Страница:
Сати вздохнула, потопталась на крыльце музея, заметила, что из-за угла показался микроавтобус с надписью «Телекомпания «Губернский город», и заторопилась.
Через минуту она уже поднималась по широкой лестнице, устланной красной дорожкой. На душе, несмотря на обращение к Богу, было как-то неспокойно. Последний генерал-губернатор строго глянул из золоченой рамы, и Сати невольно поежилась: было совершенно ясно, что он прекрасно осведомлен о том, что должно сейчас произойти, и действий этих не одобряет.
В просторном светлом зале, где собралось уже много народу, стоял шум и гам. Возле стендов с экспонатами сверкали вспышки: суетливые фоторепортеры торопились запечатлеть каждое мгновение открытия выставки.
Сати бросила вороватый взгляд на служебную дверь, но тут припомнила, что перед тем, как ограбить музей, не мешало бы решить кое-какие проблемы, вздохнула и направилась к центральной экспозиции. Там вовсю орудовали телевизионщики: осветители устанавливали прожектора, ассистенты тянули через весь зал к розеткам провода, вдумчиво прокладывая их таким образом, чтобы о кабели споткнулось как можно больше людей. Коллеги с телевидения вообще славились умением устраивать бедлам везде, где ни появлялись.
Сати огляделась и ухватила за рукав пробегающего мимо телерепортера.
– О, Сати, привет! – обрадовался тот. – Как жизнь? Хочу вон с той теткой синхрончик записать! – Он ткнул неподключенным микрофоном в сторону толстой Ирки, облачившейся по поводу торжественного события в новый наряд: платье цвета хаки, подозрительно напоминающее чехол на танк. – Колоритная особа! На экране хорошо смотреться будет. Не знаешь, как ее зовут?
– Толстая Ирка… то есть, тьфу ты, Ирина Григорьевна, старший научный сотрудник. Да она сама тебе все расскажет… Погоди, Макс, дело у меня к тебе.
– Говори, – размахивая микрофоном, сказал он, не сводя глаз с толстой Ирки.
– Твой сюжет об открытии выставки сегодня вечером пойдет?
– Ну а когда же? Это ваша еженедельная-то газетка только через три дня…
– Да погоди ты! Монтировать, стало быть, тоже сегодня будете? Слушай, сбрось нам в редакцию пару снимков об этом событии. У нас сегодня, как назло, Аверченко в краевую думу едет с Ирой. Советника губернатора фотографировать. Что-то там про инвестиции в строительство моста обсуждать будут.
Макс захохотал.
– Бедный советник! Не подозревает он, кто его фотографировать будет! Он же себя на снимке не узнает!
– По подписи узнает, не переживай. Так как?
– Ладно, сделаю.
– Оплата как обычно, – предупредила Сати. – Я постараюсь по высшему тарифу провести, но это если шеф не заупрямится.
– Договорились, – сказал Макс, не дослушав, и бросился к толстой Ирке.
Художественный музей славился пунктуальностью. Пресс-конференция, назначенная на три часа, началась ровно в три. Из боковой двери показалась высокая дама в длинном платье, в белой воздушной шляпе с большими полями – директор музея. Вспыхнули софиты, зажужжали камеры – конференция началась.
Сати включила диктофон, делая вид, что внимательно слушает выступление, и быстрым взглядом окинула собравшихся. Лучшего момента для того, чтобы незаметно исчезнуть, не найти: внимание всех поглощено рассказом директора. Сати выключила диктофон, шагнула назад, потом еще, держа собравшихся в поле зрения. Каким-то непостижимым образом ей удавалось сейчас видеть их всех вместе и каждого в отдельности. Сати знала совершенно точно, что в эту минуту на нее никто не обращает внимания. Еще секунда – и она скользнула в неплотно прикрытую дверь служебного входа.
Внутреннее напряжение мгновенно отпустило. Пора было приступать к ограблению. Помахивая рюкзаком, Сати быстро шла по переходу, держась поближе к стене, ступая на цыпочках, чтобы не стучать каблуками, и настороженно прислушиваясь, не появится ли кто впереди. Возле галереи скульптуры послышались голоса, зазвучали шаги: кто-то торопливо шел навстречу, оживленно переговариваясь. Сати мгновенно скользнула в сторону, за спину уменьшенной копии Давида, и присела, укрывшись за постаментом. Голоса приближались. Выглядывая из-за мраморной пятки Давида, Сати ждала. Вскоре из-за поворота показались две сотрудницы музея, спешащие в зал на пресс-конференцию. Сати дождалась, пока дамы скроются за поворотом, и отправилась дальше. Оказавшись в конце галереи, она на всякий случай оглянулась, потянула дверь на себя и оказалась в кабинете генерал-губернатора.
Сердце ее заколотилось с новой силой.
Еще минутой раньше, в конференц-зале, да и в галерее все было иначе. Если б даже она и столкнулась нос к носу с кем-нибудь из знакомых сотрудников, можно было бы вполне правдоподобно объяснить, почему ее занесло в служебные помещения: разрядились батарейки у диктофона и хотела попросить у ребят новые, внезапно приспичило в туалет, да мало ли еще что! Но сейчас, вот здесь, в пустом кабинете искусствоведов…
Мосты за спиной полыхали и рушились с треском, поднимая к небу снопы искр, отрезая дорогу к отступлению. Вот придет сейчас в голову кому-нибудь из сотрудников – да той же Ирке или Косте – зачем-нибудь вернуться в кабинет…
И что тогда?
Сати настороженно прислушалась к тишине за дверью. Чертовски сложно будет объяснить ребятам, что она тут делает! Нужно было заранее подготовить какое-нибудь убедительное объяснение, просто так, на всякий непредвиденный случай.
Теперь же времени, чтобы придумать подходящее вранье, уже не остается. Пресс-конференция будет длиться недолго, так что нужно поторапливаться.
Сати метнулась к окну, схватила пеструю гипсовую кошку и встряхнула. Внутри звякнуло. Она перевернула копилку: на подоконник выпал плоский желтый ключ. Сати поставила кошку на место, схватила ключ, бросилась к двери и… остановилась.
Мосты мостами, но еще не поздно все переиграть. Опустить ключ обратно в копилку. Выйти из кабинета. Пройти по переходу, незаметно вернуться в зал. Поболтать с ребятами из музея, записать на диктофон рассказ Кости о выставке. Поехать в редакцию, написать материал. И забыть о проклятом мече… И пусть оно все как-нибудь само собой…
Сати вздохнула, вставила ключ в скважину и повернула. Замок громко щелкнул, дверь приоткрылась.
