Страница:
Постепенно с приобретением московским Торгом (Пожаром) общегородского значения не только рыночного места, но и административного и духовного, площадь стала называться Красной, то есть главной. Вот цитата из «Выходов государей…»: «[1661 г.] мая в 8 день слушал Государь всенощного у празника, пречистыя Богородицы Казанския, что на Красной площади…» Это название начинает регулярно употребляться со второй половины XVII в., а все другие исчезают из речевого обихода.
Одно из значений слова «красный» было «главный», наиболее выделяющийся по какому-либо признаку. В избе самый почетный угол был «красным углом», основное окно в избе – среднее, «красное окно», скамья под ним – «красная скамья».
Чуть ли не в каждой книге о площади утверждается, что название «красная» означает «красивая», тут же «объясняя» это утверждение, что «красная девица» значит «красивая девица». Современный этимологический словарь соотнося это слово со словами «прекрасный», «красивый», даже прямо приводит пример: «Красная площадь» (!). Но к площади это объяснение не имеет никакого отношения: трудно представить себе жителя города XVII столетия, сравнивающего эту торговую площадь с красивой девицей… Площадь никак не могла быть такой уж красивой в то время, а стала называться она так потому, что приобрела значение главной площади в городе, и это случилось не ранее XVII столетия. Правда, утверждалось, что еще в XIV в. в Кремле существовала своя Красная площадь, которая каким-то образом была вытеснена за пределы крепостных стен и так давшая название нынешней Красной площади, но эти соображения отнюдь не подкреплены достоверными сведениями (авторы ссылаются на статью И.М. Снегирева в «Московских ведомостях» (1845. № 5), но там не приводится никаких подтверждающих документов).
Место площади, находившееся на важных путях к югу через Москвуреку и далее в Заречье, а также к северо-западу, по Тверской дороге, являлось значительным транспортным перекрестком, от которого начинались четыре улицы посада – Никольская (от Никольских ворот Кремля), Ильинка и Варварка (от Спасских ворот), Великая (от Тимофеевских ворот).
Наряду с Кремлем площадь (по крайней мере с XVI в.) была важным административным центром: у Спасской башни находилась так называемая Тиунская изба, центр патриаршего управления, рядом с которой наказывали попов, примкнувших к восставшим стрельцам: «А попы, которые с теми стрельцами были у них в полках, один перед Тиунскою избою повешен, а другому отсечена голова и воткнута на кол, а тело его положено было на колесо так же, что и стрельцы». С северной стороны площади располагались Сытный отдаточный двор, Земский приказ, городской суд с острогом, Ямской двор, арсенал с пушечными и пороховыми амбарами (складами).
Там же производились так называемые «торговые казни», наказания за «экономические преступления». Так, по государевому указу, когда «винным за большия их вины по Их Великих Государей указу доведется учинить жестокое наказание торговую казнь», то «чинить такую казнь, бить кнутом за Спасскими вороты в Китае на площади против рядов».
Сложение архитектурного ансамбля площади заняло несколько сот лет – от XV до XIX столетия. В конце XV в. были построены кремлевские стены Иваном III, перед ними в 1508 г. зодчий Алевиз-фрязин проложил оборонительный ров: «Велел князь велики вкругъ града Москвы ровъ делати камеием и кирпичем, и пруды чинити вкругъ града, Алевизу Фрязину». Впоследствии ров перестал быть оборонительным сооружением и использовался в самых разных целях. Так, в 1599 г. сообщалось, что ров вычистили и устроили его «з зупцами» (то есть оградили стеной с зубцами. – Авт.), а во рву ранее устроили зверинец: «Того же году зделаны зубцы каменые по рву кругом Кремля-города, где львы сидели, и до Москвы реки от Неглиненских ворот; да подле Москвы реки от Свибловых башни во весь город по берегу зделаны зубцы каменные и по мельницу по Неглиненскую». В начале XVIII в. во рву разбили Аптекарский сад.
В 1599/1600 г. соорудили каменное Лобное место, с севера же еще в 1535 г. прошла стена Китай-города, через которую на площадь вели двухпролетные ворота, с юга во второй половине XVI в. был возведен Покровский собор, с востока в конце XVI в. площадь ограничили каменные торговые ряды.
На площади со временем появлялись новые постройки, не влиявшие коренным образом на ее очертания, хотя и изменявшие ее масштаб.
В конце XVII в. и в начале XVIII в. северная граница площади приобрела совсем другой облик – торжественный и монументальный. Главный въезд на площадь со стороны посада, со стороны Тверской улицы, – Воскресенские крепостные ворота Китайгородской стены потеряли свой суровый характер и превратились в торжественные триумфальные ворота, через которые проезжали посольские процессии. Примерно тогда же с левой стороны от въезда на Красную площадь построили внушительный Монетный двор, а с правой – Земский приказ, учреждение, ведавшее сбором налогов, управлявшее Москвой и бывшее еще и судом. Оба этих здания были тогда щедро украшены многоцветными изразцами. Позже в здании Земского приказа обосновалась Главная аптека, а при Елизавете Петровне его отдали Московскому университету, и в конце XIX в. тут выстроили Исторический музей, а перед Монетным двором в начале XVIII в. возвели новые здания, занимавшиеся впоследствии на протяжении многих лет различными административными учреждениями.
Постройка в конце XVIII в. Казаковым здания Сената существенно изменила облик Кремля со стороны Красной площади: вместо живописных вертикалей башенок и куполов церквей над стеной вылез плоский, длинный и скучный карниз, только несколько оживленный пологим куполом на оси Сенатской башенки. Особенно неприятно смотрелось сенатское здание, когда рядом с ним возвышались колоритные верхи построек Вознесенского монастыря. Этот контраст исчез в советское время, после возведения на месте монастыря здания военной школы с таким же унылым, как и сенатское, завершением.
В XIX в. ряды получили классическое оформление: перед ними поставили выразительный памятник Минину и Пожарскому, в 1875–1883 гг. на месте здания Земского приказа появилось большое строение Исторического музея, а в начале 1890-х гг. вместо старых рядов построили Верхние и Средние торговые ряды.
