Страница:
***
Саша вошел в главный операционный зал банка «Кредитный» и остановился, озираясь, отыскивая взглядом Наташу. Девушка сидела за конторкой, на месте Аллы Ладожской. Перед окошком выстроилась небольшая очередь. Саша расплылся в улыбке. Нравилась ему Наташа. За спиной оперативника выросла могучая фигура охранника:
– Добрый день, я могу вам чем-то помочь? Саша повернулся. На лицо охранника набежала тень озабоченности. Несомненно, он еще не успел забыть вчерашнюю встречу.
– Можешь, голубчик, можешь. Управляющий на месте? Мне надо бы с ним пообщаться. Приватно. Охранник озаботился еще больше:
– Здесь управляющий. Пойдемте. Они прошли через зал. По пути Саша поймал заинтересованный взгляд Наташи и приосанился. Для солидности. Кабинет управляющего располагался в дальнем углу зала. Хороший был кабинет, не очень большой, но со вкусом обставленный. Когда охранник открыл дверь, управляющий как раз разговаривал по телефону. Увидев входящего Сашу, он несколько переменился в лице, бормотнул: «Перезвоню позже» – и, повесив трубку, повернулся к посетителю. Спросил с ледяным официозом в голосе:
– Слушаю вас?
– Да вы меня, похоже, не признали, – «изумился» Саша. Он нисколько не смутился холодным приемом. – Вот уж не думал, что у управляющих крупными банками такая короткая память. Я приходил вчера к вам по делу. Неужто запамятовали?
– Я все помню, – отрубил управляющий. Очевидно, за вчерашний день он успел переговорить с руководством и, по совету, не иначе, держался крайне независимо и даже с некоторым снисхождением. – Что вам угодно? У меня мало времени.
– Мне угодно снять показания с вашей сотрудницы.
– С которой конкретно?
– С Наташи Раменской.
– Вот оно что, – управляющий отрицательно покачал головой.
– Даже не думайте. У нас тут не государственная богадельня. Раменская сейчас особенно загружена работой. В связи с отсутствием Ладожской.
– Но ее наверняка можно кем-то подменить? – Саша плюхнулся в кресло, улыбнулся и подмигнул управляющему. – Незаменимых людей в этой стране нет. Кто сказал?
– Мне все равно, кто это сказал, – отрезал тот. – В данный момент меня волнует только нормальное функционирование вверенного мне учреждения. Так что придется вам вызывать Раменскую после работы.
– Вы ошибаетесь, – еще шире улыбнулся Саша. – У меня с собой повестки. В одну я сейчас впишу фамилию Раменской. Во вторую – вашу.
– На каком основании? – насторожился управляющий.
– На том, что вы пытаетесь воспрепятствовать проведению следственных мероприятий. А ведь речь идет об убийстве. Даже об убийствах. Нам будет любопытно узнать, каковы причины такого горячего желания затормозить ход следствия. – Саша раскрыл сумку-»визитку», вытащил несколько чистых бланков. – Я выпишу… Который сейчас час? Десять минут двенадцатого? Хватит вам полчаса на то, чтобы добраться до прокуратуры? Отлично. А поскольку у меня имеется подозрение, что косвенной причиной убийства могли быть финансовые махинации во «вверенном вам учреждении»… Таким образом, я временно, до решения суда, арестовываю банковские счета, прекращаю любые финансовые операции и вызываю бригаду экспертов из ОЭП и налоговой полиции. Пусть проверяют, чем вы тут занимаетесь. Уверяю, не позже завтрашнего утра вы поймете, что незаменимых людей все-таки нет. И вас это касается в первую очередь.
– Я буду жаловаться!
– Как вам будет угодно. Ваше законное право.
– Это произвол, – пробормотал управляющий.
– Разумеется. Еще какой, – согласился Саша и расплылся совсем уж неприлично. – Ну так что? Насчет Раменской?
– Черт с вами, – зло ответил управляющий. – Надолго вы ее забираете?
– Кто знает, – философски заметил Саша. – Расследование убийства – штука серьезная.
