Страница:
Николь последует за человеком, которому принесено письмо, чтобы убедиться в том, что он отправляется именно туда, куда ходит Викарио Пильвейра.
Его военная форма окажет ему немалую услугу.
Кому придет в голову остерегаться, подозревать в чем-нибудь проходящего по улице солдата?
Фрике тем временем постарается узнать фамилию человека, живущего в маленьком домике Версальского предместья.
– Но как же действовать? – Спросил гамен.
– Это уж твое дело. Я дал тебе прочитать «Мемуары Конлера»; ты молод, сметлив и, конечно, сумеешь применить к делу одну из ловких штук этого старого следователя.
Фрике улыбнулся, самолюбие его было польщено.
– Мне сдается, что в доме этом живет именно злодей Медонского леса, потому что мы видели всех, кроме него.
– Я и сам так полагаю.
– Следовательно, не надо, чтобы он увидал нас вместе.
– Совершенно верно, дружок Фрике, хвалю тебя за сметливость.
– Я знаю, что вы будете довольны мною, мосье Николь. Викарио отправляется всегда к бульвару Латур-Мобур, и я готов держать пари, что приятель его ездит в Париж по линии левого берега.
– Да, я теперь догадываюсь… Мне надо встать в конце улицы, ведущей к вокзалу, а ты уж не зевай и каким-нибудь знаком укажи мне этого человека.
– Да вот так, засуну руки в карманы – чего проще! – усмехнулся Фрике.
– Отлично! А я войду в вокзал прежде него, он и не догадается, что за ним следят.
– А есть у вас обратный билет?
– Да, я запасся им заранее.
– Пойдемте же, мосье Николь. Поверьте честному слову Фрике! Поверьте, что я найду, наконец, этого негодяя!
– До свидания, Фрике! Вечером увидимся, ведь ты зайдешь ко мне?
– До приятного свидания, мосье де Нанжери! – церемонно раскланялся с насмешливой улыбкой достойный ученик Николя.
Прошло несколько минут. Фрике внимательно проглядывал листок объявлений, наклеенный на одном из домов улицы, тогда как друг его ждал на углу условного знака.
Наконец, дверь маленького домика отворилась, и из нее вышел какой-то хорошо одетый господин. Несмотря на перемену платья, Фрике сейчас же узнал его – это был человек, стрелявшийся в Медонском лесу с таинственным незнакомцем.
В том не могло быть никакого сомнения, и потому Фрике уверенно засунул руки в карманы панталон, продолжая читать объявление с прежним вниманием.
Николь чуть не подпрыгнул от радости.
– Очень недурной эпизод для второго акта, – сказал он себе. – Впрочем, поставить это на сцене будет нелегко… Ну, да можно обдумать все и после.
И он направился к вокзалу.
Фрике же, провожая глазами удалявшегося франта, думал, что не мешало бы узнать его имя.
– Он, конечно, живет здесь под чужим именем, – глубокомысленно решил гамен и отошел, наконец, от листка полицейских объявлений.
XIII
XIV
XV
Его военная форма окажет ему немалую услугу.
Кому придет в голову остерегаться, подозревать в чем-нибудь проходящего по улице солдата?
Фрике тем временем постарается узнать фамилию человека, живущего в маленьком домике Версальского предместья.
– Но как же действовать? – Спросил гамен.
– Это уж твое дело. Я дал тебе прочитать «Мемуары Конлера»; ты молод, сметлив и, конечно, сумеешь применить к делу одну из ловких штук этого старого следователя.
Фрике улыбнулся, самолюбие его было польщено.
– Мне сдается, что в доме этом живет именно злодей Медонского леса, потому что мы видели всех, кроме него.
– Я и сам так полагаю.
– Следовательно, не надо, чтобы он увидал нас вместе.
– Совершенно верно, дружок Фрике, хвалю тебя за сметливость.
– Я знаю, что вы будете довольны мною, мосье Николь. Викарио отправляется всегда к бульвару Латур-Мобур, и я готов держать пари, что приятель его ездит в Париж по линии левого берега.
– Да, я теперь догадываюсь… Мне надо встать в конце улицы, ведущей к вокзалу, а ты уж не зевай и каким-нибудь знаком укажи мне этого человека.
– Да вот так, засуну руки в карманы – чего проще! – усмехнулся Фрике.
– Отлично! А я войду в вокзал прежде него, он и не догадается, что за ним следят.
– А есть у вас обратный билет?
– Да, я запасся им заранее.
– Пойдемте же, мосье Николь. Поверьте честному слову Фрике! Поверьте, что я найду, наконец, этого негодяя!
– До свидания, Фрике! Вечером увидимся, ведь ты зайдешь ко мне?
– До приятного свидания, мосье де Нанжери! – церемонно раскланялся с насмешливой улыбкой достойный ученик Николя.
Прошло несколько минут. Фрике внимательно проглядывал листок объявлений, наклеенный на одном из домов улицы, тогда как друг его ждал на углу условного знака.
Наконец, дверь маленького домика отворилась, и из нее вышел какой-то хорошо одетый господин. Несмотря на перемену платья, Фрике сейчас же узнал его – это был человек, стрелявшийся в Медонском лесу с таинственным незнакомцем.
В том не могло быть никакого сомнения, и потому Фрике уверенно засунул руки в карманы панталон, продолжая читать объявление с прежним вниманием.
Николь чуть не подпрыгнул от радости.
– Очень недурной эпизод для второго акта, – сказал он себе. – Впрочем, поставить это на сцене будет нелегко… Ну, да можно обдумать все и после.
И он направился к вокзалу.
Фрике же, провожая глазами удалявшегося франта, думал, что не мешало бы узнать его имя.
– Он, конечно, живет здесь под чужим именем, – глубокомысленно решил гамен и отошел, наконец, от листка полицейских объявлений.
XIII
Охота идет успешно
Со смелостью, характеризующей в известные минуты честные натуры, Николь вошел в тот самый вагон, в который вошел и неизвестный. Равнодушный взгляд его, переходя с одного лица на другое, как бы мимоходом останавливался иногда и на лице человека, которого ему надо было выследить.
Но этого было мало, надо было услышать его голос. Для достижения этой цели Николь решил прибегнуть к самому простому, самому невинному средству.
– Буржуа! Не одолжите мне на несколько минут свою трубочку, – обратился он к соседу с развязностью чисто военного человека.
– Трубки у меня нет, но не хотите ли сигару?
– Как не хотеть! Нашему брату все годится, а сигарки ваши плачены, поди, су по два, по три штука?
Незнакомец улыбнулся, он подал зуаву настоящую гаванскую сигару.