Так площадь дожила до советского времени, когда ее ансамбль, складывавшийся веками, стал интенсивно разрушаться. Снос великолепных Воскресенских ворот и Казанского собора, перенос памятника Минину и Пожарскому, постройка мавзолея Ленина, чуждого по формам русской архитектуре, обезобразили площадь; разрушились и визуальные связи – после возведения гостиницы «Россия» Покровский собор стал проецироваться на ее жесткий каркас, а гигантские строения гостиниц «Москва» и «Интурист» закрыли горизонт с севера (после долгих протестов общественности и «Интурист», и «Россию» снесли).
«Аптекарский огород», основанный в 1706 г., один из самых старых парков на территории Москвы.
Разрушений и искажений могло быть и много больше, если бы все предложения коммунистов были осуществлены. Было задумано снести здание Верхних торговых рядов (ГУМа) и на его месте воздвигнуть Дом промышленности; по одному из проектов (братьев Весниных) это было огромное сооружение, состоящее из четырех колоссальных объемов, связанных переходами-мостами на высоте нескольких десятков этажей. Другие проекты не уступали ему по гипертрофированному гигантизму и какой-то беспардонной навязчивости, с какой авторы сажали свои произведения почти на сам Кремль. Советские архитекторы, как вспоминал один из них, вдохновлялись тогда стихами Маяковского:
Надо думать, что вне Кремля, признанного религиозного центра, приходские церкви строились с того времени, когда посад под кремлевскими стенами достаточно развился; возможно, что уже со второй половины XIII в. они были построены, конечно, сперва из дерева. Возможно, что на взгорье, на краю крутого холма, спускающегося к Москве-реке, стояло несколько деревянных церквей, где после взятия Казани в октябре 1552 г. Иван Грозный повелел выстроить необыкновенное сооружение, состоящее из девяти отдельных храмов на общем основании. В центре его высится шатровая Покровская церковь, освященная в честь праздника, напоминающего о «покрове», которым защитила русскую землю Богородица. Другое важное событие в жизни Московского государства – окончание Смуты – было отмечено возведением на другой стороне площади Казанского собора по обету князя Дмитрия Пожарского.
Красная площадь – место религиозных церемоний, крестных ходов из Кремля. Одним из самых известных было так называемое «шествие на осляти», воспроизведение въезда Христа в Иерусалим на молодом осле, приветствуемого народом, подстилавшим ветви пальм на дорогу. При отсутствии в Москве ослов вообще, а молодых в особенности, патриарх ехал на лошади, ведомой царем, а вместо пальм использовались вербы (поэтому и Вербное воскресенье). Процессия выходила из Спасских ворот, останавливалась у Лобного места и подходила к Входоиерусалимскому приделу Покровского собора, обозначавшему священный город Иерусалим. Другой крестный ход направлялся от Спасских ворот к Казанскому собору в воспоминание освобождения Москвы от польско-литовских интервентов в 1612 г.
Не миновали Красную площадь и иностранные посольства, как правило въезжавшие в Москву по Тверской улице и далее на площадь через Воскресенские ворота, следуя в Посольский двор. Вот как Бернгард Таннер, бывший в Москве с польским посольством в 1678–1679 гг., описывал въезд в Москву: «Наконец подъехали мы к Китай-городу, укрепленному лучше других частей… мы достигли площади, которая вся была вымощена гладкими бревнами… Проехав площадь, мы повернули в улицу налево и на великолепном, построенном для иноземных послов подворье… положили конец своему путешествию».
Красная площадь становится не только торгом и административным центром, но и городским форумом – не раз упоминают источники о том, как именно на Красной площади собираются москвичи всех сословий: посадский люд, торговцы, ремесленники, стрельцы.
После смерти Ивана Грозного и вступления на престол Федора Москва была взбудоражена слухами о заговоре боярина Бельского с целью сместить царя; толпы москвичей пришли 9 апреля 1584 г. на Красную площадь: «…народ всколебался весь без числа со всяким оружием». На площади стояли большие пушки, которые «всколебавшийся» народ захватил и повернул в сторону Фроловских ворот: «По грехом чернь московская приступила к городу большому, и ворота Фроловские выбивали и секли и пушку большую, которая стояла на Лобном месте, на город поворотили». Стрельцы, охранявшие Кремль, стали стрелять в толпу, убили 20 и ранили около 100 человек и уняли бунт, а Бельского сослали.
Во времена Смуты, когда в Москве обосновался Лжедмитрий, лелеявший планы широких реформ, ему противостояли бояре во главе с Василием Шуйским. Драки, грабежи, бесчинства наемников, которых привел с собой Лжедмитрий, вызывали в Москве возмущение. На рассвете 17 мая 1606 г. раздался звон колокола на Ильинской церкви (в начале улицы Ильинка), и толпы возбужденного народа ринулись на Красную площадь. Подстрекаемые боярами, они ворвались в Кремль, во дворец Лжедмитрия, который сумел убежать, пробраться в набережные палаты и выпрыгнуть из окна. Он вывихнул ногу, и стрельцы внесли его опять во дворец, где он и был убит заговорщиками. Из Кремля его труп вытащили на Красную площадь и положили рядом с Лобным местом вместе с маскарадной маской и дудкой скомороха.
На Красной площади трагически закончилась жизнь полководца Михаила Шеина, командовавшего в Смоленске, осажденном польскими войсками. Город был сдан русскими, и Шеина в неспокойной обстановке недовольства правительством в Москве обвинили во всех грехах и казнили. Ему обещали помилование в последний момент, он без страха положил голову на плаху, но желанного помилования не услышал – палач отсек голову боярину. Случилось это 28 апреля 1634 г.
В царствование Алексея Михайловича на Красной площади неоднократно происходили народные волнения. Правительство боярина Морозова, близкого к царю, ввело соляной налог, больнее всего ударивший по простому народу, и в июне 1648 г. разразился бунт, во время которого сожгли и разграбили дворы Морозова и его приближенных. Для того чтобы хоть как-то утихомирить разбушевавшиеся страсти, 3 июня к Лобному месту на площади к собравшемуся народу вышла представительная делегация во главе с патриархом. От нее потребовали выдать «головой» и Морозова, и пособников его. За Морозова вступился сам царь, а один из помощников Морозова, ненавистный глава Земского приказа Леонтий Плещеев, был прямо на площади буквально растерзан толпой. Впоследствии бунт удалось прекратить – выдали жалованье стрельцам, отправили Морозова в ссылку и удалили его пособников.
