– Вы как мужчина на меня, может быть, обидитесь, но статистические данные, они подталкивают меня к тому, чтобы в первую очередь пообщаться именно с Федором. Согласитесь со мной. Молодой человек двадцати лет. Он, кстати, женат?
– Нет, – ответил Виктор Борисович. – Да и рано ему еще, пожалейте мальчишку. В двадцать лет-то.
– Наверное, тяжело подозревать собственных служащих?
– А что поделаешь? – пожал плечами владелец кафе. – Мы должны обязательно найти человека, который совершил сей неблаговидный поступок. И неплохо бы, кстати, получить обратно и статуэтку.
– Но эту пешку придется отдать Лирову, – заметила Дарья. – Ведь он купил ее у вас. И купил по всем правилам.
– Хорошо, отдам эту статуэтку Лирову. Но паршивая-то овца живет в моем стаде. И ее бы надо отыскать. Я сейчас схожу за Федором. Надеюсь, вы не успеете соскучиться.
Дарья соскучиться не успела. Пузан вывел за собой молодого человека среднего роста в высоком поварском колпаке и белоснежном халате.
– Это Дарья. Это Федор, – представил он молодых друг другу.
После чего мужчины сели за стол.
Федя снял колпак, и Дарья увидела, что у него черные, коротко стриженные волосы. Близко посаженные темно-карие глаза просканировали Дарью от макушки до пояса. То, что было ниже, скрывал стол.
Дарья увидела, что произвела на парня впечатление, и ей это было приятно сознавать.
– Федор, скажите, вы во время торгов сидите и ждете, пока Виктор Борисович даст вам команду бить в гонг?
– Да, – подтвердил Федор. – А что случилось? Из-за чего вы отрываете меня от салатиков и расспрашиваете об этой церемонии?
– Ты, Федя, вопросов не задавай, – одернул его Загороднев. – Отвечай. Скажи-ка мне лучше, кто-нибудь, кроме меня, во время торгов из зала проходил в служебное помещение? Я имею в виду, не мог ли какой-либо человек зайти в комнату, где лежат экспонаты, подготовленные к торгам?
– Нет, Виктор Борисович, это исключено. Я сижу постоянно на одном месте, и любой, кто попытался бы пройти, был бы мной замечен.
– А Люба? – поинтересовалась Дарья.
– Ну, Люба, – как-то с долей безразличия ответил Федор. – Она на работе. Она туда-сюда шмыгает. Из кухни в зал. И обратно. Ей деваться некуда.
– Таким образом, – уточнила Дарья, – для того, чтобы попасть в комнату, где лежат экспонаты, а также непосредственно на кухню, необходимо пройти по коридору, который просматривается из комнаты, где во время проведения торгов сидит Федор. Я все правильно поняла?
– Абсолютно, – поздравил ее Загороднев. – Теперь, когда мы определились с человеком, который помогает мне вести торги, может быть, мы пойдем дальше?
– Одну минуту, – попросила Данилова. – Федя, через какое время вы даете этот гонг?
– А никаких фиксированных отрезков нет, – заявил повар. – Я сижу и жду, когда Виктор Борисович крикнет «Продано!» и топнет ногой.
– К твоему сведению, я не топаю ногой, я щелкаю каблуками, – поправил его Загороднев. – Впрочем, это не столь важно и сути дела не меняет.
– Так, ну теперь, наверное, пришла очередь поговорить с Полиной Савельевной. Пока все, Федор, спасибо.
Хозяин кафе отпустил рабочего обратно на кухню и попросил его пригласить свою прямую начальницу.
Дарья, увидев высокую и абсолютно неразъевшуюся, как можно было бы предположить, женщину, дала ей от силы сорок, но что-то внутри подсказывало ей, что Полине Савельевне может быть и немного больше. Повариха недавно сделала себе химию, и темно-коричневые кудряшки украшали ее голову. Она тихо поздоровалась и села за стол.
Виктор Борисович представил женщин друг другу, после чего спросил Полину Савельевну насчет того дня, когда проводились торги. Услышав число, она протянула:
– Виктор Борисович, да разве я запомню, что я в тот день делала? У меня один день на другой похож. Смена повара тяжелая.
– Мне кажется, я вас не обижаю, – напомнил Загороднев.
– Это да. Это да, – тут же согласилась она. – Ну что делала? Все то же самое: салатики, закуски, горячее было. На горячее… Что у нас было почти месяц назад на горячее? Убей, не помню. Ну, наверное, рыба и курица. Возни с ними… Когда вы у меня Федора из-под рук убираете, мне его очень недостает.
– Один день в неделю, Полина Савельевна, можно потерпеть, – тут же продемонстрировал прочность собственной позиции шеф. – Сейчас я хотел бы вас спросить о другом. Вот Люба, она регулярно фигурировала там у вас на кухне? Или же на некоторое время выпадала из поля зрения?
– Ох, какие сложные вопросы! И ради чего все?
– Не могу сказать.
– Хорошо. Может быть, я сделаю вам пудинг?
Виктор Борисович пожал плечами и красноречиво посмотрел на Дарью. В его взгляде было написано: «Ничего мы не добьемся этими расспросами. И придется смириться с тем, что статуэтка утеряна навсегда».
Он, не дожидаясь вопросов со стороны Дарьи, отпустил повара и жестом попросил подойти к ним обслуживающую столик Любу. Официантка была взволнована тем, что ее подозвал к себе шеф, и инстинктивно ожидала какой-либо критики, потому что просьб к ней у Виктора Борисовича, по ее мнению, уже никаких не должно было быть. Все стояло на столе: и минералка, и соль. А большего он обычно не требовал. Если только не сидел один и не хотел нормально поесть.
– Люба, сядьте на минуточку вместе с нами. Это вот Даша… – начал он размеренным тоном.
– Виктор Борисович, у меня люди, – перебила она.
– Мы вас надолго не оторвем, – успокоил он. – Люба, скажите, что вы думаете о Полине Савельевне как о человеке?
Шатенка часто заморгала большими серыми глазами и натянуто улыбнулась.
– Она хорошая женщина, Виктор Борисович, а что случилось?
– Что случилось, что случилось… – раздраженно передразнил Загороднев. – Ничего, Люба, не случилось. Идите работайте.
– Вы не должны показывать сотрудникам, что на взводе, – произнесла Данилова.
– Да, – согласился он. – Статус выпускника МГИМО позорить бы не следовало. Но возраст и переживания наложили отпечаток на стойкость моих нервов. Мне кажется, что мы здесь с вами занимаемся сущей ерундой.