– Ну да. Я так и думал.
– Спасибо за сотрудничество. – Оперативник поднялся из кресла, шагнул к двери, но на пороге обернулся: – Кстати, хочу сразу предупредить. Если вдруг выяснится, что Раменская уволена в связи с нашим сегодняшним разговором, у вас лично будут крупные неприятности. Это я обещаю официально. Можете мне поверить.
– Я верю, – управляющий помрачнел еще больше. – Слушайте, идите, а? Забирайте свою Раменскую и не мешайте работать.
– Уже ушел, – ответил Саша и вышел, наказав по пути охраннику: – Враг не дремлет. Бди. Он прошел в операционный зал, остановился у Наташиного окошка, обратился к очереди:
– Товарищи, я очень сожалею, но вам придется подождать несколько минут, пока не подойдет другая сотрудница. – И, повернувшись к Наташе, добавил: – Вас вызывает управляющий. И верхнюю одежду захватите. Наташа несколько секунд смотрела на него, затем молча поднялась, взяла из стенного шкафа плащ и сумочку. Саша с удовольствием наблюдал за ее точеной фигуркой, лениво отбрыкиваясь от возмущенных клиентов:
– Спокойно, товарищи, спокойно. Всего несколько минут. Приношу вам свои личные извинения за причиненные неудобства. Производственные вопросы. Товарищ, ну я же извинился. Что еще вы от меня хотите? Чтобы я сделал себе харакири? Наташа вышла из-за конторки, остановилась в ожидании. А к окошку уже спешила другая сотрудница.
– Ну? Видите? – взывал Саша, направляясь к выходу. – Все уже улажено. Сейчас вас обслужат. Ничего страшного не случилось.
– Слушайте, вам что, заняться больше нечем? – спросила Наташа, когда они с оперативником вышли на улицу.
– Почему это нечем? Очень даже есть чем, – совершенно не обиделся тот.
– По вашей милости меня могут уволить.
– Не уволят. Я об этом позаботился, – беспечно отмахнулся Саша. Наташа вздохнула:
– У вас, в органах, все сотрудники такие?
– В смысле? Какие это «такие»? Обаятельные? Симпатичные? Мужественные? Выражайтесь конкретнее.
– Наглые, настырные, развязные.
– А-а-а. Нет. Только я один. Остальные скромные, – оскалился Саша.
– Что вам от меня нужно на этот раз? – Наташа посмотрела в сторону банка. – Говорите быстрее, и я пойду. Рабочий день в самом разгаре, а у нас не государственная богадельня.
– Где-то я уже это слышал, – пробормотал Саша. – Знакомые такие интонации.
– В чем дело сегодня? – девушка не была расположена к светской беседе.
– Оговорюсь сразу. Десятью минутами вы не отделаетесь.
– Я так и думала, – Наташа поджала губы. – Слушайте, товарищ из органов, оставьте меня в покое. Так понятнее?
– Ну зачем же грубить? Вам это не идет.
– Что поделать, если вы другого языка не понимаете.
– Наташа, я, между прочим, тоже тут не у тетки на блинах прохлаждаюсь, а выполняю свою работу. Мне поручено снять с вас показания. Официально. И приобщить их к делу. Так что, хочется вам этого или нет, а поговорить со мной придется.
– Официально? – задумчиво повторила девушка.
– Вот именно.
– В таком случае, пришлите мне повестку. С датой, со временем и указанием кабинета. Без повестки ни на какие ваши вопросы я отвечать не намерена. Наташа резко развернулась и зашагала к банку.
– О-одну минуточку, – окликнул ее Саша, суматошно вытаскивая из «визитки» бланк. – Сейчас, сейчас.
– Что такое? – Наташа остановилась, посмотрела на него.
