Страница:
– Ешьте.
И только тогда стал делить на всех подпорченные Сликовы запасы.
Пит, остро и трезво оценив ситуацию, взглянул в сторону неподвижно висящего ковра, взял бутылку, наклонился к каменному приступку, ловким ударом (чему не научит морской порт имеющего глаза подростка!) ровно отбил горлышко и, отпив глоток, пустил бутылку по кругу. Этот его поступок так же затаённо-ликующе поприветствовали - и вдруг появилась откуда-то ещё одна бутылка. Поспешно, но осторожно, стараясь не порезать губ об острые сколы, их осушили - и опустевшие уже бутылки надёжно припрятали. Затем, злорадно и весело посмотрев на неподвижно висящий ковёр, стали есть.
Пит и Шышок с жадностью проглотили всё принесённое Дэйлом. А он, дождавшись, когда они дожуют последний кусочек, поманил их к одной из стен. Там, в длинной нише виднелась длинная, похожая на крышку сундука, и так же расположенная дверца. Потянув за верёвочную ручку-петлю, Дэйл откинул её. Послышался журчащий звук текущей воды. Под крышкой, в широком каменном жёлобе, бежал ручей.
– Вода, - сказал Дэйл. - Отдаёт известью, но пить можно.
Опустив крышку, он поманил Шышка и Пита дальше.
– А здесь - гальюн, - сказал он, заведя их в глубокую полутёмную нишу.
Пит отметил, что отхожим местом вовсе не пахло - но тут же понял, почему: по полу, в глубоком жёлобе катился тот же ручей. Катился - и пропадал в отверстии в дальней стене.
– Спать будете в моей пещере. Там, кажется, есть местечко.
Они устроились на тоненьком тюфяке, расправленном на ковре из соломы, - Пит и лязгающий железными своими коленями несчастный Шышок. В нише, отделённой от общего зала несколькими уцелевшими ржавыми прутьями, поместились ещё человек пять или шесть. Они возились, ворочались, устало вздыхая, приготавливаясь ускользнуть в спасительный сон. Рядом с Питом лежали Дэйл и маленькая, без одной ножки, Ксанфия.
– Дэйл! - услышал вдруг Пит её тихий и уже сонный шёпот. - Спасибо за гуся…
Ночью Пит долго не мог уснуть. Он смотрел сквозь ржавые прутья решётки в сторону Сликова алькова, где тот, кряхтя, подкладывал небольшие чурочки в обнаружившийся за отодвинутым ковром - в стене, противоположной шкафу - небольшой камин. Новый властитель Питовой жизни сидел, освещаемый багровыми отблесками, и сытно рыгал. «Вот, значит, как судьба повернулась, - горестно думал Пит. - Вот, значит, как…»
«БЛАГОРОДНЕНЬКИЙ ДАЙ»
БИТВА В РАЗВАЛИНАХ
И только тогда стал делить на всех подпорченные Сликовы запасы.
Пит, остро и трезво оценив ситуацию, взглянул в сторону неподвижно висящего ковра, взял бутылку, наклонился к каменному приступку, ловким ударом (чему не научит морской порт имеющего глаза подростка!) ровно отбил горлышко и, отпив глоток, пустил бутылку по кругу. Этот его поступок так же затаённо-ликующе поприветствовали - и вдруг появилась откуда-то ещё одна бутылка. Поспешно, но осторожно, стараясь не порезать губ об острые сколы, их осушили - и опустевшие уже бутылки надёжно припрятали. Затем, злорадно и весело посмотрев на неподвижно висящий ковёр, стали есть.
Пит и Шышок с жадностью проглотили всё принесённое Дэйлом. А он, дождавшись, когда они дожуют последний кусочек, поманил их к одной из стен. Там, в длинной нише виднелась длинная, похожая на крышку сундука, и так же расположенная дверца. Потянув за верёвочную ручку-петлю, Дэйл откинул её. Послышался журчащий звук текущей воды. Под крышкой, в широком каменном жёлобе, бежал ручей.
– Вода, - сказал Дэйл. - Отдаёт известью, но пить можно.
Опустив крышку, он поманил Шышка и Пита дальше.
– А здесь - гальюн, - сказал он, заведя их в глубокую полутёмную нишу.
Пит отметил, что отхожим местом вовсе не пахло - но тут же понял, почему: по полу, в глубоком жёлобе катился тот же ручей. Катился - и пропадал в отверстии в дальней стене.
– Спать будете в моей пещере. Там, кажется, есть местечко.
Они устроились на тоненьком тюфяке, расправленном на ковре из соломы, - Пит и лязгающий железными своими коленями несчастный Шышок. В нише, отделённой от общего зала несколькими уцелевшими ржавыми прутьями, поместились ещё человек пять или шесть. Они возились, ворочались, устало вздыхая, приготавливаясь ускользнуть в спасительный сон. Рядом с Питом лежали Дэйл и маленькая, без одной ножки, Ксанфия.
– Дэйл! - услышал вдруг Пит её тихий и уже сонный шёпот. - Спасибо за гуся…
Ночью Пит долго не мог уснуть. Он смотрел сквозь ржавые прутья решётки в сторону Сликова алькова, где тот, кряхтя, подкладывал небольшие чурочки в обнаружившийся за отодвинутым ковром - в стене, противоположной шкафу - небольшой камин. Новый властитель Питовой жизни сидел, освещаемый багровыми отблесками, и сытно рыгал. «Вот, значит, как судьба повернулась, - горестно думал Пит. - Вот, значит, как…»
«БЛАГОРОДНЕНЬКИЙ ДАЙ»
Громкий визгливый крик и дробный стук бамбуковой палки оборвали сладкий утренний сон. Слик как будто и не ложился. Он стоял, едва различимый в сером мареве уплывающей ночи, и стучал о длинный стол-дверь. В руках у него были большие, на короткой цепочке, часы. «Ну да, - подумал, протирая глаза, Пит. - Он же днём отсыпается». - Хватит спать, дармоеды! Черви навозные! На работу! В порт, на работу!
Стадо маленьких человечков запищало и зашевелилось. Зашлёпали босые ножонки - и возле гальюна выстроилась небольшая очередь.
– Новенький! - крикнул тем временем Слик. - Возьми вот это! Надень!
Пит торопливо подбежал и взглянул. На столе лежала маленького размера одежда, - дорогая, дворянская. Бархат, шёлк, золотые нити. Прекрасные туфли с блестящими пряжками. К Питу подошёл чем-то озабоченный Дэйл и помог выбрать подходящие по росту предметы. Переодевшись, Пит понял, что вот сейчас-то и начнётся то неведомое, неотвратимое, страшное, за что Слик заплатил пятьдесят фунтов компракчикосам. Он поднял глаза - посмотреть, что поделывает его новый хозяин - и увидел его, присевшего перед Шышком. Огромное чрево Слика висело, почти касаясь пола, а толстые бесформенные колени были широко расставлены в стороны. Он весьма напоминал чудовищную человекообразную жабу. И занималась жаба злодейским, пакостным дельцем: заскрипел, вращаясь в нарезах, тронутый ржавчиной винт, и жалобно закричал вмиг взмокший от боли Шышок.
