– К чему ты клонишь? Я тебя не понимаю, – призналась Дарья. – Какой смысл ждать в этом деле? Чем больше проходит времени, тем меньше остается людей, которые в состоянии хоть что-то вспомнить. Время стирает из головы очевидцев и соучастников важные детали.
– Я бы на твоем месте просто контролировал вот эти два компьютера, всю переписку, все бумаги. Глядишь, рано или поздно ты могла бы зацепиться за что-нибудь серьезное, за то, что позволило бы тебе в дальнейшем держать злоумышленника на крючке. Сейчас у тебя, как я погляжу, дефицит информации. Все, что ты могла на сегодняшний день, ты уже сделала.
– Но это неправда. – В ее голосе была слышна твердость. – Я могу еще заняться слежкой и установить круг общения того же повара Федора или официантки Любы. Может быть, и с ними не все в порядке. Или же мне надо заняться поисками этого Паши.
– Паша – это тот, кто заказывал подделку. Я правильно понял?
– Да, это именно он, – согласилась Дарья.
– Но позволю тебе заметить, что этот таинственный заказчик мог быть и не связан с Полиной Савельевной и Саловым. И все твои усилия будут потрачены впустую.
– Так может рассуждать только дилетант. Никакие усилия впустую не пропадают.
Он всплеснул руками.
– Что-то я не заметил, что ты профессионал! Или у тебя есть юридическое образование? Мы в этом деле с тобой, как говорят компьютерщики, «чайники». Так что давай не будем искать лишних неприятностей. Я предлагаю тебе забыть обо всем этом темном деле и поехать на пару дней на Волгу. Отдохнем, покупаемся.
Предложение было незамедлительно принято, и у Дарьи загорелись глаза.
– Когда?
– Так сегодня и поедем. Дел у меня никаких на ближайшие двое суток не предвидится. Правда, затем придется лететь в командировку в Москву, но это обычное дело. А пару дней давай будем кутить.
И они кутили. В домике, снятом на одной из турбаз. Было здорово. Валера позаботился об обилии пищи и музыки. Больше ничего и не нужно было. Дарья за сорок восемь часов отлично отдохнула.
Первым делом, приехав к себе после коротких каникул, она забралась в ванную, смывать грязь с дороги.
Валера, перед тем как ехать к себе, чтобы собираться в командировку, забросил ее домой. Дело было утром, и впереди у Дарьи был целый день. Куда себя деть, она и не представляла. Проверив автоответчик, она обнаружила, что несколько раз до нее хотел добраться Виктор Борисович. Он оставлял сообщения с просьбой перезвонить ему, как только это будет возможно. Данилова тут же набрала номер кафе и через пару гудков услышала знакомый голос толстяка.
– Алло, Виктор Борисович, это Дарья. Вы хотели меня услышать.
– И увидеть тоже, – буркнул Загороднев, – а где вы пропадаете? Я вас нигде найти не могу.
– А что за надобность? – Дарья плохо скрывала любопытство. – Мы, кажется, все с вами обсудили и решили, что больше я у вас под ногами не болтаюсь и жить не мешаю.
– Беру свои слова обратно, – тут же признался толстяк. – Я прошу вас приехать ко мне немедленно.
– Вот как? Но вам придется подождать. Лишь через час я смогу добраться до вашего медвежьего угла.
– Через час – значит через час, – согласился Виктор Борисович. – У меня есть чем поделиться.
– То есть вы снова готовы вылавливать нечистоплотных сотрудников?
– Как вам будет угодно. – Загороднев еще раз попросил поторопиться и отключился.
Дарья приехала даже не через час, а через целых полтора. Зато она смогла привести себя в порядок и выглядела отдохнувшей и полной сил. В отличие от нее, Виктор Борисович был как в воду опущенный. В нем вообще не чувствовалась искра жизни, и только одним своим видом толстяк нагонял тоску.
– Я смотрю, вы в хорошем настроении и загорели, отдохнули. Были на природе?
– Да, – призналась Дарья. – Замечательно провела время. Так что вы мне хотели рассказать?
Он встал и открыл холодильник. Там стояла и минералка, и кока, и квас, и еще с десяток цветастых банок.
– Что будете? – поинтересовался он. – У меня есть даже старый совковый лимонад в бутылке.
– А вот его и буду. Давно не пила, уже и вкус забыла.
Он кивнул головой, достал бутылку из зеленого стекла, одним движением открывашки освободил ее от пробки и вылил шипучую жидкость в высокий стеклянный стакан.
– Хорошая вещь, сам люблю такой. У нас осталось в России всего две фабрики, которые продолжают выпускать его, и, знаете, мне кажется, что эта вещь намного превосходит все пропитанные консервантами зарубежные аналоги.
Дарья не стала с ним спорить и сама вернула его к причине столь срочной необходимости встретиться.
– Что за спешка?
– Спешка уже закончилась, остались последствия. – Загороднев налил лимонада и себе. – Позавчера звонил Алексей.
– Что, приходил заказчик? – Дарья чуть не подпрыгнула.
– Нет, никто к нему не приходил. Умер его учитель.
– Да вы что? Это Марсельский? Но, с другой стороны, у него и возраст уже был…
– Так вот, молодой человек считает, что возраст здесь ни при чем.
– Ну а что, вскрытие было? Каковы причины? Где? Когда?
Загороднев сообщил, что не знает подробностей. И все же он считал, что этот факт будет весьма интересен Дарье.
– Теперь от случая подмены или, попросту говоря, воровства мы имеем все шансы перейти к убийству. Милиция занимается этим делом?
– Насколько я знаю, никто не занимается. Старика вчера похоронили, и вряд ли вам кто-то сможет что-либо рассказать. Но мы, наверное, должны с вами принять смерть старого мастера как свершившийся факт.
– Я поеду к Алексею. Думаю, что он сможет рассказать больше, чем вы.
– Не страшно?
– Может быть, среди ваших сотрудников есть убийца, – произнесла она таинственным тоном. – Как же вы можете работать бок о бок с ним?
– Перестаньте, это не смешно! – взорвался Загороднев.
– А-а, – протянула Данилова, – я вижу, вы волнуетесь. Волнение выдает вашу заинтересованность в том, чтобы плохие люди были все-таки найдены.
– Да, это так. Я смотрю, вы девушка любознательная и суете свой нос во все щели, какие можете только найти, может быть, и это доставит вам удовольствие.
– Какой вы шустрый, чужими руками жар загребать!
