Страница:
– Вам кого? – лениво и важно спросил один из них, должно быть, старший.
Конрад не торопясь достал из кармана пиджака удостоверение и предъявил его:
– Военный и военно-морской атташе фон Гетц.
Охранники вытянулись, вскинули руки в партийном приветствии.
– Хайль Гитлер! Добро пожаловать в Швецию, господин оберст-лейтенант.
Фон Гетц, в свою очередь, также брезгливо осмотрел это тупое воинство, велел подтянуть ремни согласно уставу. Кивнув на чемодан и саквояж, он приказал отнести вещи в приемную посла. Сонное выражение сползло с морд охранников, и они опрометью бросились выполнять его распоряжение.
Фон Гетц двинулся в сторону здания посольства. На дорожку, перекрывая проход, вышел здоровенный поджарый доберман. Аккуратно купированные уши пса стояли торчком, пасть была приоткрыта, розовый язык высунут наружу, с брылей стекала слюна. Чувствовалось, что он привык чувствовать себя хозяином двора и обслуга с этим считалась. Фон Гетц остановился. Доберман смотрел на него, не выражая ни радости, ни агрессии. Тогда Конрад тоже стал смотреть собаке в глаза. Зрачки в зрачки. Несколько секунд человек и собака молча глядели друг на друга. Наверное, взгляд у оберст-лейтенанта был тяжелый, потому что доберман сдался. Он развернулся и потрусил прочь по своим собачьим делам.
Войдя в кабинет посла, фон Гетц представился, как и пару минут назад:
– Военный и военно-морской атташе фон Гетц.
– Хайль Гитлер! – поздоровался с ним посол. – Как добрались, господин оберст-лейтенант?
– Благодарю вас, неплохо. Ночью, правда, немного штормило, но я не страдаю морской болезнью.
– В это время года в здешних местах частенько штормит, – заметил посол и перешел на более официальный тон: – Меня известили шифрограммой о вашем назначении к нам в посольство. Мы рады каждому свежему человеку из Германии. Признаться, я не совсем осведомлен о той секретной миссии, для выполнения которой вы прибыли, но шифрограмма была подписана не только Канарисом, но и Риббентропом, и мне предписано оказывать вам всяческое содействие. Чем могу быть полезен?
– Для начала мне нужно где-нибудь остановиться и положить вещи. Кроме того, хотелось бы ознакомиться с моим будущим кабинетом.
Посол нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол. Через пару мгновений на пороге появилась молодая девушка в полувоенном костюме с галстуком.
– Лотта, – обратился к ней посол, – познакомься с новым военным атташе. Мой секретарь, – отрекомендовал он Лотту.
Фон Гетц представился.
– Размести господина атташе… Вас устроит квартира при посольстве?
– Вполне, если там не очень шумно.
– Вот и прекрасно. Размести господина атташе на четвертом этаже. Рядом со мной как раз пустует квартира.
Лотта сделала книксен и посторонилась, пропуская фон Гетца.
– Как устроитесь – милости прошу, – заключил напоследок посол.
Выйдя в приемную, Лотта извинилась и набрала номер внутреннего телефона:
– Алло, Марта, срочно зайди в приемную.
Через минуту в приемную зашла девушка, одетая менее официально. На ней было красивое платье, которое выгодно подчеркивало стройную фигуру. Надо признать, девушка была чертовски хороша. На вид ей было немногим больше двадцати, светлые волосы уложены в замысловатую прическу, а когда она улыбалась, то на щеках появлялись две восхитительные ямочки.
– Марта, познакомься со своим новым шефом. Это Марта Фишер, ваш секретарь, господин оберст-лейтенант. А теперь пойдемте, я покажу вам ваше жилище.
Здание посольства состояло из четырех этажей. На первом располагалась большая столовая, которая при необходимости служила залом для приемов, и вспомогательные помещения. На втором находилась приемная посла и кабинеты руководителей посольства, на третьем располагались сотрудники помельче рангом, и наконец, на последнем, четвертом этаже было устроено несколько жилых помещений.
Квартира, которую отвели фон Гетцу, была небольшой, но уютной. Она включала в себя прихожую, небольшую кухню, гостиную, спальню и рабочий кабинет. В помещение они зашли втроем.
– Располагайтесь, господин оберст-лейтенант, —
Лотта обвела рукой квартиру. – Как распакуетесь, мы обе в вашем распоряжении. Меня вы найдете внизу, в приемной, а телефон Марты совсем простой: 123.
Она показала на столик с двумя телефонами.
– Белый – городской, черный – для внутренней связи. Телефон посла – 100, мой – 102.
– А вы тоже здесь живете? – спросил фон Гетц.
Девушки переглянулись.
– Нет, мы живем в городе, – ответила Лотта. – В самом посольстве квартиры предусмотрены только для ответственных сотрудников. Извините, мне нужно идти.
– Какие будут распоряжения, господин оберст-лейтенант? – улыбаясь, спросила Марта.
– Сейчас одиннадцать сорок три, – фон Гетц посмотрел на часы. – На тринадцать ноль-ноль закажите мне машину, я бы хотел осмотреть город.
К назначенному сроку фон Гетц принял душ, переменил сорочку и галстук, придирчиво осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Он не успел еще привыкнуть к штатской одежде. Немного подумав, Конрад решил приколоть к лацкану партийный значок. Будет странным, если по столице государства, объявившего о нейтралитете, будет разгуливать офицер в форме люфтваффе, но обозначить свою принадлежность к Рейху фон Гетц посчитал необходимым.
В дверь постучали. На пороге стояла Марта.
– Машина готова, господин оберст-лейтенант. Если позволите, я могу сопровождать вас.
– Отличная идея. Заодно покажете город.
Марта оказалась хорошим гидом. Когда они сели на заднее сиденье посольского автомобиля, она говорила водителю, по каким улицам ехать и где следовало поворачивать, чтобы прогулка получилась интереснее, а попутно рассказывала фон Гетцу историю Стокгольма. Недалеко от центра они оставили машину и пошли прогуляться пешком. Погода была безветренной, солнечной, хотя и прохладной, и на улице было много гуляющих. Конрад с Мартой походили на молодоженов. Она что-то весело щебетала, а он внимательно слушал. От прогулки у обоих разгулялся аппетит, и они решили поужинать в одном из небольших кафе. Постепенно их отношения становились все менее официальными, и Марта иногда будто случайно опиралась на руку своего спутника.
