Страница:
— Похоже, мы побеждаем! — рассмеялся один из охранявших меня воинов.
Я промолчал. Победа была уже одержана, но теперь мне надо было как-то остановить битву и не допустить бессмысленного истребления греческих воинов. И хотя я отправил к каждому из полковых воевод никак не меньше десятка гонцов, прошло не менее часа, пока удалось приостановить уже начавшееся побоище. К этому времени остатки греческого воинства представляли собой лишь несколько небольших островков среди бушующего моря нашей конницы. Но вот от истерзанных остатков фаланги отхлынул последний вал наших наездников.
— Объявите, что пленных мы не будем ни приносить в жертву своим богам, ни обращать в рабов. Все они будут отпущены домой, если только поклянутся, что более никогда не поднимут против нас своего оружия! — приказал я.
Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец гонцы примчались обратно:
— Греки согласны на твои условия, Посланник, но просят сохранить им оружие, а также разрешить похоронить павших!
— Согласен! — кивнул я, собираясь проехать к одному из сдающихся отрядов.
Но не успел мой конь сделать и нескольких шагов, как около меня осадил своего взмыленного скакуна Вакула.
— Почему мы прекратили убивать врагов? Почему мы отпускаем их по домам, оставляем грекам мечи и возвращаем убитых? Ведь это наша добыча!
Поведение нашего богатыря меня, честно говоря, изумило. Откуда вдруг в Вакуле проснулась такая кровожадность? Вероятно, это выражение возмущения не столько его самого, сколько всех воинов.
— Я так решил, значит, так и будет! — зло выкрикнул я ему в ответ.
Конь Вакулы в нетерпении плясал под седоком.
— Почему мы отказываем нашим богам в кровавой жертве? Наши боги достойны таковой!
А здесь уже явно слышался подстрекательский голос волхвов!
— Боги сегодня перебьются! — отмахнулся я от надоевшего мне Вакулы. — Пусть попостятся! С них не убудет, к тому же им давно пора умерить свой аппетит!
— Ты слишком добр! Но если бы мы проиграли сегодня, наши победители с нами бы не церемонились! — Вакула с досадой хлестанул коня кнутом и умчался к своему полку.
Ко мне уже вели плененного предводителя противной стороны. Пожилой широкоплечий грек был с головы до пят залит кровью и, видимо, не только своей. Встав на одно колено, он протянул мне свой короткий меч. Никогда бы не подумал, что ритуал сдачи в плен столь древен! Приняв оружие из рук побежденного противника, я подал ему руку и помог встать на ноги, после чего вернул обратно меч. На глазах греческого предводителя блеснули скупые слезы.
— Кто ты и откуда? — спросил я пленника.
— Я предводитель уничтоженной тобой фаланги! — ответил тот с какой-то ожесточенной гордостью. — Я Диомед из Аргоса!
— Даешь ли ты мне слово, что больше не поднимешь против меня свой меч?
— Клянусь! И пусть меня покарают олимпийские боги, если я нарушу эту клятву! — ответил Диомед.
Что касается олимпийских богов, то я вовсе не был уверен, что они покарают Диомеда в случае, если он снова решится драться с нами.
— Есть ли в Греции еще фаланги? — спросил я.
— Есть еще одна, но она составлена из молодых юношей и пока не готова к настоящему бою! — сказав это, грек помолчал. — К тому же, как мне теперь кажется, вы знаете секрет победы над нашим непобедимым строем?
— Я знаю все секреты всех побед! — сказал я ему, чем вверг Диомеда в окончательное уныние. Иронии в моих словах он так и не уловил.
— Иди домой и передай своим богам, что скоро я буду на Олимпе, пусть накрывают столы для меня и моих друзей! Скоро я буду решать, кому править на священной горе!
В глазах грека мелькнул огонь негодования.
— Ты можешь, пришелец, уничтожить хоть тысячу таких фаланг, как моя, но тебе никогда и ни за что не одолеть всесильного Громовержца!
— С этим мы разберемся как-нибудь сами! — остановил я его. — Ты сегодня свое дело уже сделал, а потому прощай!
— Не думай, что нас так легко победить! — уже уходя, обернулся ко мне Диомед. — Ты одолел сегодня лишь простых смертных, но прошлой ночью ваш бог проиграл нашему небесную битву. Ты еще не встречался с нашими героями и прежде всего с первым среди первых — с Гераклом!
Перед глазами у меня сразу же невольно возник давнишний учебник истории Древнего мира для пятого класса с красочной картинкой, где мускулистый, пышущий здоровьем и силой Геракл разрывает пасть громадному льву. Тогда, помнится, я смог перечислить все двенадцать Геракловых подвигов и получить свою заслуженную пятерку. И вот теперь мне, возможно, предстоит не столь уж отдаленная встреча с любимым героем древнегреческой мифологии.
На недавнем поле брани отлавливали отбившихся и потерявших седоков коней, собирали оружие, перевязывали раненых. И наши, и греки сооружали погребальные костры и сносили к ним павших товарищей. Время брани кончилось, начиналось время тризн.
— Будем пить вино, ибо это кровь погибших и взятых на небо товарищей! — говорили воины, рассаживаясь вокруг костров.
Всю ночь пылали костры и ветер носил по полю пепел тех, кто еще прошлым утром был жив. А затем остатки греческого войска, вытянувшись длинной вереницей, уныло побрели на родину, неся печальную весть о поражении непобедимых и о нашествии тех, кто желает не просто пограбить чужие кладовые, но на равных пировать с самим Зевсом и диктовать ему свою волю. Остатки неприятельского войска уходили по одной дороге, мы же двинулись вперед, обгоняя их, по другой.
