С пропажей Катерины жизнь словно замерла. Казалось, недруги забыли про «смотрящего» Веселогорска. Конечно, Гриша не воспринимал эту мысль всерьез. Он знал, что впереди – война не на жизнь, а на смерть. Но вот только с кем?
В парк Григорий Рублев вошел минута в минуту. «Хвоста» за собой он так и не обнаружил. Борька был на месте. Он вскочил, за руку поздоровался с Крытым, и они не спеша пошли по аллейке.
– Что слышно в городе? – осторожно начал разговор «положенец».
– Утром на станции шухер был. Советую посмотреть новости, – доложил Борис.
– А про пацанов моих что-то есть?
– Тишина, – вздохнув, ответил тот. – Попробовал через одного хлыща закинуть удочку к джигитам, результат – ноль. То ли в самом деле не при делах, то ли темнят. Но скорее всего, действительно ничего не знают. Канал проверенный. Если бы что-то было, пыль бы все равно пошла. А так – никакой более или менее вразумительной информации!
– Постарайся мне встречу организовать с одним человеком. Только аккуратно, – строго предупредил его Крытый. – А то видишь, дела какие!
– Да уж! – согласно поддакнул Борька. – Дела – как сажа бела.
Они дошли до конца аллейки и расстались. Каждый пошел в свою сторону.
Вернувшись домой, Григорий упал в кресло, механическим движением включил телевизор и отсутствующим взглядом уставился на экран, думая о своем. Неожиданно мелькнувшие на экране кадры заинтересовали его.
– Больше, чем на несколько миллионов… – взволнованным голосом говорила дикторша. Далее пошли кадры репортажа. Показывали железнодорожную платформу и сожженные машины.
Телерепортер на фоне последствий пожара рассказывал о том, что мафия вконец обнаглела и нужно срочно принимать меры. Глядя на то, с каким негодованием молодой человек говорил, можно было подумать, что сгорели именно его личные автомобили.
Пожарные уже закончили свою работу. Станция представляла собой довольно жалкое зрелище, ведь кроме платформ с «десятками» пострадали и соседние вагоны.
Рублев резко встал и набрал домашний номер Хлюздина. Трубку долго никто не брал, а когда он услышал голос Виктора Семеновича, то сразу стало ясно, что никакого продуктивного разговора получиться не сможет. Судя по голосу, тот был в стельку пьян.
Григорий со злостью швырнул трубку на рычаг.
«Черт знает что творится в этом городе! – ошеломленно подумал он. – Менты не могут так беспредельничать! Ну, моих пацанов погубить они могли. Но устроить такое! Это же скандал, начальство всех на уши поставит! Джафару такая шумиха тоже вряд ли нужна. По сути, его наказали не меньше, чем Виктора Семеновича!»
Вопрос: «Кому и зачем все это понадобилось?!» оставался открытым. Похитители Катерины по-прежнему не звонили.
Григорий набрал номер Галины Захаровны. Из трубки доносились только беспрерывные длинные гудки.
«Не хватало, чтобы и старую умыкнули!» – невесело подумал Крытый.
Он не знал, что тетка, наплевав на его запрет не выходить из дома и не ходить в милицию, как раз в это время наседала на дежурного капитана.
Андрея Викторовича Хлюздина больше семейных неприятностей волновали свои собственные, а именно – отсутствие денег.
Молодой человек уже вступил в тот возраст, когда карманные деньги ему были просто необходимы. Андрюша понимал, что у отца крупные неприятности. Один только факт, что родитель напился в стельку и теперь мог разве что-то мычать, говорил сам за себя. Такого с Хлюздиным-старшим не случалось никогда, сколько себя Андрей помнил.
Мать, поплакав, ушла к тетке жаловаться на жизнь, и молодой человек совершенно не знал, что ему теперь делать.
Утром он смотрел телевизор и видел, что стало с отцовскими машинами. Конечно, Андрей здорово переживал и сочувствовал родителю.
Он всегда рос очень сообразительным ребенком и быстро вник, какое несчастье постигло их семью, но… Андрей был воспитан так, что никогда не знал ни в чем отказа. Единственный ребенок, в жизни он всегда получал то, что хотел. Отец его был не просто состоятельный человек, а один из самых состоятельных в городе. Поэтому молодой человек всегда ощущал зависть со стороны сверстников. Ему это нравилось, и он всеми силами старался поддерживать марку.
Все бы ничего, можно было бы подождать, пока отец проспится или когда вернется мать, но вчера…
Андрей возвращался из музыкальной школы, когда встретил Антона.
– Привет балалаечникам, – миролюбиво подколол он приятеля.
– Много ты понимаешь – «балалаечники»! – на всякий случай задрал нос Андрей. – Это тебе не в «Сигме» виртуальных бандитов щелкать, тут учиться нужно!
«Сигма» – салон компьютерных игр – был любимым местом сбора местной молодежи подросткового возраста. Пацаны там просиживали целыми ночами, сражаясь в виртуальном мире со всякой нечистью.
– Ой-ой! Скажи мне, какой крутой! – передразнил приятеля Антон. – Ты и пяти минут не продержишься, как тебя ухлопают!
Отпрыск Хлюздина набрал полные легкие воздуха, приготовившись дать достойный ответ, как неожиданно услышал позади радостный и мелодичный, как весенняя капель, голос:
– О чем спорите, мальчики?
Голос принадлежал не просто их знакомой, а Лене Сорокиной – по общему мнению, самой красивой девочке во дворе. В нее были влюблены все сверстники. И Андрей не был исключением.
– Да вот, наш вундеркинд хвастает, что сможет меня на «компе» обойти, – тут же подтрунил над другом Антон.
В другой раз Андрей просто выдал бы в ответ что-нибудь язвительное и на этом все бы закончилось. Но сейчас, когда Лена смотрела на него, слегка прищурившись, лукавым взглядом, краска мгновенно прилила к его щекам.
– И обойду! Только не в твои дурацкие «стрелялки»! В «гонки» – слабо?!
– Мне?! – тут же завелся Антошка. – На что мажем?!
Мальчишки быстро договорились об условиях спора: проигравший ведет всю троицу в кино. Билет стоил восемьдесят рублей. Проигравшим оказался Андрей. И все бы не беда – отец даже не стал бы вникать в проблему, а просто выдал бы ему полтыщи рублей на мероприятие. Но сгорели машины, батяня был в стельку пьян, а Антон с Леной через полчаса будут ждать его у «Экрана».