Прогулка явно удалась, доставив удовольствие обоим.
Обратно в посольство они вернулись, когда уже стемнело. Марта, сославшись на какие-то неотложные дела, поднялась на четвертый этаж вместе с фон Гетцем. Уже на лестнице, тронув его за рукав, Марта сказала:
– Мне очень понравилось ваше общество, господин оберст-лейтенант. Если вам будет угодно, я могла бы остаться у вас на ночь.
Фон Гетц никак не ожидал такого оборота событий и смутился. Девушка, конечно, очаровательная, но не для того он приехал в Швецию, чтобы соблазнять собственную секретаршу. Хотя кто кого соблазняет – тоже еще вопрос.
– Марта, давайте сохраним наши отношения в рамках, определенных субординацией. Я подполковник, вы лейтенант. Мы здесь для того, чтобы вместе работать.
– Извините меня, господин оберст-лейтенант. Я сказала глупость. Я не хотела вас обидеть.
– Спокойной ночи, Марта. Скажите водителю, что я приказал отвезти вас до дома.
Прибыл в Стокгольм. Наш посол обещал мне всяческое содействие в выполнении задачи, относительно целей которой он информирован не был. Свои соображения относительно конкретных способов выполнения задания изложу в кратчайший срок, как только более детально ознакомлюсь с обстановкой на месте. Ваш,
оберст-лейтенант фон Гетц»
В соответствии с полученным от Вас заданием и ориентировкой мной был установлен неформальный контакт с интересующим объектом. Объект прибыл в Стокгольм сегодня утром паромом из Германии. В наше посольство направлен под видом военного атташе. Во время экскурсии по городу обнаружил полное незнание города и истории Швеции. По косвенным признакам можно предположить, что объект не проходил сколько-нибудь серьезной профессиональной подготовки в разведшколе и не является кадровым сотрудником разведки. Цель приезда объекта в Стокгольм выясняю. Более подробно смогу информировать об этом, когда определится круг знакомств и контактов объекта, а также исходя из тех поручений, которые он будет мне давать по службе. Предложение вступить в интимную близость объект отклонил.
СС гауптштурмфюрер М. Фишер»
Милая, славная Марта Фишер свою службу начинала в том самом знаменитом «салоне Китти» в качестве проститутки-осведомительницы. Она специализировалась на скандинавах. С ее помощью были завербованы несколько шведских и норвежских дипломатов. Качество ее работы было настолько высоким, что недавняя воспитанница «Гитлерюгенда» стремительно поднималась по служебной лестнице и, несмотря на свою скромную должность в посольстве, на своей другой, настоящей службе имела довольно большой чин. В СС с ней считались, хотя и называли за глаза шлюхой.
Признаться, Конрад понятия не имел, с чего начать, и совершенно не представлял, как именно он станет налаживать контакты с представителями противника, то есть с красными, и где их вообще искать. Не в советское же посольство обращаться за помощью.
По совету Канариса фон Гетц стал вести открытый образ жизни. Он старался бывать везде, куда стекается чиновный и финансовый люд Стокгольма, раздавая между делом свои визитные карточки и заводя новые полезные знакомства. Его могли видеть в театре, на приемах, в ресторанах. Через пару недель после его приезда весь светский Стокгольм был в курсе того, что в немецком посольстве появился новый военный атташе, блестящий офицер, близко стоящий к самому Герингу, храбрый солдат, отважно сражавшийся с большевиками, и наконец, хорошо воспитанный молодой человек, приятный и интересный собеседник. Дамы просили своих мужей пригласить фон Гетца к ним на обед и со жгучим интересом допытывались подробностей о войне с большевиками на Востоке. В их представлении большевики напоминали свирепых сибирских медведей, все они ходили в меховых шапках с огромными красными звездами, отличались густой щетиной и запахом перегара изо рта, у каждого в одной руке шашка, в другой – винтовка, а в зубах зажата финка.
Что мог фон Гетц рассказать этим изнеженным женщинам с холеными руками, главным занятием которых была полировка ногтей, примерка модных платьев и посещение светских мероприятий? Неужели про то, как один из этих «медведей» подловил его на вираже и изрешетил из пулеметов его «мессершмитт»? Про подожженные немецкие танки? Про похоронки, которые тысячами шли в Германию из России? Они бы просто этого не поняли. Отсюда, из тихой и уютной Швеции, невозможно было представить, что где-то совсем недалеко миллионы людей с той и с другой стороны, оставив свои семьи, своих любимых, бросив свою работу, сошлись на пространстве шириной в три тысячи километров, чтобы убивать друг друга. Что они ежедневно, ежечасно уничтожают друг друга с нарастающей яростью, умножая скорбь матерей и вдов. Что, ожесточившись от беспрерывных смертей вокруг себя, многие из них теряют человеческий облик, переполненные ненавистью и жаждой убийства. А сотни эшелонов подвозят к фронту новое пушечное мясо взамен того, которое уже поглотила мясорубка войны.
Разум человеческий не принимает того, что может его ужаснуть.
Фон Гетц с улыбкой рассказывал забавные эпизоды из своей службы в России, оставляя дам при их мнении о «русских медведях» и лютой русской зиме, страшнее которой нет ничего на свете.
На одной из светских вечеринок фон Гетц познакомился с Раулем Валленштейном.
Этот замечательный человек заслуживает того, чтобы немного рассказать о нем.
Рауль родился в богатой шведско-еврейской семье, учился в частной школе, своим строгим уставом больше напоминающей монастырь. После окончания школы он поступил в университет в Берне, стажировку проходил в Оксфорде, там же защитил сначала магистерскую, а позже и докторскую диссертацию в области экономики и права. Ему тогда едва исполнилось двадцать шесть лет. Валленштейн свободно говорил на немецком, английском, французском языках, мог изъясняться на финском и польском, понимал по-венгерски. Словом, это был блестяще, глубоко и всесторонне образованный человек.