– Ничего подобного, – возразила собеседница. – Вы меня познакомили с той сменой, которая работала в день, когда, как мы предполагаем, произошла подмена оригинала подделкой.
– А вы что, мисс Марпл? – неожиданно спросил он.
– Нет.
– Так зачем нам всю эту комедию ломать?
– Ну я бы не сказала, что это комедия, когда пропадают вещи, стоящие двадцать тысяч долларов. Это, скорее, уже ближе к чрезвычайному происшествию. Знаете, в чем самый главный наш минус? В том, что мы пытаемся восстановить скоротечные события, которые происходили отнюдь не вчера. В принципе ведь Федор мог отойти. Согласитесь. У него было время. Допустим, вы берете очередной лот, и он тут же, как только вы выходите к людям, вскакивает со своего места, берет заранее подготовленную подделку и меняет местами предметы. А вы уже в запарке, вам уже некогда разбирать, что там у вас в руках, и вы гоните подготовленный текст, не думая о том, что на самом деле продаете нечто иное.
– Нам эти рассуждения, – Загороднев потер лоб, – ничего не дадут. Здесь необходим более тщательный подход. Я бы, наверное, если бы горел желанием установить, кто же из них похититель, принялся бы следить за каждым.
– Ну да, а еще лучше залезть в квартиру и произвести обыск. – Данилова улыбнулась. – Думаю, вряд ли кого-либо из этих троих интересовала пешка. Кому-то из них мог заплатить человек, который действительно заинтересован в обладании этим янычаром. А вот обнаружить его за счет обычной слежки, возможно, и не удастся. За каждым надо будет по году, по два тотально следить и прослушивать все телефонные разговоры, чтобы вычислить этого заказчика. Другое дело – можно проверить, не совершали ли в последнее время ваши сотрудники, во всяком случае женщины, каких-либо серьезных покупок. Ведь за эту работу им, вероятно, было что-то заплачено. Мужчинам несвойственно сразу же тратить появившиеся у них в руках деньги. Хотя бывают и исключения.
– Здесь можно проверить и всех троих, – согласился Виктор Борисович. – Только как вы это будете делать? И в конечном счете может быть и такое, что никакого положительного результата достигнуто не будет. Потому что все трое в один день могут взять некую сумму и пойти совершить серьезную покупку. И вы тогда подумаете, что они все втроем сговорились против меня?
– Мне необходимо поразмышлять над всем этим делом.
– Я смотрю, вы серьезно настроены, – Загороднев протянул свои пухлые ручки к руке Дарьи, лежащей на столе, взял ее, затем приподнялся, чмокнул Дарью в запястье и сообщил, что ему необходимо удалиться для того, чтобы не потерять контроль над процессом угощения так дорогих ему посетителей.
Дарья поняла, что на сегодня у нее все разговоры с людьми, работающими в «Лодочке», закончены, и поспешила заявить Виктору Борисовичу, что надеется на то, что он примет ее в ближайшее время с той же любезностью, с какой принимал до этого. Хозяин кафе заверил ее в серьезности своего отношения к гостям и сказал, что еще ни один человек, который зашел к нему покушать, не ушел из «Лодочки» недовольным.
Вечером Дарья навестила Лировых. Катерина открыла дверь и попыталась не выказывать собственного стыда по поводу того, как вел себя совсем недавно ее муж.
– Проходи, – сказала она вяло.
Дарья прошла. Константин лежал на огромном, сделанном на заказ диване и смотрел телевизор. Он махнул ей рукой и снова уставился в экран.
– Пойдем, – позвала Катерина, и женщины ушли на кухню.
– Ну как он, отошел? – поинтересовалась Дарья.
– Ничего. Все будет нормально. У него бывает время от времени, что он бросается на кого-нибудь. Просто работа нервная. Слава богу, что он еще с собой не притащил друзей-товарищей, которым ничего бы не стоило разнести все это заведение. Обидно, конечно, что нас облапошили.
– Обидами сыт не будешь. – Дарья зашла не просто так. Она хотела заручиться поддержкой супругов в собственном расследовании.
Данилова услышала слова одобрения от Катерины:
– Знаешь, я думаю, не будем его трогать сегодня. Он не против. Я это точно знаю. Он мне на обратном пути от этого кафе все уши прожужжал насчет того, что отдал бы большие деньги за то, чтобы найти этих людей.
– Вот как… И какие же суммы назывались?
Катерина немного смутилась и не рискнула говорить о деньгах без мужа.
– Ты что, Дарья? Всерьез настроена?
– А почему бы и нет? – Данилова проявила решительность и молодецкую удаль.
– Знаешь, я больше чем уверена, что Константин говорил об этом в шутку.
– Давай у него сейчас и спросим, в шутку или нет.
– Костя! – позвала жена.
– Ну что такое? – раздалось раздраженное из комнаты.
Он пришел на кухню и, не скрывая недовольства, посмотрел сперва на одну курицу, потом на другую.
– Что надо?
– Ты в состоянии заплатить тому, кто найдет преступника?
– В состоянии ли я заплатить? – переспросил он Дарью. – В состоянии. А что, есть человек, который найдет?
– Я могла бы попытаться, – скромно и без вызова сообщила Дарья.
– Ищи, – просто ответил ей Лиров. – Будет результат – будет разговор о деньгах.
– Вообще-то меня это не очень устраивает. – Красавица начала торги. – Если бы я была уверена, что мои расходы будут компенсированы…
Он перебил ее:
– Если мне память не изменяет, то все тут начиналось из принципа. Ну так вот, если ты ради принципа все начала, так ради принципа и заканчивай. А вознаграждение будет только после положительного результата. А положительным результатом считается следующее: пропавшая статуэтка у меня в руках. Все остальные варианты мне не интересны.
Это было словом человека, имеющего власть и деньги. И спорить с ним было бесполезно. Константин снова удалился смотреть телевизор.
Катерина предложила Дарье посидеть у нее в гостях, сообщив, что в холодильнике у нее имеется торт из мороженого.
– У меня бы такая вещь в холодильнике не задержалась. – Данилова разулыбалась. – Тащи его сюда. Сейчас мы уговорим это произведение.
Они забыли обо всем при виде килограммового творения рук кондитеров и принялись уминать за обе щеки холодную вкуснятину.
Приехав домой, Дарья поспешила выпить горяченького чайку. Осипнуть ей совсем не хотелось, а учитывая, что они съели все, последствия для горла могли быть неблагоприятными.
