побежал к великому мудрецу Абу Саиду. Кинувшись к нему в ноги и выставив
пораненную лапу вперед, он все рассказал и попросил быть судьей между ним и
тем суфием, который обошелся с ним столь жестоко.
Мудрец призвал к себе обоих. Он сказал суфию:
-- О, безголовый! Как посмел ты так поступить с бессловесной тварью?!
Посмотри, что ты натворил!
-- Я тут не причем, -- возразил суфий, -- во всем виновата собака.
Ударил я ее не из простой прихоти, а потому, что она запачкала мою одежду.
Но пес все же считал себя несправедливо обиженным, и тогда несравненный
мудрец сказал ему:
-- Чтобы тебе не хранить обиду до Великого Суда, позволь мне дать тебе
компенсацию за твои страдания.
Собака ответила:
-- О мудрый и великий! Когда я увидела этого человека в одежде суфия, я
подумала, что он не причинит мне вреда. Если бы я увидела, что он в обычной
одежде, я, разумеется, постаралась бы его обойти. Единственная моя вина в
том, что я предположила, будто внешние атрибуты служителя истины -- гарантия
безопасности. Если ты желаешь его наказать, отбери у него одеяние избранных,
лиши его права носить костюм человека праведности...
Собака сама находилась на определенной ступени Пути. Было бы ошибкой
думать, что человек должен быть лучше ее.
"Обусловленность", изображенная здесь дервишским одеянием, часто
принимается эзотеристами и религиозными людьми всякого рода как нечто,
связанное с реальным опытом или обладающее самостоятельной ценностью.
Эта сказка взята из "Иллахи Намаз" Аттара ("Божественной книги"), часто
повторяется дервишами, идущими "путем позора", и приписывается Камдулу,
белильщику, жившему в IX столетии.
Одна обезьяна очень любила вишни. Однажды, сидя на дереве, она увидела
на земле восхитительные вишни и спустилась вниз, чтобы достать их. Но вишни
лежали в прозрачной стеклянной банке. После нескольких неудачных попыток
заполучить вишни обезьяна, наконец, догадалась просунуть руку в горлышко
сосуда. Зажав одну вишню в кулаке, она хотела вытащить руку, но не смогла,
потому что ее кулак оказался шире отверстия сосуда.
Разумеется, все это было сделано умышленно и вишни в сосуде были
ловушкой, устроенной ловцом обезьян, который знал, как мыслят обезьяны.
Услышав обезьяний визг, охотник вышел из своего укрытия. Испуганная
обезьяна попыталась удрать. Но ее рука застряла в сосуде, и она потеряла
способность быстро передвигаться.
К тому же, и это охотник знал заранее, обезьяна продолжала судорожно
сжимать вишню в руке. Таким образом, он без труда ее схватил. Затем он резко
ударил ее по локтю, отчего ее кулак разжался, и она выпустила вишню.
Обезьяна высвободила руку, но была поймана. Охотник использовал вишню в
сосуде, но не лишился ни того, ни другого.
Это одна из многих традиционных историй, которые объединены под общим
названием "Книга Аму-Дарьи".
Река Аму, или Джихун, в Центральной Азии известна современным
картографам как Оксус. Это дервишский термин (что представляет собой камень
преткновения для некоторых буквалистов) для обозначения материала,
описанного в этой истории, а также для обозначения группы странствующих
учителей, центр которых расположен возле Аубшаура в горах Гиндукуша на
территории Афганистана.
В настоящей версии история была рассказала ходжой Али Рафитани.
Нури Бей был вдумчивым и уважаемым афганцем и был женат на женщине
гораздо моложе его.
Однажды вечером, когда он возвратился домой раньше обычного, к нему
подошел его преданный слуга и сказал:
-- Ваша жена, моя госпожа, ведет себя подозрительно. Она находится
сейчас в своей комнате. Там у нее огромный сундук, принадлежавший раньше
вашей бабушке, который достаточно велик, чтобы вместить человека.
-- В нем обычно хранились только старые кружева.
-- Я думаю, сейчас в нем есть что-то еще. Она не позволила мне, вашему
старому слуге и советчику, заглянуть в него.
Нури вошел в комнату жены и нашел ее чем-то обеспокоенной, сидящей
перед массивным деревянным сундуком.
-- Не покажешь ли ты мне, что в этом сундуке? -- спросил он.
-- Это из-за подозрений слуги или потому, что вы мне не верите?
-- Не проще ли будет взять да открыть сундук, не думая о том, чем это
вызвано?
-- Мне кажется, это невозможно.
-- А он заперт?
-- Да.
-- Где ключ?
Она показала ключ и сказала:
-- Прогоните слугу, и вы его получите.
Нури приказал слуге выйти, женщина протянула ему ключ, а сама
удалилась, явно смущенная.
Долго размышлял Нури Бей. Затем он позвал четырех садовников из числа
своих слуг. Ночью они вместе отнесли сундук в отдаленную часть сада и
закопали его, не открывая.
И с тех пор -- об этом ни слова.
Много раз подчеркивалось, что эта захватывающая история обладает
внутренней значимостью, независимо от своей внешней морали.
Эта притча входит в репертуар каландаров (бродячие дервиши).
Их святой покровитель -- Юсуф из Андалузии -- жил в XIII веке.
Раньше их было много в Турции. Немного расширенный вариант притчи стал
известен в Америке благодаря книге "Ночи Стамбула" Н. Г. Двайта,
опубликованной в США в 1916 и 1922 годах.
Суфии известны как искатели истины, а истина есть ни что иное, как
знание объективной реальности.
Один невежественный и жадный тиран захотел однажды заполучить эту
истину. Его звали Рударигх (Родериго), он был великий лорд Мурсии в Испании.
Он решил, что истина -- это нечто такое, что можно силой выпытать у Омара
аль-Калави из Тарагоны.
Омар был схвачен и приведен во дворец. Рударигх сказал:
-- Я приказываю тебе немедленно изложить всю истину, которую ты знаешь,
понятными мне словами, а не то придется тебе распрощаться с жизнью.
Омар ответил:
-- Соблюдаешь ли ты при своем благородном дворе всеоб-щий обычай,
согласно которому арестованный должен быть отпу-щен на свободу, если он
говорит правду в ответ на вопрос и эта правда не свидетельствует против
него?
-- Да, соблюдаю, -- сказал владыка.
-- Я прошу всех присутствующих быть свидетелями слов нашего владыки, --
сказал Омар. -- А теперь я скажу истину и не одну, а целых три!
