Серегин Михаил. Колыма ты моя, Колыма

   Лопатников встряхнул головой. О чем это он?! Какая Ялта?! Какое море?! А с платиной за него рулить кто будет?! Лешка, что ли?! Лопатников покосился на сидящего рядом младшего брата. Да, он, конечно, молодец, его идея со спаиванием якутов хороша. Но реализовать ее он сам ни за что не сумеет. И удерживать в узде весь этот сброд на прииске – тоже. Да ладно, что об этом думать, тысячу раз все эти аргументы в голове перебирал. Без него там все рухнет. И тем более сейчас, в такой важный момент, нельзя бросать прииск. А отдых... Отдых потом, когда все дела сделаны будут.
   В глубине души Лопатников прекрасно понимал, что все дела сделаны не будут никогда. Что на месте каждой решенной им проблемы постоянно будет возникать новая, и так до бесконечности, а значит, и отдых ему не светит до тех пор, пока он не научится на какие-то из этих проблем забивать. Но эти мысли Лопатников-старший старался не пускать на поверхность – от них на него нападала тоска, он начинал чувствовать полную бессмысленность того, чему он посвятил всего себя, все свое время и силы.
   Отгоняя мрачные мысли, Дмитрий Лопатников посмотрел на загромождавшие весь грузопассажирский отсек канистры. Вот здесь и правда было о чем подумать, притом с пользой для дела. Как заставить якутов пить? Даже при условии, что старейшина будет нейтрализован, это не так-то легко. Они ведь не дураки, знают, чем это им грозит. «Праздник, что ли, какой для них устроить? – подумал Лопатников. – Так ведь они не придут, не те у нас с ними отношения. Самому к ним прийти? Так пить не будут... Нужно сделать как-то так, чтобы им было нельзя отказаться. С кем бы посоветоваться?»
   Взгляд Лопатникова коснулся сидевшего напротив Сизоку Токудзаки. Глаза японца были прикрыты, казалось, что он спит. «Может, он что присоветует? – подумал Лопатников. – Он азиат, они все хитрые. Нужно будет с ним на этот счет поговорить, как прилетим».
   Тем временем вертолет начал снижаться. Лопатников снова прильнул к иллюминатору. Внизу узкой стальной ленточкой сверкнула Иня, чуть в стороне в небо поднималось несколько столбов дыма над поселком старателей. Лопатников присмотрелся, стараясь разглядеть за рекой поселок якутов – где он, Лопатников примерно знал. В какой-то момент ему показалось, что он заметил поселок, но тут вертолет начал резко снижаться, по широкой дуге приближаясь к старательскому поселку.
   – Сообщил уже о нашем прибытии? – спросил Лопатников пилота.
   Тот кивнул.
   Лопатников всегда, возвращаясь, предупреждал об этом начальника охраны по радио – в день отлета из Магадана называл время прибытия и уже на подлете к поселку подтверждал его – чтобы вертолет автоматными очередями не встретили. А то мало ли... Перебдит Балякин, рассказывай ему потом, что он был неправ, с помощью спиритического сеанса.
   Через минуту вертолет коснулся земли. Токудзаки открыл глаза, – то ли мгновенно проснулся, то ли и вовсе не спал, – и все трое пассажиров двинулись к выходу.
   На земле хозяина прииска встретил здоровенный мордатый мужик в камуфляже и с кобурой на поясе. Это и был начальник охраны прииска – Антон Павлович Балякин.
   – А Даша где? – тут же спросил Лопатников, осматриваясь по сторонам. Каждый раз, возвращаясь на прииск, он больше всего ждал встречи с дочерью, и она, зная об этом, всегда встречала его у вертолета. Еще и для этого Лопатников сообщал о своем прибытии по радио. Но сейчас девушки не было.
   – Она в лес пошла, – ответил Балякин. – Еще не было. Послушайте, Дмитрий Родионович, у меня для вас есть важные новости касательно прииска...