После получения докторской степени Рауль отклонил предложение отца войти в семейный бизнес на правах младшего компаньона. Он решил торить свой собственный путь к успеху и стал публиковать свои статьи на экономические темы в крупных зарубежных газетах, таких как лондонская «Times», парижская «Moneteur» и американская «News Week», с которыми начал сотрудничать еще студентом. Его статьи отличались знанием предмета, глубиной анализа и точными прогнозами. Их охотно публиковали, а гонорары за них постепенно росли. Таким образом, Рауль Валленштейн стал довольно состоятельным человеком и без капиталов своего отца. Нужно, правда, заметить, что имя отца и его влияние на бирже открыло для Рауля двери офисов Уолл-Стрит и кабинетов правительственных чиновников. С 1938 года Валленштейн состоял на службе в качестве консультанта правительства Его Величества короля Швеции.
Когда Германия напала на Польшу, Валленштейн был в числе тех немногих, кто понял, что это не локальный конфликт, а начало большой войны, которая перевернет весь ход мировой истории. После высадки немцев под Нарвиком весной сорокового года Валленштейн пришел в штаб-квартиру Международного Красного Креста, благо она располагалась тут же в Стокгольме, и безвозмездно предложил свои услуги в качестве волонтера. Хочу заверить читателей в том, что Валленштейн не был ни штатным сотрудником, ни осведомителем ни одной из спецслужб, ведущих в то время свою деятельность в Стокгольме. Этот тихий, понастоящему интеллигентный человек просто не мог жить спокойно и счастливо, зная, что где-то, пусть не в его стране, гибнут и страдают люди.
Удивительно то, что (не только у нас, но и в Англии) война огрубила людей настолько, что они совершенно теряют чувство меры. Сегодня по радио рассказали, что английские газеты организуют «Фонд бомбардировки Берлина». Каждый может внести известную сумму, и на Берлин будет сброшена с указанием его имени бомба соответствующей стоимости и веса (десятью фунтами стерлингов убойность бомбы обеспечена). Война омерзительна!..
В штыковых атаках люди бьют друг друга по переносице прикладами, от удара глаза выскакивают сразу на грудь ударившего. Все века самоотверженное горение всех, кто создавал культуру человечества, служит лишь тому, чтобы достичь наибольшей убойности (включая детей).
Они были интересны друг другу и быстро подружились. Валленштейн, не доверявший газетным сообщениям, живо интересовался действительным положением дел на Восточном фронте и мнением фон Гетца относительно военного потенциала и качества боевой техники воюющих держав, а Конрад нашел для себя много интересного и полезного в рассуждениях Валленштейна на политические и экономические темы. До этого фон Гетц и не подозревал, что военные успехи или неудачи могут оказывать влияние на состояние биржи и колебание курса валют даже тех государств, которые не находятся в состоянии войны.
Чаще всего они беседовали во время совместных прогулок по городу. Друзья гуляли неторопливым шагом, разговаривая вполголоса, при этом, не сговариваясь, выбирали малолюдные улочки.
– …Так вы, Конрад, по-прежнему убеждены, что победа Германии на Востоке все еще возможна? – продолжая начатый разговор, спросил Валленштейн.
– Более чем когда-либо. Как говорит фюрер…
– Ваш фюрер много чего говорит, – мягко перебил собеседника Валленштейн, – Еще больше говорит доктор Геббельс. Однако рейхсмарка еще до войны перестала быть конвертируемой валютой, а хранилища Рейхсбанка не имеют достаточного золотого запаса. Какими средствами, на ваш взгляд, Германия способна одержать победу над русскими?
– Прежде всего за счет духа нации. В Рейхе сейчас небывалый подъем и воодушевление. Весь немецкий народ полон решимости опрокинуть большевиков за Урал.
– Дух нации в пушку не зарядишь и на хлеб, как говорится, не намажешь, – улыбнулся Валленштейн. – Я полагаю, что большевики не согласятся «опрокидываться». Они уже восемь месяцев противостоят вермахту и даже перешли в контрнаступление под Москвой. Очевидно, что ваш блицкриг на Востоке провалился, а иной военной доктриной Германия не располагает. Ваш фюрер и ваш Генеральный штаб даже теоретически не просчитывали возможность затяжной войны с коммунистами, а Управление тыла вермахта не удосужилось разместить заказ на пошив зимнего обмундирования для солдат. Впереди летняя кампания сорок второго года. Как вы думаете, где будет нанесен основной удар?
– Помилуйте, дорогой Рауль, я не служу в генштабе, а генерал Браухич не просит моего совета при планировании боевых операций.
– Ну а все-таки. Вы же военный человек.
– Я думаю, что основной удар по русским будет нанесен на юге, а отвлекающий – на севере или северо-востоке.
– Браво, господин оберст-лейтенант! – похвалил Валленштейн. – На днях я задавал этот вопрос английскому военному атташе. Его ответ был таким же. Как вы думаете, если здесь, в Стокгольме, за тысячу километров от Восточного фронта, два старших офицера из разных армий не сговариваясь пришли к одинаковому выводу относительно летней кампании, то что же думают об этом в Генеральном штабе Красной армии?
Фон Гетц промолчал. Ему нечего было ответить. Его покоряло умение Валленштейна, задавая простые и очевидные вопросы, наводить собеседника на неожиданные ответы и парадоксальные выводы.
– Ну, хорошо, – продолжил Валленштейн. – Какими средствами, помимо «духа нации», вермахт сможет обеспечить себе устойчивое преимущество над русскими в предстоящей кампании?
– Мы превосходим русских в военной технике.
– Не факт, дорогой Конрад, далеко не факт.
– Как?! Наши танки…
– Да, лучшие в мире, – договорил за него Валленштейн. – Не так ли? Только немецкие «Панцер-Ш» не могут сколько-нибудь серьезно противостоять Т-34 русских, а «Панцеров-IV» у вас явно недостаточно, хотя и эта машина тоже проигрывает Т-34 по тактико-техническим характеристикам.
– Я, конечно, не танкист, но готов поспорить, что наши танки не только ни в чем не уступают русским, но и превосходят их по огневой мощи.
