Сербжинская Ирина. Вечный Странник

   Тильвус, проходя мимо, всегда невольно ускорял шаг. Да что там говорить, сами милиционеры, проходя мимо кафе, делали подчеркнуто незаинтересованный вид, становясь как будто даже меньше ростом.
   Словом, не было охотников прогуливаться лишний раз возле «Зодиака». Тильвус, хоть и заметил на крайнем столе несколько пустых пивных бутылок, лишь скользнул по ним взглядом. Ни за какие коврижки он к этому столику не подойдет, тем более что за столом сидят двое: один – смуглый жгучий брюнет с шапкой черных кудрей, а второй – светловолосый крепыш с голубыми глазами и носом-картошкой.
   Тут Тильвус ни с того ни с сего вдруг вспомнил гробовщика, с которым познакомился недавно на главной площади, и его брата, несостоявшегося юриста.
   Хорошая семья. Младший брат – бандит. Старший – гробовщик. Один убивает, другой хоронит. Все при деле.
   Тильвус хмыкнул, покрутил головой и вдруг услышал:
   – Эй, дед! Стой!
   Кричали с крайнего столика. Тильвус остановился и опасливо оглянулся, готовый в любую секунду дать стрекача.
   Светловолосый крепыш махнул ему рукой:
   – Иди, дед, сюда, бутылки забери!
   Великий маг нерешительно затоптался на месте. Кудрявый брюнет широко улыбнулся, сверкнув двумя рядами золотых зубов.
   – Не бойся, отец, забирай, что нам, бутылок жалко, что ли?
   Тильвус осторожно приблизился, все еще ожидая подвоха.
   – Бери, бери, дед. – Светловолосый сделал знак, возле столика тут же выросла официантка.
   – Ой, да я бы сейчас убрала, – испуганно пролепетала она. – Извините…
   – Ничего, пусть дед подзаработает. А ты, Мариночка, тащи-ка нам еще пивка и рыбки копченой. Побольше только, нам тут со старым другом потолковать надо.
   Кудрявый брюнет с большим одобрением поглядывал на официантку в короткой юбочке.
   – Какая дэвушка! – восторженно проговорил он, когда она отошла.
   – Девушка – класс! – Голубоглазый крепыш засмеялся. – Хочешь, поехали завтра на рыбалку? И девушку с собой пригласим.
   – Одну? – деловито уточнил брюнет.
   – Зачем одну? Много пригласим, чтоб веселей было!
   Великий маг торопливо сгребал со стола бутылки, невольно прислушиваясь к веселой болтовне, но тут кудрявый небрежно скользнул по бродяге глазами. Тильвус поймал на короткое мгновение чужой взгляд и похолодел.
   Он жил в этом мире долго и с самых первых дней постарался забыть о своих магических способностях: даре предвидения, умении улавливать мысли и чувства других, влиять на чужие судьбы, разве что ночным зрением иной раз пользовался. А в остальном же старался быть похожим на остальных людей. С годами Тильвус так отвык от магии, что даже собственный защитный барьер перестал обновлять: столь сильных чувств, что они могли бы разрушить защиту, люди здесь, как правило, не испытывали. И вот сейчас, сам того не ведая, обычный смертный взломал барьер, и на Тильвуса вдруг лавиной хлынула чужая ненависть и яростная жажда смерти другого человека.
   Тильвус оторопело моргнул и перевел взгляд на светловолосого: тот разговаривал с официанткой и смеялся. Кудрявый тоже взглянул на приятеля, уже без улыбки, холодно, оценивающе. Маг чувствовал: чернявый, несмотря на внешнее спокойствие, нервничает, но внутренне уже готов к тому, что скоро произойдет.
   И еще одно понял Тильвус – что убить он хочет непременно сам, своими руками. А почему, великий маг докапываться не стал, в конце концов, не его это дело. Хотят убивать друг друга – на здоровье…
   Он засунул в пакет последнюю бутылку и подтянул штаны.