– Черт, ручка замерзла. У вас есть ручка? – Девушка, все еще недоумевая, протянула оперативнику ручку. – Спа-асибо. Который сейчас час-то у нас? Ага. Ну вот, – Саша протянул повестку, – официальная повестка. С датой, со временем. Правда, номер кабинета отсутствует, поскольку у меня в прокуратуре своего кабинета нет. Пока. Но, может быть, появится. А в остальном – официальный документ. Между прочим, откажетесь идти, пришлю за вами наряд. Честно, честно. И нечего тут мне улыбаться, я при исполнении.
– Я вам улыбаюсь? – опешила от такого нахальства девушка. – Да вы с ума сошли.
– Улыбаетесь, улыбаетесь. Я заметил.
– У вас неоправданно завышенное самомнение.
– Да нет, просто я наблюдательный. Наташа взяла повестку, покрутила в руках, поинтересовалась:
– Ну и что мне теперь делать? Ехать в прокуратуру?
– Зачем? Считайте, что прокуратура приехала к вам. – Саша огляделся. – Есть тут какая-нибудь кофейня поблизости? Кофейку хочется горяченького.
– За углом, – кивнула девушка и тут же осведомилась не без язвительности: – Вы прямо в кофейне собираетесь показания снимать?
– А что вас не устраивает? – состроил удивленную гримасу Саша. – Хорошее, спокойное место. Опять же, напитки подают. Не то что у нас в прокуратуре. Так как, пойдем?
– Ну пойдемте, – согласилась со вздохом Наташа. – Только кофе за ваш счет.
– Договорились, – согласился радостно Саша и согнул руку крендельком.
***
Волин разбил список подозреваемых на пять частей. В каждой – по шесть-семь фамилий. Пятерым сотрудникам, выделенным «Главным» в помощь следственной группе, предстояло установить и проверить алиби этих людей. Правда, на скорый результат рассчитывать не приходилось. Работы минимум на неделю. Хотя кто-то будет «отваливаться» в процессе, значит, и круг подозреваемых медленно, но верно станет сжиматься. Лева позвонил ближе к трем часам дня.
– Аркадий Николаевич, – голос оперативника дрожал от возбуждения. – Я проверил Пашину. В их ПТУ нет отделений, на которых могла бы учиться Ладожская. Никаких бухгалтерских и прочих курсов. Но… Две приличные зацепки. Первая: около полугода назад Пашина пыталась устроиться на работу.
– И что? – Волин пока не видел повода для особой радости.
– В службу «777». Вы знаете, что это такое?
– Понятия не имею.
– Сексуальные услуги по телефону.
– Пашина? В «Секс по телефону»? – Волин не поверил своим ушам. – Да ей семнадцать лет всего. Какой может быть, на фиг, «секс по телефону»? Это же уголовщина чистейшей воды.
– А по существующему законодательству устраиваться на работу разрешено с пятнадцати. А на некоторые виды работ даже с четырнадцати.
– Ну, я надеюсь, сексуальные услуги в эти виды не входят?
– Нет, конечно, – не принял юмора Лева. Он напал на след, и жажда возмездия приняла масштаб стихийного бедствия. – Но Пашина при приеме заявила, что ей восемнадцать, это раз. Второе: служба не оказывает физических сексуальных услуг, стало быть, не попадает под действие уголовного кодекса. Третье: на работу ее все-таки не приняли.
– Почему?
– Потому что семнадцать лет. Конкурс-то она прошла.
– У них там и конкурс еще?
– А как же. Платят-то очень приличные деньги. Побольше, чем вам, раза в три-четыре.
– За это самое дело по телефону?
– Ну да.
– Я, наверное, очень старый, – Волин сделал пометку в ежедневнике. – Ладно. То, что ты мне тут рассказал, это, конечно, замечательно. Ну а дальше-то что?
– Аркадий Николаевич, помните, я сказал, что знаю, где могли встречаться Ладожская и Пашина?
– Помню, Лева, помню. Но Ладожская, к твоему сведению, работала не жрицей любви в службе сексуальных услуг, а клерком в банке.
