– Ну, Владимир Алексеевич, – сладковатым тенорком пропел Семен Семенович, – слушаю вас.
– Разрешите представить вам мою супругу Маргариту. – Китаец пододвинул стул Маргарите.
– Очень приятно, – чиркнул Семен Семенович по Маргарите коротким профессиональным взглядом.
– Маргарита испытывает некоторые трудности… – кашлянул для солидности Китаец, – в вопросе адаптации к реалиям супружеской жизни.
– То есть, – глазки Бурлакова нездорово заблестели, – фригидность, вы хотели сказать.
Танин краем глаза взглянул на Маргариту. Та сидела с видом глубоко оскорбленной женщины и нетерпеливо потрясывала ногой.
– Нет, ну что вы, – обаятельно улыбнулся Танин, – с этим все в порядке. Просто Маргарита, сама не желая того, – он перевел полный нежности взгляд на «супругу», – страшно и безо всякого основания ревнует меня.
– Расскажите поподробнее, – Бурлаков поставил локоть на стол, подпер рукой голову и, вздохнув, приготовился слушать.
– Мы поженились три года назад, – принялся вдохновенно врать Китаец, – первый год прожили счастливо, а на втором году в наших отношениях появились разного рода шероховатости, – кисло улыбнулся Китаец, – мы оба страдаем от этого. Нет, мы не стали меньше любить друг друга, наоборот, наша обоюдная страсть растет. Но ревность… Я могу принять ревность в каких-то пределах. Ведь она – непременный атрибут любви. Дорогая, я правильно излагаю?
Маргарита с высокомерным презрением посмотрела на Танина и перевела взгляд на заинтересованно внимающего ему Бурлакова. Потом с нервной неприязнью передернула плечами.
– Вопрос очень деликатный, – продолжал импровизировать Танин, – нам бы не хотелось, чтобы шероховатости, о которых я говорил, со временем превратились в трещину. Мы, повторяю, любим друг друга и только поэтому здесь. Мы надеемся на вашу помощь. Очень надеемся, – прочувствованным тоном добавил он.
Семен Семенович закачал головой из стороны в сторону, словно подыскивал в уме нужный психотерапевтический прием.
– Вы говорите, что у вашей жены гипертрофированная ревность. В чем это проявляется?
– Гм… – замялся Танин. – Маргарита часто звонит мне на работу, пытается контролировать меня… Она считает, что у меня роман с секретаршей.
– Это так и есть! – вскричала Маргарита. – Ты спишь с ней! Я знаю!
– Отку-уда? – с разочарованно-терпеливой интонацией человека, привыкшего к подобным эмоциональным всплескам со стороны женщин, спросил Китаец.
– От верблюда! – возопила Маргарита. – То-то у нее по телефону такой жеманный, хихикающий голосок. Она потешается надо мной. И знаешь, – встала Маргарита руки в боки, – я думаю, что частенько бывает так, что в тот момент, когда я тебе звоню, ты облизываешь ее сладкие места!
Китаец со страдальческим видом посмотрел на Бурлакова и устало пожал плечами, мол, что я вам говорил!
– А когда, по-твоему, я работаю? – с печалью во взоре сказал он.
– Работаешь! – вызывающе передразнила его Маргарита.
– Достаточно, – вмешался Бурлаков, подняв в выразительном жесте обе руки, – все понятно.
– Да что вам понятно! – возопила разыгрывавшая истерику Маргарита. – Вам ничего не понятно. Вы не знаете, как этот человек издевается надо мной! Он дурачит меня, трахается черт знает с кем, а потом звонит и извиняющимся голосом говорит: «Дорогая, я сегодня ненадолго задержусь, у меня деловая встреча, у меня незапланированное совещание, у меня внеочередная поездка, нужно что-то срочно сделать, что-то срочно решить..». А сам… – Маргарита осеклась, пронзительно всхлипывая, – обманщик! – глухо простонала она, падая на стул.
– Успокойтесь, – со скрытым отвращением произнес Бурлаков, – мы все уладим.
– Таблетки! – снова вскипятилась Маргарита. – Сами жуйте их, я сыта ими по горло!
– Марго, – с мягкой укоризной взглянул на «жену» Китаец, – ну зачем ты так? Семен Семенович хочет нам помочь, не настраивай его против себя.
– Я здесь по твоей милости, – злобно выкрикнула Маргарита, – поверила тебе, а ты меня в смешном свете вздумал выставлять!
Она с дикой ненавистью посмотрела на Китайца, снова опустилась на стул и с демонстративным видом скрестила руки на груди, погрузившись в гордое молчание.
– Никаких таблеток! – сладенько улыбнулся Бурлаков. – Я сам их не люблю прописывать. Куда важнее личный контакт пациента и врача. Юнг определенно высказался по этому поводу, да и Бинсвангер говорил, что больного надо заразить будущим, заразить в широком, я бы даже сказал, в философском смысле. Владимир Алексеевич, думаю, нам нужно побеседовать с вами наедине, прежде чем я войду в непосредственный, так сказать, контакт с Маргаритой.
– Конечно-конечно, – поспешил согласиться Китаец.
– Избавиться от меня хочешь! – взъерепенилась «неуемная» Марго. – Кости будешь мне перемывать!
– Марго, ну что ты несешь! – нежно возразил Китаец.
– Поехали домой… немедленно! – топнула она ножкой.
– Дорогая, пойдем, подождешь меня в машине, а я немного побеседую с Семеном Семеновичем.
– Никуда я не пойду! Он с тобой заодно! – метнула она подозрительный взгляд в Бурлакова.
– Марго, – Китаец взял «ревнивицу» под локоток, – пойдем. Я сейчас вернусь, – повернул он голову к Семену Семеновичу.
Тот понимающе кивнул.
– Отстань от меня! – Марго вырвалась и с силой толкнула Китайца, а потом набросилась на него.
Она смешно молотила его своими острыми кулачками, выкрикивая ругательства. Китаец для вида прикрыл лицо, потом схватил Маргариту за плечи, притянул к себе, цепко обнял ее. Правой рукой прижал ее голову к своей груди. Он не отказал себе в удовольствии погрузить ладонь в ее густые блестящие волосы.
– Успокойся, моя девочка, – жалостливо произнес он, а на ухо Маргарите шепнул: – Finito.
Понятливая Маргарита сразу обмякла и позволила увести себя из кабинета.
– Ну ты даешь, – с восхищением сказал Китаец, распахивая перед ней дверцу «Массо».
– Может, мне стоит пойти? Все зависящее от меня я сделала. – Она почему-то сникла.