– Я уж не забуду его голоса, – сказал себе Николь. Поезд между тем подходил к Парижу.
– Что теперь делать? – спросил себя актер. – Идти за ним – так, пожалуй, догадается. Уж лучше опередить его.
Поезд останавливается. Николь торопливо выходит из вагона, проталкивается сквозь густую толпу и кидается в первую попавшуюся карету.
– Кучер! По часам…
– Куда ехать, кавалер?
– К бульвару Латур-Мобур.
– Какой нумер?
– Никакого. Ты остановишься у начала бульвара и будешь стоять там, пока я тебе не скажу…
– Понимаем! – проговорил возница, влезая на козлы. – Будем, значит, поджидать зазнобу.
– Очень может быть.
Приехав к назначенному месту, кучер нагнулся к дверце экипажа и спросил:
– Здесь, кавалер?
– Здесь. Будь посметливее, так заработаешь на водку, – сказал зуав.
– Что прикажете? – спросил кучер.
– Ты должен сойти с козел и прохаживаться взад и вперед около кареты, как будто бы в ней никого нет.
– Понимаю, гулять так, будто седок мой вошел в Дом и я его дожидаюсь.
– Так-так. А я спущу шторки.
– Нет, этого не делайте, служивый, полиция еще заметит да привяжется. А вы надышите на стекло – вот вам и маскировка. Вам-то все будет видно, а вас самих никто не увидит.
– И правда, так будет лучше. Ты парень, я вижу, не глупый. В стеклышко, вделанное в задней стороне кареты, виден весь бульвар, стоит только приподнять подушечку… Когда покажется особа, которую я жду…
– Она блондинка или брюнетка?
– Какое тебе до этого дело? Я стукну в стекло, ты подойдешь к экипажу, и тогда я скажу тебе, что нужно сделать.
– Понимаю.
Через несколько минут в конце бульвара показался подозрительный незнакомец. Он шел скорым, уверенным шагом. В заднее стеклышко экипажа Николь внимательно следил за каждым его движением. Когда незнакомец скрылся за дверью виноторговли, Николь стукнул в окно кареты.
Возница, беззаботно прохаживающийся взад и вперед с трубкою в зубах, сейчас же подбежал к своему экипажу.
– Войди в тот погребок.
– В какой, кавалер?
– В третью лавчонку с правой стороны, маленькую, невзрачную, спроси себе там стаканчик вина и разгляди все хорошенько. Если имя торговца стоит на вывеске, постарайся его запомнить. Отсюда мне не прочитать, что там написано.
Сметливый парень отправился в виноторговлю и вышел из нее минут через пять.
– В лавчонке никого нет, кавалер, – доложил он Николю. – За прилавком торчит только старая хрычовка, а больше никого не видать. Небольшая лесенка ведет наверх, так вот разве там, наверху…
– Молодец, парнюга! Спасибо! Ну, а имя-то, имя?
– На дверях написано: «Виноторговля вдовы Сулайль. Открыта до четырех часов утра».
– Вдова Сулайль… – размышлял Николь. – Что за фатальное имя…
– Больше ничего не требуется? – спросил кучер.
– Ничего.
– А где же ваша краля?
– Сегодня она уже не придет. Ну, друг любезный, тащи меня теперь в улицу Вавен, 110.
Все было сделано менее чем в час, и Николь опустил в руку догадливого парня четыре франка.
– Сколько же дать вам сдачи, кавалер? – спросил кучер.
– Мне не надо сдачи.
– Благодарим! Благодарим покорно. Когда понадобится куда отвезти вашу милость, всегда с нашим удовольствием. На случай, извольте нумерок: 12, 647, Клане (Жозеф), улица де Дам, 82, Батиньоль-Клиши. Я езжу не от хозяина, у меня своя закладка.
Николь, любивший порядок и аккуратность, взял нумер и, вернувшись домой, спрятал его в бюро.
– Парень неглупый, может пригодиться, – решил он. А Фрике в это самое время работал в Версале.
– Право, странный человек этот мосье Николь, – рассуждал он сам с собою. – Дал прочитать роман про сыщика и воображает, что я вот так и найду все сию минуту. Хотя он, пожалуй, и прав… – хлопнул Фрике себя по лбу.
И гамен опасливо огляделся направо и налево, чтобы убедиться, что нет прохожих. На его счастье, улица была пуста. Тогда он вытащил из внутреннего кармана своей полосатой куртки свой собственный бумажник, вынул из него все содержимое и написал на листочке записной книжки: «Мосье Мартен, Версаль».
– Почему же Мартен? – спросит читатель.
А просто потому, что имя это сослужило ему уже не одну службу, и на этот раз надо было опять попытать счастья. Затем, подойдя к дому, в тайны которого ему так хотелось проникнуть, Фрике незаметно подбросил бумажник к самой двери и храбро дернул ручку звонка.
Входная дверь отворилась, и на пороге показался хорошо знакомый нам старик.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Извините, сударь, – почтительно сняв свою шотландскую шапочку, начал Фрике. – Не из этого ли дома вышел сейчас мосье в коричневом пальто?
Старик недоверчиво поглядел на него и, осторожно придерживая полуотворенную дверь, ответил:
– Да, отсюда. Что же дальше?
– Не подумайте, сударь, что я расспрашиваю вас из любопытства, – продолжал гамен. – Мосье этот, видите ли, обронил бумажник, и я его поднял. Вот он.
– Ах, извините, пожалуйста. Очень, очень вам благодарен, – разом смягчился старый служитель. Фрике между тем разбирал по складам:
– Господину Ma… Map… Мартену, Версаль. Ведь это здесь, не так ли?
И он подал ему бумажник.
– Мартен?.. Нет, вы ошиблись.
– Как! Разве здесь не живет Мартен?
– Нет. Здесь живет мосье д'Анжель. Бумажник этот обронил, верно, кто-нибудь другой, – прибавил слуга, возвращая ему его находку.
– В таком случае прошу извинить за беспокойство, – сконфуженно пробормотал гамен.
– Какое же тут беспокойство… Если бы вещь эта принадлежала моему господину, я был бы вам, напротив, очень благодарен. Спросите у соседей.
– А разве тут живет какой-нибудь Мартен?
– Право, не могу сказать вам, так как не знаю никого в окрестности.
– Но я был уверен, что обронил его именно этот мосье в коричневом пальто, – продолжал размышлять Фрике.
– Вы, вероятно, обознались.
– Да, больше, кажется, никто и не проходил мимо. По крайней мере, я не заметил. Я могу, впрочем, предъявить свою находку полицейскому комиссару, так что, если кто будет спрашивать, вы можете указать, где она находится. Мое почтение, сударь!
