Страница:
Дюк дрожащей рукой вытер пот со лба.
– Вот и вся хитрость, - продолжал Глустор, кривясь и поглаживая ушибленное колено. - Мы ведь не один раз у тебя здесь бывали. Слуга, когда отпирает замок, не очень таится. А как выглядит ключ - запомнить нетрудно. Вчера вечером Воглер дал нам умелого кузнеца, и мы нарисовали ему форму ключа и размеры. За ночь он отковал и выточил десяток ключей одинаковой формы, но чуточку разных размеров. Уж один-то из них к твоему замку подошёл бы.
– Для чего это нужно? - поинтересовался озадаченный Дюк.
– Ну, ты ведь даёшь знак слугам - когда отомкнуть двери. Или когда принести деньги за наш товар. Если бы мы сняли твою голову - кто бы позвал слугу, чтобы он отпер дверь? А так - мы открыли бы её сами, и неслышно прокрались наверх. Вся охрана твоя - обычно в доме, на конюшню они не заходят. Мы перекололи бы ваших лошадей, сели бы на своих… Воглер обещал нам хорошую сумму.
– Но, - Дюк снова вытер пот, - что же вы меня не зарезали сразу? Ведь мы два часа перебирали товар, и как раз за эти два часа мой телохранитель вернулся!
– Жадность подвела, - сокрушённо покачал головой Глустор. - Мы хотели дождаться, когда сойдёмся в цене и ты дашь знак принести сюда деньги. Вот после этого мы и ушли бы - и с твоими деньгами, и с твоей головой. Кто мог знать, что ты обзаведёшься таким зверем? - Глустор с ненавистью посмотрел в сторону угрюмо сопящего, вытирающего кровь Бэнсона. - Ведь не было, не было у тебя его раньше!
– Я его недавно нашёл, - сказал задумчиво Дюк. И добавил недоверчиво-восхищённо: - Да-а, как судьба повернулась! Хорошо, Змей, что ты денег-то не берёшь! Я бы с тобой до конца дней не расплатился!
Бэнсон, не отвечая, подошёл к начавшему приподниматься второму гостю, и принялся вынимать у него из-под одежды и отбрасывать в сторону оружие. Глустор, сдерживая стон, сел, вытянув ушибленную ногу. Дюк, нервно облизав губы, заговорил:
– Я слово дал. Отпущу. Но не только отпущу, а ещё и заработать позволю. Сколько тебе обещал за мою голову граф… То есть Воглер? Нет, можешь не произносить. Просто умножь эту сумму на два. И получи её - в обмен, как ты уже догадываешься, на что.
– К Воглеру так просто не подобраться, - деловито сообщил Глустор. - Он тебя осторожнее во сто крат!
– Не мне вас учить! - холодно парировал Дюк. - Воспользуйтесь его нетерпением и азартом, когда сообщите, что принесли мою голову. Да не раскрывайте мешок, требуя сначала принести деньги.
– Ладно, мы ещё над этим подумаем. Ты скажи, наш товар ты покупаешь? Зря, что ли, работали? Вот эти три головы, например. Это семья! Видишь, отец, дед и сын. Отличаются одинаковыми, непомерно большими, загнутыми носами. Мы их несколько дней отслеживали, ждали безлюдной минутки. Вот, три головы - и у всех одинаковые, очень приметные носы. Что это тебе - не товар?
– Дурак ты, Глустор.
– Был бы дурак, - Глустор свёл брови, - я бы не вытянул на столько лет такое опасное ремесло.
– Ну, ты просто удачливый дурак. Вот скажи, что станет с этими носами, когда черепа обварят и отскребут от хрящей? Носатых черепов не бывает!
– Ч-чёрт, правда. Но вот за эти-то, что ты отобрал, за эти заплатишь?
Бэнсон, сложив в один кулак отобранное у гостей оружие, свободной рукой поднял два своих мешочка с золотыми аркебузными ядрами. Незаметно опустил в карман. Но, оказалось, не так уж и незаметно.
– Слушай, Змей! - весело крикнул опьянённый от осознания минувшей опасности Дюк. - В них что, свинец?
– Нет. - Бэнсон повёл залитым кровью лицом. - Золото.
Дюк оглушительно расхохотался.
– А как, - он пытался выговорить сквозь смех, - как ты узнал, что у них на уме? Ты ведь сразу их положил, едва вошёл в залу!
– Ты знаешь ведь, куда я ездил, - нашёлся Бэнсон. - После этого у меня все чувства обостряются невероятно. До того, что я даже мысли вижу.
– Любые мысли? - торопливо спросил, перестав смеяться, раскрасневшийся Дюк.
– Нет. Только опасные.
– Так ты берёшь эти? - Глустор, склонившись, катнул, словно мяч, одну из голов.
– Ну, а ты сколько денег рассчитываешь за них получить?
Бэнсон, отвернувшись к двери, едва сдерживая себя, тихо скрипнул зубами.
ГЛАВА 4
ПОСЛЕДНИЙ ВИЗИТ
ПОЕДИНОК
– Вот и вся хитрость, - продолжал Глустор, кривясь и поглаживая ушибленное колено. - Мы ведь не один раз у тебя здесь бывали. Слуга, когда отпирает замок, не очень таится. А как выглядит ключ - запомнить нетрудно. Вчера вечером Воглер дал нам умелого кузнеца, и мы нарисовали ему форму ключа и размеры. За ночь он отковал и выточил десяток ключей одинаковой формы, но чуточку разных размеров. Уж один-то из них к твоему замку подошёл бы.
– Для чего это нужно? - поинтересовался озадаченный Дюк.
– Ну, ты ведь даёшь знак слугам - когда отомкнуть двери. Или когда принести деньги за наш товар. Если бы мы сняли твою голову - кто бы позвал слугу, чтобы он отпер дверь? А так - мы открыли бы её сами, и неслышно прокрались наверх. Вся охрана твоя - обычно в доме, на конюшню они не заходят. Мы перекололи бы ваших лошадей, сели бы на своих… Воглер обещал нам хорошую сумму.
– Но, - Дюк снова вытер пот, - что же вы меня не зарезали сразу? Ведь мы два часа перебирали товар, и как раз за эти два часа мой телохранитель вернулся!
– Жадность подвела, - сокрушённо покачал головой Глустор. - Мы хотели дождаться, когда сойдёмся в цене и ты дашь знак принести сюда деньги. Вот после этого мы и ушли бы - и с твоими деньгами, и с твоей головой. Кто мог знать, что ты обзаведёшься таким зверем? - Глустор с ненавистью посмотрел в сторону угрюмо сопящего, вытирающего кровь Бэнсона. - Ведь не было, не было у тебя его раньше!
– Я его недавно нашёл, - сказал задумчиво Дюк. И добавил недоверчиво-восхищённо: - Да-а, как судьба повернулась! Хорошо, Змей, что ты денег-то не берёшь! Я бы с тобой до конца дней не расплатился!