   – Да подожди ты! С хозяйственными новостями потом разберемся! Где Даша?! Ведь я радировал, что прилетаю именно в это время!
   – Ну мало ли, – начальник охраны развел руками. – Может, забыла.
   – Про это она не могла забыть! – Лопатников каким-то шестым чувством почувствовал неладное. – Она одна пошла?
   – Да.
   – Почему?!
   – Сама так захотела. А вы велели ее приказы исполнять. Тем более я еще не знаю, что опаснее – одну ее отпускать, или кого-то из наших отморозков отправлять с ней.
   – Твою мать! Антон, ты помнишь, что головой за нее отвечаешь?!
   – Да ничего с ней не случилось страшного! Ну загулялась девчонка, мало ли...
   – Так. Срочно гони сюда двоих человек с оружием. И собаку. Пойдем ее искать.
   – Дмитрий Родионович, да она сама через полчаса...
   – Ты что, не понял меня?! Быстро!!! – Лопатников рявкнул так, что у его младшего брата заболели уши. Не пытаясь больше спорить, начальник охраны рысью припустил к одному из бараков.
   – Диман, что ты так переполошился? – удивленно спросил Алексей Лопатников. – Подумаешь, пошла в тайгу погулять...
   – Лешка, она не могла не выйти меня встретить, если с ней все в порядке, – негромко, но убежденно ответил Лопатников-старший. У Алексея было свое мнение по этому поводу, но он благоразумно решил промолчать.
   Через минуту из барака охраны появился Балякин с собакой на поводке, сопровождаемый двумя здоровенными парнями в камуфляжах и с автоматами. Рожи у обоих были такие, что показывать в фильмах про пиратов, разбойниках и прочих антиобщественных элементах их можно было бы без грима. «Да, таких кадров в сопровождение Даши и правда посылать не стоило», – подумал Алексей.
   – Пошли, – скомандовал Лопатников старший. – Антон, пускай пса по следу.
   – Диман, можно мне с вами? – в спину брату крикнул Алексей.
   – Давай, – отозвался Дмитрий, и Лопатников-младший поспешил следом за ним.
   Через минуту ведомая собакой поисковая группа вошла в тайгу.

18

   Коля Колыма и Череп неторопливо шли по таежной тропинке. За плечом у Колымы висело одолженное у якутского старейшины ружье, а Череп шел просто так. За прошедший день блатные уже успели отъесться и отоспаться, безвылазно сидеть в поселке им надоело, и Колыма решил сходить на охоту. Череп, никогда до этого на охоту не ходивший, отправился с ним за компанию. Колыма охотно взял кореша с собой – конечно, охотиться он помешает, но зато никаких косяков без него в поселке не напорет. А то что-то он уже и на якутских девушек нехорошо поглядывать стал. А у якутов с этим довольно строго, отношения испортить можно моментально.
   Так что Колыма не столько охотился, сколько просто гулял. После двухнедельного побега идти по тайге просто так, никуда не торопясь, ни от кого не скрываясь, сытому и довольному, было очень приятно. Похоже, то же самое чувствовал и Череп – по крайней мере, довольная улыбка с его лица не сходила.
   – Слышь, Колян, а мы не слишком далеко забрались? – спросил Череп, поворачиваясь к Колыме. – Уже часа два идем. Не заблудимся?
   – Не менжуйся, Андрюха, – отозвался Колыма. – Мы сюда, помнишь откуда пришли? И ничего, не заблудились. А сейчас мы от поселка самое большее километров на восемь отошли – совсем ерунда. Ближе мы никого не подстрелим, дичь от людей старается подальше держаться.
   – А на этих старателей мы не напоремся? Они в лес тоже наверняка ходят, а прииск их где-то близко, насколько я понял.
   – Я спрашивал у Нэхату, он сказал, что сегодня никакого риска нет. У приисковиков сегодня пьянка по случаю выходного, так что они от своего поселка дальше чем на сто метров не отойдут.
   – Ясно... Слушай, Колян, а куда этот якут сегодня поехал? Не в Охотск?