   – Спасибочки, – сипло пробормотал он, избегая глядеть на кудрявого брюнета.
   – Не за что, отец, – добродушно отозвался кудрявый, улыбаясь и сверкая золотом.
   – Бывай, дед! – охотно откликнулся крепыш. Он разливал по бокалам пиво, на Тильвуса не смотрел и не подозревал, что сидит за столиком с собственной смертью и что жить ему осталось совсем немного, не дольше сегодняшнего вечера.
   Великий маг побрел дальше, на углу не выдержал и оглянулся.
   – Чтоб тебя! – с досадой пробормотал он и, подумав, прибавил крепкое непечатное ругательство – местный язык был на удивление богат нецензурными выражениями. – Не мое это дело… не мое!
 
   Переночевать Тильвус планировал в скверике возле театра музыкальной комедии: к вечеру туда должен был подойти Серега. Великий маг не любил лезть с утешениями и советами и терпеть не мог, когда кто-то пытался сочувствовать ему. Но просто посидеть рядом с другом, когда тому плохо, попить пивка, помолчать – это совсем другое дело. Он сдал «улов», перешел дорогу, долго толкался возле киоска, разглядывая зарешеченную витрину и выбирая пиво. Серега любил светлое, Тильвус – темное, поэтому, обдумав все хорошенько, маг купил четыре бутылки и аккуратно сгрузил в пакет.
   Летний вечер угасал, незаметно переходя в теплую ночь. Желтым светом зажглись окна высотных домов, вспыхнули на бульваре фонари. Тильвус долго сидел на скамейке, размышляя, слушая шум листвы, шорох пролетавших мимо машин, потом глянул на небо, определяя время, и поднялся.
   – Ну, ладно, – неопределенно пробормотал он и двинулся по бульвару в сторону, противоположную от театра музкомедии.
 
   Парк возле стадиона особой популярностью у горожан не пользовался. Зато шашлычная, что стояла на окраине, возле березовой рощицы, каждый вечер привлекала множество посетителей. Там всегда было шумно, гремела музыка, ревели машины и на всю округу плыл аромат жареного мяса. Тильвус посмотрел вдоль улицы – к шашлычной неслись, обгоняя друг друга, автомобили – и решил пройтись по полутемному, слабо освещенному редкими фонарями безлюдному парку. Что-то подсказывало ему, что именно там разворачиваются сейчас интересные события.
   Музыка умолкла на минуту и снова загрохотала, разрывая ночную тишину. Тильвус представил, как «радуются» близкому расположению шашлычной местные жители, которым «посчастливилось» жить неподалеку, и хмыкнул.
   Он прошел по центральной аллее, свернул в боковую, безошибочно ориентируясь в темноте. Вскоре обнаружились две машины, стоявшие в глубине с выключенными фарами. Возле них прохаживались, тихо переговариваясь, два человека: вспыхивали алые точки сигарет, тянуло дымком. Мага никто из людей не заметил.
   Тильвус бесшумно нырнул в кусты, тенью скользнул на маленькую поляну, слабо освещаемую одним-единственным фонарем возле танцверанды, и тут же оказался в самой гуще событий: неподалеку стояли двое и тоже курили. Потом один бросил окурок и неторопливо затоптал, а другой в это мгновение быстрым движением сунул руку в карман.
   – Опа! – растерянно проговорил великий маг, каким-то чудом оказываясь посреди поляны. – Не вовремя я как-то… извиняйте, не знал, что разговор тут у вас… ухожу уже!
   Грохнул выстрел, почти неслышный из-за громкой музыки, потом еще два уже в сторону Тильвуса он успел заметить лишь короткие вспышки, вспоровшие тьму. Тильвуса отбросило на чугунную решетку ограды, и он, крепко приложившись головой, сполз вниз.
   Где-то рядом взревел мотор, две машины одна за другой сорвались с места и исчезли.