Забравшись в Интернет, она вошла в каталог музея шахмат в Нью-Йорке и скачала всю информацию, касающуюся работ иранских мастеров. После этого распечатала на принтере все картинки, которые были там, увеличив их размер до формата альбомного листа. Изображение получилось не совсем четким, но тем не менее можно было свободно различить все детали и представить себе на мгновение, как эта вещь выглядит в реальной жизни. Подготовившись к завтрашнему дню, она засела за игрушку, в результате чего пошла спать только во втором часу ночи.
В Саратове не так много магазинов, куда свои изделия могут сдать мастера народного творчества. Она начала с центра города. В Доме книги был большой отдел, где продавали произведения прикладного искусства. Дарья внимательно осмотрела все работы, выставленные на продажу, но не нашла даже и намека на стиль, в котором была сделана разыскиваемая ею пешка.
Дарья предположила, что автор, сделавший подделку, живет именно в Саратове. А обычно такой мастер вряд ли делает вещи только для разового заказчика. Он вполне может поставлять собственные работы в магазины города и зарабатывать на этом себе какие-то деньги. Но самое интересное заключалось даже не в том, что был какой-то человек, который смог воссоздать произведение искусства восемнадцатого века, а в том, что он должен был видеть перед глазами оригинал, для того чтобы создать копию. Если и не оригинал, то уж как минимум фотографии отличного качества.
Так как наметанный взгляд Виктора Борисовича, пусть даже и в суете аукциона, так и не заметил подделки, можно было с большой долей уверенности предположить, что деревянный янычар был изготовлен по образцу собрата, выделанного из слоновой кости. Вывод Дарья делала весьма смелый, и последствия ее предположений, в том случае, если бы они оказались верными, сейчас даже трудно было предсказать. Дело в том, что, по ее мнению, существовала и вторая пешка у кого-то на руках. Может быть, даже и не одна пешка, а часть коллекции.
Проблема Дарьи заключалась в том, что она не была искусствоведом и не занималась различными стилями резьбы по кости или дереву. И могла просто прозевать изделие того же мастера, так сказать, не распознать почерк. Тем не менее, даже сознавая, что тут она дилетантка, мечтала все-таки найти какие-либо фигурки, выставленные на продажу и выполненные в том же стиле.
Разочарования она не испытала даже вечером, после того как целый день промоталась по городу. Она отдавала себе отчет в том, что добросовестно посетила известные ей магазины, а знала она их практически все, так как была коренной жительницей Саратова и отнюдь не затворницей: по городу помотаться любила.
Кроме того, ей удалось даже переговорить с сотрудниками Саратовского краеведческого музея. Но существенной помощи они оказать не смогли. Дело в том, что в музее не нашлось ни одной работы, представлявшей иранскую резьбу по слоновой кости в восемнадцатом веке. Разыскивая иголку в стоге сена, она понимала, что отрицательный результат возможен, но верить в это не хотела.
На следующий день она приехала и оторвала задницу Загороднева от стула в кафе. Изложив свою версию о том, что копия была сделана с оригинала или же с очень четких фотографий, которые могли бы дать мастеру представление о вещи, она усадила его в свою машину, и они поехали по вчерашнему маршруту Дарьи.
– Скажите, Виктор Борисович, а с вашего янычара, который стоял у вас в квартире, могли сделать фотографии или, может быть, снять слепки?.. Не знаю, что там еще возможно?
– Ну, насчет слепков, это вы загнули, – тут же отмел эту дилетантскую идею Загороднев, – а вот что касается фотографий, я не могу вам сказать ни да, ни нет. Но для того, чтобы на пленке были видны все нюансы, необходимо зафиксировать камеру, сделать соответствующее освещение. Для того, чтобы произвести профессиональную съемку, нужна хорошая аппаратура, и, может быть, такое возможно только в студии. Для этого должны были эту пешку забрать с собой, потом вернуть обратно на место. Куда более интересным представляется предположение о еще одной пешке. В этом случае мы должны с вами отдавать себе отчет, что столкнулись с человеком, который, для того чтобы заполучить себе эту работу, пошел, по сути дела, на воровство.
– Думаю, что если он или она так фанатично настроены, то вашу квартиру могли бы вскрыть уже задолго до проведения торгов. Другое дело, что человек мог узнать о выставленной на продажу статуэтке совсем недавно, и он не успевал предпринять какие-то действия, пусть даже и преступные, для того, чтобы заполучить эту работу. Знаете, любую кражу надо готовить.
– Этот момент я себе представляю, – заверил Виктор Борисович. – Ни разу не воровал, но кино смотрю и знаю, что люди, которые лазают по домам, обычно к этому готовятся. Если, конечно, хотят, чтобы их не поймали. Знаете, решение этой задачки занимало мой мозг не меньше, чем ваш. Я думаю, что лицо, которое мы с вами собираемся отыскать, узнало о продаже янычара из небольшого пресс-релиза, который я пускаю перед началом аукциона. Вероятно, у этого человека времени было на подготовку всего ничего.
– Подождите, вы же раздаете всем присутствующим вот эту бумажку с описанием лотов, которая гордо называется пресс-релизом, уже непосредственно в день торгов. Когда же он будет делать подделку? Другое дело, что все ваши лоты выставляются на обозрение в пятницу… Я правильно говорю?
– Да, я привожу их из дома в пятницу и ставлю все работы в небольшую витринку. Люди могут заранее подойти и посмотреть на них. Но этим мало кто занимается, обычно клиенты едут непосредственно на торги и там уже определяют, покупать им какую-то вещь или не покупать. У нас народ простой. На принятие решения люди отводят себе три-четыре секунды. Понравилась вещь или не понравилась. Покупаю или не покупаю. А так, чтобы приходить заранее?.. Да, я стараюсь подходить к этому вопросу цивилизованно, но эта процедура делается лишь для того, чтобы избежать каких-либо возражений уже непосредственно после покупки. Мол, я купил, а мне это не понравилось, заберите обратно. Вот таким людям я всегда говорю, что все работы выставлялись заблаговременно и вы могли прийти и посмотреть на них.
– А если человек не знал? – поинтересовалась Данилова.
– Незнание не освобождает от ответственности, кажется, так гласит закон. Соответственно, никаких претензий ко мне быть не может. Для меня это тоже, между прочим, работа. Я все вначале должен загрузить, потом выгрузить. Вставить, потом снова убрать.
– И вы не рискуете оставлять экспонаты на ночь в кафе? Везете их домой?
