Сертаков Виталий. Заначка Пандоры

   Ковальский набрал личный мобильный номер Большого П.
   — Юджин, что происходит?! Мне звонил Арчи, все считают, что тебя выкрали! Чем ты занят?
   — Я занят своими непосредственными обязанностями, — Ковальский старался произносить слова спокойно и внятно, нельзя было им показать, что он испуган. И оставалась еще малюсенькая надежда, что он ошибся и шеф не замешан в происходящем. — Я делаю свое дело, отслеживаю рецептора. Случились непонятные вещи, кто-то пытается помешать.
   — Юджин, мне звонил Умберто. Он хотел с тобой поговорить, как тебя найти?
   Ковальский мысленно усмехнулся, кинул в прорезь автомата еще два евро. Теперь они захотели с ним поговорить. Как трогательно и как вовремя!
   — Юджин, почему ты молчишь? Арчи в посольстве, ты можешь туда приехать? Он говорит, что кто-то похитил датчики…
   — Техника у меня, — Ковальскому начинала надоедать эта игра. — Теперь слушайте. Я не хочу сейчас обсуждать, что вы там, у меня за спиной, затеяли. Мне нужен доступ к базе данных третьего отдела. Немедленно. Или вы мне сейчас сообщите пароли, или я кладу трубку и вместе с датчиками иду просить убежища в русское посольство.
   — Юджин, ты в своем уме? Твой зам мне…
   — Гарсии я верю теперь еще меньше, чем вам. У меня не хватает материала для активизации поиска. Новый комплект вы соберете минимум за месяц, а после гибели Луиса и пропажи Сноу у вас не остается спецов нужного класса. Дайте мне доступ к базе, и я постараюсь найти девушку. И передайте Большому Ю: если рецептора попытаются взять методами спецназа, ей конец.
   — Юджин, я не больше тебя понимаю, что происходит! Ты знаешь, где девушка?
   Ковальский вздохнул, подкормил автомат мелочью. Похоже, профессор с ним в одной лодке.
   — Я не знаю, где она, но догадываюсь, с кем. Молите Бога, сэр, чтобы я ошибся, потому что если я прав, то мы все вместе скоро окажемся в большой куче дерьма.
   — Ты можешь мне хотя бы намекнуть?
   — Нет, сэр… Исключительно могу дать совет. Если вы не с ними, увольняйтесь. Уезжайте.
   — Ковальский, обещай, что будешь держать меня в курсе, — голос Большого П. звучал почти похоронно. — Ты в сети? Пароли я дать не могу, но можешь скачать то, что тебе нужно, с моего пи-си. Утром я загружу. Диктуй, что тебе надо?
   Следующее дело. Он взял такси до ближайшего универмага. Здесь были все необходимые отделы и даже парикмахерская. Почти не выбирая, Юджин купил смену одежды. Неосознанно, в пику привычной ему классике, взял что-то молодежное, даже аляповатое. Впрочем, полгорода по жаре одевались, как папуасы.
   Нервы натянулись струнами. Ковальский шарахался от каждого громкого звука. Вдобавок бесило незнание языка: он свободно изъяснялся на испанском, не забыл еще русский, но немецкая речь доводила его до ручки. Сидя в парикмахерском кресле, Юджин дергался от ежеминутных объявлений по радио. Он убеждал себя, что это всего лишь реклама новых товаров и в любом крупном магазине имеется громкая связь, но не мог удержаться и, переодеваясь, выглядывал наружу: вдруг сейчас все забеспокоятся, станут заглядывать друг другу в лица в поисках указанных примет… Полный идиотизм, паранойя!
   В очередной раз пришлось попотеть возле банкомата. Нет лучшего способа заявить о себе, как потребовать собственные деньги. С одной стороны, еще оставалась достаточная сумма казенной наличности, но Ковальский не был уверен, что принесет завтрашний день и удастся ли воспользоваться собственными сбережениями. Он уже ни в чем не был уверен.
   Садясь в такси, Юджин взвешивал все «про» и «контра». Довериться в этом городе больше некому. Однако в одиночку задачу ему не осилить, а более заинтересованную личность не найти. Он оказался неплохим парнем, этот Кон, достаточно уравновешенным и не из тех, кто зарывает голову в песок. Людей, проникших в его квартиру, Кон воспринял вполне дружески и пытался накормить отварным картофелем с сельдью.
   — Алло, Роберт? Это я, Юджин.