«Что же делать?!» – Противоречивые чувства обуревали молодого человека. С одной стороны – одноклассники наверняка смотрели с утра новости или слышали от соседей или родных. Город не такой уж большой, и события такого масштаба, как пожар на железнодорожной станции, вряд ли не на слуху у всего города. Можно просто прийти к ребятам и сказать, что поход в кино переносится на другой день. Наверняка его поймут и даже посочувствуют. Но именно этого не хотел мальчик! Тем более что одним из сочувствующих стала бы Лена!
«Все, что угодно, только не это!» – сказал сам себе Андрей и решительно двинулся к отцовскому кабинету.
Вообще-то к кабинету отца Андрей всегда испытывал трепетное отношение. Вход туда был строго ограничен не только для него, но даже для матери. Очень часто, когда Андрей был еще маленьким, мать подхватывала под мышки на пороге расшалившегося шкета и говорила строго: «Не мешай! Отец работает». Это означало строжайшее табу на проход в его святилище.
Да и позднее старший Хлюздин нередко встречал сына суровым взглядом, когда тот вторгался без спроса в его кабинет.
Прежде чем переступить порог, мальчишка вернулся в спальню и убедился лишний раз, что родитель находится в состоянии алкогольной комы и вряд ли до вечера проснется. Затем Андрей вернулся в коридор и закрыл на всякий случай стальную дверь на внутреннюю защелку, чтобы мать неожиданно не застукала его. Только после этого парень переступил порог отцовского кабинета.
Оказавшись в кабинете, младший Хлюздин на мгновение застыл, словно видел отцовские владения впервые.
Кабинет не был большим и размерами уступал всем остальным помещениям четырехкомнатной квартиры семьи Хлюздиных. Пол был выстлан ковролином. Справа всю стену занимал стеллаж с выставленными на нем аккуратными томиками книг. Слева располагался секретер, а в углу – небольшой сейф. В центре комнаты стоял письменный стол отца. Именно этот предмет мебели в первую очередь и интересовал отпрыска выдающегося представителя отечественного бизнеса.
Андрей сел в родительское кресло и деловито выдвинул верхний ящик. Тут молодого воришку ждала неудача: кроме деловых бумаг отца, там ничего не было. На всякий случай мальчишка еще раз внимательно осмотрел содержимое верхнего ящика. Он обнаружил большой бумажный конверт. Андрей с радостью схватил его. Но там оказался опять-таки какой-то документ.
Молодой человек невольно начал читать.
Это оказался страховой полис на пригнанные с Тольятти машины, сгоревшие сегодня утром. Сумма страховки заставила Хлюздина-младшего невольно открыть рот. Несколько раз, не веря собственным глазам, Андрей пробежался глазами по строкам.
«Ни фига себе!» – мысленно присвистнул он.
Убрав документ в конверт, он бережно положил его на место. В нижнем ящике тоже не обнаружилось денег, и Хлюздин-младший на время забыл о страховке, огорченный постигшей его неудачей.
Он задумался над тем, что же делать дальше. Однако Андрей был смышленым малым и быстро сообразил, что в кабинет он забрался вовсе зря.
«Какой же я дурак! – сказал он сам себе. – Отец все деньги держит в сейфе, а не в столе!»
Прикрыв дверь кабинета, мальчик на цыпочках пробрался в родительскую спальню. Он уже сообразил, где наверняка есть пожива. Покосившись на храпящего отца вороватым взглядом, он запустил руку в карман его брюк, валявшихся на полу рядом с кроватью. Кошелек был на месте. К великой радости Андрея, там оказалось даже больше денег, чем ему было нужно.
С пятисотрублевой бумажкой в руке выскользнул из комнаты, притворив за собой дверь.
Уже на улице Хлюздин-младший вспомнил об обнаруженной в письменном столе отца страховке.
«Число стоит позавчерашнее, – задумался он. – Машины уже были здесь, в Веселогорске. Странно, зачем предку понадобилось страховать их? Обычно это делают до отправки, страхуясь от несчастного случая при транспортировке. Странно».
Однако долго думать над этим загадочным обстоятельством ему не пришлось – на углу дома его поджидали Лена и Антон.
На следующий день Крытый поднялся рано – у него было слишком много дел.
Во-первых, надо было сгонять в Питер и поговорить кое с кем. Во-вторых, необходимо было встретиться с Борькой – узнать, что тому удалось выяснить по поводу гибели парней. Но больше всего Григория волновала пропажа племянницы. Удивительным было и то, что похитители до сих пор не дали о себе знать. Крытый понимал, что, пока девочка находится в руках врага, активных действий предпринять нельзя.
Крытый приготовил себе кофе и съел огромный бутерброд с колбасой – война войной, а завтрак по распорядку. После этого он быстро оделся. Подумал: брать с собой ствол или нет? Решил, что все же не стоит. Мусора сейчас – как бешеные собаки – дай только за что-нибудь зацепиться!
Он уже собрался совсем было выходить, как в дверь позвонили.
– Кто там? – прижавшись к стене, спросил Крытый.
– Серега Лысый, – послышался лаконичный ответ.
– Проходи, гостем будешь, – пожимая ему руку, пробурчал Крытый. Он выглянул на лестничную клетку, но, никого там не обнаружив, закрыл дверь.
– Не разбудил? – разуваясь, поинтересовался гость.
– Какое тут! – кисло усмехнулся хозяин квартиры.
– Слышал, парней побили? – осторожно присаживаясь на кухонный табурет, поинтересовался у Григория Сергей.
– Не скажешь, кто? – вопросом на вопрос ответил Крытый, внимательно следя за гостем.
– Мысли есть, но сейчас я тебе пока говорить не буду. Хочу быть до конца уверен, – сдержанно ответил Лысый.
– Слушай, кореш, мне некогда в отгадки-загадки играть. Если знаешь что по делу – говори!
– Я тебе так скажу, – осторожно помешивая ложечкой сахар в бокале с чаем, начал Лысый. – Предположение у меня такие же, как и у тебя. Но для того, чтобы начать действовать, нужны достоверные факты. И потом, что мы вдвоем сможем с тобой сделать? Ничего! Если только вслед за корешами на тот свет себе путевку обеспечим! Я вот тебе что посоветую, если ты не против, конечно…
– Говори дальше, – пробурчал Григорий, тяжело глядя на гостя.
По своему складу характера Крытый был человеком действия, но он также обладал изрядным здравым смыслом. Поэтому он не стал пороть горячку, а продолжал внимательно слушать, что ему скажет Лысый. Он знал, что этот человек зря говорить не станет и за свои слова всегда привык отвечать.
– Сейчас расстановка сил не в нашу пользу. С мусорами воевать, сам понимаешь, не с руки. Тем более вдвоем. Ну, если даже наберу я из местных тех, кто впряжется за нас в это дело, то таких будет немного. Поверь мне на слово. Я что тебе предлагаю: подожди пару дней – может, ситуация повернется к лучшему.