– Это мое заведение находится на окраине города, и я не хочу одним прекрасным утром увидеть взломанную дверь и узнать, что все работы похищены. Дело в том, что многие вещи я покупаю или же в букинистических магазинах, или на рынке, или, точно так же, в комиссионных отделах больших универсамов. Там иногда попадаются интересные экземпляры. Из этого и складывается мой скромный ассортимент. Кроме этого, я даю объявления в газете, где указываю свой домашний телефон. Иногда приходят старенькие бабушки или дедушки, которые продают весьма интересные вещи.
– Иконы, да?
– Правильно, – согласился Загороднев, – иконы, старые ордена. Все это я у них скупаю. Но иногда бывает так сложно набрать даже десяток лотов, что приходится просто-напросто ехать в ближайший комиссионный магазин, покупать там какое-нибудь бездарное произведение и выдавать его за нечто оригинальное. Вы сказали, что вчера уже объезжали все магазины. Может быть, позволите мне предложить вам собственный маршрут?
Дарья не возражала.
– Тогда давайте-ка проедем по Астраханской. Рядом с Сенным рынком открылся небольшой магазинчик, куда бомжи волокут всякую утварь. Там есть и отдел, который принимает на комиссию работы саратовских мастеров. Может быть, нам улыбнется удача.
– Давайте съездим, – согласилась Данилова, тем более что она не была в этом магазинчике вчера. – Я позвала вас на помощь, поскольку абсолютно ничего не понимаю в резьбе.
– В резьбе я тоже мало понимаю, – ответил Загороднев, – но две пары глаз лучше, чем одна. Давайте будем внимательно смотреть на все, что выставлено, и, может быть, мы сможем добраться до мастера.
Магазин действительно оказался небольшим. Название у него было по-военному простое: «Антиквариат». Внутри, на площади тридцати квадратных метров, разместилось несколько стеллажей с книгами да пара больших стеклянных витрин, в которых было множество различного рода браслетиков, бус, колечек, выполненных из полудрагоценных камней, а также деревянные статуэтки, небольшие произведения изобразительного искусства, живопись, по большей части пейзажи. Кроме того, было несколько вещей, расшитых бисером. Дарья увидела прелестные рукавички и миниатюрный беленький кружевной платочек – и обо всем забыла.
– Я понимаю, почему вы ничего не смогли обнаружить, – Виктор Борисович подошел к ней и стал рассматривать вслед за Дарьей забавную черепаху, сделанную, похоже, из цветных кусочков ткани, после чего для придания формы и объема ее набили обычной ватой.
– Да, – Дарья опомнилась, – в глаза лезут всякие интересные безделушки.
– Признайтесь мне, сколько вы вчера потратили? – поинтересовался толстяк.
– Я не помню, рублей пятьсот, кажется, – бросила Данилова, разглядывая очередную вещицу.
– Да, тогда должен констатировать, что вы неправильно настроили себя на поиски.
– Нет, ну что вы, – Дарья не отрывалась от витрины, – я, совсем наоборот, рассчитывала, что буду внимательно все осматривать. Так я и делала.
– Хорошо, хорошо. Не буду с вами больше спорить и не буду вам мешать.
Загороднев ушел в другой угол магазина и стал там что-то рассматривать. Вскоре Дарья подошла и поинтересовалась, как обстоят дела.
– Ну, в этом магазине дела никак, – с ноткой разочарования произнес Виктор Борисович. – Должен констатировать, что моя инициатива не принесла нам никаких дивидендов. Едем дальше?
– Конечно, конечно. – Она надела себе на шею амулетик, который имитировал акулий зуб. Только что сделанное приобретение.
– Ну вот, я вижу, что вы здесь уже прибарахлились.
Следующим пунктом, где они сделали остановку, был «Букинист» на Московской. Как оказалось, и сюда неведомый мастер не принес ни одного изделия, сделанного в том же стиле, что и янычар.
– Ну что, теперь в Дом книги, – предложил он.
– Но я там была вчера.
Загородневу было достаточно посмотреть на акулий зуб, висящий у нее на груди, для того чтобы Дарья прикусила язык.
Они приехали в магазин, с которого Данилова вчера начала обход всех подобных отделов города. Ну вот, Загороднев остановился напротив полочки, на которой стояли несколько чертиков, сжимавших в своих руках трезубцы.
– Очень похоже на пешку, не правда ли?
Дарья вытаращила глаза и прошептала:
– Но вчера их здесь не было. Я в этом точно уверена!
– Работы сдают почти каждый день, – ответил Загороднев. – Нам осталось теперь только купить парочку, разговорить продавца и узнать адрес или телефон автора. Обычно в таких отделах данные вещи практикуются. В конечном счете, если мы получим отказ, то мы можем передать записку автору работ и попросить его с нами встретиться. Но записку он получит только тогда, когда придет за деньгами.
– Вариант с запиской нам не подходит, – отвергла Данилова, – давайте лучше узнаем у продавца адрес.
– Нам могут его не сообщить, потому что мы не сотрудники милиции, и если каждый желающий будет надоедать автору, то ничего хорошего из этого не выйдет. Если это предложение о сотрудничестве, а мы же не хотим с вами, чтобы он заподозрил что-то неладное, лучше написать записку и оставить собственный номер телефона. Это будет намного корректнее и не вызовет никаких подозрений.
– Нет уж, – Дарья уже полезла в сумку за деньгами. – Сейчас мы купим всех этих чертиков, и пусть нам рассказывают, где живет автор всех этих работ.
Им довольно быстро удалось уломать продавщицу поднять квитанции и назвать им телефон автора, а также сообщить им его фамилию, имя, отчество.
– Марсельский Фридрих Германович.
Загороднев со своей очаровательной спутницей сели в «Фольксваген», и Дарья попыталась немедленно по сотовому телефону дозвониться до мастера, автора статуэток.
Ответили им не сразу. Пришлось проявить настойчивость и подождать, пока пройдет не менее пятнадцати гудков. Наконец трубочку взяли, и они услышали хриплый и одновременно слабый мужской голос.
– Алло? – прохрипел некто.
– Фридрих Германович? – поинтересовалась Данилова.
– Да.
– Мы тут ваших чертей купили. Всех. И хотели бы предложить вам выполнить еще несколько заказов…
– Приезжайте, – скрипел голос, – Челюскинцев девять, квартира четыре. Если хотите меня застать дома, постарайтесь это сделать побыстрее, потому что через час я ухожу.
– Постараемся успеть, – ответила Дарья.