Покачиваясь в такт шагающему коню, я думал, что теперь, судя по всему, подходит к завершению первая фаза нашего похода, когда успех решался в войсковом бою. Противная сторона, похоже, готовилась ввести в дело своих героев, а значит, нам тоже надо выставлять своих. Таков закон жанра! Зачем рисковать тысячами жизней, когда можно ограничиться несколькими верными людьми. Мой недолгий опыт общения с богами подсказывал, что в борьбе с ними многочисленные войска абсолютно бесполезны. Кроме больших и совершенно неоправданных потерь, добиться чего-либо в борьбе богами будет трудно. Теперь я должен был вновь рассчитывать только на себя да на нескольких наиболее преданных мне людей. В том, кого следует взять с собой на Олимп, у меня особых сомнений не было. Конечно же Вышату, Вакулу и Всегдра! Кроме них, пожалуй, могли пригодиться и старуха Эго с Горынычем. Остальное войско я предполагал довести до Фермопил, где и оставить в качестве своего стратегического резерва. Фермопилы, это я твердо помнил из истории о трехстах спартанцах, важнейший и по существу единственный проход в Грецию — узкое прибрежное дефиле. Я направил вперед небольшой конный отряд под началом Вакулы занять проход, а если его уже успели занять до нас, то постараться выбить противника оттуда и удержать до подхода главных сил. Как оказалось, мои опасения были далеко не беспочвенными. Греческие полководцы были далеко не наивными юношами и значение Фермопил понимали не хуже меня. Их подвело то, что известие о гибели фаланги пришло несколько позднее, чем летучий отряд Вакулы оседлал проход. Когда греческие отряды подошли к Фермопилам, те были уже заняты. С ходу штурмовать труднодоступную позицию греки не решились, стали ждать подкреплений. В этом была их роковая ошибка. Подкрепления подошли почти одновременно к ним, и к Вакуле. Но если у противника подкреплением было несколько наскоро набранных отрядов из различных городов-полисов, то к Вакуле подошли главные силы армии. Исход битвы за Фермопилы сразу стал настолько очевиден, что греки, понимая свою обреченность, в одну из ночей попросту ушли в горы. Хотели ли они принудить нас тем самым к началу партизанской войны или всего-навсего разошлись по домам, я так и не узнал, потому что далее свое войско уже не повел, оставив его стоять лагерем в Фермопильском проходе.
Через несколько дней там уже находился хорошо укрепленный и неплохо обжитой лагерь. На центральной площади, разумеется, первым делом установили страшенного деревянного истукана Перуна. Всегдр хотел было установить и страшилище, посвященное моей персоне, но я его обругал, и он от своей нескромной затеи отказался.
В вечерние часы любимым занятием воинов было наблюдение за купанием Горыныча. Старый Змей, который к этому времени уже пришел в себя после ночной атаки Зевса, почему-то предпочитал заниматься морским омовением именно в вечерние часы. Делал он это с чувством. Ныряя и барахтаясь, дракон издавал всеми своими глотками столь кошмарные вопли щенячьей радости, что приводил наблюдавшую за его купанием публику в полнейший восторг.
А я вместе со своими друзьями готовился к походу на Олимп. Предстоящие трудности, масштаб происходящего и ответственность за последствия затеваемого нами мероприятия невольно заставляли думать о том, что не столь давний поход в землю нечисти будет вскоре восприниматься всеми нами как некая почти детская забава. Главная работа по подготовке нашего отряда легла на Вышату, ему деятельно помогал и Всегдр. Вакула занимался сбором сведений о путях-дорогах на Священную гору греков. Я же, собирая воедино сведения от вакуловских разведчиков и странников-волхвов, пытался сложить всю пеструю мозаику в единое целое.
В эти дни я все чаще и чаще думал о Геракле. Нет, вовсе не случайно пригрозил мне пленный грек скорой встречей с первым из греческих героев. Про себя я уже твердо знал, что наша встреча, от которой зависит очень и очень многое, скоро обязательно состоится, что исход ее еще никому не известен. Напрягая память, я старался вспомнить все, что мне было известно о Геракле из древнегреческой мифологии, ведь я так много читал о нем в детстве. Но я скоро понял, что ничего толком не знаю об этом полубоге-получеловеке. Вся серия рассказов о подвигах героя совершенно не давала возможности понять его как человека. Не знаю почему, но именно это казалось мне сейчас наиболее важным, гораздо более важным, чем отработка каких-то полузабытых приемов единоборства на тот случай, если придется вступить с Гераклом в поединок.
А время мчалось и мчалось вперед с неослабевающей скоростью, и вот пришел день и настал час, когда нашему крошечному отрядику предстояло вновь отправиться навстречу опасностям, неизвестности и самым рискованным приключениям.
Последнюю ночь перед выступлением мы провели за дружеским столом. Горынычу старуха Эго выставила сразу три здоровенные бадьи со своей убойной мухоморовкой. Все три головы дракона весьма быстро налакались и начали выяснять между собой отношения, кто когда кого из них обидел. Наверное, дело бы дошло даже до драки, если бы не вмешательство Всегдра, которого старый Змей любил и почитал как своего самого верного друга. После долгих увещеваний Горыныч, неуверенно пошатываясь на своих коротеньких лапах, отправился в лагерь, где каждая из голов, собрав подле себя собственных слушателей, принялась рассказывать о своих былых подвигах. А меж нами до самого утра гуляла по рукам не пустеющая братина с забористой медовой брагой. Обнявшись, мы пели долгие и распевные песни-былины о витязях и красавицах, о далеких северных лесах, где нас помнят, любят и ждут.
Утром, оглядев свою команду, я обратился к Вышате:
— Может, взять еще воинов? Не маловато ли нас?
— Нас мало, но мы в тельняшках! — гордо ответил мне воевода.
От этих слов у меня на глазах навернулись слезы. Ни дать ни взять морская пехота шестого тысячелетия до новой эры!
Восток понемногу начинал светлеть, а это значило, что нам пора в дорогу.
Глава седьмая
Я промолчал. Победа была уже одержана, но теперь мне надо было как-то остановить битву и не допустить бессмысленного истребления греческих воинов. И хотя я отправил к каждому из полковых воевод никак не меньше десятка гонцов, прошло не менее часа, пока удалось приостановить уже начавшееся побоище. К этому времени остатки греческого воинства представляли собой лишь несколько небольших островков среди бушующего моря нашей конницы. Но вот от истерзанных остатков фаланги отхлынул последний вал наших наездников.
— Объявите, что пленных мы не будем ни приносить в жертву своим богам, ни обращать в рабов. Все они будут отпущены домой, если только поклянутся, что более никогда не поднимут против нас своего оружия! — приказал я.
Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец гонцы примчались обратно:
— Греки согласны на твои условия, Посланник, но просят сохранить им оружие, а также разрешить похоронить павших!
