Страница:
К моей радости, все оказалось точно так, как я и предполагал. Когда мы добрались до двери, та была открыта нараспашку. А подле нее уже жались друг к другу мальчишки и девчонки, предназначенные для утоления голода убиенного Вышатой урода. Наше появление было столь неожиданным, что стража, побросав оружие, разбежалась. Освободив трясущихся от страха детей, мы поспешили к дворцу Миноса. С собой в качестве трофея прихватили и голову Минотавра.
Завидя нас, воинство Миноса обратилось в бегство. В царском дворце тоже было совершенно пусто. Самого Миноса мы отыскали в парадном зале, где тот прятался под собственным троном. Вытащенный на белый свет царь был столь ничтожен и перепуган, что не вызывал никаких чувств, кроме презрения. К ногам Миноса Вышата швырнул голову Минотавра, карлик с перепугу пустил под себя большую лужу. Лицо царя перекосилось, он держался за сердце и тяжело, прерывисто дышал.
— А вы говорили, что его надо превращать в каменный столб! — сказал я, обращаясь к своим друзьям. — 3ачем же нам увековечивать такое ничтожество, когда он уже и сейчас почти прах!
— И все же я его пришибу! — решительно сказал Вышата и с мечом в руке направился к трясущемуся от страха Миносу.
— Не надо! Не надо! Пощадите его! Убейте лучше меня! Не хочешь убить, возьми в рабыни, но пощади отца! — бросилась к ногам воеводы невесть откуда оказавшаяся здесь Ариадна.
Появление девушки смутило воинственного Вышату, от всей его решительности в одно мгновение не осталось и следа. Бросив в ножны меч, он поднял с пола рыдающую царевну и нежно погладил ее по голове.
— Ладно, не буду убивать твоего папашу-кровопийцу! Пусть живет и трясется!
На выходе из дворца нас поджидал седой и худой старик, едва прикрытый драной туникой.
— Простите меня, что мое изобретение причинило вам столько неприятностей! — сказал он печально.
— Что за изобретение? — не сразу понял я его.
— Меня зовут Дедал, именно я создал Лабиринт!
— А где твой сын Икар? — огорошил я его вопросом.
— О, вы знаете о моем сыне! — всплеснул руками Дедал. — Он у меня такой сообразительный и умный. Когда вырастет, превзойдет меня по всем статьям.
Из-за спины отца выступил худенький мальчишка-подросток с печальными и умными глазами.
Я предложил старику покинуть остров вместе с нами.
— Нет, — замотал тот головой. — Я не все еще доделал здесь, к тому же у меня есть возможность уехать отсюда беспрепятственно и в любой момент!
— Если ты говоришь о самодельных крыльях, то не советую тебе ими пользоваться! Воск от солнечных лучей непременно растает, крылья распадутся прямо над морем!
— Я это уже предусмотрел! — замахал руками изобретатель. — Мы с Икаром просто не будем подниматься высоко в небо!
— Еще раз говорю тебе, что не надо пользоваться крыльями! — крикнул я Дедалу на прощание.
— Тихо! Тихо! — замахал тот руками. — Нас могут услышать приближенные Миноса.
Я глянул на сына Дедала. Икар восторженно смотрел на нас. Бедный мальчишка! Его трагическая судьба, судя по всему, уже предрешена, и я не могу ему ничем помочь! Ход истории невозможно изменить.
На берегу нас уже поджидал кормщик. Как ни в чем не бывало он сообщил мне, что амфоры залиты свежей водой и судно готово продолжить плавание. Взяв кормщика за шиворот, я его как следует тряхнул:
— Признавайся, ты специально затащил нас на этот проклятый остров?
Тот жалобно заскулил и попытался освободиться от моей хватки. Это ему не удалось.
— Кто тебя подослал?
— Никто!
— Почему ты нас предал?
— Вы убили сына моего хозяина!
— Какого еще сына хозяина?
— Финея!
Сразу все встало на свои места. Я выпустил из рук кормщика, тот сразу же отскочил от меня в сторону.
— Но ведь это не мы, а Финей хотел крови и начал ту драку! — сказал я.
— Да, — согласился со мной кормщик. — Финей был не прав, но он сын моего хозяина!
— Есть ли у тебя свои дети? — спросил я.
— Семеро!
— Постарайся лучше, чтобы они выросли достойными людьми, а не негодяями! Довези нас до берега, и мы не причиним тебе никакого зла. Детям нужен живой отец, тебе еще стольких поднимать!
Кормщик побрел ставить парус, а я отошел в сторонку. Подумать было над чем.
Перед самым отплытием на пристань прибежала взволнованная Ариадна.
— Ты настоящий герой! — упала она на колени перед растерявшимся вконец воеводой. — Ты убил страшного Минотавра, а затем пощадил моего отца! Верь мне, я сдержу свое слово и отныне вечно буду твоей рабыней! Если хочешь — возьми меня с собой, если нет — я буду ждать тебя столько, сколько будет нужно, хоть всю мою оставшуюся жизнь!
— Он вернется! Он обязательно вернется! Ты только жди! — ответил за воеводу Вакула.
— Это правда? Правда? — бросилась на грудь Вышаты рыдающая девушка.
— Да, это правда! Я обязательно вернусь к тебе и заберу тебя к себе на север! — промолвил Вышата и заключил девушку в свои крепкие объятия.
Чтобы не мешать выяснению отношений, мы деликатно отошли в сторону.
— Быть нашему Вышате теперь царем Крита! — съехидничал Вакула.
— Как и тебе царем Эфиопии! — поддел его и я.
— Тогда мне остается одно! — расхохотался Геракл. — Стать царем Эллады! Вот была бы теплая компашка! Одна беда, настоящие герои для царствований никак не годятся. Наше дело совершать подвиги и идти дальше! Каждому свое!
Когда наше судно отошло от острова, на берегу еще долго виднелась хрупкая девичья фигурка. В глазах воеводы стояли слезы, не менее расстроен был и Вакула, вспомнивший, видимо, свою Андромеду.
— Нынешний наш поход не слишком успешный. Несмотря на все победы и трофеи, нами навсегда потеряно два сердца: одно в Эфиопии, другое на Крите! — приободрил я в шутку своих друзей.
Но те ее не приняли. Обоих сейчас занимали куда более важные мысли…
Стоявший у борта Геракл рассуждал сам с собой, считать ли свое участие в деле убийства Минотавра подвигом или нет, так как дрался с чудовищем все-таки не он, а Вышата.
