Сербин Иван. Сердце дьявола

   – Я слышал, ты ведешь дело? – спросил один из чинов, указывая в сторону «копейки».
   – Пока веду, – уклончиво ответил Волин. – Что у нас тут?
   – А-а-а, – чин безнадежно махнул рукой. – Безнадега. Неопознанный труп. Женщина. Возраст примерно двадцать два – двадцать пять. Одежда срезана, тело завернуто в целлофан. Никаких особых примет. Если сразу на заявление об исчезновении не наткнешься – полгода придется с опознанием возиться. Машину «пробили» по центральной картотеке, установили владельца. Говорит, что авто это угнали. Вчера ночью или сегодня утром. Он не заметил. Так что, если дело в горпрокуратуру перебросят, расстраиваться тебе не придется. Волин пожал плечами, спросил:
   – Кто обнаружил труп?
   – Анонимный звонок. Поступил на «Центральную» минут двадцать назад, – чин вздохнул. – Сволочи. Сами помогать не хотят, а потом ведь орать будут, случись чего: «Преступность! Преступность!»
   – Медики говорят что-нибудь?
   – Пока ничего. Но скоро скажут, наверное. Подожди, если хочешь.
   – Осмотрюсь пока. – Волин, Пилюгин и Лева направились в сторону «копейки». – Он сам звонит и сообщает о брошенных телах, – быстро говорил Волин. – Не пойму, зачем ему это нужно, но какой-то смысл в его действиях должен быть.
   – Разберемся, – уверенно заявил Пилюгин.
   – Боюсь, что на это уже не останется времени.
   – Почему?
   – Эксперт-психиатр считает, что, закончив очередную серию убийств, этот психопат на какое-то время заляжет на дно. А когда вновь примется за старое – сменит «стиль».
   – А этот ваш эксперт, он хороший психиатр?
   – Я ему доверяю.
   – Что ни час, то сюрприз, – прокомментировал сообщение Пилюгин. Они остановились у машины. Судебный медик оглянулся, кивнул, приветствуя. Криминалист не стал отделываться кивком, высунулся из машины, сообщил:
   – Отпечатки есть, но смазанные.
   – Салон протирали?
   – Да нет, – криминалист вздохнул. – Убийца работал в перчатках. Есть волокна одежды. Направим на анализ, может быть, что-то удастся выяснить.
   – Конечно.
   – Теперь, очевидно, моя очередь? – даже разговаривая, медик не прекращал осмотра. – Значит, так. Первичные данные: смерть наступила сегодня, между двенадцатью и часом ночи от механических повреждений режущим предметом в области шеи. Направление раны – прямолинейное, горизонтальное. Края – гладкие. Углы – острые. Глубина – равномерная по всей длине. Имеются необычные насечки по краям раны.
   – Импортный нож с лазерной заточкой, – сказал Волин.
   – Возможно, возможно. Поперечные подтеки крови на шее. Голова была отсечена от тела после смерти пострадавшей. Остальное покажет вскрытие. Волин секунду раздумывал, потом, бормотнув: «Извините»,
   – сунул голову в салон и посмотрел на приборный щиток. Затем обошел машину, заглянул под днище, сказал Пилюгину:
   – Посмотри-ка. – Тот тоже опустился на корточки. Под кузовом машины натекло большое бензиновое пятно. Волин коснулся его пальцем, понюхал, сказал утвердительно: – Бензин, – поднявшись, он окликнул медика: – Вы уверены, что девушка была убита между двенадцатью и часом ночи?
   – Температура тела и образование трупных пятен указывают именно на это время. Прошу учесть, что в момент обнаружения автомобиля двигатель был включен, а печь работала на полную мощность.
   – А если труп какое-то время пролежал на улице?
   – Девушку убили именно в машине. Расположение пятен и подтеков крови невозможно подделать.