Еще раз увидела Красная площадь негодующую толпу через 14 лет, летом 1662 г.: разразился Медный бунт. За несколько лет до этого ввели медные деньги, которые имели хождение наравне с серебряными, но из-за огромного их выпуска и появления фальшивых монет они быстро обесценились – наступила страшная дороговизна на все, и в особенности на съестные припасы. В Москве, на Лубянке, появились «воровские» листы, в которых неизвестные авторы обвиняли влиятельных бояр и купцов. На Красной площади с утра 25 июля 1662 г. «внезапу возмутися народ; и яко волны морския волнующияся без ветров, тако и смущающияся человецы, шатающийся вне ума своего, наущением дияволским возмутиша народ». Собралось несколько тысяч человек, откуда часть их направилась в Коломенское требовать правды у царя Алексея Михайловича. Там с ними расправились с исключительной жестокостью верные царю войска.
Площадь была и местом городских казней. Как сообщала летопись, «царь Иван Васильевич казнил торговых людей на Пожаре и гостей многое множество». Их казнили у рва вдоль Кремлевской стены, и там же находились 14 небольших деревянных церквей «на мертвых, на костях и на крови убиенных» (эти церкви стояли и до Ивана Грозного и столь любимых им упражнений над людьми).
После страшного пожара 21 июня 1547 г. москвичи искали по всей Москве виновных, как думали они, бояр Глинских – ведь, как говорили сведущие люди, Анна Глинская «з своими детьми и с людьми волхвовала: вымала человеческия, да клала в воду, да тою водою, ездячи по Москве, да кропила, и от того Москва выгорела». Ее сына, князя Юрия Глинского, толпа нашла в Успенском соборе и, несмотря на то что там шла служба, убила его прямо в соборе, выволокла труп на Красную площадь и, «положиша перед торгом, идеже казнят».
Около Лобного места 6 июня 1671 г. четвертовали главу казацкого и крестьянского бунта Степана Разина – положили между двумя досками, отрубили сначала руки, потом ноги и потом уже голову…
На Красной площади в 1682 г. казнили старообрядца Никиту Добрынина, по прозванию Пустосвят, суздальского попа, характера дерзкого и задорного, выступавшего против нововведений Никона, – точно такого, каким его изобразил художник В.Г. Перов на большом историческом полотне 1881 г. «Спор о вере», хранящемся в Третьяковской галерее. Никита вместе с товарищами добился публичного диспута: «…приходил в Грановитую палату и при благоверных государынях царевнах, и при великом господине святейшем Иоакиме патриархе московском и всеа Русии и при властях… говорил поносные слова, чего и в мысль взять нельзя, и называл еритиком великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца». После диспута Никита вышел на Красную площадь, победоносно возглашая: «Победихом, препрехом и посрамихом!» Раскол распространился и в среде недовольных стрельцов, и Никита выступил их идейным руководителем. Но правительство нейтрализовало стрельцов, а зачинщика смуты, неуступчивого попа Никиту, 11 июля 1682 г. казнили на площади – отсекли беспокойную его голову.
Стрельцы не раз были причиной смут: недовольные потерей вольницы, притеснениями со стороны полковников, невыплатой жалованья, стрельцы взволновались и были готовы к выступлению против правивших тогда Нарышкиных. Стрельцы вступили 6 июня 1682 г. в Кремль, потребовали выдачи ненавистных бояр, которых убивали в Кремле и тащили на Красную площадь к Лобному месту: «…бежав стрельцы и салдаты в город в Кремль, и взбежали на Красная, и на Постельная крыльцо, и в царския хоромы, имали насильством своим… баяр, и окольничих, и думных, и стольников и метали с Верху, с Краснова крыльца на землю, а на земли рубили бердыши и кололи копьи… И порубили своим насильством бояр: баярина Артемона Сергеевича Матвеева взяли от самого государя и, выветчи, скинули на землю с Краснова крыльца и, подхватя на копьи, изрубили бердыши; баярина князь Григорья Григорьевича Ромодановского сыскали у патриарха и, выветчи перед приказы на площадь, изрубили бердыши и искололи копьи; боярина князь Михаила Юрьевича Долгорукова, ухватя в проходных сенех, изрубили на Красном крыльце; думнова дьяка Лариона Иванова скинули с Краснова крыльца и изрубили бердыши в части; сына Лариона Иванова Василья скинули с Краснова ж крыльца, изрубили бердыши; стольника Феодора Петровича Салтыкова изрубили у Мастерской полаты… А како в городе Кремле рубили, всех волочили к Лобному месту на площадь».
Царевна Софья и Милославские пришли к власти, воспользовавшись недовольством стрельцов, и на некоторое время Москва была полностью во власти буйствующих стрельцов. Они потребовали «учинить в Китае городе на Красной площади столб… каменной четвероугольный», который «свершили шатром и покрыли черепицею мурамленою и на нем прибили листы большия, подписаны со все четыре стороны», «тех побитых злолихоиметелев, хто за что побит, на том столбе имяна подписать, чтоб впредь иные, помня ваше государское крестное целование, чинили правду».
Однако стоял этот «памятник» стрелецкой вольницы недолго. Правительство Софьи, не заинтересованное в поддержке неуправляемых стрельцов, приступило к решительным действиям: стрельцов усмирили, а стрелецкий «памятник» на Красной площади 2 ноября 1682 г. сломали. Интересно отметить, что на этом практика ставить памятные обелиски не закончилась, приобретя зловещие формы. Через 15 лет после этих событий Петр I расследовал дело о заговоре стрелецкого полковника Ивана Цыклера с целью убить царя, которое закончилось казнью заговорщиков. В память об этом и был поставлен «столп» на Красной площади, но теперь вместо шатра с «черепицею мурамленою» он заканчивался пятью «рожнами железными», на которые воткнули головы казненных. В 1689 г. Петр I возвратился из-за границы и приступил к следствию («великому розыску») после восстания стрельцов. Их пытали и казнили во многих местах по всей Москве: в Преображенском, на Болоте, у Новодевичьего монастыря и во многих других местах, и в том числе на Красной площади, картину которой того времени восстанавливает В.И. Суриков на знаменитой картине «Утро стрелецкой казни» (1881).
