– Но она значительно моложе меня, – возразила я. – И фигура у нее такая, что я чуть от зависти не умерла, – призналась я.
– Так она же циркачка, все время тренируется. Это ее работа, и ей надо иметь такую фигуру, как тебе нужно иметь специальное образование, чтобы успешно руководить своей фирмой, – объяснил он. – Но ты у меня тонкая, интеллигентная, а она грубая и невоспитанная.
– Значит, она тебе совсем не нравится? – осторожно спросила я.
– Да я более отвратительной девки еще в жизни не встречал! – возмутился он, и я облегченно вздохнула.
И тут, словно издеваясь над нами, с веранды донесся какой-то мелкий топот, покашливание, похрюкивание.
– Саша, что это? – испуганно спросила я.
– Ничего не слышу! – тут же ответил он, хотя не слышать не мог.
– Но там же что-то происходит! – настаивала я.
– Ничего не происходит! – стоял на своем он. – На окнах – сетка, они закрыты, а дверь заперта!
– Между прочим, когда мы с Ларисой бросились тебя спасать, то дверь я закрыть забыла, как-то не до того мне было, – сообщила я.
– О, господи! – простонал муж. – Лариса явно сглазила нас, пожелав спокойной ночи!
– Ты ее не трогай! – возмутилась я. – Если бы не она, то еще неизвестно, чем бы твое приключение кончилось!
Тут, судя по звуку, на кухне упало что-то металлическое, потом незваный гость принялся это металлическое грызть.
– Никогда не предполагала, что ты такой трус! – пустив в ход последнее женское оружие, сказала я и начала перелезать через мужа, чтобы самой пойти и посмотреть, что там стряслось.
– Лежи уж! – буркнул Сашка.
Он встал и вышел из комнаты, прихватив на всякий случай топор, а я кралась за ним, потому что любопытство пересилило страх. Сашка вошел в кухню, включил свет и осмотрелся – все было в порядке, то есть на столе и даже на полу возле мойки громоздилась наспех собранная грязная посуда с остатками еды, а вот на полу лежала решетка, на которой Сашка жарил мясо.
– Все в порядке! – громко сказал он, думая, что я осталась в комнате.
– А почему решетка на полу? – спросила я, и он, вздрогнув, быстро обернулся – оказывается, не у меня одной нервишки шалили.
– Потому что упала! – резко ответил он.
– Сама собой? – иронично спросила я. – Наверное, плюс к барабашке у нас еще и полтергейст завелся!
– О, боги! – завопил муж и с тоскливой обреченностью спросил: – Опять?
– Ладно! Давай до утра разговор отложим, – предложила я.
Муж положил решетку на стол, выключил свет на кухне, а потом проверил запоры на двери, которые оказались в полном порядке, и мы пошли спать. Но не успели мы лечь, как на кухне снова кто-то принялся хулиганить.
– Убью! – заорал, вскакивая, Сашка и, снова схватив топор, рванул на шум, а я за ним.
На кухне тут же воцарилась тишина, и мы, влетев туда, с удивлением увидели, что некоторые продукты, до того мирно лежавшие на стоявших на полу тарелках, были сброшены на пол. Я взялась было за веник, но муж остановил меня:
– Завтра уберешь! Нечего себе сон разгонять!
– Какой уж тут сон? – вздохнула я. – Если только кошмарный!
Но Сашку я все-таки послушалась, и мы вернулись в комнату. Мы долго лежали, прислушиваясь к малейшему шуму, но все было спокойно. Но, несмотря на это, уснули мы только под утро.
Глава 28 Саша. Грядет спасение, или Тарасов возвращается
Глава 29 Маша. Незваные и нежданные гости
Глава 30 Саша. А оказались очень даже неплохими людьми
– Так она же циркачка, все время тренируется. Это ее работа, и ей надо иметь такую фигуру, как тебе нужно иметь специальное образование, чтобы успешно руководить своей фирмой, – объяснил он. – Но ты у меня тонкая, интеллигентная, а она грубая и невоспитанная.
– Значит, она тебе совсем не нравится? – осторожно спросила я.
– Да я более отвратительной девки еще в жизни не встречал! – возмутился он, и я облегченно вздохнула.
И тут, словно издеваясь над нами, с веранды донесся какой-то мелкий топот, покашливание, похрюкивание.
– Саша, что это? – испуганно спросила я.
– Ничего не слышу! – тут же ответил он, хотя не слышать не мог.
– Но там же что-то происходит! – настаивала я.
– Ничего не происходит! – стоял на своем он. – На окнах – сетка, они закрыты, а дверь заперта!
– Между прочим, когда мы с Ларисой бросились тебя спасать, то дверь я закрыть забыла, как-то не до того мне было, – сообщила я.
– О, господи! – простонал муж. – Лариса явно сглазила нас, пожелав спокойной ночи!
– Ты ее не трогай! – возмутилась я. – Если бы не она, то еще неизвестно, чем бы твое приключение кончилось!
Тут, судя по звуку, на кухне упало что-то металлическое, потом незваный гость принялся это металлическое грызть.
– Никогда не предполагала, что ты такой трус! – пустив в ход последнее женское оружие, сказала я и начала перелезать через мужа, чтобы самой пойти и посмотреть, что там стряслось.
– Лежи уж! – буркнул Сашка.
Он встал и вышел из комнаты, прихватив на всякий случай топор, а я кралась за ним, потому что любопытство пересилило страх. Сашка вошел в кухню, включил свет и осмотрелся – все было в порядке, то есть на столе и даже на полу возле мойки громоздилась наспех собранная грязная посуда с остатками еды, а вот на полу лежала решетка, на которой Сашка жарил мясо.
– Все в порядке! – громко сказал он, думая, что я осталась в комнате.
– А почему решетка на полу? – спросила я, и он, вздрогнув, быстро обернулся – оказывается, не у меня одной нервишки шалили.
– Потому что упала! – резко ответил он.
– Сама собой? – иронично спросила я. – Наверное, плюс к барабашке у нас еще и полтергейст завелся!
– О, боги! – завопил муж и с тоскливой обреченностью спросил: – Опять?
– Ладно! Давай до утра разговор отложим, – предложила я.
Муж положил решетку на стол, выключил свет на кухне, а потом проверил запоры на двери, которые оказались в полном порядке, и мы пошли спать. Но не успели мы лечь, как на кухне снова кто-то принялся хулиганить.
– Убью! – заорал, вскакивая, Сашка и, снова схватив топор, рванул на шум, а я за ним.