   – Туда, – кивнул Колыма. – Как раз по нашим делам, насчет паспортов договариваться.
   – Ништяк! Слышь, Колян...
   – Тихо! – Колыма поднял руку, и Череп замолчал.
   – Стой на месте, – тихо шепнул Колыма, и бесшумно скользнул в сторону, отклоняясь от тропинки. Ему показалось, что в той стороне между деревьями мелькнуло какое-то темное пятно.
   Если это зверь, то он сейчас со всех ног бежит прочь от шумных людей, но через минуту-другую остановится, прислушается, и если не услышит погони, то дальше не побежит. Ага, точно, вот след, волчий, судя по всему.
   Колыма на секунду задумался.
   Пойти за серым или не стоит? Подстрелить его при должной осторожности он, может, и сумеет, или, по крайней мере, логово выследить, но есть ли смысл? Шкура у волка летом плохая, ради шкуры на него зимой охотиться надо. Призов за убитых волков сейчас не дают, а если бы и давали, стоит ли из-за такой мелочовки связываться? Да и западло с государством дело иметь. Колыма покачал головой. Нет, не пойдет он за серым. Если бы у якутов олени были, еще стоило бы, для оленей волки первейшие враги. А так незачем.
   Колыма развернулся и пошел обратно. Кроме всего прочего, у него была и еще одна причина не трогать волка. Ему просто нравились эти звери. Они казались ему чем-то похожими на блатных – на правильных блатных, таких, каким был он сам. Такие же хищники, с которыми сколько ни боролись, но истребить так и не смогли.
   – Что там такое было? – вопросом встретил его Череп.
   – Волк, похоже.
   – И что? – В голосе Черепа звучало искреннее любопытство, для него, выросшего в большом городе, таежная охота была экзотикой.
   – Да ничего. Не пошел я за ним. Волк зверь осторожный, до него пока доберешься, семь потов с тебя сойдет, а толку мало, шкура у него сейчас летняя.
   – В смысле?
   – Ну сейчас же тепло, волки только что линять закончили. Сейчас у них такие шкуры, что снимать смысла нет.
   – Ясно, – кивнул Череп, и они с Колымой двинулись дальше.
   Некоторое время блатные шли молча, а потом Череп повернулся к Колыме.
   – Кстати, Колян, я тебя спросить хотел, что у тебя за ружье? Я думал, что на Севере у всех охотников двустволки, а тебе старик одноствольное дал, да к тому же старое. Пожадничал, что ли?
   – Ничего подобного. Как раз наоборот, – ответил Колыма. – Это ты просто фильмов насмотрелся, которые снимали те, кто ни на Севере, ни восточнее Урала никогда не бывал. Двустволка – это оружие любительское. Ну, для городских охотников, которые в тайгу раз в год приезжают. А настоящие промысловики, которые охотой кормятся, пользуются как раз такими стволами. – Колыма похлопал по прикладу своего оружия.
   – А что это за ружье?
   – Это не ружье. Это военный карабин системы Симонова, пересверленный под восьмимиллиметровый патрон. У него и точность куда больше, и дальность выстрела. Опытные якуты из такого за сто метров белке в глаз попадают.
   – Да ну! Байки это!
   – Не байки, – спокойно покачал головой Колыма. – Чистая правда. Не веришь – попроси Нэхату, как он из Охотска вернется, показать тебе мастерскую стрельбу. Он-то как раз и такое может, и чего покруче. Я с ним на охоте бывал, знаю.
   – А что... И попрошу! Интересно такое своими глазами увидеть. А что, другого оружия местные вообще не признают?
   – Почему же. У всех свои вкусы. Кто побогаче, американские винчестеры используют, за две-три штуки баксов. Но это редко. А кое у кого я видел ружья...
   Справа, из за деревьев, послышался громкий девичий крик, испуганный и отчаянный.
   Колыма осекся на полуслове.