– Какая хорошая костоломка! - не обращая внимания на этот крик, проквакала жаба. - Ещё пару недель - и ноги окончательно скрючатся. И тебя можно будет выпускать на работу. А шины будем накладывать только на ночь.
Слик с трудом встал, направился к своему ложу в алькове. И там, отмыкая шкафчик с едой, сказал сам себе:
– Нужно найти хорошего кузнеца и заказать ещё одну такую же костоломку. Очень, очень полезная вещь.
«Если я сейчас вместе со всеми пойду в порт, - подумал, разглядывая новые туфли преобразившийся Пит, - то сразу сбегу. Из Плимута кораблей уходит достаточно.
– А ты, - эй, ты! - вдруг выкрикнул Слик и направил в сторону Пита длинную тонкую страшную свою палку, - если ты, мерзавец, сбежишь - я твоего друга буду бить до тех пор, пока он не перестанет дышать. Помни.
Пит торопливым, непроизвольным движением быстро кивнул, и это безмолвное обещание было тем более убедительно, что тут же принеслась откуда-то и прочно осела в голове уверенность в том, что он действительно не сбежит. Нельзя, чтобы Шышок умер из-за него. Невозможно. Как жить- то потом? Гадина Слик. Какой умный…
Торопливо шлёпая босыми подошвами и поёживаясь, многоголовая компания высыпала во влажное и прохладное по осенней поре утро. Земля была холодной, и Пит, вышагивая в своих крепких туфлях, испытывал неловкость от того, что многие из его новых товарищей подпрыгивают на ходу, словно на раскалённой и обжигающей сковороде.
– Слушай внимательно, - сказал Питу Дэйл. - Тебе за день нужно собрать ровно фунт. Слик - скотина. Он понимает, что для новичка - это огромные деньги, но если ты не выложишь вечером фунт, то есть двести сорок пенсов - он возьмёт палку и добудет из твоей спины крови. Так что старайся.
Сзади тяжело ухнул закрывший вход в туннель камень.
– Видишь дыру в стене? - продолжил деловито бормочущий Дэйл. - Вечером приходи сюда и жди. Мы только здесь ходим. Очень удобно, пролезает только маленький человек, а взрослый - ни-ни. Стена же высокая, видишь? Нипочём не залезть. Забирайся вечером в эту дыру, жди остальных, - и к воротам. Камень видел, что вход открывает? Вот, это ворота. Если не соберёшь в первый день фунт - скажи мне, я добавлю. У меня есть припрятанные монетки. Кстати, сегодня нужно будет сходить к тайнику, достать одну золотую: помнишь, я вчера обещал?
– Но, - неуверенно спросил Пит, - ты говоришь, что можешь дать мне недостающую сумму… почему же не дал вчера тем, у кого не хватило и кого высекли?
– Я даю только в крайнем случае. Все это знают. Если помогать очень часто - то обязательно кто-нибудь сядет на шею. Это во-первых. А во-вторых, если все и всегда станут приносить полную сумму, то Слик эту сумму обязательно увеличит.
– А, понятно.
– Теперь - главное. Что ты должен делать. Ты теперь - благородненький дай.
– Благородненький - понимаю. А что такое «дай»?
– «Дай»? Теперь это самое главное слово в твоей жизни. Ты слушай, сейчас всё поймёшь. У тебя лицо умного и красивого дворянского сына. Ты выбираешь в порту богатого дворянина. Обязательно из тех, кто идёт с дорожными вещами на корабль: у отправляющихся в путешествие всегда с собой много денег. Хорошо, если дворянин будет с дамой: или захочет перед ней показать щедрость и благородство, или она сама попросит его о щедрости. Ты вежливо, и с достоинством поклонись и, как вы, аристократы, умеете, - гладко, разумно сообщи о беде: ты приехал только что из Америки, и в Плимуте отстал от кареты. Пьяный дядя забыл тебя, когда ты отошёл по нужде. А тебе нужно в Лондон, где тебя ждёт больная и очень любящая тебя мама. Смутись и попроси денег на дорогу до Лондона. Спроси фамилию дворянина, обещай немедленно выслать. Ври смело, уверенно. Если за день обработаешь таким образом человек пять - фунт у тебя будет.
За этими разговорами добрались до начинающего просыпаться порта. Здесь несколько маленьких оборванцев присели на камни и, откинув лохмотья, обнажили застарелые раны и язвы. Пит видел, как они, отсыпав друг другу в ладошку, растёрли подсохшие за ночь язвы чёрным молотым перцем, и один малыш, закусив от боли губу, завертелся волчком, зажав рот худыми исцарапанными руками.
– Зачем это они? - спросил Пит.
– Раны сейчас покроются коростой и гноем. Чем неприятнее вид - тем больше денег дают.
– А сколько они должны приносить денег?
– По разному. Кто десять пенсов, кто двадцать.
– А я - двести сорок?!
– Ты - инструмент очень важный. Был когда-то у Слика благородненький дай, который взял за день четырнадцать фунтов.
– А где он сейчас?
– Сбежал. Какой идиот станет терпеть палку Слика, когда в кармане такие деньжищи?
– И за него никому не попало?
– Он очень хитро сбежал. Упал в воду с пристани, и вынырнул за бортом ожидавшей его шлюпки, и отплыл потихоньку. А все решили, что он утонул. Так и Слику сказали. Он даже плакал. Да, брат, четырнадцать фунтов - огромные деньги. На них можно открыть собственную пекарню.
Тем временем на пристани появились первые рабочие, торопливо шагающие в доки.
– Всё, - сказал Питу Дэйл. - Держись кораблей, которые сегодня должны отплыть, говори своё «дай!», - и берегись полисменов.
И Пит побрёл, зябко поёживаясь, к причалам.
Как ни странно, деньги он «заработал» в первую же минуту. К одному из кораблей шёл невысокого роста человек, в дорожной одежде, со шпагой. Пит издали поклонился ему и, когда человек, на ходу слегка кланяясь в ответ, приблизился, мальчишка сказал:
– Прошу прощения за беспокойство, но не позволите ли вы обратиться к вашей милости?
– К вашим услугам, - ответил, останавливаясь, человек. - Чем могу быть полезен?
– Я в беде. Вчера мы приехали из Америки, я и мой дядя. Он, ступив на землю, выпил от радости, и уехал в Лондон. Забыл меня здесь. Так что я нахожусь в унизительной необходимости просить незнакомого мне человека о денежной помощи.
– Та-ак, - негромко протянул незнакомец.
Пит, решив, что его ложь раскрыта, и обман не сойдёт ему с рук, приготовился улепётывать, но тут оказалось, что незнакомец просто считает в уме.