– Да. Это я помню. Но мне бросилось в глаза, что Ладожская очень уж дорого одета. «Версаче», «Рабанн». Настоящие фирменные шмотки, даже не коллекционные, знаете сколько стоят? Не по клерковским доходам. Любовников, судя по словам свидетельницы, она не держала. Откуда тогда деньги? Вот я и решил, а не подрабатывали ли обе девушки в качестве «ночных бабочек»? Кстати, напарницы у проституток – тоже проститутки, а вовсе не клерки и не пэтэушницы. И «соседство» двух потерпевших было бы вполне оправданно. Я расспросил ребят во дворе, но они в один голос уверили меня, что Пашина никогда проституцией не занималась. Тогда я подумал, что общим местом встречи мог быть банк, но оказалось, что Пашина и близко к банкам не подходила. Работа уборщицы ее не устраивала, а в остальном ей там было нечего делать. А когда выяснилось про «777», меня как током ударило: а что, если Ладожская работала в этой службе, прежде чем устроиться в банк? Или пыталась получить работу?
– Как-то мне в это не очень верится, Лева, – с искренним сомнением сказал Волин. – Не похожа Ладожская на проститутку, пусть и телефонную.
– Проституция и секс по телефону – разные вещи, Аркадий Николаевич. «777» ближе к театру, чем к панели. В любом случае, единственной точкой пересечения между Пашиной и Ладожской могла быть только работа. В остальном же эти девушки не имеют ничего общего. Абсолютно.
– Погоди, погоди, Лева, – Волин потер лоб. – Не гони лошадей. Во-первых, еще не известно, работала ли Ладожская в «777». Во-вторых, даже если убийца увидел Пашину и Ладожскую именно там, он не мог не понимать, что рано или поздно нам станет известно и об этой службе, и о том, что девушки туда обращались. По-твоему, он настолько глуп, что сам сует голову в петлю?
– В том-то и дело, что Пашина не работала в «777»! – воскликнул Лева. – И о попытке поступить на работу подруга Пашиной вспомнила совершенно случайно. Очевидно, убийца рассчитывал на то, что мы растеряемся! Две девушки, олицетворяющие полную противоположность друг другу! Я ведь до «работы» тоже не сразу додумался. Сначала-то решил, что он их случайно подбирает. Где-нибудь на улице. Волин потер лоб.
– Ты вот что, Лева. Поезжай-ка в эту самую службу, проверь их бухгалтерию. Поинтересуйся фамилиями и адресами сотрудников. В первую очередь нас интересуют мужчины. И обязательно запиши должности. Заодно насчет Ладожской выясни.
– Хорошо, Аркадий Николаевич. Когда Лева хватал удачу за хвост, он готов был бежать хоть на край света. Волин благодарил бога за то, что в органах еще остались энтузиасты. Не много, но есть.
– Постой, Лева. А что со второй зацепкой?
– Со второй? Аркадий Николаевич, не думаю, что стоит уделять этому слишком много внимания.
– Лева, выкладывай. Лева помолчал секунду и выложил:
– Год назад родители возили Пашину в институт стоматологии исправлять прикус.
– Та-ак, – Волин почувствовал, что голова у него идет кругом.
– Но, Аркадий Николаевич, это «пожарная» версия.
– Я понимаю, что «пожарная». «Хотя… Понимаю ли?» – подумал он. Версия с институтом казалась ему более подходящей, чем «Секс по телефону». Во всей этой истории с «777» была куча натяжек. А вот с институтом подобных натяжек не просматривалось. Во всяком случае, навскидку.
– Так как, Аркадий Николаевич? С «777»? Мне ехать туда? Или…
– Поезжай, – ответил Волин, роясь в бумагах. – Поезжай. А в институт я Сашу отправлю.