— Я, конечно, Минотавра не убивал, но убит он был моим мечом! Как мне быть? — спрашивал Геракл меня. — Значит ли это, что в победе есть и моя доля участия? К тому же я не виноват, что Минотавр выскочил не на меня, а на Вышату!
— Считай убийство Минотавра в полподвига! — посоветовал я ему.
— А так разве можно? — усомнился Геракл.
— А почему бы и нет, если очень хочется, то всегда можно! — убедил я сразу же повеселевшего героя.
Нагрустившись после расставания с Ариадной, Вышата подозвал нас к себе.
— Ну что? — оглядел нас критически, разминая свои пальцы. — Спор о Миносе выиграл я, с кого будем начинать?
Впереди на горизонте тонкой фиолетовой чертой уже показалась материковая Эллада. Там нас ждал Олимп.
Встреча произошла совершенно случайно. Какова вообще вероятность встретиться со знакомым человеком в Москве, я не подсчитывал, но думаю, что не больше тысячной доли процента. И надо же, чтобы эта тысячная доля выпала именно мне. Мы столкнулись лицом к лицу на станции метро “Павелецкая”. Наши взгляды встретились, и мы мгновенно узнали друг друга. Мы стояли друг против друга и молчали.
— Надо бы поговорить! — сказал я.
— О чем? — бесстрастно отозвался он.
— Как тебе удалось выжить? Почему ты не объявился? Почему ото всех скрываешься? Почему не разыскал меня? Что это за чушь с сатанистами?
— Ты слишком много хочешь узнать! — Он зло ухмыльнулся.
— Что с тобой происходит, наконец?
— То, что предопределено свыше!
— Почему ты не нашел меня, ведь ты же знал, где я!
— Один раз тебе уже повезло, но второго уже не будет! К тому же у меня не было еще на тебя приказа! Но поверь, когда я его получу, то найду тебя, где бы ты ни был! Ты лишил меня амулета, и Хозяин очень гневается на меня! Этого я тебе никогда не прощу!
— Да какой, к черту, приказ?! Какой Хозяин?! Ты что, обиделся из-за того дурацкого чертика? Каюсь, что растоптал его в сердцах, когда нашел. Прости! Но неужели из-за этого мы теперь враги? — почти выкрикнул я, теряя всякое терпение.
Вместо ответа Мишка снял черные очки, и на меня уставились немигающие желтые глаза. В них не было зрачков и вообще не было ничего человеческого. Это не были даже глаза животного, это было нечто, названия чему я вообще не мог подыскать. Глаза эти буквально жгли меня такой ненавистью, что я невольно отпрянул в сторону, не выдержав взгляда.
— Я убью тебя! — прошипел мой бывший друг. — Пусть для этого придется ждать целую вечность!
Резко развернувшись, он скрылся в толпе, а я стоял совершенно ошалевший от происшедшей встречи.
По дороге домой я купил две бутылки водки и, выпив их без всякой закуски, не ощутил ни малейшего признака опьянения. Меня било как в лихорадке. Я забрался под теплое одеяло, но все равно меня немилосердно трясло. С кем я встретился? Это был и Мишка, и не Мишка одновременно. Мало того, чем больше я анализировал эту нашу встречу, тем больше и больше мною овладевала мысль, что это вообще был не человек. Но кто же тогда это был? И почему такая агрессивность по отношению ко мне? Почему он так переживает за выброшенного мной в Сунжу чертика? Неужели символ зла может быть амулетом, да еще и родовым? Кто этот Хозяин, что гневается за потерю амулета? Странно, но я не был в обиде на Мишку. Несмотря на всю его враждебность ко мне, я все же был склонен считать, что все те ужасы, которые я узнал о нем, лишь приписаны ему, а сам он, скорее всего, лишь жертва чьей-то страшной игры. Все происшедшее между нами во время нашей последней встречи было настолько реально и в то же время нереально, что никакого объяснения этому я не находил. Удручало еще и то, что я не мог ни с кем посоветоваться. Самые близкие друзья подняли бы меня на смех, расскажи я им Мишкину историю. О чем только я не думал тогда: о тайных сектах и зомби, об агентах вражеских разведок и космических пришельцах, о жертвах радиации и колдовских чар, но в глубине души я понимал, что все это не то. Тайна была слишком хорошо спрятана, чтобы я мог к ней хотя бы прикоснуться. А потом мне еще очень долго снились немигающие желтые глаза. Я проснулся и уже не мог заснуть до самого утра.
Глава четырнадцатая
Завидя нас, воинство Миноса обратилось в бегство. В царском дворце тоже было совершенно пусто. Самого Миноса мы отыскали в парадном зале, где тот прятался под собственным троном. Вытащенный на белый свет царь был столь ничтожен и перепуган, что не вызывал никаких чувств, кроме презрения. К ногам Миноса Вышата швырнул голову Минотавра, карлик с перепугу пустил под себя большую лужу. Лицо царя перекосилось, он держался за сердце и тяжело, прерывисто дышал.
— А вы говорили, что его надо превращать в каменный столб! — сказал я, обращаясь к своим друзьям. — 3ачем же нам увековечивать такое ничтожество, когда он уже и сейчас почти прах!
— И все же я его пришибу! — решительно сказал Вышата и с мечом в руке направился к трясущемуся от страха Миносу.
— Не надо! Не надо! Пощадите его! Убейте лучше меня! Не хочешь убить, возьми в рабыни, но пощади отца! — бросилась к ногам воеводы невесть откуда оказавшаяся здесь Ариадна.
Появление девушки смутило воинственного Вышату, от всей его решительности в одно мгновение не осталось и следа. Бросив в ножны меч, он поднял с пола рыдающую царевну и нежно погладил ее по голове.
— Ладно, не буду убивать твоего папашу-кровопийцу! Пусть живет и трясется!
На выходе из дворца нас поджидал седой и худой старик, едва прикрытый драной туникой.
— Простите меня, что мое изобретение причинило вам столько неприятностей! — сказал он печально.
— Что за изобретение? — не сразу понял я его.
— Меня зовут Дедал, именно я создал Лабиринт!
— А где твой сын Икар? — огорошил я его вопросом.
— О, вы знаете о моем сыне! — всплеснул руками Дедал. — Он у меня такой сообразительный и умный. Когда вырастет, превзойдет меня по всем статьям.
