, которые воровали на складах оружие, в передовом районе ничего не грозило. Да и в областном центре у бандитского мента были налажены крепкие связи. Поэтому ребята развернулись вовсю.
   По воровской же линии заместителем пахана по артвооружению и стрелковому оружию числился отставной вор-рецидивист Скрипач, который наладил дело так, что Кислый только пенки снимал, а в саму кухню особо не вникал, да и не хотел вникать. И ни разу об этом не пожалел. За пятнадцать лет бизнеса – ни одного прокола…
   Пока в этих краях не объявился «американец».
   Правда, после того как возникло подозрение, что оружие для разгрома спецзоны закупалось Майклом Боткиным у Скрипача, Кислый дал строжайшее указание, чтобы никто из торговцев оружием не имел дела с людьми «американца», а стало быть – и с Тимуром.
   И все бы хорошо, но Скрипач, ничем, в сущности, не отличавшийся от любой другой сволочи, отдавал Кислому далеко не всю прибыль. Кое-что из железа он толкал, так сказать, налево, а доходы прикарманивал. Поэтому, когда появилась очередная возможность крупно подзаработать, Скрипач проигнорировал строгие указания непосредственного начальника.
   Тимур ведь был одним из его постоянных клиентов.
   Он и раньше закупал небольшие партии взрывчатки – браконьерничать, рыбу глушить.
   Рыбы в этот день всплыло много.
   Тимур накануне вернулся поздно. После операции по приобретению крупной партии взрывчатки ему пришлось завернуть еще к пристаням военных складов и забрать там кое-что, подготовленное по звонку Знахаря. Поэтому им втроем спать сегодня почти не пришлось, но ночной труд готовившихся к обороне колонистов даром не пропал.
   Был заминирован не только фарватер, но фактически и весь широкий чулымский плес от берега до берега. Мины управлялись по радио. И теперь, сидя на своем командном пункте перед монитором, Знахарь наложил картинку с видеокамеры на схему минного поля. Когда очередная жертва оказывалась в пределах досягаемости, он азартно нажимал на клавишу мыши, наблюдая включение очередного фонтана над водной гладью реки.
   Феерия получилась ничуть не хуже той, что демонстрировалась на Неве у стен Петропавловской крепости, когда праздновали 300-летие Санкт-Петербурга. «Ну что же, – мелькнула у него мысль, – вот и наш скромный подарок к четырехсотлетней годовщине славного Томска».
   Вертолеты, которые сразу же после начала минной атаки агрессивно пошли на усадьбу, были транспортными, поэтому спецназовцы, свесившие ножки из открытых дверей, могли лишь палить по фазенде из автоматов, не причиняя ей почти никакого ущерба.
   Кое-где вылетели стекла, в будущих грядках утонуло изрядное количество железных зерен, да пленка парника оказалась разорванной в клочья.
   В ответ на такую наглость из кустов у пристани одна за другой с шипением шмыгнули навстречу вертолетам две красные точки.
   Тимур не утруждал себя точным прицеливанием. Умные головки системы «Шило» наводились по всему – по тепловому и инверсионному следу, по турбулентным потокам, по электромагнитному излучению радиоаппаратуры на борту цели…
   Винтокрылые машины были обречены.
   С разницей в восемь секунд маленькие шильца смертельно укололи оба вертолета.
   Первая ракета догнала свою цель сзади и аккуратно вошла прямо в сопло вертолетного двигателя, расположенное под основным винтом. На фоне грохота взрывающихся мин хлопок был не слышен, но лопасти вдруг отделились от вертолета и полетели дальше сами, выделывая замысловатые кульбиты. Последняя железяка долго кувыркалась в воздухе, подчиняясь странным аэродинамическим законам, и взметнула брызги почти у самого причала.
   Корпус же, освобожденный от движителя, был отброшен взрывом вертикально вниз. Полученное им ускорение сложилось с ускорением свободного падения, и те, кто не был издырявлен осколками, испытали на миг космическое состояние свободы от силы земного притяжения.
   Ощущение невесомости было последним у тех, кто находился на борту вертолета. Потом тяжелый кусок металла, уже не умевший летать, вошел в воду как раз в том месте, откуда навстречу ему взметнулся очередной фонтан…
   Со вторым вертолетом все было по-другому.