— Согласен! — кивнул я, собираясь проехать к одному из сдающихся отрядов.
Но не успел мой конь сделать и нескольких шагов, как около меня осадил своего взмыленного скакуна Вакула.
— Почему мы прекратили убивать врагов? Почему мы отпускаем их по домам, оставляем грекам мечи и возвращаем убитых? Ведь это наша добыча!
Поведение нашего богатыря меня, честно говоря, изумило. Откуда вдруг в Вакуле проснулась такая кровожадность? Вероятно, это выражение возмущения не столько его самого, сколько всех воинов.
— Я так решил, значит, так и будет! — зло выкрикнул я ему в ответ.
Конь Вакулы в нетерпении плясал под седоком.
— Почему мы отказываем нашим богам в кровавой жертве? Наши боги достойны таковой!
А здесь уже явно слышался подстрекательский голос волхвов!
— Боги сегодня перебьются! — отмахнулся я от надоевшего мне Вакулы. — Пусть попостятся! С них не убудет, к тому же им давно пора умерить свой аппетит!
— Ты слишком добр! Но если бы мы проиграли сегодня, наши победители с нами бы не церемонились! — Вакула с досадой хлестанул коня кнутом и умчался к своему полку.
Ко мне уже вели плененного предводителя противной стороны. Пожилой широкоплечий грек был с головы до пят залит кровью и, видимо, не только своей. Встав на одно колено, он протянул мне свой короткий меч. Никогда бы не подумал, что ритуал сдачи в плен столь древен! Приняв оружие из рук побежденного противника, я подал ему руку и помог встать на ноги, после чего вернул обратно меч. На глазах греческого предводителя блеснули скупые слезы.
— Кто ты и откуда? — спросил я пленника.
— Я предводитель уничтоженной тобой фаланги! — ответил тот с какой-то ожесточенной гордостью. — Я Диомед из Аргоса!
— Даешь ли ты мне слово, что больше не поднимешь против меня свой меч?
— Клянусь! И пусть меня покарают олимпийские боги, если я нарушу эту клятву! — ответил Диомед.
Что касается олимпийских богов, то я вовсе не был уверен, что они покарают Диомеда в случае, если он снова решится драться с нами.
— Есть ли в Греции еще фаланги? — спросил я.
— Есть еще одна, но она составлена из молодых юношей и пока не готова к настоящему бою! — сказав это, грек помолчал. — К тому же, как мне теперь кажется, вы знаете секрет победы над нашим непобедимым строем?
— Я знаю все секреты всех побед! — сказал я ему, чем вверг Диомеда в окончательное уныние. Иронии в моих словах он так и не уловил.
— Иди домой и передай своим богам, что скоро я буду на Олимпе, пусть накрывают столы для меня и моих друзей! Скоро я буду решать, кому править на священной горе!
В глазах грека мелькнул огонь негодования.
— Ты можешь, пришелец, уничтожить хоть тысячу таких фаланг, как моя, но тебе никогда и ни за что не одолеть всесильного Громовержца!
— С этим мы разберемся как-нибудь сами! — остановил я его. — Ты сегодня свое дело уже сделал, а потому прощай!
— Не думай, что нас так легко победить! — уже уходя, обернулся ко мне Диомед. — Ты одолел сегодня лишь простых смертных, но прошлой ночью ваш бог проиграл нашему небесную битву. Ты еще не встречался с нашими героями и прежде всего с первым среди первых — с Гераклом!
Перед глазами у меня сразу же невольно возник давнишний учебник истории Древнего мира для пятого класса с красочной картинкой, где мускулистый, пышущий здоровьем и силой Геракл разрывает пасть громадному льву. Тогда, помнится, я смог перечислить все двенадцать Геракловых подвигов и получить свою заслуженную пятерку. И вот теперь мне, возможно, предстоит не столь уж отдаленная встреча с любимым героем древнегреческой мифологии.
На недавнем поле брани отлавливали отбившихся и потерявших седоков коней, собирали оружие, перевязывали раненых. И наши, и греки сооружали погребальные костры и сносили к ним павших товарищей. Время брани кончилось, начиналось время тризн.
— Будем пить вино, ибо это кровь погибших и взятых на небо товарищей! — говорили воины, рассаживаясь вокруг костров.
Всю ночь пылали костры и ветер носил по полю пепел тех, кто еще прошлым утром был жив. А затем остатки греческого войска, вытянувшись длинной вереницей, уныло побрели на родину, неся печальную весть о поражении непобедимых и о нашествии тех, кто желает не просто пограбить чужие кладовые, но на равных пировать с самим Зевсом и диктовать ему свою волю. Остатки неприятельского войска уходили по одной дороге, мы же двинулись вперед, обгоняя их, по другой.
Покачиваясь в такт шагающему коню, я думал, что теперь, судя по всему, подходит к завершению первая фаза нашего похода, когда успех решался в войсковом бою. Противная сторона, похоже, готовилась ввести в дело своих героев, а значит, нам тоже надо выставлять своих. Таков закон жанра! Зачем рисковать тысячами жизней, когда можно ограничиться несколькими верными людьми. Мой недолгий опыт общения с богами подсказывал, что в борьбе с ними многочисленные войска абсолютно бесполезны. Кроме больших и совершенно неоправданных потерь, добиться чего-либо в борьбе богами будет трудно. Теперь я должен был вновь рассчитывать только на себя да на нескольких наиболее преданных мне людей. В том, кого следует взять с собой на Олимп, у меня особых сомнений не было. Конечно же Вышату, Вакулу и Всегдра! Кроме них, пожалуй, могли пригодиться и старуха Эго с Горынычем. Остальное войско я предполагал довести до Фермопил, где и оставить в качестве своего стратегического резерва. Фермопилы, это я твердо помнил из истории о трехстах спартанцах, важнейший и по существу единственный проход в Грецию — узкое прибрежное дефиле. Я направил вперед небольшой конный отряд под началом Вакулы занять проход, а если его уже успели занять до нас, то постараться выбить противника оттуда и удержать до подхода главных сил. Как оказалось, мои опасения были далеко не беспочвенными. Греческие полководцы были далеко не наивными юношами и значение Фермопил понимали не хуже меня. Их подвело то, что известие о гибели фаланги пришло несколько позднее, чем летучий отряд Вакулы оседлал проход. Когда греческие отряды подошли к Фермопилам, те были уже заняты. С ходу штурмовать труднодоступную позицию греки не решились, стали ждать подкреплений. В этом была их роковая ошибка. Подкрепления подошли почти одновременно к ним, и к Вакуле. Но если у противника подкреплением было несколько наскоро набранных отрядов из различных городов-полисов, то к Вакуле подошли главные силы армии. Исход битвы за Фермопилы сразу стал настолько очевиден, что греки, понимая свою обреченность, в одну из ночей попросту ушли в горы. Хотели ли они принудить нас тем самым к началу партизанской войны или всего-навсего разошлись по домам, я так и не узнал, потому что далее свое войско уже не повел, оставив его стоять лагерем в Фермопильском проходе.