Из-за спины отца выступил худенький мальчишка-подросток с печальными и умными глазами.
Я предложил старику покинуть остров вместе с нами.
— Нет, — замотал тот головой. — Я не все еще доделал здесь, к тому же у меня есть возможность уехать отсюда беспрепятственно и в любой момент!
— Если ты говоришь о самодельных крыльях, то не советую тебе ими пользоваться! Воск от солнечных лучей непременно растает, крылья распадутся прямо над морем!
— Я это уже предусмотрел! — замахал руками изобретатель. — Мы с Икаром просто не будем подниматься высоко в небо!
— Еще раз говорю тебе, что не надо пользоваться крыльями! — крикнул я Дедалу на прощание.
— Тихо! Тихо! — замахал тот руками. — Нас могут услышать приближенные Миноса.
Я глянул на сына Дедала. Икар восторженно смотрел на нас. Бедный мальчишка! Его трагическая судьба, судя по всему, уже предрешена, и я не могу ему ничем помочь! Ход истории невозможно изменить.
На берегу нас уже поджидал кормщик. Как ни в чем не бывало он сообщил мне, что амфоры залиты свежей водой и судно готово продолжить плавание. Взяв кормщика за шиворот, я его как следует тряхнул:
— Признавайся, ты специально затащил нас на этот проклятый остров?
Тот жалобно заскулил и попытался освободиться от моей хватки. Это ему не удалось.
— Кто тебя подослал?
— Никто!
— Почему ты нас предал?
— Вы убили сына моего хозяина!
— Какого еще сына хозяина?
— Финея!
Сразу все встало на свои места. Я выпустил из рук кормщика, тот сразу же отскочил от меня в сторону.
— Но ведь это не мы, а Финей хотел крови и начал ту драку! — сказал я.
— Да, — согласился со мной кормщик. — Финей был не прав, но он сын моего хозяина!
— Есть ли у тебя свои дети? — спросил я.
— Семеро!
— Постарайся лучше, чтобы они выросли достойными людьми, а не негодяями! Довези нас до берега, и мы не причиним тебе никакого зла. Детям нужен живой отец, тебе еще стольких поднимать!
Кормщик побрел ставить парус, а я отошел в сторонку. Подумать было над чем.
Перед самым отплытием на пристань прибежала взволнованная Ариадна.
— Ты настоящий герой! — упала она на колени перед растерявшимся вконец воеводой. — Ты убил страшного Минотавра, а затем пощадил моего отца! Верь мне, я сдержу свое слово и отныне вечно буду твоей рабыней! Если хочешь — возьми меня с собой, если нет — я буду ждать тебя столько, сколько будет нужно, хоть всю мою оставшуюся жизнь!
— Он вернется! Он обязательно вернется! Ты только жди! — ответил за воеводу Вакула.
— Это правда? Правда? — бросилась на грудь Вышаты рыдающая девушка.
— Да, это правда! Я обязательно вернусь к тебе и заберу тебя к себе на север! — промолвил Вышата и заключил девушку в свои крепкие объятия.
Чтобы не мешать выяснению отношений, мы деликатно отошли в сторону.
— Быть нашему Вышате теперь царем Крита! — съехидничал Вакула.
— Как и тебе царем Эфиопии! — поддел его и я.
— Тогда мне остается одно! — расхохотался Геракл. — Стать царем Эллады! Вот была бы теплая компашка! Одна беда, настоящие герои для царствований никак не годятся. Наше дело совершать подвиги и идти дальше! Каждому свое!
Когда наше судно отошло от острова, на берегу еще долго виднелась хрупкая девичья фигурка. В глазах воеводы стояли слезы, не менее расстроен был и Вакула, вспомнивший, видимо, свою Андромеду.
— Нынешний наш поход не слишком успешный. Несмотря на все победы и трофеи, нами навсегда потеряно два сердца: одно в Эфиопии, другое на Крите! — приободрил я в шутку своих друзей.
Но те ее не приняли. Обоих сейчас занимали куда более важные мысли…
Стоявший у борта Геракл рассуждал сам с собой, считать ли свое участие в деле убийства Минотавра подвигом или нет, так как дрался с чудовищем все-таки не он, а Вышата.
— Я, конечно, Минотавра не убивал, но убит он был моим мечом! Как мне быть? — спрашивал Геракл меня. — Значит ли это, что в победе есть и моя доля участия? К тому же я не виноват, что Минотавр выскочил не на меня, а на Вышату!
— Считай убийство Минотавра в полподвига! — посоветовал я ему.
— А так разве можно? — усомнился Геракл.
— А почему бы и нет, если очень хочется, то всегда можно! — убедил я сразу же повеселевшего героя.
Нагрустившись после расставания с Ариадной, Вышата подозвал нас к себе.
— Ну что? — оглядел нас критически, разминая свои пальцы. — Спор о Миносе выиграл я, с кого будем начинать?
Впереди на горизонте тонкой фиолетовой чертой уже показалась материковая Эллада. Там нас ждал Олимп.
* * *
Я уже заканчивал академию, когда произошло то, что должно было рано или поздно произойти. К нам прибыли представители кадровых органов и каждому предначертали его ближайшую судьбу. Так как я числился в кадрах ВМФ, то это значило, что я должен был возвращаться в свою родную морскую пехоту. По распределению мне предложили ехать в Астрахань и принимать дела начальника штаба новоформируемой бригады морской пехоты, создаваемой в составе Каспийской флотилии специально для действий на Северном Кавказе. Вообще-то я просился к себе на родную Балтику, но приказ есть приказ и я уже начал понемногу собирать свой нехитрый офицерский скарб.Встреча произошла совершенно случайно. Какова вообще вероятность встретиться со знакомым человеком в Москве, я не подсчитывал, но думаю, что не больше тысячной доли процента. И надо же, чтобы эта тысячная доля выпала именно мне. Мы столкнулись лицом к лицу на станции метро “Павелецкая”. Наши взгляды встретились, и мы мгновенно узнали друг друга. Мы стояли друг против друга и молчали.
— Надо бы поговорить! — сказал я.
— О чем? — бесстрастно отозвался он.
— Как тебе удалось выжить? Почему ты не объявился? Почему ото всех скрываешься? Почему не разыскал меня? Что это за чушь с сатанистами?
— Ты слишком много хочешь узнать! — Он зло ухмыльнулся.
— Что с тобой происходит, наконец?
— То, что предопределено свыше!