– К лучшему?! К черту – к лучшему! Ребят убили, да еще и племянница пропала. Я голову уже сломал, не знаю, что теперь и думать!
Сергей не торопился с ответом. Он достал пачку сигарет и не спеша закурил. Потушил спичку, аккуратно положил в пепельницу и только после этого сказал:
– Думаю, что с твоей племянницей будет все в порядке.
– Что?! Ты что-нибудь знаешь или… – Крытый едва не задохнулся и еле сдержался, чтобы не ухватить кореша за грудки. Глаза его налились кровью, огромные кулачищи непроизвольно сжались.
– Крытый, – нисколько не смущаясь ярости «смотрящего», заговорил Лысый. – Ты меня не первый год знаешь. Мы в одном отряде в Княж-Погосте пятилетку вместе отмотали. Убивать твою племянницу смысла никому нет. А вот если ты начнешь дергаться раньше времени, то можешь спровоцировать своих врагов на непредвиденные действия. Это ты не хуже меня понимаешь. Доверь пока действовать мне. Город я лучше тебя знаю. – Серега криво усмехнулся. – Я в последнее время тут чаще тебя бывал, знаю, с кем поговорить нужно, у кого что узнать. Согласен?
– Ну что же, давай так и порешим, – подумав над его словами, ответил Крытый.
– Кстати, – тщательно затушив чинарик, заметил Лысый, – тебе сегодняшняя ситуация ничего не напоминает?
– А что она мне должна напомнить?
– Помнишь, как в ШИЗО загремели за то, что в пятом отряде ссученного выявили? Тогда Прохор еще вместе с нами сидел?
Крытый хорошо помнил этот случай. В тот раз он залетел на «пятерик».
Они провернули неплохое дело. По наводке взяли квартиру одного зубного протезиста. Он как раз получил приличное количество золота для коронок. На следующий день пришла телеграмма, что его отец, живущий с сестрой в другом городе, скончался. Телеграмма пришла от сестры, которая предлагала срочно приехать на похороны и заодно решить судьбу наследства.
Протезист в тот же день отправился в соседний город.
Каково же было его удивление, когда он застал родителя в полном здравии. Сестра, ухаживающая за ним не первый год, удивилась не меньше. Когда же рассерженный идиотской шуткой протезист вернулся домой, то его едва не хватил удар – квартиру основательно почистили. Воры выставили его не только на зубопротезное «рыжье», но и на бабки, отложенные на черный день.
Григорий поделил с подельниками взятое на хате у протезиста добро и отбыл на юга.
На станции Джанкой, что на Крымском полуострове, он вышел подышать свежим воздухом на перрон и вдруг увидел картину, которая ему совершенно не понравилась: здоровенный детина дубасил пацана лет четырнадцати. Вокруг собралась толпа, которая не только не пыталась вмешаться, но и всячески поощряла экзекуцию. Тут же, в эпицентре событий находилась и какая-то дамочка бальзаковского возраста, верещавшая на всю платформу, что малец пытался украсть у нее чемодан. Мальчишка, вырываясь из рук верзилы (как впоследствии оказалось, дамочкиного мужа), вопил о помощи и пытался доказать, что он просто хотел подработать носильщиком и не собирался красть собственность пухлой леди. Толпа гудела рассерженным ульем, и никто не собирался защищать мальчишку.
Григорий, смачно сплюнув на асфальт перрона, решительно двинул вперед.
Сцена закончилась тем, что на вселенский ор дамочки прибежал наряд милиции и скрутил Крытого. Толпа к тому времени испарилась, а здоровяк муж сидел на асфальте и размазывал по разбитой морде кровавые слезы.
С дамочкой и ее мужем вопрос еще можно было бы уладить, но к тому времени уже раскололся один из недавних подельников. Того, в свою очередь, вложил барыга, решивший перепродать принесенный блатарем золотой портсигар. Когда Григорий оказался в Джанкойском ГУВД, он уже был объявлен в розыск.
В общем, получил Григорий «пятак» и отправился в Княж-Погост. Лысый уже «отдыхал» там, отматывая «шестерик». Знакомых в отряде нашлось больше чем достаточно, братва Григория Рублева знала хорошо. В общем, потекла лагерная жизнь…
И все бы ничего, но стали зэки замечать, что уж больно участились залеты, причем по-крупному. И дело было не в обычных стукачах. Тех в большинстве своем знали и ни о чем серьезном при них не разговаривали. Ссучился кто-то из своих, близких к авторитетным людям зоны.
Воры собрали сходку. От каждого отряда выставили по делегату и от пятого однозначно решено было идти Крытому.
На «сходняке» решили, что ссучившегося нужно выявлять как можно скорее, да это и так было ясно. Один вор по кличке Босой предложил устроить подставу. В каждый отряд загонялась «муля» – заведомо ложная информация, которая должна была обязательно заинтересовать лагерное начальство. Причем в каждом отряде разная – так предполагалось выявить, где же именно находится стукач.
Ждали зэки недолго. Оказалось, что сука находится в пятом отряде. Встал вопрос: кто?
В отряде было три человека, которых Григорий знал по прошлым отсидкам. Он собрал их вместе и стал держать с ними совет. Сергея Лысого он раньше не знал, и, хоть за ним был не первый срок, в число доверенных лиц он тогда не попал.
На совете больше всех возмущался Камор – невысокого роста мужчина сорока с лишним лет, с круглым красным лицом и вечно вытаращенными глазами. Он клялся и божился, что первым вычислит суку.
Камор попадал в тюрьму довольно часто, но сроки схватывал небольшие. Особой воровской квалификации он не имел и промышлял на свой страх и риск на любом поприще. Засыпался на какой-нибудь мелочевке и отправлялся на нары в очередной раз. Человеком он слыл скандальным, но «косяков» за ним никогда не наблюдалось, и Крытый счел себя вправе доверять ему. К Лысому, как и ко многим незнакомым ему людям в отряде, Григорий пока приглядывался.
Вторым, державшим совет, был вор по кличке Прохор. Он, как старший по возрасту, осадил Камора:
– Не распрягайся попусту и не выпучивай глаза. Говори, если что знаешь!
Начали перебирать, что за последнее время происходило необычного в отряде. Ничего так и не выяснив, решили действовать тем же методом – то есть пустить лажу.
Через два дня Камор подошел к Крытому и прошептал:
– Побазарить нужно!
В сушилке, когда они остались вдвоем, по обыкновению выпучив глаза, Камор выдал:
– Ты слышал, что Лысого вызывал помощник по режиму?
