– Да-а. Через часок здесь крепкий шторм будет.
А на «Бофуре» этого шторма ждали с тревожным и радостным нетерпением. На корме четверо матросов, навалившись грудью на румпель, удерживали руль в положении, уводящем «Бофур» от пиратов. Корабль сильно мотало, и тяжёлый румпель едва не сбивал их с ног, но на лицах была неподдельная радость. Так же как и на лицах тех, кто карабкался, выставляя паруса под ветер, по вантам, и кого этот ветер едва не сбрасывал с гудящих от напряжения верёвочных лестниц. Все понимали, что близкий шторм скоро разбросает далеко в стороны друг от друга и беглеца, и преследователя, и тогда бороться нужно будет только с ветром и волнами. А эта работа - проста и знакома, - в отличие от той, когда, сцепив крючьями борта, на палубу начнут прыгать пираты и колоть и резать команду и пассажиров.
Капитан «Бофура», понимая, что нужно продержать дистанцию ещё час, приказал каждые полминуты производить холостой пушечный выстрел. Заражаясь ритмом этого тревожного камертона, матросы отыскивали в себе всё новые силы и точно и вовремя перекладывали такелаж, выставляя в нужное положение паруса, и те, кто стоял у бушприта пиратского корабля, дикими голосами выкрикивали проклятия, видя, что палубная команда старого «купца» гораздо быстрее отвечает на перемены ветра, чем их собственная, и не даёт сократить дистанцию ни на ярд. Алле хагель!!
В маленькой, но отдельной, а потому очень дорогой каютке «Бофура» находились два человека. Лежавшая на узкой кровати девушка издала едва слышимый стон. Её друг поспешно вскочил со своего такого же узкого ложа и наклонился над ней.
– Ева! - позвал он голосом, наполненным отчаянием и заботой. - Ева! Ты слышишь меня? Тебе легче?
Девушка, чуть приоткрыв глаза, прошептала:
– Почему… Пушки…
– Я сейчас! - протянув руку, юноша толкнул дверь каюты. - Сейчас узнаю.
Он отправился наверх, на палубу, и здесь столкнулся с коком, наблюдающим за работой матросов.
– Кажется, уйдём! - возбуждённо прокричал кок, поворачивая всё своё толстое, рыхлое тело к нежданному собеседнику. - Сегодня эти джентльмены удачи останутся с носом! Только бы сил у команды хватило! Тебя, кажется, зовут Майкл?
– Может быть, я тоже бы пригодился? - сказал юноша, кивая на вопрос относительно имени. - Помочь матросам, или вот тем четверым - румпель удерживать?
– Майкл! - кок панибратски хлопнул юношу по плечу. - Я всегда говорю: «От меня лучшая помощь, если я не мешаю!» Пойдём лучше ко мне в камбуз, плесну тебе полстаканчика рома.
Майкл неуверенно посмотрел на матросов, из последних сил налегающих на длинный рычаг румпеля, но одна тайная мысль заставила его отправиться не к ним, а вслед за коком.
– Как там твоя спутница? - с деланным безразличием поинтересовался кок. - Ева, кажется? Что-то её с самого начала плавания на палубе не видно.
– Очень скверно себя чувствует, - поспешно ответил Майкл. - Она плохо перенесла морскую болезнь. «Болтанка» измучила её до чёрных теней под глазами. А потом - на «Бофуре» закончились свежие овощи. Суп же из солонины она есть не может. Другой еды нет, и она медленно гаснет от голода. Я, кстати, хотел спросить, - не найдётся ли на камбузе свежей моркови, или кружки лимонного сока? Я бы купил…
Вопрос был понятный, разумный, но кок не спешил отвечать. Выдержав длинную гнетущую паузу, он спросил сам:
– А кто она тебе, Майкл? Жена, или сестра? Вы так поспешно примчались на пристань, будто за вами черти гнались!
– Не жена и не сестра. Скоре - невеста. А гнались - да. Но не черти, а её дядя, вернее, посланные им слуги.
– Ты украл её?! - вытаращив азартно заблестевшие глаза, закричал кок.
– Не совсем, - ответил Майкл. - Мы просто сбежали. После смерти её родителей - в их доме был пожар и они задохнулись в дыму - дядя стал её опекуном. Но частично растратил, а частично «прибрал к рукам» перешедшее к ней по наследству состояние отца. И, чтобы избежать суда, принялся заставлять Еву выйти за него замуж. А мы уже были с ней помолвлены. Ева не соглашалась, и тогда он упрятал меня в тюрьму - по вздорному обвинению, но на срок, достаточный, чтобы найти священника, который насильно, за деньги обвенчал бы их. Деньги в подлых руках имеют подлую силу. Тогда Ева продала украшения матери, и средств, вырученных за них, хватило, чтобы меня, при перевозе из арестантской в острог, доставили бы в порт. Ева села ко мне в карету по дороге. При ней была шкатулка с украденными у дяди деньгами. То есть частью её собственных денег. Так мы смогли заплатить за каюту и… и я в состоянии купить овощей или лимонного сока.