Алексей открыл калитку и немедленно пригласил ее в дом. Дарья уловила разницу между тем, как принимал он ее сегодня, и тем, как он разговаривал с ней и с Загородневым несколько дней назад. Его отношение к ней поменялось, так как она действительно была заинтересована в том, чтобы найти людей, которые обманули не только Лировых, но и самого мастера, заплатив ему намного меньше. Хотя в данном случае осуждать тех людей, у кого были деньги, у нее язык не поворачивался, потому как Дарья сама платила людям за информацию не столько, сколько стоят сами новые сведения, а соразмеряясь с реальными доходами опрашиваемого лица.
– Что там произошло с Марсельским? – спросила она, когда они присели за стол в гостиной. – Точнее говоря, я знаю, что он умер, но ты обеспокоен чем-то. Правда?
– Да, – согласился Алексей, – я очень удивлен смертью Фридриха Германовича. У него еще впереди было лет десять трудовой деятельности.
– Это ты мне звонил? Я прослушивала автоответчик и однажды услышала лишь пыхтение.
– Да, я. Я не посчитал нужным что-либо говорить. Все равно, поскольку вы к телефону не подходили…
– Давай на «ты», – разрешила Данилова. – Так, значит, Марсельский был крепким дедом.
– Абсолютно точно. Я тебе это без базаров говорю. Он обладал хорошим здоровьем.
– И все-таки он умер…
– Мне кажется, его убили, – произнес Колпаков.
– Вот видишь, ты и сам не веришь в то, что говоришь. Знаешь, как бывает, поругался кто-то с женой, сердце схватило, и хлоп, нет человека. Вот и все россказни. Как вдова себя чувствует? По всей видимости, придется мне с ней разговаривать.
– Как себя может чувствовать старая женщина, потерявшая мужа? Его нашли у себя в квартире. Это все, что я знаю. Меня там не было, только вчера вот на похороны сходил. А уж что там с ним стряслось…
– Но жена-то, наверное, в курсе? – с надеждой предположила Дарья.
– Не исключено, может быть, она что-то и знает.
– А с чего ты волнуешься?
– Я знал довольно близко Марсельского. Он равнодушно относился к спиртному, не курил, много работал.
– Может, и надорвался на этой работе? – попыталась все превратить в шутку Дарья. – Зачем мы будем сейчас разбирать смерть старика? Лучше бы к тебе заявился этот Паша, а то мы все о каком-то дедуле разговариваем. Вот если бы пришел твой заказчик…
Отвернувшись в сторону, голубоглазый блондин пробубнил:
– Не было никакого Паши.
– Да что ты говоришь?! А то я не догадалась, как ты списал его со стоящего рядом со мной Виктора Борисовича. Придумал все? Молодец, хорошо придумал. Теперь пора правду рассказать.
Алексей положил свои руки, привыкшие к резцу, на стол. В отличие от рук учителя, его пальцы были тонкие и, как показалось Дарье, очень чувственные. Такими руками можно было создавать действительно восхитительные вещи. Его руки были почти женскими. В них не было грубой силы, а была какая-то мягкая отточенность каждого жеста. Они и двигались у него как-то очень уж красиво, гармонично.
– На самом деле копию попросил сделать меня Марсельский.
– Вот как интересно. И он тебе принес вот этого янычара. Да?
– Да.
– А почему он сам не занялся тем, чтобы изготовить копию?
– Дело в том, что Фридрих Германович уже плохо видел. У него был острый глаз, но для столь тонкой работы нужно было молодое здоровье, а у него его уже не было.
– Это он тебе сам сказал?
– Да, это сказал мой учитель, – с гордостью ответил Колпаков. – Я, конечно, не думаю, что уже могу сравниться с его мастерством. Но в его словах была доля правды, потому что там было необходимо очень точно передрать скульптурку. К этому предъявлялись большие требования.
– И он заплатил тебе всего пятьсот рублей?
– Знаешь, даже если бы он мне ничего не заплатил, я бы все равно сделал это, потому что он мой учитель, вот и все.
– Какой ты правильный мальчик, Алексей. А вот Фридрих Германович был не совсем честным человеком и прикрывать тебя он не захотел. Ведь это он указал мне, что ты мог бы сделать подобную копию. Только благодаря ему мы и вышли на тебя. Что-то опять не сходится. Так, может быть, ты закончишь врать и скажешь правду? Списать все грехи на мертвого – это вещь, конечно, умная, но нужно же при этом уметь врать. А ты врать хорошо не можешь по той простой причине, что не знаешь всех обстоятельств дела. Тебе хочется выкрутиться, одновременно тебе хочется отомстить тем, кто убил Марсельского. Точнее, ты подозреваешь, что какие-то люди убили его, не так ли? Или ты кого-то боишься, чувствуешь опасность, а язык не ворочается.
Колпаков молчал.
– Алексей, – воззвала к его сознательности Данилова, – ты сам позвонил мне, сам звонил Загородневу. И очень хотел, чтобы тебе помогли. Так какой смысл сейчас врать?
Автор подделки уставился в пол, затем посмотрел на Данилову и снова опустил глаза. Молчание продолжалось довольно долго, но Дарья не мешала своему собеседнику сосредоточиться. Сейчас он должен был рассказать ей все, что знает.
Однако он не спешил разлить реки красноречия, и Дарье пришлось слегка подстегнуть его.
– Что ты молчишь? Молчать бессмысленно. Раз уж ты позвонил мне, позвонил Загородневу, хотел признаться. Ты же хотел признаться. Зачем сейчас врешь? Если бы у тебя было бы все хорошо и все прекрасно и ты не был бы напуган смертью своего учителя, то никому никогда не сказал бы о своих подозрениях и о том, во что ты реально вляпался. Я бы сидела и как дура надеялась на то, что к тебе зайдет этот Паша, которого и в природе-то не существует. Не надо. Сейчас уже незачем прятаться. Раз уж я сижу перед тобой, то ты мог бы поделиться. У меня простая задача: найти подлинное изделие и того, кто его своровал.
Алексей стал растирать ладони одну о другую и наконец выдавил:
– Старику могли принести работу, за которую он не взялся.
– А поподробнее?
– Я не знаю подробнее, я так думаю.
– Ну а на чем основаны твои подозрения? Поделись со мной.
– Все началось месяц назад, когда ко мне пришли два человека…
– Мужчины, женщины?
– Двое мужчин. Один высокий, подтянутый, одет хорошо, а другой чуть пониже, но широкий, плотный, типа телохранителя. Приехали они на «Вольво». Спросили, могу ли я выполнять работы по дереву. Я сказал, что могу. Тогда они попросили пустить их и сказали, что есть для меня хорошая работа. Я всегда рад сшибить лишнюю копейку и поэтому провел их в дом, показал мастерскую.
– А откуда они узнали твой адрес?
