Он мучительно стиснул виски, пытаясь под мысленной болтовней с самим собой захоронить разъедающее душу чувство непоправимой вины. Каждый раз, когда Повелителя долго не было, это ощущение закрадывалось в него, вливалось, как кислота, вызывая невыносимую боль. Как он мог творить такое? Повелитель заставлял? Но как же мучительно-сладостно было подчинение воле Повелителя? Разве он хоть раз попытался возразить?
   Нет! Не думать об этом! Не думать!
   Ждать Повелителя? Или вызвать его? Рискнуть?
 
   – Кир? – раздался негромкий голос. – Тебя ведь зовут Кир? – от стены отделился человек. Присмотревшись, я узнал в нем кудрявого темноволосого парня, с которым в последнее время часто общалась Джеанна.
   – Верно, – сознался я в очевидном. – Меня так зовут. И что?
   – Я… – он замялся, пытаясь сформулировать следующую фразу. – Не мог бы ты… Проклятье! – выдохнул он и закончил одним духом: – Ты не подскажешь, где я могу найти Джеанну?
   – Да что это с вами сегодня? – поразился я. – Почему, собственно, я должен знать, где она находится? Джеанна не имеет привычки мне докладывать о своих передвижениях…
   – Честно говоря, – ответил он хмуро, – я просто не знал к кому еще обратиться. И решил, что будет умнее поначалу спросить тебя, прежде, чем поднимать тревогу…
   – Тревогу?
   – Дело в том, что мы договорились встретиться еще час назад, чтобы вместе спуститься в Город… Но до сих пор Джеанна не появилась. Это на нее непохоже.
   – Ошибаешься, – хмыкнул я. – Как раз это на нее очень похоже… – Помимо воли я заговорил слегка сочувственно. – Скорее всего, она просто забыла или передумала.
   – Может быть, – с неожиданной серьезностью согласился он. – И я бы не стал напрасно беспокоиться, если бы не недавние события в Городе…
   – Я думаю, ты зря тревожишься, – проговорил я. – Джеанна на редкость самостоятельная девица, и даже если она в одиночку отправилась в Город, скорее всего с ней там точно ничего не случится. Во-первых, несмотря на ее несносный характер, половина горожан считает себя ее друзьями, во-вторых, ее дракон очень силен, и, наконец, в-третьих, в случае чего она вполне способна постоять за себя…
   – Ты действительно веришь я то, что сейчас сказал? – он горько улыбнулся, наконец, взглянув пряно мне в глаза. – После того, что случилось с тобой?..
   Тревога в чертах его лица проступала даже сквозь маску флегматичности и была такой отчетливой и искренней, что мне немедленно захотелось найти Джеанну и дать ей по шее. Нельзя все-таки настолько приручать тех, кто тебе, в сущности, безразличен.
   – Пытаюсь поверить, – вздохнул я,
   – Так или иначе, я убедился, что даже ты не знаешь, где Джеанна сейчас. А уж если неизвестно тебе, следовательно, спрашивать других и смысла не имеет, – констатировал он. – Я недавно в Гнезде и еще не всех хорошо знаю. Но мне сказали, что она больше всего общается с тобой… И еще я несколько раз видел ее с этим пареньком, Вейто, кажется. Но и его я найти не могу… Пожалуй, мне нужно прогуляться до Города. Посмотреть, что к чему…
   – Надеюсь, что ты зря всполошился, но желаю удачи… – сказал я.
   Он кивнул и стал спускаться по лестнице. Основательный, степенный, серьезный. Даже его спина демонстрировала решимость. Если Джеанна в Городе, то он обязательно найдет ее. Только, боюсь, в Городе ее точно нет. Сдается мне, я подозреваю, куда нелегкая занесла ветреную девицу, заставив забыть данное обещание. И появление там этого рассудительного паренька было бы весьма некстати.
   А если ты ошибаешься? – встрепенулся внутренний голос. – Если и впрямь что-то уже случилось?