   Музыка продолжала греметь не умолкая. Возле шашлычной принялись стрелять из ракетницы, в черное небо взлетали красные огоньки. Каждый выстрел публика встречала радостными воплями.
   Тильвус, кряхтя, поднялся, потер затылок, нашарил пакет. В пакете жалобно звякнули осколки: бутылки, само собой, разбились, пиво текло через многочисленные прорехи.
   – Так и знал! – с досадой плюнул великий маг. – Ни одно доброе дело не остается, блин, безнаказанным!
   Он оглянулся. Человек, в которого стреляли, лежал возле ступеней танцверанды. Тильвус бросился к нему, присел на корточки и отогнул воротник джинсовой куртки, осматривая ранение.
   – Ты это… – забормотал он, видя, что светловолосый хочет что-то сказать. – Ты молчи пока, не говори ничего!
   Он расстегнул несколько пуговиц и посмотрел на рану.
   – Пуля-то застряла вроде, черт! Слушай, надо «Скорую» срочно… Что бы такое под голову тебе подложить? Нету ведь ничего, как назло! Я в шашлычку смотаюсь сейчас быстренько, там должен телефон быть.
   Раненый пошевелился.
   – Погоди, – разобрал Тильвус. – Не ходи никуда…
   Он старался отдышаться и говорил почти шепотом. Маг наклонился ниже, чтобы разобрать слова.
   – Телефон в кармане достань… в куртке.
   Тильвус осторожно потянул край куртки, испачкав пальцы липким и теплым, и вытащил маленький серебристый телефон.
   – Слушай, у тебя кровь идет, как…
   – Набирай номер…
   – Да как? Как его набирать-то? Блин, мужик, да ты кровью сейчас истечешь, ты это понимаешь?!
   – Не боись, дед… нажимай кнопку зеленую… Нажал?
   – Нажал, нажал…
   – Номер набирай… цифры видишь?
   Тильвус неловко потыкал пальцем в крошечные кнопочки.
   – К уху приложи теперь и говори…
   – Да я-то скажу, ты только замолчи, нельзя тебе говорить!
   – Чё тебе, Андрюха? – бодро заорала трубка.
   Тильвус от неожиданности чуть не выронил телефон.
   – Это самое… не Андрюха это!
   – А кто? – насторожился голос в трубке.
   – Конь, блин, в пальто! – нервно заорал в ответ великий маг. – Подстрелили Андрюху вашего, давайте, ноги в руки – и в парк «Динамо»! Да быстро гоблин вас задери! Пока он тут кровью не изошел!
   – Не голоси, как потерпевший, – холодно отозвалась трубка. – Адрес говори, живо!
   – Парк «Динамо», от центральной аллеи направо, возле танцверанды. Где аттракционы детские.
   – Понял. Через пять минут приедем.
   – Лекаря везите, блин!
   – Соображу, – коротко сказал голос в трубке.
   Тильвус положил телефон в траву и вытер пот со лба.
   Мужик слабо улыбнулся.
   – Слышь, дед, это не ты сегодня бутылки на Красной линии собирал?
   – Не я, – отперся маг. – Скоро друганы-то твои подъедут?
   – Скоро. А на Красной линии это ты был, дед. У меня на лица память хорошая.
   – Ты это… молчи лучше. У тебя пуля в плече засела.
   – Фигня это, пуля в плече. – Раненый помолчал, собираясь с силами. – Промазал он. Ты его отвлек, рука-то и дрогнула… Непривычно в первый раз убивать, знаешь…
   – Знаю…
   Тильвус беспокойно прислушался, не едет ли машина. Никого не было.
   – Ну где они? Надо было все-таки «Скорую».
   – Ты что, дед, не знаешь, сколько «Скорая» едет?
   – Ну, больница-то недалеко ведь!
   Мужик помолчал. Тильвус видел, что ему стоит немалых сил держать себя в сознании.