– Еще нет, – осторожно отозвался Крытый.
На следующий день в расположении пятого отряда менты устроили основательный шмон. Искали наркоту. Так проявилась «муля».
Вечером совет собрался в том же составе. Камор по своему обыкновению затарахтел первым:
– Что с Лысым делать будем?
– А почему ты решил, что это именно он? – поинтересовался Прохор.
– А что, разве не ясно?! Кого за последние дни еще к начальству тягали?
Крытый с Прохором задумались. Да, действительно, подозревать вроде было больше некого.
– На пику стукача или опустим? – продолжал напирать пучеглазый.
– Да остынь ты, дай подумать, – на сей раз прицыкнул на него Крытый. Думал он недолго и через минуту распорядился:
– Пригласи его в сушилку. Побазарим, – кивнул он Камору.
Когда тот ушел, Прохор, вздохнув, сказал:
– Ты знаешь, до сих пор не верю, что это Лысый. Я с ним на «крытке» загорал. Ничего худого о нем сказать не могу.
– Да и я тоже слышал, что он путевый мужик, – честно признался Рублев.
Через некоторое время появился Лысый, а следом с похабной усмешкой на лице Камор.
– А вот и мы, – дурашливо развел руками он, улыбаясь во всю пасть.
– Засохни! – сурово прикрикнул на него Крытый, и Камор прикусил язык. Он знал, что, когда Григорий в таком состоянии, шутки с ним плохи.
– Тебя, говорят, режимник вызывал? – поинтересовался у Сергея Прохор.
– Было дело, – признался тот.
– Зачем, если не секрет?
– От вас скрывать не буду. По последнему делу я на следствии и суде в отказ шел. Потому шел, что не нашли самого главного – камушков, которые с подельником из ювелирного взяли. И вот мне «малява» с воли пришла, что в том месте, где они припрятаны, собираются что-то строить. А там столько лежит! Если продать, на век хватит и еще останется! На сто штук зеленых!
Камор, слушавший все это вместе с остальными, раскрыл рот. Таких деньжищ он даже в уме себе не мог представить!
– Вот я и решил подорвать, а кто-то стуканул про это ментам. Вот меня и таскали. «Маляву» могу показать.
– Ты серьезно решил подорвать? – глядя на него напряженным взглядом, поинтересовался Прохор.
Крытый хорошо знал этот взгляд, который означал, что Прохор затеял свою игру. Но какую? И с кем? Во всяком случае, он доверял старому приятелю и решил не вмешиваться.
– Теперь что делать собираешься? – продолжал спрашивать Прохор. – Все еще думаешь подорвать?
– А куда деваться? – сокрушенно вздохнул Лысый. – Не отдавать же кому-то такой куш!
– Ладно, давай расходиться, – предложил Прохор, со значением глянув на Крытого.
Тот согласно кивнул, понимая, что кореш что-то затевает.
Камор ошарашенно переводил взгляд с одного на другого, но промолчал и ничего не сказал.
Шконки Крытого и Прохора были рядом, и ночью Григорий его потихоньку спросил:
– Чего ты мутишь? Расскажи все по-человечески.
– Скоро сам все поймешь, – шепнул ему старый вор.
На следующий день Прохор отозвал Крытого и Камора и тихонько сказал:
– Вы как хотите, а я Лысому верю. Он мне рассказал про местечко, где закопал камушки, и я подрываю вместе с ним.
– Ты что, «подлетываешь»?! – изумился Камор. – Да он, чтобы отмазаться, и не такое насвистит!
Григорий промолчал. Он уже начал понимать, в чем дело.
– Дело решенное! – отрезал Прохор. – Тем более что для побега все давно готово.
– Да с чего ты ему веришь?! – продолжал возмущаться Камор.
– Я ему, конечно, не поверил сразу, – усмехнулся старый вор. – Но про дело это я слышал. Действительно, ломанули они магазин так, что слух по всей России гремел. Вы разве не слыхали?
– Не-а, – удивленно замотал головой Камор.
– Слыхал я, только не думал, что это Лысый. Я ведь его не знал, – включился в игру Крытый. – Круто они тогда сработали и погорели из-за ерунды.
– Так вот, – продолжил Прохор, – я «маляву» его на всякий случай посмотрел. Прикиньте, я, оказывается, был в этом городе и знаю этот старый дом. Я Лысому так и сказал! Он предложил подрывать вместе с ним и обещал поделиться своей долей. Так что скоро отваливаю.
На следующий день Прохор подозвал Крытого и шепнул:
– Пошли со мной. Будь готов ко всему.
– Камор? – спросил у него Григорий, и товарищ угрюмо кивнул.
Камор прокололся на своей жадности. После последнего разговора он попытался отыскать «маляву», но безуспешно. Он не знал, что за ним уже основательно приглядывают, и Лысый «застукал» его, когда тот рылся в его вещах.
Сергей объявил, что откроет его крысятничество. За такое могли и опустить! Камору ничего не оставалось, как идти ва-банк. Он пригрозил Лысому, что всем объявит о его стукачестве. По своему обыкновению выпучив глаза, Камор начал орать о том, что знает, зачем вызывали того к режимнику. На вопрос «откуда?» Камор безмолвно захлопал пастью – он понял, что прокололся! Поскольку они были вдвоем, как думал сам Камор, он схватился за заточку. Но тут появился Прохор и его четыре помощника, включая Григория…
– Где эта падла? – сжав зубы, спросил Крытый.
– В своем углу. Пацаны его держат.
Камор оправдывался и юлил, но это не помогло. В конце концов он все рассказал. Подловили его еще на следствии по предпоследнему делу. Участие в этом деле Камора было мизерным, но в этой истории фигурировала «мокруха». Обстоятельства складывались так, что обвинить в ней могли и Камора. Следователь так прямо и сказал ему об этом. Тот, прекрасно понимая ситуацию, сломался и согласился стучать.
Камора «опустили». Крытый, Лысый и Прохор попали в ШИЗО.
– Понимаешь, – говорил потом Сергей Григорию, – Прохор сразу переговорил со мной, когда пошла такая лажа. Ну, а когда меня «подтянул» зам по режиму, мне стало все ясно. Ведь Камор меня знает еще по последней отсидке. Правда, мы в разных отрядах парились, но кое-что тогда уже про него слышно было.
После этого случая Григорий зауважал нового знакомого.
Сейчас воспоминание об этом эпизоде лагерной жизни в одно мгновение пролетело перед глазами Крытого.
– Я сам понимаю, что стучит кто-то из своих, – тяжело вздохнув, отозвался он. – Но вот кто?