   – Череп, давай за мной! – И ни секунды не медля, блатной бросился в тайгу на крик. Череп побежал за ним, на ходу злобно матерясь. Куда этот урод ломанулся?! Сейчас им от людей нужно держаться как можно дальше! Но времени, чтобы высказать это Колыме, у него не было, и оставалось только следовать за ним.

* * *

   Даша Лопатникова любила тайгу. Или, вернее сказать, тайга ей нравилась больше, чем то, что окружало ее на прииске. Было в лесу какое-то удивительное спокойствие, уверенность, незыблемость – когда Даша бродила по тайге, у нее всегда улучшалось настроение. Правда, для этого ей обязательно нужно было оставаться в лесу одной. Первое время отец пытался приставлять к ней охранника с автоматом, но после того как Даша обещала ему не отходить от прииска далеко и после нескольких ссор, перестал на этом настаивать.
   И девушка пользовалась этим. Сначала она честно выполняла данное отцу обещание и не уходила дальше чем на километр. Но постепенно, узнавая окружающую прииск тайгу все лучше и лучше, осваиваясь в ней, она стала отходить дальше. Заблудиться она совершенно не боялась – за последнее время изучила эти места как свои пять пальцев. Зверей Даша тоже не боялась – знала, что летом все хищники сытые и на человека, который и есть самый опасный в лесу зверь, ни за что не кинутся.
   Сейчас Даша неторопливо шла, петляя между старыми лиственницами. Слева от нее, шагах в двадцати, был обрыв и бегущая под ним река, а справа пологая сопка. Вообще-то пора было уже поворачивать обратно, но так далеко от поселка Даша еще не заходила никогда, и ей было интересно. «Сейчас за поворот сверну, посмотрю, что там, и пойду обратно», – подумала девушка, приближаясь к месту, где край обрыва довольно круто изгибался.
   Дойдя до этого места, девушка остановилась и восхищенно ахнула, такая перед ней открылась красота. Река внизу сужалась и бежала быстро, вспениваясь вокруг нескольких торчащих из воды камней, на противоположном берегу лежали крупные серые валуны, над которыми склонялся какой-то кустарник, а между ними берег был покрыт ровным желтым песком. Даше захотелось спуститься вниз, к реке, но, внимательно посмотрев себе под ноги, она решила, что лучше этого не делать.
   Обрыв был крутым и высоким – метров пять самое меньшее, а быстрая и глубокая речка начиналась сразу под ним. «Нужно будет сюда сходить через месяц, в самой середине лета, – подумала девушка. – Тогда вода уже нагреется, можно будет искупаться. И идти по другому берегу, чтобы на тот пляжик попасть».
   Даша уже совсем собралась повернуться и идти назад, как ее взгляд случайно упал на высокие заросли кустарника, покрывавшие край обрыва шагах в тридцати впереди. «Ой, а ведь это, кажется, малина!» – подумала девушка и бросилась к кустам.
   Это и правда был дикий малинник. Даша очень обрадовалась находке и тут же решила выяснить, насколько он велик. А зря.
   Потому что у любой хорошей вещи, как правило, уже есть свой хозяин. Нашелся такой и у малинника, и, услышав шум, он мгновенно высунулся навстречу незваному гостю.
   Бурые медведи весной и летом практически не опасны для человека. Еды им в это время хватает, и людей они попросту обходят. Но так бывает в случаях, когда человек ничем мишку не рассердил. Сейчас же ситуация была как раз обратная – девушка потревожила сон медведя, да еще и вломилась в малинник, который зверь считал своей собственностью. А вот в таких случаях медведь становится опасным.
   Увидев поднявшегося на задние лапы громадного зверя, Даша сдавленно ахнула, попыталась шагнуть назад, но ноги не слушались ее, она оцепенела, как птица при виде змеи. Медведь коротко рявкнул и двинулся вперед. Зверь прекрасно знал, что такое ружье, и видел, что у потревожившего его двуногого этой опасной штуки нет. Видел медведь и испуг девушки – такие вещи, как страх, дикие звери чувствуют прекрасно.