– Видишь ли, Майкл, - проговорил кок, пряча глаза от собеседника. - То, что ты просишь, вещь трудная… Но возможная. Только заплатишь ты не деньгами.
– А чем же? - удивлённо спросил Майкл.
– Отведи меня в вашу каюту, - голосом, ставшим вдруг хриплым, произнёс кок. - Я хочу посмотреть на Еву.
– Это… Это зачем?
– Капитан меня на берег не отпускает. Личные счёты… И я полгода женщин не видел! А у тебя она там, в каюте. Отведи меня посмотреть. Я хочу на неё посмотреть! И тогда дам хорошей еды.
Майкл, сделав шаг назад, к двери, отрицательно покачал головой.
– И лимонов дам! - поспешно добавил кок.
Но его гость повернулся и открыл дверь.
– Эй, приятель! - выкрикнул тогда кок. - А она в самом деле невеста, или ты её уже сделал… женой?
Майкл обернулся. Кок, растянув губы в гаденькой улыбке, стоял, сложив руки на животе. Он был определённо тяжелее Майкла - раза в два, и вдвое же старше. Но Майкл, шагнув, размахнулся и отвесил ему крепкую оплеуху. Кок покачнулся, присел - и заработал тяжёлыми кулаками…
Вернувшись к каюте, Майкл постоял, прижав к боку ладонь, отдышался. Потом отпер дверь и вошёл. Пушки всё так же бухали каждые полминуты, и Ева, повернув голову, снова спросила:
– Что… там?
– Всё хорошо, дорогая моя, - ответил Майкл, стараясь говорить спокойней и твёрже. - Капитан канониров муштрует. А ты уже вполне бодро выглядишь. Вечером я отведу тебя погулять по палубе.
– А я смогу?
– Конечно, сможешь. Я ведь вижу, что ты идёшь на поправку. Так что вечером подышишь свежим воздухом.
Сказал, - и осторожно лёг, вытянулся и затих.
Погулять по палубе, однако же, им не пришлось. Шторм налетел с такой дикой яростью, что стоять можно было только во что-нибудь крепко вцепившись. Даже для того, чтобы лежать на кровати, нужно было держаться за специальный «штормовой» бортик. Майкл, собрав все силы, поднялся. Он хотел привязать Еву к этому бортику, но большая волна, ударившая в корабль, швырнула его на пол каюты. В тот же миг туда, к Майклу сбросило Еву. Они крепко обнялись и уже не пытались подняться: так было и удобнее, и безопасней.
А волны раз за разом били в старые борта «Бофура», и обшивка его скрипела так пронзительно, что временами это походило на визг. Вдруг корабль попал в проклинаемую всеми моряками «водоворотную плешь» - образовавшееся между волнами пустое, коварно-гладкое пространство. «Бофур» начал опрокидываться боком в эту «яму», и, когда он с гребня волны стремительно полетел к её дну, оттуда, из глубин выскочил, вздыбился «язык» - тяжёлый, летящий с огромной скоростью столб воды. Удар был таким сокрушительным, что борт лопнул. Кажется, всем на корабле было слышно, как «язык» с хрустом пробил обшивку и потоки воды хлынули в трюм.
– Всем покинуть корабль! - сквозь грохот раздался крик капитана. - Все - в шлюпки!
– Я не смогу дойти до палубы, - прижавшись ртом к уху Майкла, выговорила девушка. - У меня нет сил даже ползти.
Майкл поднялся на колени и начал приподнимать Еву, но вдруг с перекошенным болью лицом рухнул на пол.
– И я не смогу тебя довести… - скрипнув зубами, пробормотал он. - Я… кажется, рёбра сломал.
– Тогда спасайся хоть ты! - Ева сделала слабую попытку оттолкнуть его от себя. - Ползти-то ведь сможешь?!
– А ты?
– Останусь здесь. Видно, так суждено.
– Тогда я тоже останусь. Вдвоём умирать не так страшно.
Никто из команды вниз не спустился. Один раз только кто-то из матросов, заглянув в люк со стороны квартердека, прокричал: «Корабль тонет! Все в шлюпки!» И, спустя какое-то время, на «Бофуре» стихли и топот, и голоса. Ева и Майкл, обнявшись, лежали на полу своей крохотной, снятой за большие деньги каютки. Майкл непрерывно читал молитву - главную из всех, которые знал - «Отче наш». Они готовились к смерти.