Бэнсон, не отвечая, подошёл к начавшему приподниматься второму гостю, и принялся вынимать у него из-под одежды и отбрасывать в сторону оружие. Глустор, сдерживая стон, сел, вытянув ушибленную ногу. Дюк, нервно облизав губы, заговорил:
– Я слово дал. Отпущу. Но не только отпущу, а ещё и заработать позволю. Сколько тебе обещал за мою голову граф… То есть Воглер? Нет, можешь не произносить. Просто умножь эту сумму на два. И получи её - в обмен, как ты уже догадываешься, на что.
– К Воглеру так просто не подобраться, - деловито сообщил Глустор. - Он тебя осторожнее во сто крат!
– Не мне вас учить! - холодно парировал Дюк. - Воспользуйтесь его нетерпением и азартом, когда сообщите, что принесли мою голову. Да не раскрывайте мешок, требуя сначала принести деньги.
– Ладно, мы ещё над этим подумаем. Ты скажи, наш товар ты покупаешь? Зря, что ли, работали? Вот эти три головы, например. Это семья! Видишь, отец, дед и сын. Отличаются одинаковыми, непомерно большими, загнутыми носами. Мы их несколько дней отслеживали, ждали безлюдной минутки. Вот, три головы - и у всех одинаковые, очень приметные носы. Что это тебе - не товар?
– Дурак ты, Глустор.
– Был бы дурак, - Глустор свёл брови, - я бы не вытянул на столько лет такое опасное ремесло.
– Ну, ты просто удачливый дурак. Вот скажи, что станет с этими носами, когда черепа обварят и отскребут от хрящей? Носатых черепов не бывает!
– Ч-чёрт, правда. Но вот за эти-то, что ты отобрал, за эти заплатишь?
Бэнсон, сложив в один кулак отобранное у гостей оружие, свободной рукой поднял два своих мешочка с золотыми аркебузными ядрами. Незаметно опустил в карман. Но, оказалось, не так уж и незаметно.
– Слушай, Змей! - весело крикнул опьянённый от осознания минувшей опасности Дюк. - В них что, свинец?
– Нет. - Бэнсон повёл залитым кровью лицом. - Золото.
Дюк оглушительно расхохотался.
– А как, - он пытался выговорить сквозь смех, - как ты узнал, что у них на уме? Ты ведь сразу их положил, едва вошёл в залу!
– Ты знаешь ведь, куда я ездил, - нашёлся Бэнсон. - После этого у меня все чувства обостряются невероятно. До того, что я даже мысли вижу.
– Любые мысли? - торопливо спросил, перестав смеяться, раскрасневшийся Дюк.
– Нет. Только опасные.
– Так ты берёшь эти? - Глустор, склонившись, катнул, словно мяч, одну из голов.
– Ну, а ты сколько денег рассчитываешь за них получить?
Бэнсон, отвернувшись к двери, едва сдерживая себя, тихо скрипнул зубами.
ГЛАВА 4
РАРИТЕТ
Дюк велел Бэнсону спать в коридоре, примыкающем к собственной спальне. Он распорядился принести наверх, в этот коридор, большую кровать, на которой Бэнсону надлежало располагаться на ночь. Телохранителю поручалось придвигать своё ложе вплотную к двери спальни, а затем уже засыпать.
ПОСЛЕДНИЙ ВИЗИТ
Вечером, едва за Дюком закрылась дверь и щёлкнул пружинкой замок, Змей с грохотом придвинул старый дубовый одр к двери - но лечь не спешил. Сняв башмаки, в мягких, тёплых, толстых чулках он ночь напролёт ходил взад- вперёд по выбранной им не скрипучей половице. Он не мог спать. Где-то там, в ночи, бродили среди живых людей два чудовища - Глустор и его уцелевший помощник. Ближайшие несколько дней, впрочем, они вынуждены будут зализывать раны: Глустор - разбитую ногу, помощник - сломанное ребро, но при них были пустые, аккуратно свёрнутые, заскорузлые от человеческой крови мешки, и этим мешкам предназначено было наполниться.
«Откуда берутся такие твари? - с звучным шорохом потирая щетину на голове, спрашивал себя Бэнсон. - Какие матери их породили?» Он снова и снова вспоминал, каким неимоверным усилием воли удержал себя, не убив там, в подвале и Дюка, и его страшных гостей. Это было очень непросто - отпустить из имения волчью пару, обрекая тем самым на смерть неизвестных ему, беззащитных, мирных людей. Легче, о, насколько было бы легче свернуть шеи всем троим, а потом, воспользовавшись уроками мастера Альбы, перебить обитателей дома-крепости, и поджечь сам дом. Но тогда как он нашёл бы остальных бездушных коллекционеров? Они где-то там, среди мирных людей - Длинный Сюртук, Воглер, Дудочник, Соколов, Гольцвинхауэр… Любому известно, что если сорвёшь вершинку сорной травы, её корни, оставшиеся в земле, скоро выпустят десяток новых ростков. Нет, пока нужно было терпеть. Нужно было вытерпеть и несколько предстоящих убийств, которые совершит Глустор с его, Бэнсона, невольного позволения. «До чего же страшное дельце преподнесла мне судьба!»
Так он и прошагал эту ночь, по узенькой половице, взад- вперёд, ни разу не оступившись, не скрипнув.
Когда за запертой дверью спальни раздался вдруг тревожный звон колокольцев, Бэнсон понял, что пришло утро.
После обязательного утреннего моциона Дюк засел у себя в кабинете и работал там до глубокого вечера.
Работа была своеобразной. Дверь в кабинет непрерывно открывалась и закрывалась, звонко клацая язычком замковой защёлки. К Дюку шли и шли люди - едва ли между посещениями пробегала четверть часа. Они что-то обсуждали с хозяином дома, сообщали о покупках продуктов - ценах, количестве; отчитывались, спрашивали распоряжений. Лишь поздно вечером, сопровождаемый Бэнсоном, нёсшим над головой зажжённую свечу, Дюк прошествовал в спальню.
Так пролетели несколько дней.
Днём Бэнсон сидел в перед дверью кабинета (посетители, боязливо поглядывая на него, пробегали туда и обратно) и изнывал от вынужденного безделья. Пробегающие были преимущественно из мелкоторгового сословия, Бэнсон почти всех их видел впервые. Но однажды пришёл человек, которого Бэнсон не сразу узнал, а узнав - даже вздрогнул. Тайверт не был похож на себя: изострившиеся, резко выступившие скулы, ещё более обесцветившаяся - до мертвенной бледности - кожа, и угольно-чёрные круги вокруг воспалённых глазниц. Он был мало сказать - слаб, - изнемождён. Не дойдя до двери кабинета, он пошатнулся и, вытянув слабую руку, попытался нащупать скамью. Бэнсон, подхватив, помог ему сесть, а когда тот собрался с силами, ввёл его в кабинет.
