Страница:
В этот момент зазвонил его мобильный телефон.
— Я слушаю, — сказал Панфилов. — Что-о-о-о?
Этот возглас так разнился с начальной репликой «я слушаю», что Аня вздрогнула.
Лицо Олега Борисовича, обычно невозмутимое, вытянулось и побледнело.
— Так.., очень хорошо.., замечательно, — наконец выговорил он, швыряя трубку на диван после того, как в течение примерно трех минут он слушал невидимого собеседника.
— Что-то не так, Олег? — тревожно спросила она, интуитивно чувствуя, что все то, от чего так изменилось выражение железобетонного лица Панфилова, может самым прямым образом касаться и ее.
— Да уж! — протянул он и повернулся к ней всем телом. — Твой работничек Свиридов, оказывается, не только пришил сегодня ночью обоих Страдзе и перекалечил всю охрану, но и взорвал на собственной даче трех моих людей. Чер-р-т! — Он схватился руками за голову, нервно помассировал мизинцами виски и продолжал:
— Один из этих остолопов по чистой случайности обнаружил, где находится дача Свиридова, куда тот приехал.., почуял, очевидно… спинным мозгом почуял, что дело нечисто.., он всегда отличался этим. Ну вот, и тот идиот вместо того, чтобы позвонить мне, сообщил об этом своему негласному, даже не пахану, не боссу, как это у них там, а… старшему братку, что ли. — Панфилов брезгливо поморщился и изящным жестом помахал в воздухе рукой, словно отгоняя виртуальный запах незадачливой братвы. — И эти кретины целой толпой нагрянули на дачу Свиридова, где тот валялся пьяный в лабузень.., по крайней мере, так думали эти идиоты. Они вломились к нему впятером, затеяли стрельбу, а потом дача взлетела на воздух со всей этой братией, а Владимир Антоныч сел в их машину, так как его «бэшку» разбило при взрыве, и преспокойно уехал. Вот тебе и пьяный в говно!
Панфилов вскочил с кресла, порывисто прошелся по комнате и остановился перед Аней.
— Я же предупреждал их, чтобы они не связывались со Свиридовым без моего ведома и участия! — воскликнул он. — Но что можно взять с людей, которые не понимают русского языка и не знают, что такое профессиональный подход к делу? Идиоты. Он разделал их как щенков.., еще бы! И вот теперь пожалуйста.., пять незапланированных трупов.
Аня тут же вспомнила утренний звонок Влада, его слова о перевыполнении плана.
В самом деле…
— Ну ничего, — продолжал рассуждать вслух Олег Борисович, — он тоже допустил промах, назначив тебе встречу в этом самом «Джентльмене удачи»! То ли он подготовил мне сюрприз, то ли проявил вопиющую опрометчивость. В любом случае — будет видно. Как любил говаривать полковник Платонов.., впрочем, чего это я? У нас мало времени, Аня, у нас очень мало времени!
И он подобрал с дивана трубку своего «мобильника»…
— Ну что ж, — сказал он через десять минут вышедшей из душа Ане, — все подготовлено. И запомни — одно предупреждение, один знак ему, одно неадекватное движение или неосторожное слово — сигнал к действию. Вы под прицелами снайперов, поняла? Да и не только это.., мой друг Владимир человек хитрый, и потому я подготовил для него особый сюрприз…
— Но ты все-таки помни, Олег, что я тоже живой человек и не хочу, чтобы твои люди или ты сам пристрелили меня в суматохе, — холодно сказала Аня.
— Можешь не волноваться, — откликнулся Панфилов, — в «Джентльмене удачи» тонированные витрины.
— А какое отношение это имеет ко всем твоим, как ты говоришь, сюрпризам?
— Самое прямое. Главное для тебя, Анечка — это смирно сидеть за столиком и ни при каких условиях не подниматься с места.
* * *
Ночной бар «Джентльмен удачи», как то уже упоминалось, находился совсем недалеко от Набережной, а буквально в двух кварталах от него расположилось здание небезызвестного клуба «Нимфо», который уже становился постоянной ареной действий для Влада Свиридова.
Возле него в летнем кафе за крайним столиком Владимир и увидел Аню. Возможно, в последний раз, подумал он.
Она была в светло-кремовых узких джинсах и белом свитере, волосы, в отличие от первых двух встреч, не были аккуратно уложены в прическу и свободно падали на плечи. В руках Аня держала черную сумочку.
— Привет, — сказал Влад, — а что, мы не пройдем внутрь, в бар?
— Конечно. — Она как-то странно взглянула на него (впрочем, ни разу еще за недолгое время их делового знакомства у нее не было такого взгляда, который соответствовал бы определению «нестранный»). — Пойдем…
— Погоди. — Он нагнулся и повозился под столиком, очевидно, завязывая непослушный шнурок на туфлях. — Идем.
Они сели за столик, и Свиридов тотчас же, не глядя, взял две порции мороженого, а Аня весело засмеялась и сказала:
— Какой же ты сладкоежка, прямо как ребенок.
Конечно, как ребенок, потому что в детстве он, можно сказать, в глаза не видел ни этого мороженого, ни чего-либо сладкого и вкусного, а в юности уже вдыхал запах пороха и слизывал солоноватую на вкус собственную кровь на губах.
— Я думаю, нам не о чем говорить, — с легкой принужденной улыбкой на губах сказал Свиридов, — ты, конечно, слышала из последних новостей, что я выполнил свою работу. Осталось рассчитаться.
— Но как же… — начала было она, но Свиридов поспешно перебил:
— Аня, ничего мне не говори, я все прекрасно понимаю. И давай на этом закончим. Передай мне деньги и запомни: отныне мы незнакомы. Столкнемся ли на улице или повстречаемся у общих знакомых… если, конечно, такие остались — ни слова ни мне, ни обо мне. Мы незнакомы навсегда. Запомни это, Аня, это обязательное правило для каждого клиента.
— А если так не получится? — спросила она.
— Конечно, скорее всего мы никогда не увидимся, — продолжал Свиридов, словно не расслышав ее вопроса, — но мир тесен и мало ли что может случиться. — Он насмешливо улыбнулся и почему-то зябко передернул плечами. — Хотя я заметил, что людей, повязанных так, как мы с тобой, судьба часто сталкивает нос к носу. Словно в отместку за совершенное — ставит в щекотливую и порой гибельную ситуацию. Так что.., как это там поется в одной попсовой песне.., беги от меня, пока не поздно, — Влад грустно улыбнулся и зачерпнул ложкой мороженого. — Что же ты не ешь?
— А если не получится? — еще раз повторила она.