– До Лондона? - переспросил он, - и, сунув руку в карман, достал горсть монет, отобрал несколько, и протянул их Питу.
Благородненький дай, поклонившись, твёрдой рукою их принял, и тут же спросил:
– На чьё имя мне выслать долг?
– О, пустое! - махнул рукой человек и, ещё раз склонив вежливо голову, продолжил путь к кораблю.
Пит, откланявшись его удаляющейся спине, повернулся и посмотрел в руку. Пять шиллингов! Ещё три раза по столько - и фунт в кармане! А утро едва только началось!
И Пит совершил разумный, и даже похвальный поступок. Он удалился с причала и нашёл неподалёку небольшой портовый трактир. Он с независимым видом разменял серебряную монетку, - и с аппетитом позавтракал. Да, он должен выглядеть сытым и благополучным. А с причала нужно уйти, чтобы недавний его благодетель не увидел с палубы корабля, что «попавший в беду» и получивший более чем щедрую помощь подросток продолжает приставать к пассажирам. Да, пусть причалы заполнятся отъезжающими людьми, в их толпе можно стать вполне незаметным.
Когда «дай» вновь вышел на пристань, она действительно была полна людей. С опаской пробравшись мимо первого причала, Пит занял пост у следующего корабля. Не прошло и пяти минут, как он почувствовал вдруг приятный, щекочущий холодок близкой удачи. К трапу корабля брели несколько крепко нагруженных носильщиков, а за ними неторопливо шли двое: мужчина преклонных лет, почти старик, и держащая его под руку молодая красивая дама. «Если он при ней не проявит щедрости, то она его об этом попросит».
– Прошу прощения, - сказал им Пит, грациозно склонившись, и произнёс свою так удачно сработавшую недавно тираду.
– До Лондона? - спросил скрипучим голосом пожилой джентльмен. - Наверное, шиллинга хватит.
– Но ведь это только проезд, дорогой! - нежно обратилась к нему женщина. - А обеды, ночлег, а непредвиденные обстоятельства?
– Ладно, ладно, - засопел стареющий джентльмен и, гордясь собственной щедростью, выпалил, протягивая в двух руках две демонстративно поднятые монеты: - два шиллинга!
Пит, почтительно поклонившись, принял деньги, и джентльмен, с тоской проводив их взглядом, шагнул за носильщиками. Шагнул, потянул было за собой женщину, но та задержалась на месте. Достав тонкий белый платок, она проговорила:
– Ингеню вультус пуэр ингеникю пудорис* (* Ingenui vultus puer ingenuique pudoris ( лат .) - Мальчик с благородной внешностью и благородной скромностью .)! Вы ночевали здесь? В порту? Какой ужас. У вас вот даже щека углем испачкана.
И, склонившись и взяв Пита за подбородок, старательно вытерла ему и щёку, и нос, и сам подбородок. вполне объяснимой заботы Пит почувствовал, как, зацепив зубы, в рот к нему вдавился зажатый в платочке холодный и твёрдый предмет. Он замер, вытаращив глаза, а дама скорей подхватила спутника под руку и пошла, не оглядываясь, шурша длинным гипюровым платьем.
– Два шиллинга! - раздался вдруг за спиной Пита громкий, полный злой иронии голос. - Какая щедрость!
Пит, стиснув зубы, испуганно обернулся. Высокий молодой дворянин, с красным лицом, пьяненький, в парике, сбившимся набок, стоял, выставив ногу и презрительно смотрел на удаляющуюся пару.
– Старая обезьяна! - сказал он; перевёл взгляд на Пита, взял его руку, и, взмахнув своей, звонко впечатал в его маленькую ладонь тяжёлую золотую монету. - Пожелай моему кораблю удачного путешествия! - сказал он ошеломлённому Питу и, не дожидаясь ответа, зашагал, звеня шпагой, за «старой обезьяной» и его спутницей.
«Гинея!» - Пит сжал кулак и торопливо пошёл прочь с причала. - «Гинея! Это целый фунт и ещё один шиллинг!»
Отойдя в сторонку, он опустил гинею в карман, осмотрелся - и выплюнул на ладонь то, что держал всё это время во рту. Выплюнул - и замер. С ладони на него «смотрел» строгий мужчина, повёрнутый в профиль. Надпись, выгнутая по канту, заявила оцепеневшему Питу, что в руке у него покоится «Людовик Тринадцатый».
Пит, оторванный от родителей, любящий море, весьма разумный маленький мальчик, в этой очень непростой для любого ребёнка ситуации снова поступил безупречно. С независимым видом он вошёл в меняльную лавку и громко спросил у хозяина:
– Не заходил ли сейчас к вам, уважаемый, мой отец?
– Я не знаю, кто ваш отец, мистер! - на всякий случай почтительно отозвался меняла.
– Надо знать, - наставительно сказал Пит, поворачиваясь, чтобы уйти. - Мой отец - прокурор нашего графства.
И, уже в дверях, чувствуя за спиной услужливость и благоговение, вдруг повернулся назад и сказал:
– Ах, да. Сколько вы дадите мне английских шиллингов за один французский золотой луидор?
И выложил Людовика Тринадцатого на истёртый прилавок.
Через минуту, погрузив обе руки в набитые деньгами карманы, он торопливо шагал прочь от порта. Отыскав на одной из тихих улочек безлюдную кожевенную лавчонку, он вошёл внутрь. А вышел из неё уже будучи обладателем двух новых кожаных кошельков. Один, в виде плоского портфунта, с округлым замком-защёлкой, на длинном шнурке был надет под одеждой на шею, второй, - кисет, - был привязан к застёгнутому вокруг талии (под одеждой же) тонкому ремешку.
Стадо маленьких человечков запищало и зашевелилось. Зашлёпали босые ножонки - и возле гальюна выстроилась небольшая очередь.
– Новенький! - крикнул тем временем Слик. - Возьми вот это! Надень!
Пит торопливо подбежал и взглянул. На столе лежала маленького размера одежда, - дорогая, дворянская. Бархат, шёлк, золотые нити. Прекрасные туфли с блестящими пряжками. К Питу подошёл чем-то озабоченный Дэйл и помог выбрать подходящие по росту предметы. Переодевшись, Пит понял, что вот сейчас-то и начнётся то неведомое, неотвратимое, страшное, за что Слик заплатил пятьдесят фунтов компракчикосам. Он поднял глаза - посмотреть, что поделывает его новый хозяин - и увидел его, присевшего перед Шышком. Огромное чрево Слика висело, почти касаясь пола, а толстые бесформенные колени были широко расставлены в стороны. Он весьма напоминал чудовищную человекообразную жабу. И занималась жаба злодейским, пакостным дельцем: заскрипел, вращаясь в нарезах, тронутый ржавчиной винт, и жалобно закричал вмиг взмокший от боли Шышок.