– Сказали, что дала продавщица в магазине. Я ведь прошу всех, и заведующих, и продавцов, если спрашивают, давать мой адрес, потому что не знаешь, в какой момент появится заказчик. В конце концов, надо же на что-то жить.
Они предложили мне показать работы, которые уже готовы к продаже. Я удивился такой просьбе, но увидел, что люди прилично одеты, значит, с деньгами. На тот момент у меня была завершена лишь одна статуэтка. Это мальчик с большим луком. Он индеец, понимаете, и пошел охотиться. Они тут же купили эту работу, заплатив в несколько раз больше того, что я надеялся получить, продав ее через магазин.
– И сколько же тебе заплатили?
– Они отдали мне за нее двадцать сотен. Это было для меня большой неожиданностью, и мне оставалось только поблагодарить их за покупку и спросить, не хотят ли они купить еще что-нибудь. Тогда я выразил желание поработать на заказ. Но никаких предложений в тот день они не высказали, сели в «Вольво» и уехали. Зато через неделю приехал тот, что повыше, и привез мне янычара, попросил сделать с него копию. Я, естественно, спросил, сколько у меня времени. Он бросил на стол тысячу рублей и сказал, чтобы я постарался сделать все как можно быстрее.
– Он же привез материал? – уточнила Данилова.
– Да, несколько чурбаков. Из одного и получился восточный воин.
– А остальные у тебя остались?
Алексей поднялся со своего места.
– Сейчас я посмотрю в мастерской. Кажется, где-то были куски.
Он вышел из гостиной и через минуту вернулся с чурбачком в руках.
– Вот, я понимаю, тебе нужен экземпляр, можешь забрать себе в качестве сувенира.
– Спасибо, – поблагодарила Данилова, пряча кусок дерева в сумочку. – Итак, на самом деле за копию тебе уплатили не пятьсот рублей. А сколько?
– Он снова отдал мне двадцать сотен и выразил надежду, что сможет приезжать еще. Кто же будет отказываться от такого клиента?
– И он приехал, – договорила за него Данилова.
– Да, три дня назад этот человек появился вновь.
– Подожди. Этот человек, этот человек. Ну-ка, опиши его. Возраст, цвет глаз, цвет волос, особые приметы? Как его зовут, в конце концов?
– Представлялся он Аркадием Ивановичем, а возраст, ну, может быть, лет тридцать пять. Курит. Сигареты у него дорогие.
– Какие сигареты?
– В России мужики такие редко покупают. «Кэмел».
– Понятно.
– Волосы черные, пострижен аккуратно, седина на висках. Цвет глаз, извини, не запомнил. Скорее худощавый, чем жирный.
– То есть человек с небольшим недобором массы тела. Так?
– Ну, может быть, из-за того, что курит, поэтому он и худой.
– Итак, он появился снова. И что от тебя потребовал? Или, пока скажем, попросил?
– Он снова предложил мне заработать на том, чтобы сделать копию.
– Еще одну? – удивилась Данилова. – Ну, дальше, дальше что было?
– На этот раз он принес вещь, которая была очень сложная. Дело в том, что оригинал был сделан снова из слоновой кости, а не всякое дерево можно обработать точно так же, как кость. Дерево – это множество переплетенных между собой волокон. Если допускаешь хоть одну маленькую ошибку… Я отказался. Несмотря на то, что он предлагал в два раза больше, чем обычно.
– А что на этот раз необходимо было скопировать?
– Никогда не видел ничего подобного ранее. Это был олень с большими красивыми рогами. Все было сделано очень тонко. Кроме того, были прорезаны все складочки и обозначены мускулы. Если на янычаре работа была все-таки не очень тонкая, то в данном случае я даже не решился начинать. Просто, как мастер, я знаю свой собственный уровень и пока не способен создавать вещи, во всяком случае из дерева – слоновую кость никто ведь не приносит, – которые могли бы сравниться с лучшими работами мира. Я еще пока зеленый.
– А ты считаешь, что то, что тебе приносили, можно отнести к лучшим работам, к вещам уникальным?
– Может быть, этот олень и не уникален, но произведение очень качественное. Я просто не в состоянии создать такое. Это равносильно тому, что попросить простого строителя в одиночку возвести Спасскую башню за месяц.
– Он обозначал сроки?
– Да, хотел, чтобы я успел за десять дней, но мне пришлось отказать. И в то же время я видел, что человеку необходимо найти какого-то мастера. Естественно, я посоветовал обратиться к своему учителю. Дал домашний адрес, он поблагодарил меня за это, отстегнул стольник.
– Итак, Аркадий Иванович, видимо, в тот же день встретился с Фридрихом Германовичем, после чего Фридрих Германович закончил свой жизненный путь на земле. У меня к тебе такой вопрос: ты мог бы сравнить стиль, в котором сделаны янычар и этот олень? Это одна и та же школа?
– Может быть, школа и одна, но уровень мастерства разный. Тот солдатик – это все-таки баловство, а вот олень… Дрогнет рука, и можно выкидывать игрушечку на помойку.
Классный мастер обычно во время работы совершает одну-две ошибки, видимых ему. Понимаете? То есть только он может обнаружить какой-либо недостаток. Обычный же зритель и человек, наслаждающийся данной работой, просто не в состоянии заметить никаких дефектов. Даже если эта вещь попадет в руки такого же классного мастера, то и он не сможет обозначить, где же здесь допущены огрехи. Вот это уровень, на котором был сделан этот олень.
– И ты подумал, что Марсельский может справиться с тем, чтобы подделать его?
– Да, старик мог бы попытаться, в том случае, если бы ему хорошо заплатили. Он был немного жадноват, впрочем, как и все мы.
– Не думаю, чтобы ему предложили мало, – высказалась вслух Дарья. – Я надеюсь, что ты запомнил этого оленя, что он собой представляет, как он выглядит.
– Статуэтка-то маленькая, на ладони уместится, но работы с ней – просто словами не передать.
– Хорошо, придется мне тебя к себе в гости пригласить.
Глаза Алексея сверкнули.
– Нет-нет. Просто у меня дома стоит компьютер, и я хотела бы, чтобы ты посидел вместе со мной и мы бы поискали что-либо подобное в каталогах музеев.
– С превеликим удовольствием. Только вот не обязательно лазить по компьютерам. Даша, знаешь, есть такие вещи, книги называются, с картинками. Они намного раньше появились, чем компьютеры.
– Замечание принимается.
Теперь Данилова живо представила себе, как она сидит за столом в библиотеке, заваленном книгами по искусству, и перелистывает их одну за другой.
– А может быть, тебе, Алексей, самому помотаться по городским библиотекам? Найди мне что-нибудь про этого оленя-олененка. Вот тебе деньги.