– Пока я тебе ничего не скажу. Сам знаешь, без аргументов предъявы не кидают. Так что пока в тиши сидим? – улыбнулся Сергей.
В парк Григорий Рублев вошел минута в минуту. «Хвоста» за собой он так и не обнаружил. Борька был на месте. Он вскочил, за руку поздоровался с Крытым, и они не спеша пошли по аллейке.
– Что слышно в городе? – осторожно начал разговор «положенец».
– Утром на станции шухер был. Советую посмотреть новости, – доложил Борис.
– А про пацанов моих что-то есть?
– Тишина, – вздохнув, ответил тот. – Попробовал через одного хлыща закинуть удочку к джигитам, результат – ноль. То ли в самом деле не при делах, то ли темнят. Но скорее всего, действительно ничего не знают. Канал проверенный. Если бы что-то было, пыль бы все равно пошла. А так – никакой более или менее вразумительной информации!
– Постарайся мне встречу организовать с одним человеком. Только аккуратно, – строго предупредил его Крытый. – А то видишь, дела какие!
– Да уж! – согласно поддакнул Борька. – Дела – как сажа бела.
Они дошли до конца аллейки и расстались. Каждый пошел в свою сторону.
Вернувшись домой, Григорий упал в кресло, механическим движением включил телевизор и отсутствующим взглядом уставился на экран, думая о своем. Неожиданно мелькнувшие на экране кадры заинтересовали его.
– Больше, чем на несколько миллионов… – взволнованным голосом говорила дикторша. Далее пошли кадры репортажа. Показывали железнодорожную платформу и сожженные машины.
Телерепортер на фоне последствий пожара рассказывал о том, что мафия вконец обнаглела и нужно срочно принимать меры. Глядя на то, с каким негодованием молодой человек говорил, можно было подумать, что сгорели именно его личные автомобили.
Пожарные уже закончили свою работу. Станция представляла собой довольно жалкое зрелище, ведь кроме платформ с «десятками» пострадали и соседние вагоны.
Рублев резко встал и набрал домашний номер Хлюздина. Трубку долго никто не брал, а когда он услышал голос Виктора Семеновича, то сразу стало ясно, что никакого продуктивного разговора получиться не сможет. Судя по голосу, тот был в стельку пьян.
Григорий со злостью швырнул трубку на рычаг.
«Черт знает что творится в этом городе! – ошеломленно подумал он. – Менты не могут так беспредельничать! Ну, моих пацанов погубить они могли. Но устроить такое! Это же скандал, начальство всех на уши поставит! Джафару такая шумиха тоже вряд ли нужна. По сути, его наказали не меньше, чем Виктора Семеновича!»
Вопрос: «Кому и зачем все это понадобилось?!» оставался открытым. Похитители Катерины по-прежнему не звонили.
Григорий набрал номер Галины Захаровны. Из трубки доносились только беспрерывные длинные гудки.
«Не хватало, чтобы и старую умыкнули!» – невесело подумал Крытый.
Он не знал, что тетка, наплевав на его запрет не выходить из дома и не ходить в милицию, как раз в это время наседала на дежурного капитана.
* * *
Андрея Викторовича Хлюздина больше семейных неприятностей волновали свои собственные, а именно – отсутствие денег.
Молодой человек уже вступил в тот возраст, когда карманные деньги ему были просто необходимы. Андрюша понимал, что у отца крупные неприятности. Один только факт, что родитель напился в стельку и теперь мог разве что-то мычать, говорил сам за себя. Такого с Хлюздиным-старшим не случалось никогда, сколько себя Андрей помнил.
Мать, поплакав, ушла к тетке жаловаться на жизнь, и молодой человек совершенно не знал, что ему теперь делать.
Утром он смотрел телевизор и видел, что стало с отцовскими машинами. Конечно, Андрей здорово переживал и сочувствовал родителю.
Он всегда рос очень сообразительным ребенком и быстро вник, какое несчастье постигло их семью, но… Андрей был воспитан так, что никогда не знал ни в чем отказа. Единственный ребенок, в жизни он всегда получал то, что хотел. Отец его был не просто состоятельный человек, а один из самых состоятельных в городе. Поэтому молодой человек всегда ощущал зависть со стороны сверстников. Ему это нравилось, и он всеми силами старался поддерживать марку.
Все бы ничего, можно было бы подождать, пока отец проспится или когда вернется мать, но вчера…
Андрей возвращался из музыкальной школы, когда встретил Антона.
– Привет балалаечникам, – миролюбиво подколол он приятеля.
– Много ты понимаешь – «балалаечники»! – на всякий случай задрал нос Андрей. – Это тебе не в «Сигме» виртуальных бандитов щелкать, тут учиться нужно!
«Сигма» – салон компьютерных игр – был любимым местом сбора местной молодежи подросткового возраста. Пацаны там просиживали целыми ночами, сражаясь в виртуальном мире со всякой нечистью.
– Ой-ой! Скажи мне, какой крутой! – передразнил приятеля Антон. – Ты и пяти минут не продержишься, как тебя ухлопают!
Отпрыск Хлюздина набрал полные легкие воздуха, приготовившись дать достойный ответ, как неожиданно услышал позади радостный и мелодичный, как весенняя капель, голос:
– О чем спорите, мальчики?
Голос принадлежал не просто их знакомой, а Лене Сорокиной – по общему мнению, самой красивой девочке во дворе. В нее были влюблены все сверстники. И Андрей не был исключением.
– Да вот, наш вундеркинд хвастает, что сможет меня на «компе» обойти, – тут же подтрунил над другом Антон.
В другой раз Андрей просто выдал бы в ответ что-нибудь язвительное и на этом все бы закончилось. Но сейчас, когда Лена смотрела на него, слегка прищурившись, лукавым взглядом, краска мгновенно прилила к его щекам.
– И обойду! Только не в твои дурацкие «стрелялки»! В «гонки» – слабо?!
– Мне?! – тут же завелся Антошка. – На что мажем?!
Мальчишки быстро договорились об условиях спора: проигравший ведет всю троицу в кино. Билет стоил восемьдесят рублей. Проигравшим оказался Андрей. И все бы не беда – отец даже не стал бы вникать в проблему, а просто выдал бы ему полтыщи рублей на мероприятие. Но сгорели машины, батяня был в стельку пьян, а Антон с Леной через полчаса будут ждать его у «Экрана».
«Что же делать?!» – Противоречивые чувства обуревали молодого человека. С одной стороны – одноклассники наверняка смотрели с утра новости или слышали от соседей или родных. Город не такой уж большой, и события такого масштаба, как пожар на железнодорожной станции, вряд ли не на слуху у всего города. Можно просто прийти к ребятам и сказать, что поход в кино переносится на другой день. Наверняка его поймут и даже посочувствуют. Но именно этого не хотел мальчик! Тем более что одним из сочувствующих стала бы Лена!