– Какая хорошая костоломка! - не обращая внимания на этот крик, проквакала жаба. - Ещё пару недель - и ноги окончательно скрючатся. И тебя можно будет выпускать на работу. А шины будем накладывать только на ночь.
Слик с трудом встал, направился к своему ложу в алькове. И там, отмыкая шкафчик с едой, сказал сам себе:
– Нужно найти хорошего кузнеца и заказать ещё одну такую же костоломку. Очень, очень полезная вещь.
«Если я сейчас вместе со всеми пойду в порт, - подумал, разглядывая новые туфли преобразившийся Пит, - то сразу сбегу. Из Плимута кораблей уходит достаточно.
– А ты, - эй, ты! - вдруг выкрикнул Слик и направил в сторону Пита длинную тонкую страшную свою палку, - если ты, мерзавец, сбежишь - я твоего друга буду бить до тех пор, пока он не перестанет дышать. Помни.
Пит торопливым, непроизвольным движением быстро кивнул, и это безмолвное обещание было тем более убедительно, что тут же принеслась откуда-то и прочно осела в голове уверенность в том, что он действительно не сбежит. Нельзя, чтобы Шышок умер из-за него. Невозможно. Как жить- то потом? Гадина Слик. Какой умный…
Торопливо шлёпая босыми подошвами и поёживаясь, многоголовая компания высыпала во влажное и прохладное по осенней поре утро. Земля была холодной, и Пит, вышагивая в своих крепких туфлях, испытывал неловкость от того, что многие из его новых товарищей подпрыгивают на ходу, словно на раскалённой и обжигающей сковороде.
– Слушай внимательно, - сказал Питу Дэйл. - Тебе за день нужно собрать ровно фунт. Слик - скотина. Он понимает, что для новичка - это огромные деньги, но если ты не выложишь вечером фунт, то есть двести сорок пенсов - он возьмёт палку и добудет из твоей спины крови. Так что старайся.
Сзади тяжело ухнул закрывший вход в туннель камень.
– Видишь дыру в стене? - продолжил деловито бормочущий Дэйл. - Вечером приходи сюда и жди. Мы только здесь ходим. Очень удобно, пролезает только маленький человек, а взрослый - ни-ни. Стена же высокая, видишь? Нипочём не залезть. Забирайся вечером в эту дыру, жди остальных, - и к воротам. Камень видел, что вход открывает? Вот, это ворота. Если не соберёшь в первый день фунт - скажи мне, я добавлю. У меня есть припрятанные монетки. Кстати, сегодня нужно будет сходить к тайнику, достать одну золотую: помнишь, я вчера обещал?
– Но, - неуверенно спросил Пит, - ты говоришь, что можешь дать мне недостающую сумму… почему же не дал вчера тем, у кого не хватило и кого высекли?
– Я даю только в крайнем случае. Все это знают. Если помогать очень часто - то обязательно кто-нибудь сядет на шею. Это во-первых. А во-вторых, если все и всегда станут приносить полную сумму, то Слик эту сумму обязательно увеличит.
– А, понятно.
– Теперь - главное. Что ты должен делать. Ты теперь - благородненький дай.
– Благородненький - понимаю. А что такое «дай»?
– «Дай»? Теперь это самое главное слово в твоей жизни. Ты слушай, сейчас всё поймёшь. У тебя лицо умного и красивого дворянского сына. Ты выбираешь в порту богатого дворянина. Обязательно из тех, кто идёт с дорожными вещами на корабль: у отправляющихся в путешествие всегда с собой много денег. Хорошо, если дворянин будет с дамой: или захочет перед ней показать щедрость и благородство, или она сама попросит его о щедрости. Ты вежливо, и с достоинством поклонись и, как вы, аристократы, умеете, - гладко, разумно сообщи о беде: ты приехал только что из Америки, и в Плимуте отстал от кареты. Пьяный дядя забыл тебя, когда ты отошёл по нужде. А тебе нужно в Лондон, где тебя ждёт больная и очень любящая тебя мама. Смутись и попроси денег на дорогу до Лондона. Спроси фамилию дворянина, обещай немедленно выслать. Ври смело, уверенно. Если за день обработаешь таким образом человек пять - фунт у тебя будет.
За этими разговорами добрались до начинающего просыпаться порта. Здесь несколько маленьких оборванцев присели на камни и, откинув лохмотья, обнажили застарелые раны и язвы. Пит видел, как они, отсыпав друг другу в ладошку, растёрли подсохшие за ночь язвы чёрным молотым перцем, и один малыш, закусив от боли губу, завертелся волчком, зажав рот худыми исцарапанными руками.
– Зачем это они? - спросил Пит.
– Раны сейчас покроются коростой и гноем. Чем неприятнее вид - тем больше денег дают.
– А сколько они должны приносить денег?
– По разному. Кто десять пенсов, кто двадцать.
– А я - двести сорок?!
– Ты - инструмент очень важный. Был когда-то у Слика благородненький дай, который взял за день четырнадцать фунтов.
– А где он сейчас?
– Сбежал. Какой идиот станет терпеть палку Слика, когда в кармане такие деньжищи?
– И за него никому не попало?
– Он очень хитро сбежал. Упал в воду с пристани, и вынырнул за бортом ожидавшей его шлюпки, и отплыл потихоньку. А все решили, что он утонул. Так и Слику сказали. Он даже плакал. Да, брат, четырнадцать фунтов - огромные деньги. На них можно открыть собственную пекарню.
Тем временем на пристани появились первые рабочие, торопливо шагающие в доки.
– Всё, - сказал Питу Дэйл. - Держись кораблей, которые сегодня должны отплыть, говори своё «дай!», - и берегись полисменов.
И Пит побрёл, зябко поёживаясь, к причалам.
Как ни странно, деньги он «заработал» в первую же минуту. К одному из кораблей шёл невысокого роста человек, в дорожной одежде, со шпагой. Пит издали поклонился ему и, когда человек, на ходу слегка кланяясь в ответ, приблизился, мальчишка сказал:
– Прошу прощения за беспокойство, но не позволите ли вы обратиться к вашей милости?
– К вашим услугам, - ответил, останавливаясь, человек. - Чем могу быть полезен?
– Я в беде. Вчера мы приехали из Америки, я и мой дядя. Он, ступив на землю, выпил от радости, и уехал в Лондон. Забыл меня здесь. Так что я нахожусь в унизительной необходимости просить незнакомого мне человека о денежной помощи.
– Та-ак, - негромко протянул незнакомец.
Пит, решив, что его ложь раскрыта, и обман не сойдёт ему с рук, приготовился улепётывать, но тут оказалось, что незнакомец просто считает в уме.
– До Лондона? - переспросил он, - и, сунув руку в карман, достал горсть монет, отобрал несколько, и протянул их Питу.
Благородненький дай, поклонившись, твёрдой рукою их принял, и тут же спросил:
– На чьё имя мне выслать долг?
– О, пустое! - махнул рукой человек и, ещё раз склонив вежливо голову, продолжил путь к кораблю.