– Прощайте.
Разговор этот привлек внимание миловидной девушки лет шестнадцати, гулявшей в саду. Фрике это хорошо заметил.
В то же время в одном из окон первого этажа показалась высокая, тоже еще молодая, брюнетка. И в ту минуту, как слуга хлопнул дверью, Фрике услышал резкий, даже несколько грубый голос:
– Что там такое?
– Звонили по ошибке, мадам, – ответил лакей.
– Ну, хорошо! Запирайте, запирайте скорее двери. Что делаете там, мадемуазель?
– Я гуляла в саду с мамой, – ответила молоденькая девушка.
Затем шаги стали удаляться от садовой решетки, и Фрике не мог более ничего слышать. Во всяком случае, он не потратил время понапрасну. Он узнал фамилию: д'Анжель.
Он узнал, что невзрачный старик был слугой в этом доме.
Он узнал, что человек, стрелявшийся в Медонском лесу, живет в этом доме и что, кроме него, тут еще проживают три женщины: высокая брюнетка, которую называли мадам, молоденькая блондинка, которую называли мадемуазель, и еще третья, которую называли мамой.
Все эти сведения были очень важны, и потому Фрике возвращался в Париж в самом веселом расположении духа.
Он был так доволен собою, так уверен в дальнейшем успехе, что и не приметил блузника, все время зорко следившего за ним. Человек этот проследил всю его прогулку по Версалю, с самого его приезда, и теперь на том же поезде возвращался с ним в Париж.
Выйдя из вагона, Фрике кинулся в первый попавшийся фиакр и поехал на улицу Вавен, к Николю.
Блузник с ловкостью обезьяны прицепился к задку экипажа и соскочил только тогда, когда фиакр стал подъезжать к дому Николя.
Переговорив обо всем обстоятельно, приятели расстались до следующего дня. Фрике отправился опять на Итальянский бульвар, чтобы опять превратиться в расторопного Жана, слугу испанца Викарио. Сев в тот же фиакр, гамен опять увозил с собой любопытного человека в синей блузе; но неизвестный исчез с задка кареты еще на полдороге, вероятно, убедившись в том, куда направляется карета. День, действительно, был употреблен с пользой. Так как это был один из тех, в которые Викарио исчезал куда-то на долгое время, лакей его также мог отлучиться, не возбуждая ни в ком никаких подозрений.
Рассчитав кучера на углу улицы Вавен, Фрике, довольный и веселый, подходил к мрачному переулку Гласьер, как вдруг кто-то дернул его слегка за рукав.
– Мосье Фрике! – окликнул его мягкий, приятный голос.
Это была маленькая Этиоле. Миловидное личико Виржини было встревожено, она беспокойно оглядывалась по сторонам.
– Вот сюрприз! Что вам надо, Виржини?
Но этого было мало, надо было услышать его голос. Для достижения этой цели Николь решил прибегнуть к самому простому, самому невинному средству.
– Буржуа! Не одолжите мне на несколько минут свою трубочку, – обратился он к соседу с развязностью чисто военного человека.
– Трубки у меня нет, но не хотите ли сигару?
– Как не хотеть! Нашему брату все годится, а сигарки ваши плачены, поди, су по два, по три штука?
Незнакомец улыбнулся, он подал зуаву настоящую гаванскую сигару.
– Я уж не забуду его голоса, – сказал себе Николь. Поезд между тем подходил к Парижу.
– Что теперь делать? – спросил себя актер. – Идти за ним – так, пожалуй, догадается. Уж лучше опередить его.
Поезд останавливается. Николь торопливо выходит из вагона, проталкивается сквозь густую толпу и кидается в первую попавшуюся карету.
– Кучер! По часам…
– Куда ехать, кавалер?
– К бульвару Латур-Мобур.
– Какой нумер?
– Никакого. Ты остановишься у начала бульвара и будешь стоять там, пока я тебе не скажу…
– Понимаем! – проговорил возница, влезая на козлы. – Будем, значит, поджидать зазнобу.
– Очень может быть.
Приехав к назначенному месту, кучер нагнулся к дверце экипажа и спросил:
– Здесь, кавалер?
– Здесь. Будь посметливее, так заработаешь на водку, – сказал зуав.
– Что прикажете? – спросил кучер.
– Ты должен сойти с козел и прохаживаться взад и вперед около кареты, как будто бы в ней никого нет.
– Понимаю, гулять так, будто седок мой вошел в Дом и я его дожидаюсь.
– Так-так. А я спущу шторки.
– Нет, этого не делайте, служивый, полиция еще заметит да привяжется. А вы надышите на стекло – вот вам и маскировка. Вам-то все будет видно, а вас самих никто не увидит.
– И правда, так будет лучше. Ты парень, я вижу, не глупый. В стеклышко, вделанное в задней стороне кареты, виден весь бульвар, стоит только приподнять подушечку… Когда покажется особа, которую я жду…
– Она блондинка или брюнетка?
– Какое тебе до этого дело? Я стукну в стекло, ты подойдешь к экипажу, и тогда я скажу тебе, что нужно сделать.
– Понимаю.
Через несколько минут в конце бульвара показался подозрительный незнакомец. Он шел скорым, уверенным шагом. В заднее стеклышко экипажа Николь внимательно следил за каждым его движением. Когда незнакомец скрылся за дверью виноторговли, Николь стукнул в окно кареты.
Возница, беззаботно прохаживающийся взад и вперед с трубкою в зубах, сейчас же подбежал к своему экипажу.
– Войди в тот погребок.
– В какой, кавалер?
– В третью лавчонку с правой стороны, маленькую, невзрачную, спроси себе там стаканчик вина и разгляди все хорошенько. Если имя торговца стоит на вывеске, постарайся его запомнить. Отсюда мне не прочитать, что там написано.
Сметливый парень отправился в виноторговлю и вышел из нее минут через пять.
– В лавчонке никого нет, кавалер, – доложил он Николю. – За прилавком торчит только старая хрычовка, а больше никого не видать. Небольшая лесенка ведет наверх, так вот разве там, наверху…
– Молодец, парнюга! Спасибо! Ну, а имя-то, имя?
– На дверях написано: «Виноторговля вдовы Сулайль. Открыта до четырех часов утра».
– Вдова Сулайль… – размышлял Николь. – Что за фатальное имя…
– Больше ничего не требуется? – спросил кучер.
– Ничего.
– А где же ваша краля?
– Сегодня она уже не придет. Ну, друг любезный, тащи меня теперь в улицу Вавен, 110.