-- Мы должны воочию убедиться, что твои слова представляют собой
действительно истину как таковую. Доказательство должно сопровождать твои
слова.
-- Для такого владыки, как ты, -- продолжал Омар, -- которому мы
собираемся выдать не одну, а целых три истины, мы уж постараемся дать
истины, которые будут самоочевидными.
Рударигх на этот комплимент распустил хвост веером.
-- Первая истина, -- сказал суфий, -- состоит в том, что я есть тот,
кого зовут Омар, суфий из Тарагоны. Вторая -- это то, что ты согласился меня
отпустить, если я скажу истину. Третья состоит в том, что ты хочешь знать
истину, которая соответствует твоему пониманию.
Впечатление от этих слов было таково, что тиран был вынужден отпустить
суфия.
Эта история служит введением в устные предания, которые по традиции
идут от аль-Мутанаби. Рассказчики утверждают, что он запретил их записывать
в течение тысячи лет.
Аль-Мутанаби, один из величайших арабских поэтов, умер тысячелетие
назад.
Эта коллекция преданий отличается тем, что постоянно перерабатывается,
поскольку истории из нее непрерывно рассказывают в соответствии с
"изменением времени".
Рассказывают, что однажды султан Египта призвал к себе ученых мужей и,
как часто бывает в таких случаях, в собрании разгорелся спор. Предметом
обсуждений было ночное путешествие Мухаммада. В предании говорится, что
Пророк был вознесен со своего ложа прямо в небесные сферы. Он успел увидеть
рай и ад, девяносто тысяч раз беседовал с Богом, пережил еще многое другое и
возвратился на Землю в то время, когда его постель еще не остыла, а сосуд с
водой, перевернувшийся при его восхождении, даже не успел полностью
опустеть.
Некоторые считали это возможным благодаря различным измерениям времени.
Султан же утверждал, что это совершенно невозможно.
Мудрецы уверяли, что для божественной силы все возможно. Но этот
аргумент ничуть не удовлетворил монарха.
Известие об этом споре разошлось и дошло, наконец, до суфийского шейха
Шаха ад-дина, который тотчас же поспешил во дворец.
Султан почтительно приветствовал Учителя и оказал ему должное
гостеприимство.
-- Я вижу, -- сказал шейх, -- что обе стороны одинаково далеки от
истины. Поэтому без всяких предисловий я приведу свое доказательство:
предание можно объяснить фактами, поддающимися проверке, и нет нужды
прибегать к голым предположениям или скучной и беспопомощной "логической
аргументации".
В тронном зале было четыре окна. Шейх приказал открыть одно из них.
Султан выглянул и ужаснулся: он увидел вдали на горе приближавшуюся к дворцу
несметную армию.
-- Не беспокойтесь, это всего лишь мираж, -- сказал шейх. Он закрыл
окно и открыл его снова: видение исчезло.
Когда открыли другое окно, султан в ужасе вскрикнул -- весь город был
объят пожаром.
-- Это мираж, -- напомнил шейх.
Он закрыл окно и открыл его снова -- город стоял невредим.
Распахнули третье окно, и султан увидел, что жестокое наводнение грозит
затопить дворец. Но и эта картина исчезла без следа, когда султан посмотрел
в окно еще раз. В четвертом окне вместо обычной пустыни взору открылся
райский сад, который также оказался иллюзией.
Затем шейх попросил принести сосуд с водой и предложил султану окунуть
на мгновение голову в воду. Султан сделал это, но едва он коснулся лицом
воды, как оказался один на пустынном берегу моря, в незнакомом месте.
Не помня себя от ярости, султан поклялся отомстить шейху за его
колдовские чары.
Вскоре ему повстречались дровосеки. Они спросили его, как он здесь
очутился. Не желая выдавать им своего истинного положения, он сказал, что
его корабль затонул, а ему удалось спастись. Они дали ему кое-какую одежду,
и он направился в город. Там какой-то кузнец, увидев его бесцельно
слоняющимся по улицам, спросил его, кто он такой: "Я купец, -- ответил
султан, -- все мои товары погибли в кораблекрушении, мне же удалось
спастись, но я остался нищим и голым. А эту одежду дали мне дровосеки".
Тогда кузнец рассказал ему, что по обычаю их страны любой пришелец
может сделать предложение первой женщине, выходящей из бани, и она обязана
дать согласие выйти за него замуж.
Султан подойдя к бане увидел, как оттуда выходила прекрас-ная женщина.
Он спросил ее, замужем ли она. Оказалось, что у нее есть муж. Вторая была
безобразная, но, к счастью, и она оказалась замужем. И третья была замужем.
Он подождал еще немного и увидел прелестную женщину. Она сказала, что у нее
нет мужа, но прошла мимо него, видимо, ее оттолкнул его жалкий вид. Через
некоторое время перед ним появился какой-то человек и сказал: "Меня послали
отыскать здесь чужеземца в грязной одежде. Пожалуйста, следуй за мной".
Султан последовал за ним, и скоро они вошли в великолепный дом. Слуга
провел его в богато убранную комнату и оставил там одного. Прошел час, и в
комнату вошли четыре прекрасные женщины в роскошных одеждах, вслед за ними
появилась пятая, еще более прекрасная. Султан узнал в ней ту женщину,
которая ответила, что не замужем. Она приветствовала его и объяснила, что
торопилась подготовить дом к его приходу и что ее холодность была всего лишь
соблюдением обычая, которого придерживались все женщины этой страны на
улице.
Султана одели в изумительные одежды, принесли для него изысканные яства
и весь вечер услаждали его слух утонченной музыкой.
Семь лет прожил он со своей женой, пока они не растратили все ее
состояние. Тогда женщина сказала, что теперь он должен обеспечить ее и
семерых сыновей.
Вспомнив своего первого друга в этом городе -- кузнеца, султан решил
попросить у него совета. Так как султан не знал никакого ремесла, кузнец
посоветовал ему пойти на базар и наняться носильщиком. Он так и поступил.
Но в первый же день работы, перетащив ужасно тяжелый груз, он заработал
только одну десятую часть того, что было необходимо для пропитания его
семьи.
На следующий день султан пришел к морю и отыскал то самое место, где он
очутился семь лет назад, погрузив голову в сосуд с водой. Решив помолиться,
он стал совершать омовение и, окунув голову, вдруг увидел, что находится в
своем прежнем дворце, рядом с шейхом и придворными. Перед ним стоял сосуд с
водой.