На кухне тут же воцарилась тишина, и мы, влетев туда, с удивлением увидели, что некоторые продукты, до того мирно лежавшие на стоявших на полу тарелках, были сброшены на пол. Я взялась было за веник, но муж остановил меня:
– Завтра уберешь! Нечего себе сон разгонять!
– Какой уж тут сон? – вздохнула я. – Если только кошмарный!
Но Сашку я все-таки послушалась, и мы вернулись в комнату. Мы долго лежали, прислушиваясь к малейшему шуму, но все было спокойно. Но, несмотря на это, уснули мы только под утро.
Глава 28 Саша. Грядет спасение, или Тарасов возвращается
Встали мы поздно, злые и невыспавшиеся. Наскоро позавтракав, мы принялись за уборку на кухне, носившую следы вчерашнего пьяного варварского пиршества и ночного хулиганства неведомого существа.
– Наверно, это опять барабашка буянил, – предположила Маруся. – Ты бы еще красного черта вспомнила! – буркнул в ответ я.
– А это и был принявший его облик барабашка, – объяснила она.
Услышав это, я сжал зубы, чтобы ненароком не сказать лишнего – настроение у меня было отвратительное, потому что и голова болела, и рука. Мое участие в уборке было чисто символическим – одной рукой, причем левой, много не сделаешь, так что пол подметала жена. Вдруг она истошно завизжала и вскочила на стул.
– Маруся! Ты чего? – удивился я.
– Крыса! Там! – Она, брезгливо скривившись, тыкала веником в сторону ящика, где я обычно хранил свои инструменты.
– Значит, это она вчера здесь и бродила, – обрадовался я. – Вот видишь, никакой это был не барабашка!
– Ты не разговаривай, а убери ее отсюда! – потребовала она, не слезая со стула. – Не век же мне здесь стоять!
– Да уберу! Уберу! – поспешно ответил я и недоуменно спросил: – И чего женщины так крыс боятся?
Я оттащил ящик в сторону и увидел за ним что-то, свернувшееся в клубочек. Взяв у жены веник, я попытался выкатить это существо на середину кухни, что ему явно не понравилось, и оно отчаянно сопротивлялось. Хоть я и мог орудовать только левой рукой, но силы были очевидно не равны, и мне это все-таки удалось. Увидев ночного хулигана, я только рассмеялся:
– Маруся! Можешь спускаться! Это ежик!
– Ежик? – недоверчиво переспросила она.
– Ну да! Он, видимо, забрался в дом, когда вас с Ларисой не было, а вот дверь была открыта. Потом он решил поужинать и начал обгрызать пригоревшее мясо с решетки, вот она и упала. Когда мы его спугнули, он спрятался, а выйдя снова, пошел дальше на экскурсию и нашел на полу тарелки с объедками – тут-то уж он попировал. Поесть-то он поел, а вот выйти уже не смог и решил переночевать здесь. Вот тебе и все объяснение, причем совершенно реальное! Это тебе не какой-нибудь там барабашка или полтергейст! А то ты чуть что, сразу на нечистую силу грешишь!
– Сейчас это был действительно ежик, – вынужденно согласилась она, но тут же возразила: – Только он, как мне кажется, не умеет лазить по деревьям, бросаться предметами, фотографировать и все в этом духе.
В ответ на это я только вздохнул – ну, не спорить же в очередной раз! – и осторожно взял ежика в руки.
– Не бойся, разбойник! Сейчас мы тебе молочка нальем, а потом на волю выпустим! – И опустил его на стол.
Некоторое время ежик продолжал оставаться свернувшимся в колючий клубок, а потом, видимо, успокоился, развернулся в нормальное положение и стал гулять по столу, пока Маруся наливала ему в самое маленькое блюдечко молоко, которое он затем начал пить.
– Надо же! – удивленно сказала жена. – Такой кроха, а столько от него шума!
Можно сказать, позавтракав, ежик поднял голову и посмотрел на нас, словно хотел спросить: «А на волю когда?» Я снова взял его в руки и, повернув вверх животиком, стал изучать его лапки.
– Ты смотри, как они на человеческие похожи! – сказала Маруся.
– Похожи, – согласился я. – Но они значительно меньше тех, которые нашла милиция, так что эта кроха здесь ни при чем!
Я вышел в сад и выпустил ежика на свободу, которой он тут же воспользовался и быстренько убежал. Я же вернулся к прерванной уборке, хотя толку от меня было и немного. Тут-то и раздался звонок моего сотового. Посмотрев на номер, я сказал:
– Это Тарасов! Ну, наконец-то!
– Значит, до него наша эсэмэска все-таки дошла! – обрадовалась жена.
– Видимо, да! Сейчас-то я у него и узнаю, чего он с этой бешеной семейкой не поделил! – не меньше ее обрадовался я, включая телефон.
– Что у вас случилось? – заорал Димка, даже не дождавшись моего ответа.
– Дела творятся до того чудные, что мы с Марусей уже не знаем, что и думать, – начал я.
Но Димка быстро меня прервал, заявив:
– Санька! Каждая минута разговора отсюда стоит около двух баксов, так что давай телеграфно!
– Хорошо! Если кратко, то на нас ополчились некие, предполагаю, что хорошо тебе знакомые, Алмазовы-Златогорские.
– Знаю таких, – подтвердил он. – Частенько приходится вместе выступать!
– Ну, тогда ты не удивишься, узнав, что Клаудиа забралась в наш дом, чтобы покуситься на твои… – начал было я, но Димка перебил меня.
– Какая она еще, к черту, Клаудиа? – рассмеялся он. – Клавка она! Баба вздорная и недалекая, хотя акробатка классная, а вот дрессировщица была от бога! Но до моих профессиональных секретов ни ей, ни Тольке не может быть никакого дела – это же совершенно другая цирковая ниша.
– Тогда просвети, какого черта они нас преследуют? – потребовал я.
– Представления не имею, – искренне ответил он. – Ну, ничего! Я завтра уже возвращаюсь и на месте разберусь, что это у вас там за непонятки! Пока!
Отключив телефон, я повернулся к Марусе, которая с нетерпением смотрела на меня, и сообщил:
– Димка завтра приедет.
– Слава богу! – с облегчением выдохнула она. – Неужели этот кошмар наконец-то закончится?
– Как я понял, ты больше не хочешь подружиться с барабашкой? – насмешливо спросил я.
– Да ну тебя! – обиделась она и начала демонстративно греметь посудой.
Я же отправился на свое излюбленное место в сад, донельзя довольный, что эта идиотская и со всех сторон непонятная история, кажется, приближается к концу. Но блаженствовал я недолго, потому что тут из дома вышла Маруся и, взглянув на последствия наших с Богдановым вчерашних похождений, взвыла в голос:
– Какого черта вы в клубнику поперлись? Вы что, до того себе глаза залили, что не смогли дорожки разглядеть?