– Во-первых, Семен Семенович может пожелать вступить с тобой в «личный» контакт сразу по окончании нашей беседы, во-вторых, ты сказала, что тебе нечем заняться, а в-третьих, у меня есть для тебя одно занятие, – таинственно улыбнулся Китаец, – ты – молодчина, здорово помогла мне.
Маргарита села в джип, а Китаец вернулся к Семену Семеновичу.
– Ну-с, – оживился Семен Семенович, – начнем?
Китаец пожал плечами, мол, я не против.
– Расстройство, как говорится, налицо, – Семен Семенович крякнул. – Есть два пути лечения – радикальный и постепенный. Постепенный, когда вы водите, предположим, ко мне жену на прием, я калякаю с ней, убеждаю ее взяться за ум или играю с ней в какую-нибудь психологическую игру, может быть, даже выезжаю к вам на дом, занимаюсь с вашей женой прямо у вас, чтобы адаптировать методику «рационального сдвига», как я ее называю, к реалиям вашей семейной жизни. КПД этого метода – пятьдесят процентов. Давайте начнем с него, – предложил Бурлаков.
– А радикальный, что он из себя представляет?
– Это несколько иной подход к проблеме, – Семен Семенович «заработал» руками, – подход, если хотите, палача, но разумного, трезвого. Этот метод обычно не дает осечки. Но я его не всем назначаю.
– Не всем? – разочарованно произнес Китаец.
– Ваша жена мне кажется существом слишком тонким, ранимым для подобного лечения. И потом, по-моему, при всей агрессии по отношению к вам у нее нет ярко выраженного комплекса стервы, – авторитетно заявил Семен Семенович, поигрывая руками.
– Это радует. Наверное, вы правы. Маргарита – добрый и открытый человек. Она не способна нарочно причинять боль, чтобы чего-то добиться от меня. Все ее всплески безотчетны.
– Фрейдистская психология исходит из того, что каким бы безотчетным ни казалось поведение больного окружающим, в нем задействовано не только подсознание, но и сознание больного. Пациент ответственен за свою болезнь, хотел сказать Фрейд, а за ним и все его последователи. Если бы было иначе, – по-ильичевски прищурился Бурлаков, – вообще бы не могло идти речи о лечении, потому что врачевание души и врачевание тела – далеко не одно и то же. Вот, например, шизофрения… Люди, страдающие ею, кажутся несчастными жертвами особого душевного недуга… Но психологи в один голос говорят, что шизофреник сам «повинен» в своей болезни, потому что шизофрения – эта крайняя форма эскапизма, бегства от социума, это распад «я», замена его масками, которая происходит лишь потому, что человек сознательно отказывается от себя, от своей индивидуальной универсальности, как я называю личность. Ведь для того чтобы быть единством, – Семен Семенович перестал теребить правый рукав халата и зорко посмотрел на Танина, – человек должен осуществлять, так сказать, центростремительное движение, ядром которого является возвращающееся из всех своих мирских круизов «я», которое нормальный человек бессознательно идентифицирует со своим опытом и познанием.
– То есть вы хотите сказать, – решил подытожить Китаец, – что нельзя вылечить человека, если он сам того не желает?
– Вы – проницательный собеседник, – хихикнул в усы Семен Семенович, – я сам был убежден в этом некоторое время. Эта платформа лежит в основании применения первого метода. Он учитывает индивидуальные наклонности, потенции, предпочтения больного. Да, иногда удается при помощи этого метода скорректировать поведение людей, страдающих неврозом навязчивых состояний. Ведь ревность вашей жены как раз и есть такой невроз. Но, как правило, процент излеченных колеблется от двадцати до сорока процентов. Разработанный же мной метод действует прямее и убедительнее многих современных методик. Он задействует эмоциональную сферу пациента, ставит его в какую-нибудь нестандартную ситуацию, похожую на ту, в которой невроз навязчивых состояний заставляет видеть того человека, которого он, скажем, обвиняет в ревности или половой распущенности.
– Вы хотите, чтобы я застукал мою супругу в объятиях другого мужчины и устроил по этому поводу грандиозный скандал?
– Это один из вариантов. Здесь делается упор на вашу способность пожертвовать своими моральными принципами, которые зачастую неотделимы от инстинктов собственника. Вам может быть неприятна одна мысль, что кто-то будет обнимать и ласкать вашу жену. Но зато, поверьте, это будет в первый и последний раз. Устыженная, пойманная на месте «преступления», – Семен Семенович смущенно потупился и хитро зыркнул на Китайца исподлобья, – ваша жена просто лишится морального права ревновать вас.
– А что, если она не соблазнится другим мужчиной? – разыгрывал простачка Китаец.
– Вы, – с отеческой укоризной помотал головой Семен Семенович, – по-моему, переоцениваете свое влияние на жену.
– Ну, а гипотетически?
– Есть у меня еще один вариант, – подморгнул Китайцу как своему корешу Бурлаков, – но вначале давайте попробуем поймать с поличным вашу прелестную ревнивицу. А уж если не пройдет, то снова – милости прошу.
– Спасибо. Сколько я вам должен?
– Вот это в кассу, – черкнул Семен Семенович на бланке несколько слов и цифр, – а…
Он вперил в Китайца долгий намекающий взгляд.
– Сколько? – Танин открыл портмоне.
– Двести долларов, – с виноватой улыбочкой произнес Семен Семенович. – За совет, – уточнил он.
Танин расплатился с Бурлаковым и вышел на улицу. Он намеревался еще раз навестить эскулапа душ, душевного малого. Пока же было необходимо разобраться с автосалоном. Маргарита сидела в машине.
– Твоя ревность пока дешево мне обходится, – с шутливой фамильярностью сказал он Маргарите.
Она как-то рассеянно взглянула на него. Он заметил, что граппы в бутылке поубавилось.
– О каком занятии ты говорил? – томно произнесла она.
Вместо ответа Танин нажал на педаль акселератора. Джип плавно и мощно тронулся с места. Танин уверенно вел машину. Вскоре они выехали за город.
– Решил довезти меня до дома?
– Сейчас я спешу, – Танин обнял Маргариту за шею, – так что…
Он неожиданно свернул в небольшой лесок. Маргарита не успела прийти в себя, как джип остановился, а она оказалась у Китайца на коленях, сидящей к нему лицом. Китаец притянул ее голову, приник к ее устам долгим, как испанская сиеста, поцелуем. Блестящие пряди Маргариты упали ему на лицо.
Китаец остановил джип возле дома Маргариты. Она жадно припала горячим ртом к его губам, обхватив за шею.
– Когда приедешь? – с надеждой глядя на него, спросила она.
– Может быть, завтра, – с нежной интонацией ответил он.
– Наверное, завтра мама будет на работе, – намекнула она.
– Вот и отлично.
– Что ты собираешься делать?