-- Семь лет в изгнании, о злодей! -- заорал султан, -- семья,
необходимость быть носильщиком! И как ты не побоялся Бога всемогущего!
-- Но ведь это длилось только одно мгновение. Придворные подтвердили
слова шейха, но султан не мог заставить себя поверить в это. Он уже хотел
было отдать приказ о немедленной казни шейха, но тот, предвидя, что так
должно было случиться, применил искусство, называемое "аль-кахайбат" (наука
об исчезновении), благодаря которому в мгновение ока переместил-ся в Багдад,
на много дней пути от столицы Египта.
Оттуда он прислал султану письмо:
"Семь лет прошло для тебя, как ты уже понял, в течение одного мига,
пока твоя голова была в воде, -- это всего лишь проявление определенных
способностей, и твое переживание не имело особого значения -- оно было
иллюстрацией того, что может случиться.
Ты спорил о том, могла ли постель не остыть, а сосуд не опустеть, как
об этом говорится в предании о пророке.
Не то важно, может что-либо произойти или не может, -- все может
произойти. Важно значение происходящего. Пережи-вание Пророка имело глубокое
значение, тогда как происшедшее с тобой не имело никакой ценности".
Утверждается, что любой отрывок в Коране имеет семь смыслов, каждый из
которых соответствует состоянию читателя или слушателя.
Этот рассказ, как и многие другие суфийские истории подобного рода,
подчеркивает изречение Мухаммада: "Говори с каждым в соответствии со
степенью его понимания".
Ибрахим Кхавас формулировал суфийский метод в таких словах:
"Демонстрируй неизвестное в терминах того, что называется "известным" в
данной аудитории".
Настоящий вариант рассказа взят из манускрипта, называемого "Ну-нама"
("Книга Ну") -- коллекция Наваба из Сурдханы, которая датируется 1597 годом.
Однажды, давным-давно, один человек по имени Нур сосре-доточенно и
упорно размышлял над тайнами природы и открыл секрет добывания огня.
Он решил поделиться с людьми своим открытием и отправился
путешествовать от общины к общине, передавая свой секрет многим группам
людей. Некоторые воспользовались этим знанием, другие, не дав себе времени
подумать, каким полезным оно могло бы оказаться для них, поняли только то,
что Нур опасен для них и прогнали его. В конце концов люди какого-то
племени, перед которыми он продемонстрировал свое искусство, пришли в дикую
панику и убили его, видя в нем исчадие ада.
Прошли века. В первой общине, где Нур некогда обучал людей добыванию
огня, это знание сохранилось только у особых жрецов, пользующихся властью,
богатством и теплом, в то время как остальные люди замерзали от холода.
Вторая община начисто забыла искусство Нура и стала поклоняться орудиям
добывания огня. Люди третьей -- поклонялись образу самого Нура, так как
именно он был их Учителем. В четвертой -- сохранилась история открытия огня
в легендах и преданиях -- одни верили в них, другие нет. Пятая --
действительно использовала огонь, и это позволяло им жить в тепле, готовить
пищу и изготавливать разные полезные предметы.
И вот, спустя много-много лет, один мудрец с небольшой группой учеников
путешествовал по землям этих племен. Ученики пришли в изумление при виде
этого множества различных ритуалов, с которыми они здесь столкнулись.
-- Но ведь все эти действия относятся всего лишь к добыванию огня и ни
к чему больше, -- сказали они Учителю. -- Наш долг открыть перед этими
людьми правду.
-- Что ж, я согласен, -- ответил Учитель, -- когда мы повторим наше
путешествие, то благодаря этой новой цели те из вас, кто уцелеет к его
концу, узнает, каковы реальные проблемы и как их решать.
Итак, мудрец и его ученики достигли первого племени, где им оказали
радушный прием. Жрецы пригласили путешествен-ников на церемонию "сотворения
огня".
Когда церемония окончилась и толпа возбужденно переживала увиденное
"чудо", мастер обратился к ученикам:
-- Не желает ли кто-нибудь из вас открыть этим людям правду?
Первый ученик сказал:
-- Во имя истины я считаю себя обязанным поговорить с этими людьми.
-- Если ты собираешься сделать это на свой собственный страх и риск, то
начинай, -- ответил Учитель.
Ученик вышел вперед, встал перед вождем и окружавшими его жрецами и
сказал:
-- Я могу совершить чудо, которое вы относите к особому проявлению
божества. Если я сделаю это, признаете ли вы, что много веков уже находитесь
в заблуждении?
-- Хватайте его! -- закричали жрецы.
Этого человека схватили и увели, и никто никогда его больше не видел.
Путешественники тронулись в путь и через некоторое время подошли к
территории второй общины, где поклонялись орудиям добывания огня. Еще один
ученик вызвался образумить этих людей.
С позволения мастера он сказал:
-- Я хочу поговорить с вами, как с разумными людьми. Вы поклоняетесь
даже не самой вещи, а всего лишь средствам, с помощью которых она может быть
произведена. Таким образом, вы лишены возможности использовать эту вещь. Я
знаю реальность, лежащую в основе вашего обряда.
Эта община состояла из людей более разумных, но они сказали ученику:
-- Так как ты наш гость, мы почтили тебя гостеприимством. Но как
пришелец, не знакомый с нашей историей и обычаями, ты не можешь понять того,
что мы делаем. Ты заблуждаешься, возможно, даже пытаешься лишить нас нашей
религии или изменить ее, поэтому мы даже не хотим тебя слушать.
Путешественники двинулись дальше. Достигнув земель третьей общины, они
увидели перед каждым домом идола, изображающего Нура -- открывателя огня.
Третий ученик обратился к руководителю общины так:
-- Этот идол изображает человека, олицетворяющего собой возможность,
которую человек способен использовать, не так ли?
-- Может быть, это и так, -- ответили почитатели Нура, -- но проникнуть
в эту тайну дано лишь немногим.
-- Только тем немногим, кто поймет, а не тем, кто отказывается смотреть
на определенные факты, -- сказал третий ученик.
-- Все это ересь, которую высказывает человек, даже не говорящий
правильно на нашем языке и не принадлежащий к священникам, посвященным в
нашу веру, -- заворчали жрецы.
И этому ученику не удалось добиться успеха.
Группа продолжила свое путешествие и прибыла на терри-торию четвертой
общины. На этот раз перед собранием людей выступил четвертый ученик.
Он заявил:
-- История о создании огня правдива. Я знаю, как добывать огонь.
В толпе возникло замешательство и послышались разно-голосые мнения.