   Ракета повелась на радиоволну от переговоров пилотов между собой и вошла прямо в кабину вертолетчика. Он успел широко раскрыть глаза от удивления и рот – для последнего крика. И больше не успел ничего. Смертоносный снаряд на огромной скорости пробил плексиглас кабины и вошел ему в грудь еще до того мгновения, когда сигнал от чувствительного капсюля добежал до детонатора.
   Взорвалось сердце, и из спины авиатора вылетел рой осколков, который начал сечь аппаратуру, провода, дырявить холодный корпус и живые теплые тела. Потерявшая управление машина завалилась набок, заходя в пике, отвернула к противоположному берегу реки и рухнула в воду, не дотянув до него каких-то двадцать метров…
   Но тем, кто в ней был, это было уже безразлично.
   Три или четыре катера резко развернулись и попытались выйти из опасной зоны. На одном из них рвал и метал Кислый. Он потрясал кулаками и безостановочным потоком изрыгал нецензурные словеса. Он не верил, что ему самому грозит неминуемая смерть. Его ненависть была так велика, что другим чувствам и эмоциям просто не осталось места.
   Кислый ненавидел хитрожопого американца, ненавидел единоутробного братишку, который подсунул ему для дела совсем бестолковых омоновцев, ненавидел своих придурков, которые взрывались один за другим и ничего не могли придумать.
   «Вот теперь тебе точно хана, Водкин, – решил он. – Доберусь до тебя и своими руками замочу – никакой ОМОН не понадобится…»
   И вдруг палуба исчезла у него из-под ног.
   Он понял, что летит.
   Летит по воздуху туда, к фазенде, где спрятался его смертельный враг. Потом, почувствовав перехватившую дыхание и остановившую сердце боль, он понял, что нет не только палубы, но и его собственных ног.
   Потом светлые воды Чулыма упали на него и окрасились его кровью.
   Отступление провалилось так же бездарно, как и наступление. Опытный полководец Знахарь стал жать кнопочки только тогда, когда эскадра успешно добралась до самой середины минного поля, простиравшегося аж до Оби. Поэтому удиравшие катера поочередно становились жертвами подводных убийц с тем же успехом, что и при движении в первоначальном направлении.
   Поумневшие десантники, не дожидаясь взрывов, сигали за борт и пытались вплавь добраться до берега. Их головы некоторое время темнели над водной гладью. Но с завидным постоянством одна за другой резко дергались и исчезали.
   Нашлось дело и Афанасию.
   Бурятский следопыт и охотник, бивший белку в глаз за сотню шагов, сидел в кустиках на том самом мысу, где некогда убегавший от цивилизации, от Игроков и от самого себя Знахарь, высаженный на этот пустынный берег Тимуром, провел незабываемую неделю.
   Афанасий отмахивался от комариков и небрежно постреливал из любимого карабина по плавающим мишеням.
   Когда из всех катеров на воде остался лишь один, покинутый экипажем и израненный осколками и пулями, Знахарь закинул за спину «АКС» и в сопровождении вооружившегося до зубов Тимура направился к пристани. Взревели буржуйские «Меркурии», и знахаревский флагман вырулил на стрежень. Подойдя к милицейскому катеру, Знахарь с Тимуром взялись за автоматы и дали несколько длинных очередей пониже ватерлинии. Раздалось громкое бульканье, и, пуская пузыри, катер начал быстро погружаться.
   Прозвучали еще две очереди, и те пловцы, кого Афанасий не мог разглядеть из своего убежища, пошли ко дну. Описав широкий контрольный круг по плесу, стремительная посудина вернулась к пристани. Туман к этому моменту исчез окончательно, и Чулым сверкал на солнце.
   Посмотрев на речную ширь, Знахарь промолвил единственное слово:
   – Каюк.
   Он повернулся спиной к ставшей пустой реке и, насвистывая вальс «Амурские волны», не спеша пошел к дому.
   И ни разу не оглянулся.
   Разгром «непобедимой армады» занял десять, ну от силы пятнадцать минут. Эхо выстрелов и взрывов затихло за дальними лесами, умолк гомон птиц, и на Чулыме вновь воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь жизнеутверждающим писком проснувшихся комариков.
   Глубина Чулыма в этом месте – семьдесят метров.