Она отсчитала ему пятьсот рублей и сказала, что очень надеется на положительный результат.
– Будешь картинки рассматривать, заодно почерпнешь для себя несколько тем, которые позволят создавать интересные вещи.
Парень взял деньги и согласился помочь. Дарья, перед тем как уйти, просила звонить, если он найдет хоть какую-то информацию об олене из слоновой кости. Сама же она собиралась поговорить с вдовой Марсельского. Не слишком хорошее время – следующий день после похорон, но ждать она не хотела.
– Как зовут вдову?
– Ирина Васильевна.
– Отлично, буду знать. Надеюсь, ты за пару дней облазишь все библиотеки.
Алексей крутил в руках деньги и сказал, что, вероятно, он сможет найти то, что им требуется.
– Не загадывай вперед, – сказала Данилова, – дурное это дело.
Маленькая, сухенькая, седовласая старушонка открыла дверь.
– Примите мои соболезнования, – первым делом сказала Дарья. – Я плохо знала Фридриха Германовича, но уважала его талант.
Бабулька поблагодарила и предложила пройти. Дарья спросила, до скольких годков дожил покойный. Оказалось, аж до семидесяти семи. Потом как бы невзначай Дарья полюбопытствовала, что же с ним случилось.
Ирина Васильевна заправила жиденькую прядь волос под траурную косынку и бросила взгляд на фотографию мужа с черной лентой в углу рамки.
– Да как вам сказать, сердце у него было больное, у Феди моего.
Действительно, имя Фридрих было не русским, и произносить его постоянно было не с руки. Вот, видимо, она его при жизни и окрестила Федей. Федя и Федя – куда проще, легче.
– А что, какой-то стресс случился, что у Фридриха Германовича сердце прихватило?
– Да ну какой стресс. – Ирина Васильевна промокнула начавшие слезиться глаза. – Приходил к нему молодой человек, они с ним поговорили, а после того, как он ушел, муж мой хрипеть начал да за считанные минуты помер. Прямо у меня на руках. Господи…
– Визитер-то зачем приходил?
– Да что-то о работах они разговаривали, мне не докладывались. К нему обычно ходили люди и богатые, и не очень. Кто просил что-то в доме украсить, кому-то сувенирчик был нужен. Так Федя и крутился. Все руками своими зарабатывал.
– А гость с Фридрихом Германовичем спокойно разговаривал?
– Криков я не слышала, – протянула Ирина Васильевна. – Да и никто на моего мужа при жизни кричать не смел. Спокойный он человек был, цельный, уравновешенный. Только вот сердце у него больное было.
– Но, может быть, он волновался уже после того, как ушел гость?
– Да и не знаю… Я белье на балконе вывешивала, и уж потом, как с пустым тазом зашла, слышу – хрипит. Подбежала, а уже и поздно.
– То есть вы не видели, как ваш гость из дома уходил?
Ирина Васильевна вздохнула.
– Да откуда же я увижу, если на балконе была.
– Ну а впускали-то в дом вы его?
– Я впускала, – согласилась старуха.
– А внешность запомнили?
– Ох, смотрю я, дочка, что ты какие-то вопросы задаешь мне, совсем к смерти моего мужа отношения не имеющие. Ты кто будешь-то?
Дарья подумала, что старуха совсем не права насчет того, что ее вопросы никакого отношения к смерти мастера не имеют, но не стала ей перечить.
– Мне просто интересно. Скажите, это был мужчина лет тридцати пяти, черноволосый, седина на висках, высокий, одет скорее всего в хороший костюм?
– А откуда вы знаете? – вдова вытаращила на Дарью глаза.
– Угадала. Вы видели когда-нибудь раньше этого человека с вашим мужем?
Старуха завыла:
– Ой, убили, убили! За что же мне такое?!
Она повалилась в кресло и стала рыдать. Дарья подошла, обняла ее за плечи и попросила рассказать, знает ли она что-нибудь о человеке, который приходил к ее мужу? Видела ли она его когда-нибудь раньше? Ирина Васильевна ничего не знала о молодом человеке. Правда, он был на десяток лет постарше Дарьи, но для семидесятилетней бабки все люди младше пятидесяти были молодыми.
– Жаль человека, – Дарья снова вернулась к смерти Марсельского, – руки у него были золотые. А что он в последний раз делал? И какова была его последняя работа?
Ирина Васильевна поднялась, вытерла слезы и сняла с полки небольшую композицию: на ветке дерева, вниз головой, как, впрочем, и положено, висела летучая мышь, расправив крылья.
– Мрачный сюжет, – разглядела Дарья работу.
– Последнее время настроение у него было не очень, скрипел много, чувствовал, наверное, что смерть близко.
– Можно, я куплю у вас ее?
Ирине Васильевне, видимо, похороны встали недешево, и она, пожав плечами, согласилась. Дарья отдала ей тысячу. Увидев такие деньги, бабулька раскрыла рот и замерла, уставившись на Данилову.
– Ничего, ничего, – успокоила она, – берите. Я была большой поклонницей творчества Фридриха Германовича, и мне эта работа будет напоминать о нем.
Дарья сидела в машине и слушала музыку. Подозрения ее подтвердились. Один и тот же человек посетил и Колпакова, и его учителя, причем для последнего это окончилось плохо.
Хотя она не могла в своих рассуждениях сбрасывать со счетов и возраст мастера. Старик мог немного поволноваться или же увидеть кучу денег, которую вполне мог вытащить из кармана гость, предлагая мастеру совершить нечто уже непосильное для него. Фридрих Германович мог посмотреть на оленя и заявить потенциальному заказчику, что не в состоянии сделать копию. Тогда молодой человек импозантной наружности, конечно же, убрал деньги обратно. А старик, который, по словам того же Колпакова, был жадноват, после ухода незнакомца не смог пережить, что из рук уплыл заработок.
Но это была всего лишь версия, причем самая глупая. Что там у них на самом деле произошло, теперь уже вряд ли когда-либо будет установлено.
У Дарьи появился новый объект для поиска. Объект, который мог попадаться на глаза и Виктору Борисовичу Загородневу, и супругам Лировым. Дарья поспешила обзвонить людей, которым мог встречаться высокий курящий мужчина с посеребренными сединой висками, хорошо одетый и разъезжающий на «Вольво».
Непродолжительные беседы с Загородневым и с Катериной Лировой не дали никаких обнадеживающих результатов. Катя всего лишь пообещала, что она спросит у мужа, нет ли среди его знакомых похожего господина. А Виктор Борисович сразу же начисто отверг возможность существования такого знакомого. По его словам, никто из его друзей-товарищей на «Вольво» не разъезжал и здоровенного телохранителя с собой время от времени не прихватывал.