   — Да, да, узнаю, — Кон за трубку схватился сразу, значит, домой она не вернулась…
   — Пожалуйста, говори как можно тише, отвернись и прикройся рукой. Ты один?
   — Да, я отвернулся. Один, в садике. Инны нет. Вы ее не нашли?
   — Пока нет, но я сумею ее найти, если ты мне поможешь.
   — Я же сказал: всё, что в моих силах. Зачем повторяться?
   — Роберт, слушай внимательно. Я говорю из будки, времени очень мало. Встретимся там, где вы с Инной покупали картину, помнишь, ты рассказывал? Не называй вслух! Теперь следующее. Нам понадобятся машина и квартира дня на два. Но не твои, и чтобы никто не смог тебя там найти. Никто! Сможешь придумать?
   — Сделаем.
   — Это не всё. Рядом не должно быть трамвайных путей, не должно вестись земляных или строительных работ. И никаких высоковольтных линий.
   — Понял, нет вопросов. Слушай, я тут тоже кое-что откопал, я теперь знаю, с кем она пропадает…
   — Всё потом. Я жду тебя, постарайся доехать так, чтобы за тобой никто не мог проследить. Понимаешь?
   — Пулей лечу!
   Ковальский положил трубку. Отсюда, из будки, было удобно наблюдать за входом в галерею. Внезапно вспомнил главное.
   — Роберт? Это снова я. Этим телефоном больше не пользуйся, совсем. Выкини его прямо сейчас, купим тебе новый.
   — Хорошо, Юджин…
   Ковальский потерся лбом о прозрачную стенку кабины, сунул в зубы сигарету. До сегодняшнего дня он курил лишь на вечеринках. Однако новый образ требовал и новых привычек. Он всмотрелся в свое отражение, представил себе отвращение на лице Лайзы, встреть она его таким вот стриженым блондином, да к тому же в дымчатых очках и с детским рюкзаком на плече.
   — И еще один момент, Роберт. На всякий случай…
   «Когда требуется выжить, недоверие важнее отваги», — сказал себе Ковальский и проверил, легко ли выпадает в ладонь нож.
   Нож выпадал прекрасно.

16

ФЕРЗЬ

ЦЕНА ВОПРОСА

   Кабинет имел непривычную форму, плавно изгибался, точно клюшка для гольфа, так что вошедший некоторое время оставался в одиночестве. Предупредительный молодой человек проверил пропуск, доложил о прибытии и бесшумно притворил сзади тяжелую двойную дверь. В последний момент ухо уловило короткий негромкий писк, означавший, что заработал электронный блокиратор замка, и вновь открыть двери можно, только введя специальный код.
   Вдоль стен тянулись плотные, салатного оттенка портьеры, светильники в форме узких факелов рассеивали матовый свет в потолок. Посетитель очутился в этой тихой комнате в четвертый раз и не обнаружил изменений. Это ему понравилось. Та же строгая линия книжных шкафов по бокам, те же неброские акварели и портреты основателей государства. Всё функционально и уютно, без излишнего напыщенного официоза. Даже обязательного стола заседаний тут не было, столы заседаний не располагают к откровенности.
   В конце темно-зеленой ковровой дорожки, вдоль низкого стеклянного стола сидели четверо. Три глубоких кожаных кресла напротив пока пустовали. Из ближнего легко поднялся поджарый, седеющий мужчина в очках без оправы. Лиц остальных посетитель разглядеть как следует не удавалось, так уж была сконструирована система освещения. Впрочем, посетитель знал, что когда сядет и отодвинется на пару дюймов назад, его лицо также окажется в тени. Маленький вежливый штрих. Когда-нибудь надо и у себя так устроить.
   — Мистер Юханссон.
   — Сэр.
   Большой Ю. вежливо кивнул и опустился в предложенное кресло. Ладони у него вспотели. Напротив он видел лишь идеально отутюженные стрелки брюк, рукав рубашки с золотой запонкой, часы от Картье. До сегодняшнего вечера он встречался здесь исключительно с хозяином кабинета. Первый раз их пригласили вместе с Пендельсоном, и профессор так до конца и не понял важности встречи. Никогда после они с Большим П. это совместное посещение не вспоминали, хотя и вспомнить особо было нечего. Они слушали, Грегори говорил. Судя по тому, что сегодня вызвали его одного, Большого П. здесь всерьез не воспринимали. С одной стороны, это добавляло уверенности, с другой…
   Сейчас Грегори вел себя настолько отчужденно, что Большой Ю. поневоле забеспокоился. Он положил диск с отчетом на край стола, потом сообразил, что нечем будет занять выходящие из-под контроля руки, и забрал его обратно. Медленно скосил глаза влево. Следующее кресло занимал полный мужчина в светлом костюме, чьи короткие толстые пальцы листали на коленях прошнурованную папку с документами. Поодаль, нога на ногу, скалил зубы стриженый и загорелый, как папуас, субъект неопределенного возраста, остававшийся, несмотря на полумрак, в угловатых солнцезащитных очках. В течение минуты тишину нарушало только шуршание бумаг, затем Грегори снова поднялся.