   Грозный рык зверя словно разбил навалившееся на девушку оцепенение. Даша отчаянно завизжала, развернулась и кинулась бежать, но на пути у нее был обрыв. Она застыла на краю, а медведь с неожиданным для такой туши проворством приближался к ней, угрожающе ворча. Бежать было некуда, прыгать вниз нельзя, защищаться нечем. Спасти девушку могло только чудо.
   Но чудеса иногда все-таки случаются. Когда медведь уже был всего шагах в трех от Даши, со стороны тайги раздался грохот выстрела. Медведь громко взревел от боли и неуклюже развернулся. Из леса выскочил человек, в руках у него было ружье. Медведь тут же забыл о насмерть перепуганной девушке. Теперь перед ним был по-настоящему опасный враг. Раненый медведь никогда не убегает от человека. Тем этот зверь и опасен. Он предпочитает нападать – и горе тому, кто не сумеет прикончить зверя до того, как он доберется до охотника.
   А убить медведя трудно. Толстый покатый череп надежно защищает мозг, а сердце и другие жизненно важные органы спрятаны за толстым слоем жира и мышц. Первая пуля, выпущенная Колымой, попала зверю в плечо. Развернувшись, зверь опустился на четвереньки, готовясь к броску, но кинуться на блатного не успел. Вторая пуля попала ему точно между глаз – Колыма знал, куда стрелять. Если бы пуля прошла хоть немного выше, то она просто скользнула бы по черепу, а попав ниже, не убила бы зверя мгновенно. Но попадание между глаз было смертельным – пуля прошла через мозг. Медведь покачнулся, упал и покатился вниз с обрыва. Через секунду он рухнул в воду, быстрое течение подхватило его и понесло вниз по реке.
   Блатной опустил карабин и побежал к краю обрыва, туда, где стояла оцепеневшая Даша, еще не верящая в свое спасение.
   – Коля... Это вы... – выдохнула она. В этот момент перед глазами ее потемнело, и девушка осела на землю.
   Колыма быстро осмотрел Дашу и, убедившись, что с ней все в порядке, немного успокоился. Девушка просто в обмороке, что и не удивительно после такого стресса.
   – Колян! – Колыма обернулся. Со стороны тайги к нему приближался Череп. Он подошел и присел рядом на корточки.
   – Ну ты даешь, Колыма! – покачав головой, выдохнул он. – Я думал, эта тварь и ее, и тебя сейчас сожрет! Очканул охрененно! Классно ты стреляешь!
   – Помоги лучше ее в чувство привести, – сказал Колыма, кивая на девушку.
   – На фиг? Как раз так еще и лучше! – сально усмехнулся Череп. – Давай ее прямо так трахнем, ты первый, раз медведя замочил!
   – Ты что, Череп? – тихим, но очень недобрым голосом сказал Колыма. – Вконец охренел? Знаешь, что на зоне со взломщиками мохнатых сейфов делают? И правильно делают!
   – Колян! Да здесь же все равно глушь, нет никого! А девку потом в речку поплавать пустим. И кто узнает?
   – Череп, здесь я есть. А я и сам ее не трону, и тебе не дам. Понял? – Верхняя губа Колымы при этих словах слегка поднялась и сморщилась, зубы обнажились в самом натуральном оскале.
   – Да ты... – начал Череп, но, покосившись на ружье в руках Колымы, осекся. – Колян, я тебя, в натуре, не понимаю...
   Ответить Колыма не успел. С той стороны, откуда пришла девушка, послышался собачий лай и громкие голоса.
   – Валим скорее! – крикнул Череп и бросился к лесу.
   Но свалить они не успели.

19

   Идущая по следу Даши собака бежала довольно быстро.
   Начальник приисковой охраны был уверен, что его хозяин не выдержит и пяти минут такого темпа, но, как ни удивительно, они шли по следу уже добрые полчаса, а приказа сбавить скорость Балякин так и не получил. Он сам уже начал задыхаться и уставать, хотя был моложе Лопатникова, да и тренирован, как ему казалось, получше. Они углубились в тайгу уже километра на три.