Глава четвертая
ПИЖАМА С ЛАМПАСАМИ

   – Сергей Сергеевич? Простите за беспокойство. Это Михайлов.
   – Я узнал тебя, Саша. Чем могу?
   – Стреляли в меня.
   – Однако, судя по всему, не попали?
   – Вы все шутите, Сергей Сергеевич, – нервно улыбнулся почти уже успокоившийся депутат. – Сколько себя помню, у вас всегда хорошее настроение.
   – А в нашем деле по-другому нельзя. Ночью, когда один – хоть на луну вой, хоть в подушку сморкайся. А утром – на людях – улыбайся, даже если сдохнуть намереваешься. Да ты и сам это знаешь, судя по успехам.
   – С вашей помощью, Сергей Сергеевич. Я просто всегда помню о том, чему вы меня учили.
   Михайлов не льстил.
   Это действительно было правдой. Не потому вовсе, что он был таким хорошим и уважал учителя, – просто так было комфортнее. Выгоднее и удобнее было помнить того, кто делает тебе добро, и отвечать ему добром. До той поры, пока не поступило более выгодное предложение.
   – Вот и сейчас я, Сергей Сергеич, за советом к вам. Можно это дело раздуть, а можно замять. Есть и минусы, и плюсы в обоих случаях. Памятуя о нашем деле, что посоветуете?
   – Однозначно – второе.
   – Но очень хотелось бы знать, откуда грозит опасность. Ведь у них неудача вышла – могут и повторить. Так что у меня интерес не праздный.
   – Понимаю. Но все-таки постарайтесь сделать так, чтобы все осталось тихо. Что же касается личного интереса – позвоните Колобку. Знаете его?
   Михайлов тут же представил себе кругленькую физиономию шефа безопасности. Прошли времена, когда такие фигуры прятались от народа. Сегодня телевизор любого из глав спецслужб по два раза на дню кажет.
   Рейтинг у народа повышают.
   Пиар, блин.
   – Знаю, Сергей Сергеевич. Хотя и шапочно. Представлены друг другу, по крайней мере.
   – Звоните. Сошлитесь на меня. И можете не опасаться за свою персону.
   – Спасибо, Сергей Сергеевич.
   – Не за что. А официальное следствие закройте. Это в интересах дела…

* * *

   В самоваре потрескивали шишки.
   На столе дымилась огромная тарелка с большущими паровыми пельменями. Знахарь назвал бы их мантами, но бессменный дежурный кашевар Афанасий объявил, что сие чудо кулинарии – национальное бурятское блюдо «позы».
   Фарш – как для пельменей, только с многочисленными растительными добавками. Именно рецептурой фарша и отличаются «позы» от подобных блюд, имеющихся почти во всех национальных кухнях.
   Афанасий варил, точнее, парил их в ведре под крышкой на специальном дырявом кружке, положенном выше налитой на дно воды. Провозился два часа, молча отмахиваясь от приставаний Тимура, что все де хотят есть уже давно.
   Но все же один раз снизошел до краткого пояснения:
   – Победа. Праздничный обед, однако.
   Знахарь взглянул на него и, проглотив слюну, сказал:
   – Генерал Митрохин, между прочим, тоже приглашал меня поужинать.
   – Это еще кто? – спросил Тимур, отвлекшись от Афанасия.
   – Как кто? – удивился Знахарь. – Это тот бравый и неподкупный солдат Отчизны, у которого я «Шило» для Кислого покупал.
   – Ну-ка, ну-ка, – Тимур приподнялся на локте и с интересом посмотрел на Знахаря, – и что там этот генерал?
   – А что генерал? – Знахарь пожал плечами. – Нормальный вороватый генерал. И дачка у генерала вполне себе. Соответствует. Наша фазенда раза в полтора поменьше будет. Знаешь где? Да я тебе рассказывал еще в прошлый раз. Когда мы у него сонный газ для штурма спецзоны закупали. Далековато отсюда, в Бердске. Там есть такая садово-парковая зона – Изумрудный город называется. Чудесное местечко, изумительное, фактически заповедник. На самом берегу Новосибирского водохранилища. Вот он именно там себе участочек и оттяпал. Не себе лично, конечно. Числится за округом. Типа дома отдыха. Да вот только как раз – для него одного.