Все было сделано менее чем в час, и Николь опустил в руку догадливого парня четыре франка.
– Сколько же дать вам сдачи, кавалер? – спросил кучер.
– Мне не надо сдачи.
– Благодарим! Благодарим покорно. Когда понадобится куда отвезти вашу милость, всегда с нашим удовольствием. На случай, извольте нумерок: 12, 647, Клане (Жозеф), улица де Дам, 82, Батиньоль-Клиши. Я езжу не от хозяина, у меня своя закладка.
Николь, любивший порядок и аккуратность, взял нумер и, вернувшись домой, спрятал его в бюро.
– Парень неглупый, может пригодиться, – решил он. А Фрике в это самое время работал в Версале.
– Право, странный человек этот мосье Николь, – рассуждал он сам с собою. – Дал прочитать роман про сыщика и воображает, что я вот так и найду все сию минуту. Хотя он, пожалуй, и прав… – хлопнул Фрике себя по лбу.
И гамен опасливо огляделся направо и налево, чтобы убедиться, что нет прохожих. На его счастье, улица была пуста. Тогда он вытащил из внутреннего кармана своей полосатой куртки свой собственный бумажник, вынул из него все содержимое и написал на листочке записной книжки: «Мосье Мартен, Версаль».
– Почему же Мартен? – спросит читатель.
А просто потому, что имя это сослужило ему уже не одну службу, и на этот раз надо было опять попытать счастья. Затем, подойдя к дому, в тайны которого ему так хотелось проникнуть, Фрике незаметно подбросил бумажник к самой двери и храбро дернул ручку звонка.
Входная дверь отворилась, и на пороге показался хорошо знакомый нам старик.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Извините, сударь, – почтительно сняв свою шотландскую шапочку, начал Фрике. – Не из этого ли дома вышел сейчас мосье в коричневом пальто?
Старик недоверчиво поглядел на него и, осторожно придерживая полуотворенную дверь, ответил:
– Да, отсюда. Что же дальше?
– Не подумайте, сударь, что я расспрашиваю вас из любопытства, – продолжал гамен. – Мосье этот, видите ли, обронил бумажник, и я его поднял. Вот он.
– Ах, извините, пожалуйста. Очень, очень вам благодарен, – разом смягчился старый служитель. Фрике между тем разбирал по складам:
– Господину Ma… Map… Мартену, Версаль. Ведь это здесь, не так ли?
И он подал ему бумажник.
– Мартен?.. Нет, вы ошиблись.
– Как! Разве здесь не живет Мартен?
– Нет. Здесь живет мосье д'Анжель. Бумажник этот обронил, верно, кто-нибудь другой, – прибавил слуга, возвращая ему его находку.
– В таком случае прошу извинить за беспокойство, – сконфуженно пробормотал гамен.
– Какое же тут беспокойство… Если бы вещь эта принадлежала моему господину, я был бы вам, напротив, очень благодарен. Спросите у соседей.
– А разве тут живет какой-нибудь Мартен?
– Право, не могу сказать вам, так как не знаю никого в окрестности.
– Но я был уверен, что обронил его именно этот мосье в коричневом пальто, – продолжал размышлять Фрике.
– Вы, вероятно, обознались.
– Да, больше, кажется, никто и не проходил мимо. По крайней мере, я не заметил. Я могу, впрочем, предъявить свою находку полицейскому комиссару, так что, если кто будет спрашивать, вы можете указать, где она находится. Мое почтение, сударь!
– Прощайте.
Разговор этот привлек внимание миловидной девушки лет шестнадцати, гулявшей в саду. Фрике это хорошо заметил.
В то же время в одном из окон первого этажа показалась высокая, тоже еще молодая, брюнетка. И в ту минуту, как слуга хлопнул дверью, Фрике услышал резкий, даже несколько грубый голос:
– Что там такое?
– Звонили по ошибке, мадам, – ответил лакей.
– Ну, хорошо! Запирайте, запирайте скорее двери. Что делаете там, мадемуазель?
– Я гуляла в саду с мамой, – ответила молоденькая девушка.
Затем шаги стали удаляться от садовой решетки, и Фрике не мог более ничего слышать. Во всяком случае, он не потратил время понапрасну. Он узнал фамилию: д'Анжель.
Он узнал, что невзрачный старик был слугой в этом доме.
Он узнал, что человек, стрелявшийся в Медонском лесу, живет в этом доме и что, кроме него, тут еще проживают три женщины: высокая брюнетка, которую называли мадам, молоденькая блондинка, которую называли мадемуазель, и еще третья, которую называли мамой.
Все эти сведения были очень важны, и потому Фрике возвращался в Париж в самом веселом расположении духа.
Он был так доволен собою, так уверен в дальнейшем успехе, что и не приметил блузника, все время зорко следившего за ним. Человек этот проследил всю его прогулку по Версалю, с самого его приезда, и теперь на том же поезде возвращался с ним в Париж.
Выйдя из вагона, Фрике кинулся в первый попавшийся фиакр и поехал на улицу Вавен, к Николю.
Блузник с ловкостью обезьяны прицепился к задку экипажа и соскочил только тогда, когда фиакр стал подъезжать к дому Николя.
Переговорив обо всем обстоятельно, приятели расстались до следующего дня. Фрике отправился опять на Итальянский бульвар, чтобы опять превратиться в расторопного Жана, слугу испанца Викарио. Сев в тот же фиакр, гамен опять увозил с собой любопытного человека в синей блузе; но неизвестный исчез с задка кареты еще на полдороге, вероятно, убедившись в том, куда направляется карета. День, действительно, был употреблен с пользой. Так как это был один из тех, в которые Викарио исчезал куда-то на долгое время, лакей его также мог отлучиться, не возбуждая ни в ком никаких подозрений.
Рассчитав кучера на углу улицы Вавен, Фрике, довольный и веселый, подходил к мрачному переулку Гласьер, как вдруг кто-то дернул его слегка за рукав.
– Мосье Фрике! – окликнул его мягкий, приятный голос.
Это была маленькая Этиоле. Миловидное личико Виржини было встревожено, она беспокойно оглядывалась по сторонам.
– Вот сюрприз! Что вам надо, Виржини?
XIV
Перед битвой
Маленькая цветочница была очень взволнованна.
– Мне надо переговорить с вами, мосье Фрике, – начала она.
– К вашим услугам, к вашим услугам, мадемуазель Виржини.
– Только мне не хотелось бы, чтобы меня заметили. Фрике улыбнулся. Они стояли как раз против темного переулка Гласьер.
– Пройдемте сюда, – предложил он. – Ну, в чем же дело?