   Нет, чепуха! Джеанна – вполне разумный человек, и способна справиться с ситуацией. Она и раньше, случалось, задерживалась, за что ей нередко влетало от наставниц. И Город она знает, как нрав своего дракона. Стоит подождать, прежде чем затевать поисково-спасательные экспедиции…
   Хотя… Неприятное беспокойство холодной занозой засело в сознании. Вейто тоже ведь нет… Может, я ошибаюсь, и она двинулась совсем не в направлении Упокоища?
 
   … Ночь укрыла море огоньков вдали дождливой пеленой. Капли монотонно барабанили в окно, распускаясь на стекле сверкающими звездочками. Звездочки сливались в ручейки и наперегонки стекали вниз, оставляя за собой переливающиеся дорожки. Я поймал себя на том, что уже битый час наблюдаю за дождем, отрешено и бездумно уставившись в темное окно. Молчал забытый сенсорны. Молчал дракон, источая неудовольствие.
   Я принялся мерить шагами комнату, хотя никогда раньше не замечал за собой такой привычки. Может быть просто потому, что никогда раньше я ни за кого особенно и не беспокоился? Безусловное доверие силе своих драконов отучило нас от нормального человеческого страха за близких… Да и повода как-то не было. Ну, что, в самом деле, может случиться в нашем добром, старом королевстве?
   Отныне – все, что угодно.
   Опомнись! Что ты выдумываешь? Однажды Джеанна исчезла на четыре дня, всполошив всех, и вернулась как ни в чем не бывало, с самым невинным видом, мотивировав свое долгое отсутствие необходимостью навестить своих давних друзей… Как же их звали? Дгар и… кто-то. И просто посмеялась над теми, кто пытался пристыдить ее.
   Она страшно разозлится, если я подниму ложную тревогу. Поэтому, стоит подождать до утра. Возможно к тому времени или она сама вернется, или ее разыщет тот темноволосый парень, или…
   Этот дождь определенно действует мне на нервы!

Хроники охотника за драконами. Сейчас.

   Земля, взъерошенная граблями стражей, пытавшихся найти здесь хоть что-то интересное для сыщиков, остро пахла грибами. Опрокинутое красное ведерко так и валялось возле дорожки, и рассыпавшиеся из него грибы, частью вдавленные в камень и почву, частью целые, празднично яркие, раскатились вокруг. Владелица ведра – упитанная, курчавая блондинка – забыла о нем, возбужденно разговаривая с утомленным, несмотря на ранний час, стражем, который уже пятый раз слушал одну и ту же историю. И это после того, как ту же историю неоднократно выслушали все, находящиеся при исполнении присутствующие. А также кое-кто из посторонних, которые всегда оказываются неподалеку даже в глухом районе ранним утром. Не спится им.
   Ох, и поползут слухи…
   Вторая девушка, брюнетка с тяжелыми косами, по-прежнему безразлично прижимавшая к себе также наполовину полную грибами плетенку, молча стояла на дорожке. Смотрела перед собой остановившимся взглядом.
   И вот этим двум тоже не спалось. Это ж надо выдумать, в такой час – за грибами!
   – Почему они еще здесь? – негромко спросил Робьяр у мрачного следователя, который отдавал приказы хмурым стражам.
   – Кто? А, эти! Так вас специально дожидаются, – каким-то странным голосом отозвался следователь из местного отделения, мельком глянув на девушек. – Уж такое они видали, что только вам и слушать… – Он ухмыльнулся. По замыслу – слегка насмешливо, по сути и исполнению – нервно.
   Робьяр приблизился к молчащей девушке. Та не шевельнулась. Стояла, втянув голову в плечи и прижимая к себе простенькую плетеную сумку. Пола серого тонкого плаща разодрана. Одна из двух темных кос разлохмачена, Зацепилась за ветку или нападавший пытался схватить? На щеке длинная неровная царапина, а на шее – растертое, ярко-розовое пятно, как от ожога. Да это и есть ожог от веревки, которая скользнула по коже девушки.