   Позади Юханссона прошли двое, заняли свои места. По соседству села женщина, строго, по-деловому одетая и абсолютно ему незнакомая. Последнего вошедшего Большой Ю. уже видел, и притом неоднократно. Память на лица его никогда не подводила, и позже он непременно вспомнит, при каких обстоятельствах встречался с этим человеком, даже если тот не будет представлен.
   — Леди и джентльмены, я прошу прощения за задержку, — Грегори поднял пульт, портьеры раздвинулись, обнажив экран и стойку с видеоаппаратурой. — Позвольте представить, мистер Юханссон, руководитель проекта «Секвойя».
   Большой Ю. слегка приподнялся и кивнул.
   — Мистер Мур, замдиректора института проблем мозга. Мы давно контактируем по смежным направлениям.
   Обладатель часов «Картье» пошевелился в кресле, так и не показав лица. Большой Ю. понятия не имел, где находится и чем занимается указанный институт, но предположения оставил при себе.
   — Мистер Маккензи представляет группу научного планирования министерства обороны.
   Толстяк в светлом пиджаке кашлянул, изображая приветствие.
   — Мистер Альварес, наш коллега из Мехико. Оперативный отдел.
   Загорелый Альварес показал блестящий пробор.
   Грегори или те, кто за ним, подвинулись рассудком, сказал себе Большой Ю. Доверить дело нашим «Береттам» — это упустить инициативу.
   — Мистер Бентли, аналитический отдел нашего ведомства.
   Вон ты что за птица! Юханссон вспомнил, как коротконогий человечек с равнодушно убегающими глазками приезжал к ним в лаборатории. Оставаясь всегда за спинами прочих членов комиссии, вопросов не задавал, документы листал бегло. Комиссия по безопасности труда, вот как это называлось. Проверка силы сквозняков и сроков годности огнетушителей. Этому невзрачному парню поручалась весьма бестолковая деятельность — определять, достаточно ли освещения на рабочих столах. Он еще вечно отставал со своим счетчиком.
   Юханссон почувствовал, как по спине побежала первая капля пота. Потеть нельзя ни в коем случае, приказал он себе и принужденно улыбнулся в сторону Бентли — чуточку, самую малость, просто дать понять, что узнал «проверяющего». Большой Ю. прекрасно разбирался в терминологии Грегори. Аналитическим отделом называлось не что иное, как отдел внутренних расследований, контрразведка. Положение начинало выглядеть значительно хуже, чем он ожидал.
   — Миссис Донетти, сотрудник нашего западноевропейского бюро.
   По виду типичная шведка или немка. Светлая стрижка, каменное узкое лицо без особых примет. Юханссон встретился с ней взглядом и прилива оптимизма не испытал.
   — Прежде чем мы заслушаем мистера Юханссона, позволю себе короткую справку, — Грегори повысил голос. — В общих чертах присутствующие знакомы с предметом. Проект «Секвойя » был одобрен и запущен шесть лет назад, на базе одновременно двух исследовательских центров: университета округа Колумбия и нашей лаборатории биофизики. Два года спустя принимается решение о введении грифа секретности и прекращении работ в гражданском заведении. Задачей проекта в широком смысле являлось создание точных приборов для регистрации слабых излучений мозга. Прикладные аспекты мы сейчас анализировать не будем, думаю, коллеги со мной согласятся.
   В процессе работы был опробован прибор «С-11», или так называемый датчик Сноу — по имени сотрудника, предложившего оригинальную схему. Устройства касаться не станем, схема строго секретная, упомяну лишь, что использовался смелый симбиоз электроники и живых тканей. Группе под непосредственным управлением технического руководителя проекта, доктора Пендельсона, удалось установить следующее… Мистер Юханссон, поправьте меня, если я выражусь некорректно.