Костин кабинет был знаком до мелочей. На мгновение Сати задержалась на пороге, рассматривая комнату так внимательно, словно видела первый раз в жизни. Высокое белое окно, лепнина на потолке, письменный стол, компьютер, кожаный диван, заваленный книгами, журналами, буклетами по истории холодного оружия. Интересно, что находилось в кабинете при генерал-губернаторе? Будуар супруги? Комната адъютанта? Того самого, что последовал за своим генералом на чужбину и сложил голову в Маньчжурии? Как бы то ни было, дух последнего генерал-губернатора до сих пор витал в старинном особняке. Его присутствие ощущалось повсюду так явственно, что Сати всякий раз испытывала некую неловкость, находясь в комнате искусствоведов или в кабинете Кости: появлялось такое чувство, словно она зашла без приглашения в чужой дом.
– Извините, – пробормотала Сати, обращаясь к духу хозяина. – Я ненадолго…
Она шагнула на середину комнаты, огляделась по сторонам.
Меч она увидела сразу, словно Странник сам хотел, чтобы его обнаружили. Он лежал на полу возле дивана, заваленный бумагами. По всему было видно, что Костя, поглощенный подготовкой к выставке, не успел заняться клинком и оставил это дело на потом. Сати торопливо разгребла ворох бумаг, вытащила меч. Он оказался довольно тяжелым и был изъеден рыжей ржавчиной, пачкающей Руки. Сати пристально вгляделась в него. Ну что может быть такого волшебного или таинственного в этом ржавом куске железа? Но отступать было поздно. Ухватив меч, Сати воровато оглянулась на дверь, моля Бога, чтобы в кабинет не занесло кого-нибудь из искусствоведов. В коридорах по-прежнему стояла тишина, но время летело, пресс-конференция, наверное, уже подходила к концу.
Сати попыталась перехватить меч поудобнее, оцарапала руку, клинок с грохотом полетел на пол. Перепуганная, она бросилась под стол Кости и затаилась там, не дыша. Медленно тянулись секунды. Странник лежал на паркетном полу посреди кабинета, по-прежнему прикидываясь старой ржавой железякой. Подождав немного, Сати на четвереньках осторожно выбралась из укрытия, не отрывая глаз от двери, которая вот-вот могла распахнуться, чтобы впустить кого-нибудь из сотрудников. Сати поднялась на ноги, быстро схватила меч, бросилась к двери – и застыла на месте. То, что она увидела на заваленном бумагами столе экс-бойфренда, враз вышибло из ее головы всякие мысли о Вечном Страннике, и о бомжующем маге, которого следовало отыскать как можно скорее, и о Никите, который поджидал ее, сидя в кустах под балконом. На столе, прислоненная к монитору, стояла небольшая фотография в узкой прозрачной рамке. Сати глянула на свое собственное лицо, и в груди появилось неприятное щемящее чувство тоски и горечи. Она помнила этот день: весна только-только начиналась, в городе зацветали сакуры, бело-розовыми облаками накрывая улицы. Помнится, была она совершенно счастлива и не подозревала, что через несколько месяцев придется обворовывать собственного бойфренда, да и сам бойфренд будет переведен в категорию «экс». Сати вздохнула, с трудом отвела взгляд от фотографии, ухватила меч покрепче и двинулась к двери.
Проклятая дверь неожиданно громко заскрипела, Сати облилась холодным потом. Казалось, что звук разнесся по всему музею. Она осторожно выглянула в приоткрытую дверь – в кабинете искусствоведов по-прежнему никого не было. Сколько минут уже идет пресс-конференция? Десять? Пятнадцать? Сати прошмыгнула в комнату, опустила меч на пол, задвинула ногой за стол толстой Ирки и метнулась к балконной двери. Музейщики, как хорошо было ей известно, в свободную минутку любили попить чайку на свежем воздухе. Если они и сегодня успели с утра откушать чаю на балконе – большая удача! Тогда, скорее всего, они закрыли только нижний шпингалет. Если же на балкон сегодня еще не выходили, придется залезать на стол толстой Ирки и тянуться к шпингалету верхнему, и еще не факт, что удастся его достать.
Ломая ногти, Сати повернула шпингалет и дернула балконную дверь. Повезло! Верхний шпингалет был открыт, и стеклянная дверь легко подалась.
Сати вытащила Странника из-за стола, выскользнула на балкон и огляделась, выискивая Никиту. Внизу колыхались густые заросли боярышника. Дальше тянулся парк, виднелись пестрые цветники набережной и неправдоподобно синяя река с зеленым островом посередине.
– Никита! – свистящим шепотом позвала Сати. – Никита! Ты где?
Подельник не отзывался.
Сати охватила паника. Что делать дальше? Надо как можно быстрее вернуться в зал, на пресс-конференцию, чтобы ее отсутствие никому не бросилось в глаза, но куда девать проклятый меч? И куда пропал Никита?
Медлить было нельзя. Сати примерилась, прищурив один глаз, и бросила меч в гущу зеленых зарослей. Странник прошуршал по кустам и исчез.
«Все!» – произнес кто-то рядом так громко, что перепуганная Сати подскочила и обернулась. На балконе по-прежнему никого не было. Она вцепилась в каменные перила и поглядела в кусты, где скрывался зачарованный меч.
Действительно, все… До этого момента еще можно было что-то изменить, отказаться (Сати вспомнила историю Вечного Странника, рассказанную на даче Никиты, и поежилась), но теперь… Теперь это произошло. Она только что ограбила художественный музей, своровала экспонат. Теперь, даже если очень захотеть, вернуть проклятый меч будет не так-то просто, обратно на балкон его не закинешь…
Сати шмыгнула обратно, закрыла шпингалет, бросилась к кабинету Кости, торопливо повернула ключ в замочной скважине два раза и опустила его в кошку-копилку. Потом прихватила спрятанный в углу рюкзак, на цыпочках подкралась двери… и в ужасе замерла: по коридору кто-то шел. Сати отскочила и заметалась в полной панике. Оказалось, что в огромном кабинете последнего генерал-губернатора спрятаться совершенно негде. Возле балконной двери стоял стол толстой Ирки, рядом – стеллаж с книгами, у стены – компьютерный столик, у окна на полу возвышался штабель картонных коробок, чуть дальше стояли подрамник, два плетеных кресла и маленький застекленный шкафчик, в котором работники музея хранили чай, сахар и кофе.
– Блин, блин, блин! – бормотала Сати, лихорадочно соображая, что делать дальше. – Шаги Командора! Кого это сюда несет?
Она укоризненно возвела глаза к потолку.
– Послушай, Господи… я думала, мы с тобой договорились? Ты же вроде обещал? Или нет?