– Узнаю, как дела в автосалоне. Кстати, ты знаешь, где он находится?
Маргарита назвала адрес и открыла дверь, собираясь выйти.
– А потом?
– Не знаю, – Китаец пожал плечами, – не люблю загадывать вперед.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – она спрыгнула на землю и остановилась у открытой двери.
– Конечно, – улыбнулся Китаец, – ты же мой клиент.
– Только поэтому? – с грустью в голосе спросила она.
– Ты же знаешь, что нет.
Маргарита захлопнула дверь и стремительно пошла по направлению к дому. Джип плавно развернулся и почти бесшумно тронулся с места.
– Мне нужно поговорить с вашим начальником, – подойдя к столу, Китаец обратился к миловидной рыжеволосой девушке с задорными кудряшками.
У девушки был чуть вздернутый нос и лицо, усыпанное веснушками.
– С Корзуном? – девушка с интересом посмотрела на него.
– Угу, – кивнул он.
– Он уехал в инспекцию, – с сожалением качнула она головой, – а вы по какому вопросу?
– Я по поводу смерти Ильи Васильевича, – Китаец пристально посмотрел на нее.
– Вы из милиции? – смутилась она.
– Нет, я частный детектив.
Ему показалось, что она облегченно вздохнула.
– Есть Александр Григорьевич, – сообщила девушка, – он – заместитель Корзуна.
– Ладно, – кивнул Китаец, – пусть будет заместитель.
– Александр Григорьевич, – нажала она кнопку переговорного устройства, – к вам… – она вопросительно посмотрела на Китайца. -…Танин Владимир Алексеевич, – назвался он.
– К вам господин Танин, по поводу Ильи Васильевича.
– Не знаю такого, – раздался из динамика грубый голос. – Пусть зайдет через час, а лучше – к вечеру.
– Господин Танин – частный детектив, – попробовала объяснить секретарша.
– Маша, – голос в динамике понизился и принял язвительный оттенок, – ты меня поняла?
– Поняла, Александр Григорьевич.
Она отключила селектор и пожала плечами.
– Приходите, пожалуйста, попозже, – извиняющимся тоном произнесла Маша.
– Грозный у вас зам, Маша, – Китаец с пониманием кивнул головой. – Он всегда такой?
– Частенько. – Маша начала перекладывать на столе какие-то бумаги.
– Тогда я вам не завидую, – сочувственно вздохнул Китаец.
Он прошел вдоль стола и рывком открыл дверь кабинета.
– Подождите, куда же вы? – секретарша ринулась за ним, но он уже был в кабинете.
Александр Григорьевич Амурский, развалившись на кресле, сидел у большого офисного стола, положив ноги в черных штиблетах на край столешницы. Перед ним стояла запотевшая бутылка «Смирновки». В одной руке Амурский держал хрустальную рюмку, наполненную до краев, в другой – прозрачный кружок сервелата. Голос, который Китаец услышал через динамик, совершенно не соответствовал внешности его обладателя.
Амурский был высоким худым человеком тридцати двух лет от роду. Дорогой стального цвета пиджак висел на его костлявых плечах, словно на вешалке. У Александра Григорьевича было вытянутое лицо, казавшееся немного удивленным благодаря широким вздернутым бровям. Длинные русые волосы были зачесаны назад, открывая высокий с залысинами лоб, маленькие, глубоко посаженные глаза застыли, глядя на рюмку. Небольшая бородка, начинавшаяся узкой полоской от нижней губы и расширявшаяся на подбородке, похоже, призвана была скрасить по-лошадиному вытянутую нижнюю часть лица.
– Какого черта? – Он раздраженно поставил рюмку, так что часть содержимого расплескалась. – Я, кажется, ясно сказал. Маша! – крикнул он секретарше.
– Она не виновата. – Китаец прижал ногой дверь и повернул ключ, торчавший в замке.
– Вас никто не спрашивает, – Амурский поднялся из-за стола. – Выйдите немедленно из кабинета, а то я позову охрану.
Входя в здание, Китаец действительно приметил низкорослого крутолобого брюнета в камуфляже, но сомневался, что он может применить действенные меры.
– Александр Григорьевич, – Китаец подошел к столу, неторопливо опустился на стул и, достав сигарету, закурил, – вы знакомы с дочерью Крупенкова? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Я работаю на нее. Думаю, вам не стоит устраивать истерик, вы же не баба. Давайте присядем и спокойно поговорим, я не отниму у вас много времени.
– У меня обед, – огрызнулся Амурский, усаживаясь в кресло, но тон сбавил, – могли бы и подождать.
– Когда вы последний раз видели Илью Васильевича Крупенкова? – не обращая внимания на недовольство Амурского, спросил Китаец.
– Не помню, – Александр Григорьевич достал из ящика стола голубые салфетки и положил несколько штук на разлившуюся водку, – кажется, во вторник.
– Значит, за два дня до убийства. – Китаец поискал глазами пепельницу и, не найдя, стряхнул пепел прямо на ковер возле своих ног.
– Наверное, – Амурский нервно теребил кончик своей бородки.
– Вы с ним часто общались?
– Время от времени, – буркнул Амурский.
– Припомните, пожалуйста, поточнее, – настойчиво произнес Танин.
– Крупенков приходил один или два раза в неделю, – ответил Амурский. – Как правило, это было в понедельник и в среду.
– Почему на этой неделе он пришел во вторник?
– Он нам не докладывал, приходил, когда ему было удобно.
– Вы, кажется, не слишком расстроены его смертью? – Китаец пристально посмотрел в глаза Амурскому, которые тот старательно отводил в сторону.
– Всякое бывает, – пожал плечами Амурский. – Что же теперь по каждому жмурику впадать в траур?
– Крупенков все-таки был вашим партнером… – Китаец немного наклонил голову в сторону.
– Ну да, партнером, – Амурский провел пятерней по волосам ото лба к затылку, – лучше бы сидел под крылышком у своей жены и не лез в дела, в которых ни шиша не смыслит.
– Вы хотите сказать, что он мешал вам?
– Не настолько, чтобы его убивать, – хмыкнул Амурский, – если вы это имеете в виду.
– Может, кому-то он насолил больше, чем вам?
– Вот этого я не знаю, – Александр Григорьевич поднял руки, как бы пытаясь защититься от напора Танина. – Спросите что-нибудь полегче.
– Ладно, – быстро согласился Китаец. – У вас не было в последнее время проблем с вашим бизнесом?
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил Амурский.
– Все. – Китаец поднялся со стула и подошел к окну, чтобы выбросить окурок.
– Проблем нет только у мертвых, – усмехнулся Амурский. – Всякое бывает. Но мы пока выкручиваемся.