– Я бы на твоем месте просто контролировал вот эти два компьютера, всю переписку, все бумаги. Глядишь, рано или поздно ты могла бы зацепиться за что-нибудь серьезное, за то, что позволило бы тебе в дальнейшем держать злоумышленника на крючке. Сейчас у тебя, как я погляжу, дефицит информации. Все, что ты могла на сегодняшний день, ты уже сделала.
– Но это неправда. – В ее голосе была слышна твердость. – Я могу еще заняться слежкой и установить круг общения того же повара Федора или официантки Любы. Может быть, и с ними не все в порядке. Или же мне надо заняться поисками этого Паши.
– Паша – это тот, кто заказывал подделку. Я правильно понял?
– Да, это именно он, – согласилась Дарья.
– Но позволю тебе заметить, что этот таинственный заказчик мог быть и не связан с Полиной Савельевной и Саловым. И все твои усилия будут потрачены впустую.
– Так может рассуждать только дилетант. Никакие усилия впустую не пропадают.
Он всплеснул руками.
– Что-то я не заметил, что ты профессионал! Или у тебя есть юридическое образование? Мы в этом деле с тобой, как говорят компьютерщики, «чайники». Так что давай не будем искать лишних неприятностей. Я предлагаю тебе забыть обо всем этом темном деле и поехать на пару дней на Волгу. Отдохнем, покупаемся.
Предложение было незамедлительно принято, и у Дарьи загорелись глаза.
– Когда?
– Так сегодня и поедем. Дел у меня никаких на ближайшие двое суток не предвидится. Правда, затем придется лететь в командировку в Москву, но это обычное дело. А пару дней давай будем кутить.
И они кутили. В домике, снятом на одной из турбаз. Было здорово. Валера позаботился об обилии пищи и музыки. Больше ничего и не нужно было. Дарья за сорок восемь часов отлично отдохнула.
Первым делом, приехав к себе после коротких каникул, она забралась в ванную, смывать грязь с дороги.
Валера, перед тем как ехать к себе, чтобы собираться в командировку, забросил ее домой. Дело было утром, и впереди у Дарьи был целый день. Куда себя деть, она и не представляла. Проверив автоответчик, она обнаружила, что несколько раз до нее хотел добраться Виктор Борисович. Он оставлял сообщения с просьбой перезвонить ему, как только это будет возможно. Данилова тут же набрала номер кафе и через пару гудков услышала знакомый голос толстяка.
– Алло, Виктор Борисович, это Дарья. Вы хотели меня услышать.
– И увидеть тоже, – буркнул Загороднев, – а где вы пропадаете? Я вас нигде найти не могу.
– А что за надобность? – Дарья плохо скрывала любопытство. – Мы, кажется, все с вами обсудили и решили, что больше я у вас под ногами не болтаюсь и жить не мешаю.
– Беру свои слова обратно, – тут же признался толстяк. – Я прошу вас приехать ко мне немедленно.
– Вот как? Но вам придется подождать. Лишь через час я смогу добраться до вашего медвежьего угла.
– Через час – значит через час, – согласился Виктор Борисович. – У меня есть чем поделиться.
– То есть вы снова готовы вылавливать нечистоплотных сотрудников?
– Как вам будет угодно. – Загороднев еще раз попросил поторопиться и отключился.
Дарья приехала даже не через час, а через целых полтора. Зато она смогла привести себя в порядок и выглядела отдохнувшей и полной сил. В отличие от нее, Виктор Борисович был как в воду опущенный. В нем вообще не чувствовалась искра жизни, и только одним своим видом толстяк нагонял тоску.
– Я смотрю, вы в хорошем настроении и загорели, отдохнули. Были на природе?
– Да, – призналась Дарья. – Замечательно провела время. Так что вы мне хотели рассказать?
Он встал и открыл холодильник. Там стояла и минералка, и кока, и квас, и еще с десяток цветастых банок.
– Что будете? – поинтересовался он. – У меня есть даже старый совковый лимонад в бутылке.
– А вот его и буду. Давно не пила, уже и вкус забыла.
Он кивнул головой, достал бутылку из зеленого стекла, одним движением открывашки освободил ее от пробки и вылил шипучую жидкость в высокий стеклянный стакан.
– Хорошая вещь, сам люблю такой. У нас осталось в России всего две фабрики, которые продолжают выпускать его, и, знаете, мне кажется, что эта вещь намного превосходит все пропитанные консервантами зарубежные аналоги.
Дарья не стала с ним спорить и сама вернула его к причине столь срочной необходимости встретиться.
– Что за спешка?
– Спешка уже закончилась, остались последствия. – Загороднев налил лимонада и себе. – Позавчера звонил Алексей.
– Что, приходил заказчик? – Дарья чуть не подпрыгнула.
– Нет, никто к нему не приходил. Умер его учитель.
– Да вы что? Это Марсельский? Но, с другой стороны, у него и возраст уже был…
– Так вот, молодой человек считает, что возраст здесь ни при чем.
– Ну а что, вскрытие было? Каковы причины? Где? Когда?
Загороднев сообщил, что не знает подробностей. И все же он считал, что этот факт будет весьма интересен Дарье.
– Теперь от случая подмены или, попросту говоря, воровства мы имеем все шансы перейти к убийству. Милиция занимается этим делом?
– Насколько я знаю, никто не занимается. Старика вчера похоронили, и вряд ли вам кто-то сможет что-либо рассказать. Но мы, наверное, должны с вами принять смерть старого мастера как свершившийся факт.
– Я поеду к Алексею. Думаю, что он сможет рассказать больше, чем вы.
– Не страшно?
– Может быть, среди ваших сотрудников есть убийца, – произнесла она таинственным тоном. – Как же вы можете работать бок о бок с ним?
– Перестаньте, это не смешно! – взорвался Загороднев.
– А-а, – протянула Данилова, – я вижу, вы волнуетесь. Волнение выдает вашу заинтересованность в том, чтобы плохие люди были все-таки найдены.
– Да, это так. Я смотрю, вы девушка любознательная и суете свой нос во все щели, какие можете только найти, может быть, и это доставит вам удовольствие.
– Какой вы шустрый, чужими руками жар загребать!
* * *
Алексей открыл калитку и немедленно пригласил ее в дом. Дарья уловила разницу между тем, как принимал он ее сегодня, и тем, как он разговаривал с ней и с Загородневым несколько дней назад. Его отношение к ней поменялось, так как она действительно была заинтересована в том, чтобы найти людей, которые обманули не только Лировых, но и самого мастера, заплатив ему намного меньше. Хотя в данном случае осуждать тех людей, у кого были деньги, у нее язык не поворачивался, потому как Дарья сама платила людям за информацию не столько, сколько стоят сами новые сведения, а соразмеряясь с реальными доходами опрашиваемого лица.