Но прошёл час, и другой, и третий, а корабль всё не опускался под воду. Наоборот, качка стала стихать, и Майкл ощутил, что они не просто лежат на полу, а почти стоят, упираясь ногами в борт. Стало ясно, что «Бофур» завалился в сильнейший крен. И ещё, - самое странное, - что он всё-таки держится на плаву.
Шторм захватил их, как оказалось, лишь своим краем, и, спустя ещё часов шесть качка настолько стихла, что Майкл рискнул выбраться на палубу и осмотреться. Он подполз к фальшборту и увидел обнажившийся бок корабля. В самом центре его чернел огромный пролом. Но «язык», пробивший борт, сорвал с мест бочки и другой груз в трюмах, и тот, сгрудившись у противоположного борта, свалил корабль в крен. От этого пролом поднялся над водой, и вода перестала заливать трюмы.
Привстав ещё над фальшбортом, Майкл осмотрел круг горизонта. Море было пустым и спокойным. Нигде не было даже признака шлюпок.
Прижав одну руку к ноющим рёбрам, а второй цепляясь за снасти, Майкл поспешил вниз - но не к Еве, а в камбуз. Когда через полчаса он вернулся в каюту, в руках у него были бутылка с пресной водой, сыр, лимон и две холодные, сваренные в кожуре картофелины.
«Бофур» оказался из крепких, упрямо цепляющихся за жизнь стариков. Хлопая разорванными парусами, почти касаясь реями поверхности воды, он ещё неделю тащил своих последних двух пассажиров, и предъявил-таки Богу своё заключительное благое деяние: вывез их к скоплению островов, - большой и надёжной земле.
Ветер и прибрежное течение выбросили корабль на подводные скалы возле маленького, покрытого плотной зелёной растительностью островка.
Цепляясь за обломок такелажа, спасённые пассажиры «Бофура» доплыли до берега. За эту неделю Майкл поправился настолько, что смог вскарабкаться на ближайшее дерево. Осмотревшись, он сообщил своей спутнице:
– Слева, милях в пяти, ещё один остров, гораздо больше нашего. И справа видны острова - но те совсем далеко, у самого горизонта.
– Что будем делать? - спросила, запрокинув голову, Ева.
– Отдышусь, - сказал Майкл, спустившись на белый песок, - поплыву на «Бофур». Пока его не разбили волны, нужно переправить на берег всё необходимое для жизни. Особенно воду, оружие и рыболовную сеть.
Он действительно сплавал на пронзённый подводными скалами корабль - но только один раз. Судьба решила, что удачи эти двое получили вдоволь, - и отворотила от них свой всесильный и невидимый взор. За какие-то полчаса поднялся сильный и порывистый ветер, и на глазах у новоявленных островитян высокие волны раздробили корабль о подводные камни. Оставалось надеяться только на то, что на берег выбросит какие-нибудь бочки и ящики. А пока из всего имущества, которое Майкл сумел перевезти, имелись лишь анкер с водой, топор и дюжина одеял.
Однако к их островку не прибило ничего из содержимого трюмов «Бофура».
– Нет каболки, - сокрушённо говорил Еве Майкл. - Значит, нечем связать плот. Рыболовных сетей не нашёл. Нет воды. Нет огня. Как глупо - умереть, ступив на твёрдую землю!
Ева утешала его, как могла. Но отчаяние давило и мучило и её, и она старательно прятала от Майкла невольные частые слёзы.
Нет! Не закончились на этом их переживания! Странную, небывалую смесь ужаса и ликования испытали они, выбравшись утром из-под просушенных одеял. Рядом с их случайным временным лагерем стояли бочонок с водой, две корзины с провизией, плетёное лукошко с куриными яйцами (сваренными!), а также лежал большой кусок парусины с завёрнутой в него лопатой. Кроме того, на парусине лежали кремень, огниво и сухой трут.
– Та-ак, - прошептал Майкл, потрясённо разглядывая то, во что разум отказывался верить. - А ты, Ева, что-нибудь видишь?
Девушка, торопливо поправляя спутанные за ночь волосы, подошла и присела перед корзинами.
– Здесь где-то есть люди, - произнесла она, не решаясь прикоснуться к дарам.
– Очевидно следующее, - взволнованно проговорил Майкл. - Первое: люди здесь есть. Второе: их жизнь здесь благополучна. И третье - эти люди добры.
Он взял из корзины одно из сваренных вкрутую яиц, «клюнул» его сгибом пальца и, с хрустом содрав скорлупу, надкусил.
– Свежее, - промычал он и протянул Еве бело-жёлтую половинку.
– Но Майкл! - не обращая внимания на крошечное жёлтое солнце в её ладони, воскликнула Ева, - Если люди были здесь ночью, значит, у них имеется лодка! Или даже корабль!