— Не знаю.., один мой работодатель тоже допускал подобный поворот событий и не слушал моих рекомендаций. Я действительно не хотел убивать его, но он сам выбрал такой поворот, — совсем тихо проговорил Свиридов.
— Я все поняла, — сказала Аня, — вот твои деньги.
Свиридов не глядя сунул сверток в карман, а потом медленно произнес:
— Помнишь, ты говорила о песне в «Белой акуле».., она сейчас будет.
— Ты заказал?
— Попросил бармена. Он мой друг.
— Я не люблю нашей эстрады, — сказала Аня, — она такая примитивная. Откуда только берется такая жуткая бездарность?
— А что ты любишь? — усмехнулся он. — Ну конечно, стандартный набор милой современной леди… «U-2», кое-что из «Prodigy» и композицию Селин Дионн под сладкое личико Лео Ди Каприс в «Титанике»?
— Как ни странно, ты угадал, — произнесла она. — Пойдем потанцуем. Все-таки последний раз.
— Уже начинает темнеть, — загадочно откликнулся Свиридов и взял ее за руку.
Первые волны обруганной попсовой композиции «Гостей из будущего», тем не менее приобретшей прямо-таки апокалиптическое звучание, — потому что для него за ними стояли многие часы метаний, лихорадочного анализа ситуации и, главное, смерть Светы, а для нее — мучительная тревога и единственная возможность намекнуть, что кроется в ее оцепенелом молчании, — набирали силу.
…Ему было очень удобно и, главное, очень естественно и не привлекая ничьего — дополнительного — внимания осматривать небольшое помещение «Джентльмена удачи». Возле того места, где сидели они, несколько столиков пустовало, зато у дальней стены и у выходящих на улицу затемненных стекол витрины сидело достаточно посетителей. Вот определенно студенческая компания — мало еды и много спиртного, в основном водки и самых дешевых из выставленных в баре вин. Впрочем, это вовсе не говорит о финансовой несостоятельности ребят — безденежные в «Джентльмен удачи» не ходят.
Вот романтическая влюбленная парочка с бутылкой шампанского и застывшими глупыми взглядами. Влад всегда подмечал, что выражение счастья и влюбленности делает лицо человека не отягощенным ни малейшей печатью интеллекта, между тем как контролируемое горе или просто серьезные проблемы отражают ум, сосредоточенность и значительность. Если все это, разумеется, присутствует в человеке изначально.
Несколько молодых людей в одинаковых темных толстовках потягивали пиво.
Два милиционера из патруля ППС, вероятно, получившие отпуск, но забывшие снять с себя форму. Несколько девушек… Двое респектабельных молодых людей в костюмах-"троиках", заглянувшие в бар после окончания рабочего дня в каком-нибудь банке. Бухгалтеры, наверное, хотя черт их знает. Пара откровенных рэйверов в блестящих «кислотных» одежках.
Кто же?
Один из молодых людей в костюме-"тройке" подошел к стойке бара и начал что-то говорить бармену. Вероятно, покупает алкогольную дозаправку. Тот смешал на стойке коктейль и протянул «бухгалтеру».
Тот принял и, отходя, бросил на танцующих Влада и Аню короткий цепкий взгляд. У работников банка такой взгляд может наличествовать только при условии, что он совмещает занятия финансами с пением «романсов». Таких, какие исполняли, скажем, «музыканты» «Капеллы».
«Романсами» полковник Платонов, известный меломан, называл акцию "по физической ликвидации заданного объекта.
Проще говоря — убийство.
Конечно, Влад не мог мотивировать свое подозрение, но интуиция, ставшая благодаря интенсивному психофизическому тренингу равноправным членом системы органов чувств (наряду со слухом, зрением, обонянием и т.д.), — интуиция настойчиво говорила, что ситуацию следует воспринимать именно так, а не иначе.
И делать выводы. И предпринимать решительные меры, чтобы уйти из этого бара живым.
— Ты хорошо танцуешь, — сказала Аня.
Пора сваливать, в тот момент, когда были произнесены эти слова, решил Свиридов. «Бухгалтер» снова вскинул на него глаза, не переставая что-то говорить второму респектабельному молодому человеку. Аня нерешительно коснулась щекой его подбородка, и он почти физически ощутил волны непередаваемого тревожного озноба, исходившего от нее.
В дверь робко заглянул старичок с бутылками в авоське. И Свиридов негромко спросил, прикидывая, где примерно на одежде Ани Олегом Борисовичем могло быть установлено подслушивающее устройство:
— А что, Анна Михайловна, вы слышали симфонии Гайдна.., у них такие замечательные названия — скажем, «Прощальная» или «Траурная»?
— Нет, а что? — машинально ответила она, а от дверей послышался звон стекла.
Нервы, Олег Борисович, нервы и у вас уже не те, с неожиданной, прямо-таки кристальной ясностью промелькнуло в голове Свиридова, и он, чуть приподняв Аню над полом, сделал шаг по направлению к выходу и синхронно нажал на кнопку скромно притулившегося в кармане дистанционного взрывателя.
…Столик, за которым они до того сидели, подкинуло едва ли не до потолка, от него повалили во все стороны клубы густого бурого дыма, в пару секунд затянувшие помещение совершенно непроницаемой не только для глаза, но и для специальных приборов пеленой.
Свиридов, как тигр, бросился к выходу, буквально волоча за собой Аню, которая, очевидно, находилась от такого неожиданного поворота событий в шоковом состоянии. На самом выходе он увидел старичка.
Тот отшвырнул бутылки и оскалил чересчур молодые для такого почтенного возраста белые зубы в кривой хищной усмешке. И в ту же секунду за спиной «старичка» рвануло — тот самый столик, за которым Влад, так сказать, зашнуровывал свою туфлю, — воздух прорезал девичий визг и мужская ругань, чей-то свист, а Влад, ударом в челюсть сшибая с ног на секунду застывшего от неожиданности Панфилова, сдавленно бросил Ане:
— Быстро за мной и не спотыкаться, мать твою!
Последний оборот, возможно, был излишним, но Влад едва ли нормировал свою экспрессию. Они нырнули в ближайшую. арку, где стоял тот самый джип, который был позаимствован Свиридовым у Сереги и Пети сотоварищи.
— Быстро в машину!
— Но… — начала было она. Он не стал слушать, а злобно гаркнул:
— Садись, сказал!!
Неистово визжа шинами, джип вырулил на улицу, и тут же пуля разбила лобовое стекло, а вторая чиркнула о стену в метре от авто Свиридова.