   – … мы разлучились-то всего на минутку, пока я собирала грибы в той стороне. Мила пошла к полянке, а тут… – доносился полный драматизма, визгливых интонаций и эмоциональных вздохов говорок блондинки. – А тут вдруг слышу, скрип какой-то, возня, а потом Мила как завопит!.. Ой, то есть это я как заору, потому что бегу – а на полянке-то и нет никого, а в кустах какая-то трескотня!.. Я еще орать, и ведром туда, ведром!.. Я звать! Слышу – стонет…
 
   … Шелест встревоженного леса… Шеек невидимой, мощно дышащей сыростью реки совсем рядом… Утро, затаившееся за неразличимым горизонтом, медлит, не спеша растворить застоявшиеся сумерки, оттого мир вокруг кажется зыбким и непрочным… Сонным. В нем вязнешь, как в дреме.
   Девушка поворачивается, заслышав шорох где-то в стороне. Ей не страшно. Отчего-то кажется, что в предутренний час в мире ничего плохого случиться не может. И что идея выйти в лес в такую рань не так уж сумасбродна…
   А потом… В движении веток диссонанс…Она прянула в сторону, как сторожкий зверек, но не успела и холодная удавка отвратительно заскользила по коже, затягиваясь и перехватывая дыхание…Пронзительный ужас проколол иглой от макушки до пят. Прижать к земле… Надо бы бороться за свою жизнь, но она разом обессилев, только пытается сцарапать тугой шелковый жгут удавки со своей шеи, зацепить его ногтями… В глазах распустились черные цветы и, в обрамлении их, как в мрачной раме, там впереди молча и неотрывно глядит на нее… Он…
   … оглушающий вопль бьет по ушам…
 
   Темноволосая девушка вздрагивает, Отшатывается, заплетаясь ступнями и едва не опрокидываясь на поспешившего к ней Робьяра. Он и сам едва удержался на ногах, настолько ярким было только что виденное. И насколько ощутимым – неувиденное.
   – Это он!
   – Кто?
   – Н-не знаю, – запинаясь, ответила девушка. – Он был похож на… чудовище. На мертвое чудовище… С крыльями… Или нет, это были не крылья, что-то похожее… От него исходило такое мерзкое, ледяное чувство… – Она подняла испуганные, темные от расширенного зрачка, глаза и тихо спросила: – Это был темный Дракон? Теперь я обречена?
   Робьяр с трудом расцепил взгляд – черные, блестящие зрачки девушки схватывали, словно клещи, не позволяя отвернутся.
   – Что думаете? – тихо спросил Бумбен, который прибыл сегодня вместо дежурного врача. – Девушка явно не в себе, но то, что она говорит – не выдумка. По крайней мере, она убеждена в своих словах. Ее подруга тоже видела кого-то… Большого. – Бумбен усмехнулся. – Хотя как раз словам подруги я не склонен доверять…
   – Ей могло и померещиться, – отозвался хмурый следователь, подошедший вслед за доктором. – В момент удушения случаются видения.
   – Вполне вероятно. Но помнится, не так давно что-то в этом духе видели и другие… Даже, если не ошибаюсь, настоящий Птенец.
   – Вы же знаете, доктор, эти самые другие всегда много чего видят, – устало возразил следователь. – Начиная с темных драконов, кончая призраками Молчаливого Принца. А вот Птенца расспросить толком не дали, а сразу увезли.
   – Но факт того, что он говорил…
   – Скажите, доктор, а вы сами-то верите в реальность темных Драконов?
   Бумбен неопределенно повел плечами.
   – Я ни одного не видел.
   – А вы? – сыщик повернулся к Робьяру так резко, что тот едва не отшатнулся.
   И как всегда мучительно захотел отмолчаться, понимая, что не получится. Отвечать не хотелось. Хотелось отойти подальше и подумать. Взгляд следователя, как удочка тащил из собеседника ответ – напористо, вопреки желанию. И повинуясь марионеточным нитям вежливых условностей, Робьяр неохотно ответил:
   – Не видел… Но… – последнее «но» он поймал буквально налету, как только оно соскользнуло с губ. Однако и его хватило, чтобы в глазах собеседника обозначилось легкое снисхождение. К чокнутому.