Шаги слышались все ближе и ближе. Дверь распахнулась.
Никита был готов биться головой о фонарный столб. План ограбления, разработанный в выходные и уточненный в понедельник, летел ко всем чертям.
Первый пункт плана, впрочем, прошел неплохо.
Сисадмин высадил Сати возле музея, отъехал на пару кварталов, чтобы не привлекать внимание дворника, лениво шаркающего метлой по брусчатке, и подъехал к помпезному зданию Окружного дома офицеров. Тут он заглушил мотор и огляделся. Летний ветерок лениво колыхал флаги, украшавшие фасад, черные «Волги», выстроившись в ряд, солидно блестели на солнце. У Никиты промелькнула было мысль – с чего это в будний день возле Дома офицеров припарковано столько машин, но сисадмин тут же выкинул ее из головы. Он думал сейчас только о Сати, которой предстояло сделать самое сложное: проникнуть в кабинет, стащить меч и сбросить его с балкона. Никита нервно глянул на часы. Так… Пресс-конференция началась десять минут назад. Значит, подельница, скорее всего, идет сейчас по галерее, где стоят эти мраморные уроды…
«Господи, сделай так, чтоб ее там не спалили!» – взмолился сисадмин, ерзая на сиденье и кусая ноготь большого пальца.
Минут через пять он снова посмотрел на часы. Пора! Теперь следовало объехать парк с другой стороны, оставить машину возле Дворца профсоюзов и незаметно пробраться в заросли боярышника под балконом музея.
Никита тронулся с места, но не успел проехать и ста метров, как понял, что на подъездах к площади происходит что-то необычное: гаишники тормозили все автомобили и без лишних разговором отправляли отдыхать к обочине. Никита почувствовал неприятный холодок, словно в животе появилась внезапно огромная сосулька.
Навстречу ему уже неторопливо направлялся гаишник, на ходу окидывая битую старую «японку» профессиональным взглядом и делая неутешительные выводы о платежеспособности граждан, разъезжающих на подобных машинах.
Никита торопливо нашарил ручку и принялся изо всех сил крутить ее, опуская стекло. Стекло опускалось медленно, с душераздирающим скрипом.
Гаишник небрежно козырнул.
– Сержант Петрищев, – лениво представился он, помахивая полосатым жезлом. – Попрошу вас оставаться на месте, движение по направлению к площади перекрыто.
Никита высунулся из машины: позади тянулась вереница автомобилей, терпеливо ожидающих, когда откроют проезд.
– А что случилось? Авария? Это надолго?
– Минут на пятнадцать, – пояснил гаишник так лее неторопливо. – Не авария… Сейчас губернатор проедет, потом гости города, тогда движение снова откроют.
– Что? – истеричным голосом воскликнул сисадмин. – Гости? Какие гости?
– Молодой человек, газеты читать надо, – назидательно посоветовал сержант. – В крае торжества по случаю шестидесятилетия нашего военного округа. Восемь генералов из столицы приехало. Они сейчас по городу катаются с губернатором. В данный момент осматривают достопримечательности площади… памятники… кафедральный собор… фотографируются.
– Бля… – растерянно произнес Никита. – Да мне срочно надо… опаздываю я! Что ж мне, машину здесь бросать?
– А вот этого не советую, – веско сказал гаишник. – Возле Дома офицеров, в такой день? Тут охраны губернаторской – человек двадцать крутится! А если тачка брошена, водителя нет – понятное дело, машина заминирована. В лучшем случае ее на арестплощадку отправят, потом набегаешься по инстанциям, прежде чем заберешь…
– А в худшем? – напрягся сисадмин.
– Отбуксируют за город и взорвут, – отрезал сержант.
Никита изменился в лице и покрутил головой, приходя в себя.
– Вот попал-то, – пробормотал он, терзаясь сомнениями. – Вот попал! Что же делать-то?
Он посмотрел на часы и стукнул кулаком по рулю.
В эту минуту он должен был караулить под балконом, а не беседовать с сержантом Петрищевым в трех кварталах от музея. Никита уже был готов выскочить из машины и припустить к парку бегом, но тут же ясно представил себе лицо жены, когда он объявит ей, что машину взорвали за городом, – и остался на месте.
– И знаешь, кто приехал? – продолжал гаишник, облокотившись на открытую дверцу машины, – ему было скучно и хотелось хоть чем-то заняться.
– Кто? – сквозь зубы процедил сисадмин, раздираемый противоречивыми желаниями. – Даже если ты скажешь, что Билл Гейтс, я не удивлюсь…
– Не! А кто это? Приехала вдова генерала… – и он назвал фамилию, которую носила одна из площадей города.
Никита так удивился, что на мгновение забыл о Сати.
– Иди ты! – изумленно произнес он и спохватился: – Извини. А она разве жива до сих пор? Он же генерал Гражданской войны был, как его вдова могла до таких лет протянуть?
– Она, говорят, совсем молоденькая была, когда он на ней женился. Девчонка. Ну, генерала в тридцать седьмом в расход пустили, а она выжила. Старая уже, конечно, но ничего, бодрая бабка! Я видел вчера.
Гаишник коротко козырнул и отошел. Никита проводил его тоскливым взглядом, стукнулся несколько раз лбом о руль и затих. В воображении его проносились картины одна страшней другой. То ему представлялось, как Сати выводят из музея в наручниках, то чудилось, что к машине стремительно несется группа захвата, чтобы повязать его как соучастника ограбления.
Вдали послышались завывания сирен. Никита вытер пот со лба и выпрямился.
– Ну скорее же, скорее! – нетерпеливо бормотал он, подпрыгивая на сиденье. – Ну что вы там не видели, на площади этой! – горячо обращался он к губернатору, восьми генералам и одной генеральской вдове. – Что, я вас спрашиваю? Памятник партизанам Гражданской войны вы не видели? Да тьфу на него! Новый собор вы не видели? Да сколько ж на него пялиться можно? Это ж не собор Парижской Богоматери, мать вашу!
Прошла целая вечность, прежде чем снова завыли сирены, засверкали мигалки и по улице по направлению к «Белому дому» пронеслась вереница сверкающих на солнце черных автомобилей. Возглавлял кортеж губернаторский джип. Сисадмин проводил его свирепым взглядом и яростно вдавил в пол педаль газа. «Японка» заскрежетала, затряслась, задребезжала и сорвалась с места.