– Что там произошло с Марсельским? – спросила она, когда они присели за стол в гостиной. – Точнее говоря, я знаю, что он умер, но ты обеспокоен чем-то. Правда?
– Да, – согласился Алексей, – я очень удивлен смертью Фридриха Германовича. У него еще впереди было лет десять трудовой деятельности.
– Это ты мне звонил? Я прослушивала автоответчик и однажды услышала лишь пыхтение.
– Да, я. Я не посчитал нужным что-либо говорить. Все равно, поскольку вы к телефону не подходили…
– Давай на «ты», – разрешила Данилова. – Так, значит, Марсельский был крепким дедом.
– Абсолютно точно. Я тебе это без базаров говорю. Он обладал хорошим здоровьем.
– И все-таки он умер…
– Мне кажется, его убили, – произнес Колпаков.
– Вот видишь, ты и сам не веришь в то, что говоришь. Знаешь, как бывает, поругался кто-то с женой, сердце схватило, и хлоп, нет человека. Вот и все россказни. Как вдова себя чувствует? По всей видимости, придется мне с ней разговаривать.
– Как себя может чувствовать старая женщина, потерявшая мужа? Его нашли у себя в квартире. Это все, что я знаю. Меня там не было, только вчера вот на похороны сходил. А уж что там с ним стряслось…
– Но жена-то, наверное, в курсе? – с надеждой предположила Дарья.
– Не исключено, может быть, она что-то и знает.
– А с чего ты волнуешься?
– Я знал довольно близко Марсельского. Он равнодушно относился к спиртному, не курил, много работал.
– Может, и надорвался на этой работе? – попыталась все превратить в шутку Дарья. – Зачем мы будем сейчас разбирать смерть старика? Лучше бы к тебе заявился этот Паша, а то мы все о каком-то дедуле разговариваем. Вот если бы пришел твой заказчик…
Отвернувшись в сторону, голубоглазый блондин пробубнил:
– Не было никакого Паши.
– Да что ты говоришь?! А то я не догадалась, как ты списал его со стоящего рядом со мной Виктора Борисовича. Придумал все? Молодец, хорошо придумал. Теперь пора правду рассказать.
Алексей положил свои руки, привыкшие к резцу, на стол. В отличие от рук учителя, его пальцы были тонкие и, как показалось Дарье, очень чувственные. Такими руками можно было создавать действительно восхитительные вещи. Его руки были почти женскими. В них не было грубой силы, а была какая-то мягкая отточенность каждого жеста. Они и двигались у него как-то очень уж красиво, гармонично.
– На самом деле копию попросил сделать меня Марсельский.
– Вот как интересно. И он тебе принес вот этого янычара. Да?
– Да.
– А почему он сам не занялся тем, чтобы изготовить копию?
– Дело в том, что Фридрих Германович уже плохо видел. У него был острый глаз, но для столь тонкой работы нужно было молодое здоровье, а у него его уже не было.
– Это он тебе сам сказал?
– Да, это сказал мой учитель, – с гордостью ответил Колпаков. – Я, конечно, не думаю, что уже могу сравниться с его мастерством. Но в его словах была доля правды, потому что там было необходимо очень точно передрать скульптурку. К этому предъявлялись большие требования.
– И он заплатил тебе всего пятьсот рублей?
– Знаешь, даже если бы он мне ничего не заплатил, я бы все равно сделал это, потому что он мой учитель, вот и все.
– Какой ты правильный мальчик, Алексей. А вот Фридрих Германович был не совсем честным человеком и прикрывать тебя он не захотел. Ведь это он указал мне, что ты мог бы сделать подобную копию. Только благодаря ему мы и вышли на тебя. Что-то опять не сходится. Так, может быть, ты закончишь врать и скажешь правду? Списать все грехи на мертвого – это вещь, конечно, умная, но нужно же при этом уметь врать. А ты врать хорошо не можешь по той простой причине, что не знаешь всех обстоятельств дела. Тебе хочется выкрутиться, одновременно тебе хочется отомстить тем, кто убил Марсельского. Точнее, ты подозреваешь, что какие-то люди убили его, не так ли? Или ты кого-то боишься, чувствуешь опасность, а язык не ворочается.
Колпаков молчал.
– Алексей, – воззвала к его сознательности Данилова, – ты сам позвонил мне, сам звонил Загородневу. И очень хотел, чтобы тебе помогли. Так какой смысл сейчас врать?
Автор подделки уставился в пол, затем посмотрел на Данилову и снова опустил глаза. Молчание продолжалось довольно долго, но Дарья не мешала своему собеседнику сосредоточиться. Сейчас он должен был рассказать ей все, что знает.
Однако он не спешил разлить реки красноречия, и Дарье пришлось слегка подстегнуть его.
– Что ты молчишь? Молчать бессмысленно. Раз уж ты позвонил мне, позвонил Загородневу, хотел признаться. Ты же хотел признаться. Зачем сейчас врешь? Если бы у тебя было бы все хорошо и все прекрасно и ты не был бы напуган смертью своего учителя, то никому никогда не сказал бы о своих подозрениях и о том, во что ты реально вляпался. Я бы сидела и как дура надеялась на то, что к тебе зайдет этот Паша, которого и в природе-то не существует. Не надо. Сейчас уже незачем прятаться. Раз уж я сижу перед тобой, то ты мог бы поделиться. У меня простая задача: найти подлинное изделие и того, кто его своровал.
Алексей стал растирать ладони одну о другую и наконец выдавил:
– Старику могли принести работу, за которую он не взялся.
– А поподробнее?
– Я не знаю подробнее, я так думаю.
– Ну а на чем основаны твои подозрения? Поделись со мной.
– Все началось месяц назад, когда ко мне пришли два человека…
– Мужчины, женщины?
– Двое мужчин. Один высокий, подтянутый, одет хорошо, а другой чуть пониже, но широкий, плотный, типа телохранителя. Приехали они на «Вольво». Спросили, могу ли я выполнять работы по дереву. Я сказал, что могу. Тогда они попросили пустить их и сказали, что есть для меня хорошая работа. Я всегда рад сшибить лишнюю копейку и поэтому провел их в дом, показал мастерскую.
– А откуда они узнали твой адрес?
– Сказали, что дала продавщица в магазине. Я ведь прошу всех, и заведующих, и продавцов, если спрашивают, давать мой адрес, потому что не знаешь, в какой момент появится заказчик. В конце концов, надо же на что-то жить.