– А-а, мистер гробокопатель! - расплылся в радостной улыбке Дюк. - Ну что, доставил?
Тайверт кивнул и показал рукой куда-то вниз, в пол. - Сложил в подвале?
Снова утвердительный кивок головой.
– Из костей ничего не пропало?
Отрицательное покачивание.
– А что ты молчишь-то? - без любопытства, как бы между прочим, спросил хозяин кабинета.
Тайверт, чуть приподняв голову, широко открыл рот. (Бэнсон, стоя сбоку, увидел на месте его языка короткий красный обрубок.) Дюк, всмотревшись, с маху плюхнулся в кресло и принялся хохотать. Через минуту, вытирая выступившие слёзы, захлёбываясь от веселья, проговорил:
– Да он, честно сказать, тебе был не очень-то нужен!
Пришедший стоял неподвижно, молчал.
– Ну ладно, - проговорил Дюк, отсмеявшись. - Получи тысячу, как договаривались.
И, повозив рукой в тумбе стола, выложил на столешницу тяжёло шмякнувшийся портфунтик. Тайверт, приблизившись, протянул руку - и вдруг отодвинул портфунтик назад, к Дюку. После этого отступил на два шага, поклонился, проведя шляпой широкую дугу над самым полом, и, нетвёрдо ступая, вышел.
– Наш Крот, кажется, сошёл с ума, - озадаченно сказал Дюк, уставив взгляд на отвергнутые деньги. - Неужели, когда отрезают язык, вместе с ним отрезают и кусище мозгов? - И, вскинув голову, торопливо добавил: - Кстати, надо бы выспросить его, кто это с ним так обошёлся! Может быть, это послание в мой адрес? Змей, догони!
Но Бэнсон, медленно подняв взгляд от портфунта, покачал головой.
– Пусть идёт, - медленно проговорил он. - Всё и так ясно. Это Глустор.
– Откуда знаешь? - быстро спросил Дюк.
– Ты заказал Тайверту кости Крэка. На следующий день Глустор заявился к тебе, уже зная об этом. Откуда? По- видимому, они встретились на подходе к твоему дому. Глустор, найдя в карманах Тайверта немалые деньги, вытянул из него всё, что мог. И, отрезав язык (убивать не стал: вдруг у него ещё раз появятся деньги?), поспешил к Воглеру. Остальное было уже при тебе.
– Да-а, - протянул Дюк, - голова у тебя соображает. Не даром такая массивная.
И, не обращая больше внимания на Змея, растянув губы в довольной улыбке, стал укладывать портфунтик обратно в тумбу стола.
«Откуда берутся такие твари? - с звучным шорохом потирая щетину на голове, спрашивал себя Бэнсон. - Какие матери их породили?» Он снова и снова вспоминал, каким неимоверным усилием воли удержал себя, не убив там, в подвале и Дюка, и его страшных гостей. Это было очень непросто - отпустить из имения волчью пару, обрекая тем самым на смерть неизвестных ему, беззащитных, мирных людей. Легче, о, насколько было бы легче свернуть шеи всем троим, а потом, воспользовавшись уроками мастера Альбы, перебить обитателей дома-крепости, и поджечь сам дом. Но тогда как он нашёл бы остальных бездушных коллекционеров? Они где-то там, среди мирных людей - Длинный Сюртук, Воглер, Дудочник, Соколов, Гольцвинхауэр… Любому известно, что если сорвёшь вершинку сорной травы, её корни, оставшиеся в земле, скоро выпустят десяток новых ростков. Нет, пока нужно было терпеть. Нужно было вытерпеть и несколько предстоящих убийств, которые совершит Глустор с его, Бэнсона, невольного позволения. «До чего же страшное дельце преподнесла мне судьба!»
Так он и прошагал эту ночь, по узенькой половице, взад- вперёд, ни разу не оступившись, не скрипнув.
Когда за запертой дверью спальни раздался вдруг тревожный звон колокольцев, Бэнсон понял, что пришло утро.
После обязательного утреннего моциона Дюк засел у себя в кабинете и работал там до глубокого вечера.
Работа была своеобразной. Дверь в кабинет непрерывно открывалась и закрывалась, звонко клацая язычком замковой защёлки. К Дюку шли и шли люди - едва ли между посещениями пробегала четверть часа. Они что-то обсуждали с хозяином дома, сообщали о покупках продуктов - ценах, количестве; отчитывались, спрашивали распоряжений. Лишь поздно вечером, сопровождаемый Бэнсоном, нёсшим над головой зажжённую свечу, Дюк прошествовал в спальню.
Так пролетели несколько дней.
Днём Бэнсон сидел в перед дверью кабинета (посетители, боязливо поглядывая на него, пробегали туда и обратно) и изнывал от вынужденного безделья. Пробегающие были преимущественно из мелкоторгового сословия, Бэнсон почти всех их видел впервые. Но однажды пришёл человек, которого Бэнсон не сразу узнал, а узнав - даже вздрогнул. Тайверт не был похож на себя: изострившиеся, резко выступившие скулы, ещё более обесцветившаяся - до мертвенной бледности - кожа, и угольно-чёрные круги вокруг воспалённых глазниц. Он был мало сказать - слаб, - изнемождён. Не дойдя до двери кабинета, он пошатнулся и, вытянув слабую руку, попытался нащупать скамью. Бэнсон, подхватив, помог ему сесть, а когда тот собрался с силами, ввёл его в кабинет.
– А-а, мистер гробокопатель! - расплылся в радостной улыбке Дюк. - Ну что, доставил?
Тайверт кивнул и показал рукой куда-то вниз, в пол. - Сложил в подвале?
Снова утвердительный кивок головой.
– Из костей ничего не пропало?
Отрицательное покачивание.
– А что ты молчишь-то? - без любопытства, как бы между прочим, спросил хозяин кабинета.
Тайверт, чуть приподняв голову, широко открыл рот. (Бэнсон, стоя сбоку, увидел на месте его языка короткий красный обрубок.) Дюк, всмотревшись, с маху плюхнулся в кресло и принялся хохотать. Через минуту, вытирая выступившие слёзы, захлёбываясь от веселья, проговорил:
– Да он, честно сказать, тебе был не очень-то нужен!
Пришедший стоял неподвижно, молчал.
– Ну ладно, - проговорил Дюк, отсмеявшись. - Получи тысячу, как договаривались.
И, повозив рукой в тумбе стола, выложил на столешницу тяжёло шмякнувшийся портфунтик. Тайверт, приблизившись, протянул руку - и вдруг отодвинул портфунтик назад, к Дюку. После этого отступил на два шага, поклонился, проведя шляпой широкую дугу над самым полом, и, нетвёрдо ступая, вышел.
– Наш Крот, кажется, сошёл с ума, - озадаченно сказал Дюк, уставив взгляд на отвергнутые деньги. - Неужели, когда отрезают язык, вместе с ним отрезают и кусище мозгов? - И, вскинув голову, торопливо добавил: - Кстати, надо бы выспросить его, кто это с ним так обошёлся! Может быть, это послание в мой адрес? Змей, догони!