– Да не горячитесь вы так, – успокоил фон Гетца Валленштейн. – Я ни в чем не собираюсь вас разубеждать и уж тем более не требую от вас никаких доказательств вашей правоты. Превосходят так превосходят, – согласился он с собеседником. – Я охотно принимаю ваши слова на веру. Но еще полгода назад в одной финской газете мне попалась статья, в которой рассказывалось, как в самом начале немецкого вторжения в Россию один русский танк «KB», вкопанный в землю возле шоссе по самую башню, целые сутки сдерживал продвижение вашей группы армий «Север». Когда кончились снаряды, экипаж покинул танк и взорвал его. После боя на броне этого танка насчитали около двухсот прямых попаданий, по-видимому, не причинивших ему никакого вреда.
Валленштейн сделал паузу.
– Или финны все это выдумали с целью пропаганды военной мощи Советов? – посмотрел он на Конрада. – А ведь войск группы армий «Север» хватило на то, чтобы блокировать Ленинград и противостоять трем фронтам русских, – заключил он.
– Неужели и наша авиация никуда не годна? – с обидой спросил фон Гетц.
– Нет, отчего же? – переспросил Валленштейн. – Вы сами летчик. Если судить по наградам – летчик неплохой. Вы лучше меня можете сопоставить немецкие и русские самолеты и сделать вывод.
– Наш «мессершмитт» превосходит русские ЛАГГи и МиГи по всем характеристикам.
– Однако вы сами рассказывали, что были сбиты именно пилотом фанерного ЛАГГа. Извините меня, – моментально вставил Валленштейн, увидав, что фон Гетц досадливо поморщился от этого неприятного упоминания. – Я не хотел вас обидеть.
– Нет, ничего. Я признаю, дорогой Рауль, что ваши знания значительно превосходят мои, но в данном вопросе я играю на своем поле. Во-первых, ЛАГГ действительно фанерный, он прошивается одной очередью насквозь. Но на нем стоит весьма приличный мотор. Благодаря мощному мотору и своей легкости этот самолет показывает хорошие летные характеристики, однако обладает чрезвычайно низкой живучестью. Не хочу хвастать, но в паре с моим ведомым я не раздумывая принимал бой с четверкой ЛАГГов. Во-вторых, у меня это был уже шестой вылет за день, и вы должны понимать, что я просто устал. Рассеянное внимание, замедленная реакция и все такое… В-третьих, судя по почерку, в том ЛАГГе сидел хороший опытный пилот, налетавший не менее тысячи часов. А в-четвертых, и я могу это подтвердить где угодно, немецкие самолеты на голову выше советских.
– Вам виднее, – не стал спорить Валленштейн. – Ваше господство в воздухе на всех фронтах – на Востоке и на Западе – очевидно. Но, господин оберст-лейтенант, согласитесь со мной вот в чем. Для того чтобы сохранять господство в воздухе и впредь, самолетный парк необходимо пополнять новыми машинами. Как бы ни были плохи самолеты противника, они все равно будут сбивать ваши «мессершмитты», пусть даже в пропорции один к двадцати. На место сбитых самолетов с заводов должны поступать новые. Для производства самолетов нужен в первую очередь алюминий. А его в Германии нет. Нет в Германии своего никеля, марганца, магния. Германия импортирует руду из Швеции и Норвегии. Что вы будете делать, если английские крейсеры перекроют этот канал поставок? А русские сумели организовать на Урале выпуск боеприпасов и боевой техники и быстро наращивают производство. Они не связаны дефицитом полезных ископаемых, у них неисчерпаемые людские ресурсы. Кроме того, по ленд-лизу Америка и Англия поставляют им все необходимое для продолжения войны, от танков до тушенки.
Фон Гетц задумался. Он был военным и никогда ранее не задавался экономическими вопросами. Его делом до сих пор было летать и сбивать самолеты противника. Он летал и сбивал и своих подчиненных учил летать и сбивать. Никто его к ответам на такие вопросы не готовил. Возможно, именно поэтому ему и было интересно общаться с Валленштейном, несмотря на то что тот был еврей-полукровка. Валленштейн заставлял фон Гетца гораздо шире смотреть на то, что происходило в мире, и фон Гетц, может быть впервые в жизни, вынужден был признать, что из читального зала библиотеки обзор куда шире и дальше, чем из кабины самого современного истребителя.
В тот день Валленштейн, сам того не желая и не догадываясь об этом, посеял в душе немецкого оберст-лейтенанта люфтваффе первые семена сомнения в правильности курса, по которому двигалась его страна. В тот день Конрад фон Гетц впервые задумался, а не летит ли его страна, его старая добрая Германия в пропасть.
И испугался этой мысли.
Этим же вечером в Берлин ушли две шифровки.
в настоящий момент вышел на контакт с сотрудником Международного Красного Креста Валленштейном. Он может интересовать нас не только как представитель известного банкирского дома, но и как журналист, имеющий давние налаженные связи с рядом стран Запада. В настоящий момент не могу достоверно утверждать о наличии у него связей в России, но по ряду косвенных признаков такая возможность не исключается. Кроме того, Валленштейн служит для меня источником самой разнообразной информации, которая помогает мне в реализации полученного от Вас задания. Прошу дать санкцию на поддержание и дальнейшее развитие контакта с Валленштейном.
Ваш, оберст-лейтенант фон Гетц»
Строго секретно
Наблюдаемый объект вошел в контакт с представителем жидомасонского картеля Валленштейном. Валленштейн известен своими публикациями в печатных изданиях, издающихся на Западе на средства сионистских организаций. Благодаря своему еврейскому происхождению, а также влиянию отца, крупного банкира, Валленштейн имеет самые тесные связи с еврейским финансовым капиталом Уолл-Стрит и на Лондонской бирже. В настоящий момент Валленштейн является сотрудником Международного Красного Креста. Статус волонтера МКК позволяет ему свободно передвигаться по странам Европы, в том числе и воюющим против нас. Прошу Вас сообщить мне возможно полную информацию о Валленштейне Рауле, 1909 года рождения, уроженце Стокгольма, Швеция, из картотеки управления. Если Валленштейн каким-либо образом связан с вражеской разведкой, вред, который способен причинить Рейху данный человек, трудно переоценить.
Конрад не торопясь достал из кармана пиджака удостоверение и предъявил его:
– Военный и военно-морской атташе фон Гетц.
Охранники вытянулись, вскинули руки в партийном приветствии.
– Хайль Гитлер! Добро пожаловать в Швецию, господин оберст-лейтенант.