Быстро взглянув друг на друга, они что было сил помчались по кромке своего островка, вдоль медленных волн уставшего после вчерашней бури прибоя.
– Вот!
Майкл остановился. Ева, тяжело дыша, догнала его и встала рядом. Волны успели слизать с песка ночные следы ног, но неглубокая, вдающаяся в берег канавка отчётливо выделялась.
– Канавку оставил киль шлюпки, - уверенно заявил Майкл. - Значит, ночные гости приплывали к нам вон оттуда.
Он поднял голову и стал всматриваться в лежащий неподалёку остров.
– Неужели там кто-то есть? - прижав руки к груди, с надеждой и страхом прошептала Ева, отступая к Майклу за спину.
И, словно в ответ на её слова, от острова отделилось тёмное пятнышко и стало медленно двигаться в их сторону. Шлюпка! Невесомо и до странного медленно поднимались и опускались на воду вёсла. Вихрь мыслей пронёся в головах последних пассажиров «Бофура». Страх всё отчётливее стал холодить их сердца. В самом деле, кто знает, что за люди приближаются сейчас к ним в этой неведомой шлюпке - так медленно и так неотвратимо? На окраинах мира, где нет ни полиции, ни друзей, ни хотя бы добрых соседей - лучше встретиться с ядовитой змеёй, с диким зверем - нежели встретить людей. Привезли ночью еды и огня? Так что же? Вдруг это пираты, торгующие рабами, которым выгодно, чтобы двое случайных гостей на ближайшем невольничьем рынке выглядели хорошо? А вдруг это каннибалы? Или прокажённые, страдающие от неизлечимой, прилипчивой, страшной болезни? Как тяжело ожидать…
Уже стали отчётливо слышны шлепки длинных вёсел, и шлюпка шевелилась в вялых волнах уже совсем близко - о, Боже!! Майкл испуганно сделал шаг назад, и Ева, негромко вскрикнув, вцепилась ему в плечо. В шлюпке сидели четверо гребцов - глубокие, древние старики. Такие древние, что, казалось, их бороды - это столетняя пыль, смешанная с паутиной. Иссохшие, чёрные руки их медленно, вяло, с нечеловеческим - казалось с берега - напряжением поднимали тяжёлые вёсла.
Киль лодки пробороздил песчаную отмель, костлявыми, дрожащими от напряжения руками уложили старики вдоль бортов вёсла, медленно сползли в воду, вытянули на несколько шагов чёрную, полусгнившую шлюпку повыше, на берег, а Майкл всё стоял, прикрывая Еву плечом, не решаясь не то что помочь, а даже пошевелиться.
Закрепив фал, старики, волоча по песку намокшие полы хламид, подошли, остановились в некотором отдалении, поклонились. Поклонился и Майкл и, не выдержав наступившего после этого долгой тягостной паузы, выговорил:
– Добрый день…
Очень похожие на живые скелеты старцы переглянулись, кто-то из них обронил, словно каплю мёда на сердце, родное, милое слово «Голландия!», и обратились к Майклу и Еве на не очень правильном, но всё же вполне понятном голландском. Было сказано:
– Добро пожаловать в Эрмшир, добрые люди.
– Как хорошо, что вы знаете голландский! - не сдержал изумлённого ликования Майкл.
– Мы знаем все языки всех народов, - грустно ответил говорящий на голландском «скелет».
– А разве это возможно? - полушёпотом спросила у Майкла всё ещё прячущаяся за его спиной Ева.
– О, да! - ответили ей - но не Майкл, а невесело улыбнувшийся старец. - Почти пятьдесят лет мы жили на этом острове. А собраны были со всех стран всего огромного света. Трудно ли за пятьдесят лет обучить окружающих своему языку?
– Вы обучали друг друга каждый своему языку? - заинтересованно спросил Майкл. - Но как вы собрались здесь? Кто вы?
– Многие из нас были когда-то отъявленными злодеями в мире людей. А многие состояли в должности местных тюремщиков. Теперь все мы - свободные, в пределах, разумеется, Эрмширского архипелага, люди, ожидающие завершения своего земного пути.
– Злодеи?! Тюремщики?! Здесь что же, тюрьма?
– Очень скоро вы всё узнаете, добрые люди. Мы всё вам покажем. А сейчас разрешите помимо всех прочих вопросов задать вам один, самый главный. Не встречался ли вам там, в Большом Мире, человек-великан? Высокий, худой, с белыми волосами и добрым лицом? Имя его было - Глем…
ЭПИЛОГ-ПОСТСКРИПТУМ
А на «Бофуре» этого шторма ждали с тревожным и радостным нетерпением. На корме четверо матросов, навалившись грудью на румпель, удерживали руль в положении, уводящем «Бофур» от пиратов. Корабль сильно мотало, и тяжёлый румпель едва не сбивал их с ног, но на лицах была неподдельная радость. Так же как и на лицах тех, кто карабкался, выставляя паруса под ветер, по вантам, и кого этот ветер едва не сбрасывал с гудящих от напряжения верёвочных лестниц. Все понимали, что близкий шторм скоро разбросает далеко в стороны друг от друга и беглеца, и преследователя, и тогда бороться нужно будет только с ветром и волнами. А эта работа - проста и знакома, - в отличие от той, когда, сцепив крючьями борта, на палубу начнут прыгать пираты и колоть и резать команду и пассажиров.