– Вопрос мой покажется вам, может быть, странным, неуместным. Во-первых, скажите мне, хорошо вам живется у вашего нового господина?
– Я доволен, очень доволен. Конечно, не могу и не должен забыть того, что местом этим обязан именно вам.
– О! Я пришла сюда совсем не для того, чтобы напоминать вам об этом.
– Почему же нет? Вы сами помогли мне тогда завести знакомство с этими господами. Помните, на бегах. Еще я так скучал тогда, так тяготился службой у этого надоедливого провинциала.
– Да, этот испанец и друзья его – мои давнишние покупатели. Они не пропускают ни одного бега, ни одной скачки, и всегда покупают у меня цветы.
– Я ведь просил вас тогда как-нибудь к слову сказать этим господам, что я уезжал перед тем из Парижа на целый год.
– Да, я помню это, но никогда не могла понять, к чему могла вам послужить эта ложь, хотя для вас, мосье Фрике, я, конечно, готова всегда сделать все-все, чего вы только от меня потребуете! С первого же раза, как вы только увидали меня, вы всегда были ко мне так добры, так внимательны. Я с первого же раза так полюбила вас, мосье Фрике.
– Я тоже дружески расположен к вам, Виржини.
– О! Я знаю, хорошо знаю, что значит это расположение, дружеское расположение. Вы жалеете бедную Этиоле и предлагаете ей свою дружбу, как милостыню, как подаяние…
– Ошибаетесь, Этиоле! Совсем… совсем не потому…
– Перестаньте. Я же сама знаю, что таких… таких, как я, не любят… Но, видите, мосье Фрике, и дружба ваша очень-очень дорога для бедной Этиоле, и она, конечно, рада сделать все, чтобы только заслужить и сохранить ее.
Виржини говорила с большим жаром, на глазах ее блестели слезы. Фрике был тронут и взволнован.
– Уже два дня ищу я вас, мосье Фрике, и все не могу встретить, – продолжала цветочница. – Вам грозит большая, очень большая опасность, и я пришла именно для того, чтобы предупредить вас о том.
– Какая? – удивился гамен.
– Точно, определенно ничего не могу вам сказать, мосье Фрике. Знаю только, что за каждым шагом вашим следит этот негодяй Флампен. С утра до ночи болтается он около вашего дома и всюду следует за вами.
– И только-то? – усмехнулся Фрике.
– О! Флампен – скверный, негодный парень. Я его хорошо знаю. Он ужасно зол на вас за то, что вы тогда вступились за меня… Ведь я бросила его с тех пор.
– Неужели он не понимает, что вы бросили его просто потому, что он вам опротивел? Вы разлюбили его – вот и все.
– Да я никогда и не любила его.
– Как не любили? Но почему же вы…
– Смешной народ эти мужчины! Отчего да почему? Да я и сама не знаю почему! Связалась, потому что не хотела отстать от своих подруг, те уже давно обзавелись дружками… Но с того памятного дня он мне окончательно опротивел, с того дня, как я сравнила его с… с другими, – потупилась Этиоле. – Говорю вам, мосье Фрике, что у этого негодяя недоброе на уме, – прибавила она.
– Очень вам благодарен за то, что вы предупредили меня, Виржини. Буду осторожнее.
– Он выдумал теперь торговать собаками. Это собачье ремесло ему и на руку, так как он может, не возбуждая ничьих подозрений, шляться дни и ночи по бульварам и людным кварталам. Вы можете его встретить на каждом шагу.
– Это, конечно, надо принять к сведению.
– Мне пора, до свидания, мосье Фрике! Да хранит вас само Провидение!
– А вы верите в Провидение, Этиоле?
– Бывают минуты.
Она отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы, и пошла по направлению к бульвару. Характер этого странного создания являлся еще загадкой для Фрике, и загадкой довольно интересной; но в настоящий момент у него было столько дела, что некогда было размышлять о достоинствах и недостатках Виржини.
Фрике поспешил войти в квартиру Викарио.
В этот вечер испанец вернулся очень поздно.
– Они там, однако, вдоволь наболтались, – сказал себе Фрике. Предчувствие подсказывало, что пора убраться от Викарио, и как можно поскорее. Должность лакея тяготила его, кроме того, теперь была ему вовсе не нужна. Оставалось только придумать уважительную причину.
Все устроилось самым простым образом. Николь написал письмо, которое Жан передал мосье Викарио.
– Слуга господина Данфрона принес вам письмо, сударь, – сказал он испанцу.
– Ах, это, верно, от де Нанжери, – заметил тот. Письмо было, действительно, за подписью Родриго де Нанжери. Он прощался в нем с Викарио, так как, по настоянию отца, отправлялся в Италию на неопределенное время. Жана он вызывал к себе, поскольку не мог пуститься в такую дальнюю дорогу без верного слуги. До Марселя с ним поедет отец, так что завернуть в Париж де Нанжери не имеет возможности.
Жан был в отчаянии; он так привык к своему новому господину, ему было так трудно с ним расстаться… Сцена прощания была очень трогательна. Викарио тоже опечалился, но не от разлуки с Жаном, а оттого, что де Нанжери ловко выскользнул из его цепких лап.
В день отъезда Жана привратник подал ему безграмотное письмо, написанное на простой серой бумаге. На конверте стояло:
«Мосье Маресьяку в городе».
– Это тому жильцу, который квартировал у нас до мосье Викарио Пильвейра, – пояснил он ему.
– Еще что за штука? – удивился Фрике и конфисковал послание.
Это была уже последняя услуга, оказанная ему обстоятельствами в дни пребывания его у господина Викарио.
Юноша и не подозревал, что услуга эта была самой важной из всех.
На следующее утро Фрике спокойно завтракал с Николем, тогда как все считали его уехавшим в департамент Оны, в замок де Нанжери.
На завтраке этом друзья наши держали последний военный совет. Надо было атаковать неприятеля.
– А ведь уметь ломать комедию бывает иногда очень и очень полезно, – рассуждал Фрике.
– Да, ты и актер-то не последний, хотя и молод! – хлопнул его по плечу Николь.
– Но все же мне никогда не сравняться с вами, мосье Николь, – покачал головою ученик. – Никогда не сумел бы я превращаться так ловко, так искусно из стряпчего в солдата, из солдата в знатного барина, из барина в простого комиссионера… Ах, кстати, заходили к вам еще Гедены и Ревершены?
– Заходили, только им объявили, что контора уже прекратила свои операции. Новость эта была им, конечно, не особенно приятна, ну да нам-то до того какое дело, требовалось только развязаться с ними. А вот тебе, дружок Фрике, могу порекомендовать прекраснейшего извозчика. Если понадобится карета, воспользуйся этим адресом. Парень сметливый.