Когда Танин направился к столу, в дверь кабинета кто-то резко постучал. Танин сделал несколько шагов к двери и повернул ключ в замке.
– Саша, что за дела? – не замечая Китайца, в комнату словно вкатилась шаровая молния. – Ты снова за свое? Я же тебя просил, не пить на рабочем месте.
Низенький рыжий толстяк, размахивая короткими руками, словно ветряная мельница, подлетел к столу, схватил бутылку «Смирновки» и заметался с ней по кабинету.
– Какого черта я вообще с тобой разговариваю, алкоголик несчастный? – Толстяк метнулся к окну с намерением выбросить «Смирновку» и попытался его открыть свободной рукой, но у него ничего не получилось. – Черт! Черт, черт! – в сердцах выругался он. – Давай наконец решим этот вопрос раз и навсегда, – он бросил короткий взгляд через плечо на Амурского, который, посмеиваясь, по-прежнему сидел за столом.
Толстяк поставил бутылку на подоконник, открыл-таки окно и, размахнувшись, швырнул туда «Смирновку». Бутылка оказалась не закрытой, и часть содержимого вытекла, залив лысину и костюм толстяка.
– А-а, чтоб тебя! Мать твою за ногу! – Подбежав к шкафу, он достал оттуда пачку салфеток и рванул обертку. – Саша, давай на этом поставим точку. Если тебе нравится пить и ты не можешь отложить до вечера, можешь вообще не работать. А пьянства на рабочем месте я не потерплю!
Толстяк принялся промокать голову и пятна на костюме, вовсю работая своими коротенькими ручками. Он немного успокоился, вернее, отвлекся и только теперь обратил внимание на Танина, который с интересом наблюдал за этой буффонадой.
– Дорогой, – толстяк взял Китайца под локоть, – дай нам с приятелем поговорить, а?
Он смешно наморщил лоб и потянул Танина в сторону двери. Китаец легко высвободился и вернулся к столу.
– Хорошо, что вы пришли, – кивнул он в сторону толстяка, – я так понимаю, вы – Виктор Корзун? К вам у меня тоже есть несколько вопросов.
– Кто это? – Корзун медленно пошел на Китайца, успевая одновременно поглядывать на Амурского.
– Он тебе сам объяснит. – Александр Григорьевич достал из ящика стола новую бутылку «Смирновки», сорвал пробку и долил расплескавшуюся рюмку доверху. – Помянем. – Он не спеша, смакуя, выпил и, подцепив – на этот раз вилкой – колбасу, понюхал ее и отправил в рот. – А-а, теплая, – с досадой пробормотал он.
– Саша! – снова вскричал Корзун. – Мы так работать не сможем!
Он хотел было приватизировать и эту бутылку, но Амурский оказался проворнее.
– Поговори лучше с человеком, он тебя ждет, – схватив «Смирновку», Амурский кивнул на Танина.
Корзун повернулся к Танину и застыл с немым вопросом на круглом лице. Танин представился и объяснил ему цель своего визита.
– Вот как? – Корзун задумчиво выпятил толстые влажные губы. – Тогда пойдемте ко мне.
Он решительно пересек кабинет и вышел в приемную. Танин двинулся за ним. Промаршировав мимо стола секретарши, Корзун отпер своим ключом противоположную дверь и, оставив ее открытой, исчез в глубине комнаты. Китаец вошел следом.
В отличие от кабинета зама, здесь были два мягких кожаных кресла и диван, стоявшие буквой «Г» в дальнем углу: кресла были придвинуты к одной стене, а диван – к поперечной. Между ними стоял небольшой столик с коробкой сигар, пепельницей и большой бронзовой зажигалкой в виде лежащего оленя.
– Я вас слушаю, – Корзун со вздохом опустился на диван, сделав короткий жест в сторону кресла, – присаживайтесь.
– Вы хорошо знали Крупенкова? – Китаец достал сигареты и прикурил от своей «Зиппо».
– Как вам сказать… – Корзун открыл коробку и, вынув оттуда темно-кричневую торпеду, начал ее раскуривать.
– Лучше скажите, как было на самом деле, – посоветовал Китаец.
– Хорошо, хорошо, – Корзун, попыхивая сигарой, откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу, – мне скрывать нечего. Я всегда предпочитаю честные отношения. Около года назад мы с Шуриком, с Амурским, – уточнил он, – встретили в ресторане моего старого знакомого. Ну, выпили, разговорились. А мы как раз искали партнеров, чтобы наладить свой бизнес. Сергей сказал, что у него есть знакомый, с которым можно поговорить на эту тему. На другой день мы отправились в клуб «Архипелаг», где Сергей познакомил нас с Крупенковым. Тот, как мне показалось, не слишком проникся нашей идеей, но через несколько дней позвонил и пригласил на переговоры с Жуковым. А еще через несколько дней мы уже готовили учредительные документы. Вот, собственно, и все.
– Все так просто? – Китаец сделал удивленное лицо.
– Это только так кажется, – Корзун поерзал на диване, стряхнул пепел с сигары и снова устроился поудобнее.
– А как фамилия этого Сергея? – поинтересовался Танин.
– Приходько, – ответил Корзун.
– Он работал на фирме Виктории Ларионовны?
– Вот именно, работал, – кивнул Корзун, – но через некоторое время уволился.
– Вы не знаете причины его увольнения?
– Поговаривали, что он спал со своей начальницей, а Крупенков застукал их. Но это только слухи.
– Как сейчас обстоят финансовые дела вашей фирмы?
– Только объясните мне, как это может быть связано с убийством?
– Например, вы наворовали денег, – Китаец наклонился к толстяку, – и боитесь, что это станет известно.
– Тогда бы пришлось убрать и Жукова, – начал рассуждать Корзун, – да и Крупенкову тоже…
– На Викторию Ларионовну тоже было совершено покушение, – невозмутимо произнес Китаец, наблюдая за реакцией своего собеседника, – правда, не совсем удачно.
– Я этого не знал, – испуганно округлил глаза Корзун.
– Теперь знаете. Итак?
– Если я вам скажу, что все у нас гладко, – нехотя процедил Корзун, – то это будет неправда. Недавно налоговая что-то раскопала в наших бумагах. Но, думаю, мы выкрутимся.
– Что конкретно?
– Вроде бы мы не заплатили все налоги, – поморщился Корзун. – Я сейчас как раз пытаюсь с этим разобраться. Если это подтвердится, нам грозит штраф.
– Большой?
– Что-то около пятисот тысяч…
– Немало, – Китаец снова закурил. – А Крупенков знал об этом?
– Ни Крупенков, ни Жуков, – покачал головой Корзун, – и я вас прошу, не нужно им об этом говорить. Я думаю, мы выкрутимся. А если кто-то из учредителей узнает, будет много шума, как от пустой консервной банки.