Капитан «Бофура», понимая, что нужно продержать дистанцию ещё час, приказал каждые полминуты производить холостой пушечный выстрел. Заражаясь ритмом этого тревожного камертона, матросы отыскивали в себе всё новые силы и точно и вовремя перекладывали такелаж, выставляя в нужное положение паруса, и те, кто стоял у бушприта пиратского корабля, дикими голосами выкрикивали проклятия, видя, что палубная команда старого «купца» гораздо быстрее отвечает на перемены ветра, чем их собственная, и не даёт сократить дистанцию ни на ярд. Алле хагель!!
В маленькой, но отдельной, а потому очень дорогой каютке «Бофура» находились два человека. Лежавшая на узкой кровати девушка издала едва слышимый стон. Её друг поспешно вскочил со своего такого же узкого ложа и наклонился над ней.
– Ева! - позвал он голосом, наполненным отчаянием и заботой. - Ева! Ты слышишь меня? Тебе легче?
Девушка, чуть приоткрыв глаза, прошептала:
– Почему… Пушки…
– Я сейчас! - протянув руку, юноша толкнул дверь каюты. - Сейчас узнаю.
Он отправился наверх, на палубу, и здесь столкнулся с коком, наблюдающим за работой матросов.
– Кажется, уйдём! - возбуждённо прокричал кок, поворачивая всё своё толстое, рыхлое тело к нежданному собеседнику. - Сегодня эти джентльмены удачи останутся с носом! Только бы сил у команды хватило! Тебя, кажется, зовут Майкл?
– Может быть, я тоже бы пригодился? - сказал юноша, кивая на вопрос относительно имени. - Помочь матросам, или вот тем четверым - румпель удерживать?
– Майкл! - кок панибратски хлопнул юношу по плечу. - Я всегда говорю: «От меня лучшая помощь, если я не мешаю!» Пойдём лучше ко мне в камбуз, плесну тебе полстаканчика рома.
Майкл неуверенно посмотрел на матросов, из последних сил налегающих на длинный рычаг румпеля, но одна тайная мысль заставила его отправиться не к ним, а вслед за коком.
– Как там твоя спутница? - с деланным безразличием поинтересовался кок. - Ева, кажется? Что-то её с самого начала плавания на палубе не видно.
– Очень скверно себя чувствует, - поспешно ответил Майкл. - Она плохо перенесла морскую болезнь. «Болтанка» измучила её до чёрных теней под глазами. А потом - на «Бофуре» закончились свежие овощи. Суп же из солонины она есть не может. Другой еды нет, и она медленно гаснет от голода. Я, кстати, хотел спросить, - не найдётся ли на камбузе свежей моркови, или кружки лимонного сока? Я бы купил…
Вопрос был понятный, разумный, но кок не спешил отвечать. Выдержав длинную гнетущую паузу, он спросил сам:
– А кто она тебе, Майкл? Жена, или сестра? Вы так поспешно примчались на пристань, будто за вами черти гнались!
– Не жена и не сестра. Скоре - невеста. А гнались - да. Но не черти, а её дядя, вернее, посланные им слуги.
– Ты украл её?! - вытаращив азартно заблестевшие глаза, закричал кок.
– Не совсем, - ответил Майкл. - Мы просто сбежали. После смерти её родителей - в их доме был пожар и они задохнулись в дыму - дядя стал её опекуном. Но частично растратил, а частично «прибрал к рукам» перешедшее к ней по наследству состояние отца. И, чтобы избежать суда, принялся заставлять Еву выйти за него замуж. А мы уже были с ней помолвлены. Ева не соглашалась, и тогда он упрятал меня в тюрьму - по вздорному обвинению, но на срок, достаточный, чтобы найти священника, который насильно, за деньги обвенчал бы их. Деньги в подлых руках имеют подлую силу. Тогда Ева продала украшения матери, и средств, вырученных за них, хватило, чтобы меня, при перевозе из арестантской в острог, доставили бы в порт. Ева села ко мне в карету по дороге. При ней была шкатулка с украденными у дяди деньгами. То есть частью её собственных денег. Так мы смогли заплатить за каюту и… и я в состоянии купить овощей или лимонного сока.