И он подал ему карточку возницы, обозревавшего кабачок вдовы Сулайль.
– Отлично. А это что за бумажка? – спросил гамен, вытаскивая из потайного ящика бюро аккуратно сложенный лоскуток бумаги, испещренный какими-то непонятными цифрами.
– Это козыри, которые нам дал в руки Пьер Ларфульо, – улыбнулся Николь. – Это копия с шифрованной записки, которую Викарио посылал в Версаль. Я не понял иероглифов, но надо постараться разобрать эту галиматью. Главное – никогда не надо отчаиваться, дружок Фрике.
– Мы с вами люди бывалые! – расхохотался гамен. – Какие письмена могут быть нам не понятны, когда мы разгадали и не такие загадки…ен и…ер тоже чего-нибудь стоят.
– Да, сведений собрано немало, – задумчиво проговорил Николь.
– Сусанна Мулен, переулок Гласьер. Клянусь вам, мосье Николь, что никогда не пришло бы мне в голову искать этих негодяев на Итальянском бульваре. И что это за Сусанна Мулен?
– Способность мышления отличает человека от животного, дружок Фрике. Раскинь немножко мозгами… Ты видел в доме мосье X., в Версале, высокую брюнетку, которую называли мадам.
– Так вы предполагаете, что это и есть Сусанна Мулен?
– Без сомнения! Твой Викарио только тогда переехал в квартиру этой Сусанны, когда узнал, что господин X. остается в Версале.
– Постойте, постойте… Ведь франт этот, обобрав бумаги раненого, не взял его денег… Значит, ему нужно было только его имя! Под этим-то именем он теперь, конечно, и живет в Версале.
– Достойный, действительно достойный ученик! – дружески потрепал его по плечу Николь. – Способностью логических выводов и заключений ты владеешь в совершенстве, дружок Фрике.
– Ах, дайте же мне договорить! – нетерпеливо топнул ногой юный следователь. – Мы имеем в руках, действительно, немало данных, но многое, еще очень многое нам не известно. Какая цель руководила этим человеком? Что понудило его присвоить себе чужое имя? Вот в чем загадка, мосье Николь.
– А я тебе скажу, что разгадывать ее – совсем не наше дело.
– Ошибаетесь! По крайней мере, мне все это очень близко к сердцу, так как в глазах господина Лефевра я остаюсь по-прежнему презренным негодяем, способным ограбить и убить человека! А я не хочу, чтобы благодетель, приютивший и воспитавший меня, был обо мне такого мнения. Да и к тому же, так как сама судьба наводит нас на след какого-то гадкого, низкого дела, мы должны как честные люди постараться раскрыть ужасную тайну, помешать даже, если это только возможно, исполнению злого умысла. Без вас один я, конечно, не мог бы ничего сделать. Вы помогли мне не только советами, но и деньгами, мосье Николь. Немало потратили вы их на это дело.
– Ах, оставим это в стороне. Да, у меня есть деньги, я пользуюсь ими, как хочу. Разве лучше прожигать деньги? Я и так прокутил большую часть своего капитала, остатками-то можно распорядиться как-нибудь иначе… Да и притом действую я совсем не бескорыстно, как ты воображаешь, дружок Фрике. А драма-то, драма, сюжет которой будет почерпнут из действительной жизни, – ты забыл об этом? Она будет поставлена на театре и выдержит по меньшей мере двести представлений! Как автор я буду пожинать лавры и… заработаю деньги. А ты еще толкуешь об убытках! Да я наживу себе новые капиталы!
– У каждого, конечно, есть свой интерес, мосье Николь. Но скажите же мне, где должен я основать теперь свою главную квартиру? В Версале, не так ли?
– В Версале, дружок Фрике. Понятно, в Версале. Надо следить за главным вожаком, а уж свита сама попадет к нам в руки.
– Эти Карлевали да Буа-Репоны – ничего не стоящая дрянь, мелкота…
– Ты чрезмерно строг к ним, мой милый Фрике.
– Но я их знаю, хорошо знаю, мосье Николь. Журналист Медерик – еще туда-сюда, да и тому цена-то не велика. Просто добрый малый, и только. Я считаю его честным человеком, но не рассчитываю на его поддержку. Он, видимо, хочет остаться в стороне, ему не нравится роль соучастника господина X.
– Ну, а женщина?
– Одна уже сослужила нам службу, мосье Николь. Это маленькая цветочница Этиоле.
– Ну, а та, в Версале?
– А-а! Подруга, любовница или жена, но во всяком случае соучастница этого мосье X. А? Надо подумать… Я и сам не знаю, как за нее взяться. Девиз мой – осторожность… А что сказали бы вы, мосье Николь, если бы мне удалось открыть настоящее имя этого господина?
– Что бы я сказал? Да сказал бы, что ты умнее меня, что ты превзошел своего наставника. И притом это было бы прекраснейшим началом для третьего акта моей драмы.
Имя это было уже у Фрике в кармане, оно стояло на конверте безграмотного послания, которое он не успел еще прочесть.
– Мне надо переговорить с вами, мосье Фрике, – начала она.
– К вашим услугам, к вашим услугам, мадемуазель Виржини.
– Только мне не хотелось бы, чтобы меня заметили. Фрике улыбнулся. Они стояли как раз против темного переулка Гласьер.
– Пройдемте сюда, – предложил он. – Ну, в чем же дело?
– Вопрос мой покажется вам, может быть, странным, неуместным. Во-первых, скажите мне, хорошо вам живется у вашего нового господина?
– Я доволен, очень доволен. Конечно, не могу и не должен забыть того, что местом этим обязан именно вам.
– О! Я пришла сюда совсем не для того, чтобы напоминать вам об этом.
– Почему же нет? Вы сами помогли мне тогда завести знакомство с этими господами. Помните, на бегах. Еще я так скучал тогда, так тяготился службой у этого надоедливого провинциала.
– Да, этот испанец и друзья его – мои давнишние покупатели. Они не пропускают ни одного бега, ни одной скачки, и всегда покупают у меня цветы.
– Я ведь просил вас тогда как-нибудь к слову сказать этим господам, что я уезжал перед тем из Парижа на целый год.
– Да, я помню это, но никогда не могла понять, к чему могла вам послужить эта ложь, хотя для вас, мосье Фрике, я, конечно, готова всегда сделать все-все, чего вы только от меня потребуете! С первого же раза, как вы только увидали меня, вы всегда были ко мне так добры, так внимательны. Я с первого же раза так полюбила вас, мосье Фрике.
– Я тоже дружески расположен к вам, Виржини.