Петр I железной рукой втаскивал Россию в Европу, не останавливаясь ни перед чем. Именно Красная площадь была свидетельницей многих событий, как жестоких, подобно казни противников реформ, так и более мирных. Новый год не от «сотворения мира», а от «Рождества Христова» с помпой отпраздновали на площади 1 января 1700 г.: 200 пушек палили целую неделю, «потешные огни» озаряли площадь, наполненную любопытными. На Спасской башне установили выписанные из Голландии часы «с перечасьем», то есть с колокольной музыкой, с циферблатом, разделенным на 12 часов, обозначенных римскими цифрами. Внизу, у ворот, поставили фигуры, одетые в заморские одежды, и тех, которые пытались войти в Кремль в старой долгополой одежде, задерживали и взимали немалый штраф. Читали указ: «…на Москве и в городах носить платья: венгерские кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием…»
Тут же на площади выбрали и место для строительства совсем нового для москвичей развлечения – театра. Петр считал это важным государственным делом, он вынес театральные представления из дворцовых кремлевских покоев на открытую городскую площадь. У Никольских ворот в октябре 1702 г. стали строить первый публичный театр, законченный в сентябре следующего года, – большое деревянное здание «комедийной храмины», длиной 39 м и 13 м высотой, зал которого, украшенный сукном и росписями, вмещал около 500 человек.
Как писал автор мемуаров голштинский посол граф Бассевич, «в то время в Москве был театр, но варварский, какой только можно себе вообразить, и посещаемый поэтому только простым народом и вообще людьми низкого звания. Драму обыкновенно разделяли на двенадцать действий, которые еще подразделялись на столько же явлений (так на русском языке называются сцены), а в антрактах представляли шутовские интермедии, в которых не скупились на пощечины и палочные удары. Такая пьеса могла длиться в продолжение целой недели, так как в день разыгрывали не более третьей или четвертой ее части. Принцесса Наталия, меньшая сестра императора, очень им любимая, сочинила, говорят, при конце своей жизни две-три пьесы, довольно хорошо обдуманные и не лишенные некоторых красот в подробностях; но за недостатком актеров они не были поставлены на сцену».
Там играла труппа, нанятая за большие деньги в Данциге. Сначала это новое развлечение понравилось, но потом как-то приелось, и пришлось пойти на некоторые послабления в городе: в театральные дни позволялось «смотрящим всяких чинов людям российского народа и иноземцам ходить повольно и свободно и без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китаю городу и по Белому городу в ночное время до 9 часу ночи не запирать и с приезжих указной по воротам пошлины не имать для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно». Однако зрителей становилось все меньше и меньше, и 31 мая 1706 г. театр официально прекратил представления. Здание его еще некоторое время стояло на площади, но впоследствии материал его использовали при строительстве Арсенала, а остатки сгорели в пожар 1737 г.
Красная площадь предлагала и другие развлекательные зрелища для москвичей: в петровское время на ней неоднократно возводились триумфальные ворота в дни празднований различных событий, проходили процессии и маскарады, да и позже на площади устраивались развлечения для народа. Так, например, в 1831 г. газета «Московские ведомости» в отдельном объявлении сообщала о том, что у стены между Никольскими и Спасскими воротами будет представлено «невиданное до сего времени в здешнем климате зрелище, которое состоит в езде на трех собаках, тех самых, на которых ездят Колымские жители…».
Но конечно, самой главной на площади была торговля, которая производилась у Никольской и Спасской башен, по склону холма от Лобного места вниз к Москве-реке, а также напротив Кремля, между улицами Никольской, Ильинкой и Варваркой. Советник шлезвиг-голштинского герцога Адам Олеарий, видевший Москву в 30–40-х гг. XVII в., так описывал этот рынок: «Перед Кремлем находится самый большой и лучший во всем городе рынок, полный по целым дням торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающегося народа… На рынке и соседних с ним улицах устроены известные места и лавки для всякого рода товаров и промышленных изделий, так что в одном месте можно найти только одинаковые товары. Продавцы шелковых, суконных товаров, седельники, сапожники, портные, скорняки и другие – каждый имеет свои особые улицы, в которых и торгуют своими товарами».
Оживленная торговля на лотках, с рук шла и на самой площади. Как писал другой иностранец, Бернгард Таннер, «любо в особенности посмотреть на товары или торговлю стекающихся туда москвитянок: нанесут ли они полотка, ниток, рубах или колец на продажу, столпятся ли так позевать от нечего делать, они поднимают такие крики, что новичок, пожалуй, подумает, не горит ли город, не случилось ли внезапно большой беды». То там, то тут можно было увидеть ремесленников. Вот у Никольской башни лудили посуду, и тут же собирались блинники и пирожники, под платформами, на которых стояли пушки, были открыты лавки и харчевни. Между Никольской башней и Воскресенскими воротами Китай-города большое место занимал государев отдаточный двор, откуда служилые люди забирали жалованье натурой – зерном, мукой, сукном, водкой.
Много раз власти пытались хоть как-то урезонить эту торговую вольницу. Так, например, в 1649 г. «Великий Государь указал: Красную площадь ведать по прежнему в приказе Большия Казны и с тое Красной площади лавки и шалаши и всякое лавочное строение сломать, и впредь на той Красной площади для торгу никакому строению не быть и никакими товары и съестным харчем не торговать; а торговать всякими товары в тех рядех, в которых которыми товары торговать указано». Еще в конце XVI в., для того чтобы хоть немного упорядочить торговлю, напротив Кремля возвели каменные ряды. Остатки их, возможно выстроенные на месте еще более старых деревянных лавок, были найдены в конце XIX в. при постройке современного ГУМа (Верхние торговые ряды). В 1676 г. пришлось подтверждать «именной с Боярским приговором» указ «О неторговании на Красной площади… разными мелочными товарами, кроме рядов», подтверждая им предыдущие постановления: «…а которые всяких чинов торговые люди ныне торгуют на Красной площади и на перекрестках и в иных неуказных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки и на веках всякими разными товары, и те шалаши, и скамьи, и рундуки, и веки с тех мест указал Великий Государь сломать, и впредь на тех местах никому никакими товары не торговать, чтоб на Красной площади и на перекрестках и в иных не в указных местах от тех торговцов проезду и утесненья не было… А которые люди с сего Великаго Государя указу впредь учнут на Красной площади и на перекрестках и в иных не в указных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки, и на веках всякими товары торговать: и тех людей, имая, приводить в приказ Большаго Прихода и чинить им наказанье… и о том прокликать бирючу по многие дни, чтоб Его Великаго Государя указ всем был ведом». Почти через 20 лет опять пришлось объявлять указ, на этот раз о «неторговании на Красной площади рыбою», так как «от тех неуказных торгов Красной площади многое утеснение и от безоброчнаго торгу в сборе их государской денежной казны чинится недобор большой».