– Видишь ли, Майкл, - проговорил кок, пряча глаза от собеседника. - То, что ты просишь, вещь трудная… Но возможная. Только заплатишь ты не деньгами.
– А чем же? - удивлённо спросил Майкл.
– Отведи меня в вашу каюту, - голосом, ставшим вдруг хриплым, произнёс кок. - Я хочу посмотреть на Еву.
– Это… Это зачем?
– Капитан меня на берег не отпускает. Личные счёты… И я полгода женщин не видел! А у тебя она там, в каюте. Отведи меня посмотреть. Я хочу на неё посмотреть! И тогда дам хорошей еды.
Майкл, сделав шаг назад, к двери, отрицательно покачал головой.
– И лимонов дам! - поспешно добавил кок.
Но его гость повернулся и открыл дверь.
– Эй, приятель! - выкрикнул тогда кок. - А она в самом деле невеста, или ты её уже сделал… женой?
Майкл обернулся. Кок, растянув губы в гаденькой улыбке, стоял, сложив руки на животе. Он был определённо тяжелее Майкла - раза в два, и вдвое же старше. Но Майкл, шагнув, размахнулся и отвесил ему крепкую оплеуху. Кок покачнулся, присел - и заработал тяжёлыми кулаками…
Вернувшись к каюте, Майкл постоял, прижав к боку ладонь, отдышался. Потом отпер дверь и вошёл. Пушки всё так же бухали каждые полминуты, и Ева, повернув голову, снова спросила:
– Что… там?
– Всё хорошо, дорогая моя, - ответил Майкл, стараясь говорить спокойней и твёрже. - Капитан канониров муштрует. А ты уже вполне бодро выглядишь. Вечером я отведу тебя погулять по палубе.
– А я смогу?
– Конечно, сможешь. Я ведь вижу, что ты идёшь на поправку. Так что вечером подышишь свежим воздухом.
Сказал, - и осторожно лёг, вытянулся и затих.
Погулять по палубе, однако же, им не пришлось. Шторм налетел с такой дикой яростью, что стоять можно было только во что-нибудь крепко вцепившись. Даже для того, чтобы лежать на кровати, нужно было держаться за специальный «штормовой» бортик. Майкл, собрав все силы, поднялся. Он хотел привязать Еву к этому бортику, но большая волна, ударившая в корабль, швырнула его на пол каюты. В тот же миг туда, к Майклу сбросило Еву. Они крепко обнялись и уже не пытались подняться: так было и удобнее, и безопасней.
А волны раз за разом били в старые борта «Бофура», и обшивка его скрипела так пронзительно, что временами это походило на визг. Вдруг корабль попал в проклинаемую всеми моряками «водоворотную плешь» - образовавшееся между волнами пустое, коварно-гладкое пространство. «Бофур» начал опрокидываться боком в эту «яму», и, когда он с гребня волны стремительно полетел к её дну, оттуда, из глубин выскочил, вздыбился «язык» - тяжёлый, летящий с огромной скоростью столб воды. Удар был таким сокрушительным, что борт лопнул. Кажется, всем на корабле было слышно, как «язык» с хрустом пробил обшивку и потоки воды хлынули в трюм.
– Всем покинуть корабль! - сквозь грохот раздался крик капитана. - Все - в шлюпки!
– Я не смогу дойти до палубы, - прижавшись ртом к уху Майкла, выговорила девушка. - У меня нет сил даже ползти.
Майкл поднялся на колени и начал приподнимать Еву, но вдруг с перекошенным болью лицом рухнул на пол.
– И я не смогу тебя довести… - скрипнув зубами, пробормотал он. - Я… кажется, рёбра сломал.
– Тогда спасайся хоть ты! - Ева сделала слабую попытку оттолкнуть его от себя. - Ползти-то ведь сможешь?!
– А ты?
– Останусь здесь. Видно, так суждено.
– Тогда я тоже останусь. Вдвоём умирать не так страшно.
Никто из команды вниз не спустился. Один раз только кто-то из матросов, заглянув в люк со стороны квартердека, прокричал: «Корабль тонет! Все в шлюпки!» И, спустя какое-то время, на «Бофуре» стихли и топот, и голоса. Ева и Майкл, обнявшись, лежали на полу своей крохотной, снятой за большие деньги каютки. Майкл непрерывно читал молитву - главную из всех, которые знал - «Отче наш». Они готовились к смерти.
Но прошёл час, и другой, и третий, а корабль всё не опускался под воду. Наоборот, качка стала стихать, и Майкл ощутил, что они не просто лежат на полу, а почти стоят, упираясь ногами в борт. Стало ясно, что «Бофур» завалился в сильнейший крен. И ещё, - самое странное, - что он всё-таки держится на плаву.