   – Если с ней что-то случилось, пристрелю! – прохрипел Лопатников – уже раз в десятый, наверное. Балякин ничего не ответил. Вообще-то он был уверен, что ничего плохого с девушкой произойти не могло, но Лопатников все же сумел заразить его своей обеспокоенностью.
   «Мало ли, – думал Балякин. – Может, эта дура упала и ногу подвернула... Елки-палки, если так, то хозяин с меня шкуру спустит!»
   Далеко впереди раздался хлопок – примерно такой, какой бывает, когда из бутылки с шампанским вылетает пробка. А спустя пару секунд второй. Это были звуки выстрелов – перепутать их с чем-нибудь другим было трудно. Лопатников резко остановился, повернулся к Балякину:
   – Что это?! Кто стреляет? Наши?
   – Никого из наших сейчас нет в лесу. Якуты, наверное...
   – Якуты сюда не ходят! Мать вашу так! – И Лопатников кинулся в ту сторону, откуда донеслись звуки выстрелов, в два раза быстрее.
   Картина, открывшаяся глазам Лопатникова через пару минут, когда он вылетел на неширокую поляну на краю обрыва, чуть не свела его с ума. Его дочь лежала на земле, а рядом с ней сидел какой-то незнакомый мужик с ружьем в руках. А второй мужик бежал к лесу. Истолковать увиденное можно было только одним способом: неизвестные уголовники захотели изнасиловать девушку, а когда она не дала, решили ее застрелить, чтобы не стуканула. Лопатникова было можно понять – редкий отец на его месте подумал бы что-то другое.
   Бешенство полностью затопило Лопатникова. Он рванулся к вооруженному мужику, сидящему рядом с телом его дочери:
   – Суки! Падаль! Убью!
   Колыма привстал с земли, навстречу налетающему Лопатникову, протянул ладонью вперед правую руку, раскрыл рот, чтобы объяснить ситуацию, но взбешенный Лопатников слушать его не собирался. Неожиданно ловким для такого толстого человека движением он схватил Колыму за руку, резко развернул, повалил на землю, пинком вышиб из рук карабин. Блатной не успел ничего сделать – он бы сумел справиться с нападавшим, если бы, увидев его, настроился на бой, но Колыма понимал, что сейчас следует не драться, а объяснить ситуацию словами. К тому же за спиной разъяренного толстяка были еще три человека с автоматами – расклад явно не в его пользу.
   – Второго держите! – рявкнул Лопатников, с размаху врезав Колыме кулаком в челюсть.
   Оба охранника и Лопатников-младший с собакой кинулись в тайгу, догонять убежавшего Черепа, а Балякин, подскочил к Колыме и взял блатного под прицел.
   – Что вы с ней сделали, суки?! – Лопатников встряхнул Колыму за грудки и, отпустив, кинулся к дочери. – Дашенька, милая, что с тобой?! – он потряс девушку за плечо. – Даша!
   – Жива она, жива! – хрипло проговорил Колыма. – Просто в обмороке...
   – Ах ты урод! Что вы с ней хотели сделать?! Эй, Антон, ну-ка... – Лопатников явно хотел отдать Балякину приказ стрелять, но в этот момент девушка открыла глаза.
   – Папа...
   – Дашенька! Живая! Ты в порядке?! Не бойся, все уже хорошо, этих уродов мы сейчас пристрелим как собак... Антон, мочи этого скота!
   – Стойте! – крикнула девушка, увидев, на кого направлен автомат. – Папа, подожди!
   – Что такое?!
   – Он же меня спас!
   – Что значит спас? От кого? – недоуменно спросил Лопатников. – От второго?
   – Нет! От медведя. На меня напал медведь, а он, – девушка кивнула на Колыму, – его застрелил! Не трогай его, папа!
   И Балякин, и Лопатников на секунду потеряли дар речи.
   – Я ж тебе говорил, что ничего мы ей не сделали, – негромко сказал Колыма.