— Ну и подарочек! — процедил он и, свернув налево, удаляясь от Волги, на которую выходили витрины, разрисованные белыми черепами, костями и прочей пиратской атрибутикой — фирменными знаками «Джентльмена удачи».
— Что ты взрывал? — глухо спросила она.
— Обычная дымовая завеса, — бросил он, — так что шансы на то, что кто-то при этом пострадал, откровенно малы.
— Это радует.
— Сними с себя «жучок»! — приказал он. — Твой благодетель и сейчас нас слышит. Правда, Олег Борисыч?
— Уже нет, — ответила она, выбрасывая «жучок» в окно. — Ну и что же дальше?
— Дальше Олег Борисович посетит стоматологическую клинику, — произнес Влад, — глядя на в кровь разбитые суставы кисти своей правой руки. — Я произвел демонтаж его передних зубов.
— Куда мы едем? А кстати, Володя.., почему ты спросил меня о симфониях Гайдна, когда мы танцевали? Вряд ли тебя сильно интересует моя музыкальная эрудиция.
— А что, Олег Борисович тебе не говорил, где он служил в молодости и какое кодовое наименование он носил?
— Говорил.., что-то о спецназе.
— Так вот, в этом подразделении наш герой носил имя «Гайдн». Все называли его только так, и другого имени у него не было.
Я и сейчас не имею ни малейшего представления о том, как его фамилия. Кстати.., а те деньги, что ты мне платила, давал он?
— Да.
— А ему их платили братья Страдзе. Выходит, что они финансировали собственную смерть?
— А куда мы едем? — после долгой паузы вновь спросила она.
— Этот вопрос заботит и меня. Знаешь что, Аня, — он повернулся к ней с внезапно просиявшим лицом, — меня посетила замечательная мысль.
— Так же, как и тогда? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла она. — Поехать к твоему другу, веселому священнику отцу Велимиру?
— Ну конечно. Брат Тук будет рад. Хоть он и духовного звания, но его хлебом не корми, только дай влипнуть в какую-нибудь заварушку поосновательней. Вот, например, как сейчас.
— В самом деле?
— Ну да. Тем более что я сомневаюсь, стоит ли мне ехать на одну из двух квартир, где я периодически проживаю. Думаю, что рыжему хорошо известны эти адреса. Не правда ли, Анечка?
Она коротко взглянула на него и без колебаний дважды утвердительно кивнула.
— Конечно, после такой информации Женя Луньков был ему уже не нужен, и много знающего риэлтера следовало убирать, — продолжал Свиридов. — А ты знаешь, кто убил Лунькова?
— Нет.
— Это хорошо. Тем более что этого человека уже нет в живых. Таких свидетелей не оставляют на поживу желтой прессе и собственной совести.
Аня, которой стали известны факты новых преступлений, медленно опустила подбородок на грудь, а потом, помолчав с минуту, спросила:
— А это правда, что ты взорвал собственную дачу с пятью людьми Панфилова?
— А.., значит, его фамилия Панфилов?
Очень хорошо, будем знакомы. Нет, Анечка, это не правда. Они сами взорвали себя вместе с моей дачей. Я не хотел убивать их.
Но, очевидно, их не учили в детстве, что не следует трогать руками незнакомые вещи.
Вот так-то, Анечка.
— Не называй меня Анечкой, — сумрачно произнесла она.
— Почему?
— Потому что так любит называть меня он. Олег.
Глава 12
— Я слушаю, — сказал Панфилов. — Что-о-о-о?
Этот возглас так разнился с начальной репликой «я слушаю», что Аня вздрогнула.
Лицо Олега Борисовича, обычно невозмутимое, вытянулось и побледнело.
— Так.., очень хорошо.., замечательно, — наконец выговорил он, швыряя трубку на диван после того, как в течение примерно трех минут он слушал невидимого собеседника.
— Что-то не так, Олег? — тревожно спросила она, интуитивно чувствуя, что все то, от чего так изменилось выражение железобетонного лица Панфилова, может самым прямым образом касаться и ее.
— Да уж! — протянул он и повернулся к ней всем телом. — Твой работничек Свиридов, оказывается, не только пришил сегодня ночью обоих Страдзе и перекалечил всю охрану, но и взорвал на собственной даче трех моих людей. Чер-р-т! — Он схватился руками за голову, нервно помассировал мизинцами виски и продолжал:
— Один из этих остолопов по чистой случайности обнаружил, где находится дача Свиридова, куда тот приехал.., почуял, очевидно… спинным мозгом почуял, что дело нечисто.., он всегда отличался этим. Ну вот, и тот идиот вместо того, чтобы позвонить мне, сообщил об этом своему негласному, даже не пахану, не боссу, как это у них там, а… старшему братку, что ли. — Панфилов брезгливо поморщился и изящным жестом помахал в воздухе рукой, словно отгоняя виртуальный запах незадачливой братвы. — И эти кретины целой толпой нагрянули на дачу Свиридова, где тот валялся пьяный в лабузень.., по крайней мере, так думали эти идиоты. Они вломились к нему впятером, затеяли стрельбу, а потом дача взлетела на воздух со всей этой братией, а Владимир Антоныч сел в их машину, так как его «бэшку» разбило при взрыве, и преспокойно уехал. Вот тебе и пьяный в говно!
Панфилов вскочил с кресла, порывисто прошелся по комнате и остановился перед Аней.
— Я же предупреждал их, чтобы они не связывались со Свиридовым без моего ведома и участия! — воскликнул он. — Но что можно взять с людей, которые не понимают русского языка и не знают, что такое профессиональный подход к делу? Идиоты. Он разделал их как щенков.., еще бы! И вот теперь пожалуйста.., пять незапланированных трупов.
Аня тут же вспомнила утренний звонок Влада, его слова о перевыполнении плана.
В самом деле…
— Ну ничего, — продолжал рассуждать вслух Олег Борисович, — он тоже допустил промах, назначив тебе встречу в этом самом «Джентльмене удачи»! То ли он подготовил мне сюрприз, то ли проявил вопиющую опрометчивость. В любом случае — будет видно. Как любил говаривать полковник Платонов.., впрочем, чего это я? У нас мало времени, Аня, у нас очень мало времени!
И он подобрал с дивана трубку своего «мобильника»…
— Ну что ж, — сказал он через десять минут вышедшей из душа Ане, — все подготовлено. И запомни — одно предупреждение, один знак ему, одно неадекватное движение или неосторожное слово — сигнал к действию. Вы под прицелами снайперов, поняла? Да и не только это.., мой друг Владимир человек хитрый, и потому я подготовил для него особый сюрприз…
— Но ты все-таки помни, Олег, что я тоже живой человек и не хочу, чтобы твои люди или ты сам пристрелили меня в суматохе, — холодно сказала Аня.