   – Бак заполнен до половины, – Волин повернулся к Пилюгину. – Убийца заранее присмотрел машину, которой не хватятся с вечера субботы и до утра понедельника. Угнал ее, похитил жертву и привез на стоянку. Здесь он убил девушку, слил половину бака на землю и спокойно ушел.
   – Но температура тела…
   – Аркадий Николаевич, – позвал Лева, все еще осматривавший машину. – Можно вас на минуточку?
   – Что такое, Лева? – спросил Волин, обходя машину.
   – Посмотрите, пожалуйста, – оперативник указал на небольшую мокрую лужу на полу салона. – Лужа.
   – И что? С обуви, наверное, натекло.
   – И полиэтиленовая пленка.
   – Ну и что, Лева? Волин все еще не вник в умозаключения сотрудника. Наверное, с недосыпа. Лева посмотрел на следователя, присел, вытащил из воды тонкую прозрачную пластину, похожую на осколок стекла. Именно так и подумал Волин сначала. Стекло. Свою ошибку он понял, когда «стекло» растаяло на ладони оперативника, превратившись в каплю воды.
   – Лед? – спросил он.
   – Именно, – кивнул Лева. – Он использует лед. Включает печь. Лед тает слишком быстро, тело не «консервируется», но остывает гораздо быстрее обычного. Вода стекает на пол. Никто не обращает на нее внимания, считая, что могло натечь с обуви или, например, уплотнитель плохой: снег тает, влага просачивается в салон. Или, например, моют машину. Неважно. Через некоторое время вода высыхает. Все. Пилюгин хмыкнул озадаченно:
   – А на кой ему все это нужно? Он что, хочет «выкупить» нас на это фуфло?
   – Уже «выкупил», – спокойно ответил Лева. – В случае с Ладожской.
   – Допустим, Лева, что ты прав, – согласился Волин. – И как, по-твоему, для чего он это делает? Хочет запутать следствие?
   – Нет. Он достаточно умен, чтобы понимать: следствие подобными фортелями запутать можно, но лишь на время, – покачал головой оперативник. – Однако этот парень достаточно умен и для того, чтобы сообразить: как ни старайся, как ни хитри, а вероятность его поимки все-таки существует. Для каждого болта рано или поздно отыщется своя гайка. И вот когда его возьмут, выяснится, что твердых доказательств вины этого парня у следствия-то и нет. Мы ему заключение экспертов о времени смерти, а он нам – алиби. И мы можем знать, что эту девушку убили, допустим, не ночью, а час назад, и твердить об этом на суде хоть до посинения, но доказать нам ничего не удастся, поскольку эксперты будут в один голос твердить об обратном. Два подобных факта – и, пожалуйста, суд уже усомнился в компетентности и, что хуже, объективности следствия, газеты кричат о том, что мы сцапали невиновного, а адвокат заявляет протест в связи с грубейшей подтасовкой доказательств. И все остальные улики, какими бы твердыми они ни казались нам, будут априори вызывать сомнения у всех остальных. На этом-то и строится его расчет. Пилюгин хмыкнул, пробормотав: «Но-ормально», а Волин, повернувшись к криминалисту, который тоже слушал рассуждения оперативника и кивал одобрительно, приказал:
   – Сделайте забор воды и отправьте на анализ. Обязательно проверьте содержание хлора. И, кстати, надо занести эту чертову воду в протокол. Чтобы ни у кого потом не возникло мыслей о подтасовке доказательств.
   – Мне кажется, мы только напрасно потратим время, – поджимая губы, сообщил Лева. – Если маньяк оказался настолько умен, чтобы придумать подобный ход, то он наверняка позаботился и о воде. Поставил ведро под водосток – и набирай себе, сколько влезет. Чистенькую, без всякой хлорки.
   – Ладно. Хорошо. Мы не можем его поймать с этой с…ой водой, – заключил Пилюгин. – Ну а ты-то что предлагаешь? Оперативник задумчиво посмотрел на капитана, философски развел руками и ответил:
   – А хрен его знает.