Фон Гетц, в свою очередь, также брезгливо осмотрел это тупое воинство, велел подтянуть ремни согласно уставу. Кивнув на чемодан и саквояж, он приказал отнести вещи в приемную посла. Сонное выражение сползло с морд охранников, и они опрометью бросились выполнять его распоряжение.
Фон Гетц двинулся в сторону здания посольства. На дорожку, перекрывая проход, вышел здоровенный поджарый доберман. Аккуратно купированные уши пса стояли торчком, пасть была приоткрыта, розовый язык высунут наружу, с брылей стекала слюна. Чувствовалось, что он привык чувствовать себя хозяином двора и обслуга с этим считалась. Фон Гетц остановился. Доберман смотрел на него, не выражая ни радости, ни агрессии. Тогда Конрад тоже стал смотреть собаке в глаза. Зрачки в зрачки. Несколько секунд человек и собака молча глядели друг на друга. Наверное, взгляд у оберст-лейтенанта был тяжелый, потому что доберман сдался. Он развернулся и потрусил прочь по своим собачьим делам.
Войдя в кабинет посла, фон Гетц представился, как и пару минут назад:
– Военный и военно-морской атташе фон Гетц.
– Хайль Гитлер! – поздоровался с ним посол. – Как добрались, господин оберст-лейтенант?
– Благодарю вас, неплохо. Ночью, правда, немного штормило, но я не страдаю морской болезнью.
– В это время года в здешних местах частенько штормит, – заметил посол и перешел на более официальный тон: – Меня известили шифрограммой о вашем назначении к нам в посольство. Мы рады каждому свежему человеку из Германии. Признаться, я не совсем осведомлен о той секретной миссии, для выполнения которой вы прибыли, но шифрограмма была подписана не только Канарисом, но и Риббентропом, и мне предписано оказывать вам всяческое содействие. Чем могу быть полезен?
– Для начала мне нужно где-нибудь остановиться и положить вещи. Кроме того, хотелось бы ознакомиться с моим будущим кабинетом.
Посол нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол. Через пару мгновений на пороге появилась молодая девушка в полувоенном костюме с галстуком.
– Лотта, – обратился к ней посол, – познакомься с новым военным атташе. Мой секретарь, – отрекомендовал он Лотту.
Фон Гетц представился.
– Размести господина атташе… Вас устроит квартира при посольстве?
– Вполне, если там не очень шумно.
– Вот и прекрасно. Размести господина атташе на четвертом этаже. Рядом со мной как раз пустует квартира.
Лотта сделала книксен и посторонилась, пропуская фон Гетца.
– Как устроитесь – милости прошу, – заключил напоследок посол.
Выйдя в приемную, Лотта извинилась и набрала номер внутреннего телефона:
– Алло, Марта, срочно зайди в приемную.
Через минуту в приемную зашла девушка, одетая менее официально. На ней было красивое платье, которое выгодно подчеркивало стройную фигуру. Надо признать, девушка была чертовски хороша. На вид ей было немногим больше двадцати, светлые волосы уложены в замысловатую прическу, а когда она улыбалась, то на щеках появлялись две восхитительные ямочки.
– Марта, познакомься со своим новым шефом. Это Марта Фишер, ваш секретарь, господин оберст-лейтенант. А теперь пойдемте, я покажу вам ваше жилище.
Здание посольства состояло из четырех этажей. На первом располагалась большая столовая, которая при необходимости служила залом для приемов, и вспомогательные помещения. На втором находилась приемная посла и кабинеты руководителей посольства, на третьем располагались сотрудники помельче рангом, и наконец, на последнем, четвертом этаже было устроено несколько жилых помещений.
Квартира, которую отвели фон Гетцу, была небольшой, но уютной. Она включала в себя прихожую, небольшую кухню, гостиную, спальню и рабочий кабинет. В помещение они зашли втроем.
– Располагайтесь, господин оберст-лейтенант, —
Лотта обвела рукой квартиру. – Как распакуетесь, мы обе в вашем распоряжении. Меня вы найдете внизу, в приемной, а телефон Марты совсем простой: 123.
Она показала на столик с двумя телефонами.
– Белый – городской, черный – для внутренней связи. Телефон посла – 100, мой – 102.
– А вы тоже здесь живете? – спросил фон Гетц.
Девушки переглянулись.
– Нет, мы живем в городе, – ответила Лотта. – В самом посольстве квартиры предусмотрены только для ответственных сотрудников. Извините, мне нужно идти.
– Какие будут распоряжения, господин оберст-лейтенант? – улыбаясь, спросила Марта.
– Сейчас одиннадцать сорок три, – фон Гетц посмотрел на часы. – На тринадцать ноль-ноль закажите мне машину, я бы хотел осмотреть город.
К назначенному сроку фон Гетц принял душ, переменил сорочку и галстук, придирчиво осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Он не успел еще привыкнуть к штатской одежде. Немного подумав, Конрад решил приколоть к лацкану партийный значок. Будет странным, если по столице государства, объявившего о нейтралитете, будет разгуливать офицер в форме люфтваффе, но обозначить свою принадлежность к Рейху фон Гетц посчитал необходимым.
В дверь постучали. На пороге стояла Марта.
– Машина готова, господин оберст-лейтенант. Если позволите, я могу сопровождать вас.
– Отличная идея. Заодно покажете город.
Марта оказалась хорошим гидом. Когда они сели на заднее сиденье посольского автомобиля, она говорила водителю, по каким улицам ехать и где следовало поворачивать, чтобы прогулка получилась интереснее, а попутно рассказывала фон Гетцу историю Стокгольма. Недалеко от центра они оставили машину и пошли прогуляться пешком. Погода была безветренной, солнечной, хотя и прохладной, и на улице было много гуляющих. Конрад с Мартой походили на молодоженов. Она что-то весело щебетала, а он внимательно слушал. От прогулки у обоих разгулялся аппетит, и они решили поужинать в одном из небольших кафе. Постепенно их отношения становились все менее официальными, и Марта иногда будто случайно опиралась на руку своего спутника.
Прогулка явно удалась, доставив удовольствие обоим.