— Можешь не волноваться, — откликнулся Панфилов, — в «Джентльмене удачи» тонированные витрины.
— А какое отношение это имеет ко всем твоим, как ты говоришь, сюрпризам?
— Самое прямое. Главное для тебя, Анечка — это смирно сидеть за столиком и ни при каких условиях не подниматься с места.
* * *
Ночной бар «Джентльмен удачи», как то уже упоминалось, находился совсем недалеко от Набережной, а буквально в двух кварталах от него расположилось здание небезызвестного клуба «Нимфо», который уже становился постоянной ареной действий для Влада Свиридова.
Возле него в летнем кафе за крайним столиком Владимир и увидел Аню. Возможно, в последний раз, подумал он.
Она была в светло-кремовых узких джинсах и белом свитере, волосы, в отличие от первых двух встреч, не были аккуратно уложены в прическу и свободно падали на плечи. В руках Аня держала черную сумочку.
— Привет, — сказал Влад, — а что, мы не пройдем внутрь, в бар?
— Конечно. — Она как-то странно взглянула на него (впрочем, ни разу еще за недолгое время их делового знакомства у нее не было такого взгляда, который соответствовал бы определению «нестранный»). — Пойдем…
— Погоди. — Он нагнулся и повозился под столиком, очевидно, завязывая непослушный шнурок на туфлях. — Идем.
Они сели за столик, и Свиридов тотчас же, не глядя, взял две порции мороженого, а Аня весело засмеялась и сказала:
— Какой же ты сладкоежка, прямо как ребенок.
Конечно, как ребенок, потому что в детстве он, можно сказать, в глаза не видел ни этого мороженого, ни чего-либо сладкого и вкусного, а в юности уже вдыхал запах пороха и слизывал солоноватую на вкус собственную кровь на губах.
— Я думаю, нам не о чем говорить, — с легкой принужденной улыбкой на губах сказал Свиридов, — ты, конечно, слышала из последних новостей, что я выполнил свою работу. Осталось рассчитаться.
— Но как же… — начала было она, но Свиридов поспешно перебил:
— Аня, ничего мне не говори, я все прекрасно понимаю. И давай на этом закончим. Передай мне деньги и запомни: отныне мы незнакомы. Столкнемся ли на улице или повстречаемся у общих знакомых… если, конечно, такие остались — ни слова ни мне, ни обо мне. Мы незнакомы навсегда. Запомни это, Аня, это обязательное правило для каждого клиента.
— А если так не получится? — спросила она.
— Конечно, скорее всего мы никогда не увидимся, — продолжал Свиридов, словно не расслышав ее вопроса, — но мир тесен и мало ли что может случиться. — Он насмешливо улыбнулся и почему-то зябко передернул плечами. — Хотя я заметил, что людей, повязанных так, как мы с тобой, судьба часто сталкивает нос к носу. Словно в отместку за совершенное — ставит в щекотливую и порой гибельную ситуацию. Так что.., как это там поется в одной попсовой песне.., беги от меня, пока не поздно, — Влад грустно улыбнулся и зачерпнул ложкой мороженого. — Что же ты не ешь?
— А если не получится? — еще раз повторила она.
— Не знаю.., один мой работодатель тоже допускал подобный поворот событий и не слушал моих рекомендаций. Я действительно не хотел убивать его, но он сам выбрал такой поворот, — совсем тихо проговорил Свиридов.
— Я все поняла, — сказала Аня, — вот твои деньги.
Свиридов не глядя сунул сверток в карман, а потом медленно произнес:
— Помнишь, ты говорила о песне в «Белой акуле».., она сейчас будет.
— Ты заказал?
— Попросил бармена. Он мой друг.
— Я не люблю нашей эстрады, — сказала Аня, — она такая примитивная. Откуда только берется такая жуткая бездарность?
— А что ты любишь? — усмехнулся он. — Ну конечно, стандартный набор милой современной леди… «U-2», кое-что из «Prodigy» и композицию Селин Дионн под сладкое личико Лео Ди Каприс в «Титанике»?
— Как ни странно, ты угадал, — произнесла она. — Пойдем потанцуем. Все-таки последний раз.
— Уже начинает темнеть, — загадочно откликнулся Свиридов и взял ее за руку.
Первые волны обруганной попсовой композиции «Гостей из будущего», тем не менее приобретшей прямо-таки апокалиптическое звучание, — потому что для него за ними стояли многие часы метаний, лихорадочного анализа ситуации и, главное, смерть Светы, а для нее — мучительная тревога и единственная возможность намекнуть, что кроется в ее оцепенелом молчании, — набирали силу.
…Ему было очень удобно и, главное, очень естественно и не привлекая ничьего — дополнительного — внимания осматривать небольшое помещение «Джентльмена удачи». Возле того места, где сидели они, несколько столиков пустовало, зато у дальней стены и у выходящих на улицу затемненных стекол витрины сидело достаточно посетителей. Вот определенно студенческая компания — мало еды и много спиртного, в основном водки и самых дешевых из выставленных в баре вин. Впрочем, это вовсе не говорит о финансовой несостоятельности ребят — безденежные в «Джентльмен удачи» не ходят.
Вот романтическая влюбленная парочка с бутылкой шампанского и застывшими глупыми взглядами. Влад всегда подмечал, что выражение счастья и влюбленности делает лицо человека не отягощенным ни малейшей печатью интеллекта, между тем как контролируемое горе или просто серьезные проблемы отражают ум, сосредоточенность и значительность. Если все это, разумеется, присутствует в человеке изначально.
Несколько молодых людей в одинаковых темных толстовках потягивали пиво.
Два милиционера из патруля ППС, вероятно, получившие отпуск, но забывшие снять с себя форму. Несколько девушек… Двое респектабельных молодых людей в костюмах-"троиках", заглянувшие в бар после окончания рабочего дня в каком-нибудь банке. Бухгалтеры, наверное, хотя черт их знает. Пара откровенных рэйверов в блестящих «кислотных» одежках.
Кто же?
Один из молодых людей в костюме-"тройке" подошел к стойке бара и начал что-то говорить бармену. Вероятно, покупает алкогольную дозаправку. Тот смешал на стойке коктейль и протянул «бухгалтеру».
Тот принял и, отходя, бросил на танцующих Влада и Аню короткий цепкий взгляд. У работников банка такой взгляд может наличествовать только при условии, что он совмещает занятия финансами с пением «романсов». Таких, какие исполняли, скажем, «музыканты» «Капеллы».