Новая уборщица, принятая на работу в художественный музей совсем недавно, присела на мраморный постамент в зале фламандской живописи, поставила рядом пустое ведро, прислонила к мраморному же совершенно голому мужику швабру и задумалась. Она бродила по пустынным залам уже почти полчаса и теперь знала точно: заблудилась. Завхоз, пожилая, строгая на вид дама с овальной палехской брошью на монументальном бюсте, велела с утра протереть полы в дальних залах и смахнуть пыль с мраморных скульптур в галерее, а остаток дня посвятить уборке в цехе реставраторов.
– Работы там много, – произнесла завхозша, неодобрительно поджимая губы. – Неаккуратные они, эти реставраторы… за один день, может, и не управитесь.
Она подумала и добавила:
– Тогда завтра с утра тоже у них убирать придется. Запомните главное: пустые пивные банки – в железный бак на улице, а стеклянные бутылки будете относить сторожу. Он их сдает в конце месяца.
В дальних залах было пусто, и уборщица справилась с поручением быстро: протерла влажной тряпкой светлые паркетные полы, вытерла пыль с окон, поправила пышные белые шторы. Теперь следовало отыскать галерею скульптуры. Прихватив ведро и тряпку, она прошла по коридору, свернула в один пустой зал, в другой, третий… и остановилась. В этом зале она точно уже была – вот он, голый мраморный мужик! Уборщица решила было найти зал, где только что прибиралась, но вместо этого попала в незнакомую большую комнату. Там возле искусно сооруженного чума неподвижно стоял шаман в длинном халате из рыбьей кожи и готовился ударить в большой расписной бубен. Лицо шамана скрывала маска. Уборщица торопливо шмыгнула обратно и побрела растерянно по пустынным переходам и гулким залам, позвякивая ведром. Она надеялась встретить кого-нибудь из сотрудников и расспросить, где же находится галерея скульптуры. Как назло, по понедельникам музей работал с трех часов дня, так что старушек-смотрительниц в залах еще не было. Остальные же сотрудники, скорее всего, были на втором этаже, там шла какая-то важная встреча, прикатило телевидение, и все музейные дамы, накрасив губы, отбыли туда – каждая желала увидеть себя в вечерних новостях, что показывают по местному телевидению.
Длинный коридор заканчивался тупиком. Новая уборщица потопталась в нерешительности, размышляя, не спуститься ли на первый этаж – возможно, там посчастливится найти кого-нибудь, но вдруг заметила приоткрытую дверь. Она немного поколебалась, потом поставила пустое ведро и заглянула в комнату.
Слава богу, здесь был живой человек!
За столом сидела девушка и вела беседу по телефону. Беседовала хоть и на повышенных тонах, но довольно вежливо, настойчиво выясняя у собеседника судьбу какого-то пропавшего экспоната. Девушка держала перед собой лист бумаги и время от времени туда заглядывала, сверяясь с записями.
– Я жду его уже двадцать минут, – начальственным тоном внушала она кому-то, – а его все нет. Я бы, конечно, хотела знать, куда он делся. Выставка начинает работать с сегодняшнего дня, как вам известно. Да, у нас была договоренность. Всю субботу мы этот вопрос решали. И что сейчас прикажете делать?
Уборщица, услышав сердитый голос, снова оробела и затопталась на пороге.
Девушка увидела ее и прикрыла трубку ладонью.
– Слушаю вас, – сухо произнесла она.
– Извиняюсь… я недавно у вас работаю и не могу найти… подскажите, где галерея скульптуры?
– По коридору направо. Первый поворот, – кратко ответила девушка.
Уборщица вздохнула с облегчением. Проклятые скульптуры отыскались-таки!
– А где на этом этаже воды можно набрать?
– Туалет в конце коридора. – Девушка снова переключилась на разговор. – Так вот, насчет встречи…
Уборщица исчезла.
Сати брякнула на рычаг гудевшую трубку и вытерла лоб трясущейся рукой. Потом подхватила сумку, прокралась к двери, прислушалась, выглянула: уборщицы не было видно. Сати выскользнула, осторожно прикрыла дверь и что было духу понеслась в главный зал на конференцию.
Через несколько минут машина Никиты со страшным визгом затормозила на углу возле музея, и сисадмин выскочил наружу.
Мимо медленно проехал белый микроавтобус с надписью «Телекомпания «Губернский город», и Никита понял, что опоздал: пресс-конференция закончилась. Из дверей музея гурьбой вывалились веселые корреспонденты. Никита заколебался, идти в парк или дождаться здесь? И где Сати?
Но тут она сама показалась на крыльце, и у Никиты вырвался вздох облегчения. Он понятия не имел, чем закончилась операция, но, по крайней мере, подельница вышла из музея не в сопровождении милиционера, а вместе со своим эксом. А тот вряд ли расточал бы такие лучезарные улыбки, если б покража уже обнаружилась. Костя и Сати постояли на крыльце, болтая, потом она заметила Никиту и изменилась в лице. Сисадмин незаметно кивнул и, прячась за припаркованными машинами, направился в парк.
Вскоре его нагнала Сати.
– Почему ты был в машине? – вполголоса спросила она сердито. – Ты же должен в кустах сидеть, вместе с мечом!
– Ты его стащила? Стащила?
– Мать твою! – заорала Сати, не выдержав. – Ты ничего не знаешь? Где ты был?
– Тихо! – цыкнул Никита.
Сати оглянулась и замолчала.
– Стащила и сбросила тебе с балкона, – шепотом пояснила она. – Я думала, ты там!
– Менты меня задержали, улицу перекрыли! – Никита в двух словах поведал о своих злоключениях. Они свернули с центральной аллеи парка и пошли дальше, все убыстряя шаг, пока наконец не перешли на бег.
Возле кустов боярышника остановились. Никита быстро огляделся по сторонам и нырнул в заросли. Слышно было, как он возится там, приглушенно чертыхаясь.
– Ну? Ну? – возбужденно спрашивала Сати, стоя чуть поодаль и делая вид, что любуется панорамой реки. – Нашел? Ты его, знаешь, не вытаскивай сразу. Сядем лучше вот здесь на лавочку и будем караулить, а когда стемнеет, перетащим в твою тачку и…
– Куда бы его бросила? – донесся из чащи боярышника приглушенный голос сисадмина. – Не могу найти!
Сердце у Сати ухнуло куда-то вниз.
– Как не можешь?
– Погоди… вот тут еще пошарю…
Сати не вытерпела и тоже полезла в кусты. Никита, позабыв осторожность, трещал сучьями, как медведь в чаще.
– Господи, у меня руки до сих пор трясутся, – бормотала Сати, шаря в густом переплетении ветвей. – Он должен быть здесь, он ведь никуда не мог деться!