Обратно в посольство они вернулись, когда уже стемнело. Марта, сославшись на какие-то неотложные дела, поднялась на четвертый этаж вместе с фон Гетцем. Уже на лестнице, тронув его за рукав, Марта сказала:
– Мне очень понравилось ваше общество, господин оберст-лейтенант. Если вам будет угодно, я могла бы остаться у вас на ночь.
Фон Гетц никак не ожидал такого оборота событий и смутился. Девушка, конечно, очаровательная, но не для того он приехал в Швецию, чтобы соблазнять собственную секретаршу. Хотя кто кого соблазняет – тоже еще вопрос.
– Марта, давайте сохраним наши отношения в рамках, определенных субординацией. Я подполковник, вы лейтенант. Мы здесь для того, чтобы вместе работать.
– Извините меня, господин оберст-лейтенант. Я сказала глупость. Я не хотела вас обидеть.
– Спокойной ночи, Марта. Скажите водителю, что я приказал отвезти вас до дома.
«Ставка Верховного командования вермахта
Главное управление военной разведки
Адмиралу Канарису
Строго секретно. Лично
Господин адмирал.
Прибыл в Стокгольм. Наш посол обещал мне всяческое содействие в выполнении задачи, относительно целей которой он информирован не был. Свои соображения относительно конкретных способов выполнения задания изложу в кратчайший срок, как только более детально ознакомлюсь с обстановкой на месте. Ваш,
оберст-лейтенант фон Гетц»
«Начальнику VI Управления РСХА
СС бригаденфюреру Шелленбергу
Строго секретно
Господин бригаденфюрер.
В соответствии с полученным от Вас заданием и ориентировкой мной был установлен неформальный контакт с интересующим объектом. Объект прибыл в Стокгольм сегодня утром паромом из Германии. В наше посольство направлен под видом военного атташе. Во время экскурсии по городу обнаружил полное незнание города и истории Швеции. По косвенным признакам можно предположить, что объект не проходил сколько-нибудь серьезной профессиональной подготовки в разведшколе и не является кадровым сотрудником разведки. Цель приезда объекта в Стокгольм выясняю. Более подробно смогу информировать об этом, когда определится круг знакомств и контактов объекта, а также исходя из тех поручений, которые он будет мне давать по службе. Предложение вступить в интимную близость объект отклонил.
СС гауптштурмфюрер М. Фишер»
Милая, славная Марта Фишер свою службу начинала в том самом знаменитом «салоне Китти» в качестве проститутки-осведомительницы. Она специализировалась на скандинавах. С ее помощью были завербованы несколько шведских и норвежских дипломатов. Качество ее работы было настолько высоким, что недавняя воспитанница «Гитлерюгенда» стремительно поднималась по служебной лестнице и, несмотря на свою скромную должность в посольстве, на своей другой, настоящей службе имела довольно большой чин. В СС с ней считались, хотя и называли за глаза шлюхой.
Признаться, Конрад понятия не имел, с чего начать, и совершенно не представлял, как именно он станет налаживать контакты с представителями противника, то есть с красными, и где их вообще искать. Не в советское же посольство обращаться за помощью.
По совету Канариса фон Гетц стал вести открытый образ жизни. Он старался бывать везде, куда стекается чиновный и финансовый люд Стокгольма, раздавая между делом свои визитные карточки и заводя новые полезные знакомства. Его могли видеть в театре, на приемах, в ресторанах. Через пару недель после его приезда весь светский Стокгольм был в курсе того, что в немецком посольстве появился новый военный атташе, блестящий офицер, близко стоящий к самому Герингу, храбрый солдат, отважно сражавшийся с большевиками, и наконец, хорошо воспитанный молодой человек, приятный и интересный собеседник. Дамы просили своих мужей пригласить фон Гетца к ним на обед и со жгучим интересом допытывались подробностей о войне с большевиками на Востоке. В их представлении большевики напоминали свирепых сибирских медведей, все они ходили в меховых шапках с огромными красными звездами, отличались густой щетиной и запахом перегара изо рта, у каждого в одной руке шашка, в другой – винтовка, а в зубах зажата финка.
Что мог фон Гетц рассказать этим изнеженным женщинам с холеными руками, главным занятием которых была полировка ногтей, примерка модных платьев и посещение светских мероприятий? Неужели про то, как один из этих «медведей» подловил его на вираже и изрешетил из пулеметов его «мессершмитт»? Про подожженные немецкие танки? Про похоронки, которые тысячами шли в Германию из России? Они бы просто этого не поняли. Отсюда, из тихой и уютной Швеции, невозможно было представить, что где-то совсем недалеко миллионы людей с той и с другой стороны, оставив свои семьи, своих любимых, бросив свою работу, сошлись на пространстве шириной в три тысячи километров, чтобы убивать друг друга. Что они ежедневно, ежечасно уничтожают друг друга с нарастающей яростью, умножая скорбь матерей и вдов. Что, ожесточившись от беспрерывных смертей вокруг себя, многие из них теряют человеческий облик, переполненные ненавистью и жаждой убийства. А сотни эшелонов подвозят к фронту новое пушечное мясо взамен того, которое уже поглотила мясорубка войны.
Разум человеческий не принимает того, что может его ужаснуть.
Фон Гетц с улыбкой рассказывал забавные эпизоды из своей службы в России, оставляя дам при их мнении о «русских медведях» и лютой русской зиме, страшнее которой нет ничего на свете.
На одной из светских вечеринок фон Гетц познакомился с Раулем Валленштейном.
Этот замечательный человек заслуживает того, чтобы немного рассказать о нем.
Рауль родился в богатой шведско-еврейской семье, учился в частной школе, своим строгим уставом больше напоминающей монастырь. После окончания школы он поступил в университет в Берне, стажировку проходил в Оксфорде, там же защитил сначала магистерскую, а позже и докторскую диссертацию в области экономики и права. Ему тогда едва исполнилось двадцать шесть лет. Валленштейн свободно говорил на немецком, английском, французском языках, мог изъясняться на финском и польском, понимал по-венгерски. Словом, это был блестяще, глубоко и всесторонне образованный человек.