   – Ничего не понимаю, – пожал плечами Балякин, опомнившийся первым. – Какой еще медведь?
   – Обычный! Бурый! Я подошла к этим кустам, – девушка показала на малинник, – а он оттуда вылез и на меня!
   – А я ее крик услышал, прибежал и мишку пристрелил, – закончил Колыма, обращаясь к Лопатникову. – Может, прикажешь своему мордовороту автомат убрать и спасибо скажешь?
   – А где же тогда этот подстреленный медведь? – недоверчиво спросил Балякин.
   – В реку упал, – ответил Колыма. – Он на краю обрыва стоял, туда и сверзился.
   Лопатников подошел к краю обрыва и посмотрел вниз.
   – Нет там никакого медведя.
   – Его, наверное, река унесла! – сказала девушка. – Папа, правда был медведь. А этот человек меня спас! Скажи Антону, чтобы убрал автомат!
   В этот момент из леса вышел Череп, держа руки за головой.
   Следом за ним шли охранники с прииска, Лопатников-младший и злобно рычащая собака.
   – Этот тоже тебя спасал? – спросил у дочери Лопатников, кивнув на Черепа. Он все еще не остыл, и голос его звучал почти зло.
   – Нет, этого не было.
   – Андрюха без оружия был, сами же видите, – сказал Колыма. – Что, ему с голыми руками на медведя бросаться?
   – Папа! Отпусти их!
   Лопатников несколько секунд раздумывал, потом кивнул Балякину, и тот опустил автомат. Причин не верить дочери у Лопатникова не было, хотя вся эта история с упавшим в воду медведем и казалась ему очень подозрительной.
   – Можешь опустить руки, – сказал Лопатников подошедшему Черепу. – А вы можете убрать трещотки.
   Охранники отвели стволы автоматов от блатного, но убирать оружие за спину не стали. Коля Колыма поднялся с земли, протянул руку к своему карабину, но Лопатников быстро отбросил его ногой в сторону.
   – Слушай, что-то я тебя не пойму, – сказал Колыма, глядя в глаза Лопатникову. – Я твою дочь от смерти спас, а ты не то что спасибо не сказал, так еще и ведешь себя как-то слишком борзо. Ты что, не веришь ей? Зачем ей врать?
   – Мало ли, – не отводя взгляда, ответил Лопатников. – Запугали девку, вот она вас и выгораживает.
   – Ты думаешь, что говоришь?! – возмутился Колыма. – Вас здесь пятеро и все при пушках, а нас двое и с голыми руками! Стоит ей кивнуть, вы нас в расход пустите! Чем мы ее могли так запугать, чтобы она и сейчас нас боялась?
   – Дружками, например. Сказали, небось, что найдут и отомстят. Я вашу уголовную натуру хорошо изучил, а в благородных блатных что-то не верю.
   – С чего ты взял, что мы блатные?
   – А кто?! Шаолиньские монахи заблудившиеся? Ты на ручки-то свои посмотри, там вся твоя биография прописана!
   Рассказывать про то, что татуировки это просто память о невинных детских шалостях, смысла не было, и Колыма не стал спорить.
   – Тебе-то какая разница? Я твою дочь спас...
   – Папа, он правду говорит! – Девушка успела немного прийти в себя и говорила почти спокойно. – Честное слово, папа! Если бы не он, ты бы меня уже не увидел. Отпусти его, я очень тебя прошу! – Даша шагнула вперед и взяла отца за руку.
   Несколько секунд Лопатников молчал, а потом, опустив глаза, буркнул:
   – Ладно. Только ради тебя, Дашенька. Слышите, вы, уроды? Можете валить на все четыре стороны. А мы на прииск возвращаемся.
   Охранники окончательно опустили ружья, Череп шагнул к лесу, но Колыма не собирался уходить, как побитая шавка.
   – Карабин отдай, – потребовал он.
   – Скажи спасибо, что живым уходишь, – неприязненно бросил в ответ Лопатников.