   – Идемте выпьем, – предложил Бумбен, перехватывая инициативу. – В честь несостоявшейся жертвы. Это определенно стоит отпраздновать.
   – Минуту… – попросил Робьяр,
   Несколько шагов в сторону, подальше от основной тропы и галдящих людей. Туда где, как всегда, пахнет влажной, гниющей листвой и рекой… Мятые кусты, сбросившие осевшую за ночь морось, упруго качают почти облетевшими ветками… Вот здесь копошились стражники… Дальше, дальше – и рощица, не такая уж глухая, вдруг обступает со всех сторон, наваливается, тесня чужака…
   Дракон не оставляет следов, это верно, Следы оставляют люди. Приминают пожухлую траву. Скользят по грязи. Стряхивают капли с ветвей…
   Робьяр остановился, когда деревья расступились, глядя на открывшееся пространство. И на тихую, еще спящую улицу в низине, затопленную серебристым утренним туманом.

Монстр. Где-то в Городе…

   Повелитель вернулся и спас его! Повелитель в бешенстве, в ледяной, беспощадной ярости от его глупости и опрометчивости, но он спас его, вывел из-под удара.
   Жертва, впервые ушла, но и он сам благополучно скрылся, не оставив следов. Он ошибся. Много раз ошибся, выбрав случайную жертву, неуклюже обставив место действия, да еще не воспользовался путаницей путей под землей, потому что без Повелителя вниз идти ему не хотелось. Он ошибся во всем и если бы не Повелитель…
   Он счастливо засмеялся, вспоминая недавние события. Ладонь со следами зубов еще ныла, но он не замечал боль. Может, и к лучшему, что так произошло. Привкус временного поражения, ощущение настоящей опасности тоже волновало кровь. Не так, как привычные всемогущество и всевластие, но по своему занятно. Он был на волосок от провала…
   Никогда больше не повторять. Тем более, когда в городе Пес, охотящийся за Повелителем.
   Он видел его ненароком. Ничего особенного, такой же неприметный человек, как и все вокруг. Можно попробовать поиграть с ним. Разбуженный случившимся, Повелитель неуспокоенно метался в его душе, алча новых впечатлений. Теперь, когда он попробовал на вкус новые ощущения, их хотелось повторить.
   Может, поискать жертву среди равных? Или почти равных? Выйти на другого дракона? Поймать Птенца? Или, возможно, настало время убрать с дороги Ее?

Другие дороги, другие дни…

   Темные косматые тучи обложили небо до самого горизонта. Воздух пах дождем и грозой, первой в этом сезоне. Ветер, нагнавший тучи, наконец, угомонился, удовлетворенный результатом. Лес притих в ожидании ливня.
   – Ох, не вовремя мы выбрались… – проворчал, наверное, в тысячный раз Мило, хмуро косясь вверх. – Вот накроет нас сейчас дождичком, что тогда?
   – Вымокнем, – флегматично отозвался его спутник.
   – Приспичило же этой лавочнице рожать! – ворчал Мило. – Чего они вас-то покликали? У них там повитуха хорошая, Анта, да и аптекарь под боком! А нам тащиться через весь лес…
   – Ты же знаешь, аптекарь стар и глух, как пень, куда ему детей принимать, – все так же лениво ответил собеседник. – Да и Анта – женщина темная, а ты видел, как ребенок шел. Погубили бы его, если бы не мы… А так, славная горластая девочка…
   – Снова таких же станет рожать.