   – Плавали, знаем, – хихикнул Тимур. – Как при совке. «Все для человека». И все в стране знали этого человека.
   – Ты-то откуда знаешь? Молодой ведь ишо! – Знахарь скорчился, изображая морщинистую старческую рожу.
   – Ой, ладно, хозяин, – вздохнул покорный слуга. – Давай, заливай дальше. Складно звонишь…
   Он шумно потянул носом, вдыхая аромат, доносящийся от варева, над которым колдовал Афанасий, и страстно выдохнул:
   – Эх-х-х…
   – Потерпишь, – улыбнулся Знахарь. – «Позы» вкуснее казаться будут. Мне вон у генерала так и не довелось красной икры ложками поесть – и то молчу. Ты знаешь, как он меня, подлец, встретил? В пижаме. С лампасами! По-домашнему, типа. Усадил под березками… У него на участке нетронутый лес. Во как! Не отдельные деревца, а целая делянка. Двор с Дворцовую площадь величиной. Впрочем, откуда тебе про Дворцовую знать… Надо бы вас с Чингачгуком в Питер вывезти. На экскурсию…
   Знахарь задумался, представив их живописную троицу, скачущую вокруг Александрийской колонны. Мотнул головой, отгоняя кошмарное видение.
   – А домишко у него бревенчатый. В три этажа терем. С высоченным крыльцом, как полагается, – фильмы можно снимать про Илью Муромца. В прошлыйто раз он меня в баньку водил. Ту баньку, не иначе, целый саперный батальон сооружал. Русских парных три или четыре и финских саун парочка, мыльни с душем и с ваннами, огромный бассейн с искусственным водопадом, бильярд… Да только видал я баньки и получше. У дяди Паши из Екатеринбурга бассейн был из малахита весь, самоцветами уральскими выложен.
   – А это еще кто?
   – Авторитет тамошний, уральский.
   – Понятно, – скривился Тимур. – Ничего удивительного. У Кислого тут тоже и бассейн, и корт, и спортплощадки. И дом, кстати, также из дерева и трехэтажный.
   – Не иначе, самый дорогой проект из возможных, – усмехнулся Знахарь. – Надо же им время от времени утирать носы друг другу. Ну вот… А во дворе у генерала летняя кухня огромная. Но из-за жары генерал усадил меня за стол, вкопанный у самого леса, в тенечке. Комарье, кстати, зашевелилось. Мошка пойдет вот-вот… Ну да генерал благовоний всяких поназажигал – и мы сидели, обкуренные дымами со всех сторон. И ни одна паршивая комариха…
   Знахарь с размаху звонко хлопнул себя по шее и посмотрел на ладонь с оставшимся кровавым пятнышком.
   – Не-е-е, генерал вовсе не дурак, нет. А ты, Тимур, прямо завтра в Томске отравы от гнуса чтобы купил всякой! Не то нас тут скоро живыми съедят.
   Когда Знахарь, усевшись с генералом за стол, уже раскатал губы на разносолы, генерал скромно предложил ему чаю.
   – Ну что, – сказал он, радушно улыбаясь, – какими судьбами в наши края, Майкл? Я думал, вы давно в родную Америку вернулись…
   – Да я и тут нормально кушаю, Геннадий Иванович, – ответил Знахарь.
   – А, ну да. Родина, – ехидно улыбнулся генерал.
   – Будете смеяться, но мне здесь нравится.
   – Да нет, зачем смеяться? Просто многие предпочитают тамошний комфорт и технологии.
   – А вы сами? – Знахарь в свою очередь ехидно посмотрел на генерала. – Предпочли бы служить в американской армии?
   – Не исключено, хотя нас и здесь неплохо кормят. – Генерал погладил себя по животу, который, к удивлению Знахаря, вовсе не был брюхом.
   Митрохин, в отличие от многих носителей лампасов, был поджар и спортивен, и если бы не воровал, с него можно было писать портрет образцового вояки. Если бы не воровал…
   Как бы в подтверждение мыслей Знахаря, он непринужденно заявил:
   – Нет, там, конечно, так не зажируешь. Но работать интереснее наверняка. Иной подход к делу. Профессиональный. А у нас… Новую технику в войска годами не шлют. Что годами – десятилетиями. Последний раз танки ровно десять лет назад поставлялись. А у супостата – новейшие вооружения. Буря в пустыне, бля! Извините, наболело…
   – Да нет, ничего, – ответил Знахарь, – технологии у них на высоте, конечно, но ведь у нас всегда ставка делалась на моральный дух, на чудо-богатырей, на человеческий фактор.