– Дорогая! Нам было не до этого, – начал оправдываться я, но она меня не слушала.
– Да за что мне такое наказание? – бушевала она. – Мало того, что в саду палец о палец не ударишь, так еще и навредить норовишь! Что я теперь делать буду? Это же не лук с чесноком, которые можно обратно посадить!
– Между прочим, когда мы вчера несли Сергея Сергеевича, ты с Ларисой тут тоже потопталась, – ляпнул я и тут же понял, что сказал лишнее.
Маруся набрала в грудь воздуха, чтобы высказаться в мой адрес по полной программе, но тут из-за забора раздался голос Афонина, и она только шумно выдохнула.
– Вы чего скандалите? – с интересом спросил он.
Жене хватило ума не посвящать его в подробности ночных приключений, и она только сквалыжным тоном объяснила:
– Да вот перебрали вчера Саша с Сергеем Сергеевичем и набезобразничали.
– Да уж рассказали мне утром, как вы его за руки, за ноги домой тащили, – ехидно хмыкнул он и поинтересовался: – А вы случайно с моего участка ничего не слышали? А может, видели чего?
– Нет, Виктор Петрович! – с самым честным видом заявил я. – Мы с Богдановым действительно очень хорошо посидели, но малость перестарались, так что нам не до этого было.
– Пьете, значит! – осуждающе сказал он, как будто сам не гнал самогон, чтобы не тратиться на водку, хотя пьяным его никто никогда не видел – сказывалась армейская закалка. – Эх, Расея! Куда же ты докатишься с такими мужиками!
– А что у вас случилось, что вы спрашиваете? – невинно спросила Маруся.
– Да капкан у меня один пропал, – вздохнул он. – Хороший! Новый! И очень даже недешевый!
– Ну, здесь мы вам ничем помочь не сможем, – развела руками жена.
– Да уж я понял! – хмыкнул он. – Дай вам волю, так вы и весь белый свет пропьете!
Он скрылся из виду, и Маруся повернулась ко мне. Взглянув на ее лицо, я понял, что временное перемирие перед лицом общего неприятеля закончилось и мне пора уносить ноги, пока цел.
– Пойду воздухом подышу, – торопливо сказал я и быстрым шагом бросился к калитке, а мне вслед неслись самые нелицеприятные высказывания насчет моих умственных и хозяйственных способностей.
Надеясь, что к вечеру жена немного успокоится и отойдет от своего праведного гнева, я скрылся на озере и не без опасений вернулся домой только тогда, когда здорово проголодался.
– Наверно, это опять барабашка буянил, – предположила Маруся. – Ты бы еще красного черта вспомнила! – буркнул в ответ я.
– А это и был принявший его облик барабашка, – объяснила она.
Услышав это, я сжал зубы, чтобы ненароком не сказать лишнего – настроение у меня было отвратительное, потому что и голова болела, и рука. Мое участие в уборке было чисто символическим – одной рукой, причем левой, много не сделаешь, так что пол подметала жена. Вдруг она истошно завизжала и вскочила на стул.
– Маруся! Ты чего? – удивился я.
– Крыса! Там! – Она, брезгливо скривившись, тыкала веником в сторону ящика, где я обычно хранил свои инструменты.
– Значит, это она вчера здесь и бродила, – обрадовался я. – Вот видишь, никакой это был не барабашка!
– Ты не разговаривай, а убери ее отсюда! – потребовала она, не слезая со стула. – Не век же мне здесь стоять!
– Да уберу! Уберу! – поспешно ответил я и недоуменно спросил: – И чего женщины так крыс боятся?
Я оттащил ящик в сторону и увидел за ним что-то, свернувшееся в клубочек. Взяв у жены веник, я попытался выкатить это существо на середину кухни, что ему явно не понравилось, и оно отчаянно сопротивлялось. Хоть я и мог орудовать только левой рукой, но силы были очевидно не равны, и мне это все-таки удалось. Увидев ночного хулигана, я только рассмеялся:
– Маруся! Можешь спускаться! Это ежик!
– Ежик? – недоверчиво переспросила она.
– Ну да! Он, видимо, забрался в дом, когда вас с Ларисой не было, а вот дверь была открыта. Потом он решил поужинать и начал обгрызать пригоревшее мясо с решетки, вот она и упала. Когда мы его спугнули, он спрятался, а выйдя снова, пошел дальше на экскурсию и нашел на полу тарелки с объедками – тут-то уж он попировал. Поесть-то он поел, а вот выйти уже не смог и решил переночевать здесь. Вот тебе и все объяснение, причем совершенно реальное! Это тебе не какой-нибудь там барабашка или полтергейст! А то ты чуть что, сразу на нечистую силу грешишь!
– Сейчас это был действительно ежик, – вынужденно согласилась она, но тут же возразила: – Только он, как мне кажется, не умеет лазить по деревьям, бросаться предметами, фотографировать и все в этом духе.
В ответ на это я только вздохнул – ну, не спорить же в очередной раз! – и осторожно взял ежика в руки.
– Не бойся, разбойник! Сейчас мы тебе молочка нальем, а потом на волю выпустим! – И опустил его на стол.
Некоторое время ежик продолжал оставаться свернувшимся в колючий клубок, а потом, видимо, успокоился, развернулся в нормальное положение и стал гулять по столу, пока Маруся наливала ему в самое маленькое блюдечко молоко, которое он затем начал пить.
– Надо же! – удивленно сказала жена. – Такой кроха, а столько от него шума!
Можно сказать, позавтракав, ежик поднял голову и посмотрел на нас, словно хотел спросить: «А на волю когда?» Я снова взял его в руки и, повернув вверх животиком, стал изучать его лапки.
– Ты смотри, как они на человеческие похожи! – сказала Маруся.
– Похожи, – согласился я. – Но они значительно меньше тех, которые нашла милиция, так что эта кроха здесь ни при чем!
Я вышел в сад и выпустил ежика на свободу, которой он тут же воспользовался и быстренько убежал. Я же вернулся к прерванной уборке, хотя толку от меня было и немного. Тут-то и раздался звонок моего сотового. Посмотрев на номер, я сказал:
– Это Тарасов! Ну, наконец-то!
– Значит, до него наша эсэмэска все-таки дошла! – обрадовалась жена.
– Видимо, да! Сейчас-то я у него и узнаю, чего он с этой бешеной семейкой не поделил! – не меньше ее обрадовался я, включая телефон.
– Что у вас случилось? – заорал Димка, даже не дождавшись моего ответа.
– Дела творятся до того чудные, что мы с Марусей уже не знаем, что и думать, – начал я.