«Романсами» полковник Платонов, известный меломан, называл акцию "по физической ликвидации заданного объекта.
Проще говоря — убийство.
Конечно, Влад не мог мотивировать свое подозрение, но интуиция, ставшая благодаря интенсивному психофизическому тренингу равноправным членом системы органов чувств (наряду со слухом, зрением, обонянием и т.д.), — интуиция настойчиво говорила, что ситуацию следует воспринимать именно так, а не иначе.
И делать выводы. И предпринимать решительные меры, чтобы уйти из этого бара живым.
— Ты хорошо танцуешь, — сказала Аня.
Пора сваливать, в тот момент, когда были произнесены эти слова, решил Свиридов. «Бухгалтер» снова вскинул на него глаза, не переставая что-то говорить второму респектабельному молодому человеку. Аня нерешительно коснулась щекой его подбородка, и он почти физически ощутил волны непередаваемого тревожного озноба, исходившего от нее.
В дверь робко заглянул старичок с бутылками в авоське. И Свиридов негромко спросил, прикидывая, где примерно на одежде Ани Олегом Борисовичем могло быть установлено подслушивающее устройство:
— А что, Анна Михайловна, вы слышали симфонии Гайдна.., у них такие замечательные названия — скажем, «Прощальная» или «Траурная»?
— Нет, а что? — машинально ответила она, а от дверей послышался звон стекла.
Нервы, Олег Борисович, нервы и у вас уже не те, с неожиданной, прямо-таки кристальной ясностью промелькнуло в голове Свиридова, и он, чуть приподняв Аню над полом, сделал шаг по направлению к выходу и синхронно нажал на кнопку скромно притулившегося в кармане дистанционного взрывателя.
…Столик, за которым они до того сидели, подкинуло едва ли не до потолка, от него повалили во все стороны клубы густого бурого дыма, в пару секунд затянувшие помещение совершенно непроницаемой не только для глаза, но и для специальных приборов пеленой.
Свиридов, как тигр, бросился к выходу, буквально волоча за собой Аню, которая, очевидно, находилась от такого неожиданного поворота событий в шоковом состоянии. На самом выходе он увидел старичка.
Тот отшвырнул бутылки и оскалил чересчур молодые для такого почтенного возраста белые зубы в кривой хищной усмешке. И в ту же секунду за спиной «старичка» рвануло — тот самый столик, за которым Влад, так сказать, зашнуровывал свою туфлю, — воздух прорезал девичий визг и мужская ругань, чей-то свист, а Влад, ударом в челюсть сшибая с ног на секунду застывшего от неожиданности Панфилова, сдавленно бросил Ане:
— Быстро за мной и не спотыкаться, мать твою!
Последний оборот, возможно, был излишним, но Влад едва ли нормировал свою экспрессию. Они нырнули в ближайшую. арку, где стоял тот самый джип, который был позаимствован Свиридовым у Сереги и Пети сотоварищи.
— Быстро в машину!
— Но… — начала было она. Он не стал слушать, а злобно гаркнул:
— Садись, сказал!!
Неистово визжа шинами, джип вырулил на улицу, и тут же пуля разбила лобовое стекло, а вторая чиркнула о стену в метре от авто Свиридова.
— Ну и подарочек! — процедил он и, свернув налево, удаляясь от Волги, на которую выходили витрины, разрисованные белыми черепами, костями и прочей пиратской атрибутикой — фирменными знаками «Джентльмена удачи».
— Что ты взрывал? — глухо спросила она.
— Обычная дымовая завеса, — бросил он, — так что шансы на то, что кто-то при этом пострадал, откровенно малы.
— Это радует.
— Сними с себя «жучок»! — приказал он. — Твой благодетель и сейчас нас слышит. Правда, Олег Борисыч?
— Уже нет, — ответила она, выбрасывая «жучок» в окно. — Ну и что же дальше?
— Дальше Олег Борисович посетит стоматологическую клинику, — произнес Влад, — глядя на в кровь разбитые суставы кисти своей правой руки. — Я произвел демонтаж его передних зубов.
— Куда мы едем? А кстати, Володя.., почему ты спросил меня о симфониях Гайдна, когда мы танцевали? Вряд ли тебя сильно интересует моя музыкальная эрудиция.
— А что, Олег Борисович тебе не говорил, где он служил в молодости и какое кодовое наименование он носил?
— Говорил.., что-то о спецназе.
— Так вот, в этом подразделении наш герой носил имя «Гайдн». Все называли его только так, и другого имени у него не было.
Я и сейчас не имею ни малейшего представления о том, как его фамилия. Кстати.., а те деньги, что ты мне платила, давал он?
— Да.
— А ему их платили братья Страдзе. Выходит, что они финансировали собственную смерть?
— А куда мы едем? — после долгой паузы вновь спросила она.
— Этот вопрос заботит и меня. Знаешь что, Аня, — он повернулся к ней с внезапно просиявшим лицом, — меня посетила замечательная мысль.
— Так же, как и тогда? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла она. — Поехать к твоему другу, веселому священнику отцу Велимиру?
— Ну конечно. Брат Тук будет рад. Хоть он и духовного звания, но его хлебом не корми, только дай влипнуть в какую-нибудь заварушку поосновательней. Вот, например, как сейчас.
— В самом деле?
— Ну да. Тем более что я сомневаюсь, стоит ли мне ехать на одну из двух квартир, где я периодически проживаю. Думаю, что рыжему хорошо известны эти адреса. Не правда ли, Анечка?
Она коротко взглянула на него и без колебаний дважды утвердительно кивнула.
— Конечно, после такой информации Женя Луньков был ему уже не нужен, и много знающего риэлтера следовало убирать, — продолжал Свиридов. — А ты знаешь, кто убил Лунькова?
— Нет.
— Это хорошо. Тем более что этого человека уже нет в живых. Таких свидетелей не оставляют на поживу желтой прессе и собственной совести.
Аня, которой стали известны факты новых преступлений, медленно опустила подбородок на грудь, а потом, помолчав с минуту, спросила:
— А это правда, что ты взорвал собственную дачу с пятью людьми Панфилова?
— А.., значит, его фамилия Панфилов?
Очень хорошо, будем знакомы. Нет, Анечка, это не правда. Они сами взорвали себя вместе с моей дачей. Я не хотел убивать их.
Но, очевидно, их не учили в детстве, что не следует трогать руками незнакомые вещи.
Вот так-то, Анечка.
— Не называй меня Анечкой, — сумрачно произнесла она.
— Почему?
— Потому что так любит называть меня он. Олег.