   Итак, первое. Датчик Сноу не решил вопрос расшифровки мозговых излучений обычных людей. По общему признанию, наука в данном направлении давно зашла в тупик и вот почему. Мощность человеческого сигнала абсолютно недостаточна для проникновения во внешнюю среду. Редким исключением являются больные с морфологическими изменениями коры, скажем, эпилептики, но и в этом случае черепная коробка почти полностью экранирует сигнал.
   Тем не менее работы не были свернуты, поскольку предложенный прибор начал регистрировать необычную активность редких объектов с аномально мощной энергетикой в узком диапазоне частот. Длина волны, как и прежде, неизвестна. Выявилась необъяснимая пока деталь: всплески такого характера не только чрезвычайно редки, но и не подвержены рассеянию в ожидаемой степени.
   — Что значит «в ожидаемой степени»? — поднял толстый палец Маккензи.
   — Упрощенно говоря, скорость рассеяния не отвечает закону Кулона, согласно которому любые физические процессы, по крайней мере, на этой планете, теряют со временем силу и скорость. Банальный пример. Кинем в воду камень и получим концентрически расходящуюся волну. А теперь представьте вместо затухающих кругов множество микроцунами шириной в полтора дюйма, разбегающихся по спирали и не теряющих первоначальной мощности.
   — Даже после того, как камень утонул? — вставил из темноты Мур.
   Голос его прозвучал резко и скрипуче.
   — Верно. Указанное явление получило наименование «остаточный шлейф».
   — Если я правильно представила ваш пример, мы имеем дело с подобием ультразвукового панорамного сканера? — спросила Донетти.
   — Именно так. Приходится признать, что мы так и не расшифровали характер излучения и не можем точно определить скорость распространения. Шлейфа или еще нет, или он уже есть, промежуточный этап проследить не удается. Собственно, задолго до проекта «Секвойя» выдвигались теории единого биополя Земли. В зависимости от колебаний мировой научной конъюнктуры, эти теории получали большее или меньшее одобрение. Так или иначе, Пендельсон и Ковальский признавали вероятность всеобщего энергетического обмена, в противном случае явление объяснить просто не удавалось. Образно говоря, наши исследования напоминают поведение пользователя в процессе компьютерной игры. Он прекрасно понимает ход поединков на экране, но понятия не имеет, как процессор обсчитывает операции.
   Вторым этапом надлежало определить, кого или что способен обнаружить этот, присущий редким людям, природный сканер. По прошествии времени нам удалось собрать вместе сразу трех «рецепторов», как их позже назвали, но ни малейших взаимодействий между ними зафиксировано не было. Соответственно, гипотеза о телепатическом контакте не нашла подтверждения.
   — А сами люди? — уточнил Бентли. — По иным параметрам…
   — Отнюдь, между ними ничего общего, кроме того, что все — мужчины. Прошу, взгляните на экран.
   Все сделали вместе с креслами пол-оборота. Юханссон видел теперь лишь идеально подстриженный затылок Донетти и смог украдкой вытереть пот. Напряжение не отпускало его.
   — Сначала карта западного полушария, затем карта мира. Зелеными точками обозначены места, где нам встретились «рецепторы», цифрами — даты. Вы видите восемнадцать точек, но с уверенностью можно говорить максимум о четырех случаях, поскольку в прочих четырнадцати замеры велись по «остаточным шлейфам», свежие выбросы так и не повторялись. Девять из них в Мексике, один — Белиз, три — США, остальные разбросаны по миру.
   — То есть определенная тенденция присутствует. Вы продолжаете постоянное наблюдение за всеми? — раздался голос Маккензи.
   — Следует пояснить. В настоящее время лаборатория располагает двумя стационарными комплектами оборудования и двумя полевыми. Точнее, располагала до вечера пятницы.
   Большой Ю. незаметно вытер пот со лба.
   — Стационарный комплект способен вычислить нахождение объекта лишь со значительной территориальной погрешностью и часто лишь спустя сутки после «выброса». Мы пока не знаем, с чем это связано. А полевой комплект удалось минимизировать до переносного состояния около года назад. Мы не можем за каждым «рецептором» закрепить технику стоимостью двести сорок тысяч.
   Теперь о главном. На карте западного полушария нанесена штриховка оранжевого цвета. Ученый из группы Пендельсона, тот самый Ковальский, которого мы ищем, выдвинул предположение, что взаимодействия следует искать не между живыми «рецепторами», а в связи с некоторыми природными возмущениями.