– У меня тоже трясутся. – Сисадмин ползал в траве, исследуя каждый сантиметр влажной почвы. – Но делу это не поможет. Ну и где он?
Через минуту она уже поднималась по широкой лестнице, устланной красной дорожкой. На душе, несмотря на обращение к Богу, было как-то неспокойно. Последний генерал-губернатор строго глянул из золоченой рамы, и Сати невольно поежилась: было совершенно ясно, что он прекрасно осведомлен о том, что должно сейчас произойти, и действий этих не одобряет.
В просторном светлом зале, где собралось уже много народу, стоял шум и гам. Возле стендов с экспонатами сверкали вспышки: суетливые фоторепортеры торопились запечатлеть каждое мгновение открытия выставки.
Сати бросила вороватый взгляд на служебную дверь, но тут припомнила, что перед тем, как ограбить музей, не мешало бы решить кое-какие проблемы, вздохнула и направилась к центральной экспозиции. Там вовсю орудовали телевизионщики: осветители устанавливали прожектора, ассистенты тянули через весь зал к розеткам провода, вдумчиво прокладывая их таким образом, чтобы о кабели споткнулось как можно больше людей. Коллеги с телевидения вообще славились умением устраивать бедлам везде, где ни появлялись.
Сати огляделась и ухватила за рукав пробегающего мимо телерепортера.
– О, Сати, привет! – обрадовался тот. – Как жизнь? Хочу вон с той теткой синхрончик записать! – Он ткнул неподключенным микрофоном в сторону толстой Ирки, облачившейся по поводу торжественного события в новый наряд: платье цвета хаки, подозрительно напоминающее чехол на танк. – Колоритная особа! На экране хорошо смотреться будет. Не знаешь, как ее зовут?
– Толстая Ирка… то есть, тьфу ты, Ирина Григорьевна, старший научный сотрудник. Да она сама тебе все расскажет… Погоди, Макс, дело у меня к тебе.
– Говори, – размахивая микрофоном, сказал он, не сводя глаз с толстой Ирки.
– Твой сюжет об открытии выставки сегодня вечером пойдет?
– Ну а когда же? Это ваша еженедельная-то газетка только через три дня…
– Да погоди ты! Монтировать, стало быть, тоже сегодня будете? Слушай, сбрось нам в редакцию пару снимков об этом событии. У нас сегодня, как назло, Аверченко в краевую думу едет с Ирой. Советника губернатора фотографировать. Что-то там про инвестиции в строительство моста обсуждать будут.
Макс захохотал.
– Бедный советник! Не подозревает он, кто его фотографировать будет! Он же себя на снимке не узнает!
– По подписи узнает, не переживай. Так как?
– Ладно, сделаю.
– Оплата как обычно, – предупредила Сати. – Я постараюсь по высшему тарифу провести, но это если шеф не заупрямится.
– Договорились, – сказал Макс, не дослушав, и бросился к толстой Ирке.
Художественный музей славился пунктуальностью. Пресс-конференция, назначенная на три часа, началась ровно в три. Из боковой двери показалась высокая дама в длинном платье, в белой воздушной шляпе с большими полями – директор музея. Вспыхнули софиты, зажужжали камеры – конференция началась.
Сати включила диктофон, делая вид, что внимательно слушает выступление, и быстрым взглядом окинула собравшихся. Лучшего момента для того, чтобы незаметно исчезнуть, не найти: внимание всех поглощено рассказом директора. Сати выключила диктофон, шагнула назад, потом еще, держа собравшихся в поле зрения. Каким-то непостижимым образом ей удавалось сейчас видеть их всех вместе и каждого в отдельности. Сати знала совершенно точно, что в эту минуту на нее никто не обращает внимания. Еще секунда – и она скользнула в неплотно прикрытую дверь служебного входа.
Внутреннее напряжение мгновенно отпустило. Пора было приступать к ограблению. Помахивая рюкзаком, Сати быстро шла по переходу, держась поближе к стене, ступая на цыпочках, чтобы не стучать каблуками, и настороженно прислушиваясь, не появится ли кто впереди. Возле галереи скульптуры послышались голоса, зазвучали шаги: кто-то торопливо шел навстречу, оживленно переговариваясь. Сати мгновенно скользнула в сторону, за спину уменьшенной копии Давида, и присела, укрывшись за постаментом. Голоса приближались. Выглядывая из-за мраморной пятки Давида, Сати ждала. Вскоре из-за поворота показались две сотрудницы музея, спешащие в зал на пресс-конференцию. Сати дождалась, пока дамы скроются за поворотом, и отправилась дальше. Оказавшись в конце галереи, она на всякий случай оглянулась, потянула дверь на себя и оказалась в кабинете генерал-губернатора.
Сердце ее заколотилось с новой силой.
Еще минутой раньше, в конференц-зале, да и в галерее все было иначе. Если б даже она и столкнулась нос к носу с кем-нибудь из знакомых сотрудников, можно было бы вполне правдоподобно объяснить, почему ее занесло в служебные помещения: разрядились батарейки у диктофона и хотела попросить у ребят новые, внезапно приспичило в туалет, да мало ли еще что! Но сейчас, вот здесь, в пустом кабинете искусствоведов…
Мосты за спиной полыхали и рушились с треском, поднимая к небу снопы искр, отрезая дорогу к отступлению. Вот придет сейчас в голову кому-нибудь из сотрудников – да той же Ирке или Косте – зачем-нибудь вернуться в кабинет…
И что тогда?
Сати настороженно прислушалась к тишине за дверью. Чертовски сложно будет объяснить ребятам, что она тут делает! Нужно было заранее подготовить какое-нибудь убедительное объяснение, просто так, на всякий непредвиденный случай.
Теперь же времени, чтобы придумать подходящее вранье, уже не остается. Пресс-конференция будет длиться недолго, так что нужно поторапливаться.
Сати метнулась к окну, схватила пеструю гипсовую кошку и встряхнула. Внутри звякнуло. Она перевернула копилку: на подоконник выпал плоский желтый ключ. Сати поставила кошку на место, схватила ключ, бросилась к двери и… остановилась.
Мосты мостами, но еще не поздно все переиграть. Опустить ключ обратно в копилку. Выйти из кабинета. Пройти по переходу, незаметно вернуться в зал. Поболтать с ребятами из музея, записать на диктофон рассказ Кости о выставке. Поехать в редакцию, написать материал. И забыть о проклятом мече… И пусть оно все как-нибудь само собой…
Сати вздохнула, вставила ключ в скважину и повернула. Замок громко щелкнул, дверь приоткрылась.