Глава 12
«МУЗЫКАНТ» УМИРАЕТ ДВАЖДЫ
Разумеется, отец Велимир оказался дома. Еще бы его не было, если намечалась знатная — и, возможно, кровавая — суматоха. Правда, он не мог об этом знать, но о том хорошо был осведомлен ангел-хранитель — или бес-искуситель, кому как угодно — служителя Воздвиженского собора.
— А, грешки пришел отмаливать! — таким замечательным восклицанием приветствовал Влада Афанасий.
— Да уж скорее получать утешение и предсмертное отпущение грехов, — откликнулся тот.
— Да ну.., ты что это, помирать собрался? Не смей осквернять стены моего дома подобными злоречивыми бреднями, недостойными истинного православного… Ой, е-мое! — Отец Афанасий наконец-то соблаговолил заметить, что Свиридов пришел не один, что с ним дама, и ей едва ли доставит эстетическое удовольствие и эротическое возбуждение созерцать, как отец Велимир гуляет по дому в одних семейных трусах, сшитых, правда, из ткани с церковной символикой.
— Ты что же это, христопродавец, не сказал, что ты… — Отец Велимир недоговорил фразы и нырнул в комнату, чтобы привести себя в приличествующий служителю церкви благообразный вид.
Они прошли на кухню, где Влад в самой решительной форме потребовал начать вечернюю трапезу. Отец Велимир, который тем не менее успел уже и плотно поужинать, и пропустить по такому поводу пару-тройку стопочек водки, поддержал намерение друга. Он всегда отличался отменным аппетитом, и двойной вечерний прием пищи не являлся обузой для его здорового желудка.
— А что это ты так быстро возвратился со своей загородной резиденции? — спросил он, не переставая доставать из холодильника все новые и новые закуски, так что вскоре весь стол оказался уставлен ими.
— Да так.., продал я ее.
— Да ну? Серьезно, что ли, или опять устроил там, понимаешь ли, расстрел «Белого дома» и взрыв на Пятигорском вокзале?
— Что-то около того.
— Безбожник ты, Свиридов, — наставительно и в принципе на полном серьезе произнес Фокин. — А что ко мне так спешно пожаловал?
— Ты навестил в больнице Илюшку?
Как он там?
— А чего ему.., лежит себе и ругает всех последними словами. Дескать, то ему не то и это не это. Хорошо, значит, себя чувствует.
— Угу, — пробурчал Свиридов, — а что, Афоня, помнишь ты в «Капелле» такого…
«Гайдном» его звали?
Фокин отставил от себя разделочную доску, на которой он нарезал ветчину и сыр, и с подозрительностью стал вглядываться в непроницаемое лицо Влада, а потом перевел глаза на бледную и задумчивую Аню. которая, казалось бы, не слушала разговора двух старых друзей.
— А что это ты вдруг вспомнил? «Гайдн»… погоди, это такой худой, носатый, рыжий?
Он еще потом куда-то исчез, а я решил, что полковник Платонов скоропостижно отчислил его из отдела прямиком на кладбище Ведь он был мастер на такие дела, наш полковник.., а потом небось поставил «Реквием» Моцарта, выпил за упокой безвременно убиенного раба божьего рюмочку и задушевно продекламировал нечто вроде:
Ни страны ни погоста
не хочу выбирать
На Васильевский остров
я приду умирть
Образованный человек был наш полковник, ничего не скажешь.
Пресвятой отец воздел глаза к небу, а потом, форсировав процесс возвращения на грешную землю, спросил — Так чего тебе дался этот «Гайдн»?
Ведь его «отчислили».
— Так-то оно так, но в том-то все и дело, что «отчислял» его я, — сказал Свиридов.
— Ты?!
— А он выжил и теперь собирается «отчислить» меня. Надо сказать, что ему это могло бы удаться, если бы вот не она.
Фокин взглянул на Аню протрезвевшими сразу глазами и сказал:
— Я так понимаю, дело серьезно. Ну, рассказывай, брат.
* * *
Отец Велимир давно испускал витиеватый храп — наслушавшись рассказов Свиридова (впрочем, в сильно усеченной форме и без упоминания того, что Аня работала на Панфилова), он от волнения хватил приличную дозу излюбленного алкогольного напитка и теперь почивал сном праведника.
Ничего из вышеуказанного нельзя было сказать об Ане и Свиридове. Они просто перешли из кухни в гостиную и включили тихую музыку.
— А вот теперь, Аня, ответь мне на несколько вопросов.., а лучше расскажи все, что знаешь, о Панфилове с того момента, когда ты с ним познакомилась, — произнес Свиридов. — А еще.., поподробнее.., о его делах в нашем городе и о Жене Лунькове.
* * *
Аня познакомилась с Панфиловым вскоре после смерти ее отца и брата. Незадолго до того он вышел из больницы, в которой лежал, как он позже рассказал Ане, после покушения на него его собственного товарища по спецназу. В дальнейшие пояснения он не вдавался. У него не было неоспоримых доказательств того, что его пытались убить собственные сослуживцы, но он настойчиво и упрямо настаивал именно на такой версии происшедшего.
Не понятно почему, но он сразу понравился Ане. Деле в том, что в дом Прохоровых он стал вхож с подачи братьев Страдзе, с которыми был знаком еще до смерти ее отца.
А ведь все, что было связано с именами убийц, стало для нее ненавистным. Мать же ее не знала о причастности фамильного дуэта Страдзе к трагической гибели ее мужа и сына и поэтому продолжала с ними отношения как, со старыми друзьями и партнерами покойного.
Панфилов, как оказалось, знал и его.
Возможно, именно воспоминания об отце сблизили этих двух столь разных и по возрасту, и по характеру людей — юную дочь убитого конкурентами бизнесмена и старого, матерого волка спецназа.
Он казался ей настоящим суперменом и окончательно покорил, легко отвадив от ее матери рэкетиров-беспредельщиков, расправившись с ними в одиночку буквально на ее, Ани, глазах. Так, как это делали отважные и бескомпромиссные герои американских боевиков, не ставших еще в глазах ,Ани бессмысленным кинохламом.
И тогда она впервые подумала, не может ли он помочь ей в священном деле мести.
Правда, мстить она собиралась нынешним партнерам Олега по бизнесу — Андрею Бахтину и братьям Страдзе. Но он-то не знал, что его юной поклоннице задолжали эти люди, построившие свой успех на крови ее семьи.
Она рассказала ему все и откровенно призналась, что он — единственная ее надежда, потому как сама она не в силах отплатить троице. Он был взволнован ее страстным рассказом и обещал помочь. Даже при том, что эти люди — его деловые партнеры, притом очень надежные и выгодные в нынешнем море беспредела и кидняка.