— Почему ты не нашел меня, ведь ты же знал, где я!
— Один раз тебе уже повезло, но второго уже не будет! К тому же у меня не было еще на тебя приказа! Но поверь, когда я его получу, то найду тебя, где бы ты ни был! Ты лишил меня амулета, и Хозяин очень гневается на меня! Этого я тебе никогда не прощу!
— Да какой, к черту, приказ?! Какой Хозяин?! Ты что, обиделся из-за того дурацкого чертика? Каюсь, что растоптал его в сердцах, когда нашел. Прости! Но неужели из-за этого мы теперь враги? — почти выкрикнул я, теряя всякое терпение.
Вместо ответа Мишка снял черные очки, и на меня уставились немигающие желтые глаза. В них не было зрачков и вообще не было ничего человеческого. Это не были даже глаза животного, это было нечто, названия чему я вообще не мог подыскать. Глаза эти буквально жгли меня такой ненавистью, что я невольно отпрянул в сторону, не выдержав взгляда.
— Я убью тебя! — прошипел мой бывший друг. — Пусть для этого придется ждать целую вечность!
Резко развернувшись, он скрылся в толпе, а я стоял совершенно ошалевший от происшедшей встречи.
По дороге домой я купил две бутылки водки и, выпив их без всякой закуски, не ощутил ни малейшего признака опьянения. Меня било как в лихорадке. Я забрался под теплое одеяло, но все равно меня немилосердно трясло. С кем я встретился? Это был и Мишка, и не Мишка одновременно. Мало того, чем больше я анализировал эту нашу встречу, тем больше и больше мною овладевала мысль, что это вообще был не человек. Но кто же тогда это был? И почему такая агрессивность по отношению ко мне? Почему он так переживает за выброшенного мной в Сунжу чертика? Неужели символ зла может быть амулетом, да еще и родовым? Кто этот Хозяин, что гневается за потерю амулета? Странно, но я не был в обиде на Мишку. Несмотря на всю его враждебность ко мне, я все же был склонен считать, что все те ужасы, которые я узнал о нем, лишь приписаны ему, а сам он, скорее всего, лишь жертва чьей-то страшной игры. Все происшедшее между нами во время нашей последней встречи было настолько реально и в то же время нереально, что никакого объяснения этому я не находил. Удручало еще и то, что я не мог ни с кем посоветоваться. Самые близкие друзья подняли бы меня на смех, расскажи я им Мишкину историю. О чем только я не думал тогда: о тайных сектах и зомби, об агентах вражеских разведок и космических пришельцах, о жертвах радиации и колдовских чар, но в глубине души я понимал, что все это не то. Тайна была слишком хорошо спрятана, чтобы я мог к ней хотя бы прикоснуться. А потом мне еще очень долго снились немигающие желтые глаза. Я проснулся и уже не мог заснуть до самого утра.
Глава четырнадцатая
ВЕЛИКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
Как я и думал, у подножия Олимпа нас уже давно ждали вернувшиеся от границы Ночи друзья. Извещенные Аполлоном, что мы пошли другим путем, они вернулись к Олимпу, чтобы не потерять нас. Надо ли говорить, какой радостной была наша встреча.
На самой же горе нас встретили куда более сдержанно. В течение нескольких дней Зевс упорно отказывал мне в приеме, передавая через Афину, что он слишком занят. Воспроизводя слова отца, богиня справедливости иронично кривила губы и разводила руками:
— Что поделать! И Зевсу надо время, чтобы свыкнуться со своим поражением!
Аполлон и Артемида, наоборот, были весьма рады моему возвращению и, расспросив самым подробным образом о всех злоключениях, сообщили, что не так давно сюда тайно прилетал из Ирийского сада крылатый пес Симаргл, велевший передать мне на словах, что с Ладой все хорошо, что она, скучая, очень за меня беспокоится.
Неожиданно проявил ко мне участие и хромой Гефест. Правильнее было бы сказать, что интерес божественного кузнеца распространялся не столько на мою особу, сколько на его боевую продукцию. Бог-кузнец долго и дотошно расспрашивал меня, как показал себя в боях его зеркальный щит. Когда же я дал щиту самую высокую оценку, обрадованный Гефест без лишних разговоров отобрал его у меня, сказав при этом, что пора возвращать вещи их законному владельцу, то есть Афине. Я, разумеется, ничего не имел против, и мы расстались с кузнецом весьма довольные друг другом.
— Благодарю за услугу! — сказал я ему на прощание.
— Всегда рад оказать помощь! — ответил он мне, уходя.
Наконец меня принял и сам громовержец. Его тронный зал на этот раз был совершенно пуст, если не считать озлобленного воителя Ареса, буквально сверлившего меня ненавидящим взглядом. Зевса можно было понять: громовержец готовился к подписанию капитуляции, а такие дела на глазах своих подчиненных лучше не делать. Что же касается Ареса, то наша неприязнь была изначальной, и ожидать иного отношения к своей особе с его стороны было бы просто нелепо.
Перво-наперво Зевс потребовал от меня продемонстрировать голову Медузы. В ответ я молча вытащил из своего заплечного мешка сразу две головы сестриц горгон. Поглядев на них, верховный бог так же молча кивнул мне, и я передал обе головы Аресу.
— Что ж, мое повеление ты выполнил! — задумчиво провозгласил Зевс и опять надолго замолчал.
Молчал я, молчал и готовый меня растерзать Арес. Насколько я мог понять, громовержец просто не знал, что ему говорить дальше. Тогда я решил ему помочь.
— Я исполнил твою просьбу, Зевс, — сказал я повелителю греческих молний. — Теперь пора и тебе исполнить свое обещание!
— Напомни его мне! — бросил сверху вниз громовержец.
Это уже мне совершенно не понравилось!
— У тебя что-то стало с памятью! — ответил я ему резко. — Я напоминаю тебе еще раз, что ты должен заключить мир и никогда ни на кого не нападать!
В тот же момент я понял, что мне надо как можно быстрее развернуться. Прямо на меня летел с обнаженным мечом Арес. Прежде чем я успел о чем-либо подумать, в моих руках был уже верный Кладенец. Взмах… Удар… И голова бога неправедных войн покатилась по мраморным плитам. Тело дернулось и повалилось на бок.
— Что ты наделал, несчастный! — разразился бранью Зевс. — Понимаешь ли ты, что совершил святотатство в самом священном месте!