Пит, откланявшись его удаляющейся спине, повернулся и посмотрел в руку. Пять шиллингов! Ещё три раза по столько - и фунт в кармане! А утро едва только началось!
И Пит совершил разумный, и даже похвальный поступок. Он удалился с причала и нашёл неподалёку небольшой портовый трактир. Он с независимым видом разменял серебряную монетку, - и с аппетитом позавтракал. Да, он должен выглядеть сытым и благополучным. А с причала нужно уйти, чтобы недавний его благодетель не увидел с палубы корабля, что «попавший в беду» и получивший более чем щедрую помощь подросток продолжает приставать к пассажирам. Да, пусть причалы заполнятся отъезжающими людьми, в их толпе можно стать вполне незаметным.
Когда «дай» вновь вышел на пристань, она действительно была полна людей. С опаской пробравшись мимо первого причала, Пит занял пост у следующего корабля. Не прошло и пяти минут, как он почувствовал вдруг приятный, щекочущий холодок близкой удачи. К трапу корабля брели несколько крепко нагруженных носильщиков, а за ними неторопливо шли двое: мужчина преклонных лет, почти старик, и держащая его под руку молодая красивая дама. «Если он при ней не проявит щедрости, то она его об этом попросит».
– Прошу прощения, - сказал им Пит, грациозно склонившись, и произнёс свою так удачно сработавшую недавно тираду.
– До Лондона? - спросил скрипучим голосом пожилой джентльмен. - Наверное, шиллинга хватит.
– Но ведь это только проезд, дорогой! - нежно обратилась к нему женщина. - А обеды, ночлег, а непредвиденные обстоятельства?
– Ладно, ладно, - засопел стареющий джентльмен и, гордясь собственной щедростью, выпалил, протягивая в двух руках две демонстративно поднятые монеты: - два шиллинга!
Пит, почтительно поклонившись, принял деньги, и джентльмен, с тоской проводив их взглядом, шагнул за носильщиками. Шагнул, потянул было за собой женщину, но та задержалась на месте. Достав тонкий белый платок, она проговорила:
– Ингеню вультус пуэр ингеникю пудорис* (* Ingenui vultus puer ingenuique pudoris ( лат .) - Мальчик с благородной внешностью и благородной скромностью .)! Вы ночевали здесь? В порту? Какой ужас. У вас вот даже щека углем испачкана.
И, склонившись и взяв Пита за подбородок, старательно вытерла ему и щёку, и нос, и сам подбородок. вполне объяснимой заботы Пит почувствовал, как, зацепив зубы, в рот к нему вдавился зажатый в платочке холодный и твёрдый предмет. Он замер, вытаращив глаза, а дама скорей подхватила спутника под руку и пошла, не оглядываясь, шурша длинным гипюровым платьем.
– Два шиллинга! - раздался вдруг за спиной Пита громкий, полный злой иронии голос. - Какая щедрость!
Пит, стиснув зубы, испуганно обернулся. Высокий молодой дворянин, с красным лицом, пьяненький, в парике, сбившимся набок, стоял, выставив ногу и презрительно смотрел на удаляющуюся пару.
– Старая обезьяна! - сказал он; перевёл взгляд на Пита, взял его руку, и, взмахнув своей, звонко впечатал в его маленькую ладонь тяжёлую золотую монету. - Пожелай моему кораблю удачного путешествия! - сказал он ошеломлённому Питу и, не дожидаясь ответа, зашагал, звеня шпагой, за «старой обезьяной» и его спутницей.
«Гинея!» - Пит сжал кулак и торопливо пошёл прочь с причала. - «Гинея! Это целый фунт и ещё один шиллинг!»
Отойдя в сторонку, он опустил гинею в карман, осмотрелся - и выплюнул на ладонь то, что держал всё это время во рту. Выплюнул - и замер. С ладони на него «смотрел» строгий мужчина, повёрнутый в профиль. Надпись, выгнутая по канту, заявила оцепеневшему Питу, что в руке у него покоится «Людовик Тринадцатый».
Пит, оторванный от родителей, любящий море, весьма разумный маленький мальчик, в этой очень непростой для любого ребёнка ситуации снова поступил безупречно. С независимым видом он вошёл в меняльную лавку и громко спросил у хозяина:
– Не заходил ли сейчас к вам, уважаемый, мой отец?
– Я не знаю, кто ваш отец, мистер! - на всякий случай почтительно отозвался меняла.
– Надо знать, - наставительно сказал Пит, поворачиваясь, чтобы уйти. - Мой отец - прокурор нашего графства.
И, уже в дверях, чувствуя за спиной услужливость и благоговение, вдруг повернулся назад и сказал:
– Ах, да. Сколько вы дадите мне английских шиллингов за один французский золотой луидор?
И выложил Людовика Тринадцатого на истёртый прилавок.
Через минуту, погрузив обе руки в набитые деньгами карманы, он торопливо шагал прочь от порта. Отыскав на одной из тихих улочек безлюдную кожевенную лавчонку, он вошёл внутрь. А вышел из неё уже будучи обладателем двух новых кожаных кошельков. Один, в виде плоского портфунта, с округлым замком-защёлкой, на длинном шнурке был надет под одеждой на шею, второй, - кисет, - был привязан к застёгнутому вокруг талии (под одеждой же) тонкому ремешку.
БИТВА В РАЗВАЛИНАХ
Решив, что «работы» на сегодня достаточно, Пит направился к портовому рынку. Он рассчитывал там встретить кого-нибудь из рабов Милого Слика и поинтересоваться, в котором часу нужно возвращаться домой. Немного потолкавшись, он увидел знакомых, но подходить не стал, поскольку сразу понял, что люди заняты важным и весьма значительным делом.
Маленькая Ксанфия, зажав подмышечкой костылёк, о чём-то спрашивала, состроив серьёзное личико, у толстого и важного господина. Пит подошёл ближе. За спиной у господина мялся горбун со своей заплечной корзиной, и Пит почувствовал, что всё это никак не с проста.
– Вы мою маму не видели? - подняв вверх робкое личико, говорила важному джентльмену маленькая одноногая девочка. - В таком синем платье? И волосы такие светлые?
– Кажется, не встречал, - озадаченно сдвинув брови, отвечал ей участливый джентльмен. - Но, думаю, будет разумно, если ты пойдёшь вон туда, во-он туда, где лошади и экипажи. Ведь вы на чём-то приехали? Почти уверен, что твоя мама там. С рынка все и всегда возвращаются к экипажам. И там легко встретиться.
Пит видел, как во время этого разговора горбун чуть попятился, так, что корзина задела краем толстый бок джентльмена, и - секунда, не более! - сдвинулся в сторону лючок на боку корзины, протянулась оттуда тонкая ручка, вонзилась джентльмену в карман - и выхватила из него толстый коричневый кошелёк. Тут же, скрывая брешь, встал на место лючок, горбун шагнул и смешался с продающими и покупающими, а маленькая девочка, поблагодарив, запрыгала со своим костыльком по направлению к экипажам.