– Разрешите представить вам мою супругу Маргариту. – Китаец пододвинул стул Маргарите.
– Очень приятно, – чиркнул Семен Семенович по Маргарите коротким профессиональным взглядом.
– Маргарита испытывает некоторые трудности… – кашлянул для солидности Китаец, – в вопросе адаптации к реалиям супружеской жизни.
– То есть, – глазки Бурлакова нездорово заблестели, – фригидность, вы хотели сказать.
Танин краем глаза взглянул на Маргариту. Та сидела с видом глубоко оскорбленной женщины и нетерпеливо потрясывала ногой.
– Нет, ну что вы, – обаятельно улыбнулся Танин, – с этим все в порядке. Просто Маргарита, сама не желая того, – он перевел полный нежности взгляд на «супругу», – страшно и безо всякого основания ревнует меня.
– Расскажите поподробнее, – Бурлаков поставил локоть на стол, подпер рукой голову и, вздохнув, приготовился слушать.
– Мы поженились три года назад, – принялся вдохновенно врать Китаец, – первый год прожили счастливо, а на втором году в наших отношениях появились разного рода шероховатости, – кисло улыбнулся Китаец, – мы оба страдаем от этого. Нет, мы не стали меньше любить друг друга, наоборот, наша обоюдная страсть растет. Но ревность… Я могу принять ревность в каких-то пределах. Ведь она – непременный атрибут любви. Дорогая, я правильно излагаю?
Маргарита с высокомерным презрением посмотрела на Танина и перевела взгляд на заинтересованно внимающего ему Бурлакова. Потом с нервной неприязнью передернула плечами.
– Вопрос очень деликатный, – продолжал импровизировать Танин, – нам бы не хотелось, чтобы шероховатости, о которых я говорил, со временем превратились в трещину. Мы, повторяю, любим друг друга и только поэтому здесь. Мы надеемся на вашу помощь. Очень надеемся, – прочувствованным тоном добавил он.
Семен Семенович закачал головой из стороны в сторону, словно подыскивал в уме нужный психотерапевтический прием.
– Вы говорите, что у вашей жены гипертрофированная ревность. В чем это проявляется?
– Гм… – замялся Танин. – Маргарита часто звонит мне на работу, пытается контролировать меня… Она считает, что у меня роман с секретаршей.
– Это так и есть! – вскричала Маргарита. – Ты спишь с ней! Я знаю!
– Отку-уда? – с разочарованно-терпеливой интонацией человека, привыкшего к подобным эмоциональным всплескам со стороны женщин, спросил Китаец.
– От верблюда! – возопила Маргарита. – То-то у нее по телефону такой жеманный, хихикающий голосок. Она потешается надо мной. И знаешь, – встала Маргарита руки в боки, – я думаю, что частенько бывает так, что в тот момент, когда я тебе звоню, ты облизываешь ее сладкие места!
Китаец со страдальческим видом посмотрел на Бурлакова и устало пожал плечами, мол, что я вам говорил!
– А когда, по-твоему, я работаю? – с печалью во взоре сказал он.
– Работаешь! – вызывающе передразнила его Маргарита.
– Достаточно, – вмешался Бурлаков, подняв в выразительном жесте обе руки, – все понятно.
– Да что вам понятно! – возопила разыгрывавшая истерику Маргарита. – Вам ничего не понятно. Вы не знаете, как этот человек издевается надо мной! Он дурачит меня, трахается черт знает с кем, а потом звонит и извиняющимся голосом говорит: «Дорогая, я сегодня ненадолго задержусь, у меня деловая встреча, у меня незапланированное совещание, у меня внеочередная поездка, нужно что-то срочно сделать, что-то срочно решить..». А сам… – Маргарита осеклась, пронзительно всхлипывая, – обманщик! – глухо простонала она, падая на стул.
– Успокойтесь, – со скрытым отвращением произнес Бурлаков, – мы все уладим.
– Таблетки! – снова вскипятилась Маргарита. – Сами жуйте их, я сыта ими по горло!
– Марго, – с мягкой укоризной взглянул на «жену» Китаец, – ну зачем ты так? Семен Семенович хочет нам помочь, не настраивай его против себя.
– Я здесь по твоей милости, – злобно выкрикнула Маргарита, – поверила тебе, а ты меня в смешном свете вздумал выставлять!
Она с дикой ненавистью посмотрела на Китайца, снова опустилась на стул и с демонстративным видом скрестила руки на груди, погрузившись в гордое молчание.
– Никаких таблеток! – сладенько улыбнулся Бурлаков. – Я сам их не люблю прописывать. Куда важнее личный контакт пациента и врача. Юнг определенно высказался по этому поводу, да и Бинсвангер говорил, что больного надо заразить будущим, заразить в широком, я бы даже сказал, в философском смысле. Владимир Алексеевич, думаю, нам нужно побеседовать с вами наедине, прежде чем я войду в непосредственный, так сказать, контакт с Маргаритой.
– Конечно-конечно, – поспешил согласиться Китаец.
– Избавиться от меня хочешь! – взъерепенилась «неуемная» Марго. – Кости будешь мне перемывать!
– Марго, ну что ты несешь! – нежно возразил Китаец.
– Поехали домой… немедленно! – топнула она ножкой.
– Дорогая, пойдем, подождешь меня в машине, а я немного побеседую с Семеном Семеновичем.
– Никуда я не пойду! Он с тобой заодно! – метнула она подозрительный взгляд в Бурлакова.
– Марго, – Китаец взял «ревнивицу» под локоток, – пойдем. Я сейчас вернусь, – повернул он голову к Семену Семеновичу.
Тот понимающе кивнул.
– Отстань от меня! – Марго вырвалась и с силой толкнула Китайца, а потом набросилась на него.
Она смешно молотила его своими острыми кулачками, выкрикивая ругательства. Китаец для вида прикрыл лицо, потом схватил Маргариту за плечи, притянул к себе, цепко обнял ее. Правой рукой прижал ее голову к своей груди. Он не отказал себе в удовольствии погрузить ладонь в ее густые блестящие волосы.
– Успокойся, моя девочка, – жалостливо произнес он, а на ухо Маргарите шепнул: – Finito.
Понятливая Маргарита сразу обмякла и позволила увести себя из кабинета.
– Ну ты даешь, – с восхищением сказал Китаец, распахивая перед ней дверцу «Массо».
– Может, мне стоит пойти? Все зависящее от меня я сделала. – Она почему-то сникла.
– Во-первых, Семен Семенович может пожелать вступить с тобой в «личный» контакт сразу по окончании нашей беседы, во-вторых, ты сказала, что тебе нечем заняться, а в-третьих, у меня есть для тебя одно занятие, – таинственно улыбнулся Китаец, – ты – молодчина, здорово помогла мне.