   – Ты мне, дед, вот что скажи, – тихо проговорил раненый. – Гурген в тебя стрелял?
   – Ну, стрелял…
   – Вот и я говорю – стрелял. И я своими глазами видел, как он две пули в тебя всадил. В грудь и в живот.
   Тильвус беспокойно заерзал на земле.
   – И вот ответь мне, дед, почему ты до сих пор живой?
   – Бронежилет у меня под майкой, – недовольно пробормотал великий маг. – Промазал твой Гурген, ясно?! Промахнулся.
   Человек тихо хмыкнул.
   – Промазал? Не-э-эт… он не промазал. Это ты, дед, врешь… вон и дырки от пуль на майке: одна аккурат на груди, а другая – на животе. А ты жив-живехонек. Смешно, а?
   – Обхохочешься! – сердито буркнул Тильвус. – Ты бы болтал поменьше. Да друзей выбирал поосмотрительней. А то они днем пиво с тобой пьют, а вечером – из пистолета в тебя палят.
   – А с этим другом я разберусь, ты не переживай… – Раненый закрыл глаза, и Тильвус всполошился.
   – Э, мужик, ты чего?!
   Зашумела машина, послышались голоса. Раненый приоткрыл глаза.
   – Ребята приехали. Ты иди, дед, а то вопросы сейчас начнутся. Ребят ты дырками от пуль не обманешь. Я б денег тебе дал, да нету с собой.
   Тильвус кивнул и поднялся.
   – Бывай, дед. Спасибо тебе.

ГЛАВА 11

   Сати оглянулась на заросли боярышника, смерила взглядом расстояние до балкона и пожала плечами.
   – Совершенно не понимаю, в чем дело, – призналась она.
   Никита кивнул и направился к скамейке неподалеку. Сати понуро побрела следом. Они уселись, помолчали. Сати вытаскивала из волос сухие листочки и обломки веточек, вертела их в руках и снова пожимала плечами.
   Никита вздохнул, поднялся, пошел к киоску в конце аллеи, вернулся с двумя бутылками пива. Ловко сорвал крышку ключом, протянул бутылку Сати.
   Она отхлебнула и задумчиво уставилась в землю.
   – Это все штучки Вечного Странника, не иначе, – сказала она наконец. – Помнишь, тот мужик… ну, на даче который… говорил, что мечуган этот себе на уме. Развлекается время от времени. И сейчас вот тоже! Может, это шутка у него такая?
   – Шутка? – недоверчиво переспросил Никита. – Да уж… знатно он пошутил!
   – Ну, не знаю тогда…
   – Как ограбление-то прошло? – бесцветным голосом поинтересовался Никита.
   – Нормально. Если не считать того, что меня уборщица видела.
   Сисадмин подавился пивом.
   – Что?! Как это? Где видела?
   – Ну да, видела. Я на нее напоролась. Вернее, она на меня наскочила, заглянула в кабинет. Понимаешь, вот так летят псу под хвост тщательно разработанные планы. Из-за какой-то глупой случайности. Вообще-то это во всех детективах так… Надеюсь только на то, что тетка-уборщица в музее работает недавно, в лицо никого не знает, так что, может, и пронесет. Может, забыла она обо мне раньше, чем до галереи скульптуры дошла?
   – Гм… – Никита покрутил в руках бутылку, стекло приятно холодило пальцы. – А не могла эта железяка обратно в музей перенестись? Как думаешь?
   – С чего бы это? Думаешь, ему там так уж понравилось?
   – А вдруг?
   Сати приложилась к бутылке.
   – Ну, иди проверь, – буркнула она, неинтеллигентно вытирая губы ладонью. – Я в музей больше ни ногой! Хватит. Ни за что не пойду! И как ты себе этот визит представляешь?! «Ребята, я тут у вас экспонат сперла, а теперь найти не могу. Я у вас его, часом, не обронила?» Так, что ли?