– Хорошо. В трубке запищали короткие гудки. Волин выудил список владельцев машин из-под кипы бумаг. Как звали того врача? Ну, того… стоматолога, спеца по пародонтозу. Черт, эклер подкрался незаметно. Стареем, брат, стареем. Владимир… Или не Владимир? Фамилия – Баев, а звать… То ли Владимир Андреевич, то ли Владислав Антонович. Волин вел пальцем по строкам, отыскивая нужную фамилию. Агеев… Астахов… Базин… Вот! Баев Владимир Андреевич!!! Темно-синий «Форд», выпуск 1983 года. Развалюшка, конечно, но при надлежащем уходе… А счет? Есть ли у него счет и кредитная карта? Волин придвинул второй список. Баев Владимир Андреевич. Семьдесят пять тысяч долларов! Ого! Богато нынче стоматологи живут. А пессимисты говорят, мол, нищает народ. В счета банковские загляните! Семьдесят пять тысяч! С ума сойти. Ему, Волину, столько за всю жизнь не заработать. Надо послать Сашу, пусть проверит алиби врача! Как следует проверит, пробойно. Взгляд на часы. Ничего себе! Начало пятого. Волин чертыхнулся в уме на излишнее обаяние Саши. Конечно, иногда оно позволяло Смирнитскому выуживать прямо-таки феноменальные показания, но времени на это уходило – пропасть. Другой бы давно уже позвонил, Саша же, наверное, болтает со своей свидетельницей. А Волина пекло уже. Пекло. Не то что перекусить спокойненько – усидеть на одном месте не мог. Вскочил, прошелся по крохотному кабинету из конца в конец. Взмолился мысленно, глядя на телефон: «Зазвони!» Телефон безмолвствовал, словно пушкинская толпа. «Да зазвони же ты, черт тебя дери!» Видать, бог в это время спал, поскольку «кнопочное чудо двадцатого века», производства японской фирмы «Панасоник», закурлыкало вдруг горлово, на манер японских же журавлей. Волин кошачьим прыжком оказался у стола, рванул трубку, гаркнул:
– Саша? Саша, это ты? Ничего не слышно, Саша! Перезвони! Волин отчаянно задул в трубку, словно надеясь этим своим дуновением «пробить» отечественные телефонные линии. Надул. Трубка помолчала секунду, а затем выдавила голосом Люськи:
– Волин, что происходит? Волинское внушение сработало на всю катушку, только слегка не в том направлении. Вот уж кого он хотел сейчас слышать меньше всего, так это жену. И потому угас сразу, как огонь без кислорода.
– В смысле?
– Почему ты не пришел домой? – спросила жена и тут же сама ответила: – Волин, у тебя что… появилась другая женщина, да? Ты скажи, Волин, я все пойму. Появилась. Как будто женщины из воздуха материализуются. Тоже мне, святой дух. Появилась. И ведь категорично как. Она все поймет. Нет, другую женщину-то Люська поймет, в этом Волин не сомневался. А вот как насчет остального?
– С чего это ты взяла?
– А… тогда почему ты не пришел, Волин? Она думала, что у них до сих пор все в порядке. В плане семейных отношений. Какие, в задницу, отношения? Ничего нет. Развалины. Руины. Пепелище. Семья называется. Домик погорельца. Волин представил себе, как они сидят на кухне: Катька с Люськой, Люська с валокордином и телефонной трубкой. Вздохнул. Не любил он «душевных» разговоров. Терпеть не мог.
– Слушай, давай не будем, а? – не без труда произнес Волин. – Катька дома сейчас?
– Да. Она даже в школу не пошла. Мы всю ночь глаз не сомкнули, думали, случилось чего. Думали, ты под машину попал. Или убили тебя где-нибудь. Вообще-то это называется: надеялись на благоприятный исход.
– Рядом сидит?
– Кто?
– Да Катька же. Рядом?
– Да. Здесь. Ну, ясно. Пока Катька дома, разговора и вовсе не выйдет. Выйдет: «Ах, какой плохой у нас папа. У-тю-тю-тю-тю».
– Давай потом поговорим.
– Волин, ты что, нас бросил? Извечно корректный женский вопрос. Почему «нас», а не «меня»? Как же любят они ткнуть под дых. И побольнее. «Нас». Да таким тоном, чтобы понял, сволочь: бросил одну, с младенцем новорожденным на руках! Теперь с голоду помрем! Загнемся. Все из-за тебя, зараза. Пусть проймет его, до печенок, до колик в кишках. Удавись, гад, фашист проклятущий. И от кого же мы это слышим? Катьке семнадцать. Как убитой Пашиной, услужливо подсказала память. Люська молодая, здоровая. Специальность в руках – дизайнер. Зарабатывает раз в десять больше Волина. Ей же легче. Лишний рот с воза упал. Счастливая жизнь начнется, без мужа-тирана. Одно плохо: о чем с подругами теперь говорить?