Но Бэнсон, медленно подняв взгляд от портфунта, покачал головой.
– Пусть идёт, - медленно проговорил он. - Всё и так ясно. Это Глустор.
– Откуда знаешь? - быстро спросил Дюк.
– Ты заказал Тайверту кости Крэка. На следующий день Глустор заявился к тебе, уже зная об этом. Откуда? По- видимому, они встретились на подходе к твоему дому. Глустор, найдя в карманах Тайверта немалые деньги, вытянул из него всё, что мог. И, отрезав язык (убивать не стал: вдруг у него ещё раз появятся деньги?), поспешил к Воглеру. Остальное было уже при тебе.
– Да-а, - протянул Дюк, - голова у тебя соображает. Не даром такая массивная.
И, не обращая больше внимания на Змея, растянув губы в довольной улыбке, стал укладывать портфунтик обратно в тумбу стола.
ПОЕДИНОК
А поток посетителей каждое утро возобновлялся и тёк с новой силой. Снаружи, за стенами дома-тюрьмы что-то происходило. Бэнсон находился при «персоне хозяина», он не мог выйти и посмотреть - что же это такое ворочается там - невидимое, огромное, мрачное, из чьего чрева вываливаются эти вот посетители с озабоченными лицами, неизменно выносящие из дома разного размера мешочки с монетами.
Вдруг в отдалении послышались выстрелы. «Пистолетные, - сказал сам себе Бэнсон, поспешно вваливаясь в кабинет, - одиночные… было три… вот ещё один… нет, два!»
Дюк с недоумением вскинул на него глаза, но тут же, взглянув за окно, махнул успокаивающе рукой:
– Это моя охрана, Змей. Раз в месяц они ходят потренироваться на стрелковое поле. Во-первых, будь спокоен, - всё хорошо, - а во-вторых прими мою благодарность за то, что ты каждую секунду настороже.
Бэнсон тоже взглянул за окно, кивнул и, шагнув было к двери, повернулся обратно.
– Я бы тоже хотел пострелять, - сказал он, бросив взгляд в направлении отдалённых пистолетных хлопков.
– Пострелять? - переспросил Дюк, вернувшийся было к своим важным бумагам.
– Да. Потренировать глаз и руку. Если только в ближайший час серьёзных гостей не предвидится.
– Что-ж, хорошая мысль, - кивнул Дюк. - Ты, вообще-то, будешь нужен лишь завтра ночью. А пока, действительно, можешь поупражняться. Стрелковое поле найдёшь по звуку. Спросишь там Стэнтока, это мой офицер. Скажешь ему… Впрочем, ничего говорить не придётся. Только появись - тебе всё предоставят без объяснений. Ты в глазах моей охраны - фигура!
Бэнсон склонил голову до позиции этикетного полупоклона, повернулся и вышел. «Как хорошо! - размышлял он на ходу. - Какая удачная мысль! Есть возможность узнать - что же это Дюк затевает».
Стрелковое поле было устроено умно и просто. Два длинных земляных гребня высотой в полтора человеческих роста упирались в ещё более высокий поперечный холм, у подножья которого были выставлены мишени - сбитые в большие квадраты деревянные плахи. У входа в этот длинный земляной коридор под прочным навесом с черепичной кровлей стояли армейские оружейные столы. Возле них находилась почти вся Дюкова охрана - человек десять- двенадцать. Кто-то заметил, что Бэнсон подходит, и тотчас от общего строя стрелков навстречу к главному телохранителю направился высокого роста, широкоплечий, проворно ступающий человек. На аристократически бледном лице его резко выделялись густые чёрные усы с острыми, загнутыми вверх кончиками.
– Стэнток! - представился человек и поклонился.
– Бэнсон, - свободным и дружелюбным жестом протянул ему руку телохранитель.
– О, у Змея есть имя, - улыбаясь, сказал офицер, искренне и крепко отвечая на рукопожатие. - Пришли пострелять, или с поручением?
– Пострелять, - коротко кивнул Бэнсон.
– Освободите один стол! - приказал Стэнток, обернувшись к охранникам.
– Вот этот!! - быстро отозвался один из них с такой вложенной в интонацию командной силой, что Бэнсон мгновенно понял: есть здесь ещё один командир, соперник Стэнтоку, конкурент с неутолимым импульсом власти.
«К этому нужно присмотреться внимательней». И, прежде чем повернуться к поспешно освобождаемому столу, Бэнсон задержал взгляд на лице властительного командира. Он и похож был на Стэнтока - такого же высокого роста, крепок, с такими же чёрными, хотя и не загнутыми усами. Вот только глаза были совершенно иные: с отчётливым блеском, - так блестит иногда шерсть безупречно здоровых, упитанных чёрных котов. В этих глазах Бэнсон за короткий миг высмотрел и влюблённость в себя, и укоренившуюся привычку непрерывно упиваться ощущением физической силы молодого, здорового организма, и непреклонную волю, и твёрдость характера, часто доходящую до жестокости, и неукротимую склонность повелевать. «Такие глаза я видел лишь раз, - подумал Бэнсон, - когда мы жили с Томасом и остальными на острове Локк, - глаза, которыми смотрел на окружающих мистер Стив».
– Позвольте представить, - спокойным и вежливым тоном, несмотря на явную бестактность, услышанную всеми в надменном и властном приказании второго командира, сказал Стэнток Бэнсону и протянул руку в сторону второго командира: - мистер Ричард Гонгоутри, начальник охраны мистера Дюка.
– Мне Дюк сказал - «найди Стэнтока», - пояснил вполголоса Бэнсон. - И я подумал, что это вы - начальник охраны.
– Нет. Я отвечаю за, так сказать, техническую сторону дела. Оружие, приёмы боя, привитие навыков. Во всём остальном повелевает Ричард.
Бэнсон понимающе кивнул.
И ничто не предвещало беды. Телохранитель Дюка подошёл к указанному Ричардом столику, принялся поправлять кремни в лежащих на нём пистолетах. В это время один из охранников со всей скоростью, на которую был способен, побежал в глубину стрелкового коридора. Добежав до щитов, он нацепил новую мишень - для Змея, и так же стремглав вернулся обратно.
– Спасибо, - кивнул ему Бэнсон. - Только не нужно мне… услуживать. Сам бы повесил. Я - такой же, как вы…
Все последующие события слились в череду коротко мелькающих сцен.
– Ну да, «такой же, как мы»! - негромко, но внятно проговорил один из охранников. - При первой же встрече положил четверых наших - а они были в сёдлах! И в руках у них были не деревяшки!
– Точно! - откликнулся ему кто-то неуместно весёлым голосом. - А в Плимуте телохранитель горбуна попробовал со Змеем позадираться, так мы расхлестали из мушкетов и телохранителя, и охрану, и самого горбуна!