Но Димка быстро меня прервал, заявив:
– Санька! Каждая минута разговора отсюда стоит около двух баксов, так что давай телеграфно!
– Хорошо! Если кратко, то на нас ополчились некие, предполагаю, что хорошо тебе знакомые, Алмазовы-Златогорские.
– Знаю таких, – подтвердил он. – Частенько приходится вместе выступать!
– Ну, тогда ты не удивишься, узнав, что Клаудиа забралась в наш дом, чтобы покуситься на твои… – начал было я, но Димка перебил меня.
– Какая она еще, к черту, Клаудиа? – рассмеялся он. – Клавка она! Баба вздорная и недалекая, хотя акробатка классная, а вот дрессировщица была от бога! Но до моих профессиональных секретов ни ей, ни Тольке не может быть никакого дела – это же совершенно другая цирковая ниша.
– Тогда просвети, какого черта они нас преследуют? – потребовал я.
– Представления не имею, – искренне ответил он. – Ну, ничего! Я завтра уже возвращаюсь и на месте разберусь, что это у вас там за непонятки! Пока!
Отключив телефон, я повернулся к Марусе, которая с нетерпением смотрела на меня, и сообщил:
– Димка завтра приедет.
– Слава богу! – с облегчением выдохнула она. – Неужели этот кошмар наконец-то закончится?
– Как я понял, ты больше не хочешь подружиться с барабашкой? – насмешливо спросил я.
– Да ну тебя! – обиделась она и начала демонстративно греметь посудой.
Я же отправился на свое излюбленное место в сад, донельзя довольный, что эта идиотская и со всех сторон непонятная история, кажется, приближается к концу. Но блаженствовал я недолго, потому что тут из дома вышла Маруся и, взглянув на последствия наших с Богдановым вчерашних похождений, взвыла в голос:
– Какого черта вы в клубнику поперлись? Вы что, до того себе глаза залили, что не смогли дорожки разглядеть?
– Дорогая! Нам было не до этого, – начал оправдываться я, но она меня не слушала.
– Да за что мне такое наказание? – бушевала она. – Мало того, что в саду палец о палец не ударишь, так еще и навредить норовишь! Что я теперь делать буду? Это же не лук с чесноком, которые можно обратно посадить!
– Между прочим, когда мы вчера несли Сергея Сергеевича, ты с Ларисой тут тоже потопталась, – ляпнул я и тут же понял, что сказал лишнее.
Маруся набрала в грудь воздуха, чтобы высказаться в мой адрес по полной программе, но тут из-за забора раздался голос Афонина, и она только шумно выдохнула.
– Вы чего скандалите? – с интересом спросил он.
Жене хватило ума не посвящать его в подробности ночных приключений, и она только сквалыжным тоном объяснила:
– Да вот перебрали вчера Саша с Сергеем Сергеевичем и набезобразничали.
– Да уж рассказали мне утром, как вы его за руки, за ноги домой тащили, – ехидно хмыкнул он и поинтересовался: – А вы случайно с моего участка ничего не слышали? А может, видели чего?
– Нет, Виктор Петрович! – с самым честным видом заявил я. – Мы с Богдановым действительно очень хорошо посидели, но малость перестарались, так что нам не до этого было.
– Пьете, значит! – осуждающе сказал он, как будто сам не гнал самогон, чтобы не тратиться на водку, хотя пьяным его никто никогда не видел – сказывалась армейская закалка. – Эх, Расея! Куда же ты докатишься с такими мужиками!
– А что у вас случилось, что вы спрашиваете? – невинно спросила Маруся.
– Да капкан у меня один пропал, – вздохнул он. – Хороший! Новый! И очень даже недешевый!
– Ну, здесь мы вам ничем помочь не сможем, – развела руками жена.
– Да уж я понял! – хмыкнул он. – Дай вам волю, так вы и весь белый свет пропьете!
Он скрылся из виду, и Маруся повернулась ко мне. Взглянув на ее лицо, я понял, что временное перемирие перед лицом общего неприятеля закончилось и мне пора уносить ноги, пока цел.
– Пойду воздухом подышу, – торопливо сказал я и быстрым шагом бросился к калитке, а мне вслед неслись самые нелицеприятные высказывания насчет моих умственных и хозяйственных способностей.
Надеясь, что к вечеру жена немного успокоится и отойдет от своего праведного гнева, я скрылся на озере и не без опасений вернулся домой только тогда, когда здорово проголодался.
Глава 29 Маша. Незваные и нежданные гости
Весь день я пахала, как каторжная, восстанавливая порядок на своих грядках, и со слезами на глазах вынуждена была избавиться от некоторых окончательно загубленных насаждений. Сначала я была полна решимости обязательно припомнить все эти безобразия мужу, да так, что ему мало не показалось бы, но постепенно я остыла и вспомнила, что вчера сама не остановила Сашку, когда он поддержал Богданова в его начинании принести еще одну бутылку. Так что винить мне оставалось только себя, причем не только за порушенные грядки, но и за то, что муж попал в капкан и так пострадал.
Сашка вернулся ближе к вечеру с самым скромным и тихим видом и, чтобы загладить свою вину, взялся приготовить шашлык. Хотя я на него больше и не сердилась, но все равно сделала вид, что жутко обижена, – пусть чувствует, что я так просто не сдамся! Но на шашлыки я все-таки согласилась. Они у Сашки всегда очень хорошо получались, а сегодня он еще и постарался на славу, так что они были просто объедение, и мы их с большим аппетитом употребили под бутылочку хорошего легкого вина. Одним словом, вечер оказался просто чудным, и мы, вдохновленные надеждой на то, что с появлением Тарасова наконец-то появится ясность в этой запутанной истории, сидели сытые и довольные жизнью под деревом и блаженствовали. Наш мирный отдых был прерван телефонным звонком, на который разомлевший муж даже не сразу ответил. Однако когда узнал, кто звонит, тут же заорал: – Пашка! Ты что-нибудь выяснил?
Не знаю, что уж тот говорил Сашке, потому что муж только периодически восклицал и охал, словом, отделывался междометиями, по которым я, до жути заинтригованная, не могла ничего понять, так что, едва Сашка отключил телефон, тут же потребовала:
– А ну повествуй, что тебе Павел сказал!
– Все очень просто, дорогая! – ответил мне до неприличия довольный муж. – Пашка со своими друзьями-коллегами точно выяснил, что отпечатки, которые нашла милиция, принадлежат какому-то мелкому примату.
– Обезьяне, что ли? – переспросила я.