Через несколько дней там уже находился хорошо укрепленный и неплохо обжитой лагерь. На центральной площади, разумеется, первым делом установили страшенного деревянного истукана Перуна. Всегдр хотел было установить и страшилище, посвященное моей персоне, но я его обругал, и он от своей нескромной затеи отказался.
В вечерние часы любимым занятием воинов было наблюдение за купанием Горыныча. Старый Змей, который к этому времени уже пришел в себя после ночной атаки Зевса, почему-то предпочитал заниматься морским омовением именно в вечерние часы. Делал он это с чувством. Ныряя и барахтаясь, дракон издавал всеми своими глотками столь кошмарные вопли щенячьей радости, что приводил наблюдавшую за его купанием публику в полнейший восторг.
А я вместе со своими друзьями готовился к походу на Олимп. Предстоящие трудности, масштаб происходящего и ответственность за последствия затеваемого нами мероприятия невольно заставляли думать о том, что не столь давний поход в землю нечисти будет вскоре восприниматься всеми нами как некая почти детская забава. Главная работа по подготовке нашего отряда легла на Вышату, ему деятельно помогал и Всегдр. Вакула занимался сбором сведений о путях-дорогах на Священную гору греков. Я же, собирая воедино сведения от вакуловских разведчиков и странников-волхвов, пытался сложить всю пеструю мозаику в единое целое.
В эти дни я все чаще и чаще думал о Геракле. Нет, вовсе не случайно пригрозил мне пленный грек скорой встречей с первым из греческих героев. Про себя я уже твердо знал, что наша встреча, от которой зависит очень и очень многое, скоро обязательно состоится, что исход ее еще никому не известен. Напрягая память, я старался вспомнить все, что мне было известно о Геракле из древнегреческой мифологии, ведь я так много читал о нем в детстве. Но я скоро понял, что ничего толком не знаю об этом полубоге-получеловеке. Вся серия рассказов о подвигах героя совершенно не давала возможности понять его как человека. Не знаю почему, но именно это казалось мне сейчас наиболее важным, гораздо более важным, чем отработка каких-то полузабытых приемов единоборства на тот случай, если придется вступить с Гераклом в поединок.
А время мчалось и мчалось вперед с неослабевающей скоростью, и вот пришел день и настал час, когда нашему крошечному отрядику предстояло вновь отправиться навстречу опасностям, неизвестности и самым рискованным приключениям.
Последнюю ночь перед выступлением мы провели за дружеским столом. Горынычу старуха Эго выставила сразу три здоровенные бадьи со своей убойной мухоморовкой. Все три головы дракона весьма быстро налакались и начали выяснять между собой отношения, кто когда кого из них обидел. Наверное, дело бы дошло даже до драки, если бы не вмешательство Всегдра, которого старый Змей любил и почитал как своего самого верного друга. После долгих увещеваний Горыныч, неуверенно пошатываясь на своих коротеньких лапах, отправился в лагерь, где каждая из голов, собрав подле себя собственных слушателей, принялась рассказывать о своих былых подвигах. А меж нами до самого утра гуляла по рукам не пустеющая братина с забористой медовой брагой. Обнявшись, мы пели долгие и распевные песни-былины о витязях и красавицах, о далеких северных лесах, где нас помнят, любят и ждут.
Утром, оглядев свою команду, я обратился к Вышате:
— Может, взять еще воинов? Не маловато ли нас?
— Нас мало, но мы в тельняшках! — гордо ответил мне воевода.
От этих слов у меня на глазах навернулись слезы. Ни дать ни взять морская пехота шестого тысячелетия до новой эры!
Восток понемногу начинал светлеть, а это значило, что нам пора в дорогу.
Глава седьмая
ГЕРАКЛ
Всю трудность похода по горным дорогам мы ощутили на себе с первых же часов. Это были уж никак не наши удобные лесные дороги и не ровная, как стол, степная гладь. Непрерывное прыганье по козьим тропам не столько выматывало, сколько раздражало. А вокруг были черные враждебные горы, где каждую минуту нас могла подстерегать опасность. Разумеется, можно было бы погрузиться на Горыныча и полететь на нем. Но, во-первых, наш Змей был еще весьма слаб и его надо было поберечь на будущее, а во-вторых, надо было еще и знать, куда лететь, а мы не знали. На земле же у нас оставалась возможность разузнать путь к Олимпу. По несколько раз в день я, правда, отправлял Горыныча с Всегдром на воздушную разведку, но от нее толку тоже было немного. Узкие тропы плохо различимы с высоты, спуститься ниже Горыныч тоже не мог, не рискуя задеть крылом за скалу и свалиться в пропасть.
Спустя двое суток мы встретились с Гераклом. Первый герой Греции появился внезапно, словно из-под земли. На самом деле он просто вышел из-за поворота горной дороги. Внешность Геракла впечатляла. Это был здоровенный, под два метра, широкогрудый детина с длинными волосами и кучерявой черной бородой. Мощный голый торс его был облачен в огромную львиную шкуру. В руках Геракл держал увесистую дубину. Спутник Геракла имел короткий меч и два лука за спиной. Взгляд Геракла был мрачен и не предвещал ничего хорошего. Настроен он был весьма воинственно. Едва мы увидели греческого героя, как сразу же просветлело небо. Это был верный знак того, что боги, как его, так и наши, приготовились наблюдать за развитием событий. Это значило, что наваливаться скопом на двух греков было нельзя. Дело пахло очередным поединком-единоборством, как при достопамятной встрече с Черномордом. Вакула начал разминаться. Я остановил него:
— Это мой бой! Не суетись!