Одно из значений слова «красный» было «главный», наиболее выделяющийся по какому-либо признаку. В избе самый почетный угол был «красным углом», основное окно в избе – среднее, «красное окно», скамья под ним – «красная скамья».
Чуть ли не в каждой книге о площади утверждается, что название «красная» означает «красивая», тут же «объясняя» это утверждение, что «красная девица» значит «красивая девица». Современный этимологический словарь соотнося это слово со словами «прекрасный», «красивый», даже прямо приводит пример: «Красная площадь» (!). Но к площади это объяснение не имеет никакого отношения: трудно представить себе жителя города XVII столетия, сравнивающего эту торговую площадь с красивой девицей… Площадь никак не могла быть такой уж красивой в то время, а стала называться она так потому, что приобрела значение главной площади в городе, и это случилось не ранее XVII столетия. Правда, утверждалось, что еще в XIV в. в Кремле существовала своя Красная площадь, которая каким-то образом была вытеснена за пределы крепостных стен и так давшая название нынешней Красной площади, но эти соображения отнюдь не подкреплены достоверными сведениями (авторы ссылаются на статью И.М. Снегирева в «Московских ведомостях» (1845. № 5), но там не приводится никаких подтверждающих документов).
Место площади, находившееся на важных путях к югу через Москвуреку и далее в Заречье, а также к северо-западу, по Тверской дороге, являлось значительным транспортным перекрестком, от которого начинались четыре улицы посада – Никольская (от Никольских ворот Кремля), Ильинка и Варварка (от Спасских ворот), Великая (от Тимофеевских ворот).
Наряду с Кремлем площадь (по крайней мере с XVI в.) была важным административным центром: у Спасской башни находилась так называемая Тиунская изба, центр патриаршего управления, рядом с которой наказывали попов, примкнувших к восставшим стрельцам: «А попы, которые с теми стрельцами были у них в полках, один перед Тиунскою избою повешен, а другому отсечена голова и воткнута на кол, а тело его положено было на колесо так же, что и стрельцы». С северной стороны площади располагались Сытный отдаточный двор, Земский приказ, городской суд с острогом, Ямской двор, арсенал с пушечными и пороховыми амбарами (складами).
Там же производились так называемые «торговые казни», наказания за «экономические преступления». Так, по государевому указу, когда «винным за большия их вины по Их Великих Государей указу доведется учинить жестокое наказание торговую казнь», то «чинить такую казнь, бить кнутом за Спасскими вороты в Китае на площади против рядов».
Сложение архитектурного ансамбля площади заняло несколько сот лет – от XV до XIX столетия. В конце XV в. были построены кремлевские стены Иваном III, перед ними в 1508 г. зодчий Алевиз-фрязин проложил оборонительный ров: «Велел князь велики вкругъ града Москвы ровъ делати камеием и кирпичем, и пруды чинити вкругъ града, Алевизу Фрязину». Впоследствии ров перестал быть оборонительным сооружением и использовался в самых разных целях. Так, в 1599 г. сообщалось, что ров вычистили и устроили его «з зупцами» (то есть оградили стеной с зубцами. – Авт.), а во рву ранее устроили зверинец: «Того же году зделаны зубцы каменые по рву кругом Кремля-города, где львы сидели, и до Москвы реки от Неглиненских ворот; да подле Москвы реки от Свибловых башни во весь город по берегу зделаны зубцы каменные и по мельницу по Неглиненскую». В начале XVIII в. во рву разбили Аптекарский сад.
В 1599/1600 г. соорудили каменное Лобное место, с севера же еще в 1535 г. прошла стена Китай-города, через которую на площадь вели двухпролетные ворота, с юга во второй половине XVI в. был возведен Покровский собор, с востока в конце XVI в. площадь ограничили каменные торговые ряды.
На площади со временем появлялись новые постройки, не влиявшие коренным образом на ее очертания, хотя и изменявшие ее масштаб.
В конце XVII в. и в начале XVIII в. северная граница площади приобрела совсем другой облик – торжественный и монументальный. Главный въезд на площадь со стороны посада, со стороны Тверской улицы, – Воскресенские крепостные ворота Китайгородской стены потеряли свой суровый характер и превратились в торжественные триумфальные ворота, через которые проезжали посольские процессии. Примерно тогда же с левой стороны от въезда на Красную площадь построили внушительный Монетный двор, а с правой – Земский приказ, учреждение, ведавшее сбором налогов, управлявшее Москвой и бывшее еще и судом. Оба этих здания были тогда щедро украшены многоцветными изразцами. Позже в здании Земского приказа обосновалась Главная аптека, а при Елизавете Петровне его отдали Московскому университету, и в конце XIX в. тут выстроили Исторический музей, а перед Монетным двором в начале XVIII в. возвели новые здания, занимавшиеся впоследствии на протяжении многих лет различными административными учреждениями.
Постройка в конце XVIII в. Казаковым здания Сената существенно изменила облик Кремля со стороны Красной площади: вместо живописных вертикалей башенок и куполов церквей над стеной вылез плоский, длинный и скучный карниз, только несколько оживленный пологим куполом на оси Сенатской башенки. Особенно неприятно смотрелось сенатское здание, когда рядом с ним возвышались колоритные верхи построек Вознесенского монастыря. Этот контраст исчез в советское время, после возведения на месте монастыря здания военной школы с таким же унылым, как и сенатское, завершением.
В XIX в. ряды получили классическое оформление: перед ними поставили выразительный памятник Минину и Пожарскому, в 1875–1883 гг. на месте здания Земского приказа появилось большое строение Исторического музея, а в начале 1890-х гг. вместо старых рядов построили Верхние и Средние торговые ряды.
Так площадь дожила до советского времени, когда ее ансамбль, складывавшийся веками, стал интенсивно разрушаться. Снос великолепных Воскресенских ворот и Казанского собора, перенос памятника Минину и Пожарскому, постройка мавзолея Ленина, чуждого по формам русской архитектуре, обезобразили площадь; разрушились и визуальные связи – после возведения гостиницы «Россия» Покровский собор стал проецироваться на ее жесткий каркас, а гигантские строения гостиниц «Москва» и «Интурист» закрыли горизонт с севера (после долгих протестов общественности и «Интурист», и «Россию» снесли).