Шторм захватил их, как оказалось, лишь своим краем, и, спустя ещё часов шесть качка настолько стихла, что Майкл рискнул выбраться на палубу и осмотреться. Он подполз к фальшборту и увидел обнажившийся бок корабля. В самом центре его чернел огромный пролом. Но «язык», пробивший борт, сорвал с мест бочки и другой груз в трюмах, и тот, сгрудившись у противоположного борта, свалил корабль в крен. От этого пролом поднялся над водой, и вода перестала заливать трюмы.
Привстав ещё над фальшбортом, Майкл осмотрел круг горизонта. Море было пустым и спокойным. Нигде не было даже признака шлюпок.
Прижав одну руку к ноющим рёбрам, а второй цепляясь за снасти, Майкл поспешил вниз - но не к Еве, а в камбуз. Когда через полчаса он вернулся в каюту, в руках у него были бутылка с пресной водой, сыр, лимон и две холодные, сваренные в кожуре картофелины.
«Бофур» оказался из крепких, упрямо цепляющихся за жизнь стариков. Хлопая разорванными парусами, почти касаясь реями поверхности воды, он ещё неделю тащил своих последних двух пассажиров, и предъявил-таки Богу своё заключительное благое деяние: вывез их к скоплению островов, - большой и надёжной земле.
Ветер и прибрежное течение выбросили корабль на подводные скалы возле маленького, покрытого плотной зелёной растительностью островка.
Цепляясь за обломок такелажа, спасённые пассажиры «Бофура» доплыли до берега. За эту неделю Майкл поправился настолько, что смог вскарабкаться на ближайшее дерево. Осмотревшись, он сообщил своей спутнице:
– Слева, милях в пяти, ещё один остров, гораздо больше нашего. И справа видны острова - но те совсем далеко, у самого горизонта.
– Что будем делать? - спросила, запрокинув голову, Ева.
– Отдышусь, - сказал Майкл, спустившись на белый песок, - поплыву на «Бофур». Пока его не разбили волны, нужно переправить на берег всё необходимое для жизни. Особенно воду, оружие и рыболовную сеть.
Он действительно сплавал на пронзённый подводными скалами корабль - но только один раз. Судьба решила, что удачи эти двое получили вдоволь, - и отворотила от них свой всесильный и невидимый взор. За какие-то полчаса поднялся сильный и порывистый ветер, и на глазах у новоявленных островитян высокие волны раздробили корабль о подводные камни. Оставалось надеяться только на то, что на берег выбросит какие-нибудь бочки и ящики. А пока из всего имущества, которое Майкл сумел перевезти, имелись лишь анкер с водой, топор и дюжина одеял.
Однако к их островку не прибило ничего из содержимого трюмов «Бофура».
– Нет каболки, - сокрушённо говорил Еве Майкл. - Значит, нечем связать плот. Рыболовных сетей не нашёл. Нет воды. Нет огня. Как глупо - умереть, ступив на твёрдую землю!
Ева утешала его, как могла. Но отчаяние давило и мучило и её, и она старательно прятала от Майкла невольные частые слёзы.
Нет! Не закончились на этом их переживания! Странную, небывалую смесь ужаса и ликования испытали они, выбравшись утром из-под просушенных одеял. Рядом с их случайным временным лагерем стояли бочонок с водой, две корзины с провизией, плетёное лукошко с куриными яйцами (сваренными!), а также лежал большой кусок парусины с завёрнутой в него лопатой. Кроме того, на парусине лежали кремень, огниво и сухой трут.
– Та-ак, - прошептал Майкл, потрясённо разглядывая то, во что разум отказывался верить. - А ты, Ева, что-нибудь видишь?
Девушка, торопливо поправляя спутанные за ночь волосы, подошла и присела перед корзинами.
– Здесь где-то есть люди, - произнесла она, не решаясь прикоснуться к дарам.
– Очевидно следующее, - взволнованно проговорил Майкл. - Первое: люди здесь есть. Второе: их жизнь здесь благополучна. И третье - эти люди добры.
Он взял из корзины одно из сваренных вкрутую яиц, «клюнул» его сгибом пальца и, с хрустом содрав скорлупу, надкусил.
– Свежее, - промычал он и протянул Еве бело-жёлтую половинку.
– Но Майкл! - не обращая внимания на крошечное жёлтое солнце в её ладони, воскликнула Ева, - Если люди были здесь ночью, значит, у них имеется лодка! Или даже корабль!
Быстро взглянув друг на друга, они что было сил помчались по кромке своего островка, вдоль медленных волн уставшего после вчерашней бури прибоя.
– Вот!
Майкл остановился. Ева, тяжело дыша, догнала его и встала рядом. Волны успели слизать с песка ночные следы ног, но неглубокая, вдающаяся в берег канавка отчётливо выделялась.