Вакула с Вышатой удивленно посмотрели на меня. Понять их можно. Геракл был выше меня едва ли не на две головы, да и шире раза в полтора. Рядом с ним я выглядел настоящим карликом.
— Это мой бой! — повторил я своим друзьям. — Так хотят боги! С первым героем Греции обязательно должен драться именно Посланник!
Вышата с Вакулой, все поняв, кивнули. Вышата, правда, беспокойно поинтересовался:
— А справишься?
Что я мог на это ему ответить?
— Постараюсь!
Геракл отбросил в сторону свою дубину и сделал несколько шагов по направлению ко мне, явно демонстрируя свое желание бороться без всякого оружия. Что ж, Геракл был весьма неглуп и своим предложением поставил меня в безвыходное положение. Отказаться от его вызова я не имел права, ведь наш поединок — это спор богов. Если решено бороться голыми руками, значит, так тому и быть. Делать нечего, я снял кольчугу, отбросил щит и лук. Бережно передал Вышате Кладенец в ножнах. Меч, выражая свое несогласие с моими действиями, разбрасывал во все стороны жгучие зеленые искры.
— Может, возьмешь Кладенец да зарубишь этого Геракла по-быстрому? — не очень уверенно спросила старуха Эго. — Или хотя бы ножичком в спину?
Что ни говори, а ведьма она и есть ведьма! Я отрицательно покачал головой и двинулся вперед. Спутник Геракла, отступив назад, стоял опершись на древко копья.
Мы были с первым греческим героем один на один. Мог ли я, когда-то читая учебники древней истории и рассматривая картинки по греческой мифологии, думать, что встречусь в поединке с главным их персонажем?
Геракл посматривал на меня снисходительно, но внимательно. Мы медленно шли навстречу друг к другу.
Что ж, посмотрим, кто сильней: российский спецназовец или греческий мифологический герой? Разумеется, Геракл разрывал пасти львов и ударом в лоб замертво валил здоровенных быков, но его силе я мог противопоставить “боевой комплекс четыре”, который является величайшим секретом нашего спецназа и позволяет убивать человека при помощи одних только рук, но сотнями всевозможных способов. БК-4 — это смертельный коктейль самбо и карате, дзюдо и кунг-фу. В него отобрано все самое действенное и смертельное. Так что свои шансы я оценивал никак не меньше, чем шансы противника. Однако сказать, что я не волновался, нельзя. Еще бы, ведь мне предстояло помериться силой с самим Гераклом! К тому же это был не просто бой, а схватка, которая, возможно, во многом могла предопределить завтрашний день человечества.
Учитывая огромную массу моего соперника, я решил до времени придерживаться оборонительной тактики, по возможности, уходить от его ударов и захватов, вырваться из которых было, судя по всему, весьма проблематично. Главным моим козырем могла быть только ловкость, и этот козырь надо было использовать как можно лучше.
Первые минуты схватки не явили для меня ничего неожиданного. Геракл, прекрасно сознавая свое преимущество в физической силе, стремился навязать мне единоборство на руках. Вероятно, он был бы кумиром всех поклонников греко-римской борьбы, потому что исповедовал принципы именно этой схватки. Но такое выяснение отношений было не для меня, и я, игнорируя его предложение, нырками и отскоками все время уходил в сторону. При этом я отметил, что действовал Геракл чрезвычайно прямолинейно, похоже, совершенно не умел работать ногами. Очень скоро моя выжидательная тактика начала раздражать соперника. В мире, где жил первый греческий герой, столь трусливо, как я, в бою никто себя не вел. Все решалось в быстрой и честной схватке. Мое же поведение, с точки зрения Геракла, было вопиющим безобразием. Все это я, разумеется, понимал, но при всем уважении к сопернику никак не мог ему помочь в этом вопросе. Победа была нужна каждому из нас.
Устав от моих бесконечных скачков по полю, Геракл в сердцах крикнул мне что-то обидное и решительно кинулся вперед. При этом он второпях необдуманно раскрылся, я тут же не преминул воспользоваться его оплошностью. Прежде чем Геракл успел схватить меня за руки, я, буквально взлетев в воздух, успел дважды нанести ему удары ногой. Первый из них пришелся в подбородок, второй в грудь. И хотя оба удара получились, на мой взгляд, весьма сильными, на землю Геракла они все же не повергли. Но атака его была сорвана.
Видимо, впервые встретившись с этакой беспардонной манерой боя, мой могучий противник остановился как вкопанный и, недоуменно поглядев на меня, осуждающе покачал головой. В ответ я только развел руками: мол, на войне как на войне, что поделать, как могу, так и дерусь!
Новую атаку Геракл начал куда осмотрительнее. Теперь он внимательно наблюдал за мной, но все равно не уследил. Сделав ложный выпад в сторону и отвлекши тем самым внимание противника, я тотчас же нанес ему целую серию весьма ощутимых ударов ногами. При этом мне пришлось перекрутиться в воздухе, и я с большим трудом сумел приземлиться. На сей раз удары доставили гиганту куда большие неудобства, чем в первый. И хотя на ногах он опять удержался, это был почти чистый нокдаун. Не давая противнику ни секунды опомниться, я провел еще одну стремительную атаку и завершил ее целым каскадом ударов ногами и руками в голову, грудь и в живот. Но и на этот раз Геракл устоял! Воистину сила этого полубога-получеловека была потрясающа! Хуже того, он, кажется, даже стал понемногу приходить в себя. По крайней мере, глаза Геракла стали приобретать осмысленное выражение. На мгновение мне стало даже не по себе: я его непрерывно бью, а он от удара к удару чувствует себя все лучше и лучше! Но времени для раздумий не было. Геракл, тяжело дыша, медленно начинал свою очередную мощную лобовую атаку, явно желая завершить ее моим полным уничтожением. Ноздри его большого носа шумно раздувались, глаза налились кровью. Было ясно, что, допусти я сейчас малейшую ошибку., меня постигнет печальная участь немейского льва. Что ж, в нашей схватке наступал решающий момент. Подпустив разъяренного героя почти вплотную, я в последний момент сделал рывок ему под руку и, прежде чем Геракл сумел хоть что-то сообразить, оказался сзади него. Теперь разделаться даже с таким гигантом, как он, было лишь делом техники. Каскад заученных болевых приемов, и Геракл, глухо застонав, рухнул в траву с такой силой, что, не отскочи я в сторону, он бы точно придавил меня своим огромным телом. Не теряя времени, я тотчас уселся на спину поверженного противника и захватом перехватил его горло.