– Люсь, я тебя очень прошу. Не будем, ладно? Потом поговорим. С глазу на глаз.
– Нет, ты ответь, Волин. Бросил? Давай. Я выдержу. Лучше горькая правда, чем все остальное. Ох, мужики, не дай вам бог в такой момент резануть эту самую горькую правду-матку. Вовек потом не утретесь. Хотя… Если никогда не слышали боевого клича воинствующих монахов, можете попробовать. Волин пробовать не стал.
– Позже поговорим. Я на работе и жду важного звонка. Все, пока. Волин бросил трубку – что, естественно, будет расценено как слабость и трусость – и не без облегчения перевел дух. Опустился в кресло, словно высосали из него все силы. Закурил, отметив, что пальцы все-таки слегка подрагивают. Телефон затрезвонил снова. Настырно, с вызовом. Волин снял трубку.
– Аркадий Николаевич Волин? – возник в пустоте незнакомый мужской голос.
– Слушаю.
– Аркадий Николаевич, вас беспокоят из следственного управления Московского уголовного розыска.
– Слушаю вас, – в груди у Волина что-то оборвалось. Вот и все, подумал он. Ребята из горпрокуратуры оказались куда более поворотливыми, чем ожидалось. Наверняка этот парень из сводной группы. Откуда ж еще?
– Моя фамилия Пилюгин. Капитан Пилюгин.
– Как, простите? Я не расслышал. Волин почувствовал, как по спине у него, от шеи к пояснице, прокатилась капля пота. Он принялся разгребать бумаги на столе. Где этот чертов список? Здесь ведь только что был… Где?! Твою… Вот он.
– Пи-лю-гин, – произнес по слогам незнакомец. Волин тем временем отыскал нужную строчку. «СУ МВД. Капитан Пилюгин, Виктор Павлович». Эту фамилию продиктовал ему сержант Сережа. Капитан Пилюгин Вэ Пэ вчера одним из первых прибыл на место убийства соседки Веры и ее пропитанного алкоголем сожителя. Вот так так? Подобные совпадения из области невероятного.
– Аркадий Николаевич, вы меня слушаете?
– Да-да, – ответил Волин, суматошно пытаясь решить в уме, что могло понадобиться от него этому «левому» сыскарю. Только пусть не уверяет, будто позвонил потрепаться о погоде. – Внимательно слушаю.
– Аркадий Николаевич, я вас, собственно, беспокою по делу.
– Конечно. А как же иначе?
– Аркадий Николаевич, насколько нам стало известно, именно вы ведете дело об убийстве Аллы Викентиевны Ладожской.
– Совершенно верно, – Волин навострил уши.
– Надеюсь, вы понимаете, что теперь, после второго убийства, дело будет передано в сводную следственную группу, подконтрольную горпрокуратуре и МВД.
– Разумеется.
– Предполагается, что я и еще несколько сотрудников нашего отдела войдут в данную группу. Нам бы не хотелось терять времени попусту. Сами понимаете, пока приказ будет официально подписан, пока он перекочует из ведомства в ведомство, пройдет немало времени, а убийца, конечно, не станет дремать. Полагаю также, что и вам выгодно скорее передать дело нам. Как говорится, с плеч долой, из сердца вон, – Пилюгин деланно засмеялся. – Так вот. Я хотел бы подъехать, ознакомиться с материалами. Пока, как говорится, в неофициальном порядке, но с прицелом на ближайшее будущее. Со своей стороны могу обещать вам всестороннюю помощь на данном этапе расследования. Надеюсь, вы не станете возражать?
– Нет, конечно, – ответил Волин, внезапно почувствовав глубинное бескрайнее спокойствие. – Но только после того, как вы ответите на один вопрос.