«Аптекарский огород», основанный в 1706 г., один из самых старых парков на территории Москвы.
Разрушений и искажений могло быть и много больше, если бы все предложения коммунистов были осуществлены. Было задумано снести здание Верхних торговых рядов (ГУМа) и на его месте воздвигнуть Дом промышленности; по одному из проектов (братьев Весниных) это было огромное сооружение, состоящее из четырех колоссальных объемов, связанных переходами-мостами на высоте нескольких десятков этажей. Другие проекты не уступали ему по гипертрофированному гигантизму и какой-то беспардонной навязчивости, с какой авторы сажали свои произведения почти на сам Кремль. Советские архитекторы, как вспоминал один из них, вдохновлялись тогда стихами Маяковского:
И шарахали бы, но тяжелая война, восстановление разрушений, нанесенных ею, отодвинули воплощение этих проектов, а после смерти диктатора вообще отказались от подобных затей.
Шарахнем
в небо
железо —
бетон.
Надо думать, что вне Кремля, признанного религиозного центра, приходские церкви строились с того времени, когда посад под кремлевскими стенами достаточно развился; возможно, что уже со второй половины XIII в. они были построены, конечно, сперва из дерева. Возможно, что на взгорье, на краю крутого холма, спускающегося к Москве-реке, стояло несколько деревянных церквей, где после взятия Казани в октябре 1552 г. Иван Грозный повелел выстроить необыкновенное сооружение, состоящее из девяти отдельных храмов на общем основании. В центре его высится шатровая Покровская церковь, освященная в честь праздника, напоминающего о «покрове», которым защитила русскую землю Богородица. Другое важное событие в жизни Московского государства – окончание Смуты – было отмечено возведением на другой стороне площади Казанского собора по обету князя Дмитрия Пожарского.
Красная площадь – место религиозных церемоний, крестных ходов из Кремля. Одним из самых известных было так называемое «шествие на осляти», воспроизведение въезда Христа в Иерусалим на молодом осле, приветствуемого народом, подстилавшим ветви пальм на дорогу. При отсутствии в Москве ослов вообще, а молодых в особенности, патриарх ехал на лошади, ведомой царем, а вместо пальм использовались вербы (поэтому и Вербное воскресенье). Процессия выходила из Спасских ворот, останавливалась у Лобного места и подходила к Входоиерусалимскому приделу Покровского собора, обозначавшему священный город Иерусалим. Другой крестный ход направлялся от Спасских ворот к Казанскому собору в воспоминание освобождения Москвы от польско-литовских интервентов в 1612 г.
Не миновали Красную площадь и иностранные посольства, как правило въезжавшие в Москву по Тверской улице и далее на площадь через Воскресенские ворота, следуя в Посольский двор. Вот как Бернгард Таннер, бывший в Москве с польским посольством в 1678–1679 гг., описывал въезд в Москву: «Наконец подъехали мы к Китай-городу, укрепленному лучше других частей… мы достигли площади, которая вся была вымощена гладкими бревнами… Проехав площадь, мы повернули в улицу налево и на великолепном, построенном для иноземных послов подворье… положили конец своему путешествию».
Красная площадь становится не только торгом и административным центром, но и городским форумом – не раз упоминают источники о том, как именно на Красной площади собираются москвичи всех сословий: посадский люд, торговцы, ремесленники, стрельцы.
После смерти Ивана Грозного и вступления на престол Федора Москва была взбудоражена слухами о заговоре боярина Бельского с целью сместить царя; толпы москвичей пришли 9 апреля 1584 г. на Красную площадь: «…народ всколебался весь без числа со всяким оружием». На площади стояли большие пушки, которые «всколебавшийся» народ захватил и повернул в сторону Фроловских ворот: «По грехом чернь московская приступила к городу большому, и ворота Фроловские выбивали и секли и пушку большую, которая стояла на Лобном месте, на город поворотили». Стрельцы, охранявшие Кремль, стали стрелять в толпу, убили 20 и ранили около 100 человек и уняли бунт, а Бельского сослали.
Во времена Смуты, когда в Москве обосновался Лжедмитрий, лелеявший планы широких реформ, ему противостояли бояре во главе с Василием Шуйским. Драки, грабежи, бесчинства наемников, которых привел с собой Лжедмитрий, вызывали в Москве возмущение. На рассвете 17 мая 1606 г. раздался звон колокола на Ильинской церкви (в начале улицы Ильинка), и толпы возбужденного народа ринулись на Красную площадь. Подстрекаемые боярами, они ворвались в Кремль, во дворец Лжедмитрия, который сумел убежать, пробраться в набережные палаты и выпрыгнуть из окна. Он вывихнул ногу, и стрельцы внесли его опять во дворец, где он и был убит заговорщиками. Из Кремля его труп вытащили на Красную площадь и положили рядом с Лобным местом вместе с маскарадной маской и дудкой скомороха.
На Красной площади трагически закончилась жизнь полководца Михаила Шеина, командовавшего в Смоленске, осажденном польскими войсками. Город был сдан русскими, и Шеина в неспокойной обстановке недовольства правительством в Москве обвинили во всех грехах и казнили. Ему обещали помилование в последний момент, он без страха положил голову на плаху, но желанного помилования не услышал – палач отсек голову боярину. Случилось это 28 апреля 1634 г.
В царствование Алексея Михайловича на Красной площади неоднократно происходили народные волнения. Правительство боярина Морозова, близкого к царю, ввело соляной налог, больнее всего ударивший по простому народу, и в июне 1648 г. разразился бунт, во время которого сожгли и разграбили дворы Морозова и его приближенных. Для того чтобы хоть как-то утихомирить разбушевавшиеся страсти, 3 июня к Лобному месту на площади к собравшемуся народу вышла представительная делегация во главе с патриархом. От нее потребовали выдать «головой» и Морозова, и пособников его. За Морозова вступился сам царь, а один из помощников Морозова, ненавистный глава Земского приказа Леонтий Плещеев, был прямо на площади буквально растерзан толпой. Впоследствии бунт удалось прекратить – выдали жалованье стрельцам, отправили Морозова в ссылку и удалили его пособников.