Маргарита села в джип, а Китаец вернулся к Семену Семеновичу.
– Ну-с, – оживился Семен Семенович, – начнем?
Китаец пожал плечами, мол, я не против.
– Расстройство, как говорится, налицо, – Семен Семенович крякнул. – Есть два пути лечения – радикальный и постепенный. Постепенный, когда вы водите, предположим, ко мне жену на прием, я калякаю с ней, убеждаю ее взяться за ум или играю с ней в какую-нибудь психологическую игру, может быть, даже выезжаю к вам на дом, занимаюсь с вашей женой прямо у вас, чтобы адаптировать методику «рационального сдвига», как я ее называю, к реалиям вашей семейной жизни. КПД этого метода – пятьдесят процентов. Давайте начнем с него, – предложил Бурлаков.
– А радикальный, что он из себя представляет?
– Это несколько иной подход к проблеме, – Семен Семенович «заработал» руками, – подход, если хотите, палача, но разумного, трезвого. Этот метод обычно не дает осечки. Но я его не всем назначаю.
– Не всем? – разочарованно произнес Китаец.
– Ваша жена мне кажется существом слишком тонким, ранимым для подобного лечения. И потом, по-моему, при всей агрессии по отношению к вам у нее нет ярко выраженного комплекса стервы, – авторитетно заявил Семен Семенович, поигрывая руками.
– Это радует. Наверное, вы правы. Маргарита – добрый и открытый человек. Она не способна нарочно причинять боль, чтобы чего-то добиться от меня. Все ее всплески безотчетны.
– Фрейдистская психология исходит из того, что каким бы безотчетным ни казалось поведение больного окружающим, в нем задействовано не только подсознание, но и сознание больного. Пациент ответственен за свою болезнь, хотел сказать Фрейд, а за ним и все его последователи. Если бы было иначе, – по-ильичевски прищурился Бурлаков, – вообще бы не могло идти речи о лечении, потому что врачевание души и врачевание тела – далеко не одно и то же. Вот, например, шизофрения… Люди, страдающие ею, кажутся несчастными жертвами особого душевного недуга… Но психологи в один голос говорят, что шизофреник сам «повинен» в своей болезни, потому что шизофрения – эта крайняя форма эскапизма, бегства от социума, это распад «я», замена его масками, которая происходит лишь потому, что человек сознательно отказывается от себя, от своей индивидуальной универсальности, как я называю личность. Ведь для того чтобы быть единством, – Семен Семенович перестал теребить правый рукав халата и зорко посмотрел на Танина, – человек должен осуществлять, так сказать, центростремительное движение, ядром которого является возвращающееся из всех своих мирских круизов «я», которое нормальный человек бессознательно идентифицирует со своим опытом и познанием.
– То есть вы хотите сказать, – решил подытожить Китаец, – что нельзя вылечить человека, если он сам того не желает?
– Вы – проницательный собеседник, – хихикнул в усы Семен Семенович, – я сам был убежден в этом некоторое время. Эта платформа лежит в основании применения первого метода. Он учитывает индивидуальные наклонности, потенции, предпочтения больного. Да, иногда удается при помощи этого метода скорректировать поведение людей, страдающих неврозом навязчивых состояний. Ведь ревность вашей жены как раз и есть такой невроз. Но, как правило, процент излеченных колеблется от двадцати до сорока процентов. Разработанный же мной метод действует прямее и убедительнее многих современных методик. Он задействует эмоциональную сферу пациента, ставит его в какую-нибудь нестандартную ситуацию, похожую на ту, в которой невроз навязчивых состояний заставляет видеть того человека, которого он, скажем, обвиняет в ревности или половой распущенности.
– Вы хотите, чтобы я застукал мою супругу в объятиях другого мужчины и устроил по этому поводу грандиозный скандал?
– Это один из вариантов. Здесь делается упор на вашу способность пожертвовать своими моральными принципами, которые зачастую неотделимы от инстинктов собственника. Вам может быть неприятна одна мысль, что кто-то будет обнимать и ласкать вашу жену. Но зато, поверьте, это будет в первый и последний раз. Устыженная, пойманная на месте «преступления», – Семен Семенович смущенно потупился и хитро зыркнул на Китайца исподлобья, – ваша жена просто лишится морального права ревновать вас.
– А что, если она не соблазнится другим мужчиной? – разыгрывал простачка Китаец.
– Вы, – с отеческой укоризной помотал головой Семен Семенович, – по-моему, переоцениваете свое влияние на жену.
– Ну, а гипотетически?
– Есть у меня еще один вариант, – подморгнул Китайцу как своему корешу Бурлаков, – но вначале давайте попробуем поймать с поличным вашу прелестную ревнивицу. А уж если не пройдет, то снова – милости прошу.
– Спасибо. Сколько я вам должен?
– Вот это в кассу, – черкнул Семен Семенович на бланке несколько слов и цифр, – а…
Он вперил в Китайца долгий намекающий взгляд.
– Сколько? – Танин открыл портмоне.
– Двести долларов, – с виноватой улыбочкой произнес Семен Семенович. – За совет, – уточнил он.
Танин расплатился с Бурлаковым и вышел на улицу. Он намеревался еще раз навестить эскулапа душ, душевного малого. Пока же было необходимо разобраться с автосалоном. Маргарита сидела в машине.
– Твоя ревность пока дешево мне обходится, – с шутливой фамильярностью сказал он Маргарите.
Она как-то рассеянно взглянула на него. Он заметил, что граппы в бутылке поубавилось.
– О каком занятии ты говорил? – томно произнесла она.
Вместо ответа Танин нажал на педаль акселератора. Джип плавно и мощно тронулся с места. Танин уверенно вел машину. Вскоре они выехали за город.
– Решил довезти меня до дома?
– Сейчас я спешу, – Танин обнял Маргариту за шею, – так что…
Он неожиданно свернул в небольшой лесок. Маргарита не успела прийти в себя, как джип остановился, а она оказалась у Китайца на коленях, сидящей к нему лицом. Китаец притянул ее голову, приник к ее устам долгим, как испанская сиеста, поцелуем. Блестящие пряди Маргариты упали ему на лицо.
* * *
Китаец остановил джип возле дома Маргариты. Она жадно припала горячим ртом к его губам, обхватив за шею.
– Когда приедешь? – с надеждой глядя на него, спросила она.
– Может быть, завтра, – с нежной интонацией ответил он.
– Наверное, завтра мама будет на работе, – намекнула она.
– Вот и отлично.
– Что ты собираешься делать?
– Узнаю, как дела в автосалоне. Кстати, ты знаешь, где он находится?