   – Ну и в добрый час… Жалобщик, ты, Мило, и ворчун. Вот если бы сам не видел, как ты ворковал над малышкой, ни за что бы не поверил, что врач из тебя выйдет отменный…
   – Да уж, – польщенно хмыкнул Мило. – Вы просто так говорите, господин Марим, чтобы я замолчал… Всем известно, лучшего доктора, чем вы нигде больше не сыскать…
   Мило показалось, что его последние слова отчего-то расстроили доктора Марима. И прежде ему не раз доводилось видеть, как мрачнеет доктор, когда кто-то начинает нахваливать его искусство. Мило не мог понять причину его огорчения. Люди искренне хвалили врача, и за дело, потому что Марку Марим и впрямь был отличным лекарем. Вот только сам он, когда выпивал лишнего, угрюмо бурчал сквозь зубы: «Тоже мне искусник! Ремесленник заурядный…» Это особенно сбивало с толку его ученика Мило – ну и что, что ремесленник? Что в этом зазорного? Главное – справно выполнять свою работу!..
   – Мило, – позвал ученика Марим, – давай-ка, друг мой болтливый, свернем прямо здесь и пойдем через лес. Иначе точно вымокнем до нитки.
   – Ну, вы выдумали! – возмутился Мило, возвращаясь к привычному для себя тону. – В лес, да в такую темень! Лошадям ноги переломаем!
   – Ой, не лошади тебя беспокоят, хитрец, – доктор засмеялся. – Всем известно, как ты трусоват. Боишься ты лесовиков…
   – Чепуху вы говорите, господин доктор, – обиженно ответил Мило. – Чего мне лесовиков-то боятся? Ничего я не боюсь.
   – Тогда сворачивай. Ничего с лошадями не случится. Там впереди есть старая дорога. По ней и поедем. Она нас выведет почти к самому дому…
   – Как скажете… – Мило нехотя стал поворачивать своего коня.
   Всем хорош доктор Марим, но уж если что втемяшится ему в голову, то спорить бесполезно. Кроме того, Мило сам виноват. Нечего было брюзжать на дождь. Может быть, и обошлось бы… Мило даже самому себе не хотел признаваться, что до смерти боится ночного леса. Не то, чтобы он верил в лесовиков, но… На караван его родителей разбойники напали в похожем лесу. И с тон поры Мило не мог забыть, как он бродил в темноте, среди трупов родни, как бежал потом через черный, зловещий лес, пока не выскочил к селению на окраине леса. Там как раз был доктор Марим, навещавший больного, он и подобрал мальчика, привел его в свою семью, сделал своим учеником.
   Дорога и верно была, но заросла до такой степени, что отныне претендовать могла разве что на звание тропы. Молодая древесная поросль подступала к ней вплотную, и пришлось сбавить шаг, чтобы лошади не спотыкались о спрятанные в зарослях колдобины. Ближайшие деревья норовили зацепить всадников когтистыми растопыренными лапами, и вскоре доктор Марим и Мило были вынуждены спешиться.
   – Что ж, – проговорил доктор. – Должен признать, ты был, как всегда прав. Ночью по лесу ездить верхом неразумно…
   – Вот-вот, – сказал Мило, но этим и ограничился. В лесу его врожденную словоохотливость как рукой сняло. Он даже не смел смотреть себе под ноги, озираясь вокруг с напряженным вниманием. Но не различал ничего, кроме темноты.
   И внезапно раздавшийся резкий звук заставил Мило подскочить едва ли не к вершинам деревьев. Напуганная его движением лошадь шарахнулась и вломилась в ближайший куст с хрустом и треском. Рядом доктор, сердито ругаясь, успокаивал своего обеспокоенного скакуна.
   – Что с тобой, Мило! – выдохнул он, наконец. – Это всего лишь какая-то птица!