Но потом он как-то внезапно пропал, чтобы появиться через четыре года, в конце августа девяносто шестого. К тому времени ее мать умерла, и она жила одна в своей огромной московской квартире.
И вот однажды вечером она услышала звонок в дверь, а когда открыла, то увидела на пороге его, мечту своей юности. К тому времени у нее был жених, но появление Панфилова перевернуло все. Она забыла своего Костю, потому что на Олеге, как поется в песне, для нее сошелся клином белый свет.
Он объяснил ей, что был вынужден надолго оставить Москву, потому что того требовали соображения безопасности. Его снова хотели убить. Но эти четыре года не прошли для него даром. Он многое узнал и многое понял. И теперь, подобно графу Монте-Кристо, осознал, что пришло время заплатить по старым долгам.
— Я узнал имя человека, который хотел убить меня, — сказал он Ане, — нет необходимости объяснять, чего мне это стоило.., я узнал, и это главное.
— И теперь мы снова вместе, и это тоже главное, — сказала тогда она.
Олег посмотрел на нее серьезным. Тяжелым взглядом — раньше он никогда не смотрел так, а потом, принужденно улыбнувшись, сказал:
— Прежде чем мы вернемся к нашему старому разговору, я должен тебе кое-что объяснить и рассказать.
«Старый разговор» — это он имел в виду рассказ Ани об убийстве ее отца и брата и свое обещание помочь расплатиться с убийцами.
И то, что он сообщил Ане, поразило ее.
Оказывается, ее отец, Михаил Прохоров, задолго до смерти обеспокоился деятельностью своих бывших партнеров по коммерции. Они сильно мешали ему. Мешали настолько, что он нанял человека, чтобы прекратить их деятельность. То есть убить.
Этим человеком был он, Олег Панфилов. И только покушение на его жизнь уберегло братьев Страдзе и Бахтина от неминуемых неприятностей или попросту — смерти. А когда Панфилов выздоровел, он узнал, что кто-то (его несостоявшиеся жертвы) успел расправиться с Прохоровым. А так как он был с ними знаком, то быстро вошел в деловое партнерство и стал работать в сотрудничающем с фирмой Страдзе — Бахтина охранном агентстве. Проще говоря — .стал их «крышей».
Потом возникли проблемы, и Олег вынужден был исчезнуть из Москвы, чтобы объявиться спустя несколько лет.
Он рассказывал это таким искренним, сожалеющим тоном, признавая свои заблуждения и ошибки, что Аня окончательно сдалась на милость победителя. И отныне ее жизнь оказалась связанной с Панфиловым.
Дела Страдзе и Бахтина тем временем шли все хуже и хуже, и Панфилов предложил им сменить прописку, тем более что тех все основательнее прижимали кредиторы.
Сначала была Швейцария, но так как в этой стране совершенное законодательство и нечистым на руку дельцам негде особенно развернуться, то Панфилов, оба Страдзе и Бахтин вернулись на родину. По предложению Олега они поселились в крупном волжском городе, и их дела быстро пошли в гору, особенно у Панфилова, который, по всей видимости, и раньше бывал в этом городе.
Все это время Аня терпеливо ждала Олега в Москве, свято веря, что он сдержит свое слово. Но потом ее терпение и доверие начали иссякать. Она и так слишком много простила этому человеку, который, откровенно пользуясь и злоупотребляя ее чувствами, манипулировал ею, как хотел.
— А, грешки пришел отмаливать! — таким замечательным восклицанием приветствовал Влада Афанасий.
— Да уж скорее получать утешение и предсмертное отпущение грехов, — откликнулся тот.
— Да ну.., ты что это, помирать собрался? Не смей осквернять стены моего дома подобными злоречивыми бреднями, недостойными истинного православного… Ой, е-мое! — Отец Афанасий наконец-то соблаговолил заметить, что Свиридов пришел не один, что с ним дама, и ей едва ли доставит эстетическое удовольствие и эротическое возбуждение созерцать, как отец Велимир гуляет по дому в одних семейных трусах, сшитых, правда, из ткани с церковной символикой.
— Ты что же это, христопродавец, не сказал, что ты… — Отец Велимир недоговорил фразы и нырнул в комнату, чтобы привести себя в приличествующий служителю церкви благообразный вид.
Они прошли на кухню, где Влад в самой решительной форме потребовал начать вечернюю трапезу. Отец Велимир, который тем не менее успел уже и плотно поужинать, и пропустить по такому поводу пару-тройку стопочек водки, поддержал намерение друга. Он всегда отличался отменным аппетитом, и двойной вечерний прием пищи не являлся обузой для его здорового желудка.
— А что это ты так быстро возвратился со своей загородной резиденции? — спросил он, не переставая доставать из холодильника все новые и новые закуски, так что вскоре весь стол оказался уставлен ими.
— Да так.., продал я ее.
— Да ну? Серьезно, что ли, или опять устроил там, понимаешь ли, расстрел «Белого дома» и взрыв на Пятигорском вокзале?
— Что-то около того.
— Безбожник ты, Свиридов, — наставительно и в принципе на полном серьезе произнес Фокин. — А что ко мне так спешно пожаловал?
— Ты навестил в больнице Илюшку?
Как он там?
— А чего ему.., лежит себе и ругает всех последними словами. Дескать, то ему не то и это не это. Хорошо, значит, себя чувствует.
— Угу, — пробурчал Свиридов, — а что, Афоня, помнишь ты в «Капелле» такого…
«Гайдном» его звали?
Фокин отставил от себя разделочную доску, на которой он нарезал ветчину и сыр, и с подозрительностью стал вглядываться в непроницаемое лицо Влада, а потом перевел глаза на бледную и задумчивую Аню. которая, казалось бы, не слушала разговора двух старых друзей.
— А что это ты вдруг вспомнил? «Гайдн»… погоди, это такой худой, носатый, рыжий?
Он еще потом куда-то исчез, а я решил, что полковник Платонов скоропостижно отчислил его из отдела прямиком на кладбище Ведь он был мастер на такие дела, наш полковник.., а потом небось поставил «Реквием» Моцарта, выпил за упокой безвременно убиенного раба божьего рюмочку и задушевно продекламировал нечто вроде:
Ни страны ни погоста
не хочу выбирать
На Васильевский остров
я приду умирть
Образованный человек был наш полковник, ничего не скажешь.
Пресвятой отец воздел глаза к небу, а потом, форсировав процесс возвращения на грешную землю, спросил — Так чего тебе дался этот «Гайдн»?