 

***

 
   – Проверка самая что ни на есть простая, – вещал ласково Каляев. – Мы выделим вам отдельную комнатку и считаем, что вы уже работаете. На ваш аппарат поступают звонки, а вы отвечаете на них, по возможности терпеливо и достойно. Добрый совет: ни в коем случае не вешайте трубку. Что бы ни услышали.
   – Хорошо, – улыбалась с коровьей меланхолией в глазах девица.
   – Постарайтесь, если хотите получить эту работу.
   – А… кто будет звонить?
   – Наши сотрудники и сотрудницы. Главное, не смущайтесь. Здесь можно все. Клиент должен остаться доволен. Впрочем, я полагаю, вы пришли, внутренне подготовившись.
   – Конечно. Еще как, – состроила ему глазки «кандидатка».
   – Отлично, – Каляев повел девушку по коридору, поглядывая на двери. – Куда же мне вас определить? В эту, что ли? – он открыл очередную комнату. – Сюда, пожалуйста. Располагайтесь поудобнее. Начнем минут через десять. Мне еще нужно дать необходимые указания. Когда поступит вызов, телефон зазвонит.
   – А тут еще лампочка какая-то, – с искренним кретинизмом в голосе спросила девушка.
   – Голубушка, – Каляев со свойственной толстякам элегантностью облобызал ей ручку, – лампочка вас не касается. Она загорается в случае городских звонков. А вам пока будут звонить только по внутренней линии. Когда испытание закончится, я зайду, сообщу результат.
   – Вы будете слушать все разговоры? Каляев засмеялся, и по смеху его тут же стало ясно: большей идиотки Сергею Сергеевичу встречать еще не приходилось.
   – Милочка, золотко, вы – прелесть. Конечно, буду, дорогая моя. Всенепременнейше. Должен же я знать, как вы общаетесь с клиентами. Присаживайтесь. И мой вам совет: не комплексуйте. Представьте, что вы на сцене театра. Это одно и то же.
   – Хорошо. Представлю, – серьезно пообещала девица.
   – Отлично. Каляев вышел в коридор, вытер платочком вспотевший лоб и направился в свой кабинет. По пути он обратил внимание, что из троих «фирмачей» остался один.
   – Что, вы уже закончили?
   – Если бы, – хмуро ответил «фирмач» – квадратный амбал с недобрыми глазками и короткой спортивной стрижкой.
   – А где же тогда остальные? – поинтересовался Каляев.
   – Так это… пошли че-нибудь пожрать купить. Тут часа на полтора возни. А у нас… еще заказов – о! – амбал чиркнул себя ребром ладони по могучей шее.
   – А-а-а, – кивнул понимающе Сергей Сергеевич. – Понятно. Ну работайте, работайте.
   – А я че делаю?
   – Да, да, – Каляев прошел к своему кабинету, открыл дверь и остановился на пороге. Затем, повернувшись, спросил: – Простите, вы случайно девушку не видели? Она тут должна была ждать. «Фирмач» движением подковообразной челюсти указал на дверь туалета:
   – Там.
   – Ах, черт, – огорченно опустил плечи Каляев. Он посмотрел на дверь кабинета, за которой дожидалась новенькая, подумал, сказал решительно: – Когда она вернется, скажите, чтобы подождала. Это ненадолго. Скажете? «Фирмач» безразлично пожал неохватным плечом:
   – Скажу.
   – Спасибо, – Каляев потрусил к комнате операторов. Ему не терпелось приникнуть к наушнику. А оперативник щелкнул тумблером спрятанной под комбинезоном рации:
   – Второй. Все спокойно. Мужчина в черном пальто и костюме поднялся на пятый. Директор в операторской. «Объект» под присмотром. Как у тебя, Первый? – Тишина. – Первый, – повторил амбал, – что у тебя? – Тишина. – Оперативник поправил крохотный наушник. – Первый, что там у тебя?
   – Не знаю, как у Первого, а у меня все нормально, Второй, – вдруг возник в наушнике наигранно серьезный мужской голос.