– Канавку оставил киль шлюпки, - уверенно заявил Майкл. - Значит, ночные гости приплывали к нам вон оттуда.
Он поднял голову и стал всматриваться в лежащий неподалёку остров.
– Неужели там кто-то есть? - прижав руки к груди, с надеждой и страхом прошептала Ева, отступая к Майклу за спину.
И, словно в ответ на её слова, от острова отделилось тёмное пятнышко и стало медленно двигаться в их сторону. Шлюпка! Невесомо и до странного медленно поднимались и опускались на воду вёсла. Вихрь мыслей пронёся в головах последних пассажиров «Бофура». Страх всё отчётливее стал холодить их сердца. В самом деле, кто знает, что за люди приближаются сейчас к ним в этой неведомой шлюпке - так медленно и так неотвратимо? На окраинах мира, где нет ни полиции, ни друзей, ни хотя бы добрых соседей - лучше встретиться с ядовитой змеёй, с диким зверем - нежели встретить людей. Привезли ночью еды и огня? Так что же? Вдруг это пираты, торгующие рабами, которым выгодно, чтобы двое случайных гостей на ближайшем невольничьем рынке выглядели хорошо? А вдруг это каннибалы? Или прокажённые, страдающие от неизлечимой, прилипчивой, страшной болезни? Как тяжело ожидать…
Уже стали отчётливо слышны шлепки длинных вёсел, и шлюпка шевелилась в вялых волнах уже совсем близко - о, Боже!! Майкл испуганно сделал шаг назад, и Ева, негромко вскрикнув, вцепилась ему в плечо. В шлюпке сидели четверо гребцов - глубокие, древние старики. Такие древние, что, казалось, их бороды - это столетняя пыль, смешанная с паутиной. Иссохшие, чёрные руки их медленно, вяло, с нечеловеческим - казалось с берега - напряжением поднимали тяжёлые вёсла.
Киль лодки пробороздил песчаную отмель, костлявыми, дрожащими от напряжения руками уложили старики вдоль бортов вёсла, медленно сползли в воду, вытянули на несколько шагов чёрную, полусгнившую шлюпку повыше, на берег, а Майкл всё стоял, прикрывая Еву плечом, не решаясь не то что помочь, а даже пошевелиться.
Закрепив фал, старики, волоча по песку намокшие полы хламид, подошли, остановились в некотором отдалении, поклонились. Поклонился и Майкл и, не выдержав наступившего после этого долгой тягостной паузы, выговорил:
– Добрый день…
Очень похожие на живые скелеты старцы переглянулись, кто-то из них обронил, словно каплю мёда на сердце, родное, милое слово «Голландия!», и обратились к Майклу и Еве на не очень правильном, но всё же вполне понятном голландском. Было сказано:
– Добро пожаловать в Эрмшир, добрые люди.
– Как хорошо, что вы знаете голландский! - не сдержал изумлённого ликования Майкл.
– Мы знаем все языки всех народов, - грустно ответил говорящий на голландском «скелет».
– А разве это возможно? - полушёпотом спросила у Майкла всё ещё прячущаяся за его спиной Ева.
– О, да! - ответили ей - но не Майкл, а невесело улыбнувшийся старец. - Почти пятьдесят лет мы жили на этом острове. А собраны были со всех стран всего огромного света. Трудно ли за пятьдесят лет обучить окружающих своему языку?
– Вы обучали друг друга каждый своему языку? - заинтересованно спросил Майкл. - Но как вы собрались здесь? Кто вы?
– Многие из нас были когда-то отъявленными злодеями в мире людей. А многие состояли в должности местных тюремщиков. Теперь все мы - свободные, в пределах, разумеется, Эрмширского архипелага, люди, ожидающие завершения своего земного пути.
– Злодеи?! Тюремщики?! Здесь что же, тюрьма?
– Очень скоро вы всё узнаете, добрые люди. Мы всё вам покажем. А сейчас разрешите помимо всех прочих вопросов задать вам один, самый главный. Не встречался ли вам там, в Большом Мире, человек-великан? Высокий, худой, с белыми волосами и добрым лицом? Имя его было - Глем…
ЭПИЛОГ-ПОСТСКРИПТУМ
Никогда ещё нога женщины не ступала ни на один остров Эрмширского архипелага, и впечатления Евы от того, что открылось ей за несколько лет жизни в этом затерянном, полном невероятных тайн мире, вполне составили бы зачаровывающую читателя повесть, но автор этих строк полагает, что всё же лучше увидеть Эрмшир глазами другой девушки, непредсказуемый, изломанный и кровавый путь жизни которой приведёт её однажды сюда, - девушки-волчонка с искалеченным сердцем, ремесленника- убийцы, голубоглазой Адонии.
Конец четвёртой книги
Конец четвёртой книги