– О! Я знаю, хорошо знаю, что значит это расположение, дружеское расположение. Вы жалеете бедную Этиоле и предлагаете ей свою дружбу, как милостыню, как подаяние…
– Ошибаетесь, Этиоле! Совсем… совсем не потому…
– Перестаньте. Я же сама знаю, что таких… таких, как я, не любят… Но, видите, мосье Фрике, и дружба ваша очень-очень дорога для бедной Этиоле, и она, конечно, рада сделать все, чтобы только заслужить и сохранить ее.
Виржини говорила с большим жаром, на глазах ее блестели слезы. Фрике был тронут и взволнован.
– Уже два дня ищу я вас, мосье Фрике, и все не могу встретить, – продолжала цветочница. – Вам грозит большая, очень большая опасность, и я пришла именно для того, чтобы предупредить вас о том.
– Какая? – удивился гамен.
– Точно, определенно ничего не могу вам сказать, мосье Фрике. Знаю только, что за каждым шагом вашим следит этот негодяй Флампен. С утра до ночи болтается он около вашего дома и всюду следует за вами.
– И только-то? – усмехнулся Фрике.
– О! Флампен – скверный, негодный парень. Я его хорошо знаю. Он ужасно зол на вас за то, что вы тогда вступились за меня… Ведь я бросила его с тех пор.
– Неужели он не понимает, что вы бросили его просто потому, что он вам опротивел? Вы разлюбили его – вот и все.
– Да я никогда и не любила его.
– Как не любили? Но почему же вы…
– Смешной народ эти мужчины! Отчего да почему? Да я и сама не знаю почему! Связалась, потому что не хотела отстать от своих подруг, те уже давно обзавелись дружками… Но с того памятного дня он мне окончательно опротивел, с того дня, как я сравнила его с… с другими, – потупилась Этиоле. – Говорю вам, мосье Фрике, что у этого негодяя недоброе на уме, – прибавила она.
– Очень вам благодарен за то, что вы предупредили меня, Виржини. Буду осторожнее.
– Он выдумал теперь торговать собаками. Это собачье ремесло ему и на руку, так как он может, не возбуждая ничьих подозрений, шляться дни и ночи по бульварам и людным кварталам. Вы можете его встретить на каждом шагу.
– Это, конечно, надо принять к сведению.
– Мне пора, до свидания, мосье Фрике! Да хранит вас само Провидение!
– А вы верите в Провидение, Этиоле?
– Бывают минуты.
Она отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы, и пошла по направлению к бульвару. Характер этого странного создания являлся еще загадкой для Фрике, и загадкой довольно интересной; но в настоящий момент у него было столько дела, что некогда было размышлять о достоинствах и недостатках Виржини.
Фрике поспешил войти в квартиру Викарио.
В этот вечер испанец вернулся очень поздно.
– Они там, однако, вдоволь наболтались, – сказал себе Фрике. Предчувствие подсказывало, что пора убраться от Викарио, и как можно поскорее. Должность лакея тяготила его, кроме того, теперь была ему вовсе не нужна. Оставалось только придумать уважительную причину.
Все устроилось самым простым образом. Николь написал письмо, которое Жан передал мосье Викарио.
– Слуга господина Данфрона принес вам письмо, сударь, – сказал он испанцу.
– Ах, это, верно, от де Нанжери, – заметил тот. Письмо было, действительно, за подписью Родриго де Нанжери. Он прощался в нем с Викарио, так как, по настоянию отца, отправлялся в Италию на неопределенное время. Жана он вызывал к себе, поскольку не мог пуститься в такую дальнюю дорогу без верного слуги. До Марселя с ним поедет отец, так что завернуть в Париж де Нанжери не имеет возможности.
Жан был в отчаянии; он так привык к своему новому господину, ему было так трудно с ним расстаться… Сцена прощания была очень трогательна. Викарио тоже опечалился, но не от разлуки с Жаном, а оттого, что де Нанжери ловко выскользнул из его цепких лап.
В день отъезда Жана привратник подал ему безграмотное письмо, написанное на простой серой бумаге. На конверте стояло:
«Мосье Маресьяку в городе».
– Это тому жильцу, который квартировал у нас до мосье Викарио Пильвейра, – пояснил он ему.
– Еще что за штука? – удивился Фрике и конфисковал послание.
Это была уже последняя услуга, оказанная ему обстоятельствами в дни пребывания его у господина Викарио.
Юноша и не подозревал, что услуга эта была самой важной из всех.
На следующее утро Фрике спокойно завтракал с Николем, тогда как все считали его уехавшим в департамент Оны, в замок де Нанжери.
На завтраке этом друзья наши держали последний военный совет. Надо было атаковать неприятеля.
– А ведь уметь ломать комедию бывает иногда очень и очень полезно, – рассуждал Фрике.
– Да, ты и актер-то не последний, хотя и молод! – хлопнул его по плечу Николь.
– Но все же мне никогда не сравняться с вами, мосье Николь, – покачал головою ученик. – Никогда не сумел бы я превращаться так ловко, так искусно из стряпчего в солдата, из солдата в знатного барина, из барина в простого комиссионера… Ах, кстати, заходили к вам еще Гедены и Ревершены?
– Заходили, только им объявили, что контора уже прекратила свои операции. Новость эта была им, конечно, не особенно приятна, ну да нам-то до того какое дело, требовалось только развязаться с ними. А вот тебе, дружок Фрике, могу порекомендовать прекраснейшего извозчика. Если понадобится карета, воспользуйся этим адресом. Парень сметливый.
И он подал ему карточку возницы, обозревавшего кабачок вдовы Сулайль.
– Отлично. А это что за бумажка? – спросил гамен, вытаскивая из потайного ящика бюро аккуратно сложенный лоскуток бумаги, испещренный какими-то непонятными цифрами.
– Это козыри, которые нам дал в руки Пьер Ларфульо, – улыбнулся Николь. – Это копия с шифрованной записки, которую Викарио посылал в Версаль. Я не понял иероглифов, но надо постараться разобрать эту галиматью. Главное – никогда не надо отчаиваться, дружок Фрике.
– Мы с вами люди бывалые! – расхохотался гамен. – Какие письмена могут быть нам не понятны, когда мы разгадали и не такие загадки…ен и…ер тоже чего-нибудь стоят.
– Да, сведений собрано немало, – задумчиво проговорил Николь.
– Сусанна Мулен, переулок Гласьер. Клянусь вам, мосье Николь, что никогда не пришло бы мне в голову искать этих негодяев на Итальянском бульваре. И что это за Сусанна Мулен?