— Добивай эту детину! Добивай, а не то он опять очухается! — кричали мне наперебой Вышата с Вакулой.
— Дави его, миленькай, вусмерть! Ой, дави, дави окаянного! Не ровен час подымется! Уж он-то тебя жалеть не станет! — голосила старуха Эго.
Но убить поверженного противника я не мог, ведь это был сам Геракл! Сидя верхом на его спине и сжимая жестким захватом горло, я чувствовал, как Гераклу не хватает воздуха, как тяжко и с надрывом дышат его огромные мехи-легкие. Сколько будет продолжаться эта пытка для нас обоих и что мне делать дальше, я совершенно не представлял. Я не мог убить своего великого противника, но я не мог и оставить его в покое, ведь тогда он снова поднимется и все придется начинать с самого начала. Как знать, кому из нас двоих улыбнется в следующий раз удача!
Не знаю, как бы все пошло дальше, но в это время поверженный соперник повернул голову набок и наши глаза встретились. Я прочитал в них все: восхищение и недоумение, стыд своего неожиданного поражения, боль и затаенную мольбу о пощаде. Последнее было для меня важнее всего. Соскочив с поверженного Геракла, я протянул ему руку. Герой благодарно посмотрел на меня и протянул свою. Я помог ему встать на ноги. Поднявшись, он несколько минут стоял молча, покачиваясь и приходя в себя. Когда же к нему подскочил его спутник, протягивая услужливо меч и щит, то Геракл остановил его:
— Не мешай, Иолай! Отойди!
Из деликатности я тоже отошел в сторону. Нападения я не боялся, ибо твердо знал, что наш бой уже закончился, а благородный противник никогда не унизится до того, чтобы коварно напасть на только что сохранившего ему жизнь. Что касается моих друзей, то они придерживались иного мнения и на всякий случай изготовились к отпору. Но Геракл даже не посмотрел в их сторону. Отдышавшись, он подошел ко мне и с улыбкой протянул мне свою могучую длань.
— Ты настоящий боец! — сказал он мне. — Будем отныне друзьями!
— Будем! — ответил я ему, и мы обнялись.
При этом Геракл так крепко схватил меня своими здоровенными ручищами, что, казалось, чуть-чуть и от меня останется лишь мокрое место. Вышата с Вакулой бросились уже на помощь, но Геракл разжал свои объятия и выпустил меня на свободу.
— Теперь по нашему обычаю надо пить вино и петь песни в честь победителя! — сказал мне Геракл. — Сегодня победитель ты, а потому песни в честь тебя буду петь я!
Спустя четверть часа все мы: я, Геракл, его товарищ и спутник Иолай, Вышата и Вакула сидели за скатертью-самобранкой. Хозяйничала за нашим импровизированным столом старуха Эго. Горыныч предпочел отлежаться в сторонке, где Всегдр скребком очищал своего крылатого друга от надоедливых насекомых.
Скатерть, осознав всю ответственность текущего момента, заключающуюся в приеме именитой иностранной делегации, фантастически расщедрилась и выставила свое самое лучшее вино. После нескольких пущенных по кругу ковшей первоначальная напряженность спала, наступила пора всеобщего братания.
К моему удивлению, наша чудесная скатерть не произвела на Геракла с Иолаем ровным счетом никакого впечатления. Не скрою, это меня даже задело и я, не удержавшись, поинтересовался, как они находят нашу самобранку?
— У нас в Элладе тоже есть рог козы Амалфеи, и из этого рога изобилия сыплется на стол любая еда, что ни пожелаешь! — разъяснил мне ситуацию Иолай.
Что ж, еще раз пришлось убедиться в том, что на каждое отечественное чудо в мире имеются и другие, не менее редкостные чудеса. В этом тоже был свой высший смысл…
В какой-то момент я поднял голову и посмотрел в небо. В вышине ветер неистово гнал черные тучи. В отдалении вовсю громыхал гром.
— Не нравится вашим наш завтрак на траве! — кивнул я Гераклу.
Тот, задрав свою кудлатую бороду, тоже поглядел ввысь.
— Ага, — сказал он затем, подмигнув мне. — Это мой папашка сердится! Да и твой тоже небось не слишком сейчас доволен!
— А плевать нам на них с высокой горы! — высказал я крамольную мысль греческому герою, и мы оба рассмеялись.
Моя оппозиция Небу явно пришлась Гераклу по душе. Судя по всему, он воспринял меня ровней себе, этаким северным получеловеком-полубогом, да к тому же еще и сыном Сварога или, что еще хуже, Перуна. Переубеждать Геракла я не стал: если мой “папашка” мною не доволен, значит, недоволен, что тут можно поделать!
Разразившийся дождь с неистовыми молниями и громом заставил нас быстро ретироваться под навес скалы, чтобы продолжить свой заслуженный отдых.
Общаясь с Гераклом, я все время ловил себя на мысли, что он мне кого-то неуловимо напоминает, но никак не мог припомнить, кого именно.
Геракл довольно быстро опьянел, чего я никак не ожидал. Иолай, правда, объяснил мне это тем, что его старший товарищ еще никогда не пил вино столь громадными дозами, да еще таким варварским способом, не разбавляя водой. Что да, то да, пили мы, наверно, и вправду варварски, однако ж мне почему-то сразу подумалось, что стало бы с первым героем Эллады, угости мы его ведьминой мухоморовкой. Но спаивание новых знакомых в наши планы не входило.