Маргарита назвала адрес и открыла дверь, собираясь выйти.
– А потом?
– Не знаю, – Китаец пожал плечами, – не люблю загадывать вперед.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – она спрыгнула на землю и остановилась у открытой двери.
– Конечно, – улыбнулся Китаец, – ты же мой клиент.
– Только поэтому? – с грустью в голосе спросила она.
– Ты же знаешь, что нет.
Маргарита захлопнула дверь и стремительно пошла по направлению к дому. Джип плавно развернулся и почти бесшумно тронулся с места.
* * *
– Мне нужно поговорить с вашим начальником, – подойдя к столу, Китаец обратился к миловидной рыжеволосой девушке с задорными кудряшками.
У девушки был чуть вздернутый нос и лицо, усыпанное веснушками.
– С Корзуном? – девушка с интересом посмотрела на него.
– Угу, – кивнул он.
– Он уехал в инспекцию, – с сожалением качнула она головой, – а вы по какому вопросу?
– Я по поводу смерти Ильи Васильевича, – Китаец пристально посмотрел на нее.
– Вы из милиции? – смутилась она.
– Нет, я частный детектив.
Ему показалось, что она облегченно вздохнула.
– Есть Александр Григорьевич, – сообщила девушка, – он – заместитель Корзуна.
– Ладно, – кивнул Китаец, – пусть будет заместитель.
– Александр Григорьевич, – нажала она кнопку переговорного устройства, – к вам… – она вопросительно посмотрела на Китайца. -…Танин Владимир Алексеевич, – назвался он.
– К вам господин Танин, по поводу Ильи Васильевича.
– Не знаю такого, – раздался из динамика грубый голос. – Пусть зайдет через час, а лучше – к вечеру.
– Господин Танин – частный детектив, – попробовала объяснить секретарша.
– Маша, – голос в динамике понизился и принял язвительный оттенок, – ты меня поняла?
– Поняла, Александр Григорьевич.
Она отключила селектор и пожала плечами.
– Приходите, пожалуйста, попозже, – извиняющимся тоном произнесла Маша.
– Грозный у вас зам, Маша, – Китаец с пониманием кивнул головой. – Он всегда такой?
– Частенько. – Маша начала перекладывать на столе какие-то бумаги.
– Тогда я вам не завидую, – сочувственно вздохнул Китаец.
Он прошел вдоль стола и рывком открыл дверь кабинета.
– Подождите, куда же вы? – секретарша ринулась за ним, но он уже был в кабинете.
Александр Григорьевич Амурский, развалившись на кресле, сидел у большого офисного стола, положив ноги в черных штиблетах на край столешницы. Перед ним стояла запотевшая бутылка «Смирновки». В одной руке Амурский держал хрустальную рюмку, наполненную до краев, в другой – прозрачный кружок сервелата. Голос, который Китаец услышал через динамик, совершенно не соответствовал внешности его обладателя.
Амурский был высоким худым человеком тридцати двух лет от роду. Дорогой стального цвета пиджак висел на его костлявых плечах, словно на вешалке. У Александра Григорьевича было вытянутое лицо, казавшееся немного удивленным благодаря широким вздернутым бровям. Длинные русые волосы были зачесаны назад, открывая высокий с залысинами лоб, маленькие, глубоко посаженные глаза застыли, глядя на рюмку. Небольшая бородка, начинавшаяся узкой полоской от нижней губы и расширявшаяся на подбородке, похоже, призвана была скрасить по-лошадиному вытянутую нижнюю часть лица.
– Какого черта? – Он раздраженно поставил рюмку, так что часть содержимого расплескалась. – Я, кажется, ясно сказал. Маша! – крикнул он секретарше.
– Она не виновата. – Китаец прижал ногой дверь и повернул ключ, торчавший в замке.
– Вас никто не спрашивает, – Амурский поднялся из-за стола. – Выйдите немедленно из кабинета, а то я позову охрану.
Входя в здание, Китаец действительно приметил низкорослого крутолобого брюнета в камуфляже, но сомневался, что он может применить действенные меры.
– Александр Григорьевич, – Китаец подошел к столу, неторопливо опустился на стул и, достав сигарету, закурил, – вы знакомы с дочерью Крупенкова? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Я работаю на нее. Думаю, вам не стоит устраивать истерик, вы же не баба. Давайте присядем и спокойно поговорим, я не отниму у вас много времени.
– У меня обед, – огрызнулся Амурский, усаживаясь в кресло, но тон сбавил, – могли бы и подождать.
– Когда вы последний раз видели Илью Васильевича Крупенкова? – не обращая внимания на недовольство Амурского, спросил Китаец.
– Не помню, – Александр Григорьевич достал из ящика стола голубые салфетки и положил несколько штук на разлившуюся водку, – кажется, во вторник.
– Значит, за два дня до убийства. – Китаец поискал глазами пепельницу и, не найдя, стряхнул пепел прямо на ковер возле своих ног.
– Наверное, – Амурский нервно теребил кончик своей бородки.
– Вы с ним часто общались?
– Время от времени, – буркнул Амурский.
– Припомните, пожалуйста, поточнее, – настойчиво произнес Танин.
– Крупенков приходил один или два раза в неделю, – ответил Амурский. – Как правило, это было в понедельник и в среду.
– Почему на этой неделе он пришел во вторник?
– Он нам не докладывал, приходил, когда ему было удобно.
– Вы, кажется, не слишком расстроены его смертью? – Китаец пристально посмотрел в глаза Амурскому, которые тот старательно отводил в сторону.
– Всякое бывает, – пожал плечами Амурский. – Что же теперь по каждому жмурику впадать в траур?
– Крупенков все-таки был вашим партнером… – Китаец немного наклонил голову в сторону.
– Ну да, партнером, – Амурский провел пятерней по волосам ото лба к затылку, – лучше бы сидел под крылышком у своей жены и не лез в дела, в которых ни шиша не смыслит.
– Вы хотите сказать, что он мешал вам?
– Не настолько, чтобы его убивать, – хмыкнул Амурский, – если вы это имеете в виду.
– Может, кому-то он насолил больше, чем вам?
– Вот этого я не знаю, – Александр Григорьевич поднял руки, как бы пытаясь защититься от напора Танина. – Спросите что-нибудь полегче.
– Ладно, – быстро согласился Китаец. – У вас не было в последнее время проблем с вашим бизнесом?
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил Амурский.
– Все. – Китаец поднялся со стула и подошел к окну, чтобы выбросить окурок.
– Проблем нет только у мертвых, – усмехнулся Амурский. – Всякое бывает. Но мы пока выкручиваемся.
Когда Танин направился к столу, в дверь кабинета кто-то резко постучал. Танин сделал несколько шагов к двери и повернул ключ в замке.