Они предложили мне показать работы, которые уже готовы к продаже. Я удивился такой просьбе, но увидел, что люди прилично одеты, значит, с деньгами. На тот момент у меня была завершена лишь одна статуэтка. Это мальчик с большим луком. Он индеец, понимаете, и пошел охотиться. Они тут же купили эту работу, заплатив в несколько раз больше того, что я надеялся получить, продав ее через магазин.
– И сколько же тебе заплатили?
– Они отдали мне за нее двадцать сотен. Это было для меня большой неожиданностью, и мне оставалось только поблагодарить их за покупку и спросить, не хотят ли они купить еще что-нибудь. Тогда я выразил желание поработать на заказ. Но никаких предложений в тот день они не высказали, сели в «Вольво» и уехали. Зато через неделю приехал тот, что повыше, и привез мне янычара, попросил сделать с него копию. Я, естественно, спросил, сколько у меня времени. Он бросил на стол тысячу рублей и сказал, чтобы я постарался сделать все как можно быстрее.
– Он же привез материал? – уточнила Данилова.
– Да, несколько чурбаков. Из одного и получился восточный воин.
– А остальные у тебя остались?
Алексей поднялся со своего места.
– Сейчас я посмотрю в мастерской. Кажется, где-то были куски.
Он вышел из гостиной и через минуту вернулся с чурбачком в руках.
– Вот, я понимаю, тебе нужен экземпляр, можешь забрать себе в качестве сувенира.
– Спасибо, – поблагодарила Данилова, пряча кусок дерева в сумочку. – Итак, на самом деле за копию тебе уплатили не пятьсот рублей. А сколько?
– Он снова отдал мне двадцать сотен и выразил надежду, что сможет приезжать еще. Кто же будет отказываться от такого клиента?
– И он приехал, – договорила за него Данилова.
– Да, три дня назад этот человек появился вновь.
– Подожди. Этот человек, этот человек. Ну-ка, опиши его. Возраст, цвет глаз, цвет волос, особые приметы? Как его зовут, в конце концов?
– Представлялся он Аркадием Ивановичем, а возраст, ну, может быть, лет тридцать пять. Курит. Сигареты у него дорогие.
– Какие сигареты?
– В России мужики такие редко покупают. «Кэмел».
– Понятно.
– Волосы черные, пострижен аккуратно, седина на висках. Цвет глаз, извини, не запомнил. Скорее худощавый, чем жирный.
– То есть человек с небольшим недобором массы тела. Так?
– Ну, может быть, из-за того, что курит, поэтому он и худой.
– Итак, он появился снова. И что от тебя потребовал? Или, пока скажем, попросил?
– Он снова предложил мне заработать на том, чтобы сделать копию.
– Еще одну? – удивилась Данилова. – Ну, дальше, дальше что было?
– На этот раз он принес вещь, которая была очень сложная. Дело в том, что оригинал был сделан снова из слоновой кости, а не всякое дерево можно обработать точно так же, как кость. Дерево – это множество переплетенных между собой волокон. Если допускаешь хоть одну маленькую ошибку… Я отказался. Несмотря на то, что он предлагал в два раза больше, чем обычно.
– А что на этот раз необходимо было скопировать?
– Никогда не видел ничего подобного ранее. Это был олень с большими красивыми рогами. Все было сделано очень тонко. Кроме того, были прорезаны все складочки и обозначены мускулы. Если на янычаре работа была все-таки не очень тонкая, то в данном случае я даже не решился начинать. Просто, как мастер, я знаю свой собственный уровень и пока не способен создавать вещи, во всяком случае из дерева – слоновую кость никто ведь не приносит, – которые могли бы сравниться с лучшими работами мира. Я еще пока зеленый.
– А ты считаешь, что то, что тебе приносили, можно отнести к лучшим работам, к вещам уникальным?
– Может быть, этот олень и не уникален, но произведение очень качественное. Я просто не в состоянии создать такое. Это равносильно тому, что попросить простого строителя в одиночку возвести Спасскую башню за месяц.
– Он обозначал сроки?
– Да, хотел, чтобы я успел за десять дней, но мне пришлось отказать. И в то же время я видел, что человеку необходимо найти какого-то мастера. Естественно, я посоветовал обратиться к своему учителю. Дал домашний адрес, он поблагодарил меня за это, отстегнул стольник.
– Итак, Аркадий Иванович, видимо, в тот же день встретился с Фридрихом Германовичем, после чего Фридрих Германович закончил свой жизненный путь на земле. У меня к тебе такой вопрос: ты мог бы сравнить стиль, в котором сделаны янычар и этот олень? Это одна и та же школа?
– Может быть, школа и одна, но уровень мастерства разный. Тот солдатик – это все-таки баловство, а вот олень… Дрогнет рука, и можно выкидывать игрушечку на помойку.
Классный мастер обычно во время работы совершает одну-две ошибки, видимых ему. Понимаете? То есть только он может обнаружить какой-либо недостаток. Обычный же зритель и человек, наслаждающийся данной работой, просто не в состоянии заметить никаких дефектов. Даже если эта вещь попадет в руки такого же классного мастера, то и он не сможет обозначить, где же здесь допущены огрехи. Вот это уровень, на котором был сделан этот олень.
– И ты подумал, что Марсельский может справиться с тем, чтобы подделать его?
– Да, старик мог бы попытаться, в том случае, если бы ему хорошо заплатили. Он был немного жадноват, впрочем, как и все мы.
– Не думаю, чтобы ему предложили мало, – высказалась вслух Дарья. – Я надеюсь, что ты запомнил этого оленя, что он собой представляет, как он выглядит.
– Статуэтка-то маленькая, на ладони уместится, но работы с ней – просто словами не передать.
– Хорошо, придется мне тебя к себе в гости пригласить.
Глаза Алексея сверкнули.
– Нет-нет. Просто у меня дома стоит компьютер, и я хотела бы, чтобы ты посидел вместе со мной и мы бы поискали что-либо подобное в каталогах музеев.
– С превеликим удовольствием. Только вот не обязательно лазить по компьютерам. Даша, знаешь, есть такие вещи, книги называются, с картинками. Они намного раньше появились, чем компьютеры.
– Замечание принимается.
Теперь Данилова живо представила себе, как она сидит за столом в библиотеке, заваленном книгами по искусству, и перелистывает их одну за другой.
– А может быть, тебе, Алексей, самому помотаться по городским библиотекам? Найди мне что-нибудь про этого оленя-олененка. Вот тебе деньги.
Она отсчитала ему пятьсот рублей и сказала, что очень надеется на положительный результат.