После получения докторской степени Рауль отклонил предложение отца войти в семейный бизнес на правах младшего компаньона. Он решил торить свой собственный путь к успеху и стал публиковать свои статьи на экономические темы в крупных зарубежных газетах, таких как лондонская «Times», парижская «Moneteur» и американская «News Week», с которыми начал сотрудничать еще студентом. Его статьи отличались знанием предмета, глубиной анализа и точными прогнозами. Их охотно публиковали, а гонорары за них постепенно росли. Таким образом, Рауль Валленштейн стал довольно состоятельным человеком и без капиталов своего отца. Нужно, правда, заметить, что имя отца и его влияние на бирже открыло для Рауля двери офисов Уолл-Стрит и кабинетов правительственных чиновников. С 1938 года Валленштейн состоял на службе в качестве консультанта правительства Его Величества короля Швеции.
Когда Германия напала на Польшу, Валленштейн был в числе тех немногих, кто понял, что это не локальный конфликт, а начало большой войны, которая перевернет весь ход мировой истории. После высадки немцев под Нарвиком весной сорокового года Валленштейн пришел в штаб-квартиру Международного Красного Креста, благо она располагалась тут же в Стокгольме, и безвозмездно предложил свои услуги в качестве волонтера. Хочу заверить читателей в том, что Валленштейн не был ни штатным сотрудником, ни осведомителем ни одной из спецслужб, ведущих в то время свою деятельность в Стокгольме. Этот тихий, понастоящему интеллигентный человек просто не мог жить спокойно и счастливо, зная, что где-то, пусть не в его стране, гибнут и страдают люди.
Дневник: 18 сентября 1941 г.
Удивительно то, что (не только у нас, но и в Англии) война огрубила людей настолько, что они совершенно теряют чувство меры. Сегодня по радио рассказали, что английские газеты организуют «Фонд бомбардировки Берлина». Каждый может внести известную сумму, и на Берлин будет сброшена с указанием его имени бомба соответствующей стоимости и веса (десятью фунтами стерлингов убойность бомбы обеспечена). Война омерзительна!..
В штыковых атаках люди бьют друг друга по переносице прикладами, от удара глаза выскакивают сразу на грудь ударившего. Все века самоотверженное горение всех, кто создавал культуру человечества, служит лишь тому, чтобы достичь наибольшей убойности (включая детей).
Они были интересны друг другу и быстро подружились. Валленштейн, не доверявший газетным сообщениям, живо интересовался действительным положением дел на Восточном фронте и мнением фон Гетца относительно военного потенциала и качества боевой техники воюющих держав, а Конрад нашел для себя много интересного и полезного в рассуждениях Валленштейна на политические и экономические темы. До этого фон Гетц и не подозревал, что военные успехи или неудачи могут оказывать влияние на состояние биржи и колебание курса валют даже тех государств, которые не находятся в состоянии войны.
Чаще всего они беседовали во время совместных прогулок по городу. Друзья гуляли неторопливым шагом, разговаривая вполголоса, при этом, не сговариваясь, выбирали малолюдные улочки.
– …Так вы, Конрад, по-прежнему убеждены, что победа Германии на Востоке все еще возможна? – продолжая начатый разговор, спросил Валленштейн.
– Более чем когда-либо. Как говорит фюрер…
– Ваш фюрер много чего говорит, – мягко перебил собеседника Валленштейн, – Еще больше говорит доктор Геббельс. Однако рейхсмарка еще до войны перестала быть конвертируемой валютой, а хранилища Рейхсбанка не имеют достаточного золотого запаса. Какими средствами, на ваш взгляд, Германия способна одержать победу над русскими?
– Прежде всего за счет духа нации. В Рейхе сейчас небывалый подъем и воодушевление. Весь немецкий народ полон решимости опрокинуть большевиков за Урал.
– Дух нации в пушку не зарядишь и на хлеб, как говорится, не намажешь, – улыбнулся Валленштейн. – Я полагаю, что большевики не согласятся «опрокидываться». Они уже восемь месяцев противостоят вермахту и даже перешли в контрнаступление под Москвой. Очевидно, что ваш блицкриг на Востоке провалился, а иной военной доктриной Германия не располагает. Ваш фюрер и ваш Генеральный штаб даже теоретически не просчитывали возможность затяжной войны с коммунистами, а Управление тыла вермахта не удосужилось разместить заказ на пошив зимнего обмундирования для солдат. Впереди летняя кампания сорок второго года. Как вы думаете, где будет нанесен основной удар?
– Помилуйте, дорогой Рауль, я не служу в генштабе, а генерал Браухич не просит моего совета при планировании боевых операций.
– Ну а все-таки. Вы же военный человек.
– Я думаю, что основной удар по русским будет нанесен на юге, а отвлекающий – на севере или северо-востоке.
– Браво, господин оберст-лейтенант! – похвалил Валленштейн. – На днях я задавал этот вопрос английскому военному атташе. Его ответ был таким же. Как вы думаете, если здесь, в Стокгольме, за тысячу километров от Восточного фронта, два старших офицера из разных армий не сговариваясь пришли к одинаковому выводу относительно летней кампании, то что же думают об этом в Генеральном штабе Красной армии?
Фон Гетц промолчал. Ему нечего было ответить. Его покоряло умение Валленштейна, задавая простые и очевидные вопросы, наводить собеседника на неожиданные ответы и парадоксальные выводы.
– Ну, хорошо, – продолжил Валленштейн. – Какими средствами, помимо «духа нации», вермахт сможет обеспечить себе устойчивое преимущество над русскими в предстоящей кампании?
– Мы превосходим русских в военной технике.
– Не факт, дорогой Конрад, далеко не факт.
– Как?! Наши танки…
– Да, лучшие в мире, – договорил за него Валленштейн. – Не так ли? Только немецкие «Панцер-Ш» не могут сколько-нибудь серьезно противостоять Т-34 русских, а «Панцеров-IV» у вас явно недостаточно, хотя и эта машина тоже проигрывает Т-34 по тактико-техническим характеристикам.
– Я, конечно, не танкист, но готов поспорить, что наши танки не только ни в чем не уступают русским, но и превосходят их по огневой мощи.