– Саша, что за дела? – не замечая Китайца, в комнату словно вкатилась шаровая молния. – Ты снова за свое? Я же тебя просил, не пить на рабочем месте.
Низенький рыжий толстяк, размахивая короткими руками, словно ветряная мельница, подлетел к столу, схватил бутылку «Смирновки» и заметался с ней по кабинету.
– Какого черта я вообще с тобой разговариваю, алкоголик несчастный? – Толстяк метнулся к окну с намерением выбросить «Смирновку» и попытался его открыть свободной рукой, но у него ничего не получилось. – Черт! Черт, черт! – в сердцах выругался он. – Давай наконец решим этот вопрос раз и навсегда, – он бросил короткий взгляд через плечо на Амурского, который, посмеиваясь, по-прежнему сидел за столом.
Толстяк поставил бутылку на подоконник, открыл-таки окно и, размахнувшись, швырнул туда «Смирновку». Бутылка оказалась не закрытой, и часть содержимого вытекла, залив лысину и костюм толстяка.
– А-а, чтоб тебя! Мать твою за ногу! – Подбежав к шкафу, он достал оттуда пачку салфеток и рванул обертку. – Саша, давай на этом поставим точку. Если тебе нравится пить и ты не можешь отложить до вечера, можешь вообще не работать. А пьянства на рабочем месте я не потерплю!
Толстяк принялся промокать голову и пятна на костюме, вовсю работая своими коротенькими ручками. Он немного успокоился, вернее, отвлекся и только теперь обратил внимание на Танина, который с интересом наблюдал за этой буффонадой.
– Дорогой, – толстяк взял Китайца под локоть, – дай нам с приятелем поговорить, а?
Он смешно наморщил лоб и потянул Танина в сторону двери. Китаец легко высвободился и вернулся к столу.
– Хорошо, что вы пришли, – кивнул он в сторону толстяка, – я так понимаю, вы – Виктор Корзун? К вам у меня тоже есть несколько вопросов.
– Кто это? – Корзун медленно пошел на Китайца, успевая одновременно поглядывать на Амурского.
– Он тебе сам объяснит. – Александр Григорьевич достал из ящика стола новую бутылку «Смирновки», сорвал пробку и долил расплескавшуюся рюмку доверху. – Помянем. – Он не спеша, смакуя, выпил и, подцепив – на этот раз вилкой – колбасу, понюхал ее и отправил в рот. – А-а, теплая, – с досадой пробормотал он.
– Саша! – снова вскричал Корзун. – Мы так работать не сможем!
Он хотел было приватизировать и эту бутылку, но Амурский оказался проворнее.
– Поговори лучше с человеком, он тебя ждет, – схватив «Смирновку», Амурский кивнул на Танина.
Корзун повернулся к Танину и застыл с немым вопросом на круглом лице. Танин представился и объяснил ему цель своего визита.
– Вот как? – Корзун задумчиво выпятил толстые влажные губы. – Тогда пойдемте ко мне.
Он решительно пересек кабинет и вышел в приемную. Танин двинулся за ним. Промаршировав мимо стола секретарши, Корзун отпер своим ключом противоположную дверь и, оставив ее открытой, исчез в глубине комнаты. Китаец вошел следом.
В отличие от кабинета зама, здесь были два мягких кожаных кресла и диван, стоявшие буквой «Г» в дальнем углу: кресла были придвинуты к одной стене, а диван – к поперечной. Между ними стоял небольшой столик с коробкой сигар, пепельницей и большой бронзовой зажигалкой в виде лежащего оленя.
– Я вас слушаю, – Корзун со вздохом опустился на диван, сделав короткий жест в сторону кресла, – присаживайтесь.
– Вы хорошо знали Крупенкова? – Китаец достал сигареты и прикурил от своей «Зиппо».
– Как вам сказать… – Корзун открыл коробку и, вынув оттуда темно-кричневую торпеду, начал ее раскуривать.
– Лучше скажите, как было на самом деле, – посоветовал Китаец.
– Хорошо, хорошо, – Корзун, попыхивая сигарой, откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу, – мне скрывать нечего. Я всегда предпочитаю честные отношения. Около года назад мы с Шуриком, с Амурским, – уточнил он, – встретили в ресторане моего старого знакомого. Ну, выпили, разговорились. А мы как раз искали партнеров, чтобы наладить свой бизнес. Сергей сказал, что у него есть знакомый, с которым можно поговорить на эту тему. На другой день мы отправились в клуб «Архипелаг», где Сергей познакомил нас с Крупенковым. Тот, как мне показалось, не слишком проникся нашей идеей, но через несколько дней позвонил и пригласил на переговоры с Жуковым. А еще через несколько дней мы уже готовили учредительные документы. Вот, собственно, и все.
– Все так просто? – Китаец сделал удивленное лицо.
– Это только так кажется, – Корзун поерзал на диване, стряхнул пепел с сигары и снова устроился поудобнее.
– А как фамилия этого Сергея? – поинтересовался Танин.
– Приходько, – ответил Корзун.
– Он работал на фирме Виктории Ларионовны?
– Вот именно, работал, – кивнул Корзун, – но через некоторое время уволился.
– Вы не знаете причины его увольнения?
– Поговаривали, что он спал со своей начальницей, а Крупенков застукал их. Но это только слухи.
– Как сейчас обстоят финансовые дела вашей фирмы?
– Только объясните мне, как это может быть связано с убийством?
– Например, вы наворовали денег, – Китаец наклонился к толстяку, – и боитесь, что это станет известно.
– Тогда бы пришлось убрать и Жукова, – начал рассуждать Корзун, – да и Крупенкову тоже…
– На Викторию Ларионовну тоже было совершено покушение, – невозмутимо произнес Китаец, наблюдая за реакцией своего собеседника, – правда, не совсем удачно.
– Я этого не знал, – испуганно округлил глаза Корзун.
– Теперь знаете. Итак?
– Если я вам скажу, что все у нас гладко, – нехотя процедил Корзун, – то это будет неправда. Недавно налоговая что-то раскопала в наших бумагах. Но, думаю, мы выкрутимся.
– Что конкретно?
– Вроде бы мы не заплатили все налоги, – поморщился Корзун. – Я сейчас как раз пытаюсь с этим разобраться. Если это подтвердится, нам грозит штраф.
– Большой?
– Что-то около пятисот тысяч…
– Немало, – Китаец снова закурил. – А Крупенков знал об этом?
– Ни Крупенков, ни Жуков, – покачал головой Корзун, – и я вас прошу, не нужно им об этом говорить. Я думаю, мы выкрутимся. А если кто-то из учредителей узнает, будет много шума, как от пустой консервной банки.