   – Кто это? – насторожился оперативник.
   – Это я, Боря, – насмешливо ответил незнакомец.
   – Черт, – амбал автоматически отработанным жестом сунул руку за пазуху.
   – За «пушку» небось схватился? – продолжал вещать незнакомец. – Это правильно. Куда вам, ребята, без «пушек»? Когда мозгов нет, всегда хватаются за «пушки». И неожиданно в эфире заорали заполошно:
   – Он здесь! Второй! «База»! Он здесь! Амбал ничего не понимал. Он растерянно наклонил голову, вслушиваясь в паническую скороговорку.
   – Первый, у меня все тихо! – сказал, лишь бы что-нибудь сказать.
   – Он на третьем! На третьем нападение на женщину! – заорали в рации. – «База», требуется помощь!
   – Второй, что происходит?
   – Ребята, перекрывайте выход, он внутри здания!!!
   – Я поднимаюсь!
   – Черт! Он ударил ее ножом!!! У меня раненая!
   – Вызовите подмогу!!!
   – Труп на стоянке, в машине. Мужчина с перерезанным горлом!!! Это он! «База», вы меня слышите?
   – Срочно вызовите «Скорую», кто-нибудь!!! Ножевое ранение в шею!!!
   – Этот ублюдок внутри здания!!! Голоса смешались. Амбал уже не понимал, кто и что кричит. Он нерешительно шагнул к лестнице, вернулся было, но все-таки побежал вниз по ступенькам. И уже кто-то несся навстречу гигантскими прыжками. Оперативники оказались на площадке третьего этажа почти одновременно. Амбал, держа пистолет в огромной лапище, поинтересовался у напарника:
   – Где остальные-то?
   – Уехали уже, черт! – ответил тот, лихорадочно передергивая затвор. – Пошли?
   – Давай, – сосредоточенно кивнул тот. – Только осторожно, тут этих… мирных жителей до едрене матери. Стрелять только наверняка.
   – Знаю. Раз, два, три. Амбал и его напарник дружно ввалились в коридор третьего этажа. Здесь было подозрительно тихо. Никто не бегал, не просил о помощи и не звал врача. Напарник оглянулся через плечо, пробормотал:
   – Что-то не так.
   – Он спускается на первый! – выпалила вдруг рация. – Этот гад в фойе!!!
   – Второй, что у вас? – крикнул третий оперативник.
   – Требуется помощь на первом!!! – вторили ему. Отвечать было некогда. Амбал и напарник дружно кинулись к лестнице, затопотали вниз по ступеням.
   – Как он на первый-то попал? – озадаченно бормотал напарник. – Я же по лестнице поднимался, его не видел.
   – Может, позже прошел? – тяжело дыша, предположил амбал.
   – С третьего? – напарник внезапно остановился. – Стоп! Сколько народу осталось? Кашин ушел.
   – Не знаю, – ответил Второй. – Я не видел.
   – Я не спрашиваю. Мы с ним вместе спускались. Но, если Кашин ушел, то кто остался в здании? Ты, я и Первый. Первый у входа. – Лицо напарника вытянулось.
   – А кто же тогда был на третьем? – пробормотал амбал.
   – Черт!!! Напарник побежал вверх по лестнице. Амбал кинулся за ним. Они ввалились на четвертый этаж в ту самую секунду, когда высокий мужчина в черном пальто закрывал дверь той самой комнаты, где сидела «новенькая».
   – Стоять! – заорал амбал, вскидывая оружие. – На пол! Мордой вниз!!! Быстро!!! Мужчина в черном обернулся и уставился на них так, будто увидел инопланетян.
   – Ребята, – на его губах обозначилась дурацкая ухмылка. – Я ищу Маринку Рибанэ. Вы ее не видели, случаем, а?