Еще раз увидела Красная площадь негодующую толпу через 14 лет, летом 1662 г.: разразился Медный бунт. За несколько лет до этого ввели медные деньги, которые имели хождение наравне с серебряными, но из-за огромного их выпуска и появления фальшивых монет они быстро обесценились – наступила страшная дороговизна на все, и в особенности на съестные припасы. В Москве, на Лубянке, появились «воровские» листы, в которых неизвестные авторы обвиняли влиятельных бояр и купцов. На Красной площади с утра 25 июля 1662 г. «внезапу возмутися народ; и яко волны морския волнующияся без ветров, тако и смущающияся человецы, шатающийся вне ума своего, наущением дияволским возмутиша народ». Собралось несколько тысяч человек, откуда часть их направилась в Коломенское требовать правды у царя Алексея Михайловича. Там с ними расправились с исключительной жестокостью верные царю войска.
Площадь была и местом городских казней. Как сообщала летопись, «царь Иван Васильевич казнил торговых людей на Пожаре и гостей многое множество». Их казнили у рва вдоль Кремлевской стены, и там же находились 14 небольших деревянных церквей «на мертвых, на костях и на крови убиенных» (эти церкви стояли и до Ивана Грозного и столь любимых им упражнений над людьми).
После страшного пожара 21 июня 1547 г. москвичи искали по всей Москве виновных, как думали они, бояр Глинских – ведь, как говорили сведущие люди, Анна Глинская «з своими детьми и с людьми волхвовала: вымала человеческия, да клала в воду, да тою водою, ездячи по Москве, да кропила, и от того Москва выгорела». Ее сына, князя Юрия Глинского, толпа нашла в Успенском соборе и, несмотря на то что там шла служба, убила его прямо в соборе, выволокла труп на Красную площадь и, «положиша перед торгом, идеже казнят».
Около Лобного места 6 июня 1671 г. четвертовали главу казацкого и крестьянского бунта Степана Разина – положили между двумя досками, отрубили сначала руки, потом ноги и потом уже голову…
На Красной площади в 1682 г. казнили старообрядца Никиту Добрынина, по прозванию Пустосвят, суздальского попа, характера дерзкого и задорного, выступавшего против нововведений Никона, – точно такого, каким его изобразил художник В.Г. Перов на большом историческом полотне 1881 г. «Спор о вере», хранящемся в Третьяковской галерее. Никита вместе с товарищами добился публичного диспута: «…приходил в Грановитую палату и при благоверных государынях царевнах, и при великом господине святейшем Иоакиме патриархе московском и всеа Русии и при властях… говорил поносные слова, чего и в мысль взять нельзя, и называл еритиком великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца». После диспута Никита вышел на Красную площадь, победоносно возглашая: «Победихом, препрехом и посрамихом!» Раскол распространился и в среде недовольных стрельцов, и Никита выступил их идейным руководителем. Но правительство нейтрализовало стрельцов, а зачинщика смуты, неуступчивого попа Никиту, 11 июля 1682 г. казнили на площади – отсекли беспокойную его голову.
Стрельцы не раз были причиной смут: недовольные потерей вольницы, притеснениями со стороны полковников, невыплатой жалованья, стрельцы взволновались и были готовы к выступлению против правивших тогда Нарышкиных. Стрельцы вступили 6 июня 1682 г. в Кремль, потребовали выдачи ненавистных бояр, которых убивали в Кремле и тащили на Красную площадь к Лобному месту: «…бежав стрельцы и салдаты в город в Кремль, и взбежали на Красная, и на Постельная крыльцо, и в царския хоромы, имали насильством своим… баяр, и окольничих, и думных, и стольников и метали с Верху, с Краснова крыльца на землю, а на земли рубили бердыши и кололи копьи… И порубили своим насильством бояр: баярина Артемона Сергеевича Матвеева взяли от самого государя и, выветчи, скинули на землю с Краснова крыльца и, подхватя на копьи, изрубили бердыши; баярина князь Григорья Григорьевича Ромодановского сыскали у патриарха и, выветчи перед приказы на площадь, изрубили бердыши и искололи копьи; боярина князь Михаила Юрьевича Долгорукова, ухватя в проходных сенех, изрубили на Красном крыльце; думнова дьяка Лариона Иванова скинули с Краснова крыльца и изрубили бердыши в части; сына Лариона Иванова Василья скинули с Краснова ж крыльца, изрубили бердыши; стольника Феодора Петровича Салтыкова изрубили у Мастерской полаты… А како в городе Кремле рубили, всех волочили к Лобному месту на площадь».
Царевна Софья и Милославские пришли к власти, воспользовавшись недовольством стрельцов, и на некоторое время Москва была полностью во власти буйствующих стрельцов. Они потребовали «учинить в Китае городе на Красной площади столб… каменной четвероугольный», который «свершили шатром и покрыли черепицею мурамленою и на нем прибили листы большия, подписаны со все четыре стороны», «тех побитых злолихоиметелев, хто за что побит, на том столбе имяна подписать, чтоб впредь иные, помня ваше государское крестное целование, чинили правду».
Однако стоял этот «памятник» стрелецкой вольницы недолго. Правительство Софьи, не заинтересованное в поддержке неуправляемых стрельцов, приступило к решительным действиям: стрельцов усмирили, а стрелецкий «памятник» на Красной площади 2 ноября 1682 г. сломали. Интересно отметить, что на этом практика ставить памятные обелиски не закончилась, приобретя зловещие формы. Через 15 лет после этих событий Петр I расследовал дело о заговоре стрелецкого полковника Ивана Цыклера с целью убить царя, которое закончилось казнью заговорщиков. В память об этом и был поставлен «столп» на Красной площади, но теперь вместо шатра с «черепицею мурамленою» он заканчивался пятью «рожнами железными», на которые воткнули головы казненных. В 1689 г. Петр I возвратился из-за границы и приступил к следствию («великому розыску») после восстания стрельцов. Их пытали и казнили во многих местах по всей Москве: в Преображенском, на Болоте, у Новодевичьего монастыря и во многих других местах, и в том числе на Красной площади, картину которой того времени восстанавливает В.И. Суриков на знаменитой картине «Утро стрелецкой казни» (1881).