– Ей, родимой! – подтвердил Сашка, улыбаясь от уха до уха. – А вот анализ шерсти показал, что это, скорее всего, макака-резус! А ты себе всяких барабашек надумала! – усмехнулся он.
– Не может быть! – уверенно ответила я. – Во-первых, откуда в Подмосковье разгуливающие на свободе обезьяны? Во-вторых, обезьяны не умеют фотографировать, а уж пользоваться современными цифровыми аппаратами и подавно! В-третьих, они, как и все животные, боятся огня! В-четвертых…
Я не успела сказать, что думаю в-четвертых, потому что у дома остановилась незнакомая машина, и я удивленно посмотрела на мужа. Судя по выражению его лица, уж ему-то эта машина была явно знакома, и я насторожилась – что еще вот-вот свалится на нашу голову? Но удивлялась я недолго, потому что из автомобиля вылезла Клаудиа в коротюсенькой юбке и мини-маечке, а за ней ее муж – хлыста при нем в этот раз не было, и это меня немного успокоило.
Они по-хозяйски толкнули калитку и без спроса вошли на наш участок.
– А вас в детстве не учили, что, прежде чем войти, нужно разрешения спрашивать? – поднялся со стула Сашка и решительно направился к ним – видимо, то, что дрессировщик был без хлыста, его несколько подбодрило.
Ничего на это не ответив, эта парочка рванула прямо в дом, а мы бросились за ней.
– Вам про частную собственность никогда слышать не приходилось? – спросила я и получила в ответ презрительное молчание.
– Вызывай милицию! – сказал мне Сашка, а сам, обогнав явно враждебных визитеров, встал перед ними, загородив дверь.
– По-хорошему говорю: отойди! – с яростью в голосе сказал дрессировщик.
– Вторжение на чужую территорию карается законом, – предупредил его муж и крикнул мне: – Да вызывай же!
Непослушными пальцами я набрала номер нашего участкового в Салтыковке, но получила в ответ: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
– Звони в Боровск, следователю, – все поняв, сказал мне Сашка.
– Визитка в доме осталась, – растерянно пролепетала я.
– Значит, обойдемся без милиции, – хмыкнул Анатолий-Арнольд и, словно куклу, смел мужа со своего пути.
– Вот здесь! – крикнула Клаудиа, показывая ему на холодильник, загораживавший вход во вторую комнату, и дрессировщик, шутя сдвинув его с места, открыл дверь. – Я же тебе говорила! – сказала она.
Нам с Сашкой оставалось только беспомощно топтаться в коридоре, глядя на то, как они осматривали ящики Тарасова. Убедившись, что они все заколочены, дрессировщик повернулся к нам и, грозно надвигаясь, потребовал:
– Я тебе кричал, чтобы ты вернул обезьяну! Ты не вернул! Теперь пеняй на себя!
– Между прочим, вы кричали «образина», а не «обезьяна», – напомнила я.
– Уши надо мыть! – огрызнулся он и снова потребовал: – Верни обезьяну, сволочь!
– Какую еще обезьяну? – возмутилась я. – У нас нет никакой вашей обезьяны!
– Есть! – отрезал он. – Тарасов ее украл и оставил вам на время отпуска! Ну, у меня с ним еще мужской разговор будет, а пока я с тобой разберусь!
– Да нет ее у нас! – воскликнул Сашка.
– У нас ее действительно нет! – поддержала его я. – У нас только барабашка есть, который постоянно в поселке хулиганит!
Алмазовы-Златогорские переглянулись, а потом уставились на меня.
– Кто у тебя есть? – спросила Клаудиа.
– Барабашка! – повторила я. – А еще он иногда образ красного черта принимает! А больше у нас никого нет!
– Барабашка нам не нужен! – заявил наконец Анатолий-Арнольд. – Можете оставить его себе, чтобы жить веселее было, а нам отдайте нашу обезьяну.
– Подождите! – воскликнул муж. – А она случайно не макака-резус?
– Так ты все знаешь и еще мне голову морочишь? – заорал дрессировщик, наступая на него. – Где обезьяна?
Тут я все поняла и горестно сказала:
– Значит, никакого барабашки не было, а это была всего лишь обезьяна? А я-то думала!..
– Я же тебе говорил, что это было живое существо, а ты все барабашка да барабашка! – с упреком сказал муж.
– А я так хотела поверить, что чудеса еще случаются, – вздохнула я и заплакала.
Сашка вернулся ближе к вечеру с самым скромным и тихим видом и, чтобы загладить свою вину, взялся приготовить шашлык. Хотя я на него больше и не сердилась, но все равно сделала вид, что жутко обижена, – пусть чувствует, что я так просто не сдамся! Но на шашлыки я все-таки согласилась. Они у Сашки всегда очень хорошо получались, а сегодня он еще и постарался на славу, так что они были просто объедение, и мы их с большим аппетитом употребили под бутылочку хорошего легкого вина. Одним словом, вечер оказался просто чудным, и мы, вдохновленные надеждой на то, что с появлением Тарасова наконец-то появится ясность в этой запутанной истории, сидели сытые и довольные жизнью под деревом и блаженствовали. Наш мирный отдых был прерван телефонным звонком, на который разомлевший муж даже не сразу ответил. Однако когда узнал, кто звонит, тут же заорал: – Пашка! Ты что-нибудь выяснил?
Не знаю, что уж тот говорил Сашке, потому что муж только периодически восклицал и охал, словом, отделывался междометиями, по которым я, до жути заинтригованная, не могла ничего понять, так что, едва Сашка отключил телефон, тут же потребовала:
– А ну повествуй, что тебе Павел сказал!
– Все очень просто, дорогая! – ответил мне до неприличия довольный муж. – Пашка со своими друзьями-коллегами точно выяснил, что отпечатки, которые нашла милиция, принадлежат какому-то мелкому примату.
– Обезьяне, что ли? – переспросила я.
– Ей, родимой! – подтвердил Сашка, улыбаясь от уха до уха. – А вот анализ шерсти показал, что это, скорее всего, макака-резус! А ты себе всяких барабашек надумала! – усмехнулся он.
– Не может быть! – уверенно ответила я. – Во-первых, откуда в Подмосковье разгуливающие на свободе обезьяны? Во-вторых, обезьяны не умеют фотографировать, а уж пользоваться современными цифровыми аппаратами и подавно! В-третьих, они, как и все животные, боятся огня! В-четвертых…
Я не успела сказать, что думаю в-четвертых, потому что у дома остановилась незнакомая машина, и я удивленно посмотрела на мужа. Судя по выражению его лица, уж ему-то эта машина была явно знакома, и я насторожилась – что еще вот-вот свалится на нашу голову? Но удивлялась я недолго, потому что из автомобиля вылезла Клаудиа в коротюсенькой юбке и мини-маечке, а за ней ее муж – хлыста при нем в этот раз не было, и это меня немного успокоило.