   – Лечь на пол! Быстро!!! Считаю до трех и спускаю курок! Мужчина состроил забавную гримасу, пожал плечами и, улыбнувшись, сказал:
   – Ладно, ладно. Не надо в меня стрелять. Я хороший парень. – Он лег на пол, спросил, не поднимая головы: – И сколько так лежать? Из кабинетов начали выглядывать встревоженные сотрудники.
   – Никому не высовываться! – рявкнул амбал. Головы сотрудников исчезли так же мгновенно, как и появились. Пока амбал держал лежащего на мушке, напарник подбежал к мужчине и, придавив того коленом к полу, защелкнул на запястьях наручники.
   – Готово! – крикнул он и, отступая спиной, постучал в нужную комнату. – Лера, можешь выходить. Мы его взяли! Лера! – Тишина. – Напарник толкнул дверь, и та на удивление легко поддалась. – Смотри за этим уродом. На всякий случай, – предупредил оперативник амбала и обернулся. Телефонная трубка лежала на столе, со стороны микрофона стоял диктофон, из которого доносились томные вздохи. Ярко горела настольная лампа, и в ее свете залитое кровью кресло казалось черным. Обезглавленное тело «новенькой» полулежало, навалившись на подлокотник. Руки безвольно опущены, пальцы почти касаются пола. С них срывались темные, тяжелые, как бомбы, капли и падали в широкую лужу. Но больше всего оперативника поразил даже не вид обезглавленного тела и не обилие крови, а сама голова. Она лежала на столе и смотрела совершенно белыми глазами в сторону двери. Точнее, прямо в глаза оперативнику. А рядом с ней в столешницу был воткнут нож. Острый тесак для разделки мяса. И еще стояла рация. Черный аккуратный пенальчик.
 

***

 
   – Никто пока не смог опознать голос на записи. – Лева посмотрел в сторону, затем перевел взгляд на Волина. – Аркадий Николаевич, объясните мне, пожалуйста, что происходит? Я ничего не понимаю.
   – Ты думаешь, Лева, я понимаю? – вздохнул Волин. – Я, Лева, вообще уже ничего не понимаю. Почему он убил двух девушек в течение одного дня? И, главное, напоказ. Зачем ему понадобился весь этот спектакль? Они стояли на лестничной площадке четвертого этажа телефонного узла и курили, переговариваясь негромко. Пока эксперты осматривали место происшествия, пытаясь отыскать отпечатки пальцев, найти хоть что-то, что можно было бы использовать в качестве улики, прибывший наряд милиции согнал всех сотрудников «777» на пятый этаж. Там они оставались под присмотром двоих патрульных и одного оперативника. Пилюгин уже вошел в роль руководителя следственной группы и занял директорский кабинет, где как раз и вел допрос Каляева. Волин и Лева вошли без стука, остановились у двери. Пилюгин восседал за директорским столом, заполняя протокол и время от времени подбрасывая очередные вопросы, вроде: «Вы слушали разговор и что?»
   – И… понимаете, вроде была небольшая пауза… – отвечал бледный как сама смерть Каляев, сглатывая судорожно и растерянно оглядываясь то на Волина с Левой, то снова поворачиваясь к сидящему за столом Пилюгину. -…А потом эта девушка, новенькая, заговорила, как настоящая профессионалка. Понимаете? Она сама стала вести беседу, просто рта не давала нашим раскрыть. И… я тогда подумал: вот что значит – человек раскрепостился.
   – И вы, конечно, ничего странного в этом не углядели, – с фантастическим сарказмом пульнул Пилюгин.
   – Нет, – Каляев быстро-быстро затряс головой. – Нет-нет, ничего. Это со всеми происходит. У одних чуть-чуть раньше, у других чуть-чуть позже. Я подумал, что у этой девочки большое будущее. Она так резко переменилась.
   – И вы не почувствовали, что это запись?
   – Нет. Голос звучал очень чисто. Очень. И к тому же голоса были слишком похожи. Слишком. То есть в процессе разговора голос у этой девочки, кандидатки, немного менялся и даже не один раз. Эмоциональное напряжение, разрядка. Здесь много факторов. Я и не почувствовал подвоха. Подумал, что она просто «поймала» нужный тон.