«Все, что угодно, только не это!» – сказал сам себе Андрей и решительно двинулся к отцовскому кабинету.
Вообще-то к кабинету отца Андрей всегда испытывал трепетное отношение. Вход туда был строго ограничен не только для него, но даже для матери. Очень часто, когда Андрей был еще маленьким, мать подхватывала под мышки на пороге расшалившегося шкета и говорила строго: «Не мешай! Отец работает». Это означало строжайшее табу на проход в его святилище.
Да и позднее старший Хлюздин нередко встречал сына суровым взглядом, когда тот вторгался без спроса в его кабинет.
Прежде чем переступить порог, мальчишка вернулся в спальню и убедился лишний раз, что родитель находится в состоянии алкогольной комы и вряд ли до вечера проснется. Затем Андрей вернулся в коридор и закрыл на всякий случай стальную дверь на внутреннюю защелку, чтобы мать неожиданно не застукала его. Только после этого парень переступил порог отцовского кабинета.
Оказавшись в кабинете, младший Хлюздин на мгновение застыл, словно видел отцовские владения впервые.
Кабинет не был большим и размерами уступал всем остальным помещениям четырехкомнатной квартиры семьи Хлюздиных. Пол был выстлан ковролином. Справа всю стену занимал стеллаж с выставленными на нем аккуратными томиками книг. Слева располагался секретер, а в углу – небольшой сейф. В центре комнаты стоял письменный стол отца. Именно этот предмет мебели в первую очередь и интересовал отпрыска выдающегося представителя отечественного бизнеса.
Андрей сел в родительское кресло и деловито выдвинул верхний ящик. Тут молодого воришку ждала неудача: кроме деловых бумаг отца, там ничего не было. На всякий случай мальчишка еще раз внимательно осмотрел содержимое верхнего ящика. Он обнаружил большой бумажный конверт. Андрей с радостью схватил его. Но там оказался опять-таки какой-то документ.
Молодой человек невольно начал читать.
Это оказался страховой полис на пригнанные с Тольятти машины, сгоревшие сегодня утром. Сумма страховки заставила Хлюздина-младшего невольно открыть рот. Несколько раз, не веря собственным глазам, Андрей пробежался глазами по строкам.
«Ни фига себе!» – мысленно присвистнул он.
Убрав документ в конверт, он бережно положил его на место. В нижнем ящике тоже не обнаружилось денег, и Хлюздин-младший на время забыл о страховке, огорченный постигшей его неудачей.
Он задумался над тем, что же делать дальше. Однако Андрей был смышленым малым и быстро сообразил, что в кабинет он забрался вовсе зря.
«Какой же я дурак! – сказал он сам себе. – Отец все деньги держит в сейфе, а не в столе!»
Прикрыв дверь кабинета, мальчик на цыпочках пробрался в родительскую спальню. Он уже сообразил, где наверняка есть пожива. Покосившись на храпящего отца вороватым взглядом, он запустил руку в карман его брюк, валявшихся на полу рядом с кроватью. Кошелек был на месте. К великой радости Андрея, там оказалось даже больше денег, чем ему было нужно.
С пятисотрублевой бумажкой в руке выскользнул из комнаты, притворив за собой дверь.
Уже на улице Хлюздин-младший вспомнил об обнаруженной в письменном столе отца страховке.
«Число стоит позавчерашнее, – задумался он. – Машины уже были здесь, в Веселогорске. Странно, зачем предку понадобилось страховать их? Обычно это делают до отправки, страхуясь от несчастного случая при транспортировке. Странно».
Однако долго думать над этим загадочным обстоятельством ему не пришлось – на углу дома его поджидали Лена и Антон.
* * *
На следующий день Крытый поднялся рано – у него было слишком много дел.
Во-первых, надо было сгонять в Питер и поговорить кое с кем. Во-вторых, необходимо было встретиться с Борькой – узнать, что тому удалось выяснить по поводу гибели парней. Но больше всего Григория волновала пропажа племянницы. Удивительным было и то, что похитители до сих пор не дали о себе знать. Крытый понимал, что, пока девочка находится в руках врага, активных действий предпринять нельзя.
Крытый приготовил себе кофе и съел огромный бутерброд с колбасой – война войной, а завтрак по распорядку. После этого он быстро оделся. Подумал: брать с собой ствол или нет? Решил, что все же не стоит. Мусора сейчас – как бешеные собаки – дай только за что-нибудь зацепиться!
Он уже собрался совсем было выходить, как в дверь позвонили.
– Кто там? – прижавшись к стене, спросил Крытый.
– Серега Лысый, – послышался лаконичный ответ.
– Проходи, гостем будешь, – пожимая ему руку, пробурчал Крытый. Он выглянул на лестничную клетку, но, никого там не обнаружив, закрыл дверь.
– Не разбудил? – разуваясь, поинтересовался гость.
– Какое тут! – кисло усмехнулся хозяин квартиры.
– Слышал, парней побили? – осторожно присаживаясь на кухонный табурет, поинтересовался у Григория Сергей.
– Не скажешь, кто? – вопросом на вопрос ответил Крытый, внимательно следя за гостем.
– Мысли есть, но сейчас я тебе пока говорить не буду. Хочу быть до конца уверен, – сдержанно ответил Лысый.
– Слушай, кореш, мне некогда в отгадки-загадки играть. Если знаешь что по делу – говори!
– Я тебе так скажу, – осторожно помешивая ложечкой сахар в бокале с чаем, начал Лысый. – Предположение у меня такие же, как и у тебя. Но для того, чтобы начать действовать, нужны достоверные факты. И потом, что мы вдвоем сможем с тобой сделать? Ничего! Если только вслед за корешами на тот свет себе путевку обеспечим! Я вот тебе что посоветую, если ты не против, конечно…
– Говори дальше, – пробурчал Григорий, тяжело глядя на гостя.
По своему складу характера Крытый был человеком действия, но он также обладал изрядным здравым смыслом. Поэтому он не стал пороть горячку, а продолжал внимательно слушать, что ему скажет Лысый. Он знал, что этот человек зря говорить не станет и за свои слова всегда привык отвечать.
– Сейчас расстановка сил не в нашу пользу. С мусорами воевать, сам понимаешь, не с руки. Тем более вдвоем. Ну, если даже наберу я из местных тех, кто впряжется за нас в это дело, то таких будет немного. Поверь мне на слово. Я что тебе предлагаю: подожди пару дней – может, ситуация повернется к лучшему.