– Прежде чем успевать, могли бы и представиться, – с претензией сообщил невидимый мастер.
Дарья назвала себя и сказала, что будет не одна.
– Нет, – ответил Виктор Борисович. – Да и рано ему еще, пожалейте мальчишку. В двадцать лет-то.
– Наверное, тяжело подозревать собственных служащих?
– А что поделаешь? – пожал плечами владелец кафе. – Мы должны обязательно найти человека, который совершил сей неблаговидный поступок. И неплохо бы, кстати, получить обратно и статуэтку.
– Но эту пешку придется отдать Лирову, – заметила Дарья. – Ведь он купил ее у вас. И купил по всем правилам.
– Хорошо, отдам эту статуэтку Лирову. Но паршивая-то овца живет в моем стаде. И ее бы надо отыскать. Я сейчас схожу за Федором. Надеюсь, вы не успеете соскучиться.
Дарья соскучиться не успела. Пузан вывел за собой молодого человека среднего роста в высоком поварском колпаке и белоснежном халате.
– Это Дарья. Это Федор, – представил он молодых друг другу.
После чего мужчины сели за стол.
Федя снял колпак, и Дарья увидела, что у него черные, коротко стриженные волосы. Близко посаженные темно-карие глаза просканировали Дарью от макушки до пояса. То, что было ниже, скрывал стол.
Дарья увидела, что произвела на парня впечатление, и ей это было приятно сознавать.
– Федор, скажите, вы во время торгов сидите и ждете, пока Виктор Борисович даст вам команду бить в гонг?
– Да, – подтвердил Федор. – А что случилось? Из-за чего вы отрываете меня от салатиков и расспрашиваете об этой церемонии?
– Ты, Федя, вопросов не задавай, – одернул его Загороднев. – Отвечай. Скажи-ка мне лучше, кто-нибудь, кроме меня, во время торгов из зала проходил в служебное помещение? Я имею в виду, не мог ли какой-либо человек зайти в комнату, где лежат экспонаты, подготовленные к торгам?
– Нет, Виктор Борисович, это исключено. Я сижу постоянно на одном месте, и любой, кто попытался бы пройти, был бы мной замечен.
– А Люба? – поинтересовалась Дарья.
– Ну, Люба, – как-то с долей безразличия ответил Федор. – Она на работе. Она туда-сюда шмыгает. Из кухни в зал. И обратно. Ей деваться некуда.
– Таким образом, – уточнила Дарья, – для того, чтобы попасть в комнату, где лежат экспонаты, а также непосредственно на кухню, необходимо пройти по коридору, который просматривается из комнаты, где во время проведения торгов сидит Федор. Я все правильно поняла?
– Абсолютно, – поздравил ее Загороднев. – Теперь, когда мы определились с человеком, который помогает мне вести торги, может быть, мы пойдем дальше?
– Одну минуту, – попросила Данилова. – Федя, через какое время вы даете этот гонг?
– А никаких фиксированных отрезков нет, – заявил повар. – Я сижу и жду, когда Виктор Борисович крикнет «Продано!» и топнет ногой.
– К твоему сведению, я не топаю ногой, я щелкаю каблуками, – поправил его Загороднев. – Впрочем, это не столь важно и сути дела не меняет.
– Так, ну теперь, наверное, пришла очередь поговорить с Полиной Савельевной. Пока все, Федор, спасибо.
Хозяин кафе отпустил рабочего обратно на кухню и попросил его пригласить свою прямую начальницу.
Дарья, увидев высокую и абсолютно неразъевшуюся, как можно было бы предположить, женщину, дала ей от силы сорок, но что-то внутри подсказывало ей, что Полине Савельевне может быть и немного больше. Повариха недавно сделала себе химию, и темно-коричневые кудряшки украшали ее голову. Она тихо поздоровалась и села за стол.
Виктор Борисович представил женщин друг другу, после чего спросил Полину Савельевну насчет того дня, когда проводились торги. Услышав число, она протянула:
– Виктор Борисович, да разве я запомню, что я в тот день делала? У меня один день на другой похож. Смена повара тяжелая.
– Мне кажется, я вас не обижаю, – напомнил Загороднев.
– Это да. Это да, – тут же согласилась она. – Ну что делала? Все то же самое: салатики, закуски, горячее было. На горячее… Что у нас было почти месяц назад на горячее? Убей, не помню. Ну, наверное, рыба и курица. Возни с ними… Когда вы у меня Федора из-под рук убираете, мне его очень недостает.
– Один день в неделю, Полина Савельевна, можно потерпеть, – тут же продемонстрировал прочность собственной позиции шеф. – Сейчас я хотел бы вас спросить о другом. Вот Люба, она регулярно фигурировала там у вас на кухне? Или же на некоторое время выпадала из поля зрения?
– Ох, какие сложные вопросы! И ради чего все?
– Не могу сказать.
– Хорошо. Может быть, я сделаю вам пудинг?
Виктор Борисович пожал плечами и красноречиво посмотрел на Дарью. В его взгляде было написано: «Ничего мы не добьемся этими расспросами. И придется смириться с тем, что статуэтка утеряна навсегда».
Он, не дожидаясь вопросов со стороны Дарьи, отпустил повара и жестом попросил подойти к ним обслуживающую столик Любу. Официантка была взволнована тем, что ее подозвал к себе шеф, и инстинктивно ожидала какой-либо критики, потому что просьб к ней у Виктора Борисовича, по ее мнению, уже никаких не должно было быть. Все стояло на столе: и минералка, и соль. А большего он обычно не требовал. Если только не сидел один и не хотел нормально поесть.
– Люба, сядьте на минуточку вместе с нами. Это вот Даша… – начал он размеренным тоном.
– Виктор Борисович, у меня люди, – перебила она.
– Мы вас надолго не оторвем, – успокоил он. – Люба, скажите, что вы думаете о Полине Савельевне как о человеке?
Шатенка часто заморгала большими серыми глазами и натянуто улыбнулась.
– Она хорошая женщина, Виктор Борисович, а что случилось?
– Что случилось, что случилось… – раздраженно передразнил Загороднев. – Ничего, Люба, не случилось. Идите работайте.
– Вы не должны показывать сотрудникам, что на взводе, – произнесла Данилова.
– Да, – согласился он. – Статус выпускника МГИМО позорить бы не следовало. Но возраст и переживания наложили отпечаток на стойкость моих нервов. Мне кажется, что мы здесь с вами занимаемся сущей ерундой.