Пит поспешил следом за мелькающей поодаль корзиной, и догнал её - в каком-то закутке, на краю рыночной площади.
– Привет! - сказал Пит. - Ловко работаете!
Над корзиной приподнялась крышка и оттуда выглянула голова вчерашнего пятилетнего человека. Но Пит с изумленьем увидел, что это вполне взрослый человек, только очень маленький, из тех, кого принято называть лилипутами. Обитатель корзины повёл глазками вправо-влево, уставился на Пита и грозно сказал:
– Не болтай.
– О чём? - не понял Пит.
– Кошелёк видел?
– Да.
– Так вот - не болтай. Слик чтоб не узнал.
– Что я, не понимаю? Маленький совсем был кошелёчек. В таких кухарки держат два или три шестипенсовика - на нитки да пуговицы.
– Тебя - не помню - как звать-то?
– Пит.
– А я - Баллин. А этот вот неуклюжий кабан - Гобо.
И малютка Баллин, размахнувшись, звонко хлопнул ладошкой по темени снимающего корзину Гобо.
– Кабан! - повторил Баллин. - Задел «папу» корзиной! Носить разучился? Скажи «ножке» спасибо - заболтала его. Смотри, какой ушёл бы «папа», смотри, смотри!
Баллин поднял со дна корзины кошель и раскрыл его.
– Фунта три, или больше! Всё, сегодня идём к стене, будем делать тайник, как у Дейла. Чёртов Слик, гниль, слякоть, теперь каждый вечер будет корзину обшаривать.
– Конечно, конечно идём, Баллин! - кивал шлёпнутой остромакушечной головой Гобо. - Вот только для Слика нужно что-нибудь из еды прихватить!
– Уже прихвачено! - надменно произнёс Баллин, доставая со дна и приподнимая над краем корзины длинную палку кровяной колбасы.
Пит едва начал подумывать о том, что и ему хорошо бы что-нибудь прихватить - купив, разумеется, а не рискуя попасться на краже, - как вдруг перед ними вырос запыхавшийся Дэйл.
– О, и ты здесь, - торопливо сказал он Питу. - Вот хорошо. Гобо, бросай Баллина. Городские пришли.
Пит не понял, что это значит, но то, как вдруг изменилось лицо горбуна, заставило его насторожиться. Примолк и Баллин, и, выбравшись из корзины, с озабоченным личиком взвалил её на себя и потопал, семеня кривыми ножонками, в сторону дома. А Дэйл бросился бежать, и горбун припустил за ним со всех ног, и так же поспешно подхватился в бег Пит.
Они добежали до каких-то развалин и здесь встретились с четырьмя мальчишками из их компании.
– Не проходили ещё? - спросил Дэйл.
– Нет, - ответил один из мальчишек. - А ты привёл всего лишь двоих?!
– Больше нет никого, - сказал, отдуваясь, Дэйл. - Может быть, Бубен приведёт ещё Тёху.
– Поздно, - вдруг сверху, со стены спрыгнул ещё один
мальчишка, не замеченный Питом. - Идут.
– Ну, давайте, братцы, - торопливо сказал, быстрыми жестами вверх-вниз вытирая ладони о грудь, Дэйл.
Потом шагнул к Питу и проговорил:
– Бей только руками или ногами. Зубами тоже можно. Но не бери ни камня, ни палки: потом обязательно выследят и убьют.
Пит не понимал, что происходит, но рассуждать вдруг стало некогда: послышался шум торопливых шагов и на покрытый привявшей травою пятак, между двумя полуразрушенными стенами, вышли восемь одетых в лохмотья мальчишек.
– Ччёрт, - сказал передний, резко остановившись. - Говорил тебе, что в развалинах могут подкараулить. А ты всё - «полиция хуже, полиция хуже»!
– Да, - сказал кто-то рядом с ним. - Портовые теперь не отпустят.
Они сжали кулаки и двинулись вперёд, и так же решительно пошёл вперёд Дэйл.
– Ну что, крысы, - сказал он негромко. - Опять в чужой амбар влезли?
– Пропусти лучше, Дэйл! - отвечали ему. - С тобой - шестеро хлипких, а у нас - восьмеро крепких.
– Вас один раз отпусти, - кивнул Дэйл, - на второй раз вы порт займёте, а мы пойдём у конюшен работать.
– Ну, на этот раз ты своих-то не успел всех собрать, - ответил уверенный голос. - Пропусти, или останешься без зубов.
И эта угроза была подкреплена: прибежал, громко топая, и девятый, и встал в один ряд с нарушителями территории.
– Может, решим поединком? - спросил, продолжая подступать, Дэйл.
– Нашёл дураков, - отвечали ему. - Тебя в поединке- то кто одолеет?
И - Пит ахнул - бросились на Дэйла сразу с двух сторон, быстро, без предупреждения. Прыжком расставив в стороны ноги, Дэйл как будто врос ими в землю, и, качнувшись, ахнул кулаком по лицу одного из напавших (тот рухнул и не поднимался) и, сцепившись со вторым, закувыркался по холодной земле.
Заревел диким зверем горбун и бросился на подмогу. Сердце у Пита бешено колотилось. Ладони вспотели, и лоб покрылся испариной, и вдруг он, не помня себя, что было сил завопил и бросился к клубку облепивших упавшего Дэйла мальчишек. На его стороне было всего трое относительно взрослых бойцов - сам Пит, Дэйл и горбун, остальные пятеро - мелюзга. Пит пнул под коленку (о, какая удача - крепкие туфли!) и свалил одного, но тут насели на него сразу двое и он только и делал, что отбивался.
Утих яростный вихрь; сражающиеся отпрянули в стороны - для передышки. Рядом с Дэйлом стояли лишь Пит и Горбун, и ещё двое, перегнувшись пополам, старались восстановить сбитое дыхание. А напротив стояли семеро. Остальные, постанывая, отползали прочь. Прошло несколько секунд - и семеро, сжав кулаки, бросились разом. Дэйл, прыгнув вперёд, снова сильным ударом свалил одного и схватил ещё двоих за рвущиеся с треском лохмотья. Повторил подвиг и Пит - ударом туфли выключил из драки, на его взгляд, самого опасного - высокого, крепкого противника, но снова, вскидывая руки, словно мельничные крылья, был вынужден отступать от двоих. Споткнулся, упал - и, обхватив чью-то ногу, тоскливо подумал: «Деньги! Кошелёчки-то снимут…»
И вдруг послышался торжествующий визг.
– Бубен! Бубен пришё-о-ол! И с ним - Тёха!
Пит поднял голову, посмотрел. К дерущимся бежали двое - маленький, вскидывающий ноги, как заяц, мальчишка с совершенно круглым и белым, словно диск барабана, лицом, и высокий детина с узкими глазками, растянутыми над крепкими скулами в щёлочки, как у китайца.