Костин кабинет был знаком до мелочей. На мгновение Сати задержалась на пороге, рассматривая комнату так внимательно, словно видела первый раз в жизни. Высокое белое окно, лепнина на потолке, письменный стол, компьютер, кожаный диван, заваленный книгами, журналами, буклетами по истории холодного оружия. Интересно, что находилось в кабинете при генерал-губернаторе? Будуар супруги? Комната адъютанта? Того самого, что последовал за своим генералом на чужбину и сложил голову в Маньчжурии? Как бы то ни было, дух последнего генерал-губернатора до сих пор витал в старинном особняке. Его присутствие ощущалось повсюду так явственно, что Сати всякий раз испытывала некую неловкость, находясь в комнате искусствоведов или в кабинете Кости: появлялось такое чувство, словно она зашла без приглашения в чужой дом.
– Извините, – пробормотала Сати, обращаясь к духу хозяина. – Я ненадолго…
Она шагнула на середину комнаты, огляделась по сторонам.
Меч она увидела сразу, словно Странник сам хотел, чтобы его обнаружили. Он лежал на полу возле дивана, заваленный бумагами. По всему было видно, что Костя, поглощенный подготовкой к выставке, не успел заняться клинком и оставил это дело на потом. Сати торопливо разгребла ворох бумаг, вытащила меч. Он оказался довольно тяжелым и был изъеден рыжей ржавчиной, пачкающей Руки. Сати пристально вгляделась в него. Ну что может быть такого волшебного или таинственного в этом ржавом куске железа? Но отступать было поздно. Ухватив меч, Сати воровато оглянулась на дверь, моля Бога, чтобы в кабинет не занесло кого-нибудь из искусствоведов. В коридорах по-прежнему стояла тишина, но время летело, пресс-конференция, наверное, уже подходила к концу.
Сати попыталась перехватить меч поудобнее, оцарапала руку, клинок с грохотом полетел на пол. Перепуганная, она бросилась под стол Кости и затаилась там, не дыша. Медленно тянулись секунды. Странник лежал на паркетном полу посреди кабинета, по-прежнему прикидываясь старой ржавой железякой. Подождав немного, Сати на четвереньках осторожно выбралась из укрытия, не отрывая глаз от двери, которая вот-вот могла распахнуться, чтобы впустить кого-нибудь из сотрудников. Сати поднялась на ноги, быстро схватила меч, бросилась к двери – и застыла на месте. То, что она увидела на заваленном бумагами столе экс-бойфренда, враз вышибло из ее головы всякие мысли о Вечном Страннике, и о бомжующем маге, которого следовало отыскать как можно скорее, и о Никите, который поджидал ее, сидя в кустах под балконом. На столе, прислоненная к монитору, стояла небольшая фотография в узкой прозрачной рамке. Сати глянула на свое собственное лицо, и в груди появилось неприятное щемящее чувство тоски и горечи. Она помнила этот день: весна только-только начиналась, в городе зацветали сакуры, бело-розовыми облаками накрывая улицы. Помнится, была она совершенно счастлива и не подозревала, что через несколько месяцев придется обворовывать собственного бойфренда, да и сам бойфренд будет переведен в категорию «экс». Сати вздохнула, с трудом отвела взгляд от фотографии, ухватила меч покрепче и двинулась к двери.
Проклятая дверь неожиданно громко заскрипела, Сати облилась холодным потом. Казалось, что звук разнесся по всему музею. Она осторожно выглянула в приоткрытую дверь – в кабинете искусствоведов по-прежнему никого не было. Сколько минут уже идет пресс-конференция? Десять? Пятнадцать? Сати прошмыгнула в комнату, опустила меч на пол, задвинула ногой за стол толстой Ирки и метнулась к балконной двери. Музейщики, как хорошо было ей известно, в свободную минутку любили попить чайку на свежем воздухе. Если они и сегодня успели с утра откушать чаю на балконе – большая удача! Тогда, скорее всего, они закрыли только нижний шпингалет. Если же на балкон сегодня еще не выходили, придется залезать на стол толстой Ирки и тянуться к шпингалету верхнему, и еще не факт, что удастся его достать.
Ломая ногти, Сати повернула шпингалет и дернула балконную дверь. Повезло! Верхний шпингалет был открыт, и стеклянная дверь легко подалась.
Сати вытащила Странника из-за стола, выскользнула на балкон и огляделась, выискивая Никиту. Внизу колыхались густые заросли боярышника. Дальше тянулся парк, виднелись пестрые цветники набережной и неправдоподобно синяя река с зеленым островом посередине.
– Никита! – свистящим шепотом позвала Сати. – Никита! Ты где?
Подельник не отзывался.
Сати охватила паника. Что делать дальше? Надо как можно быстрее вернуться в зал, на пресс-конференцию, чтобы ее отсутствие никому не бросилось в глаза, но куда девать проклятый меч? И куда пропал Никита?
Медлить было нельзя. Сати примерилась, прищурив один глаз, и бросила меч в гущу зеленых зарослей. Странник прошуршал по кустам и исчез.
«Все!» – произнес кто-то рядом так громко, что перепуганная Сати подскочила и обернулась. На балконе по-прежнему никого не было. Она вцепилась в каменные перила и поглядела в кусты, где скрывался зачарованный меч.
Действительно, все… До этого момента еще можно было что-то изменить, отказаться (Сати вспомнила историю Вечного Странника, рассказанную на даче Никиты, и поежилась), но теперь… Теперь это произошло. Она только что ограбила художественный музей, своровала экспонат. Теперь, даже если очень захотеть, вернуть проклятый меч будет не так-то просто, обратно на балкон его не закинешь…
Сати шмыгнула обратно, закрыла шпингалет, бросилась к кабинету Кости, торопливо повернула ключ в замочной скважине два раза и опустила его в кошку-копилку. Потом прихватила спрятанный в углу рюкзак, на цыпочках подкралась двери… и в ужасе замерла: по коридору кто-то шел. Сати отскочила и заметалась в полной панике. Оказалось, что в огромном кабинете последнего генерал-губернатора спрятаться совершенно негде. Возле балконной двери стоял стол толстой Ирки, рядом – стеллаж с книгами, у стены – компьютерный столик, у окна на полу возвышался штабель картонных коробок, чуть дальше стояли подрамник, два плетеных кресла и маленький застекленный шкафчик, в котором работники музея хранили чай, сахар и кофе.
– Блин, блин, блин! – бормотала Сати, лихорадочно соображая, что делать дальше. – Шаги Командора! Кого это сюда несет?
Она укоризненно возвела глаза к потолку.
– Послушай, Господи… я думала, мы с тобой договорились? Ты же вроде обещал? Или нет?
Шаги слышались все ближе и ближе. Дверь распахнулась.