— Мы сейчас с тобой одни, и нам нечего кривить душой друг перед другом! Будь наконец когда-нибудь честным, хотя бы перед самим собой! — не менее яростно выкрикнул я Зевсу. — А потому признайся, что Арес, прежде чем стать моей жертвой, хотел убить меня! Мы сейчас заключаем с тобой вечный мир, и надобность в боге агрессии и вероломства отпала! Пусть Арес будет твоей жертвой во имя будущего мира!
— Хорошо! — неожиданно легко согласился громовержец. — Пусть будет по-твоему!
Арес меж тем с трудом поднялся с залитого кровью пола и, нашарив свою отрубленную голову, приложил ее к шее. Голова никак не хотела вставать на свое место и все время падала на пол. Закатившиеся глаза светились каким-то мертвым светом. Бог агрессии хотел было, шатаясь, приблизиться к Зевсу, но тот жестом остановил его.
— Отныне твое место в царстве Аида! — сказал вероломцу громовержец. — Ступай туда и живи там вечно!
Обезглавленное божество, шаркая, двинулось к выходу. Свою голову Арес держал под мышкой.
— Мы еще встретимся, Посланник! — прошипела внезапно голова Ареса, когда тот ковылял мимо меня. — Моя война еще не окончена, она еще только началась!
— Покойся с миром! — напутствовал я своего врага в неблизкую дорогу.
— Глупец! — пожал плечами Зевс. — Не тебе тягаться с Посланником!
Затем мы еще довольно долго беседовали с Зевсом, он клялся мне Землей, Небом и Солнцем, что отныне не имеет никаких претензий ни к северным, ни к южным, ни к восточным богам, а все сферы влияния отныне будут поделены честно и поровну, без ущемления чьих-то прав. На прощание громовержец вдруг попросил меня:
— Покажи мне еще раз свой посланнический знак!
Когда же я вытащил свой крест, Зевс долго и сосредоточенно разглядывал его. Затем он, почесав свою седую бороду, покачал головой:
— Да, это истинный знак Посланника Высших Небес! Все случилось именно так, как и было предопределено на скрижалях времен! А это значит, что я поступил так, как и должен был поступить! Отныне никто и никогда не будет проливать кровь из-за распрей бессмертных! Войны богов отныне закончены, чему я очень и очень рад!
— Могу ли я верить твоим словам? — поинтересовался я у Зевса, будучи относительно неплохо знаком с последующим ходом всемирной истории. — И как быть с богами Египта и Вавилона?
Честно говоря, зная самолюбие своего собеседника, я почти откровенно провоцировал громовержца на скандал. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Зевс посмотрел на меня как-то странно.
— Увы, никто, даже я, не даст тебе в этом деле никаких гарантий! У людей было и есть немало богов, будут и новые. В мире нет ничего неизменного и вечного! Что же касается богов египетских и вавилонских, то я сам проведу переговоры с ними. Но поверь, даже они не посмеют перечить воле Неба, объявленной устами его Посланника!
Разговор у нас опять получался весьма откровенным.
— Как ты думаешь, что мне делать теперь? — спросил я своего знаменитого собеседника.
— Тебе надо просто ждать очередного послания свыше!
— Как долго это может продлиться?
— Может, день, может, год, а может, и целую вечность. Ведь у Творца век, что день, и день, что век!
— Что ты знаешь о Творце? — спросил я Зевса, понимая, что вторгаюсь в святая святых.
— Почти ничего! — ответил мой собеседник очень и очень серьезно. — Высшие силы не любят любопытства и не поощряют его. А потому лучше просто существовать и исполнять свое предназначение!
Сказав это, громовержец закрыл глаза и тотчас задремал. Скоро его сон сопроводился храпом, вторя которому где-то далеко загремел гром и засверкали росчерки молний. Впрочем, я был почти уверен, что это всего лишь уловка. Наша беседа перешла, с точки зрения Зевса, грань максимального откровения, и он счел за лучшее прервать ее таким образом. Постояв еще немного в тронном зале и убедившись, что мой визит завершен, я удалился, оставив Зевса наедине с его дипломатическим храпом.
Покинув дворец Зевса, я долго бродил по почему-то пустынному Олимпу. Итак, громовержец поведал мне то, о чем я и сам понемногу начинал смутно догадываться. Теперь же после откровений верховного олимпийца все окончательно стало на свои места.
Суммировав и проанализировав только что полученную информацию, я мысленно смог представить приблизительную картину существования небожителей. Многочисленные боги, а вернее, самые обыкновенные лжебоги, рождались и появлялись в результате массового уверования людей в их существование. Получалось, что их рождали мощные потоки человеческой психической энергии, которые не только материализовывали эфирных кумиров, но и наделяли их фактической властью над теми или иными явлениями природы. Затем, судя по всему, шел обратный процесс, и теперь уже сами боги начинали безраздельно властвовать над породившими их людьми, диктуя свою волю и обрекая их на слепое исполнение своих прихотей. Но, как правильно заметил Зевс, в мире нет ничего вечного, а потому рано или поздно, но любовь людей и вера их в тех или иных богов слабела. Место бывших кумиров занимали новые, более привлекательные на определенный исторический период по каким-то причинам. И тогда вчерашние властители исчезали. Нет, они не умирали в обычном человеческом понимании, они просто растворялись как некие фантомы, оставаясь лишь в отголосках мифов и сказаний. Это был извечный и непрерывный процесс, всегда сопутствовавший человечеству. Но помимо уровня лжебогов одновременно существовал еще один, куда более сильный и могущественный. Зевс называл его Великим Небом. Что подразумевалось под этими словами, я пока в точности не знал, однако теперь вполне мог предположить, что речь идет о поистине великих силах, властвующих над всем мирозданием и определяющих, а зачастую и корректирующих этапы его развития. Именно таким своеобразным “корректором”, судя по всему, был и я. Деятельность моя была всего лишь неким прологом перед чем-то, что мне, видимо, еще предстояло исполнить. Ведь не для того же меня посылали в этот древний мир, чтобы я убивал какого-то Коуша и рубил голову горгоне Медузе. Все это были задания-подвиги уровня “лжебогов”, и только. Было еще кое-что, смущавшее меня. Зевс, уяснив, что я Посланник Неба, уверовал, что я исполняю именно волю пославших меня Небес, в то время к нему меня послало семейство Сварожичей, причем послало не мириться, а драться! Здесь тоже была загадка, ибо кто-то из нас ошибался. Он в том случае, если меня действительно послали северные божества, а я, если высшие силы просто вложили в уста северных богов свою волю.