   – Нет уж, господин доктор, – сипло ответил Мило, поглаживая морду встревоженного коня. – Это точно была не птица! Я слышал! Это было что-то другое, не звериное и не человеческое…
   – Ну, конечно… – отмахнулся доктор. – Что может быть… – Конец фразы оборвал тот же звук, и изумленный доктор воскликнул: – Это же ребенок! Мило, там в лесу плачет ребенок. Очень маленький…
   – Где ж ему еще кричать, как не в лесу, – пробурчал нервозно Мило. – Самый ребенок и есть… Дитя леса…
   – Мило, прошу тебя… – простонал доктор. – Пойдем, посмотрим, что там за лесное дитя. А если боишься, останься и присмотри за лошадьми…
   И не дожидаясь ответа, доктор решительно углубился в чащу, на звук невнятных всхлипываний, которыми сменились вопли младенца. Мило потерянно потоптался на месте. Идти за доктором ему страшно не хотелось, но и бросать его одного, когда доктор прямо-таки спешит навстречу неприятностям, было нельзя. Поэтому наскоро примотав поводья лошадей к дереву, Мило собрал в кучу все свое мужество и вонзился в переплетение веток.
   Поплутав немного с замирающим от ужаса сердцем, Мило, наконец, нашел доктора, целого и невредимого, склонившегося над светлым свертком на пне. Но смотрел он почему-то не на сверток, а куда-то в сторону и вверх. Среди деревьев здесь был просвет, и в первый момент Мило показалось, что доктор разглядывает небо, прикидывая, а не свалился ли сверток оттуда. Но присмотревшись внимательнее, Мило обнаружил, что доктор изучает что-то более близкое, и лицо его, различимое при сумрачном свете небес странно задумчиво и серьезно.
   – Что тут? – шепотом спросил Мило, приблизившись.
   Доктор встрепенулся, оборачиваясь, и улыбнулся:
   – Ребенок. Почти грудной. Замерз бедняжка…
   – Просто ребенок?
   Доктор странно посмотрел на него, и глаза его блеснули различимо даже в темноте ночного леса.
   – Надо взять его с собой, – произнес он. – Скоро пойдет дождь, и малыш погибнет, промокнув… Проклятье, он погибнет в любом случае, если мы оставим его…
   Вот тут душа Мило протестующе взвыла, забыв обо всех страхах и почтении:
   – Вы с ума сошли, господин доктор! Да что у вас за мания такая, всех подбирать! А если это не человеческий ребенок! А если это…
   – Мило, – негромко сказал доктор таким тоном, что Мило моментально умолк. – Что ты себе позволяешь?.. – Доктор поднял шевелящийся сверток с пня и, не глядя больше на своего ученика, угрюмо сказал: – Это всего лишь ребенок. Человеческий или нечеловеческий – разберемся после. Но оставить его здесь замерзать от холода и голода я не могу. Если ты можешь – тебе не место в моем доме… – Он широкими шагами, словно забыв о существовании корней, кочек, вымоин присущих темному лесу, двинулся к дороге. Мило побитой собакой поплелся за ним. Гнев учителя занимал его сейчас больше, чем все остальное, но странное чувство не покидало его. Он спиной ощущал, что кто-то смотрит им вслед. Смотрит внимательно, изучающе, грозно. Он наблюдателя веяло мощью и безразличием. Нестерпимо хотелось обернуться, но Мило не смел. В голове его заклинанием билось: «Мы еще пожалеем, что связались с найденышем…»
   – Мальчик, – сказала Ниата, жена доктора, распеленав младенца. – Нормальный, здоровый мальчик. Не понимаю, что за мать могла оставить в лесу такого лапочку… Взгляни, какой хорошенький, глазастенький… – Она взяла в руку ладошку ребенка и доложила встревожено: – Замерз… Марку, ну что ты стоишь?'
   – Думаю, – ответил доктор неторопливо. – Прикидываю.
   – Пока ты будешь прикидывать, крошка заболеет… – рассердилась Ниата. – Мило, а ты что глазами хлопаешь? Нагрей лучше воды… Молоко нашел?
   – Угу, – отозвался Мило скорбно.
   Вопреки его ожиданиям и опасениям у ребенка не обнаружилось ни рогов, ни хвоста, ни странных родимых пятен. Мальчик, как мальчик. Кожа темнее, чем у северян, но глаза неожиданно светлые, серые. Возраст – меньше года от роду… Однако знобящая жуть не оставляла Мило. Сверлящий спину взгляд исчез, но ощущение близкой силы не проходило.