Они по-хозяйски толкнули калитку и без спроса вошли на наш участок.
– А вас в детстве не учили, что, прежде чем войти, нужно разрешения спрашивать? – поднялся со стула Сашка и решительно направился к ним – видимо, то, что дрессировщик был без хлыста, его несколько подбодрило.
Ничего на это не ответив, эта парочка рванула прямо в дом, а мы бросились за ней.
– Вам про частную собственность никогда слышать не приходилось? – спросила я и получила в ответ презрительное молчание.
– Вызывай милицию! – сказал мне Сашка, а сам, обогнав явно враждебных визитеров, встал перед ними, загородив дверь.
– По-хорошему говорю: отойди! – с яростью в голосе сказал дрессировщик.
– Вторжение на чужую территорию карается законом, – предупредил его муж и крикнул мне: – Да вызывай же!
Непослушными пальцами я набрала номер нашего участкового в Салтыковке, но получила в ответ: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
– Звони в Боровск, следователю, – все поняв, сказал мне Сашка.
– Визитка в доме осталась, – растерянно пролепетала я.
– Значит, обойдемся без милиции, – хмыкнул Анатолий-Арнольд и, словно куклу, смел мужа со своего пути.
– Вот здесь! – крикнула Клаудиа, показывая ему на холодильник, загораживавший вход во вторую комнату, и дрессировщик, шутя сдвинув его с места, открыл дверь. – Я же тебе говорила! – сказала она.
Нам с Сашкой оставалось только беспомощно топтаться в коридоре, глядя на то, как они осматривали ящики Тарасова. Убедившись, что они все заколочены, дрессировщик повернулся к нам и, грозно надвигаясь, потребовал:
– Я тебе кричал, чтобы ты вернул обезьяну! Ты не вернул! Теперь пеняй на себя!
– Между прочим, вы кричали «образина», а не «обезьяна», – напомнила я.
– Уши надо мыть! – огрызнулся он и снова потребовал: – Верни обезьяну, сволочь!
– Какую еще обезьяну? – возмутилась я. – У нас нет никакой вашей обезьяны!
– Есть! – отрезал он. – Тарасов ее украл и оставил вам на время отпуска! Ну, у меня с ним еще мужской разговор будет, а пока я с тобой разберусь!
– Да нет ее у нас! – воскликнул Сашка.
– У нас ее действительно нет! – поддержала его я. – У нас только барабашка есть, который постоянно в поселке хулиганит!
Алмазовы-Златогорские переглянулись, а потом уставились на меня.
– Кто у тебя есть? – спросила Клаудиа.
– Барабашка! – повторила я. – А еще он иногда образ красного черта принимает! А больше у нас никого нет!
– Барабашка нам не нужен! – заявил наконец Анатолий-Арнольд. – Можете оставить его себе, чтобы жить веселее было, а нам отдайте нашу обезьяну.
– Подождите! – воскликнул муж. – А она случайно не макака-резус?
– Так ты все знаешь и еще мне голову морочишь? – заорал дрессировщик, наступая на него. – Где обезьяна?
Тут я все поняла и горестно сказала:
– Значит, никакого барабашки не было, а это была всего лишь обезьяна? А я-то думала!..
– Я же тебе говорил, что это было живое существо, а ты все барабашка да барабашка! – с упреком сказал муж.
– А я так хотела поверить, что чудеса еще случаются, – вздохнула я и заплакала.
Глава 30 Саша. А оказались очень даже неплохими людьми
Алмазовы-Златогорские опять недоуменно переглянулись и, видимо, поняв, что с Марусей каши не сваришь и лучше иметь дело со мной, требовательно уставились на меня, причем дрессировщик не без жалости во взгляде.
– Не волнуйтесь, – сказал я. – Моя жена не сумасшедшая! Просто она, начитавшись идиотских газет, вбила себе в голову, что у нас тут завелась нечистая сила, – объяснил я. – Да хоть чистая! Нам-то какое дело? – возмутился дрессировщик.
– Я думаю, что нечего нам здесь толпиться, а лучше выйти в сад, – предложил я. – Может быть, свежий воздух несколько остудит ваш пыл, и вы станете лучше соображать.
– Без обезьяны мы все равно не уйдем! – грозно предупредил меня Алмазов-Златогорский.
Но они все-таки вышли вслед за мной в сад, где мы вчетвером уселись вокруг стола.
– А ведь если бы вы, Арнольд… Или Анатолий? – начал я и посмотрел на него.
– Анатолий, – ответил он. – Арнольд – это сценическое имя.
– Так вот, Анатолий, если бы тогда не бросились на меня с хлыстом, то мы вполне могли бы уже выяснить, откуда у этой истории ноги растут, – сказал я.
– Ну и откуда же? – неприязненно спросил он.
– Ваша обезьяна самец или самка? – в ответ поинтересовался я.
– Самец, – ответил Анатолий.
– Тузик! – добавила его жена, и я удивленно на нее посмотрел.
– Довольно странная кличка для обезьяны, – неприязненно заметила Маруся.
– Это все-таки лучше, чем в барабашек верить! – ехидно хмыкнула Клавдия, а Анатолий пояснил:
– У Клавы в детстве собаку так звали.
– Так, значит, вы, Клавдия, его и подзывали с дерева своими эротическими криками? – я повернулся к ней.
– Ну, не тебя же! – хмыкнул ее муж.
– Естественно, не меня. Я бы от такого призыва стремглав убежал куда глаза глядят, – согласился я. – Так вот, должен вас разочаровать – вашего Тузика у нас действительно нет и, что главное, никогда не было!
– Кончай врать! – опять обозлился успокоившийся было Анатолий.
– И не собирался! – развел руками я. – Его у нас правда нет!
– Но был? – с надеждой спросила Клавдия.
– Ты его выпустил или он у тебя убежал? – уточнил ее муж.
– Я его не выпускал, – заверил его я.
– Значит, он у тебя убежал! – покивал Анатолий.
– Если вы наберетесь терпения, то я расскажу вам, как, по моему мнению, развивалась эта история, – предложил я.
– Только учти, что если она не покажется нам убедительной, то прошлый раз покажется тебе легким материнским шлепком, – с угрозой сказал он.
– Между прочим, вы по моему мужу так ни разу и не попали! – встряла Маруся с самым мстительным видом.
– Теперь не промахнусь, – зловеще пообещал он и потребовал: – Ну, рассказывай!