   — Прошу прощения, — вклинилась Донетти. — Ваши люди определили участок мозга или орган, ответственный за аномалию?
   «Умная баба, — подумал Юханссон, — бьет в точку, мне бы такую в помощь…» Впрочем, странно ожидать глупостей от представителя военной разведки.
   — Нет, до сих пор нет. Электростимуляция, впрочем, применялась, но безрезультатно.
   — Вы хотите сказать, — помахал запонкой Мур, — что «рецепторы» способны предугадать будущие землетрясения или вулканическую активность, подобно животным? Но в этом нет ничего выдающегося, таких людей множество.
   — С катаклизмами или погодными явлениями это никак не связано, — развел руками Грегори.
   — А с чем связано? — одновременно спросили Мур и Донетти.
   Грегори обвел глазами кабинет, налил себе содовой.
   — Никто понятия не имеет, с чем это связано, — почти тоскливо заключил он. — Ковальский опробовал «С-12», или генератор слабых полей. Благодаря прибору была создана примерная модель возмущения мозга, на которое отреагировали сразу три «рецептора» на разных концах планеты. Собственно, поэтому мы их и стали так называть.
   — Каким образом отреагировали? — Бентли что-то отметил в блокноте.
   — Обычным образом. Сгенерировали ответное поле. Очень слабое.
   — Значит, о попытках передачи информации или прямом управлении сознанием речь не идет? — быстро поинтересовалась Донетти.
   «Это не женщина, а компьютер ракетной шахты», — подумал Юханссон.
   — Пока нет, — Грегори протирал очки. — Речь идет о том, что явление неизвестной нам природы, находящееся в Мексике, предположительно в обозначенном квадрате, периодически продуцирует недоступный радиоаппаратуре сигнал, на который реагирует небольшая группа людей на планете.
   — Что значит «периодически»?
   — Слабая активность еженедельно, а мощные выбросы совпадают с лунным циклом. Но их интенсивность постоянно незначительно нарастает. Графически можно представить в виде пологой кривой, с точкой ноля примерно двадцать шесть лет назад. Если считать, что это не ноль, а всего лишь минимум, получим, что максимум должен прийтись на ближайшие дни.
   — И поэтому убиты четыре человека? — тихо спросил Альварес.
   Юханссону показалось, что все посмотрели на него. Грегори принялся за второе стекло своих очков.
   — Другую причину пока никто не назвал.
   — Ранее подобных проблем не возникало?
   — Никогда.
   — Три спецагента были расстреляны в упор, едва прибыли по указанному вами адресу, выживший находится в критическом состоянии, — Донетти повернулась к Юханссону лицом к лицу. — Почему никто не предупредил моих людей об опасности? Им дали вводную лишь доставить девушку в мое распоряжение.
   — О гибели наших людей я доложил немедленно!
   — Одну секунду, — подал голос Маккензи. — Я хотел бы кое-что уточнить. Восемь месяцев назад вами, — кивок в сторону Грегори, — были запрошены дополнительные фонды для отправки экспедиции в Мексику. Вы продолжаете утверждать, что имеете дело с «явлением неизвестной нам природы»?
   — К сожалению, да. Мистер Юханссон более подробно доложит о результатах, — Грегори явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Сейчас я найду нужный кадр.
   — Вы видите маршрут передвижения нашей группы, — начал Большой Ю. И откашлялся: некстати запершило в горле. — От Пето и до Четумаля. Вдоль реки, затем на восток до города Питаль. За четыре месяца на территории полуострова были зарегистрированы один «остаточный шлейф» и четыре свежих сильных выброса. Место находится примерно вот здесь — сплошной лесной массив.
   — Они там побывали?
   — Разумеется. Все отчеты прилагаются. Ничего, кроме леса. Мы не в состоянии вспахать сотни гектаров джунглей, а вертолетная и спутниковая разведка не дали результатов. Впрочем, до нас там побывали тысячи археологов. Лес.
   — И характеристики «природного» поля схожи с мозговой активностью человека? — спросил Мур.
   — Не совсем. Сноу внедрил примерный классификатор, изобразив композицию «природной» волны в виде девяти графических построений. По возвращении Сноу провел компьютерное моделирование, и…
   — И? — Мур увлеченно наклонился вперед, продемонстрировав свою носатую физиономию.