– Будешь картинки рассматривать, заодно почерпнешь для себя несколько тем, которые позволят создавать интересные вещи.
Парень взял деньги и согласился помочь. Дарья, перед тем как уйти, просила звонить, если он найдет хоть какую-то информацию об олене из слоновой кости. Сама же она собиралась поговорить с вдовой Марсельского. Не слишком хорошее время – следующий день после похорон, но ждать она не хотела.
– Как зовут вдову?
– Ирина Васильевна.
– Отлично, буду знать. Надеюсь, ты за пару дней облазишь все библиотеки.
Алексей крутил в руках деньги и сказал, что, вероятно, он сможет найти то, что им требуется.
– Не загадывай вперед, – сказала Данилова, – дурное это дело.
* * *
Маленькая, сухенькая, седовласая старушонка открыла дверь.
– Примите мои соболезнования, – первым делом сказала Дарья. – Я плохо знала Фридриха Германовича, но уважала его талант.
Бабулька поблагодарила и предложила пройти. Дарья спросила, до скольких годков дожил покойный. Оказалось, аж до семидесяти семи. Потом как бы невзначай Дарья полюбопытствовала, что же с ним случилось.
Ирина Васильевна заправила жиденькую прядь волос под траурную косынку и бросила взгляд на фотографию мужа с черной лентой в углу рамки.
– Да как вам сказать, сердце у него было больное, у Феди моего.
Действительно, имя Фридрих было не русским, и произносить его постоянно было не с руки. Вот, видимо, она его при жизни и окрестила Федей. Федя и Федя – куда проще, легче.
– А что, какой-то стресс случился, что у Фридриха Германовича сердце прихватило?
– Да ну какой стресс. – Ирина Васильевна промокнула начавшие слезиться глаза. – Приходил к нему молодой человек, они с ним поговорили, а после того, как он ушел, муж мой хрипеть начал да за считанные минуты помер. Прямо у меня на руках. Господи…
– Визитер-то зачем приходил?
– Да что-то о работах они разговаривали, мне не докладывались. К нему обычно ходили люди и богатые, и не очень. Кто просил что-то в доме украсить, кому-то сувенирчик был нужен. Так Федя и крутился. Все руками своими зарабатывал.
– А гость с Фридрихом Германовичем спокойно разговаривал?
– Криков я не слышала, – протянула Ирина Васильевна. – Да и никто на моего мужа при жизни кричать не смел. Спокойный он человек был, цельный, уравновешенный. Только вот сердце у него больное было.
– Но, может быть, он волновался уже после того, как ушел гость?
– Да и не знаю… Я белье на балконе вывешивала, и уж потом, как с пустым тазом зашла, слышу – хрипит. Подбежала, а уже и поздно.
– То есть вы не видели, как ваш гость из дома уходил?
Ирина Васильевна вздохнула.
– Да откуда же я увижу, если на балконе была.
– Ну а впускали-то в дом вы его?
– Я впускала, – согласилась старуха.
– А внешность запомнили?
– Ох, смотрю я, дочка, что ты какие-то вопросы задаешь мне, совсем к смерти моего мужа отношения не имеющие. Ты кто будешь-то?
Дарья подумала, что старуха совсем не права насчет того, что ее вопросы никакого отношения к смерти мастера не имеют, но не стала ей перечить.
– Мне просто интересно. Скажите, это был мужчина лет тридцати пяти, черноволосый, седина на висках, высокий, одет скорее всего в хороший костюм?
– А откуда вы знаете? – вдова вытаращила на Дарью глаза.
– Угадала. Вы видели когда-нибудь раньше этого человека с вашим мужем?
Старуха завыла:
– Ой, убили, убили! За что же мне такое?!
Она повалилась в кресло и стала рыдать. Дарья подошла, обняла ее за плечи и попросила рассказать, знает ли она что-нибудь о человеке, который приходил к ее мужу? Видела ли она его когда-нибудь раньше? Ирина Васильевна ничего не знала о молодом человеке. Правда, он был на десяток лет постарше Дарьи, но для семидесятилетней бабки все люди младше пятидесяти были молодыми.
– Жаль человека, – Дарья снова вернулась к смерти Марсельского, – руки у него были золотые. А что он в последний раз делал? И какова была его последняя работа?
Ирина Васильевна поднялась, вытерла слезы и сняла с полки небольшую композицию: на ветке дерева, вниз головой, как, впрочем, и положено, висела летучая мышь, расправив крылья.
– Мрачный сюжет, – разглядела Дарья работу.
– Последнее время настроение у него было не очень, скрипел много, чувствовал, наверное, что смерть близко.
– Можно, я куплю у вас ее?
Ирине Васильевне, видимо, похороны встали недешево, и она, пожав плечами, согласилась. Дарья отдала ей тысячу. Увидев такие деньги, бабулька раскрыла рот и замерла, уставившись на Данилову.
– Ничего, ничего, – успокоила она, – берите. Я была большой поклонницей творчества Фридриха Германовича, и мне эта работа будет напоминать о нем.
Дарья сидела в машине и слушала музыку. Подозрения ее подтвердились. Один и тот же человек посетил и Колпакова, и его учителя, причем для последнего это окончилось плохо.
Хотя она не могла в своих рассуждениях сбрасывать со счетов и возраст мастера. Старик мог немного поволноваться или же увидеть кучу денег, которую вполне мог вытащить из кармана гость, предлагая мастеру совершить нечто уже непосильное для него. Фридрих Германович мог посмотреть на оленя и заявить потенциальному заказчику, что не в состоянии сделать копию. Тогда молодой человек импозантной наружности, конечно же, убрал деньги обратно. А старик, который, по словам того же Колпакова, был жадноват, после ухода незнакомца не смог пережить, что из рук уплыл заработок.
Но это была всего лишь версия, причем самая глупая. Что там у них на самом деле произошло, теперь уже вряд ли когда-либо будет установлено.
У Дарьи появился новый объект для поиска. Объект, который мог попадаться на глаза и Виктору Борисовичу Загородневу, и супругам Лировым. Дарья поспешила обзвонить людей, которым мог встречаться высокий курящий мужчина с посеребренными сединой висками, хорошо одетый и разъезжающий на «Вольво».
Непродолжительные беседы с Загородневым и с Катериной Лировой не дали никаких обнадеживающих результатов. Катя всего лишь пообещала, что она спросит у мужа, нет ли среди его знакомых похожего господина. А Виктор Борисович сразу же начисто отверг возможность существования такого знакомого. По его словам, никто из его друзей-товарищей на «Вольво» не разъезжал и здоровенного телохранителя с собой время от времени не прихватывал.