   – Кому вы звонили перед тем, как отвести убитую в «кабинет»? – выпалил вдруг Пилюгин. – Отвечать быстро!
   – Н-никому, – пробормотал Каляев, бледнея еще сильнее. – Я… Никому не звонил.
   – А вот операторы вашей АТС утверждают, что вы кому-то звонили.
   – Нет-нет, – директор даже всплеснул руками. – Они что-то путают.
   – Как же вы объясните, что убийце стало известно о новой «кандидатке»?
   – Толстяк ничего не знает, – прошептал Волин Леве, и тот кивнул, соглашаясь.
   – Я не… не знаю, – от волнения Сергей Сергеевич начал даже заикаться. – Сна… ачала мне позвонила сменщица Рибанэ и сказала, что угодила под машину, потом позвонили из фирмы по установке…
   – Это нам известно, – нарочито грубо оборвал его Пилюгин.
   – Дальше. Волин наклонился к Леве, шепнул на ухо:
   – Сходи, позвони в ГАИ. Узнай, что там с этой сменщицей.
   – Хорошо, – оперативник выскользнул в коридор.
   – По… том позвонила Марина. Рибанэ, – продолжал Каляев.
   – Сказала, что зайдет за до… кументами, и все. Больше никто мне не звонил. И я никому. Тоже. Может быть, эта девушка… Может быть, она са…ма кому-нибудь говорила, что… собирается.
   – Говорила! – рявкнул Пилюгин. – Говорила! Мне! И вот этому товарищу! – он указал на Волина. – Девушка, о которой вы нам тут рассказываете, – наша сотрудница!
   – Ой! – Каляев схватился за сердце. – Ой. Ой, Господи. Ой, боже мой.
   – Он ничего не знает, – сказал Волин.
   – Да вижу уже, – оскалился Пилюгин. – Но ведь откуда-то этот тип узнал о том, что Лера пришла наниматься на работу. Черт! Будь оно все проклято! – капитан потер ладонью глаза, поднял взгляд на Волина. – Слушай, Аркадий Николаевич, переоформи на меня часть бумаг. До вечера. Ладно?
   – Оформлю, – пообещал Волин.
   – Придется перед начальством отвечать, какого хрена я вообще полез в эту задницу. А так – поступила оперативная информация… Ну и так далее. Черт, – Пилюгин повернулся к окну, за которым гудел Арбат. – Мне же теперь с Леркиными родителями придется разговаривать. Что я им скажу? Она ведь даже не оперативница была… В кабинет вошел Лева, доложил негромко:
   – Сегодня утром, по дороге на работу, сменщица Рибанэ была сбита машиной. По показаниям свидетелей – темным «Фордом». Волин взглянул на Пилюгина:
   – Вот так. Уже утром он четко знает, что кабинет будет свободен и очередную девушку поместят именно туда. Даже если его ловят, он всегда может сказать, что пришел поискать свою подругу Марину.
   – Постой, но тогда выходит, что он точно знал, в какой день мы «зашлем казачка»?
   – Выходит, что так.
   – Откуда?
   – Да кто его знает? Или он стопроцентно контролирует наши действия, или…
   – Или что?
   – Или у него есть осведомитель среди твоих парней.
   – Ты с ума сошел? – возмутился Пилюгин. – За своих парней я ручаюсь, как за себя.
   – Тогда контролирует, но хотел бы я знать как.
   – Ладно, – Пилюгин поднялся. – Пока там ребята с пленкой разбираются, пойду побеседую с Газеевым.
   – Надеюсь, мы можем поприсутствовать? – угрюмо спросил Лева.
   – Ребята, я лучше сам, – поморщился Пилюгин. – Как-никак – он мой бывший шеф. Вдруг удастся его разговорить. Заодно выясним, откуда ему известно о «казачке».