Некоторые говорили:
-- Возможно, это правда, и если так, то мы непременно хотим узнать, как
добывать огонь.
Но когда мастер и его последователи испытали их, оказа-лось, что
большинство стремилось использовать огонь для своей личной выгоды. Они не
понимали того, что огонь есть нечто необходимое для человеческого прогресса.
Умы подавляющего числа людей этого племени были настолько пропитаны
извращенными легендами, что те, кто воображал себя способными представлять
истину как таковую, оказывались, как правило, неуравновешенными людьми,
которые не смогли бы получить огонь, даже если бы им показали, как это
делается.
Были и другие, которые заявляли: "Конечно, в легендах нет ничего
правдивого. Этот человек просто хочет нас одурачить, чтобы занять в нашей
общине высокое положение".
Третья партия говорила: "Наши легенды должны остаться такими, какие они
есть, поскольку это наше наследие, соединяющее нас в единое целое. Если мы
сейчас откажемся от них, а затем обнаружим, что новое толкование никуда не
годно, что тогда станет с нашим обществом?"
Были также и другие точки зрения.
Итак, группа отправилась дальше и пришла, наконец, на территорию пятой
общины, где разведение огня было чем-то обычным и общедоступным. Там
путешественникам встретились другие испытания.
Мастер сказал своим ученикам:
-- Вы должны научиться тому, как учить, ибо человек не желает, чтобы
его учили. Сперва вы должны будете научить людей тому, как учиться. А перед
этим необходимо объяснить им, что существует нечто такое, чему следует
учиться. Люди воображают, что они уже все знают, и хотят всегда изучать то,
что, как они думают, необходимо изучать, а не то, что должно быть изучено
прежде всего. И только когда вы поймете все это, мы сможем создать метод
обучения. Знание без специальной способности к обучению -- это не то же
самое, что знание и способность.
Известно, что Ахмед аль-Бедави на вопрос, что такое варвар, ответил:
"Варвар -- тот, чьи восприятия настолько грубы, что ему кажется, будто через
ощущения и размышления он способен понять то, что можно постичь только в
результате эволюции и постоянного приложения усилий на пути к Богу".
Люди смеются над Моисеем и Иисусом из-за своей абсолютной
невосприимчивости, а также потому, что скрыли от самих себя истинный смысл
слов и действий этих великих пророков.
Согласно дервишским сведениям, аль-Бедави был проклят за проповедь
христианства мусульманам, но в то же время отвергался христианами за то, что
отказался понимать буквально позднейшую христианскую догму.
Аль-Бедави основал в Египте орден Бедавийа.
Один странствующий суфийский мастер, пересекая высокие горы, где
никогда не ступала нога человека, повстречался с людоедом исполинских
размеров.
-- Я тебя съем, -- сказал великан суфию.
Суфий на это ответил:
-- Прекрасно, съешь меня, если сможешь, но должен тебя предупредить,
что я тебя одолею, ибо я значительно могущественней, чем ты думаешь.
-- Вздор, -- взревело чудовище, -- ты всего лишь суфийский мастер,
погруженный в духовные науки. Ты не сможешь одолеть меня потому, что я
полагаюсь на свою грубую силу и я в тридцать раз больше тебя.
-- Что ж, давай померимся силами, -- предложил суфий, -- возьми этот
камень и сожми его так, чтобы из него потекла вода.
С этими словами он протянул великану обломок скалы. Великан изо всей
силы сдавил камень, но воду из него выдавить не смог.
-- Это невозможно, -- сказал он, -- потому что в этом камне нет воды.
Попробуй-ка сам.
К этому времени над землей сгустились сумерки, и мастер,
воспользовавшись темнотой, незаметно достал из кармана яйцо и вместе с
камнем сжал его в кулаке прямо над ладонью людоеда. Почувствовав стекающую
на ладонь жидкость, великан был изумлен; ведь людей часто изумляют вещи,
которым они не могут дать объяснения, и к таким вещам они начинают
относиться с гораздо большим почтением, чем того требуют их собственные
интересы.
-- Я должен обдумать это, -- сказал великан. -- Пойдем, переночуешь
сегодня в моей пещере.
Великан привел суфия в огромную пещеру, напоминавшую пещеру Аль ад-дина
(Имеется ввиду герой известной сказки "Волшебная лампа Аладдина") обилием
всякого рода вещей -- все, что осталось от несметного количества жертв
прожорливого гиганта.
-- Ложись возле меня и спи, -- сказал людоед, -- а утром мы продолжим
наше состязание. -- Затем он улегся и тут же заснул.
Почувствовав что-то неладное, мастер тихо поднялся, соо-рудил из
тряпок, валявшихся на полу, подобие спящего человека, а сам устроился
поодаль на безопасном месте.
Только он прилег, проснулся людоед. Схватив огромную дубину, с дерево
величиной, он изо всех сил семь раз ударил по пустому ложу, затем снова
улегся и уснул. Мастер вернулся на свою постель и сонным голосом позвал
людоеда:
-- Эй, людоед! В твоей пещере удобно, но меня только что семь раз
укусил какой-то комар. Ты должен что-нибудь с ним сделать.
Эти слова так потрясли и испугали великана, что он больше не решился
нападать на суфия. Ведь если человека семь раз ударили изо всех сил дубиной
величиной с дерево, то он...
Утром людоед кинул под ноги суфию целую бычью шкуру и сказал:
-- Принеси воды, мы сварим на завтрак чай.
Вместо того, чтобы взять шкуру (которую он вряд ли смог бы поднять),
мастер направился к ручью, протекавшему поблизости, и стал рыть от него
небольшую канавку в направлении пещеры.
Между тем жажда так одолела людоеда, что не в силах больше ждать, он
крикнул суфию:
-- Почему ты не несешь воду?
-- Терпение, мой друг, я сейчас подведу ключевую воду прямо к твоей
пещере, чтобы тебе не пришлось больше таскаться с этой бычьей шкурой.
Но людоед не мог больше терпеть. Схватив шкуру, он в несколько прыжков
оказался у источника и набрал воды сам. Когда чай был готов и людоед утолил
жажду огромным количеством воды, его ум несколько прояснился и он сказал
суфию:
-- Если ты и впрямь такой сильный, как ты мне показал, то почему же
тогда ты не смог прорыть канал быстрее и рыл его в час по чайной ложке?
-- Потому, -- ответил мастер, -- что никакое дело не может быть сделано
должным образом без минимальной затраты усилий. Для всего требуются
определенные усилия, и я затратил минимум усилий, необходимых для рытья
канала. К тому же я знаю, что ты существо настолько привязанное к своим
пораненную лапу вперед, он все рассказал и попросил быть судьей между ним и
тем суфием, который обошелся с ним столь жестоко.