При последнем слове весёлого человека Бэнсон непроизвольно посмотрел в его сторону, так как тот вдруг осёкся, словно ему заткнули рот. Это было почти что так: говоривший стоял, стиснув зубы, а нижнюю челюсть ему поджимал ствол пистолета. Ричард, поднимая руку с зажатым в ней пистолетом всё выше, заставил «весельчака» совершенно задрать голову, и, когда тот поднял побагровевшее, с часто моргающими глазами лицо к небу, Ричард нажал на курок. Это было бы похоже на шутку, если бы всех не заставил вздрогнуть внезапный грохот выстрела. И то, что осталось от головы только что жившего человека, заставило всех принять факт, что это не шутка.
– Никто из нас, никогда, - с поразительным спокойствием в голосе проговорил Ричард, - не встречался и не имел никакого дела с убитым в Плимуте горбуном. Мы и понятия не имеем, кто такой был этот горбун.
Все присутствующий стояли, охваченные секундой оцепенения, а Ричард наклонился, вложил в руку застреленного им человека длинный дымящийся пистолет и, распрямившись, воскликнул:
– Вот до чего доводит неосторожное обращение с оружием! Ты и ты (он указал на двоих охранников), - отнесите тело в дом и сообщите хозяину о несчастье.
Отдав это распоряжение, он отошёл к столу и, как ни в чём ни бывало, принялся мерно звенеть шомполом.
– Стойте!
Бэнсон, неожиданно даже для самого себя, сделал шаг и остановил двоих охранников, поднявших и уже понёсших мёртвое тело.
– Стойте. Кто знает, где находится моя комната?
– Я знаю, - ответил один из них, стараясь встать так, чтобы кровь убитого не стекала ему на одежду.
– Тогда будь так добр, на обратном пути зайди ко мне и принеси свёрток из серого полотна. Он обмотан белой каболкой. Лежит на кровати. Сделаешь?
Охранник торопливо кивнул и, отворачивая побледневшее, с тоскливым взглядом лицо, протащил мёртвое тело мимо спокойно стоящего Ричарда.
– Ну, так, - громко сказал Ричард, проводив внимательным взором ушедших. - Один стол мы отдали, так что распределитесь за оставшимися - и продолжим.
Покорно и немо охранники Дюка выстроились за столами. Забряцали шомпола, заскрипели курки. Один только Змей стоял неподвижно. Он один не взял со стола пистолета.
Спустя какое-то время прогрохотала череда выстрелов. Несколько человек направились к мишеням. Оставшиеся принялись чистить и заряжать отработавшие пистолеты. Бэнсон по прежнему стоял неподвижно. Пошевелился он только тогда, когда вернувшийся охранник протянул ему серый, с белой обвязкой, продолговатый свёрток. Взяв свёрток в руку, Бэнсон подошёл к Ричарду. Тот стоял, сложив на груди руки; он делал вид, что наблюдает, как заряжают оружие, и на Бэнсона не взглянул.
– У тебя шпага есть? - негромко спросил его Бэнсон.
Лишь тогда Ричард повернул голову (зрачки его резко сузились, встретившись со взглядом очень близко стоящего Змея) и, надменно выставив подбородок, проговорил:
– К вашему сведению, я дворянин. Безусловно, у меня имеется шпага.
– Принеси, - коротко сказал Бэнсон и, не дожидаясь ответа, повернулся к столу.
Он положил на стол свёрток, и всё выглядело так, что ему нужно было разрезать опутавшую свёрток каболку, и Ричард крикнул:
– Валет! Принеси мою шпагу.
Шпага в щедро посеребряных ножнах стояла возле соседнего стола, и прибежавший Валет просто подал её своему командиру. Ричард взял её в руки, вытянул из ножен, - но оказалось, что Змею она не нужна. Он уже развязал узел и развернул серое полотно. В руке у него тускло блеснул недлинный, кованый с лёгким зигзагом золотистый клинок. Охранники Дюка, молча наблюдавшие эту сцену, придвинулись на шаг, разглядывая загадочное оружие.
– Пошли, - сказал вдруг Змей Ричарду и кивнул в сторону стрелкового коридора.
Бегавшие к мишеням уже вернулись, и коридор этот был пуст.
– Что такое? - непонимающе спросил Ричард.
– Я тебя сейчас убью, - вялым, безучастным голосом сказал Змей. - В поединке.
Командир охраны несколько раз хватил судорожно раскрывшимся ртом воздух, и, сощурив глаза, бросил:
– Это глупая шутка.
– Какие шутки, - равнодушно ответствовал Змей. - Ты только что убил человека. Очевидно, решив, что так надо. Сейчас я убью тебя. Просто решив, что так надо. И заметь, ты выстрелил в голову беззащитному и покорному человеку. Я же даю тебе возможность сопротивляться. К тому же твоя шпага едва ли не вдвое длиннее. Так что идём на ровное место.
Чёрные усы Ричарда дрогнули.
– Позовите Дюка! - громко приказал он, обращаясь к охранникам.
– Да, - откликнулся Змей. - Позовите Дюка.
И, сделав короткий шаг, оставив Кобру лежать на столе, он схватил Ричарда одной рукой за горло, второй - за пояс и, подняв его перед собой, швырнул через стол - словно большую тряпичную куклу. После этого взял клинок, развернувшись боком, протиснулся между столами и шагнул к вскочившему и растерянно сметающему с одежды крупицы земли Ричарду. Тот поднял валяющуюся рядом шпагу и пружинисто отскочил. И по тому, как он это сделал, стало понятно, что он - умелый боец.
Змей поднял зажатую в левой руке Кобру. Сказал оцепеневшим охранникам:
– Вы, ребята, смотрите внимательно. Я исхода схватки не знаю, но думаю, что для фехтовальщиков это будет урок.
Ричард не сдержал своих чувств: по его лицу было видно, что противник-левша для него весьма неудобен. За столами кто-то шумно вздохнул.
– Положить пистолеты! - раздался повелительный голос Стэнтока.
Глухо простучало встретившееся с деревом железо.
– Хак!! - вдруг выкрикнул Ричард.
Он вознамерился одним хорошим выпадом кончить дело, и выпад у него вышел блестящий. Хищно и длинно блеснула шпага. И - крик изумления взлетел над столами: массивный и, казалось, малоподвижный Змей с немыслимой быстротой сбил лезвие шпаги на сторону, - и, кроме того, с такой силой, что кисть нападавшего не удержала рукояти, и шпага ударила в плечо своего же владельца. Был взрезан рукав, и оттуда, помедлив мгновение, торопливо выбралась кровь.
Бэнсон, отступив на шаг, приглашающе качнул Коброй. Ричард подобрал шпагу, попятился.
Пятился он к дальней стене, вдоль которой выстроился ряд деревянных щитов с мишенями, и, если учесть, что слева и справа от него были высокие земляные стены, то его отступление выглядело так, будто он сам загоняет себя в мышеловку.