– Если он не входит в тайну следствия, – Пилюгин снова засмеялся.
– Откуда вам известно, что убитую девушку звали Алла Викентиевна Ладожская?
– Ну… – Пилюгин засмеялся еще искусственней, чем прежде. Он вообще был похож на оживший манекен. – Аркадий Николаевич, я не ожидал, что вы станете задавать подобные вопросы.
– А я стал, – Волин подобрался, словно перед дракой.
– Аркадий Николаевич, это некорректно.
– Вы будете отвечать или можно повесить трубку?
– Ну, если вы настаиваете…
– Настаиваю.
– Аркадий Николаевич, надеюсь, вы понимаете, у каждого свои источники информации. Иногда это неприятно осознавать, но… Наш начальник созвонился с вашим начальником. Дальше можно не объяснять?
– Да нет, Виктор Павлович, объяснять придется. Мой, как вы выразились, начальник не знал имени-фамилии убитой. Их вообще никто не знал, кроме меня и двоих сотрудников, работающих в группе. Данные Аллы Викентиевны Ладожской пока даже не приобщены к делу. Попробуйте-ка еще раз ткнуть пальцем в небо. Может быть, что-нибудь и получится. Пилюгин было хмыкнул, но осекся, сообразив внезапно, что собеседник назвал его по имени-отчеству, которых он не называл.
– Я вижу, мы с вами не нашли общего языка, – сухо сказал Пилюгин. – Очень жаль.
– А мне, представьте, ни капельки. Было бы куда хуже, если бы я нашел с вами общий язык.
– Ну что же, всего доброго, – по степени сухости голос Пилюгина можно было сравнить с каракумским песком. Да и то, сравнение оказалось бы не в пользу последнего.
– И вам, дорогой мой. И вам. Эти «сыскари» интересовали Волина все больше и больше. Он уже не сомневался, что троица каким-то образом привязана к данному делу. Ни с того ни с сего подобное любопытство не просыпается. Вопрос номер один: кто они? Вопрос номер два: откуда им известна фамилия Ладожской? Кто поставляет им информацию? В Саше и Леве Волин был уверен, как в себе. Лева вообще не горел желанием сдавать дело. Он жаждал вцепиться психопату в горло собственными руками. На этапе «зависа» «петровцы» не получили бы от него ни единой крупицы информации. Потом – да, выложил бы все, что знает и о чем догадывается. Но не сейчас. Смирнитский, конечно, не особенно рад «ишачить на дядю», но, раз уж приходится, делать это будет добросовестно. На все сто. Так что тут сыскарям тоже обломилось бы. Откуда же тогда у них сведения? Свидетель? Свидетель позвонил бы Волину. Номера телефонов-то в газете прокуратурские. Что же остается? А остается некто, знавший Ладожскую, почему-то не желающий «светиться» перед официальными властями. Звонок Пилюгина официальным уж точно никак нельзя назвать. Даже с большой натяжкой. Чем дальше, тем интереснее и интереснее. Вопрос номер три: как связано вчерашнее убийство двух алкоголиков спально-районного масштаба с маньяком-убийцей? И связано ли вообще? На кой ляд ему понадобилось убивать Веру и ее сожителя? Какую опасность могли представлять для него алкаши? Допустим, Вера его знала. Откуда? Крутой мужик, выпивающий на «блатхате» вместе с пропитыми синюшными ханыгами? В понимании Волина это как-то плохо увязывалось со сложившимся уже образом убийцы. Не стал бы этот парень пить с кем ни попадя. Не тот калибр. Почему же убил? Хотя, может быть, это и не он вовсе. Но тогда зачем приезжали сыскари? Спутали «почерк»? Какой там «почерк»? Несчастный случай, чистейшей воды. Бытовое отравление. При чем тут маньяк? У Волина голова пошла кругом от всей этой канители. Никак не желали «увязываться» многочисленные «хвосты». Ладно, подумал он. Подождем. Послушаем, что выяснит Соев.