– Ничего подобного, – возразила собеседница. – Вы меня познакомили с той сменой, которая работала в день, когда, как мы предполагаем, произошла подмена оригинала подделкой.
– А вы что, мисс Марпл? – неожиданно спросил он.
– Нет.
– Так зачем нам всю эту комедию ломать?
– Ну я бы не сказала, что это комедия, когда пропадают вещи, стоящие двадцать тысяч долларов. Это, скорее, уже ближе к чрезвычайному происшествию. Знаете, в чем самый главный наш минус? В том, что мы пытаемся восстановить скоротечные события, которые происходили отнюдь не вчера. В принципе ведь Федор мог отойти. Согласитесь. У него было время. Допустим, вы берете очередной лот, и он тут же, как только вы выходите к людям, вскакивает со своего места, берет заранее подготовленную подделку и меняет местами предметы. А вы уже в запарке, вам уже некогда разбирать, что там у вас в руках, и вы гоните подготовленный текст, не думая о том, что на самом деле продаете нечто иное.
– Нам эти рассуждения, – Загороднев потер лоб, – ничего не дадут. Здесь необходим более тщательный подход. Я бы, наверное, если бы горел желанием установить, кто же из них похититель, принялся бы следить за каждым.
– Ну да, а еще лучше залезть в квартиру и произвести обыск. – Данилова улыбнулась. – Думаю, вряд ли кого-либо из этих троих интересовала пешка. Кому-то из них мог заплатить человек, который действительно заинтересован в обладании этим янычаром. А вот обнаружить его за счет обычной слежки, возможно, и не удастся. За каждым надо будет по году, по два тотально следить и прослушивать все телефонные разговоры, чтобы вычислить этого заказчика. Другое дело – можно проверить, не совершали ли в последнее время ваши сотрудники, во всяком случае женщины, каких-либо серьезных покупок. Ведь за эту работу им, вероятно, было что-то заплачено. Мужчинам несвойственно сразу же тратить появившиеся у них в руках деньги. Хотя бывают и исключения.
– Здесь можно проверить и всех троих, – согласился Виктор Борисович. – Только как вы это будете делать? И в конечном счете может быть и такое, что никакого положительного результата достигнуто не будет. Потому что все трое в один день могут взять некую сумму и пойти совершить серьезную покупку. И вы тогда подумаете, что они все втроем сговорились против меня?
– Мне необходимо поразмышлять над всем этим делом.
– Я смотрю, вы серьезно настроены, – Загороднев протянул свои пухлые ручки к руке Дарьи, лежащей на столе, взял ее, затем приподнялся, чмокнул Дарью в запястье и сообщил, что ему необходимо удалиться для того, чтобы не потерять контроль над процессом угощения так дорогих ему посетителей.
Дарья поняла, что на сегодня у нее все разговоры с людьми, работающими в «Лодочке», закончены, и поспешила заявить Виктору Борисовичу, что надеется на то, что он примет ее в ближайшее время с той же любезностью, с какой принимал до этого. Хозяин кафе заверил ее в серьезности своего отношения к гостям и сказал, что еще ни один человек, который зашел к нему покушать, не ушел из «Лодочки» недовольным.
Вечером Дарья навестила Лировых. Катерина открыла дверь и попыталась не выказывать собственного стыда по поводу того, как вел себя совсем недавно ее муж.
– Проходи, – сказала она вяло.
Дарья прошла. Константин лежал на огромном, сделанном на заказ диване и смотрел телевизор. Он махнул ей рукой и снова уставился в экран.
– Пойдем, – позвала Катерина, и женщины ушли на кухню.
– Ну как он, отошел? – поинтересовалась Дарья.
– Ничего. Все будет нормально. У него бывает время от времени, что он бросается на кого-нибудь. Просто работа нервная. Слава богу, что он еще с собой не притащил друзей-товарищей, которым ничего бы не стоило разнести все это заведение. Обидно, конечно, что нас облапошили.
– Обидами сыт не будешь. – Дарья зашла не просто так. Она хотела заручиться поддержкой супругов в собственном расследовании.
Данилова услышала слова одобрения от Катерины:
– Знаешь, я думаю, не будем его трогать сегодня. Он не против. Я это точно знаю. Он мне на обратном пути от этого кафе все уши прожужжал насчет того, что отдал бы большие деньги за то, чтобы найти этих людей.
– Вот как… И какие же суммы назывались?
Катерина немного смутилась и не рискнула говорить о деньгах без мужа.
– Ты что, Дарья? Всерьез настроена?
– А почему бы и нет? – Данилова проявила решительность и молодецкую удаль.
– Знаешь, я больше чем уверена, что Константин говорил об этом в шутку.
– Давай у него сейчас и спросим, в шутку или нет.
– Костя! – позвала жена.
– Ну что такое? – раздалось раздраженное из комнаты.
Он пришел на кухню и, не скрывая недовольства, посмотрел сперва на одну курицу, потом на другую.
– Что надо?
– Ты в состоянии заплатить тому, кто найдет преступника?
– В состоянии ли я заплатить? – переспросил он Дарью. – В состоянии. А что, есть человек, который найдет?
– Я могла бы попытаться, – скромно и без вызова сообщила Дарья.
– Ищи, – просто ответил ей Лиров. – Будет результат – будет разговор о деньгах.
– Вообще-то меня это не очень устраивает. – Красавица начала торги. – Если бы я была уверена, что мои расходы будут компенсированы…
Он перебил ее:
– Если мне память не изменяет, то все тут начиналось из принципа. Ну так вот, если ты ради принципа все начала, так ради принципа и заканчивай. А вознаграждение будет только после положительного результата. А положительным результатом считается следующее: пропавшая статуэтка у меня в руках. Все остальные варианты мне не интересны.
Это было словом человека, имеющего власть и деньги. И спорить с ним было бесполезно. Константин снова удалился смотреть телевизор.
Катерина предложила Дарье посидеть у нее в гостях, сообщив, что в холодильнике у нее имеется торт из мороженого.
– У меня бы такая вещь в холодильнике не задержалась. – Данилова разулыбалась. – Тащи его сюда. Сейчас мы уговорим это произведение.
Они забыли обо всем при виде килограммового творения рук кондитеров и принялись уминать за обе щеки холодную вкуснятину.
Приехав домой, Дарья поспешила выпить горяченького чайку. Осипнуть ей совсем не хотелось, а учитывая, что они съели все, последствия для горла могли быть неблагоприятными.