   Доктор поворошил пеленки и задумчиво сказал:
   – Ты посмотри, Ниа, пеленки не из дешевых. Родители парня явно не просили подаяние.
   – Тем хуже, – откликнулась сердитая Ниата. – Как они могли бросить его?
   – Может, и не бросали… Видишь, сверху он завернут в другой платок. Такие обычно носят дорожники. Воз можно, и даже вероятно, что ребенка они украли у родителей, надеясь на выкуп, но что-то заставило их бросить малыша…
   – О! – Ниата огорченно взглянула на мужа. – Тогда беру обратно все свои слова о его родителях… Бедняжки!
   – А что заставило дорожников бросить ребенка? – подал голос Мило, впервые решившийся снова обратится к доктору.
   – То же, что не позволило ни одной лесной твари приблизиться к младенцу. А он пролежал на том пне довольно долго.
   – Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ниата, баюкавшая, завернутого в сухое одеяло, мальчика.
   – Я заметил кое-что в лесу… – без особой охоты ответил доктор. – Точнее сказать почуял… Мальчика охраняли.
   – Кто? – одновременно, но с разными интонациями спросили Ниата и Мило.
   – Сдается мне, что это был дракон…
   – Что?! – вскрикнул Мило недоверчиво.
   – Этого не может быть! – голос Ниаты разбудил задремавшего ребенка, и мальчик захныкал. – Тихо, маленький… – прошептала она ему и повернулась к мужу: – Даже если допустить, что это ребенок с драконьей кровью, то все равно он пока не может обладать драконом! Он еще слишком мал!
   – С драконьей кровью и даром обладания дети рождаются, – возразил доктор, пожимая плечами. – Но зримыми драконы становятся значительно позже!
   – Для обычных людей… – согласился доктор. – Но есть люди, которые могут видеть, ощущать драконов всегда, хотя сами не владеют ими. Это тоже дар – видеть дракона… – Доктор вздохнул и добавил: – Правильнее будет сказать, что это не дар, проклятье… Видеть дракона, чуять его, даже понимать его, но… Эту способность еще называют Дыханием Дракона. Оно опалило душу, но не зажгло ее…
   – Значит, это был дракон, – выдавил наконец Мило, вычленивший из тирады учителя самое важное.
   – Так ты тоже увидел его? – доктор взглянул на Мило с интересом и непонятным сочувствием.
   – Не знаю, что я видел, господин доктор, но то, что я почувствовал мне не понравилось. Это страшно…
   – Глупости. Дракон – это просто мощь. Он не злой и не добрый. Каким будет этот дракон, зависит только вот от этого мальчугана. Он направит его, – доктор откинул краешек одеяла, прикрывшего лицо спящего ребенка, и сказал: – Ниа, собери мне сумку в дорогу. Я отлучусь на неделю-другую. Предупреди пациентов.
   – Повезешь его в Гнездо? – понимающе спросила Ниата.
   – Родителей его мы вряд ли сыщем…
   – Господин доктор, – неуверенно позвал Мило, топчась на месте, как стреноженный конь. – А меня вы возьмете с собой?..
 
   Дождь шелестел за окном монотонно и вяло. Гроза ушла, оставив взбудораженный мир в оцепенении. Капли колотили в окно с утомленной настойчивостью, уже не надеясь, что их впустят. Умытый лес дремал вдалеке, готовясь встретить утро во всем великолепии.
   Марку Марии долго вглядывался в сумрак снаружи, надеясь снова различить гигантскую тень, растревожившую его старую рану. Ту, что однажды нанес ему его учитель, человек прямой до жестокости, сказавший молодому Марку: «Вы, юноша, безусловно, способны, но к несчастью только способности и имеются в вашем распоряжении…» Оскорбленный до глубины души, честолюбивый Марку тогда не поверил учителю. Но много позже он сам угрюмо признал, что оседлать дракона ему не придется. Не хватило чего-то в его сердце. Чего-то, что заставило бы подчиниться гиганта… Может быть, не так уж и хотелось?..