– К лучшему?! К черту – к лучшему! Ребят убили, да еще и племянница пропала. Я голову уже сломал, не знаю, что теперь и думать!
Сергей не торопился с ответом. Он достал пачку сигарет и не спеша закурил. Потушил спичку, аккуратно положил в пепельницу и только после этого сказал:
– Думаю, что с твоей племянницей будет все в порядке.
– Что?! Ты что-нибудь знаешь или… – Крытый едва не задохнулся и еле сдержался, чтобы не ухватить кореша за грудки. Глаза его налились кровью, огромные кулачищи непроизвольно сжались.
– Крытый, – нисколько не смущаясь ярости «смотрящего», заговорил Лысый. – Ты меня не первый год знаешь. Мы в одном отряде в Княж-Погосте пятилетку вместе отмотали. Убивать твою племянницу смысла никому нет. А вот если ты начнешь дергаться раньше времени, то можешь спровоцировать своих врагов на непредвиденные действия. Это ты не хуже меня понимаешь. Доверь пока действовать мне. Город я лучше тебя знаю. – Серега криво усмехнулся. – Я в последнее время тут чаще тебя бывал, знаю, с кем поговорить нужно, у кого что узнать. Согласен?
– Ну что же, давай так и порешим, – подумав над его словами, ответил Крытый.
– Кстати, – тщательно затушив чинарик, заметил Лысый, – тебе сегодняшняя ситуация ничего не напоминает?
– А что она мне должна напомнить?
– Помнишь, как в ШИЗО загремели за то, что в пятом отряде ссученного выявили? Тогда Прохор еще вместе с нами сидел?
Крытый хорошо помнил этот случай. В тот раз он залетел на «пятерик».
* * *
Они провернули неплохое дело. По наводке взяли квартиру одного зубного протезиста. Он как раз получил приличное количество золота для коронок. На следующий день пришла телеграмма, что его отец, живущий с сестрой в другом городе, скончался. Телеграмма пришла от сестры, которая предлагала срочно приехать на похороны и заодно решить судьбу наследства.
Протезист в тот же день отправился в соседний город.
Каково же было его удивление, когда он застал родителя в полном здравии. Сестра, ухаживающая за ним не первый год, удивилась не меньше. Когда же рассерженный идиотской шуткой протезист вернулся домой, то его едва не хватил удар – квартиру основательно почистили. Воры выставили его не только на зубопротезное «рыжье», но и на бабки, отложенные на черный день.
Григорий поделил с подельниками взятое на хате у протезиста добро и отбыл на юга.
На станции Джанкой, что на Крымском полуострове, он вышел подышать свежим воздухом на перрон и вдруг увидел картину, которая ему совершенно не понравилась: здоровенный детина дубасил пацана лет четырнадцати. Вокруг собралась толпа, которая не только не пыталась вмешаться, но и всячески поощряла экзекуцию. Тут же, в эпицентре событий находилась и какая-то дамочка бальзаковского возраста, верещавшая на всю платформу, что малец пытался украсть у нее чемодан. Мальчишка, вырываясь из рук верзилы (как впоследствии оказалось, дамочкиного мужа), вопил о помощи и пытался доказать, что он просто хотел подработать носильщиком и не собирался красть собственность пухлой леди. Толпа гудела рассерженным ульем, и никто не собирался защищать мальчишку.
Григорий, смачно сплюнув на асфальт перрона, решительно двинул вперед.
Сцена закончилась тем, что на вселенский ор дамочки прибежал наряд милиции и скрутил Крытого. Толпа к тому времени испарилась, а здоровяк муж сидел на асфальте и размазывал по разбитой морде кровавые слезы.
С дамочкой и ее мужем вопрос еще можно было бы уладить, но к тому времени уже раскололся один из недавних подельников. Того, в свою очередь, вложил барыга, решивший перепродать принесенный блатарем золотой портсигар. Когда Григорий оказался в Джанкойском ГУВД, он уже был объявлен в розыск.
В общем, получил Григорий «пятак» и отправился в Княж-Погост. Лысый уже «отдыхал» там, отматывая «шестерик». Знакомых в отряде нашлось больше чем достаточно, братва Григория Рублева знала хорошо. В общем, потекла лагерная жизнь…
И все бы ничего, но стали зэки замечать, что уж больно участились залеты, причем по-крупному. И дело было не в обычных стукачах. Тех в большинстве своем знали и ни о чем серьезном при них не разговаривали. Ссучился кто-то из своих, близких к авторитетным людям зоны.
Воры собрали сходку. От каждого отряда выставили по делегату и от пятого однозначно решено было идти Крытому.
На «сходняке» решили, что ссучившегося нужно выявлять как можно скорее, да это и так было ясно. Один вор по кличке Босой предложил устроить подставу. В каждый отряд загонялась «муля» – заведомо ложная информация, которая должна была обязательно заинтересовать лагерное начальство. Причем в каждом отряде разная – так предполагалось выявить, где же именно находится стукач.
Ждали зэки недолго. Оказалось, что сука находится в пятом отряде. Встал вопрос: кто?
В отряде было три человека, которых Григорий знал по прошлым отсидкам. Он собрал их вместе и стал держать с ними совет. Сергея Лысого он раньше не знал, и, хоть за ним был не первый срок, в число доверенных лиц он тогда не попал.
На совете больше всех возмущался Камор – невысокого роста мужчина сорока с лишним лет, с круглым красным лицом и вечно вытаращенными глазами. Он клялся и божился, что первым вычислит суку.
Камор попадал в тюрьму довольно часто, но сроки схватывал небольшие. Особой воровской квалификации он не имел и промышлял на свой страх и риск на любом поприще. Засыпался на какой-нибудь мелочевке и отправлялся на нары в очередной раз. Человеком он слыл скандальным, но «косяков» за ним никогда не наблюдалось, и Крытый счел себя вправе доверять ему. К Лысому, как и ко многим незнакомым ему людям в отряде, Григорий пока приглядывался.
Вторым, державшим совет, был вор по кличке Прохор. Он, как старший по возрасту, осадил Камора:
– Не распрягайся попусту и не выпучивай глаза. Говори, если что знаешь!
Начали перебирать, что за последнее время происходило необычного в отряде. Ничего так и не выяснив, решили действовать тем же методом – то есть пустить лажу.
Через два дня Камор подошел к Крытому и прошептал:
– Побазарить нужно!
В сушилке, когда они остались вдвоем, по обыкновению выпучив глаза, Камор выдал:
– Ты слышал, что Лысого вызывал помощник по режиму?
– Еще нет, – осторожно отозвался Крытый.