   – Ну…
   – Сам иди! – отрезала Сати.
   Они замолчали.
 
   Из-за полуразрушенной старой веранды аттракциона «Автодром» показалась серая тусклая личность, огляделась, почесалась и побрела к скамейке.
   – Бутылочку не оставите? – сипло пробубнила личность, приблизившись и обдавая сидевших сложным ароматом городских трущоб.
   – Пошел на хрен, – грубо отмахнулась Сати.
   Личность не обиделась. Из-за веранды показался еще один бомж, в лыжной шапке, несмотря на теплый день, и резиновых ботах. Он тащил проволоку с нанизанными на нее железными чушками.
   – Во козлы, – тяжело вздохнул Никита, отвлекаясь от невеселых раздумий. – У нас во дворе уже второй раз крышку воруют с канализационного люка. Прикинь, это просто открытая дыра в земле, а там внутри – вода и какие-то штыри торчат. И рухнуть туда поздней ночью – раз плюнуть. Я дочку боюсь во двор гулять отпускать.
   – Правильно, – печально сказала Сати. – Не отпускай. Мало ли что…
   Она приложила холодную бутылку ко лбу. Стало легче, но ненамного.
   – Никита, я ничего не соображаю, – призналась она. – Совсем ничего. Какой сегодня день?
   – Понедельник, – с трудом припомнил тот.
   – Пресс-конференция в музее сегодня была?
   – Конечно. – Сисадмин обеспокоенно поерзал, поглядывая на Сати. – А год какой сейчас, помнишь? А адрес свой домашний?
   – Умолкни. Сегодня понедельник, в музее прошла пресс-конференция. Так? Я на ней была?
   – Ну…
   – Не нукай. Я на ней была?
   – Была… вроде…
   – Никаких «вроде». Я на ней была. Пока народ работал, интервью писал, я что сделала?
   – Слушай, с тобой все в порядке? Что-то ты меня пугаешь…
   – Я восстанавливаю цепочку событий, балда! Так во всех детективных книжках делают, ясно? Ты одну макулатуру читаешь типа «Как собрать компьютер из старого сепаратора за пять минут». А я серьезную литературу читаю: детективы всякие, журналы глянцевые. Ладно, не отвлекайся, продолжим. Пока народ тусовался, я пробралась в кабинет Кости. Это я помню совершенно отчетливо. Я взяла проклятую железяку… гляди, вот на рукаве пиджака остался след от ржавчины, теперь фиг отчистишь! Придется в химчистку нести. Видишь?
   – Вижу.
   – И я сбросила ее с балкона. – Сати махнула бутылкой в сторону музея, который скрывался за разросшимися старыми ильмами. – Прямо в эти кусты.
   – Ну?
   – И где он? Как мог меч исчезнуть? Кому он нужен?
   – Мужикам с дачи и твоему эксу, – подумав, ответил Никита. – Бомжу еще… магу…
   – Экса ты оставь в покое. С эксом я только что разговаривала, и уж поверь, если бы он обнаружил свой драгоценный экспонат в кустах, мне бы точно рассказал. А он об этом не говорил. Значит, не знает, что его музей обворовали. Пока еще не знает, – уточнила Сати и поморщилась.
   – Хочешь сказать, кто-то… кто-то из этих засланцев из другого мира тут оказался, возле музея? Прихватил Странника и сделал ноги? Обратно в свое тридевятое царство? Так, что ли?
   Сисадмин недоверчиво прищурился.
   – Это бы хорошо. – Сати вздохнула и допила пиво.
   Личности, не отрываясь, смотрели на пустую бутылку.
   – Но я так думаю, засланцы здесь ни при чем Кто-то другой Странника попер. Кто-то нам неизвестный. Может, этот… как его? Колдун проклятый? Как его, кстати? Имя какое-то дурацкое!
   – Тильвус вроде…
   – Во-во…
   Вдруг Никита замер, пораженный страшной мыслью.