Забравшись в Интернет, она вошла в каталог музея шахмат в Нью-Йорке и скачала всю информацию, касающуюся работ иранских мастеров. После этого распечатала на принтере все картинки, которые были там, увеличив их размер до формата альбомного листа. Изображение получилось не совсем четким, но тем не менее можно было свободно различить все детали и представить себе на мгновение, как эта вещь выглядит в реальной жизни. Подготовившись к завтрашнему дню, она засела за игрушку, в результате чего пошла спать только во втором часу ночи.
В Саратове не так много магазинов, куда свои изделия могут сдать мастера народного творчества. Она начала с центра города. В Доме книги был большой отдел, где продавали произведения прикладного искусства. Дарья внимательно осмотрела все работы, выставленные на продажу, но не нашла даже и намека на стиль, в котором была сделана разыскиваемая ею пешка.
Дарья предположила, что автор, сделавший подделку, живет именно в Саратове. А обычно такой мастер вряд ли делает вещи только для разового заказчика. Он вполне может поставлять собственные работы в магазины города и зарабатывать на этом себе какие-то деньги. Но самое интересное заключалось даже не в том, что был какой-то человек, который смог воссоздать произведение искусства восемнадцатого века, а в том, что он должен был видеть перед глазами оригинал, для того чтобы создать копию. Если и не оригинал, то уж как минимум фотографии отличного качества.
Так как наметанный взгляд Виктора Борисовича, пусть даже и в суете аукциона, так и не заметил подделки, можно было с большой долей уверенности предположить, что деревянный янычар был изготовлен по образцу собрата, выделанного из слоновой кости. Вывод Дарья делала весьма смелый, и последствия ее предположений, в том случае, если бы они оказались верными, сейчас даже трудно было предсказать. Дело в том, что, по ее мнению, существовала и вторая пешка у кого-то на руках. Может быть, даже и не одна пешка, а часть коллекции.
Проблема Дарьи заключалась в том, что она не была искусствоведом и не занималась различными стилями резьбы по кости или дереву. И могла просто прозевать изделие того же мастера, так сказать, не распознать почерк. Тем не менее, даже сознавая, что тут она дилетантка, мечтала все-таки найти какие-либо фигурки, выставленные на продажу и выполненные в том же стиле.
Разочарования она не испытала даже вечером, после того как целый день промоталась по городу. Она отдавала себе отчет в том, что добросовестно посетила известные ей магазины, а знала она их практически все, так как была коренной жительницей Саратова и отнюдь не затворницей: по городу помотаться любила.
Кроме того, ей удалось даже переговорить с сотрудниками Саратовского краеведческого музея. Но существенной помощи они оказать не смогли. Дело в том, что в музее не нашлось ни одной работы, представлявшей иранскую резьбу по слоновой кости в восемнадцатом веке. Разыскивая иголку в стоге сена, она понимала, что отрицательный результат возможен, но верить в это не хотела.
На следующий день она приехала и оторвала задницу Загороднева от стула в кафе. Изложив свою версию о том, что копия была сделана с оригинала или же с очень четких фотографий, которые могли бы дать мастеру представление о вещи, она усадила его в свою машину, и они поехали по вчерашнему маршруту Дарьи.
– Скажите, Виктор Борисович, а с вашего янычара, который стоял у вас в квартире, могли сделать фотографии или, может быть, снять слепки?.. Не знаю, что там еще возможно?
– Ну, насчет слепков, это вы загнули, – тут же отмел эту дилетантскую идею Загороднев, – а вот что касается фотографий, я не могу вам сказать ни да, ни нет. Но для того, чтобы на пленке были видны все нюансы, необходимо зафиксировать камеру, сделать соответствующее освещение. Для того, чтобы произвести профессиональную съемку, нужна хорошая аппаратура, и, может быть, такое возможно только в студии. Для этого должны были эту пешку забрать с собой, потом вернуть обратно на место. Куда более интересным представляется предположение о еще одной пешке. В этом случае мы должны с вами отдавать себе отчет, что столкнулись с человеком, который, для того чтобы заполучить себе эту работу, пошел, по сути дела, на воровство.
– Думаю, что если он или она так фанатично настроены, то вашу квартиру могли бы вскрыть уже задолго до проведения торгов. Другое дело, что человек мог узнать о выставленной на продажу статуэтке совсем недавно, и он не успевал предпринять какие-то действия, пусть даже и преступные, для того, чтобы заполучить эту работу. Знаете, любую кражу надо готовить.
– Этот момент я себе представляю, – заверил Виктор Борисович. – Ни разу не воровал, но кино смотрю и знаю, что люди, которые лазают по домам, обычно к этому готовятся. Если, конечно, хотят, чтобы их не поймали. Знаете, решение этой задачки занимало мой мозг не меньше, чем ваш. Я думаю, что лицо, которое мы с вами собираемся отыскать, узнало о продаже янычара из небольшого пресс-релиза, который я пускаю перед началом аукциона. Вероятно, у этого человека времени было на подготовку всего ничего.
– Подождите, вы же раздаете всем присутствующим вот эту бумажку с описанием лотов, которая гордо называется пресс-релизом, уже непосредственно в день торгов. Когда же он будет делать подделку? Другое дело, что все ваши лоты выставляются на обозрение в пятницу… Я правильно говорю?
– Да, я привожу их из дома в пятницу и ставлю все работы в небольшую витринку. Люди могут заранее подойти и посмотреть на них. Но этим мало кто занимается, обычно клиенты едут непосредственно на торги и там уже определяют, покупать им какую-то вещь или не покупать. У нас народ простой. На принятие решения люди отводят себе три-четыре секунды. Понравилась вещь или не понравилась. Покупаю или не покупаю. А так, чтобы приходить заранее?.. Да, я стараюсь подходить к этому вопросу цивилизованно, но эта процедура делается лишь для того, чтобы избежать каких-либо возражений уже непосредственно после покупки. Мол, я купил, а мне это не понравилось, заберите обратно. Вот таким людям я всегда говорю, что все работы выставлялись заблаговременно и вы могли прийти и посмотреть на них.
– А если человек не знал? – поинтересовалась Данилова.
– Незнание не освобождает от ответственности, кажется, так гласит закон. Соответственно, никаких претензий ко мне быть не может. Для меня это тоже, между прочим, работа. Я все вначале должен загрузить, потом выгрузить. Вставить, потом снова убрать.
– И вы не рискуете оставлять экспонаты на ночь в кафе? Везете их домой?