Кроме всего прочего я еще совершенно не знал, как отнесутся к моей “мирной инициативе” те же Сварожичи, ожидавшие скорее всего несколько иного развития событий: не разграничения сфер влияний, которое я организовал в инициативном порядке, а полного уничтожения противника, которое они мне поручали. Но сейчас, после того что я выяснил для себя о природе возникновения и существования всего международного лжебожеского рода, реакция Сварожичей меня уже не слишком волновала. Гораздо больше волновали наши последующие отношения с Ладой.
Теперь, после всего происшедшего со мной, я все больше и больше приходил к мысли о том, что впереди меня ожидало нечто большее и по-настоящему опасное!
Весь день мы готовились к возвращению домой. Аполлон с Артемидой устроили мне небольшой прощальный ужин. Меню то же: амброзия, нектар. Кроме брата с сестрой были Геракл и Гефест с Афродитой. Кузнец был, как всегда, немногословен. Афродита, наоборот, вопреки своему обыкновению, вела себя на редкость скромно. Артемида с юмором рассказывала, как некогда уничтожила страшного пожирателя быков Буфага, пытавшегося было посягнуть на ее девственность. Афродита при этом хихикала, показывая всем своим видом, что рассказчица была не права. Аполлон с Гераклом вспоминали, как бог пастухов перебил циклопов и в наказание за это был сослан пасти стада в Фессалию, где вместе с первым героем Эллады спас от смерти жену местного царя Алкеста от страшных чудовищ. Я, в свою очередь, рассказал несколько “бородатых” застольных анекдотов, которые были встречены всеми на ура. Уже в самом конце вечера к нам пришла и Афина. Богиня мудрости и справедливости была улыбчива и снисходительна.
— Значит, ты покидаешь нас, Посланник? — спросила она меня.
Когда же я утвердительно кивнул, Афина протянула мне свой знаменитый зеркальный щит.
— Пусть он будет тебе вечным напоминанием о нас и об Олимпе! — сказала она мне. — Поверь, что мы не столь уж злы и кровожадны, как это представляется людям. Добродетель, как известно, всегда быстро забывается, зато зло помнится вечно!
— Спасибо! — поблагодарил я богиню.
Не обошлась без подарка и “пеннорожденная и фиалковенчанная” Афродита. Богиня любви и красоты вручила мне свой золотой гребень, которым всегда расчесывала свои кудри.
— Это не для тебя, — улыбнулась она мне. — Это для твоей самой любимой женщины. Едва она прикоснется гребнем к своим волосам, как будет любить тебя!
Такие же гребни, но серебряные, Афродита вручила Вышате и Вакуле. Мой верный друг Геракл вызвался проводить нас до границы Греции, а потому расставание с ним было еще впереди. Утром следующего дня я, Геракл, Вышата, Вакула, Всегдр и Эго взобрались на спину Горынычу и тот, сделав прощальный круг над Олимпом, взял курс к северным границам Эллады.
— Как красива Греция с высоты птичьего полета! — невольно вырвалось у меня, когда мы пролетали над отрогами гор.
— Да! — кивнул мне Геракл. — Нам есть чем гордиться, и мы очень любим свою страну, а теперь ее полюбили и вы, тем более что, по-моему, двое из вас навсегда оставили за этими горами и морем свои сердца!
Геракл многозначительно посмотрел на Вышату с Вакулой и заговорщицки им подмигнул. Те скромно потупили глаза.
Наше небесное путеплавание прошло на редкость спокойно. Никто и ничто не мешало нам в пути, а потому мы весьма быстро достигли места расположения нашего войска. За долгое время нашего отсутствия воины обустроились в здешних местах весьма основательно. Всюду виднелись вырытые землянки. На берегу моря дымили трубами многочисленные бани. В кузнях стучали о наковальни молоты. Отдельные отряды покидали лагерь, другие возвращались в него по завершении каких-то учений. Слышалось ржание коней и говор тысяч людей.
Наше появление было встречено всеобщими криками радости, ибо в сознании воинов оно ассоциировалось с окончанием самого похода и скорым возвращением на родину. После приземления Горыныча и приветствия выстроенных для нашей встречи воинов я перво-наперво заслушал воевод о состоянии войска, затем провел общий смотр и тут же отдал приказ о подготовке к переходу домой.
А вечером мы с Гераклом парились в бане. Герой Эллады поначалу пришел в самый настоящий ужас от жара и пара, но затем, собрав все свое мужество, смирился и отдал свое тело в распоряжение банщика, который от души исхлестал Геракла березовыми вениками, несмотря на все охи и ахи последнего. Затем мы, распаренные и довольные, пили медовую брагу с квасом.
На самой же горе нас встретили куда более сдержанно. В течение нескольких дней Зевс упорно отказывал мне в приеме, передавая через Афину, что он слишком занят. Воспроизводя слова отца, богиня справедливости иронично кривила губы и разводила руками:
— Что поделать! И Зевсу надо время, чтобы свыкнуться со своим поражением!
Аполлон и Артемида, наоборот, были весьма рады моему возвращению и, расспросив самым подробным образом о всех злоключениях, сообщили, что не так давно сюда тайно прилетал из Ирийского сада крылатый пес Симаргл, велевший передать мне на словах, что с Ладой все хорошо, что она, скучая, очень за меня беспокоится.
Неожиданно проявил ко мне участие и хромой Гефест. Правильнее было бы сказать, что интерес божественного кузнеца распространялся не столько на мою особу, сколько на его боевую продукцию. Бог-кузнец долго и дотошно расспрашивал меня, как показал себя в боях его зеркальный щит. Когда же я дал щиту самую высокую оценку, обрадованный Гефест без лишних разговоров отобрал его у меня, сказав при этом, что пора возвращать вещи их законному владельцу, то есть Афине. Я, разумеется, ничего не имел против, и мы расстались с кузнецом весьма довольные друг другом.
— Благодарю за услугу! — сказал я ему на прощание.
— Всегда рад оказать помощь! — ответил он мне, уходя.
Наконец меня принял и сам громовержец. Его тронный зал на этот раз был совершенно пуст, если не считать озлобленного воителя Ареса, буквально сверлившего меня ненавидящим взглядом. Зевса можно было понять: громовержец готовился к подписанию капитуляции, а такие дела на глазах своих подчиненных лучше не делать. Что же касается Ареса, то наша неприязнь была изначальной, и ожидать иного отношения к своей особе с его стороны было бы просто нелепо.