   — Я подчеркиваю, это лишь модель. Согласно модели, появление «рецептора» на Юкатане, в десятимильной зоне свежего выброса должно немедленно привести его к смерти.
   В кабинете повисла тяжелая тишина.
   — Не к смерти физического тела. Если будет позволено… — Большой Ю. пожалел, что рядом нет Пендельсона.
   — А бывает другая смерть? — оживился Альварес.
   — Взгляните на экран. На верхних графиках вы видите работу мозга стандартного «рецептора». На нижних — то, что мы получили на Юкатане.
   — Я ни черта не понимаю, — заявила Донетти.
   — Сожалею, — мстительно заявил Большой Ю. — Не беспокойтесь, вы не в меньшинстве. Миссис Донетти, сколько времени вам потребуется, чтобы выучить китайский язык?
   — Минимум два года.
   — А теперь представьте, что одновременно вам нужно выучить суахили и русский, а также освоить геометрию Лобачевского и ряды Фурье. И не за два года, а за трое суток.
   Донетти не обиделась, чем вызвала у Большого Ю. очередной приступ восхищения.
   — Следующие кривые, — продолжал он, — не что иное, как энцефалограммы самых обычных людей в периоды наивысшего напряжения. За эталон взята активность мозга студентов университета в экзаменационный период, в последнюю ночь перед сдачей.
   — Я понимаю, куда вы клоните, — возбужденно постучал по столу Мур. — Вы подразумеваете нервное переутомление, как следствие перегрузки информацией?
   — Повторюсь, это одна из версий, выданных компьютером. Если отключить у человека защитные механизмы, то последует переутомление, ведущее или к нервному тику, или к провалам памяти, вплоть до склероза, или к шизофрении. Таких примеров в ученой среде — сколько угодно. Но прогнозируемое наложение друг на друга уникального излучения рецептора и свежего шлейфа «из леса» дает уровень нагрузки, в сто шестьдесят раз превышающий напряжение во время сессии. Это смерть. Шесть миллиардов человек ничего не почувствуют, а семнадцать найденных нами уникумов погибнут.
   Большой Ю. обвел глазами притихших собеседников. Даже Альварес перестал раскачивать ботинком и спрятал дурацкую улыбку.
   — И последнее. Из восемнадцати человек, более или менее отвечающих параметрам поиска, встретилась всего одна женщина. Дряхлая мексиканка, хотя сама считала себя настоящей майя. Отыскали ее в девяносто девятом году на Аляске; ее семья переехала в Анкоридж три поколения назад. Когда в этом году ее персоной снова заинтересовались, старушки уже не было в живых. Прошу внимания на экран, компьютер выдает трехмерную проекцию волны…
   — Это шифры остальных рецепторов? — перебил Мур.
   — Верно. Видите, графики почти совпадают, за исключением пятого и шестого…
   — …Зеркальное изображение!
   — Именно. То, что получило условное наименование «бета-несущая развертка». Носителем бета-развертки оказалась единственная женщина, та самая крестьянка, то есть сравнивать было не с кем.
   — Но обладающий бета-разверткой рецептор не должен был погибнуть, так? — Маккензи тоже выдвинулся из тени.
   — Ковальский предложил гипотезу, согласно которой наличие рецепторных полей у мужчин носит рудиментарный характер, они лишь переносчики.
   — А зачем эти поля женщинам?
   — Чтобы вступить в контакт. — Присутствующие разом зашевелились.
   — Мистер Юханссон, — вновь поднял палец Мур. — Раз уж прозвучало сравнение с экзаменационной сессией, подразумевается ли передача некоего массива информации?
   — Мы не знаем.
   — Зато теперь мы знаем цену вопроса, — Бентли повернулся к Донетти. — Эта девочка…
   — Нам также нужны данные по ней! — приподнялся Альварес.
   Грегори задумчиво кивнул.
   — Экспедицией руководил Ковальский? — Бентли перевернул листочек в блокноте. — Вы можете дать поименный состав?
   — Да, Ковальский. А также Гарсия Умберто, Луис Родригес и Хелен Доу.
   — Мистер Бентли, прошу вас, — Грегори ослабил галстук.
   Бентли перевернул пару листочков в блокноте.
   — Мистер Юханссон, вам известно, что ваш коллега, профессор Пендельсон, вчера ночью переслал Ковальскому программное обеспечение, проходящее под грифом «Два-д»?
   Юханссон открыл рот. Теперь на него смотрели действительно все.