На следующий день в расположении пятого отряда менты устроили основательный шмон. Искали наркоту. Так проявилась «муля».
Вечером совет собрался в том же составе. Камор по своему обыкновению затарахтел первым:
– Что с Лысым делать будем?
– А почему ты решил, что это именно он? – поинтересовался Прохор.
– А что, разве не ясно?! Кого за последние дни еще к начальству тягали?
Крытый с Прохором задумались. Да, действительно, подозревать вроде было больше некого.
– На пику стукача или опустим? – продолжал напирать пучеглазый.
– Да остынь ты, дай подумать, – на сей раз прицыкнул на него Крытый. Думал он недолго и через минуту распорядился:
– Пригласи его в сушилку. Побазарим, – кивнул он Камору.
Когда тот ушел, Прохор, вздохнув, сказал:
– Ты знаешь, до сих пор не верю, что это Лысый. Я с ним на «крытке» загорал. Ничего худого о нем сказать не могу.
– Да и я тоже слышал, что он путевый мужик, – честно признался Рублев.
Через некоторое время появился Лысый, а следом с похабной усмешкой на лице Камор.
– А вот и мы, – дурашливо развел руками он, улыбаясь во всю пасть.
– Засохни! – сурово прикрикнул на него Крытый, и Камор прикусил язык. Он знал, что, когда Григорий в таком состоянии, шутки с ним плохи.
– Тебя, говорят, режимник вызывал? – поинтересовался у Сергея Прохор.
– Было дело, – признался тот.
– Зачем, если не секрет?
– От вас скрывать не буду. По последнему делу я на следствии и суде в отказ шел. Потому шел, что не нашли самого главного – камушков, которые с подельником из ювелирного взяли. И вот мне «малява» с воли пришла, что в том месте, где они припрятаны, собираются что-то строить. А там столько лежит! Если продать, на век хватит и еще останется! На сто штук зеленых!
Камор, слушавший все это вместе с остальными, раскрыл рот. Таких деньжищ он даже в уме себе не мог представить!
– Вот я и решил подорвать, а кто-то стуканул про это ментам. Вот меня и таскали. «Маляву» могу показать.
– Ты серьезно решил подорвать? – глядя на него напряженным взглядом, поинтересовался Прохор.
Крытый хорошо знал этот взгляд, который означал, что Прохор затеял свою игру. Но какую? И с кем? Во всяком случае, он доверял старому приятелю и решил не вмешиваться.
– Теперь что делать собираешься? – продолжал спрашивать Прохор. – Все еще думаешь подорвать?
– А куда деваться? – сокрушенно вздохнул Лысый. – Не отдавать же кому-то такой куш!
– Ладно, давай расходиться, – предложил Прохор, со значением глянув на Крытого.
Тот согласно кивнул, понимая, что кореш что-то затевает.
Камор ошарашенно переводил взгляд с одного на другого, но промолчал и ничего не сказал.
Шконки Крытого и Прохора были рядом, и ночью Григорий его потихоньку спросил:
– Чего ты мутишь? Расскажи все по-человечески.
– Скоро сам все поймешь, – шепнул ему старый вор.
На следующий день Прохор отозвал Крытого и Камора и тихонько сказал:
– Вы как хотите, а я Лысому верю. Он мне рассказал про местечко, где закопал камушки, и я подрываю вместе с ним.
– Ты что, «подлетываешь»?! – изумился Камор. – Да он, чтобы отмазаться, и не такое насвистит!
Григорий промолчал. Он уже начал понимать, в чем дело.
– Дело решенное! – отрезал Прохор. – Тем более что для побега все давно готово.
– Да с чего ты ему веришь?! – продолжал возмущаться Камор.
– Я ему, конечно, не поверил сразу, – усмехнулся старый вор. – Но про дело это я слышал. Действительно, ломанули они магазин так, что слух по всей России гремел. Вы разве не слыхали?
– Не-а, – удивленно замотал головой Камор.
– Слыхал я, только не думал, что это Лысый. Я ведь его не знал, – включился в игру Крытый. – Круто они тогда сработали и погорели из-за ерунды.
– Так вот, – продолжил Прохор, – я «маляву» его на всякий случай посмотрел. Прикиньте, я, оказывается, был в этом городе и знаю этот старый дом. Я Лысому так и сказал! Он предложил подрывать вместе с ним и обещал поделиться своей долей. Так что скоро отваливаю.
На следующий день Прохор подозвал Крытого и шепнул:
– Пошли со мной. Будь готов ко всему.
– Камор? – спросил у него Григорий, и товарищ угрюмо кивнул.
Камор прокололся на своей жадности. После последнего разговора он попытался отыскать «маляву», но безуспешно. Он не знал, что за ним уже основательно приглядывают, и Лысый «застукал» его, когда тот рылся в его вещах.
Сергей объявил, что откроет его крысятничество. За такое могли и опустить! Камору ничего не оставалось, как идти ва-банк. Он пригрозил Лысому, что всем объявит о его стукачестве. По своему обыкновению выпучив глаза, Камор начал орать о том, что знает, зачем вызывали того к режимнику. На вопрос «откуда?» Камор безмолвно захлопал пастью – он понял, что прокололся! Поскольку они были вдвоем, как думал сам Камор, он схватился за заточку. Но тут появился Прохор и его четыре помощника, включая Григория…
– Где эта падла? – сжав зубы, спросил Крытый.
– В своем углу. Пацаны его держат.
Камор оправдывался и юлил, но это не помогло. В конце концов он все рассказал. Подловили его еще на следствии по предпоследнему делу. Участие в этом деле Камора было мизерным, но в этой истории фигурировала «мокруха». Обстоятельства складывались так, что обвинить в ней могли и Камора. Следователь так прямо и сказал ему об этом. Тот, прекрасно понимая ситуацию, сломался и согласился стучать.
Камора «опустили». Крытый, Лысый и Прохор попали в ШИЗО.
– Понимаешь, – говорил потом Сергей Григорию, – Прохор сразу переговорил со мной, когда пошла такая лажа. Ну, а когда меня «подтянул» зам по режиму, мне стало все ясно. Ведь Камор меня знает еще по последней отсидке. Правда, мы в разных отрядах парились, но кое-что тогда уже про него слышно было.
После этого случая Григорий зауважал нового знакомого.
* * *
Сейчас воспоминание об этом эпизоде лагерной жизни в одно мгновение пролетело перед глазами Крытого.
– Я сам понимаю, что стучит кто-то из своих, – тяжело вздохнув, отозвался он. – Но вот кто?
– Пока я тебе ничего не скажу. Сам знаешь, без аргументов предъявы не кидают. Так что пока в тиши сидим? – улыбнулся Сергей.