   – Ну смотри, – покачал головой Волин. – Смотри. Ты его знаешь, тебе виднее. Пилюгин поднялся, медленно, словно пребывая в прострации, одернул пиджак и только после этого вышел. Волин прошел к креслу, присел напротив Каляева, спросил спокойно, без нажима:
   – Сергей Сергеевич, а что, Михаил Газеев часто заходил?
   – Сю… сюда? – снова сглотнул толстяк.
   – Да вы не нервничайте. Лучше подумайте хорошенько. Вспомните. Часто ли навещал вас Михаил Газеев?
   – Ну… Миша, он… иногда приходил. Ин-ногда уходил. Не очень часто… но заходил. Бывало.
   – Так. А по вечерам он вас навещал когда-нибудь? Толстяк надул щеки и запыхтел, словно ответ застрял у него во рту.
   – Приходил. По… вечерам.
   – И ночная смена к этому времени уже заступала, да?
   – Да. Заступала. Волин доверительно наклонился вперед, положил локти на колени, сцепил пальцы рук в кулак.
   – А сотрудницами, работающими в ночную смену, Михаил интересовался? Каляев подумал, попыхтел, мелко потряс головой:
   – Ну… нет. Ни разу не интересовался. Никогда.
   – Ага, – задумчиво протянул Волин. – И что же, совсем никогда не интересовался?
   – С-совсем.
   – Ладно. А скажите, когда-нибудь вы выпивали вместе? Здесь, в кабинете? – Каляев посмотрел на Волина, на Леву, снова на Волина, словно не знал, как реагировать, и ждал подсказки. Тайного знака. – Ну же, Сергей Сергеевич. Может быть, после работы, расслабиться, по рюмочке, а?
   – Было. Раз или два. Я точно н-не помню.
   – И что же? Не случалось, что вы брали лишку-то «на грудь»? – Каляев вдруг покраснел. – Сергей Сергеевич, не надо ничего скрывать. Со всеми может случиться.
   – Один раз. Засиделись. А закуски тут… сами видите, – толстяк смутился еще больше. – Ну я и уснул. От усталости, должно быть.
   – Понятно, – Волин и Лева переглянулись. В этот момент в дверь постучали. – Входите. Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул молоденький лейтенант.
   – А где Виктор Павлович? – растерялся он.
   – Пилюгин-то? Беседует с подозреваемым, – ответил Волин. – Что у тебя?
   – Так… э… – лейтенант растерялся, заморгал часто.
   – Давай, рассказывай. Дело официально все еще веду я, – подбодрил его Волин.
   – Тут сотрудница одна. Говорит, она узнала голос на записи.
   – Пригласи ее. Лейтенант обернулся, четким гранитным тоном «пригласил»:
   – Заходите, гражданочка. «Гражданочка» оказалась миниатюрной женщиной лет сорока. Она остановилась на пороге, замявшись, поглядывая на усиленно потеющего Каляева.
   – Заходите, – Волин указал на кресло. – Присаживайтесь.
   – Спасибо, – голос у женщины оказался необычным, высоким, мальчишеским.
   – Лейтенант, приведите двух понятых, – попросил Лева. – И доставьте сюда диктофон.
   – А диктофон со мной, – лейтенант отдал крохотный магнитофончик Леве. – Понятых я сейчас приведу. Лейтенант выскочил в коридор, затопотал каблуками по линолеуму. В тишине его шаги прозвучали как пулеметная очередь. А уже через минуту в директорский кабинет вошли двое понятых: парень и девушка.
   – Проходите, товарищи, не стесняйтесь, – Волин быстро заполнял бланк протокола. – Много времени это не займет. А вы, лейтенант, пока сделайте вот что: опросите сотрудников. Возможно, кто-то захочет что-нибудь нам рассказать. Ну там, слышали шум, может быть, крики, шаги. Этих проводите сюда. У остальных перепишите паспортные данные и отпустите. Всех, кроме Рибанэ. С ней я хочу еще побеседовать.
   – Так точно, – лейтенант козырнул и выскочил за дверь.