Мудрец призвал к себе обоих. Он сказал суфию:
-- О, безголовый! Как посмел ты так поступить с бессловесной тварью?!
Посмотри, что ты натворил!
-- Я тут не причем, -- возразил суфий, -- во всем виновата собака.
Ударил я ее не из простой прихоти, а потому, что она запачкала мою одежду.
Но пес все же считал себя несправедливо обиженным, и тогда несравненный
мудрец сказал ему:
-- Чтобы тебе не хранить обиду до Великого Суда, позволь мне дать тебе
компенсацию за твои страдания.
Собака ответила:
-- О мудрый и великий! Когда я увидела этого человека в одежде суфия, я
подумала, что он не причинит мне вреда. Если бы я увидела, что он в обычной
одежде, я, разумеется, постаралась бы его обойти. Единственная моя вина в
том, что я предположила, будто внешние атрибуты служителя истины -- гарантия
безопасности. Если ты желаешь его наказать, отбери у него одеяние избранных,
лиши его права носить костюм человека праведности...
Собака сама находилась на определенной ступени Пути. Было бы ошибкой
думать, что человек должен быть лучше ее.
"Обусловленность", изображенная здесь дервишским одеянием, часто
принимается эзотеристами и религиозными людьми всякого рода как нечто,
связанное с реальным опытом или обладающее самостоятельной ценностью.
Эта сказка взята из "Иллахи Намаз" Аттара ("Божественной книги"), часто
повторяется дервишами, идущими "путем позора", и приписывается Камдулу,
белильщику, жившему в IX столетии.
Одна обезьяна очень любила вишни. Однажды, сидя на дереве, она увидела
на земле восхитительные вишни и спустилась вниз, чтобы достать их. Но вишни
лежали в прозрачной стеклянной банке. После нескольких неудачных попыток
заполучить вишни обезьяна, наконец, догадалась просунуть руку в горлышко
сосуда. Зажав одну вишню в кулаке, она хотела вытащить руку, но не смогла,
потому что ее кулак оказался шире отверстия сосуда.
Разумеется, все это было сделано умышленно и вишни в сосуде были
ловушкой, устроенной ловцом обезьян, который знал, как мыслят обезьяны.
Услышав обезьяний визг, охотник вышел из своего укрытия. Испуганная
обезьяна попыталась удрать. Но ее рука застряла в сосуде, и она потеряла
способность быстро передвигаться.
К тому же, и это охотник знал заранее, обезьяна продолжала судорожно
сжимать вишню в руке. Таким образом, он без труда ее схватил. Затем он резко
ударил ее по локтю, отчего ее кулак разжался, и она выпустила вишню.
Обезьяна высвободила руку, но была поймана. Охотник использовал вишню в
сосуде, но не лишился ни того, ни другого.
Это одна из многих традиционных историй, которые объединены под общим
названием "Книга Аму-Дарьи".
Река Аму, или Джихун, в Центральной Азии известна современным
картографам как Оксус. Это дервишский термин (что представляет собой камень
преткновения для некоторых буквалистов) для обозначения материала,
описанного в этой истории, а также для обозначения группы странствующих
учителей, центр которых расположен возле Аубшаура в горах Гиндукуша на
территории Афганистана.
В настоящей версии история была рассказала ходжой Али Рафитани.
Нури Бей был вдумчивым и уважаемым афганцем и был женат на женщине
гораздо моложе его.
Однажды вечером, когда он возвратился домой раньше обычного, к нему
подошел его преданный слуга и сказал:
-- Ваша жена, моя госпожа, ведет себя подозрительно. Она находится
сейчас в своей комнате. Там у нее огромный сундук, принадлежавший раньше
вашей бабушке, который достаточно велик, чтобы вместить человека.
-- В нем обычно хранились только старые кружева.
-- Я думаю, сейчас в нем есть что-то еще. Она не позволила мне, вашему
старому слуге и советчику, заглянуть в него.
Нури вошел в комнату жены и нашел ее чем-то обеспокоенной, сидящей
перед массивным деревянным сундуком.
-- Не покажешь ли ты мне, что в этом сундуке? -- спросил он.
-- Это из-за подозрений слуги или потому, что вы мне не верите?
-- Не проще ли будет взять да открыть сундук, не думая о том, чем это
вызвано?
-- Мне кажется, это невозможно.
-- А он заперт?
-- Да.
-- Где ключ?
Она показала ключ и сказала:
-- Прогоните слугу, и вы его получите.
Нури приказал слуге выйти, женщина протянула ему ключ, а сама
удалилась, явно смущенная.
Долго размышлял Нури Бей. Затем он позвал четырех садовников из числа
своих слуг. Ночью они вместе отнесли сундук в отдаленную часть сада и
закопали его, не открывая.
И с тех пор -- об этом ни слова.
Много раз подчеркивалось, что эта захватывающая история обладает
внутренней значимостью, независимо от своей внешней морали.
Эта притча входит в репертуар каландаров (бродячие дервиши).
Их святой покровитель -- Юсуф из Андалузии -- жил в XIII веке.
Раньше их было много в Турции. Немного расширенный вариант притчи стал
известен в Америке благодаря книге "Ночи Стамбула" Н. Г. Двайта,
опубликованной в США в 1916 и 1922 годах.
Суфии известны как искатели истины, а истина есть ни что иное, как
знание объективной реальности.
Один невежественный и жадный тиран захотел однажды заполучить эту
истину. Его звали Рударигх (Родериго), он был великий лорд Мурсии в Испании.
Он решил, что истина -- это нечто такое, что можно силой выпытать у Омара
аль-Калави из Тарагоны.
Омар был схвачен и приведен во дворец. Рударигх сказал:
-- Я приказываю тебе немедленно изложить всю истину, которую ты знаешь,
понятными мне словами, а не то придется тебе распрощаться с жизнью.
Омар ответил:
-- Соблюдаешь ли ты при своем благородном дворе всеоб-щий обычай,
согласно которому арестованный должен быть отпу-щен на свободу, если он
говорит правду в ответ на вопрос и эта правда не свидетельствует против
него?
-- Да, соблюдаю, -- сказал владыка.
-- Я прошу всех присутствующих быть свидетелями слов нашего владыки, --
сказал Омар. -- А теперь я скажу истину и не одну, а целых три!