Перво-наперво Зевс потребовал от меня продемонстрировать голову Медузы. В ответ я молча вытащил из своего заплечного мешка сразу две головы сестриц горгон. Поглядев на них, верховный бог так же молча кивнул мне, и я передал обе головы Аресу.
— Что ж, мое повеление ты выполнил! — задумчиво провозгласил Зевс и опять надолго замолчал.
Молчал я, молчал и готовый меня растерзать Арес. Насколько я мог понять, громовержец просто не знал, что ему говорить дальше. Тогда я решил ему помочь.
— Я исполнил твою просьбу, Зевс, — сказал я повелителю греческих молний. — Теперь пора и тебе исполнить свое обещание!
— Напомни его мне! — бросил сверху вниз громовержец.
Это уже мне совершенно не понравилось!
— У тебя что-то стало с памятью! — ответил я ему резко. — Я напоминаю тебе еще раз, что ты должен заключить мир и никогда ни на кого не нападать!
В тот же момент я понял, что мне надо как можно быстрее развернуться. Прямо на меня летел с обнаженным мечом Арес. Прежде чем я успел о чем-либо подумать, в моих руках был уже верный Кладенец. Взмах… Удар… И голова бога неправедных войн покатилась по мраморным плитам. Тело дернулось и повалилось на бок.
— Что ты наделал, несчастный! — разразился бранью Зевс. — Понимаешь ли ты, что совершил святотатство в самом священном месте!
— Мы сейчас с тобой одни, и нам нечего кривить душой друг перед другом! Будь наконец когда-нибудь честным, хотя бы перед самим собой! — не менее яростно выкрикнул я Зевсу. — А потому признайся, что Арес, прежде чем стать моей жертвой, хотел убить меня! Мы сейчас заключаем с тобой вечный мир, и надобность в боге агрессии и вероломства отпала! Пусть Арес будет твоей жертвой во имя будущего мира!
— Хорошо! — неожиданно легко согласился громовержец. — Пусть будет по-твоему!
Арес меж тем с трудом поднялся с залитого кровью пола и, нашарив свою отрубленную голову, приложил ее к шее. Голова никак не хотела вставать на свое место и все время падала на пол. Закатившиеся глаза светились каким-то мертвым светом. Бог агрессии хотел было, шатаясь, приблизиться к Зевсу, но тот жестом остановил его.
— Отныне твое место в царстве Аида! — сказал вероломцу громовержец. — Ступай туда и живи там вечно!
Обезглавленное божество, шаркая, двинулось к выходу. Свою голову Арес держал под мышкой.
— Мы еще встретимся, Посланник! — прошипела внезапно голова Ареса, когда тот ковылял мимо меня. — Моя война еще не окончена, она еще только началась!
— Покойся с миром! — напутствовал я своего врага в неблизкую дорогу.
— Глупец! — пожал плечами Зевс. — Не тебе тягаться с Посланником!
Затем мы еще довольно долго беседовали с Зевсом, он клялся мне Землей, Небом и Солнцем, что отныне не имеет никаких претензий ни к северным, ни к южным, ни к восточным богам, а все сферы влияния отныне будут поделены честно и поровну, без ущемления чьих-то прав. На прощание громовержец вдруг попросил меня:
— Покажи мне еще раз свой посланнический знак!
Когда же я вытащил свой крест, Зевс долго и сосредоточенно разглядывал его. Затем он, почесав свою седую бороду, покачал головой:
— Да, это истинный знак Посланника Высших Небес! Все случилось именно так, как и было предопределено на скрижалях времен! А это значит, что я поступил так, как и должен был поступить! Отныне никто и никогда не будет проливать кровь из-за распрей бессмертных! Войны богов отныне закончены, чему я очень и очень рад!
— Могу ли я верить твоим словам? — поинтересовался я у Зевса, будучи относительно неплохо знаком с последующим ходом всемирной истории. — И как быть с богами Египта и Вавилона?
Честно говоря, зная самолюбие своего собеседника, я почти откровенно провоцировал громовержца на скандал. Но, к моему удивлению, ничего подобного не произошло. Зевс посмотрел на меня как-то странно.
— Увы, никто, даже я, не даст тебе в этом деле никаких гарантий! У людей было и есть немало богов, будут и новые. В мире нет ничего неизменного и вечного! Что же касается богов египетских и вавилонских, то я сам проведу переговоры с ними. Но поверь, даже они не посмеют перечить воле Неба, объявленной устами его Посланника!
Разговор у нас опять получался весьма откровенным.
— Как ты думаешь, что мне делать теперь? — спросил я своего знаменитого собеседника.
— Тебе надо просто ждать очередного послания свыше!
— Как долго это может продлиться?
— Может, день, может, год, а может, и целую вечность. Ведь у Творца век, что день, и день, что век!
— Что ты знаешь о Творце? — спросил я Зевса, понимая, что вторгаюсь в святая святых.
— Почти ничего! — ответил мой собеседник очень и очень серьезно. — Высшие силы не любят любопытства и не поощряют его. А потому лучше просто существовать и исполнять свое предназначение!
Сказав это, громовержец закрыл глаза и тотчас задремал. Скоро его сон сопроводился храпом, вторя которому где-то далеко загремел гром и засверкали росчерки молний. Впрочем, я был почти уверен, что это всего лишь уловка. Наша беседа перешла, с точки зрения Зевса, грань максимального откровения, и он счел за лучшее прервать ее таким образом. Постояв еще немного в тронном зале и убедившись, что мой визит завершен, я удалился, оставив Зевса наедине с его дипломатическим храпом.
Покинув дворец Зевса, я долго бродил по почему-то пустынному Олимпу. Итак, громовержец поведал мне то, о чем я и сам понемногу начинал смутно догадываться. Теперь же после откровений верховного олимпийца все окончательно стало на свои места.