Петр I железной рукой втаскивал Россию в Европу, не останавливаясь ни перед чем. Именно Красная площадь была свидетельницей многих событий, как жестоких, подобно казни противников реформ, так и более мирных. Новый год не от «сотворения мира», а от «Рождества Христова» с помпой отпраздновали на площади 1 января 1700 г.: 200 пушек палили целую неделю, «потешные огни» озаряли площадь, наполненную любопытными. На Спасской башне установили выписанные из Голландии часы «с перечасьем», то есть с колокольной музыкой, с циферблатом, разделенным на 12 часов, обозначенных римскими цифрами. Внизу, у ворот, поставили фигуры, одетые в заморские одежды, и тех, которые пытались войти в Кремль в старой долгополой одежде, задерживали и взимали немалый штраф. Читали указ: «…на Москве и в городах носить платья: венгерские кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием…»
Тут же на площади выбрали и место для строительства совсем нового для москвичей развлечения – театра. Петр считал это важным государственным делом, он вынес театральные представления из дворцовых кремлевских покоев на открытую городскую площадь. У Никольских ворот в октябре 1702 г. стали строить первый публичный театр, законченный в сентябре следующего года, – большое деревянное здание «комедийной храмины», длиной 39 м и 13 м высотой, зал которого, украшенный сукном и росписями, вмещал около 500 человек.
Как писал автор мемуаров голштинский посол граф Бассевич, «в то время в Москве был театр, но варварский, какой только можно себе вообразить, и посещаемый поэтому только простым народом и вообще людьми низкого звания. Драму обыкновенно разделяли на двенадцать действий, которые еще подразделялись на столько же явлений (так на русском языке называются сцены), а в антрактах представляли шутовские интермедии, в которых не скупились на пощечины и палочные удары. Такая пьеса могла длиться в продолжение целой недели, так как в день разыгрывали не более третьей или четвертой ее части. Принцесса Наталия, меньшая сестра императора, очень им любимая, сочинила, говорят, при конце своей жизни две-три пьесы, довольно хорошо обдуманные и не лишенные некоторых красот в подробностях; но за недостатком актеров они не были поставлены на сцену».
Там играла труппа, нанятая за большие деньги в Данциге. Сначала это новое развлечение понравилось, но потом как-то приелось, и пришлось пойти на некоторые послабления в городе: в театральные дни позволялось «смотрящим всяких чинов людям российского народа и иноземцам ходить повольно и свободно и без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китаю городу и по Белому городу в ночное время до 9 часу ночи не запирать и с приезжих указной по воротам пошлины не имать для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно». Однако зрителей становилось все меньше и меньше, и 31 мая 1706 г. театр официально прекратил представления. Здание его еще некоторое время стояло на площади, но впоследствии материал его использовали при строительстве Арсенала, а остатки сгорели в пожар 1737 г.
Красная площадь предлагала и другие развлекательные зрелища для москвичей: в петровское время на ней неоднократно возводились триумфальные ворота в дни празднований различных событий, проходили процессии и маскарады, да и позже на площади устраивались развлечения для народа. Так, например, в 1831 г. газета «Московские ведомости» в отдельном объявлении сообщала о том, что у стены между Никольскими и Спасскими воротами будет представлено «невиданное до сего времени в здешнем климате зрелище, которое состоит в езде на трех собаках, тех самых, на которых ездят Колымские жители…».
Но конечно, самой главной на площади была торговля, которая производилась у Никольской и Спасской башен, по склону холма от Лобного места вниз к Москве-реке, а также напротив Кремля, между улицами Никольской, Ильинкой и Варваркой. Советник шлезвиг-голштинского герцога Адам Олеарий, видевший Москву в 30–40-х гг. XVII в., так описывал этот рынок: «Перед Кремлем находится самый большой и лучший во всем городе рынок, полный по целым дням торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающегося народа… На рынке и соседних с ним улицах устроены известные места и лавки для всякого рода товаров и промышленных изделий, так что в одном месте можно найти только одинаковые товары. Продавцы шелковых, суконных товаров, седельники, сапожники, портные, скорняки и другие – каждый имеет свои особые улицы, в которых и торгуют своими товарами».
Оживленная торговля на лотках, с рук шла и на самой площади. Как писал другой иностранец, Бернгард Таннер, «любо в особенности посмотреть на товары или торговлю стекающихся туда москвитянок: нанесут ли они полотка, ниток, рубах или колец на продажу, столпятся ли так позевать от нечего делать, они поднимают такие крики, что новичок, пожалуй, подумает, не горит ли город, не случилось ли внезапно большой беды». То там, то тут можно было увидеть ремесленников. Вот у Никольской башни лудили посуду, и тут же собирались блинники и пирожники, под платформами, на которых стояли пушки, были открыты лавки и харчевни. Между Никольской башней и Воскресенскими воротами Китай-города большое место занимал государев отдаточный двор, откуда служилые люди забирали жалованье натурой – зерном, мукой, сукном, водкой.
Много раз власти пытались хоть как-то урезонить эту торговую вольницу. Так, например, в 1649 г. «Великий Государь указал: Красную площадь ведать по прежнему в приказе Большия Казны и с тое Красной площади лавки и шалаши и всякое лавочное строение сломать, и впредь на той Красной площади для торгу никакому строению не быть и никакими товары и съестным харчем не торговать; а торговать всякими товары в тех рядех, в которых которыми товары торговать указано». Еще в конце XVI в., для того чтобы хоть немного упорядочить торговлю, напротив Кремля возвели каменные ряды. Остатки их, возможно выстроенные на месте еще более старых деревянных лавок, были найдены в конце XIX в. при постройке современного ГУМа (Верхние торговые ряды). В 1676 г. пришлось подтверждать «именной с Боярским приговором» указ «О неторговании на Красной площади… разными мелочными товарами, кроме рядов», подтверждая им предыдущие постановления: «…а которые всяких чинов торговые люди ныне торгуют на Красной площади и на перекрестках и в иных неуказных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки и на веках всякими разными товары, и те шалаши, и скамьи, и рундуки, и веки с тех мест указал Великий Государь сломать, и впредь на тех местах никому никакими товары не торговать, чтоб на Красной площади и на перекрестках и в иных не в указных местах от тех торговцов проезду и утесненья не было… А которые люди с сего Великаго Государя указу впредь учнут на Красной площади и на перекрестках и в иных не в указных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки, и на веках всякими товары торговать: и тех людей, имая, приводить в приказ Большаго Прихода и чинить им наказанье… и о том прокликать бирючу по многие дни, чтоб Его Великаго Государя указ всем был ведом». Почти через 20 лет опять пришлось объявлять указ, на этот раз о «неторговании на Красной площади рыбою», так как «от тех неуказных торгов Красной площади многое утеснение и от безоброчнаго торгу в сборе их государской денежной казны чинится недобор большой».