– Это мое заведение находится на окраине города, и я не хочу одним прекрасным утром увидеть взломанную дверь и узнать, что все работы похищены. Дело в том, что многие вещи я покупаю или же в букинистических магазинах, или на рынке, или, точно так же, в комиссионных отделах больших универсамов. Там иногда попадаются интересные экземпляры. Из этого и складывается мой скромный ассортимент. Кроме этого, я даю объявления в газете, где указываю свой домашний телефон. Иногда приходят старенькие бабушки или дедушки, которые продают весьма интересные вещи.
– Иконы, да?
– Правильно, – согласился Загороднев, – иконы, старые ордена. Все это я у них скупаю. Но иногда бывает так сложно набрать даже десяток лотов, что приходится просто-напросто ехать в ближайший комиссионный магазин, покупать там какое-нибудь бездарное произведение и выдавать его за нечто оригинальное. Вы сказали, что вчера уже объезжали все магазины. Может быть, позволите мне предложить вам собственный маршрут?
Дарья не возражала.
– Тогда давайте-ка проедем по Астраханской. Рядом с Сенным рынком открылся небольшой магазинчик, куда бомжи волокут всякую утварь. Там есть и отдел, который принимает на комиссию работы саратовских мастеров. Может быть, нам улыбнется удача.
– Давайте съездим, – согласилась Данилова, тем более что она не была в этом магазинчике вчера. – Я позвала вас на помощь, поскольку абсолютно ничего не понимаю в резьбе.
– В резьбе я тоже мало понимаю, – ответил Загороднев, – но две пары глаз лучше, чем одна. Давайте будем внимательно смотреть на все, что выставлено, и, может быть, мы сможем добраться до мастера.
Магазин действительно оказался небольшим. Название у него было по-военному простое: «Антиквариат». Внутри, на площади тридцати квадратных метров, разместилось несколько стеллажей с книгами да пара больших стеклянных витрин, в которых было множество различного рода браслетиков, бус, колечек, выполненных из полудрагоценных камней, а также деревянные статуэтки, небольшие произведения изобразительного искусства, живопись, по большей части пейзажи. Кроме того, было несколько вещей, расшитых бисером. Дарья увидела прелестные рукавички и миниатюрный беленький кружевной платочек – и обо всем забыла.
– Я понимаю, почему вы ничего не смогли обнаружить, – Виктор Борисович подошел к ней и стал рассматривать вслед за Дарьей забавную черепаху, сделанную, похоже, из цветных кусочков ткани, после чего для придания формы и объема ее набили обычной ватой.
– Да, – Дарья опомнилась, – в глаза лезут всякие интересные безделушки.
– Признайтесь мне, сколько вы вчера потратили? – поинтересовался толстяк.
– Я не помню, рублей пятьсот, кажется, – бросила Данилова, разглядывая очередную вещицу.
– Да, тогда должен констатировать, что вы неправильно настроили себя на поиски.
– Нет, ну что вы, – Дарья не отрывалась от витрины, – я, совсем наоборот, рассчитывала, что буду внимательно все осматривать. Так я и делала.
– Хорошо, хорошо. Не буду с вами больше спорить и не буду вам мешать.
Загороднев ушел в другой угол магазина и стал там что-то рассматривать. Вскоре Дарья подошла и поинтересовалась, как обстоят дела.
– Ну, в этом магазине дела никак, – с ноткой разочарования произнес Виктор Борисович. – Должен констатировать, что моя инициатива не принесла нам никаких дивидендов. Едем дальше?
– Конечно, конечно. – Она надела себе на шею амулетик, который имитировал акулий зуб. Только что сделанное приобретение.
– Ну вот, я вижу, что вы здесь уже прибарахлились.
Следующим пунктом, где они сделали остановку, был «Букинист» на Московской. Как оказалось, и сюда неведомый мастер не принес ни одного изделия, сделанного в том же стиле, что и янычар.
– Ну что, теперь в Дом книги, – предложил он.
– Но я там была вчера.
Загородневу было достаточно посмотреть на акулий зуб, висящий у нее на груди, для того чтобы Дарья прикусила язык.
Они приехали в магазин, с которого Данилова вчера начала обход всех подобных отделов города. Ну вот, Загороднев остановился напротив полочки, на которой стояли несколько чертиков, сжимавших в своих руках трезубцы.
– Очень похоже на пешку, не правда ли?
Дарья вытаращила глаза и прошептала:
– Но вчера их здесь не было. Я в этом точно уверена!
– Работы сдают почти каждый день, – ответил Загороднев. – Нам осталось теперь только купить парочку, разговорить продавца и узнать адрес или телефон автора. Обычно в таких отделах данные вещи практикуются. В конечном счете, если мы получим отказ, то мы можем передать записку автору работ и попросить его с нами встретиться. Но записку он получит только тогда, когда придет за деньгами.
– Вариант с запиской нам не подходит, – отвергла Данилова, – давайте лучше узнаем у продавца адрес.
– Нам могут его не сообщить, потому что мы не сотрудники милиции, и если каждый желающий будет надоедать автору, то ничего хорошего из этого не выйдет. Если это предложение о сотрудничестве, а мы же не хотим с вами, чтобы он заподозрил что-то неладное, лучше написать записку и оставить собственный номер телефона. Это будет намного корректнее и не вызовет никаких подозрений.
– Нет уж, – Дарья уже полезла в сумку за деньгами. – Сейчас мы купим всех этих чертиков, и пусть нам рассказывают, где живет автор всех этих работ.
Им довольно быстро удалось уломать продавщицу поднять квитанции и назвать им телефон автора, а также сообщить им его фамилию, имя, отчество.
– Марсельский Фридрих Германович.
Загороднев со своей очаровательной спутницей сели в «Фольксваген», и Дарья попыталась немедленно по сотовому телефону дозвониться до мастера, автора статуэток.
Ответили им не сразу. Пришлось проявить настойчивость и подождать, пока пройдет не менее пятнадцати гудков. Наконец трубочку взяли, и они услышали хриплый и одновременно слабый мужской голос.
– Алло? – прохрипел некто.
– Фридрих Германович? – поинтересовалась Данилова.
– Да.
– Мы тут ваших чертей купили. Всех. И хотели бы предложить вам выполнить еще несколько заказов…
– Приезжайте, – скрипел голос, – Челюскинцев девять, квартира четыре. Если хотите меня застать дома, постарайтесь это сделать побыстрее, потому что через час я ухожу.
– Постараемся успеть, – ответила Дарья.
– Прежде чем успевать, могли бы и представиться, – с претензией сообщил невидимый мастер.
Дарья назвала себя и сказала, что будет не одна.