Суммировав и проанализировав только что полученную информацию, я мысленно смог представить приблизительную картину существования небожителей. Многочисленные боги, а вернее, самые обыкновенные лжебоги, рождались и появлялись в результате массового уверования людей в их существование. Получалось, что их рождали мощные потоки человеческой психической энергии, которые не только материализовывали эфирных кумиров, но и наделяли их фактической властью над теми или иными явлениями природы. Затем, судя по всему, шел обратный процесс, и теперь уже сами боги начинали безраздельно властвовать над породившими их людьми, диктуя свою волю и обрекая их на слепое исполнение своих прихотей. Но, как правильно заметил Зевс, в мире нет ничего вечного, а потому рано или поздно, но любовь людей и вера их в тех или иных богов слабела. Место бывших кумиров занимали новые, более привлекательные на определенный исторический период по каким-то причинам. И тогда вчерашние властители исчезали. Нет, они не умирали в обычном человеческом понимании, они просто растворялись как некие фантомы, оставаясь лишь в отголосках мифов и сказаний. Это был извечный и непрерывный процесс, всегда сопутствовавший человечеству. Но помимо уровня лжебогов одновременно существовал еще один, куда более сильный и могущественный. Зевс называл его Великим Небом. Что подразумевалось под этими словами, я пока в точности не знал, однако теперь вполне мог предположить, что речь идет о поистине великих силах, властвующих над всем мирозданием и определяющих, а зачастую и корректирующих этапы его развития. Именно таким своеобразным “корректором”, судя по всему, был и я. Деятельность моя была всего лишь неким прологом перед чем-то, что мне, видимо, еще предстояло исполнить. Ведь не для того же меня посылали в этот древний мир, чтобы я убивал какого-то Коуша и рубил голову горгоне Медузе. Все это были задания-подвиги уровня “лжебогов”, и только. Было еще кое-что, смущавшее меня. Зевс, уяснив, что я Посланник Неба, уверовал, что я исполняю именно волю пославших меня Небес, в то время к нему меня послало семейство Сварожичей, причем послало не мириться, а драться! Здесь тоже была загадка, ибо кто-то из нас ошибался. Он в том случае, если меня действительно послали северные божества, а я, если высшие силы просто вложили в уста северных богов свою волю.
Кроме всего прочего я еще совершенно не знал, как отнесутся к моей “мирной инициативе” те же Сварожичи, ожидавшие скорее всего несколько иного развития событий: не разграничения сфер влияний, которое я организовал в инициативном порядке, а полного уничтожения противника, которое они мне поручали. Но сейчас, после того что я выяснил для себя о природе возникновения и существования всего международного лжебожеского рода, реакция Сварожичей меня уже не слишком волновала. Гораздо больше волновали наши последующие отношения с Ладой.
Теперь, после всего происшедшего со мной, я все больше и больше приходил к мысли о том, что впереди меня ожидало нечто большее и по-настоящему опасное!
Весь день мы готовились к возвращению домой. Аполлон с Артемидой устроили мне небольшой прощальный ужин. Меню то же: амброзия, нектар. Кроме брата с сестрой были Геракл и Гефест с Афродитой. Кузнец был, как всегда, немногословен. Афродита, наоборот, вопреки своему обыкновению, вела себя на редкость скромно. Артемида с юмором рассказывала, как некогда уничтожила страшного пожирателя быков Буфага, пытавшегося было посягнуть на ее девственность. Афродита при этом хихикала, показывая всем своим видом, что рассказчица была не права. Аполлон с Гераклом вспоминали, как бог пастухов перебил циклопов и в наказание за это был сослан пасти стада в Фессалию, где вместе с первым героем Эллады спас от смерти жену местного царя Алкеста от страшных чудовищ. Я, в свою очередь, рассказал несколько “бородатых” застольных анекдотов, которые были встречены всеми на ура. Уже в самом конце вечера к нам пришла и Афина. Богиня мудрости и справедливости была улыбчива и снисходительна.
— Значит, ты покидаешь нас, Посланник? — спросила она меня.
Когда же я утвердительно кивнул, Афина протянула мне свой знаменитый зеркальный щит.
— Пусть он будет тебе вечным напоминанием о нас и об Олимпе! — сказала она мне. — Поверь, что мы не столь уж злы и кровожадны, как это представляется людям. Добродетель, как известно, всегда быстро забывается, зато зло помнится вечно!
— Спасибо! — поблагодарил я богиню.
Не обошлась без подарка и “пеннорожденная и фиалковенчанная” Афродита. Богиня любви и красоты вручила мне свой золотой гребень, которым всегда расчесывала свои кудри.
— Это не для тебя, — улыбнулась она мне. — Это для твоей самой любимой женщины. Едва она прикоснется гребнем к своим волосам, как будет любить тебя!
Такие же гребни, но серебряные, Афродита вручила Вышате и Вакуле. Мой верный друг Геракл вызвался проводить нас до границы Греции, а потому расставание с ним было еще впереди. Утром следующего дня я, Геракл, Вышата, Вакула, Всегдр и Эго взобрались на спину Горынычу и тот, сделав прощальный круг над Олимпом, взял курс к северным границам Эллады.
— Как красива Греция с высоты птичьего полета! — невольно вырвалось у меня, когда мы пролетали над отрогами гор.
— Да! — кивнул мне Геракл. — Нам есть чем гордиться, и мы очень любим свою страну, а теперь ее полюбили и вы, тем более что, по-моему, двое из вас навсегда оставили за этими горами и морем свои сердца!
Геракл многозначительно посмотрел на Вышату с Вакулой и заговорщицки им подмигнул. Те скромно потупили глаза.
Наше небесное путеплавание прошло на редкость спокойно. Никто и ничто не мешало нам в пути, а потому мы весьма быстро достигли места расположения нашего войска. За долгое время нашего отсутствия воины обустроились в здешних местах весьма основательно. Всюду виднелись вырытые землянки. На берегу моря дымили трубами многочисленные бани. В кузнях стучали о наковальни молоты. Отдельные отряды покидали лагерь, другие возвращались в него по завершении каких-то учений. Слышалось ржание коней и говор тысяч людей.
Наше появление было встречено всеобщими криками радости, ибо в сознании воинов оно ассоциировалось с окончанием самого похода и скорым возвращением на родину. После приземления Горыныча и приветствия выстроенных для нашей встречи воинов я перво-наперво заслушал воевод о состоянии войска, затем провел общий смотр и тут же отдал приказ о подготовке к переходу домой.
А вечером мы с Гераклом парились в бане. Герой Эллады поначалу пришел в самый настоящий ужас от жара и пара, но затем, собрав все свое мужество, смирился и отдал свое тело в распоряжение банщика, который от души исхлестал Геракла березовыми вениками, несмотря на все охи и ахи последнего. Затем мы, распаренные и довольные, пили медовую брагу с квасом.