«Китаец», взмахнув огромным костистым кулаком, ударил, - и ещё, и ещё. Трое свалились на землю.
– Давай, Тёха! Бей их! - кричал кто-то из павших в первой схватке бойцов - голосом, наполненным и болью, и ликованием.
– Бей их, Тёха! - заорал было и Пит, понимая, что пришла решающая исход схватки подмога, - заорал, но, лязгнув зубами, захлебнулся и опрокинулся навзнич.
Очнулся он от влаги и запаха. Терпко пахло вином. И, ещё не открыв глаз, он понял, что это и есть вино, и льют его ему прямо на голову.
Пит фыркнул и сел. Лицо ему тотчас отёрли. Он посмотрел - кто. Дэйл, избитый до неузнаваемости, улыбался. Отбросил пропитавшуюся вином тряпку. Сказал:
– Ну, Пит, ты даёф. Тлоих на фебя фзял. Молодеф.
Пит, пошатываясь, встал. Воды не было, и поверженных отливали отобранным у чужаков вином. Сами чужаки неподвижно лежали тесным рядком, и над ними ходил, добродушно улыбаясь, дурачок Тёха. Пит уже видел раньше таких людей - с узкими глазками, слабоумных, которые были добры и незлобивы, но послушно делали всё, что им скажут. Как вот сейчас - он ходил вдоль ряда и, стоило кому-то чуть пошевелиться, как он бросал вниз увесистый меткий кулак.
На земле была растянута тряпица, и на неё выложили всё отобранное у побеждённых - еду, бутылки, - и главное - несколько срезанных кошельков. Постанывая и пошатываясь, побитые мальцы связали тряпицу в узел, отдали его Дэйлу и, выстроившись гуськом, побрели прочь из развалин. Дэйл подошёл к лежащим.
– Ну, что, - сказал он, наклонившись. - Попались - получили. За деньги - спасибо. Из моих никто не поднял ни камень, ни железо, ни палку, так что помнить между нами нечего. Лежите пока.
И, выпрямившись, добавил:
– Идём, Тёха.
Они доковыляли до дальнего края порта, прошли немного по берегу и свернули прочь от воды, - к белеющим старым развалинам. Не доходя до дыры, Дэйл, оставив Тёху с узлом, полез в заросли и поманил Пита с собой. Здесь, недалеко от тропы, обнаружился торчащий наподобие разрушенного зуба остаток двух стен - низкий, заглаженный дождями и ветрами угол. Дэйл убрал лежащий в его основании плоский камень, смёл пыль и песок. Показалась крышка вкопанного в землю небольшого матросского сундука. Дэйл откинул её и сказал Питу:
– Вот, мой тайник. Если со мной что-то случится - он будет твоим. Здесь денег, примерно семь фунтов, и кое-какие вещицы. Я сейчас возьму золотой - Слик ведь ждёт…
Маленькая Ксанфия, зажав подмышечкой костылёк, о чём-то спрашивала, состроив серьёзное личико, у толстого и важного господина. Пит подошёл ближе. За спиной у господина мялся горбун со своей заплечной корзиной, и Пит почувствовал, что всё это никак не с проста.
– Вы мою маму не видели? - подняв вверх робкое личико, говорила важному джентльмену маленькая одноногая девочка. - В таком синем платье? И волосы такие светлые?
– Кажется, не встречал, - озадаченно сдвинув брови, отвечал ей участливый джентльмен. - Но, думаю, будет разумно, если ты пойдёшь вон туда, во-он туда, где лошади и экипажи. Ведь вы на чём-то приехали? Почти уверен, что твоя мама там. С рынка все и всегда возвращаются к экипажам. И там легко встретиться.
Пит видел, как во время этого разговора горбун чуть попятился, так, что корзина задела краем толстый бок джентльмена, и - секунда, не более! - сдвинулся в сторону лючок на боку корзины, протянулась оттуда тонкая ручка, вонзилась джентльмену в карман - и выхватила из него толстый коричневый кошелёк. Тут же, скрывая брешь, встал на место лючок, горбун шагнул и смешался с продающими и покупающими, а маленькая девочка, поблагодарив, запрыгала со своим костыльком по направлению к экипажам.
Пит поспешил следом за мелькающей поодаль корзиной, и догнал её - в каком-то закутке, на краю рыночной площади.
– Привет! - сказал Пит. - Ловко работаете!
Над корзиной приподнялась крышка и оттуда выглянула голова вчерашнего пятилетнего человека. Но Пит с изумленьем увидел, что это вполне взрослый человек, только очень маленький, из тех, кого принято называть лилипутами. Обитатель корзины повёл глазками вправо-влево, уставился на Пита и грозно сказал:
– Не болтай.
– О чём? - не понял Пит.
– Кошелёк видел?
– Да.
– Так вот - не болтай. Слик чтоб не узнал.
– Что я, не понимаю? Маленький совсем был кошелёчек. В таких кухарки держат два или три шестипенсовика - на нитки да пуговицы.
– Тебя - не помню - как звать-то?
– Пит.
– А я - Баллин. А этот вот неуклюжий кабан - Гобо.
И малютка Баллин, размахнувшись, звонко хлопнул ладошкой по темени снимающего корзину Гобо.
– Кабан! - повторил Баллин. - Задел «папу» корзиной! Носить разучился? Скажи «ножке» спасибо - заболтала его. Смотри, какой ушёл бы «папа», смотри, смотри!
Баллин поднял со дна корзины кошель и раскрыл его.
– Фунта три, или больше! Всё, сегодня идём к стене, будем делать тайник, как у Дейла. Чёртов Слик, гниль, слякоть, теперь каждый вечер будет корзину обшаривать.
– Конечно, конечно идём, Баллин! - кивал шлёпнутой остромакушечной головой Гобо. - Вот только для Слика нужно что-нибудь из еды прихватить!
– Уже прихвачено! - надменно произнёс Баллин, доставая со дна и приподнимая над краем корзины длинную палку кровяной колбасы.
Пит едва начал подумывать о том, что и ему хорошо бы что-нибудь прихватить - купив, разумеется, а не рискуя попасться на краже, - как вдруг перед ними вырос запыхавшийся Дэйл.
– О, и ты здесь, - торопливо сказал он Питу. - Вот хорошо. Гобо, бросай Баллина. Городские пришли.
Пит не понял, что это значит, но то, как вдруг изменилось лицо горбуна, заставило его насторожиться. Примолк и Баллин, и, выбравшись из корзины, с озабоченным личиком взвалил её на себя и потопал, семеня кривыми ножонками, в сторону дома. А Дэйл бросился бежать, и горбун припустил за ним со всех ног, и так же поспешно подхватился в бег Пит.
Они добежали до каких-то развалин и здесь встретились с четырьмя мальчишками из их компании.
– Не проходили ещё? - спросил Дэйл.
– Нет, - ответил один из мальчишек. - А ты привёл всего лишь двоих?!