   – Это верно. Вот именно, что на человеческий фактор. А точнее, на человеческое мясо. Пушечное, так сказать. Всегда массой брали, горами трупов. Эх…
   Он долго продолжал в том же духе.
   Будто был генерал и впрямь – за Отечество радетель. Ну, на словах-то и в самом деле радетель, а на деле был он – «раздетель». Танки, которые не шли в войска, – отправлялись или браткам в ближайшее зарубежье, или индусам.
   С санкции самого высокого руководства.
   Официально. Чин по чину…
   В общем, за чайком они вели светскую беседу, размышляли о судьбах России, вдыхали запах антимоскитных благовоний.
   Но Знахарь упорно поворачивал Митрохина на нужные рельсы.
   – Неужели у нас все так плохо, как вы говорите? – удивлялся Знахарь. – И новой техники вообще нет?
   – Да есть же! – кипятился хозяин дачи. – О том я и веду речь. Разработки круче штатовских. А никому не нужны…
   – Вот и славненько. – Тут Знахарь улыбнулся ему так, что генерал сразу должен был понять, что гостю именно новая военная техника и понадобилась.
   Генерал понял.
   – Могу на этот раз предложить самую свежую разработку. «Резеда». Батарея всего из трех баллонов. Основа обычная – фентанил, но добавки… наши химики постарались. Не все же им на «Проктер-эндГэмбл» пахать. Короче, боевая эффективность повышена втрое. А цена выросла лишь вдвое. А?
   – Неужели, Геннадий Иванович, вы считаете меня профессиональным отравителем?
   – Но ведь зачем-то же вы пришли.
   – Меня сегодня интересует возможность сбивать приближающиеся воздушные цели.
   – Вам повезло, – широко осклабился военный коммерсант. – На склады только что поступило два комплекта тяжелой самоходной зенитно-ракетной…
   – А полегче что-нибудь? – перебил его Знахарь. – Чтобы с самоходкой на плечах по лесам не бегать, по скалам не прыгать.
   – Портативный комплекс? Вами управляемый? Возьмите «Стилет»…
   – И отслужить два года срочной, обучаясь основам управления, – с готовностью продолжил Знахарь. – Нет. Пусть само летит.
   – «Игла». С плеча. Как фаустпатрон. Стоит совсем недорого. Семьдесят пять тысяч все удовольствие. По рукам, Майкл? Вам сколько?
   Знахарю не очень понравилось стремление генерала поскорее всучить ему этот дешевый агрегат, и он уже приготовился задать несколько въедливых вопросов, но тут с крылечка терема колобком скатился генеральский адъютант.
   Он вытянулся во фрунт и стал поедать глазами начальство.
   – Геннадий Иванович, главком на вертушке, – четко, но негромко доложил адъютант.
   – Извините, – поднялся генерал. – Это ненадолго.
   Он действительно вернулся всего лишь через несколько минут, сетуя, что вот, мол, сверху торопят. Просят поинтенсивнее продавать вверенное имущество… А Знахарь за это время все прикинул и понял, что генерал хотел продать ему какой-то неликвид.
   Значит, решил он, надо отбиваться.
   – А это, случайно, не та «Игла», которой египтяне пытались сбивать израильские самолеты? – равнодушно поинтересовался Знахарь. – Ни одного, кажется, так и не сбили, пока не купили «Стингеры»…
   – Они просто не умели целиться.
   – А не могли бы вы учесть, что я тоже не умею?
   – А нет ли у вас такого же халатика, но с перламутровыми пуговицами? Ох, и въедливый вы тип, Майкл. Сразу видно настоящего американского бизнесмена. Но может быть, вы все-таки сформулируете требования поотчетливее?
   – Пожалуйста. Переносить в руках. Стрелять не целясь. И чтобы гарантированно попадало.
   – Вы что-нибудь слышали о «Шиле»?
   – Название. Краем уха.
   – Это то, что вам нужно. Поверьте. Наводится само на все, что шевелится, излучает тепло, радиоволны, все, что угодно… Но это очень дорогая штука.