– Позовите Дюка!! - снова прокричал Ричард, и в его голосе явственно различились и ярость, и ненависть, и растерянность, и самое главное - страх.
– Уже зовут, мистер Гонгоутри, - отозвался Стэнток (таким тоном, словно хотел сказать: «Довольно тебе верещать. Твоя же игра, по твоим же правилам»).
Ричард, без сомнения, чутко уловил, что из-за столов помощи ждать нечего. Змей размеренно приближался, и командир охраны, решив наудачу проверить - так же его противник неуязвим в движении, как в неподвижной стойке, вновь сделал неожиданный, длинный, стремительный выпад. Всё повторилось. Снова лязгнул металл, и шпага вновь вылетела влево-назад, и точно так же ударила острой кромкой хозяина - но теперь она прошла немного повыше, и рассекла Ричарду щёку.
Бэнсон снова позволил противнику поднять шпагу и только после этого снова двинулся вперёд - ровно, спокойно, неотвратимо.
– Да кто ты такой? - кривясь от боли и ненависти, шипел, отступая, начальник охраны. - Кто позволил тебе убивать знатного дворянина?
– Закон, - тихо ответил Змей, приближаясь.
– Какой к чёрту закон?! - взвизгнул Ричард, выставив перед собой шпагу и отступая умелым, заученным шагом.
– Простой закон, - сообщил Змей. - «Убийца должен быть убит».
– Да ты кто здесь, судья?!
– А ты?…
Командир охраны больше не нападал. Он только пятился, время от времени перекладываясь то вправо, то влево, - но страшный в своём спокойствии, пришедший неизвестно откуда противник легко разворачивал корпус в навязываемую ему линию и невесомо приподнимал невиданный жёлтый клинок. Так они дошли до дальней стены, и здесь, прикоснувшись спиной к мишени и поняв, что отступать дальше некуда, Ричард предпринял последнюю, отчаянную попытку спастись. Хорошо усвоив, чем заканчиваются его прямые, пусть и самые эффективные в шпажном бое выпады, он решился на хитрость. Упав на одно колено, он пустил шпагу не в длинный укол, а сбоку, секущим ударом, на манер топора или сабли, целясь противнику под колено. Лезвие шпаги почти дошло до ноги Змея, - в долю секунды Ричард увидел это, - но в самый последний момент он увидел ещё и другое: мелькнул вниз вдоль ноги и воткнулся в землю широкий золотистый клинок, и вместо колена шпага со всей злою силой ударила в этот жёлтый металл. Неповреждённая нога передвинулась и наступила на лезвие возле самой гарды.
Противники были очень близко. Они обдавали друг друга жарким дыханием. И Ричард, решив, как последний шанс, использовать эту близость, выпустил рукоять шпаги и, заведя руку за спину, выхватил короткий, почти без гарды, кинжал. Но проклятый телохранитель, отобравший-таки у него шпагу, не стал разворачивать её остриём в сторону находящегося очень близко противника, а просто ткнул его массивным эфесом рукояти прямо в лицо.
Ричард, отброшенный ударом, нашёл-таки в себе силы взмахнуть рукой, чтобы метнуть кинжал, - промахнуться было нельзя, - и в этот момент издалека, от столов послышался повелительный крик. «Это Дюк!» - поняли оба, - и Ричард обрадовался этому крику, как пришедшему в последнюю секунду спасению, но в этот миг его собственная шпага пробила ему грудь, приколов к деревянному щиту мишени.
Следующие действия Бэнсон предпринял как бы в полусне. Вытянув из гнёзд ножки щита, он поднял его, вместе с обвисшим телом, на плечо, склонившись, выдернул из земли Кобру, и неторопливо потопал назад, к столам, вдоль отлично простреливаемого коридора. Он шёл и думал, что никогда, наверное, в своей жизни он не был ещё столь уязвим. Приди в голову Дюка прихоть избавиться от вышедшего из повиновения телохранителя - и десяток пуль ударят мерно идущего Бэнсона в грудь и лицо. «Даже если, - лихорадочно думал Бэнсон, - мне дадут дойти до столов, то и тогда ещё - не спасён: Дюк потребует объяснений».
Вдруг в отдалении послышались выстрелы. «Пистолетные, - сказал сам себе Бэнсон, поспешно вваливаясь в кабинет, - одиночные… было три… вот ещё один… нет, два!»
Дюк с недоумением вскинул на него глаза, но тут же, взглянув за окно, махнул успокаивающе рукой:
– Это моя охрана, Змей. Раз в месяц они ходят потренироваться на стрелковое поле. Во-первых, будь спокоен, - всё хорошо, - а во-вторых прими мою благодарность за то, что ты каждую секунду настороже.
Бэнсон тоже взглянул за окно, кивнул и, шагнув было к двери, повернулся обратно.
– Я бы тоже хотел пострелять, - сказал он, бросив взгляд в направлении отдалённых пистолетных хлопков.
– Пострелять? - переспросил Дюк, вернувшийся было к своим важным бумагам.
– Да. Потренировать глаз и руку. Если только в ближайший час серьёзных гостей не предвидится.
– Что-ж, хорошая мысль, - кивнул Дюк. - Ты, вообще-то, будешь нужен лишь завтра ночью. А пока, действительно, можешь поупражняться. Стрелковое поле найдёшь по звуку. Спросишь там Стэнтока, это мой офицер. Скажешь ему… Впрочем, ничего говорить не придётся. Только появись - тебе всё предоставят без объяснений. Ты в глазах моей охраны - фигура!
Бэнсон склонил голову до позиции этикетного полупоклона, повернулся и вышел. «Как хорошо! - размышлял он на ходу. - Какая удачная мысль! Есть возможность узнать - что же это Дюк затевает».
Стрелковое поле было устроено умно и просто. Два длинных земляных гребня высотой в полтора человеческих роста упирались в ещё более высокий поперечный холм, у подножья которого были выставлены мишени - сбитые в большие квадраты деревянные плахи. У входа в этот длинный земляной коридор под прочным навесом с черепичной кровлей стояли армейские оружейные столы. Возле них находилась почти вся Дюкова охрана - человек десять- двенадцать. Кто-то заметил, что Бэнсон подходит, и тотчас от общего строя стрелков навстречу к главному телохранителю направился высокого роста, широкоплечий, проворно ступающий человек. На аристократически бледном лице его резко выделялись густые чёрные усы с острыми, загнутыми вверх кончиками.
– Стэнток! - представился человек и поклонился.
– Бэнсон, - свободным и дружелюбным жестом протянул ему руку телохранитель.
– О, у Змея есть имя, - улыбаясь, сказал офицер, искренне и крепко отвечая на рукопожатие. - Пришли пострелять, или с поручением?
– Пострелять, - коротко кивнул Бэнсон.
– Освободите один стол! - приказал Стэнток, обернувшись к охранникам.