-- Мы должны воочию убедиться, что твои слова представляют собой
действительно истину как таковую. Доказательство должно сопровождать твои
слова.
-- Для такого владыки, как ты, -- продолжал Омар, -- которому мы
собираемся выдать не одну, а целых три истины, мы уж постараемся дать
истины, которые будут самоочевидными.
Рударигх на этот комплимент распустил хвост веером.
-- Первая истина, -- сказал суфий, -- состоит в том, что я есть тот,
кого зовут Омар, суфий из Тарагоны. Вторая -- это то, что ты согласился меня
отпустить, если я скажу истину. Третья состоит в том, что ты хочешь знать
истину, которая соответствует твоему пониманию.
Впечатление от этих слов было таково, что тиран был вынужден отпустить
суфия.
Эта история служит введением в устные предания, которые по традиции
идут от аль-Мутанаби. Рассказчики утверждают, что он запретил их записывать
в течение тысячи лет.
Аль-Мутанаби, один из величайших арабских поэтов, умер тысячелетие
назад.
Эта коллекция преданий отличается тем, что постоянно перерабатывается,
поскольку истории из нее непрерывно рассказывают в соответствии с
"изменением времени".
Рассказывают, что однажды султан Египта призвал к себе ученых мужей и,
как часто бывает в таких случаях, в собрании разгорелся спор. Предметом
обсуждений было ночное путешествие Мухаммада. В предании говорится, что
Пророк был вознесен со своего ложа прямо в небесные сферы. Он успел увидеть
рай и ад, девяносто тысяч раз беседовал с Богом, пережил еще многое другое и
возвратился на Землю в то время, когда его постель еще не остыла, а сосуд с
водой, перевернувшийся при его восхождении, даже не успел полностью
опустеть.
Некоторые считали это возможным благодаря различным измерениям времени.
Султан же утверждал, что это совершенно невозможно.
Мудрецы уверяли, что для божественной силы все возможно. Но этот
аргумент ничуть не удовлетворил монарха.
Известие об этом споре разошлось и дошло, наконец, до суфийского шейха
Шаха ад-дина, который тотчас же поспешил во дворец.
Султан почтительно приветствовал Учителя и оказал ему должное
гостеприимство.
-- Я вижу, -- сказал шейх, -- что обе стороны одинаково далеки от
истины. Поэтому без всяких предисловий я приведу свое доказательство:
предание можно объяснить фактами, поддающимися проверке, и нет нужды
прибегать к голым предположениям или скучной и беспопомощной "логической
аргументации".
В тронном зале было четыре окна. Шейх приказал открыть одно из них.
Султан выглянул и ужаснулся: он увидел вдали на горе приближавшуюся к дворцу
несметную армию.
-- Не беспокойтесь, это всего лишь мираж, -- сказал шейх. Он закрыл
окно и открыл его снова: видение исчезло.
Когда открыли другое окно, султан в ужасе вскрикнул -- весь город был
объят пожаром.
-- Это мираж, -- напомнил шейх.
Он закрыл окно и открыл его снова -- город стоял невредим.
Распахнули третье окно, и султан увидел, что жестокое наводнение грозит
затопить дворец. Но и эта картина исчезла без следа, когда султан посмотрел
в окно еще раз. В четвертом окне вместо обычной пустыни взору открылся
райский сад, который также оказался иллюзией.
Затем шейх попросил принести сосуд с водой и предложил султану окунуть
на мгновение голову в воду. Султан сделал это, но едва он коснулся лицом
воды, как оказался один на пустынном берегу моря, в незнакомом месте.
Не помня себя от ярости, султан поклялся отомстить шейху за его
колдовские чары.
Вскоре ему повстречались дровосеки. Они спросили его, как он здесь
очутился. Не желая выдавать им своего истинного положения, он сказал, что
его корабль затонул, а ему удалось спастись. Они дали ему кое-какую одежду,
и он направился в город. Там какой-то кузнец, увидев его бесцельно
слоняющимся по улицам, спросил его, кто он такой: "Я купец, -- ответил
султан, -- все мои товары погибли в кораблекрушении, мне же удалось
спастись, но я остался нищим и голым. А эту одежду дали мне дровосеки".
Тогда кузнец рассказал ему, что по обычаю их страны любой пришелец
может сделать предложение первой женщине, выходящей из бани, и она обязана
дать согласие выйти за него замуж.
Султан подойдя к бане увидел, как оттуда выходила прекрас-ная женщина.
Он спросил ее, замужем ли она. Оказалось, что у нее есть муж. Вторая была
безобразная, но, к счастью, и она оказалась замужем. И третья была замужем.
Он подождал еще немного и увидел прелестную женщину. Она сказала, что у нее
нет мужа, но прошла мимо него, видимо, ее оттолкнул его жалкий вид. Через
некоторое время перед ним появился какой-то человек и сказал: "Меня послали
отыскать здесь чужеземца в грязной одежде. Пожалуйста, следуй за мной".
Султан последовал за ним, и скоро они вошли в великолепный дом. Слуга
провел его в богато убранную комнату и оставил там одного. Прошел час, и в
комнату вошли четыре прекрасные женщины в роскошных одеждах, вслед за ними
появилась пятая, еще более прекрасная. Султан узнал в ней ту женщину,
которая ответила, что не замужем. Она приветствовала его и объяснила, что
торопилась подготовить дом к его приходу и что ее холодность была всего лишь
соблюдением обычая, которого придерживались все женщины этой страны на
улице.
Султана одели в изумительные одежды, принесли для него изысканные яства
и весь вечер услаждали его слух утонченной музыкой.
Семь лет прожил он со своей женой, пока они не растратили все ее
состояние. Тогда женщина сказала, что теперь он должен обеспечить ее и
семерых сыновей.
Вспомнив своего первого друга в этом городе -- кузнеца, султан решил
попросить у него совета. Так как султан не знал никакого ремесла, кузнец
посоветовал ему пойти на базар и наняться носильщиком. Он так и поступил.
Но в первый же день работы, перетащив ужасно тяжелый груз, он заработал
только одну десятую часть того, что было необходимо для пропитания его
семьи.
На следующий день султан пришел к морю и отыскал то самое место, где он
очутился семь лет назад, погрузив голову в сосуд с водой. Решив помолиться,
он стал совершать омовение и, окунув голову, вдруг увидел, что находится в
своем прежнем дворце, рядом с шейхом и придворными. Перед ним стоял сосуд с
водой.
-- Семь лет в изгнании, о злодей! -- заорал султан, -- семья,
необходимость быть носильщиком! И как ты не побоялся Бога всемогущего!