Спустя двое суток мы встретились с Гераклом. Первый герой Греции появился внезапно, словно из-под земли. На самом деле он просто вышел из-за поворота горной дороги. Внешность Геракла впечатляла. Это был здоровенный, под два метра, широкогрудый детина с длинными волосами и кучерявой черной бородой. Мощный голый торс его был облачен в огромную львиную шкуру. В руках Геракл держал увесистую дубину. Спутник Геракла имел короткий меч и два лука за спиной. Взгляд Геракла был мрачен и не предвещал ничего хорошего. Настроен он был весьма воинственно. Едва мы увидели греческого героя, как сразу же просветлело небо. Это был верный знак того, что боги, как его, так и наши, приготовились наблюдать за развитием событий. Это значило, что наваливаться скопом на двух греков было нельзя. Дело пахло очередным поединком-единоборством, как при достопамятной встрече с Черномордом. Вакула начал разминаться. Я остановил него:
— Это мой бой! Не суетись!
Вакула с Вышатой удивленно посмотрели на меня. Понять их можно. Геракл был выше меня едва ли не на две головы, да и шире раза в полтора. Рядом с ним я выглядел настоящим карликом.
— Это мой бой! — повторил я своим друзьям. — Так хотят боги! С первым героем Греции обязательно должен драться именно Посланник!
Вышата с Вакулой, все поняв, кивнули. Вышата, правда, беспокойно поинтересовался:
— А справишься?
Что я мог на это ему ответить?
— Постараюсь!
Геракл отбросил в сторону свою дубину и сделал несколько шагов по направлению ко мне, явно демонстрируя свое желание бороться без всякого оружия. Что ж, Геракл был весьма неглуп и своим предложением поставил меня в безвыходное положение. Отказаться от его вызова я не имел права, ведь наш поединок — это спор богов. Если решено бороться голыми руками, значит, так тому и быть. Делать нечего, я снял кольчугу, отбросил щит и лук. Бережно передал Вышате Кладенец в ножнах. Меч, выражая свое несогласие с моими действиями, разбрасывал во все стороны жгучие зеленые искры.
— Может, возьмешь Кладенец да зарубишь этого Геракла по-быстрому? — не очень уверенно спросила старуха Эго. — Или хотя бы ножичком в спину?
Что ни говори, а ведьма она и есть ведьма! Я отрицательно покачал головой и двинулся вперед. Спутник Геракла, отступив назад, стоял опершись на древко копья.
Мы были с первым греческим героем один на один. Мог ли я, когда-то читая учебники древней истории и рассматривая картинки по греческой мифологии, думать, что встречусь в поединке с главным их персонажем?
Геракл посматривал на меня снисходительно, но внимательно. Мы медленно шли навстречу друг к другу.
Что ж, посмотрим, кто сильней: российский спецназовец или греческий мифологический герой? Разумеется, Геракл разрывал пасти львов и ударом в лоб замертво валил здоровенных быков, но его силе я мог противопоставить “боевой комплекс четыре”, который является величайшим секретом нашего спецназа и позволяет убивать человека при помощи одних только рук, но сотнями всевозможных способов. БК-4 — это смертельный коктейль самбо и карате, дзюдо и кунг-фу. В него отобрано все самое действенное и смертельное. Так что свои шансы я оценивал никак не меньше, чем шансы противника. Однако сказать, что я не волновался, нельзя. Еще бы, ведь мне предстояло помериться силой с самим Гераклом! К тому же это был не просто бой, а схватка, которая, возможно, во многом могла предопределить завтрашний день человечества.
Учитывая огромную массу моего соперника, я решил до времени придерживаться оборонительной тактики, по возможности, уходить от его ударов и захватов, вырваться из которых было, судя по всему, весьма проблематично. Главным моим козырем могла быть только ловкость, и этот козырь надо было использовать как можно лучше.
Первые минуты схватки не явили для меня ничего неожиданного. Геракл, прекрасно сознавая свое преимущество в физической силе, стремился навязать мне единоборство на руках. Вероятно, он был бы кумиром всех поклонников греко-римской борьбы, потому что исповедовал принципы именно этой схватки. Но такое выяснение отношений было не для меня, и я, игнорируя его предложение, нырками и отскоками все время уходил в сторону. При этом я отметил, что действовал Геракл чрезвычайно прямолинейно, похоже, совершенно не умел работать ногами. Очень скоро моя выжидательная тактика начала раздражать соперника. В мире, где жил первый греческий герой, столь трусливо, как я, в бою никто себя не вел. Все решалось в быстрой и честной схватке. Мое же поведение, с точки зрения Геракла, было вопиющим безобразием. Все это я, разумеется, понимал, но при всем уважении к сопернику никак не мог ему помочь в этом вопросе. Победа была нужна каждому из нас.
Устав от моих бесконечных скачков по полю, Геракл в сердцах крикнул мне что-то обидное и решительно кинулся вперед. При этом он второпях необдуманно раскрылся, я тут же не преминул воспользоваться его оплошностью. Прежде чем Геракл успел схватить меня за руки, я, буквально взлетев в воздух, успел дважды нанести ему удары ногой. Первый из них пришелся в подбородок, второй в грудь. И хотя оба удара получились, на мой взгляд, весьма сильными, на землю Геракла они все же не повергли. Но атака его была сорвана.
Видимо, впервые встретившись с этакой беспардонной манерой боя, мой могучий противник остановился как вкопанный и, недоуменно поглядев на меня, осуждающе покачал головой. В ответ я только развел руками: мол, на войне как на войне, что поделать, как могу, так и дерусь!
Новую атаку Геракл начал куда осмотрительнее. Теперь он внимательно наблюдал за мной, но все равно не уследил. Сделав ложный выпад в сторону и отвлекши тем самым внимание противника, я тотчас же нанес ему целую серию весьма ощутимых ударов ногами. При этом мне пришлось перекрутиться в воздухе, и я с большим трудом сумел приземлиться. На сей раз удары доставили гиганту куда большие неудобства, чем в первый. И хотя на ногах он опять удержался, это был почти чистый нокдаун. Не давая противнику ни секунды опомниться, я провел еще одну стремительную атаку и завершил ее целым каскадом ударов ногами и руками в голову, грудь и в живот. Но и на этот раз Геракл устоял! Воистину сила этого полубога-получеловека была потрясающа! Хуже того, он, кажется, даже стал понемногу приходить в себя. По крайней мере, глаза Геракла стали приобретать осмысленное выражение. На мгновение мне стало даже не по себе: я его непрерывно бью, а он от удара к удару чувствует себя все лучше и лучше! Но времени для раздумий не было. Геракл, тяжело дыша, медленно начинал свою очередную мощную лобовую атаку, явно желая завершить ее моим полным уничтожением. Ноздри его большого носа шумно раздувались, глаза налились кровью. Было ясно, что, допусти я сейчас малейшую ошибку., меня постигнет печальная участь немейского льва. Что ж, в нашей схватке наступал решающий момент. Подпустив разъяренного героя почти вплотную, я в последний момент сделал рывок ему под руку и, прежде чем Геракл сумел хоть что-то сообразить, оказался сзади него. Теперь разделаться даже с таким гигантом, как он, было лишь делом техники. Каскад заученных болевых приемов, и Геракл, глухо застонав, рухнул в траву с такой силой, что, не отскочи я в сторону, он бы точно придавил меня своим огромным телом. Не теряя времени, я тотчас уселся на спину поверженного противника и захватом перехватил его горло.