Ведь его «отчислили».
— Так-то оно так, но в том-то все и дело, что «отчислял» его я, — сказал Свиридов.
— Ты?!
— А он выжил и теперь собирается «отчислить» меня. Надо сказать, что ему это могло бы удаться, если бы вот не она.
Фокин взглянул на Аню протрезвевшими сразу глазами и сказал:
— Я так понимаю, дело серьезно. Ну, рассказывай, брат.
* * *
Отец Велимир давно испускал витиеватый храп — наслушавшись рассказов Свиридова (впрочем, в сильно усеченной форме и без упоминания того, что Аня работала на Панфилова), он от волнения хватил приличную дозу излюбленного алкогольного напитка и теперь почивал сном праведника.
Ничего из вышеуказанного нельзя было сказать об Ане и Свиридове. Они просто перешли из кухни в гостиную и включили тихую музыку.
— А вот теперь, Аня, ответь мне на несколько вопросов.., а лучше расскажи все, что знаешь, о Панфилове с того момента, когда ты с ним познакомилась, — произнес Свиридов. — А еще.., поподробнее.., о его делах в нашем городе и о Жене Лунькове.
* * *
Аня познакомилась с Панфиловым вскоре после смерти ее отца и брата. Незадолго до того он вышел из больницы, в которой лежал, как он позже рассказал Ане, после покушения на него его собственного товарища по спецназу. В дальнейшие пояснения он не вдавался. У него не было неоспоримых доказательств того, что его пытались убить собственные сослуживцы, но он настойчиво и упрямо настаивал именно на такой версии происшедшего.
Не понятно почему, но он сразу понравился Ане. Деле в том, что в дом Прохоровых он стал вхож с подачи братьев Страдзе, с которыми был знаком еще до смерти ее отца.
А ведь все, что было связано с именами убийц, стало для нее ненавистным. Мать же ее не знала о причастности фамильного дуэта Страдзе к трагической гибели ее мужа и сына и поэтому продолжала с ними отношения как, со старыми друзьями и партнерами покойного.
Панфилов, как оказалось, знал и его.
Возможно, именно воспоминания об отце сблизили этих двух столь разных и по возрасту, и по характеру людей — юную дочь убитого конкурентами бизнесмена и старого, матерого волка спецназа.
Он казался ей настоящим суперменом и окончательно покорил, легко отвадив от ее матери рэкетиров-беспредельщиков, расправившись с ними в одиночку буквально на ее, Ани, глазах. Так, как это делали отважные и бескомпромиссные герои американских боевиков, не ставших еще в глазах ,Ани бессмысленным кинохламом.
И тогда она впервые подумала, не может ли он помочь ей в священном деле мести.
Правда, мстить она собиралась нынешним партнерам Олега по бизнесу — Андрею Бахтину и братьям Страдзе. Но он-то не знал, что его юной поклоннице задолжали эти люди, построившие свой успех на крови ее семьи.
Она рассказала ему все и откровенно призналась, что он — единственная ее надежда, потому как сама она не в силах отплатить троице. Он был взволнован ее страстным рассказом и обещал помочь. Даже при том, что эти люди — его деловые партнеры, притом очень надежные и выгодные в нынешнем море беспредела и кидняка.
Но потом он как-то внезапно пропал, чтобы появиться через четыре года, в конце августа девяносто шестого. К тому времени ее мать умерла, и она жила одна в своей огромной московской квартире.
И вот однажды вечером она услышала звонок в дверь, а когда открыла, то увидела на пороге его, мечту своей юности. К тому времени у нее был жених, но появление Панфилова перевернуло все. Она забыла своего Костю, потому что на Олеге, как поется в песне, для нее сошелся клином белый свет.
Он объяснил ей, что был вынужден надолго оставить Москву, потому что того требовали соображения безопасности. Его снова хотели убить. Но эти четыре года не прошли для него даром. Он многое узнал и многое понял. И теперь, подобно графу Монте-Кристо, осознал, что пришло время заплатить по старым долгам.
— Я узнал имя человека, который хотел убить меня, — сказал он Ане, — нет необходимости объяснять, чего мне это стоило.., я узнал, и это главное.
— И теперь мы снова вместе, и это тоже главное, — сказала тогда она.
Олег посмотрел на нее серьезным. Тяжелым взглядом — раньше он никогда не смотрел так, а потом, принужденно улыбнувшись, сказал:
— Прежде чем мы вернемся к нашему старому разговору, я должен тебе кое-что объяснить и рассказать.
«Старый разговор» — это он имел в виду рассказ Ани об убийстве ее отца и брата и свое обещание помочь расплатиться с убийцами.
И то, что он сообщил Ане, поразило ее.
Оказывается, ее отец, Михаил Прохоров, задолго до смерти обеспокоился деятельностью своих бывших партнеров по коммерции. Они сильно мешали ему. Мешали настолько, что он нанял человека, чтобы прекратить их деятельность. То есть убить.
Этим человеком был он, Олег Панфилов. И только покушение на его жизнь уберегло братьев Страдзе и Бахтина от неминуемых неприятностей или попросту — смерти. А когда Панфилов выздоровел, он узнал, что кто-то (его несостоявшиеся жертвы) успел расправиться с Прохоровым. А так как он был с ними знаком, то быстро вошел в деловое партнерство и стал работать в сотрудничающем с фирмой Страдзе — Бахтина охранном агентстве. Проще говоря — .стал их «крышей».
Потом возникли проблемы, и Олег вынужден был исчезнуть из Москвы, чтобы объявиться спустя несколько лет.
Он рассказывал это таким искренним, сожалеющим тоном, признавая свои заблуждения и ошибки, что Аня окончательно сдалась на милость победителя. И отныне ее жизнь оказалась связанной с Панфиловым.
Дела Страдзе и Бахтина тем временем шли все хуже и хуже, и Панфилов предложил им сменить прописку, тем более что тех все основательнее прижимали кредиторы.
Сначала была Швейцария, но так как в этой стране совершенное законодательство и нечистым на руку дельцам негде особенно развернуться, то Панфилов, оба Страдзе и Бахтин вернулись на родину. По предложению Олега они поселились в крупном волжском городе, и их дела быстро пошли в гору, особенно у Панфилова, который, по всей видимости, и раньше бывал в этом городе.
Все это время Аня терпеливо ждала Олега в Москве, свято веря, что он сдержит свое слово. Но потом ее терпение и доверие начали иссякать. Она и так слишком много простила этому человеку, который, откровенно пользуясь и злоупотребляя ее чувствами, манипулировал ею, как хотел.