– Способность мышления отличает человека от животного, дружок Фрике. Раскинь немножко мозгами… Ты видел в доме мосье X., в Версале, высокую брюнетку, которую называли мадам.
– Так вы предполагаете, что это и есть Сусанна Мулен?
– Без сомнения! Твой Викарио только тогда переехал в квартиру этой Сусанны, когда узнал, что господин X. остается в Версале.
– Постойте, постойте… Ведь франт этот, обобрав бумаги раненого, не взял его денег… Значит, ему нужно было только его имя! Под этим-то именем он теперь, конечно, и живет в Версале.
– Достойный, действительно достойный ученик! – дружески потрепал его по плечу Николь. – Способностью логических выводов и заключений ты владеешь в совершенстве, дружок Фрике.
– Ах, дайте же мне договорить! – нетерпеливо топнул ногой юный следователь. – Мы имеем в руках, действительно, немало данных, но многое, еще очень многое нам не известно. Какая цель руководила этим человеком? Что понудило его присвоить себе чужое имя? Вот в чем загадка, мосье Николь.
– А я тебе скажу, что разгадывать ее – совсем не наше дело.
– Ошибаетесь! По крайней мере, мне все это очень близко к сердцу, так как в глазах господина Лефевра я остаюсь по-прежнему презренным негодяем, способным ограбить и убить человека! А я не хочу, чтобы благодетель, приютивший и воспитавший меня, был обо мне такого мнения. Да и к тому же, так как сама судьба наводит нас на след какого-то гадкого, низкого дела, мы должны как честные люди постараться раскрыть ужасную тайну, помешать даже, если это только возможно, исполнению злого умысла. Без вас один я, конечно, не мог бы ничего сделать. Вы помогли мне не только советами, но и деньгами, мосье Николь. Немало потратили вы их на это дело.
– Ах, оставим это в стороне. Да, у меня есть деньги, я пользуюсь ими, как хочу. Разве лучше прожигать деньги? Я и так прокутил большую часть своего капитала, остатками-то можно распорядиться как-нибудь иначе… Да и притом действую я совсем не бескорыстно, как ты воображаешь, дружок Фрике. А драма-то, драма, сюжет которой будет почерпнут из действительной жизни, – ты забыл об этом? Она будет поставлена на театре и выдержит по меньшей мере двести представлений! Как автор я буду пожинать лавры и… заработаю деньги. А ты еще толкуешь об убытках! Да я наживу себе новые капиталы!
– У каждого, конечно, есть свой интерес, мосье Николь. Но скажите же мне, где должен я основать теперь свою главную квартиру? В Версале, не так ли?
– В Версале, дружок Фрике. Понятно, в Версале. Надо следить за главным вожаком, а уж свита сама попадет к нам в руки.
– Эти Карлевали да Буа-Репоны – ничего не стоящая дрянь, мелкота…
– Ты чрезмерно строг к ним, мой милый Фрике.
– Но я их знаю, хорошо знаю, мосье Николь. Журналист Медерик – еще туда-сюда, да и тому цена-то не велика. Просто добрый малый, и только. Я считаю его честным человеком, но не рассчитываю на его поддержку. Он, видимо, хочет остаться в стороне, ему не нравится роль соучастника господина X.
– Ну, а женщина?
– Одна уже сослужила нам службу, мосье Николь. Это маленькая цветочница Этиоле.
– Ну, а та, в Версале?
– А-а! Подруга, любовница или жена, но во всяком случае соучастница этого мосье X. А? Надо подумать… Я и сам не знаю, как за нее взяться. Девиз мой – осторожность… А что сказали бы вы, мосье Николь, если бы мне удалось открыть настоящее имя этого господина?
– Что бы я сказал? Да сказал бы, что ты умнее меня, что ты превзошел своего наставника. И притом это было бы прекраснейшим началом для третьего акта моей драмы.
Имя это было уже у Фрике в кармане, оно стояло на конверте безграмотного послания, которое он не успел еще прочесть.
XV
Семейство д'Анжель
Небольшой городок Версаль может считаться почти предместьем Парижа. Добраться до него всякому парижанину гораздо легче, чем попасть в Плезанс или в Мезон-Бланш. Но, несмотря на свою близость к Парижу, благодаря железнодорожному сообщению, Версаль остался по-прежнему тихим, уединенным уголком, притаившимся в густой зелени садов и бульваров. Целые кварталы этого городка застроены маленькими домиками, отделенными один от другого тенистыми садами и высокими каменными оградами. Всякий устраивается и живет там, как ему нравится, так что самые близкие соседи очень часто не знают друг друга в глаза.
В одном из таких уединенных уголков Версаля более пятнадцати лет жило небольшое семейство. Люди эти вели самую скромную, замкнутую жизнь, ни с кем не знакомились, никого не принимали. Их-то покой и вздумал потревожить наш неутомимый Фрике.
Семья д'Анжель искала уединения, потому что хотела скрыть свое горе, свои слезы от посторонних глаз. Она пряталась от любопытных расспросов и пошлых утешений. Уже давно не видала она радостей и счастья, но все не могла свыкнуться с нагрянувшей на нее бедой. А беда эта обрушилась на их головы именно пятнадцать лет назад, когда внезапно, неожиданно для всех, исчез из Парижа Арман – старший сын барона д'Анжеля.
В настоящее время причина этого внезапного исчезновения была известна одной старой баронессе д'Анжель, матери Армана, но никогда никому не заикалась о ней старушка.
Другой, такой же ревнивый хранитель этой тайны, – отец Армана. Он унес ее с собой в сырую землю. Барон умер от апоплексического удара только год тому назад.
В одном из таких уединенных уголков Версаля более пятнадцати лет жило небольшое семейство. Люди эти вели самую скромную, замкнутую жизнь, ни с кем не знакомились, никого не принимали. Их-то покой и вздумал потревожить наш неутомимый Фрике.
Семья д'Анжель искала уединения, потому что хотела скрыть свое горе, свои слезы от посторонних глаз. Она пряталась от любопытных расспросов и пошлых утешений. Уже давно не видала она радостей и счастья, но все не могла свыкнуться с нагрянувшей на нее бедой. А беда эта обрушилась на их головы именно пятнадцать лет назад, когда внезапно, неожиданно для всех, исчез из Парижа Арман – старший сын барона д'Анжеля.
В настоящее время причина этого внезапного исчезновения была известна одной старой баронессе д'Анжель, матери Армана, но никогда никому не заикалась о ней старушка.
Другой, такой же ревнивый хранитель этой тайны, – отец Армана. Он унес ее с собой в сырую землю. Барон умер от апоплексического удара только год тому назад.