-- Но ведь это длилось только одно мгновение. Придворные подтвердили
слова шейха, но султан не мог заставить себя поверить в это. Он уже хотел
было отдать приказ о немедленной казни шейха, но тот, предвидя, что так
должно было случиться, применил искусство, называемое "аль-кахайбат" (наука
об исчезновении), благодаря которому в мгновение ока переместил-ся в Багдад,
на много дней пути от столицы Египта.
Оттуда он прислал султану письмо:
"Семь лет прошло для тебя, как ты уже понял, в течение одного мига,
пока твоя голова была в воде, -- это всего лишь проявление определенных
способностей, и твое переживание не имело особого значения -- оно было
иллюстрацией того, что может случиться.
Ты спорил о том, могла ли постель не остыть, а сосуд не опустеть, как
об этом говорится в предании о пророке.
Не то важно, может что-либо произойти или не может, -- все может
произойти. Важно значение происходящего. Пережи-вание Пророка имело глубокое
значение, тогда как происшедшее с тобой не имело никакой ценности".
Утверждается, что любой отрывок в Коране имеет семь смыслов, каждый из
которых соответствует состоянию читателя или слушателя.
Этот рассказ, как и многие другие суфийские истории подобного рода,
подчеркивает изречение Мухаммада: "Говори с каждым в соответствии со
степенью его понимания".
Ибрахим Кхавас формулировал суфийский метод в таких словах:
"Демонстрируй неизвестное в терминах того, что называется "известным" в
данной аудитории".
Настоящий вариант рассказа взят из манускрипта, называемого "Ну-нама"
("Книга Ну") -- коллекция Наваба из Сурдханы, которая датируется 1597 годом.
Однажды, давным-давно, один человек по имени Нур сосре-доточенно и
упорно размышлял над тайнами природы и открыл секрет добывания огня.
Он решил поделиться с людьми своим открытием и отправился
путешествовать от общины к общине, передавая свой секрет многим группам
людей. Некоторые воспользовались этим знанием, другие, не дав себе времени
подумать, каким полезным оно могло бы оказаться для них, поняли только то,
что Нур опасен для них и прогнали его. В конце концов люди какого-то
племени, перед которыми он продемонстрировал свое искусство, пришли в дикую
панику и убили его, видя в нем исчадие ада.
Прошли века. В первой общине, где Нур некогда обучал людей добыванию
огня, это знание сохранилось только у особых жрецов, пользующихся властью,
богатством и теплом, в то время как остальные люди замерзали от холода.
Вторая община начисто забыла искусство Нура и стала поклоняться орудиям
добывания огня. Люди третьей -- поклонялись образу самого Нура, так как
именно он был их Учителем. В четвертой -- сохранилась история открытия огня
в легендах и преданиях -- одни верили в них, другие нет. Пятая --
действительно использовала огонь, и это позволяло им жить в тепле, готовить
пищу и изготавливать разные полезные предметы.
И вот, спустя много-много лет, один мудрец с небольшой группой учеников
путешествовал по землям этих племен. Ученики пришли в изумление при виде
этого множества различных ритуалов, с которыми они здесь столкнулись.
-- Но ведь все эти действия относятся всего лишь к добыванию огня и ни
к чему больше, -- сказали они Учителю. -- Наш долг открыть перед этими
людьми правду.
-- Что ж, я согласен, -- ответил Учитель, -- когда мы повторим наше
путешествие, то благодаря этой новой цели те из вас, кто уцелеет к его
концу, узнает, каковы реальные проблемы и как их решать.
Итак, мудрец и его ученики достигли первого племени, где им оказали
радушный прием. Жрецы пригласили путешествен-ников на церемонию "сотворения
огня".
Когда церемония окончилась и толпа возбужденно переживала увиденное
"чудо", мастер обратился к ученикам:
-- Не желает ли кто-нибудь из вас открыть этим людям правду?
Первый ученик сказал:
-- Во имя истины я считаю себя обязанным поговорить с этими людьми.
-- Если ты собираешься сделать это на свой собственный страх и риск, то
начинай, -- ответил Учитель.
Ученик вышел вперед, встал перед вождем и окружавшими его жрецами и
сказал:
-- Я могу совершить чудо, которое вы относите к особому проявлению
божества. Если я сделаю это, признаете ли вы, что много веков уже находитесь
в заблуждении?
-- Хватайте его! -- закричали жрецы.
Этого человека схватили и увели, и никто никогда его больше не видел.
Путешественники тронулись в путь и через некоторое время подошли к
территории второй общины, где поклонялись орудиям добывания огня. Еще один
ученик вызвался образумить этих людей.
С позволения мастера он сказал:
-- Я хочу поговорить с вами, как с разумными людьми. Вы поклоняетесь
даже не самой вещи, а всего лишь средствам, с помощью которых она может быть
произведена. Таким образом, вы лишены возможности использовать эту вещь. Я
знаю реальность, лежащую в основе вашего обряда.
Эта община состояла из людей более разумных, но они сказали ученику:
-- Так как ты наш гость, мы почтили тебя гостеприимством. Но как
пришелец, не знакомый с нашей историей и обычаями, ты не можешь понять того,
что мы делаем. Ты заблуждаешься, возможно, даже пытаешься лишить нас нашей
религии или изменить ее, поэтому мы даже не хотим тебя слушать.
Путешественники двинулись дальше. Достигнув земель третьей общины, они
увидели перед каждым домом идола, изображающего Нура -- открывателя огня.
Третий ученик обратился к руководителю общины так:
-- Этот идол изображает человека, олицетворяющего собой возможность,
которую человек способен использовать, не так ли?
-- Может быть, это и так, -- ответили почитатели Нура, -- но проникнуть
в эту тайну дано лишь немногим.
-- Только тем немногим, кто поймет, а не тем, кто отказывается смотреть
на определенные факты, -- сказал третий ученик.
-- Все это ересь, которую высказывает человек, даже не говорящий
правильно на нашем языке и не принадлежащий к священникам, посвященным в
нашу веру, -- заворчали жрецы.
И этому ученику не удалось добиться успеха.
Группа продолжила свое путешествие и прибыла на терри-торию четвертой
общины. На этот раз перед собранием людей выступил четвертый ученик.
Он заявил:
-- История о создании огня правдива. Я знаю, как добывать огонь.
В толпе возникло замешательство и послышались разно-голосые мнения.
Некоторые говорили:
-- Возможно, это правда, и если так, то мы непременно хотим узнать, как
добывать огонь.