Никита был готов биться головой о фонарный столб. План ограбления, разработанный в выходные и уточненный в понедельник, летел ко всем чертям.
Первый пункт плана, впрочем, прошел неплохо.
Сисадмин высадил Сати возле музея, отъехал на пару кварталов, чтобы не привлекать внимание дворника, лениво шаркающего метлой по брусчатке, и подъехал к помпезному зданию Окружного дома офицеров. Тут он заглушил мотор и огляделся. Летний ветерок лениво колыхал флаги, украшавшие фасад, черные «Волги», выстроившись в ряд, солидно блестели на солнце. У Никиты промелькнула было мысль – с чего это в будний день возле Дома офицеров припарковано столько машин, но сисадмин тут же выкинул ее из головы. Он думал сейчас только о Сати, которой предстояло сделать самое сложное: проникнуть в кабинет, стащить меч и сбросить его с балкона. Никита нервно глянул на часы. Так… Пресс-конференция началась десять минут назад. Значит, подельница, скорее всего, идет сейчас по галерее, где стоят эти мраморные уроды…
«Господи, сделай так, чтоб ее там не спалили!» – взмолился сисадмин, ерзая на сиденье и кусая ноготь большого пальца.
Минут через пять он снова посмотрел на часы. Пора! Теперь следовало объехать парк с другой стороны, оставить машину возле Дворца профсоюзов и незаметно пробраться в заросли боярышника под балконом музея.
Никита тронулся с места, но не успел проехать и ста метров, как понял, что на подъездах к площади происходит что-то необычное: гаишники тормозили все автомобили и без лишних разговором отправляли отдыхать к обочине. Никита почувствовал неприятный холодок, словно в животе появилась внезапно огромная сосулька.
Навстречу ему уже неторопливо направлялся гаишник, на ходу окидывая битую старую «японку» профессиональным взглядом и делая неутешительные выводы о платежеспособности граждан, разъезжающих на подобных машинах.
Никита торопливо нашарил ручку и принялся изо всех сил крутить ее, опуская стекло. Стекло опускалось медленно, с душераздирающим скрипом.
Гаишник небрежно козырнул.
– Сержант Петрищев, – лениво представился он, помахивая полосатым жезлом. – Попрошу вас оставаться на месте, движение по направлению к площади перекрыто.
Никита высунулся из машины: позади тянулась вереница автомобилей, терпеливо ожидающих, когда откроют проезд.
– А что случилось? Авария? Это надолго?
– Минут на пятнадцать, – пояснил гаишник так лее неторопливо. – Не авария… Сейчас губернатор проедет, потом гости города, тогда движение снова откроют.
– Что? – истеричным голосом воскликнул сисадмин. – Гости? Какие гости?
– Молодой человек, газеты читать надо, – назидательно посоветовал сержант. – В крае торжества по случаю шестидесятилетия нашего военного округа. Восемь генералов из столицы приехало. Они сейчас по городу катаются с губернатором. В данный момент осматривают достопримечательности площади… памятники… кафедральный собор… фотографируются.
– Бля… – растерянно произнес Никита. – Да мне срочно надо… опаздываю я! Что ж мне, машину здесь бросать?
– А вот этого не советую, – веско сказал гаишник. – Возле Дома офицеров, в такой день? Тут охраны губернаторской – человек двадцать крутится! А если тачка брошена, водителя нет – понятное дело, машина заминирована. В лучшем случае ее на арестплощадку отправят, потом набегаешься по инстанциям, прежде чем заберешь…
– А в худшем? – напрягся сисадмин.
– Отбуксируют за город и взорвут, – отрезал сержант.
Никита изменился в лице и покрутил головой, приходя в себя.
– Вот попал-то, – пробормотал он, терзаясь сомнениями. – Вот попал! Что же делать-то?
Он посмотрел на часы и стукнул кулаком по рулю.
В эту минуту он должен был караулить под балконом, а не беседовать с сержантом Петрищевым в трех кварталах от музея. Никита уже был готов выскочить из машины и припустить к парку бегом, но тут же ясно представил себе лицо жены, когда он объявит ей, что машину взорвали за городом, – и остался на месте.
– И знаешь, кто приехал? – продолжал гаишник, облокотившись на открытую дверцу машины, – ему было скучно и хотелось хоть чем-то заняться.
– Кто? – сквозь зубы процедил сисадмин, раздираемый противоречивыми желаниями. – Даже если ты скажешь, что Билл Гейтс, я не удивлюсь…
– Не! А кто это? Приехала вдова генерала… – и он назвал фамилию, которую носила одна из площадей города.
Никита так удивился, что на мгновение забыл о Сати.
– Иди ты! – изумленно произнес он и спохватился: – Извини. А она разве жива до сих пор? Он же генерал Гражданской войны был, как его вдова могла до таких лет протянуть?
– Она, говорят, совсем молоденькая была, когда он на ней женился. Девчонка. Ну, генерала в тридцать седьмом в расход пустили, а она выжила. Старая уже, конечно, но ничего, бодрая бабка! Я видел вчера.
Гаишник коротко козырнул и отошел. Никита проводил его тоскливым взглядом, стукнулся несколько раз лбом о руль и затих. В воображении его проносились картины одна страшней другой. То ему представлялось, как Сати выводят из музея в наручниках, то чудилось, что к машине стремительно несется группа захвата, чтобы повязать его как соучастника ограбления.
Вдали послышались завывания сирен. Никита вытер пот со лба и выпрямился.
– Ну скорее же, скорее! – нетерпеливо бормотал он, подпрыгивая на сиденье. – Ну что вы там не видели, на площади этой! – горячо обращался он к губернатору, восьми генералам и одной генеральской вдове. – Что, я вас спрашиваю? Памятник партизанам Гражданской войны вы не видели? Да тьфу на него! Новый собор вы не видели? Да сколько ж на него пялиться можно? Это ж не собор Парижской Богоматери, мать вашу!
Прошла целая вечность, прежде чем снова завыли сирены, засверкали мигалки и по улице по направлению к «Белому дому» пронеслась вереница сверкающих на солнце черных автомобилей. Возглавлял кортеж губернаторский джип. Сисадмин проводил его свирепым взглядом и яростно вдавил в пол педаль газа. «Японка» заскрежетала, затряслась, задребезжала и сорвалась с места.
Новая уборщица, принятая на работу в художественный музей совсем недавно, присела на мраморный постамент в зале фламандской живописи, поставила рядом пустое ведро, прислонила к мраморному же совершенно голому мужику швабру и задумалась. Она бродила по пустынным залам уже почти полчаса и теперь знала точно: заблудилась. Завхоз, пожилая, строгая на вид дама с овальной палехской брошью на монументальном бюсте, велела с утра протереть полы в дальних залах и смахнуть пыль с мраморных скульптур в галерее, а остаток дня посвятить уборке в цехе реставраторов.