– Вот этот!! - быстро отозвался один из них с такой вложенной в интонацию командной силой, что Бэнсон мгновенно понял: есть здесь ещё один командир, соперник Стэнтоку, конкурент с неутолимым импульсом власти.
«К этому нужно присмотреться внимательней». И, прежде чем повернуться к поспешно освобождаемому столу, Бэнсон задержал взгляд на лице властительного командира. Он и похож был на Стэнтока - такого же высокого роста, крепок, с такими же чёрными, хотя и не загнутыми усами. Вот только глаза были совершенно иные: с отчётливым блеском, - так блестит иногда шерсть безупречно здоровых, упитанных чёрных котов. В этих глазах Бэнсон за короткий миг высмотрел и влюблённость в себя, и укоренившуюся привычку непрерывно упиваться ощущением физической силы молодого, здорового организма, и непреклонную волю, и твёрдость характера, часто доходящую до жестокости, и неукротимую склонность повелевать. «Такие глаза я видел лишь раз, - подумал Бэнсон, - когда мы жили с Томасом и остальными на острове Локк, - глаза, которыми смотрел на окружающих мистер Стив».
– Позвольте представить, - спокойным и вежливым тоном, несмотря на явную бестактность, услышанную всеми в надменном и властном приказании второго командира, сказал Стэнток Бэнсону и протянул руку в сторону второго командира: - мистер Ричард Гонгоутри, начальник охраны мистера Дюка.
– Мне Дюк сказал - «найди Стэнтока», - пояснил вполголоса Бэнсон. - И я подумал, что это вы - начальник охраны.
– Нет. Я отвечаю за, так сказать, техническую сторону дела. Оружие, приёмы боя, привитие навыков. Во всём остальном повелевает Ричард.
Бэнсон понимающе кивнул.
И ничто не предвещало беды. Телохранитель Дюка подошёл к указанному Ричардом столику, принялся поправлять кремни в лежащих на нём пистолетах. В это время один из охранников со всей скоростью, на которую был способен, побежал в глубину стрелкового коридора. Добежав до щитов, он нацепил новую мишень - для Змея, и так же стремглав вернулся обратно.
– Спасибо, - кивнул ему Бэнсон. - Только не нужно мне… услуживать. Сам бы повесил. Я - такой же, как вы…
Все последующие события слились в череду коротко мелькающих сцен.
– Ну да, «такой же, как мы»! - негромко, но внятно проговорил один из охранников. - При первой же встрече положил четверых наших - а они были в сёдлах! И в руках у них были не деревяшки!
– Точно! - откликнулся ему кто-то неуместно весёлым голосом. - А в Плимуте телохранитель горбуна попробовал со Змеем позадираться, так мы расхлестали из мушкетов и телохранителя, и охрану, и самого горбуна!
При последнем слове весёлого человека Бэнсон непроизвольно посмотрел в его сторону, так как тот вдруг осёкся, словно ему заткнули рот. Это было почти что так: говоривший стоял, стиснув зубы, а нижнюю челюсть ему поджимал ствол пистолета. Ричард, поднимая руку с зажатым в ней пистолетом всё выше, заставил «весельчака» совершенно задрать голову, и, когда тот поднял побагровевшее, с часто моргающими глазами лицо к небу, Ричард нажал на курок. Это было бы похоже на шутку, если бы всех не заставил вздрогнуть внезапный грохот выстрела. И то, что осталось от головы только что жившего человека, заставило всех принять факт, что это не шутка.
– Никто из нас, никогда, - с поразительным спокойствием в голосе проговорил Ричард, - не встречался и не имел никакого дела с убитым в Плимуте горбуном. Мы и понятия не имеем, кто такой был этот горбун.
Все присутствующий стояли, охваченные секундой оцепенения, а Ричард наклонился, вложил в руку застреленного им человека длинный дымящийся пистолет и, распрямившись, воскликнул:
– Вот до чего доводит неосторожное обращение с оружием! Ты и ты (он указал на двоих охранников), - отнесите тело в дом и сообщите хозяину о несчастье.
Отдав это распоряжение, он отошёл к столу и, как ни в чём ни бывало, принялся мерно звенеть шомполом.
– Стойте!
Бэнсон, неожиданно даже для самого себя, сделал шаг и остановил двоих охранников, поднявших и уже понёсших мёртвое тело.
– Стойте. Кто знает, где находится моя комната?
– Я знаю, - ответил один из них, стараясь встать так, чтобы кровь убитого не стекала ему на одежду.
– Тогда будь так добр, на обратном пути зайди ко мне и принеси свёрток из серого полотна. Он обмотан белой каболкой. Лежит на кровати. Сделаешь?
Охранник торопливо кивнул и, отворачивая побледневшее, с тоскливым взглядом лицо, протащил мёртвое тело мимо спокойно стоящего Ричарда.
– Ну, так, - громко сказал Ричард, проводив внимательным взором ушедших. - Один стол мы отдали, так что распределитесь за оставшимися - и продолжим.
Покорно и немо охранники Дюка выстроились за столами. Забряцали шомпола, заскрипели курки. Один только Змей стоял неподвижно. Он один не взял со стола пистолета.
Спустя какое-то время прогрохотала череда выстрелов. Несколько человек направились к мишеням. Оставшиеся принялись чистить и заряжать отработавшие пистолеты. Бэнсон по прежнему стоял неподвижно. Пошевелился он только тогда, когда вернувшийся охранник протянул ему серый, с белой обвязкой, продолговатый свёрток. Взяв свёрток в руку, Бэнсон подошёл к Ричарду. Тот стоял, сложив на груди руки; он делал вид, что наблюдает, как заряжают оружие, и на Бэнсона не взглянул.
– У тебя шпага есть? - негромко спросил его Бэнсон.
Лишь тогда Ричард повернул голову (зрачки его резко сузились, встретившись со взглядом очень близко стоящего Змея) и, надменно выставив подбородок, проговорил:
– К вашему сведению, я дворянин. Безусловно, у меня имеется шпага.
– Принеси, - коротко сказал Бэнсон и, не дожидаясь ответа, повернулся к столу.
Он положил на стол свёрток, и всё выглядело так, что ему нужно было разрезать опутавшую свёрток каболку, и Ричард крикнул:
– Валет! Принеси мою шпагу.
Шпага в щедро посеребряных ножнах стояла возле соседнего стола, и прибежавший Валет просто подал её своему командиру. Ричард взял её в руки, вытянул из ножен, - но оказалось, что Змею она не нужна. Он уже развязал узел и развернул серое полотно. В руке у него тускло блеснул недлинный, кованый с лёгким зигзагом золотистый клинок. Охранники Дюка, молча наблюдавшие эту сцену, придвинулись на шаг, разглядывая загадочное оружие.
– Пошли, - сказал вдруг Змей Ричарду и кивнул в сторону стрелкового коридора.