– Да не горячитесь вы так, – успокоил фон Гетца Валленштейн. – Я ни в чем не собираюсь вас разубеждать и уж тем более не требую от вас никаких доказательств вашей правоты. Превосходят так превосходят, – согласился он с собеседником. – Я охотно принимаю ваши слова на веру. Но еще полгода назад в одной финской газете мне попалась статья, в которой рассказывалось, как в самом начале немецкого вторжения в Россию один русский танк «KB», вкопанный в землю возле шоссе по самую башню, целые сутки сдерживал продвижение вашей группы армий «Север». Когда кончились снаряды, экипаж покинул танк и взорвал его. После боя на броне этого танка насчитали около двухсот прямых попаданий, по-видимому, не причинивших ему никакого вреда.
Валленштейн сделал паузу.
– Или финны все это выдумали с целью пропаганды военной мощи Советов? – посмотрел он на Конрада. – А ведь войск группы армий «Север» хватило на то, чтобы блокировать Ленинград и противостоять трем фронтам русских, – заключил он.
– Неужели и наша авиация никуда не годна? – с обидой спросил фон Гетц.
– Нет, отчего же? – переспросил Валленштейн. – Вы сами летчик. Если судить по наградам – летчик неплохой. Вы лучше меня можете сопоставить немецкие и русские самолеты и сделать вывод.
– Наш «мессершмитт» превосходит русские ЛАГГи и МиГи по всем характеристикам.
– Однако вы сами рассказывали, что были сбиты именно пилотом фанерного ЛАГГа. Извините меня, – моментально вставил Валленштейн, увидав, что фон Гетц досадливо поморщился от этого неприятного упоминания. – Я не хотел вас обидеть.
– Нет, ничего. Я признаю, дорогой Рауль, что ваши знания значительно превосходят мои, но в данном вопросе я играю на своем поле. Во-первых, ЛАГГ действительно фанерный, он прошивается одной очередью насквозь. Но на нем стоит весьма приличный мотор. Благодаря мощному мотору и своей легкости этот самолет показывает хорошие летные характеристики, однако обладает чрезвычайно низкой живучестью. Не хочу хвастать, но в паре с моим ведомым я не раздумывая принимал бой с четверкой ЛАГГов. Во-вторых, у меня это был уже шестой вылет за день, и вы должны понимать, что я просто устал. Рассеянное внимание, замедленная реакция и все такое… В-третьих, судя по почерку, в том ЛАГГе сидел хороший опытный пилот, налетавший не менее тысячи часов. А в-четвертых, и я могу это подтвердить где угодно, немецкие самолеты на голову выше советских.
– Вам виднее, – не стал спорить Валленштейн. – Ваше господство в воздухе на всех фронтах – на Востоке и на Западе – очевидно. Но, господин оберст-лейтенант, согласитесь со мной вот в чем. Для того чтобы сохранять господство в воздухе и впредь, самолетный парк необходимо пополнять новыми машинами. Как бы ни были плохи самолеты противника, они все равно будут сбивать ваши «мессершмитты», пусть даже в пропорции один к двадцати. На место сбитых самолетов с заводов должны поступать новые. Для производства самолетов нужен в первую очередь алюминий. А его в Германии нет. Нет в Германии своего никеля, марганца, магния. Германия импортирует руду из Швеции и Норвегии. Что вы будете делать, если английские крейсеры перекроют этот канал поставок? А русские сумели организовать на Урале выпуск боеприпасов и боевой техники и быстро наращивают производство. Они не связаны дефицитом полезных ископаемых, у них неисчерпаемые людские ресурсы. Кроме того, по ленд-лизу Америка и Англия поставляют им все необходимое для продолжения войны, от танков до тушенки.
Фон Гетц задумался. Он был военным и никогда ранее не задавался экономическими вопросами. Его делом до сих пор было летать и сбивать самолеты противника. Он летал и сбивал и своих подчиненных учил летать и сбивать. Никто его к ответам на такие вопросы не готовил. Возможно, именно поэтому ему и было интересно общаться с Валленштейном, несмотря на то что тот был еврей-полукровка. Валленштейн заставлял фон Гетца гораздо шире смотреть на то, что происходило в мире, и фон Гетц, может быть впервые в жизни, вынужден был признать, что из читального зала библиотеки обзор куда шире и дальше, чем из кабины самого современного истребителя.
В тот день Валленштейн, сам того не желая и не догадываясь об этом, посеял в душе немецкого оберст-лейтенанта люфтваффе первые семена сомнения в правильности курса, по которому двигалась его страна. В тот день Конрад фон Гетц впервые задумался, а не летит ли его страна, его старая добрая Германия в пропасть.
И испугался этой мысли.
Этим же вечером в Берлин ушли две шифровки.
«Ставка Верховного командования Вермахта
Главное управление военной разведки
Адмиралу Канарису. Строго секретно. Лично
Господин Адмирал,
в настоящий момент вышел на контакт с сотрудником Международного Красного Креста Валленштейном. Он может интересовать нас не только как представитель известного банкирского дома, но и как журналист, имеющий давние налаженные связи с рядом стран Запада. В настоящий момент не могу достоверно утверждать о наличии у него связей в России, но по ряду косвенных признаков такая возможность не исключается. Кроме того, Валленштейн служит для меня источником самой разнообразной информации, которая помогает мне в реализации полученного от Вас задания. Прошу дать санкцию на поддержание и дальнейшее развитие контакта с Валленштейном.
Ваш, оберст-лейтенант фон Гетц»
«Начальнику VI Управления РСХА
СС бригаденфюреру Шелленбергу
Строго секретно
Бригаденфюрер!
Наблюдаемый объект вошел в контакт с представителем жидомасонского картеля Валленштейном. Валленштейн известен своими публикациями в печатных изданиях, издающихся на Западе на средства сионистских организаций. Благодаря своему еврейскому происхождению, а также влиянию отца, крупного банкира, Валленштейн имеет самые тесные связи с еврейским финансовым капиталом Уолл-Стрит и на Лондонской бирже. В настоящий момент Валленштейн является сотрудником Международного Красного Креста. Статус волонтера МКК позволяет ему свободно передвигаться по странам Европы, в том числе и воюющим против нас. Прошу Вас сообщить мне возможно полную информацию о Валленштейне Рауле, 1909 года рождения, уроженце Стокгольма, Швеция, из картотеки управления. Если Валленштейн каким-либо образом связан с вражеской разведкой, вред, который способен причинить Рейху данный человек, трудно переоценить.