— Добивай эту детину! Добивай, а не то он опять очухается! — кричали мне наперебой Вышата с Вакулой.
— Дави его, миленькай, вусмерть! Ой, дави, дави окаянного! Не ровен час подымется! Уж он-то тебя жалеть не станет! — голосила старуха Эго.
Но убить поверженного противника я не мог, ведь это был сам Геракл! Сидя верхом на его спине и сжимая жестким захватом горло, я чувствовал, как Гераклу не хватает воздуха, как тяжко и с надрывом дышат его огромные мехи-легкие. Сколько будет продолжаться эта пытка для нас обоих и что мне делать дальше, я совершенно не представлял. Я не мог убить своего великого противника, но я не мог и оставить его в покое, ведь тогда он снова поднимется и все придется начинать с самого начала. Как знать, кому из нас двоих улыбнется в следующий раз удача!
Не знаю, как бы все пошло дальше, но в это время поверженный соперник повернул голову набок и наши глаза встретились. Я прочитал в них все: восхищение и недоумение, стыд своего неожиданного поражения, боль и затаенную мольбу о пощаде. Последнее было для меня важнее всего. Соскочив с поверженного Геракла, я протянул ему руку. Герой благодарно посмотрел на меня и протянул свою. Я помог ему встать на ноги. Поднявшись, он несколько минут стоял молча, покачиваясь и приходя в себя. Когда же к нему подскочил его спутник, протягивая услужливо меч и щит, то Геракл остановил его:
— Не мешай, Иолай! Отойди!
Из деликатности я тоже отошел в сторону. Нападения я не боялся, ибо твердо знал, что наш бой уже закончился, а благородный противник никогда не унизится до того, чтобы коварно напасть на только что сохранившего ему жизнь. Что касается моих друзей, то они придерживались иного мнения и на всякий случай изготовились к отпору. Но Геракл даже не посмотрел в их сторону. Отдышавшись, он подошел ко мне и с улыбкой протянул мне свою могучую длань.
— Ты настоящий боец! — сказал он мне. — Будем отныне друзьями!
— Будем! — ответил я ему, и мы обнялись.
При этом Геракл так крепко схватил меня своими здоровенными ручищами, что, казалось, чуть-чуть и от меня останется лишь мокрое место. Вышата с Вакулой бросились уже на помощь, но Геракл разжал свои объятия и выпустил меня на свободу.
— Теперь по нашему обычаю надо пить вино и петь песни в честь победителя! — сказал мне Геракл. — Сегодня победитель ты, а потому песни в честь тебя буду петь я!
Спустя четверть часа все мы: я, Геракл, его товарищ и спутник Иолай, Вышата и Вакула сидели за скатертью-самобранкой. Хозяйничала за нашим импровизированным столом старуха Эго. Горыныч предпочел отлежаться в сторонке, где Всегдр скребком очищал своего крылатого друга от надоедливых насекомых.
Скатерть, осознав всю ответственность текущего момента, заключающуюся в приеме именитой иностранной делегации, фантастически расщедрилась и выставила свое самое лучшее вино. После нескольких пущенных по кругу ковшей первоначальная напряженность спала, наступила пора всеобщего братания.
К моему удивлению, наша чудесная скатерть не произвела на Геракла с Иолаем ровным счетом никакого впечатления. Не скрою, это меня даже задело и я, не удержавшись, поинтересовался, как они находят нашу самобранку?
— У нас в Элладе тоже есть рог козы Амалфеи, и из этого рога изобилия сыплется на стол любая еда, что ни пожелаешь! — разъяснил мне ситуацию Иолай.
Что ж, еще раз пришлось убедиться в том, что на каждое отечественное чудо в мире имеются и другие, не менее редкостные чудеса. В этом тоже был свой высший смысл…
В какой-то момент я поднял голову и посмотрел в небо. В вышине ветер неистово гнал черные тучи. В отдалении вовсю громыхал гром.
— Не нравится вашим наш завтрак на траве! — кивнул я Гераклу.
Тот, задрав свою кудлатую бороду, тоже поглядел ввысь.
— Ага, — сказал он затем, подмигнув мне. — Это мой папашка сердится! Да и твой тоже небось не слишком сейчас доволен!
— А плевать нам на них с высокой горы! — высказал я крамольную мысль греческому герою, и мы оба рассмеялись.
Моя оппозиция Небу явно пришлась Гераклу по душе. Судя по всему, он воспринял меня ровней себе, этаким северным получеловеком-полубогом, да к тому же еще и сыном Сварога или, что еще хуже, Перуна. Переубеждать Геракла я не стал: если мой “папашка” мною не доволен, значит, недоволен, что тут можно поделать!
Разразившийся дождь с неистовыми молниями и громом заставил нас быстро ретироваться под навес скалы, чтобы продолжить свой заслуженный отдых.
Общаясь с Гераклом, я все время ловил себя на мысли, что он мне кого-то неуловимо напоминает, но никак не мог припомнить, кого именно.
Геракл довольно быстро опьянел, чего я никак не ожидал. Иолай, правда, объяснил мне это тем, что его старший товарищ еще никогда не пил вино столь громадными дозами, да еще таким варварским способом, не разбавляя водой. Что да, то да, пили мы, наверно, и вправду варварски, однако ж мне почему-то сразу подумалось, что стало бы с первым героем Эллады, угости мы его ведьминой мухоморовкой. Но спаивание новых знакомых в наши планы не входило.