– Больше нет никого, - сказал, отдуваясь, Дэйл. - Может быть, Бубен приведёт ещё Тёху.
– Поздно, - вдруг сверху, со стены спрыгнул ещё один
мальчишка, не замеченный Питом. - Идут.
– Ну, давайте, братцы, - торопливо сказал, быстрыми жестами вверх-вниз вытирая ладони о грудь, Дэйл.
Потом шагнул к Питу и проговорил:
– Бей только руками или ногами. Зубами тоже можно. Но не бери ни камня, ни палки: потом обязательно выследят и убьют.
Пит не понимал, что происходит, но рассуждать вдруг стало некогда: послышался шум торопливых шагов и на покрытый привявшей травою пятак, между двумя полуразрушенными стенами, вышли восемь одетых в лохмотья мальчишек.
– Ччёрт, - сказал передний, резко остановившись. - Говорил тебе, что в развалинах могут подкараулить. А ты всё - «полиция хуже, полиция хуже»!
– Да, - сказал кто-то рядом с ним. - Портовые теперь не отпустят.
Они сжали кулаки и двинулись вперёд, и так же решительно пошёл вперёд Дэйл.
– Ну что, крысы, - сказал он негромко. - Опять в чужой амбар влезли?
– Пропусти лучше, Дэйл! - отвечали ему. - С тобой - шестеро хлипких, а у нас - восьмеро крепких.
– Вас один раз отпусти, - кивнул Дэйл, - на второй раз вы порт займёте, а мы пойдём у конюшен работать.
– Ну, на этот раз ты своих-то не успел всех собрать, - ответил уверенный голос. - Пропусти, или останешься без зубов.
И эта угроза была подкреплена: прибежал, громко топая, и девятый, и встал в один ряд с нарушителями территории.
– Может, решим поединком? - спросил, продолжая подступать, Дэйл.
– Нашёл дураков, - отвечали ему. - Тебя в поединке- то кто одолеет?
И - Пит ахнул - бросились на Дэйла сразу с двух сторон, быстро, без предупреждения. Прыжком расставив в стороны ноги, Дэйл как будто врос ими в землю, и, качнувшись, ахнул кулаком по лицу одного из напавших (тот рухнул и не поднимался) и, сцепившись со вторым, закувыркался по холодной земле.
Заревел диким зверем горбун и бросился на подмогу. Сердце у Пита бешено колотилось. Ладони вспотели, и лоб покрылся испариной, и вдруг он, не помня себя, что было сил завопил и бросился к клубку облепивших упавшего Дэйла мальчишек. На его стороне было всего трое относительно взрослых бойцов - сам Пит, Дэйл и горбун, остальные пятеро - мелюзга. Пит пнул под коленку (о, какая удача - крепкие туфли!) и свалил одного, но тут насели на него сразу двое и он только и делал, что отбивался.
Утих яростный вихрь; сражающиеся отпрянули в стороны - для передышки. Рядом с Дэйлом стояли лишь Пит и Горбун, и ещё двое, перегнувшись пополам, старались восстановить сбитое дыхание. А напротив стояли семеро. Остальные, постанывая, отползали прочь. Прошло несколько секунд - и семеро, сжав кулаки, бросились разом. Дэйл, прыгнув вперёд, снова сильным ударом свалил одного и схватил ещё двоих за рвущиеся с треском лохмотья. Повторил подвиг и Пит - ударом туфли выключил из драки, на его взгляд, самого опасного - высокого, крепкого противника, но снова, вскидывая руки, словно мельничные крылья, был вынужден отступать от двоих. Споткнулся, упал - и, обхватив чью-то ногу, тоскливо подумал: «Деньги! Кошелёчки-то снимут…»
И вдруг послышался торжествующий визг.
– Бубен! Бубен пришё-о-ол! И с ним - Тёха!
Пит поднял голову, посмотрел. К дерущимся бежали двое - маленький, вскидывающий ноги, как заяц, мальчишка с совершенно круглым и белым, словно диск барабана, лицом, и высокий детина с узкими глазками, растянутыми над крепкими скулами в щёлочки, как у китайца.
«Китаец», взмахнув огромным костистым кулаком, ударил, - и ещё, и ещё. Трое свалились на землю.
– Давай, Тёха! Бей их! - кричал кто-то из павших в первой схватке бойцов - голосом, наполненным и болью, и ликованием.
– Бей их, Тёха! - заорал было и Пит, понимая, что пришла решающая исход схватки подмога, - заорал, но, лязгнув зубами, захлебнулся и опрокинулся навзнич.
Очнулся он от влаги и запаха. Терпко пахло вином. И, ещё не открыв глаз, он понял, что это и есть вино, и льют его ему прямо на голову.
Пит фыркнул и сел. Лицо ему тотчас отёрли. Он посмотрел - кто. Дэйл, избитый до неузнаваемости, улыбался. Отбросил пропитавшуюся вином тряпку. Сказал:
– Ну, Пит, ты даёф. Тлоих на фебя фзял. Молодеф.
Пит, пошатываясь, встал. Воды не было, и поверженных отливали отобранным у чужаков вином. Сами чужаки неподвижно лежали тесным рядком, и над ними ходил, добродушно улыбаясь, дурачок Тёха. Пит уже видел раньше таких людей - с узкими глазками, слабоумных, которые были добры и незлобивы, но послушно делали всё, что им скажут. Как вот сейчас - он ходил вдоль ряда и, стоило кому-то чуть пошевелиться, как он бросал вниз увесистый меткий кулак.
На земле была растянута тряпица, и на неё выложили всё отобранное у побеждённых - еду, бутылки, - и главное - несколько срезанных кошельков. Постанывая и пошатываясь, побитые мальцы связали тряпицу в узел, отдали его Дэйлу и, выстроившись гуськом, побрели прочь из развалин. Дэйл подошёл к лежащим.
– Ну, что, - сказал он, наклонившись. - Попались - получили. За деньги - спасибо. Из моих никто не поднял ни камень, ни железо, ни палку, так что помнить между нами нечего. Лежите пока.
И, выпрямившись, добавил:
– Идём, Тёха.
Они доковыляли до дальнего края порта, прошли немного по берегу и свернули прочь от воды, - к белеющим старым развалинам. Не доходя до дыры, Дэйл, оставив Тёху с узлом, полез в заросли и поманил Пита с собой. Здесь, недалеко от тропы, обнаружился торчащий наподобие разрушенного зуба остаток двух стен - низкий, заглаженный дождями и ветрами угол. Дэйл убрал лежащий в его основании плоский камень, смёл пыль и песок. Показалась крышка вкопанного в землю небольшого матросского сундука. Дэйл откинул её и сказал Питу:
– Вот, мой тайник. Если со мной что-то случится - он будет твоим. Здесь денег, примерно семь фунтов, и кое-какие вещицы. Я сейчас возьму золотой - Слик ведь ждёт…