   – Слушай, – проговорил он шепотом и тревожно оглянулся. – Так может, из этого царства-государства еще один эмиссар прибыл? А? А может, их несколько? Может, они вот так, бандами, и путешествуют по другим мирам? Они и того… мечуган наш прихватили?
   Сати испугалась и тоже оглянулась по сторонам, словно ожидая нашествия засланцев.
   – Да что ты? Только эмиссаров нам не хватало. Мы и с одним-то не знаем, что делать.
   – Вот и я о том же.
   Сати подумала.
   – Нет, это маловероятно, конечно, – проговорила она. – Вряд ли… Но куда железка делась? Если меч здесь, в городе, представляешь, каких дел он натворить может! Вот уж работы будет у криминальных корреспондентов! Они-то, конечно, только обрадуются… еще бы, столько материала! Майский день, именины сердца!
   Личности потоптались в отдалении и робко приблизились.
   – Бутылочки пустые можно забрать?
   – Слушай, мужик, я тебя сейчас убью! – свирепо рявкнула Сати в тот самый момент, когда Никита произнес: «Да забирай!»
   Бомж замер в нерешительности с протянутой рукой, испуганно поглядывая то на Никиту, то на Сати. Потом все же решился и сделал по направлению к скамейке маленький шажок.
   – Неудачный день сегодня, – философски заметил его коллега в лыжной шапке, сочувственно наблюдая за маневрами приятеля. – Бутылок мало. Народ пить перестает, что ли? Металлолома тоже не густо, после городского субботника хрен что найдешь.
   Он звякнул чушками и вздохнул.
   – Не скажи, – отозвался другой, ловко выкатывая бутылки из-под лавки и опасливо поглядывая на Сати. – Добра всякого на улицах полно… Конечно, искать надо, работать! Вон Серега сегодня здоровенную железяку в кустах нашел. Только что. В пункт приема попер. Спасибо, девушка, за буты…
   Сати подскочила к бомжу и вцепилась в него мертвой хваткой.
   – Сволочь! – орала она и трясла его с такой силой и яростью, какую за собой и не подозревала. – Я тебе говорила, что тебя убью?! Говорила? Все, пеняй на себя теперь! Кто железяку попер из кустов? Кто?
   Бомж, перепугавшись окончательно, рухнул на землю, прикрывая голову руками.
   – Где? – заорала Сати, изо всех сил пиная бомжа новыми ботинками. – Где этот Серега, куда он пошел? Говори, мать твою!
   Никита, потеряв дар речи, глядел на нее вытаращенными глазами.
   – А-а-а-а! – голосил мужик, даже не пытаясь уклониться от бешеной девицы. – По голове не бей!
   – Я тебе щас дам «по голове не бей»! Я тебя, сволочь… урод моральный!
   Никита наконец опомнился и вскочил со скамейки. Он оттащил растрепавшуюся Сати и крепко ухватил за руки.
   – Тихо! Тихо, сказал! Не хватало еще, чтоб менты твои вопли услышали. Успокойся!
   Увидев, что подельница медленно приходит в себя, он отпустил ее и наклонился над пострадавшим бомжом.
   – Слышь, мужик, где железка эта? Которую друган твой в кустах обнаружил? Ты лучше сразу скажи, а то эта психопатка тебя сейчас без наркоза кастрирует. Сам видишь, психическая она! Ручаться за нее я никак не могу.
   Бомж сел, с опаской поглядывая на Сати. В глазах его застыл настоящий ужас.
   – В пункте приема металлов… мы всегда туда сдаем… Да что же это! Опасные психические по городу запросто ходют!
   – В каком именно? – зловеще-спокойным тоном продолжал допрос сисадмин. – Этих пунктов по всему городу тыща, не меньше… Быстрей соображай, видишь, снова припадок у нее начинается. Сделает тебе харакири столовой ложкой и отвечать не будет… Справка у нее!