Бегавшие к мишеням уже вернулись, и коридор этот был пуст.
– Что такое? - непонимающе спросил Ричард.
– Я тебя сейчас убью, - вялым, безучастным голосом сказал Змей. - В поединке.
Командир охраны несколько раз хватил судорожно раскрывшимся ртом воздух, и, сощурив глаза, бросил:
– Это глупая шутка.
– Какие шутки, - равнодушно ответствовал Змей. - Ты только что убил человека. Очевидно, решив, что так надо. Сейчас я убью тебя. Просто решив, что так надо. И заметь, ты выстрелил в голову беззащитному и покорному человеку. Я же даю тебе возможность сопротивляться. К тому же твоя шпага едва ли не вдвое длиннее. Так что идём на ровное место.
Чёрные усы Ричарда дрогнули.
– Позовите Дюка! - громко приказал он, обращаясь к охранникам.
– Да, - откликнулся Змей. - Позовите Дюка.
И, сделав короткий шаг, оставив Кобру лежать на столе, он схватил Ричарда одной рукой за горло, второй - за пояс и, подняв его перед собой, швырнул через стол - словно большую тряпичную куклу. После этого взял клинок, развернувшись боком, протиснулся между столами и шагнул к вскочившему и растерянно сметающему с одежды крупицы земли Ричарду. Тот поднял валяющуюся рядом шпагу и пружинисто отскочил. И по тому, как он это сделал, стало понятно, что он - умелый боец.
Змей поднял зажатую в левой руке Кобру. Сказал оцепеневшим охранникам:
– Вы, ребята, смотрите внимательно. Я исхода схватки не знаю, но думаю, что для фехтовальщиков это будет урок.
Ричард не сдержал своих чувств: по его лицу было видно, что противник-левша для него весьма неудобен. За столами кто-то шумно вздохнул.
– Положить пистолеты! - раздался повелительный голос Стэнтока.
Глухо простучало встретившееся с деревом железо.
– Хак!! - вдруг выкрикнул Ричард.
Он вознамерился одним хорошим выпадом кончить дело, и выпад у него вышел блестящий. Хищно и длинно блеснула шпага. И - крик изумления взлетел над столами: массивный и, казалось, малоподвижный Змей с немыслимой быстротой сбил лезвие шпаги на сторону, - и, кроме того, с такой силой, что кисть нападавшего не удержала рукояти, и шпага ударила в плечо своего же владельца. Был взрезан рукав, и оттуда, помедлив мгновение, торопливо выбралась кровь.
Бэнсон, отступив на шаг, приглашающе качнул Коброй. Ричард подобрал шпагу, попятился.
Пятился он к дальней стене, вдоль которой выстроился ряд деревянных щитов с мишенями, и, если учесть, что слева и справа от него были высокие земляные стены, то его отступление выглядело так, будто он сам загоняет себя в мышеловку.
– Позовите Дюка!! - снова прокричал Ричард, и в его голосе явственно различились и ярость, и ненависть, и растерянность, и самое главное - страх.
– Уже зовут, мистер Гонгоутри, - отозвался Стэнток (таким тоном, словно хотел сказать: «Довольно тебе верещать. Твоя же игра, по твоим же правилам»).
Ричард, без сомнения, чутко уловил, что из-за столов помощи ждать нечего. Змей размеренно приближался, и командир охраны, решив наудачу проверить - так же его противник неуязвим в движении, как в неподвижной стойке, вновь сделал неожиданный, длинный, стремительный выпад. Всё повторилось. Снова лязгнул металл, и шпага вновь вылетела влево-назад, и точно так же ударила острой кромкой хозяина - но теперь она прошла немного повыше, и рассекла Ричарду щёку.
Бэнсон снова позволил противнику поднять шпагу и только после этого снова двинулся вперёд - ровно, спокойно, неотвратимо.
– Да кто ты такой? - кривясь от боли и ненависти, шипел, отступая, начальник охраны. - Кто позволил тебе убивать знатного дворянина?
– Закон, - тихо ответил Змей, приближаясь.
– Какой к чёрту закон?! - взвизгнул Ричард, выставив перед собой шпагу и отступая умелым, заученным шагом.
– Простой закон, - сообщил Змей. - «Убийца должен быть убит».
– Да ты кто здесь, судья?!
– А ты?…
Командир охраны больше не нападал. Он только пятился, время от времени перекладываясь то вправо, то влево, - но страшный в своём спокойствии, пришедший неизвестно откуда противник легко разворачивал корпус в навязываемую ему линию и невесомо приподнимал невиданный жёлтый клинок. Так они дошли до дальней стены, и здесь, прикоснувшись спиной к мишени и поняв, что отступать дальше некуда, Ричард предпринял последнюю, отчаянную попытку спастись. Хорошо усвоив, чем заканчиваются его прямые, пусть и самые эффективные в шпажном бое выпады, он решился на хитрость. Упав на одно колено, он пустил шпагу не в длинный укол, а сбоку, секущим ударом, на манер топора или сабли, целясь противнику под колено. Лезвие шпаги почти дошло до ноги Змея, - в долю секунды Ричард увидел это, - но в самый последний момент он увидел ещё и другое: мелькнул вниз вдоль ноги и воткнулся в землю широкий золотистый клинок, и вместо колена шпага со всей злою силой ударила в этот жёлтый металл. Неповреждённая нога передвинулась и наступила на лезвие возле самой гарды.
Противники были очень близко. Они обдавали друг друга жарким дыханием. И Ричард, решив, как последний шанс, использовать эту близость, выпустил рукоять шпаги и, заведя руку за спину, выхватил короткий, почти без гарды, кинжал. Но проклятый телохранитель, отобравший-таки у него шпагу, не стал разворачивать её остриём в сторону находящегося очень близко противника, а просто ткнул его массивным эфесом рукояти прямо в лицо.
Ричард, отброшенный ударом, нашёл-таки в себе силы взмахнуть рукой, чтобы метнуть кинжал, - промахнуться было нельзя, - и в этот момент издалека, от столов послышался повелительный крик. «Это Дюк!» - поняли оба, - и Ричард обрадовался этому крику, как пришедшему в последнюю секунду спасению, но в этот миг его собственная шпага пробила ему грудь, приколов к деревянному щиту мишени.
Следующие действия Бэнсон предпринял как бы в полусне. Вытянув из гнёзд ножки щита, он поднял его, вместе с обвисшим телом, на плечо, склонившись, выдернул из земли Кобру, и неторопливо потопал назад, к столам, вдоль отлично простреливаемого коридора. Он шёл и думал, что никогда, наверное, в своей жизни он не был ещё столь уязвим. Приди в голову Дюка прихоть избавиться от вышедшего из повиновения телохранителя - и десяток пуль ударят мерно идущего Бэнсона в грудь и лицо. «Даже если, - лихорадочно думал Бэнсон, - мне дадут дойти до столов, то и тогда ещё - не спасён: Дюк потребует объяснений».