Но когда мастер и его последователи испытали их, оказа-лось, что
большинство стремилось использовать огонь для своей личной выгоды. Они не
понимали того, что огонь есть нечто необходимое для человеческого прогресса.
Умы подавляющего числа людей этого племени были настолько пропитаны
извращенными легендами, что те, кто воображал себя способными представлять
истину как таковую, оказывались, как правило, неуравновешенными людьми,
которые не смогли бы получить огонь, даже если бы им показали, как это
делается.
Были и другие, которые заявляли: "Конечно, в легендах нет ничего
правдивого. Этот человек просто хочет нас одурачить, чтобы занять в нашей
общине высокое положение".
Третья партия говорила: "Наши легенды должны остаться такими, какие они
есть, поскольку это наше наследие, соединяющее нас в единое целое. Если мы
сейчас откажемся от них, а затем обнаружим, что новое толкование никуда не
годно, что тогда станет с нашим обществом?"
Были также и другие точки зрения.
Итак, группа отправилась дальше и пришла, наконец, на территорию пятой
общины, где разведение огня было чем-то обычным и общедоступным. Там
путешественникам встретились другие испытания.
Мастер сказал своим ученикам:
-- Вы должны научиться тому, как учить, ибо человек не желает, чтобы
его учили. Сперва вы должны будете научить людей тому, как учиться. А перед
этим необходимо объяснить им, что существует нечто такое, чему следует
учиться. Люди воображают, что они уже все знают, и хотят всегда изучать то,
что, как они думают, необходимо изучать, а не то, что должно быть изучено
прежде всего. И только когда вы поймете все это, мы сможем создать метод
обучения. Знание без специальной способности к обучению -- это не то же
самое, что знание и способность.
Известно, что Ахмед аль-Бедави на вопрос, что такое варвар, ответил:
"Варвар -- тот, чьи восприятия настолько грубы, что ему кажется, будто через
ощущения и размышления он способен понять то, что можно постичь только в
результате эволюции и постоянного приложения усилий на пути к Богу".
Люди смеются над Моисеем и Иисусом из-за своей абсолютной
невосприимчивости, а также потому, что скрыли от самих себя истинный смысл
слов и действий этих великих пророков.
Согласно дервишским сведениям, аль-Бедави был проклят за проповедь
христианства мусульманам, но в то же время отвергался христианами за то, что
отказался понимать буквально позднейшую христианскую догму.
Аль-Бедави основал в Египте орден Бедавийа.
Один странствующий суфийский мастер, пересекая высокие горы, где
никогда не ступала нога человека, повстречался с людоедом исполинских
размеров.
-- Я тебя съем, -- сказал великан суфию.
Суфий на это ответил:
-- Прекрасно, съешь меня, если сможешь, но должен тебя предупредить,
что я тебя одолею, ибо я значительно могущественней, чем ты думаешь.
-- Вздор, -- взревело чудовище, -- ты всего лишь суфийский мастер,
погруженный в духовные науки. Ты не сможешь одолеть меня потому, что я
полагаюсь на свою грубую силу и я в тридцать раз больше тебя.
-- Что ж, давай померимся силами, -- предложил суфий, -- возьми этот
камень и сожми его так, чтобы из него потекла вода.
С этими словами он протянул великану обломок скалы. Великан изо всей
силы сдавил камень, но воду из него выдавить не смог.
-- Это невозможно, -- сказал он, -- потому что в этом камне нет воды.
Попробуй-ка сам.
К этому времени над землей сгустились сумерки, и мастер,
воспользовавшись темнотой, незаметно достал из кармана яйцо и вместе с
камнем сжал его в кулаке прямо над ладонью людоеда. Почувствовав стекающую
на ладонь жидкость, великан был изумлен; ведь людей часто изумляют вещи,
которым они не могут дать объяснения, и к таким вещам они начинают
относиться с гораздо большим почтением, чем того требуют их собственные
интересы.
-- Я должен обдумать это, -- сказал великан. -- Пойдем, переночуешь
сегодня в моей пещере.
Великан привел суфия в огромную пещеру, напоминавшую пещеру Аль ад-дина
(Имеется ввиду герой известной сказки "Волшебная лампа Аладдина") обилием
всякого рода вещей -- все, что осталось от несметного количества жертв
прожорливого гиганта.
-- Ложись возле меня и спи, -- сказал людоед, -- а утром мы продолжим
наше состязание. -- Затем он улегся и тут же заснул.
Почувствовав что-то неладное, мастер тихо поднялся, соо-рудил из
тряпок, валявшихся на полу, подобие спящего человека, а сам устроился
поодаль на безопасном месте.
Только он прилег, проснулся людоед. Схватив огромную дубину, с дерево
величиной, он изо всех сил семь раз ударил по пустому ложу, затем снова
улегся и уснул. Мастер вернулся на свою постель и сонным голосом позвал
людоеда:
-- Эй, людоед! В твоей пещере удобно, но меня только что семь раз
укусил какой-то комар. Ты должен что-нибудь с ним сделать.
Эти слова так потрясли и испугали великана, что он больше не решился
нападать на суфия. Ведь если человека семь раз ударили изо всех сил дубиной
величиной с дерево, то он...
Утром людоед кинул под ноги суфию целую бычью шкуру и сказал:
-- Принеси воды, мы сварим на завтрак чай.
Вместо того, чтобы взять шкуру (которую он вряд ли смог бы поднять),
мастер направился к ручью, протекавшему поблизости, и стал рыть от него
небольшую канавку в направлении пещеры.
Между тем жажда так одолела людоеда, что не в силах больше ждать, он
крикнул суфию:
-- Почему ты не несешь воду?
-- Терпение, мой друг, я сейчас подведу ключевую воду прямо к твоей
пещере, чтобы тебе не пришлось больше таскаться с этой бычьей шкурой.
Но людоед не мог больше терпеть. Схватив шкуру, он в несколько прыжков
оказался у источника и набрал воды сам. Когда чай был готов и людоед утолил
жажду огромным количеством воды, его ум несколько прояснился и он сказал
суфию:
-- Если ты и впрямь такой сильный, как ты мне показал, то почему же
тогда ты не смог прорыть канал быстрее и рыл его в час по чайной ложке?
-- Потому, -- ответил мастер, -- что никакое дело не может быть сделано
должным образом без минимальной затраты усилий. Для всего требуются
определенные усилия, и я затратил минимум усилий, необходимых для рытья
канала. К тому же я знаю, что ты существо настолько привязанное к своим