– Работы там много, – произнесла завхозша, неодобрительно поджимая губы. – Неаккуратные они, эти реставраторы… за один день, может, и не управитесь.
Она подумала и добавила:
– Тогда завтра с утра тоже у них убирать придется. Запомните главное: пустые пивные банки – в железный бак на улице, а стеклянные бутылки будете относить сторожу. Он их сдает в конце месяца.
В дальних залах было пусто, и уборщица справилась с поручением быстро: протерла влажной тряпкой светлые паркетные полы, вытерла пыль с окон, поправила пышные белые шторы. Теперь следовало отыскать галерею скульптуры. Прихватив ведро и тряпку, она прошла по коридору, свернула в один пустой зал, в другой, третий… и остановилась. В этом зале она точно уже была – вот он, голый мраморный мужик! Уборщица решила было найти зал, где только что прибиралась, но вместо этого попала в незнакомую большую комнату. Там возле искусно сооруженного чума неподвижно стоял шаман в длинном халате из рыбьей кожи и готовился ударить в большой расписной бубен. Лицо шамана скрывала маска. Уборщица торопливо шмыгнула обратно и побрела растерянно по пустынным переходам и гулким залам, позвякивая ведром. Она надеялась встретить кого-нибудь из сотрудников и расспросить, где же находится галерея скульптуры. Как назло, по понедельникам музей работал с трех часов дня, так что старушек-смотрительниц в залах еще не было. Остальные же сотрудники, скорее всего, были на втором этаже, там шла какая-то важная встреча, прикатило телевидение, и все музейные дамы, накрасив губы, отбыли туда – каждая желала увидеть себя в вечерних новостях, что показывают по местному телевидению.
Длинный коридор заканчивался тупиком. Новая уборщица потопталась в нерешительности, размышляя, не спуститься ли на первый этаж – возможно, там посчастливится найти кого-нибудь, но вдруг заметила приоткрытую дверь. Она немного поколебалась, потом поставила пустое ведро и заглянула в комнату.
Слава богу, здесь был живой человек!
За столом сидела девушка и вела беседу по телефону. Беседовала хоть и на повышенных тонах, но довольно вежливо, настойчиво выясняя у собеседника судьбу какого-то пропавшего экспоната. Девушка держала перед собой лист бумаги и время от времени туда заглядывала, сверяясь с записями.
– Я жду его уже двадцать минут, – начальственным тоном внушала она кому-то, – а его все нет. Я бы, конечно, хотела знать, куда он делся. Выставка начинает работать с сегодняшнего дня, как вам известно. Да, у нас была договоренность. Всю субботу мы этот вопрос решали. И что сейчас прикажете делать?
Уборщица, услышав сердитый голос, снова оробела и затопталась на пороге.
Девушка увидела ее и прикрыла трубку ладонью.
– Слушаю вас, – сухо произнесла она.
– Извиняюсь… я недавно у вас работаю и не могу найти… подскажите, где галерея скульптуры?
– По коридору направо. Первый поворот, – кратко ответила девушка.
Уборщица вздохнула с облегчением. Проклятые скульптуры отыскались-таки!
– А где на этом этаже воды можно набрать?
– Туалет в конце коридора. – Девушка снова переключилась на разговор. – Так вот, насчет встречи…
Уборщица исчезла.
Сати брякнула на рычаг гудевшую трубку и вытерла лоб трясущейся рукой. Потом подхватила сумку, прокралась к двери, прислушалась, выглянула: уборщицы не было видно. Сати выскользнула, осторожно прикрыла дверь и что было духу понеслась в главный зал на конференцию.
Через несколько минут машина Никиты со страшным визгом затормозила на углу возле музея, и сисадмин выскочил наружу.
Мимо медленно проехал белый микроавтобус с надписью «Телекомпания «Губернский город», и Никита понял, что опоздал: пресс-конференция закончилась. Из дверей музея гурьбой вывалились веселые корреспонденты. Никита заколебался, идти в парк или дождаться здесь? И где Сати?
Но тут она сама показалась на крыльце, и у Никиты вырвался вздох облегчения. Он понятия не имел, чем закончилась операция, но, по крайней мере, подельница вышла из музея не в сопровождении милиционера, а вместе со своим эксом. А тот вряд ли расточал бы такие лучезарные улыбки, если б покража уже обнаружилась. Костя и Сати постояли на крыльце, болтая, потом она заметила Никиту и изменилась в лице. Сисадмин незаметно кивнул и, прячась за припаркованными машинами, направился в парк.
Вскоре его нагнала Сати.
– Почему ты был в машине? – вполголоса спросила она сердито. – Ты же должен в кустах сидеть, вместе с мечом!
– Ты его стащила? Стащила?
– Мать твою! – заорала Сати, не выдержав. – Ты ничего не знаешь? Где ты был?
– Тихо! – цыкнул Никита.
Сати оглянулась и замолчала.
– Стащила и сбросила тебе с балкона, – шепотом пояснила она. – Я думала, ты там!
– Менты меня задержали, улицу перекрыли! – Никита в двух словах поведал о своих злоключениях. Они свернули с центральной аллеи парка и пошли дальше, все убыстряя шаг, пока наконец не перешли на бег.
Возле кустов боярышника остановились. Никита быстро огляделся по сторонам и нырнул в заросли. Слышно было, как он возится там, приглушенно чертыхаясь.
– Ну? Ну? – возбужденно спрашивала Сати, стоя чуть поодаль и делая вид, что любуется панорамой реки. – Нашел? Ты его, знаешь, не вытаскивай сразу. Сядем лучше вот здесь на лавочку и будем караулить, а когда стемнеет, перетащим в твою тачку и…
– Куда бы его бросила? – донесся из чащи боярышника приглушенный голос сисадмина. – Не могу найти!
Сердце у Сати ухнуло куда-то вниз.
– Как не можешь?
– Погоди… вот тут еще пошарю…
Сати не вытерпела и тоже полезла в кусты. Никита, позабыв осторожность, трещал сучьями, как медведь в чаще.
– Господи, у меня руки до сих пор трясутся, – бормотала Сати, шаря в густом переплетении ветвей. – Он должен быть здесь, он ведь никуда не мог деться!
– У меня тоже трясутся. – Сисадмин ползал в траве, исследуя каждый сантиметр влажной почвы. – Но делу это не поможет. Ну и где он?