– Все началось в ту ночь, когда Димка привез нам сюда ящики со своим оборудованием, – начал я. – Мы с женой проснулись от шума в той комнате, куда мы их поставили, и, решив, что это воры, которые пришли, чтобы украсть его оборудование или секреты, пошли посмотреть, что случилось. Так вот, тот ящик, где лежали костюмы для выступлений, был открыт, а его крышка даже сдвинута.
– А я потом подумала, что это был ящик Пандоры, из которого на наш поселок и посыпались неприятности! – добавила Маруся, и Анатолий с женой опять удивленно на нее уставили – наверное, они представления не имели о том, что такое ящик Пандоры.
– Видимо, ваш Тузик, – продолжил я, – спрятался в этот ящик, а Димка не заглянул внутрь, прежде чем его заколотить!
– Ой! – воскликнула Клавдия. – Тузик у нас ужасно любит в прятки играть!
– Вот и доигрался! – буркнул я.
– Господи! Сколько же он, бедненький, пережил, пока в темноте ехал неизвестно куда! – всхлипнула Клавдия.
– Говорил я тебе, чтобы ты его в клетке держала! – огрызнулся на Клавдию муж.
– Как можно! – возмутилась она. – Тузика – и в клетке!
– Ну, тогда хоть на поводке! – цыкнул он на нее и попросил: – Что дальше было?
– Ночью ваша обезьяна решила выбраться наружу, отодрала крышку и обрела свободу, от которой все наши дачники чуть с ума не сошли, – выразительно сказал я.
– А ты? – спросил Анатолий.
– А что я? – пожал плечами я. – Я приколотил крышку обратно, и мы пошли спать, но почти тут же были разбужены звоном разбитого стекла на веранде, где обнаружили еще и открытую форточку. Вот так он на свободу и вырвался!
– Но его кто-нибудь видел? – с надеждой строила Клавдия.
– А то! – дружно воскликнули мы с женой. – Его тут все за красного черта принимали!
– Почему за красного? – удивился Анатолий.
– Это долгая история! – отмахнулся я.
– И все-таки расскажи! – потребовал он.
Мы с Марусей на два голоса, дополняя друг друга, рассказали им обо всех безобразиях, который устроил их питомец в нашем поселке.
– Теперь-то я понимаю, что раз он у вас дрессированный, то и огня не боится, – заметила Маруся.
– Тузик у нас исключительно умный! Просто уникальный! – восхищенно заявила Клавдия, явно гордясь своим подопечным. – Он все умеет!
– И пользоваться цифровым фотоаппаратом тоже? – нехорошо улыбаясь, спросил я.
– Ну, конечно! Он же как человек! И все-все понимает! – с придыханием сказал она. – Тузика я взяла, когда еще дрессурой занималась, и всему его научила! Это я потом, когда за Толика замуж вышла, уже в акробатки ушла! Я всех своих обезьянок другому дрессировщику отдала, а вот с Тузиком расстаться не смогла!
– Почему же вы из дрессировщиц ушли? – удивилась Маруся.
– Для цирка невыгодно, – сказала Клавдия и вздохнула. – А я так любила своих обезьянок!
– Да ладно тебе! – примиряюще сказал ей муж и слегка толкнул ее плечом, на что она светло и радостно улыбнулась ему в ответ. – Ты же об этом не жалеешь?
– Нет! – покачала головой она. – Ни капельки!
– Чем же невыгодно? – спросил я.
– Два дрессировщика в одном аттракционе – это слишком накладно, потому что тогда приходится слишком много клеток сразу перевозить, а сборы-то одни и те же! – объяснил Анатолий. – Вот и пришлось бы нам с Клавой врозь гастролировать, и какая уж тут семья!
– Странно только, что ему почему-то наша дача особенно полюбилась, – задумчиво сказала Маруся.
– Ничего странного, – отмахнулся Анатолий. – Он привык к цирковым запахам, а здесь Димкины ящики стоят. Вот он сюда и возвращался! Может, нам эти ящики во двор вытащить, и тогда Тузик сюда прибежит? – спросил он.
– Нет! – твердо ответил я. – Я обещал Тарасову, что верну ему все в целости и сохранности. Вот он завтра прилетит, тогда пусть и решает сам, как с ними поступить!
Мы замолчали, думая, что же нам делать в этой непростой ситуации, когда из-за забора раздался гневный голос Афонина:
– Так это ваша макака дрессированная все устроила? Это она на моих кролей покушалась? Да я ее собственными руками на две половинки разорву! – в ярости заорал он.
– Но-но, милейший! – скандальным, базарным голосом, вскочив, крикнула ему в ответ Клавдия, мгновенно превращаясь в ту блондинку, которая могла и умела постоять за себя. – Шел бы ты подальше со своими угрозами!
– Я тебе не милейший! Я подполковник в отставке! И ты, сучонка, передо мной своими ляжками не тряси! – окрысился в ответ Виктор Петрович. – Видал я таких! Вдоль трассы повзводно стоят!
– А ну катись отсюда подальше, пока я до тебя не добрался! – вскочив, рявкнул на него Анатолий.
– И покачусь, только недалеко! – угрожающе пообещал Афонин и скрылся из вида.
Алмазовы-Златогорские, гневно сопя, сели на место, и не успели мы и слова сказать, как Куркуль появился с ружьем в руках и потребовал:
– Не волнуйтесь, – сказал я. – Моя жена не сумасшедшая! Просто она, начитавшись идиотских газет, вбила себе в голову, что у нас тут завелась нечистая сила, – объяснил я. – Да хоть чистая! Нам-то какое дело? – возмутился дрессировщик.
– Я думаю, что нечего нам здесь толпиться, а лучше выйти в сад, – предложил я. – Может быть, свежий воздух несколько остудит ваш пыл, и вы станете лучше соображать.
– Без обезьяны мы все равно не уйдем! – грозно предупредил меня Алмазов-Златогорский.
Но они все-таки вышли вслед за мной в сад, где мы вчетвером уселись вокруг стола.
– А ведь если бы вы, Арнольд… Или Анатолий? – начал я и посмотрел на него.
– Анатолий, – ответил он. – Арнольд – это сценическое имя.
– Так вот, Анатолий, если бы тогда не бросились на меня с хлыстом, то мы вполне могли бы уже выяснить, откуда у этой истории ноги растут, – сказал я.
– Ну и откуда же? – неприязненно спросил он.
– Ваша обезьяна самец или самка? – в ответ поинтересовался я.
– Самец, – ответил Анатолий.
– Тузик! – добавила его жена, и я удивленно на нее посмотрел.
– Довольно странная кличка для обезьяны, – неприязненно заметила Маруся.