   – И вы бы предпочли наличные.
   – Я снимаю шляпу, то есть, конечно, фуражку, перед вашей прозорливостью…
   – Сколько?
   Митрохин написал на бумажке желаемые цифры и подвинул ее к Знахарю.
   – Это сама установка. Многоразовая. Гарантирует десять пусков, хотя выдерживает и двадцать. Но после десяти все же поостерегитесь. А это, – он дописал еще одну цифру, – каждая ракета.
   Вынув из кармана пижамы зажигалку, он тут же спалил бумажку и дунул на пепел, чтобы он разлетелся.
   Знахарь отодвинул чашку с недопитым чаем и поставил на стол кейс, который до этого держал между ногами. Генерал щелкнул замками, слегка приоткрыл крышку и тут же ее захлопнул. Чемоданчик с деньгами перекочевал на генеральскую сторону стола. И был надежно прижат широкой генеральской ладонью – не выскользнет!
   – Там хватит на установку и на пять зарядов, – сказал Знахарь, – и кое-что сверху в качестве небольшого презента лично вам.
   Митрохин улыбнулся:
   – С вами приятно иметь дело.
   В ответ Знахарь изобразил на физиономии голливудскую скалозубую улыбку:
   – С вами тоже.
   Генерал отошел на минуту и вернулся, держа в левой руке карту, а правой прижимая к уху мобильный телефон:
   – Да. Да. Именно так ему и отдашь. Да. Одну, блядь, одну – и пять! Сколько повторять-то можно? И смотри, не перепутай, Кутузов! Что «так точно», придурок? Не пять и одну, а одну и пять. Да. Едет. Прямо сейчас и выезжает. Жди!…
   Обратно Знахарь ехал по томской трассе, но, следуя указаниям генерала, на мост к Томску не свернул, а ушел по левому берегу на север. За Тимирязевским он съехал с шоссе на гравий и дальше шел, что называется, на ощупь. Карту разложил на правом сиденье и сверялся буквально по каждой елке. Несколько раз он чуть не посадил «бэшку» в грязь, но в основном радовался тому, что в сибирских лесах дороги иногда получше, чем в историческом центре Петербурга.
   Знахарь ехал по указанным ориентирам, но всетаки скоро перестал понимать, где находится.
   Чаща становилась все глуше, над дорогой нависали огромные еловые лапы, где-то ухал филин. Представилось, как впереди с оглушительным треском падает на дорогу во-о-он та высоченная сосна. Сзади, перегораживая обратный путь, валится еще одна. А из-под темных кустов вырастают бородатые мужички в армяках и с пищалями. Ну что, мил человек? Куда же ты собрался на ночь глядя? Без берестяной грамотки батьки Ермака Тимофеича…
   Генерал свои деньги получил – зачем ему рисковать, отдавать дорогостоящую технику, числящуюся за армией. Спросить ведь когда-нибудь могут! Куда как проще – бритвой по горлу и в ближайшее болото.
   Машину – туда же. Не залетать же на такой мелочевке…
   В этом месте рассказа Тимур засмеялся.
   Знахарь строго погрозил ему пальцем и продолжил повествование.
   Заехав в такую глушь, он всерьез стал вспоминать, в какой последовательности нужно было нажимать секретные кнопочки в кабине машины. Его жизнь обошлась бы любому нападавшему недешево, сунься кто, но ведь генералу, имея такие арсеналы…
   Одна кумулятивная граната – и проблема решена. Неужели гранату бы не списали? Пересортица, усушка, утруска…
   И когда Знахарь уже совсем было решил, что вояка его кинул и подставил, будто из-под земли выпрыгнули несколько камуфляжных солдатиков с автоматами и окружили машину.
   Знахарь резко вдарил по тискам и чуть не разбил нос о руль.
   Свирепый воин, который был прямо по курсу, заорал, как учили по Уставу:
   – Стой! Стрелять буду!
   – Стою, – ответил Знахарь, ожидая в ответ – «стреляю».
   Однако стрельбы не последовало, хотя стволы автоматов возбужденно вздрагивали со всех сторон. Знахарь, положив палец на кнопку, врубающую круговой огонь, почувствовал даже некоторое возбуждение. Ну, давайте же, суки, ну!… Кто первый решится?