   – Возле кафе «Чародейка»… там без документов принимают, – с готовностью раскололся бомж, испуганно косясь на Сати. – Ты им железо, они тебе деньги.
   – Дешево отделался, мужик. Давай – ноги в руки и жми отсюда!
   – Я знаю, где этот пункт! Это в подворотне, в красном доме. – Сати разом забыла про бомжа. – Никита, за мной!
   Она бросилась к выходу из парка, сисадмин метнулся следом, на ходу шаря по карманам в поисках ключей от машины.
   Через минуту белая «японка» взревела и сорвалась с места.
 
   Парни в пункте приема металла оказались крепкими орешками.
   – Какая железяка? – лениво поинтересовался один из них, крепкий малый с затейливой татуировкой на плече, поигрывая зажатой в кулаке толстой серебряной цепью. – Никаких железяк сегодня не приносили.
   – Точно, – так же спокойно отозвался другой, коротко стриженный, в красной майке, открывающей накачанные мускулы. – Мы металлолом принимаем только по документам. От организаций. С частными лицами не работаем.
   – Бомжара вам железку притащил, – пытался втолковать парням Никита, немного нервничая под их пристальными немигающими взорами. – Длинную такую. Ржавую!
   – Не было никаких бомжар, – стоял на своем первый, внимательно разглядывая сисадмина холодными глазами. – Для особо непонятливых уточняю, но только один раз. Не было.
   Сати стояла рядом и натуральным образом дымилась от ярости и нетерпения. Увидев, что разговор затягивается, она подошла ближе и решительно отодвинула Никиту в сторону.
   – Вот что, братья по разуму. – Она похлопала по карманам пиджака и выудила красное служебное удостоверение. – Не хотите по-хорошему, будет вам по-плохому. Учтите, с прессой ссориться – себе дороже! Мне узнать о том, кто хозяин вашей лавки, – раз плюнуть. И то, что вы железо по документам принимаете, мне по барабану. Бабушке своей сказки эти рассказывайте! По документам, ага… Я про вас такое напишу, мало не покажется. Имейте только в виду, что в УВД края нашу газету тоже читают. Изучают, можно сказать, внимательнейшим образом. Так что ждите в скором времени гостей, железные дровосеки… приедут к вам ребята в серой форме, на уши поставят. Уж я постараюсь!
   «Дровосеки» переглянулись.
   – Какая железяка нужна? – процедил один, сверля Сати ненавидящими глазами.
   – Длинная такая… да ты закрома свои покажи, я ее узнаю, – заторопилась она, сгорая от нетерпения.
   – Закрома, бля… шустрая какая… как хорек с клизмой… – пробурчал парень и скрылся за дверью, обитой стальными листами.
   Сати с Никитой быстро переглянулись. Через минуту дверь заскрежетала, появился «дровосек». Под мышкой он держал Странника.
   – Эта, что ли?
   – Эта, эта, – выдохнула Сати и ухватила меч. – Точно, она! Наша железка! Все, забираем мы ее у вас! Национализируем!
   Она передала клинок Никите, тот вцепился в него обеими руками, да так, что пальцы побелели.
   – Короче, мужики, мы вас не видели, вы нас тоже не знаете, – сказал он многозначительно.
   Мужики глядели на них запоминающе, гоняя желваки. Сати внезапно почувствовала себя очень неуютно и заторопилась на улицу.
   Оказавшись во дворе, они запихнули меч на заднее сиденье и прыгнули в машину. Ловко лавируя в потоке транспорта, Никита свернул с центральной улицы на Прибрежное шоссе, и машина стремительно помчалась вперед, даром что «японку» с полным правом можно было назвать «пожилой».
   Сперва мелькали за окном унылые однообразные районы, потом шоссе сделало поворот и открылся заросший высокой травой берег реки. Возле деревянного причала на мелкой волне качались моторные лодки и катера.