– Это все-таки лучше, чем в барабашек верить! – ехидно хмыкнула Клавдия, а Анатолий пояснил:
– У Клавы в детстве собаку так звали.
– Так, значит, вы, Клавдия, его и подзывали с дерева своими эротическими криками? – я повернулся к ней.
– Ну, не тебя же! – хмыкнул ее муж.
– Естественно, не меня. Я бы от такого призыва стремглав убежал куда глаза глядят, – согласился я. – Так вот, должен вас разочаровать – вашего Тузика у нас действительно нет и, что главное, никогда не было!
– Кончай врать! – опять обозлился успокоившийся было Анатолий.
– И не собирался! – развел руками я. – Его у нас правда нет!
– Но был? – с надеждой спросила Клавдия.
– Ты его выпустил или он у тебя убежал? – уточнил ее муж.
– Я его не выпускал, – заверил его я.
– Значит, он у тебя убежал! – покивал Анатолий.
– Если вы наберетесь терпения, то я расскажу вам, как, по моему мнению, развивалась эта история, – предложил я.
– Только учти, что если она не покажется нам убедительной, то прошлый раз покажется тебе легким материнским шлепком, – с угрозой сказал он.
– Между прочим, вы по моему мужу так ни разу и не попали! – встряла Маруся с самым мстительным видом.
– Теперь не промахнусь, – зловеще пообещал он и потребовал: – Ну, рассказывай!
– Все началось в ту ночь, когда Димка привез нам сюда ящики со своим оборудованием, – начал я. – Мы с женой проснулись от шума в той комнате, куда мы их поставили, и, решив, что это воры, которые пришли, чтобы украсть его оборудование или секреты, пошли посмотреть, что случилось. Так вот, тот ящик, где лежали костюмы для выступлений, был открыт, а его крышка даже сдвинута.
– А я потом подумала, что это был ящик Пандоры, из которого на наш поселок и посыпались неприятности! – добавила Маруся, и Анатолий с женой опять удивленно на нее уставили – наверное, они представления не имели о том, что такое ящик Пандоры.
– Видимо, ваш Тузик, – продолжил я, – спрятался в этот ящик, а Димка не заглянул внутрь, прежде чем его заколотить!
– Ой! – воскликнула Клавдия. – Тузик у нас ужасно любит в прятки играть!
– Вот и доигрался! – буркнул я.
– Господи! Сколько же он, бедненький, пережил, пока в темноте ехал неизвестно куда! – всхлипнула Клавдия.
– Говорил я тебе, чтобы ты его в клетке держала! – огрызнулся на Клавдию муж.
– Как можно! – возмутилась она. – Тузика – и в клетке!
– Ну, тогда хоть на поводке! – цыкнул он на нее и попросил: – Что дальше было?
– Ночью ваша обезьяна решила выбраться наружу, отодрала крышку и обрела свободу, от которой все наши дачники чуть с ума не сошли, – выразительно сказал я.
– А ты? – спросил Анатолий.
– А что я? – пожал плечами я. – Я приколотил крышку обратно, и мы пошли спать, но почти тут же были разбужены звоном разбитого стекла на веранде, где обнаружили еще и открытую форточку. Вот так он на свободу и вырвался!
– Но его кто-нибудь видел? – с надеждой строила Клавдия.
– А то! – дружно воскликнули мы с женой. – Его тут все за красного черта принимали!
– Почему за красного? – удивился Анатолий.
– Это долгая история! – отмахнулся я.
– И все-таки расскажи! – потребовал он.
Мы с Марусей на два голоса, дополняя друг друга, рассказали им обо всех безобразиях, который устроил их питомец в нашем поселке.
– Теперь-то я понимаю, что раз он у вас дрессированный, то и огня не боится, – заметила Маруся.
– Тузик у нас исключительно умный! Просто уникальный! – восхищенно заявила Клавдия, явно гордясь своим подопечным. – Он все умеет!
– И пользоваться цифровым фотоаппаратом тоже? – нехорошо улыбаясь, спросил я.
– Ну, конечно! Он же как человек! И все-все понимает! – с придыханием сказал она. – Тузика я взяла, когда еще дрессурой занималась, и всему его научила! Это я потом, когда за Толика замуж вышла, уже в акробатки ушла! Я всех своих обезьянок другому дрессировщику отдала, а вот с Тузиком расстаться не смогла!
– Почему же вы из дрессировщиц ушли? – удивилась Маруся.
– Для цирка невыгодно, – сказала Клавдия и вздохнула. – А я так любила своих обезьянок!
– Да ладно тебе! – примиряюще сказал ей муж и слегка толкнул ее плечом, на что она светло и радостно улыбнулась ему в ответ. – Ты же об этом не жалеешь?
– Нет! – покачала головой она. – Ни капельки!
– Чем же невыгодно? – спросил я.
– Два дрессировщика в одном аттракционе – это слишком накладно, потому что тогда приходится слишком много клеток сразу перевозить, а сборы-то одни и те же! – объяснил Анатолий. – Вот и пришлось бы нам с Клавой врозь гастролировать, и какая уж тут семья!
– Странно только, что ему почему-то наша дача особенно полюбилась, – задумчиво сказала Маруся.
– Ничего странного, – отмахнулся Анатолий. – Он привык к цирковым запахам, а здесь Димкины ящики стоят. Вот он сюда и возвращался! Может, нам эти ящики во двор вытащить, и тогда Тузик сюда прибежит? – спросил он.
– Нет! – твердо ответил я. – Я обещал Тарасову, что верну ему все в целости и сохранности. Вот он завтра прилетит, тогда пусть и решает сам, как с ними поступить!
Мы замолчали, думая, что же нам делать в этой непростой ситуации, когда из-за забора раздался гневный голос Афонина:
– Так это ваша макака дрессированная все устроила? Это она на моих кролей покушалась? Да я ее собственными руками на две половинки разорву! – в ярости заорал он.
– Но-но, милейший! – скандальным, базарным голосом, вскочив, крикнула ему в ответ Клавдия, мгновенно превращаясь в ту блондинку, которая могла и умела постоять за себя. – Шел бы ты подальше со своими угрозами!
– Я тебе не милейший! Я подполковник в отставке! И ты, сучонка, передо мной своими ляжками не тряси! – окрысился в ответ Виктор Петрович. – Видал я таких! Вдоль трассы повзводно стоят!
– А ну катись отсюда подальше, пока я до тебя не добрался! – вскочив, рявкнул на него Анатолий.
– И покачусь, только недалеко! – угрожающе пообещал Афонин и скрылся из вида.
Алмазовы-Златогорские, гневно сопя, сели на место, и не успели мы и слова сказать, как Куркуль появился с ружьем в руках и потребовал: