Страница:
Как всегда, к концу рабочего дня, когда Транквиллинов решил все текущие производственные задачи, друзья пришли к нему в кабинет и рассказали о результатах своей работы.
Выслушав их, Транквиллинов задумчиво произнёс:
— Ну, с Ксенией Загорулько мне все понятно. Это слишком примитивный человек, надо себя не уважать, чтобы о ней долго говорить. Но что собой представляет Тавурдинов? Его личность для меня пока загадка.
— Мы хотели заняться выяснением его личности, но, подумав, пришли к выводу, что с вашими возможностями, связями и положением вы о нем сами узнаете больше, чем мы, — промолвил Волчий Ветер.
— Скромничать перед вами не буду. Вы верно рассудили. Его разработку я возьму на себя, — согласился с его мнением Транквиллинов.
Отпуская Волчьего Ветра и Чумного после беседы и пожимая им руки, Транквиллинов сказал:
— С завтрашнего утра вы снова поступаете ко мне для охраны.
Глава 3
Глава 4
Главе 5
Выслушав их, Транквиллинов задумчиво произнёс:
— Ну, с Ксенией Загорулько мне все понятно. Это слишком примитивный человек, надо себя не уважать, чтобы о ней долго говорить. Но что собой представляет Тавурдинов? Его личность для меня пока загадка.
— Мы хотели заняться выяснением его личности, но, подумав, пришли к выводу, что с вашими возможностями, связями и положением вы о нем сами узнаете больше, чем мы, — промолвил Волчий Ветер.
— Скромничать перед вами не буду. Вы верно рассудили. Его разработку я возьму на себя, — согласился с его мнением Транквиллинов.
Отпуская Волчьего Ветра и Чумного после беседы и пожимая им руки, Транквиллинов сказал:
— С завтрашнего утра вы снова поступаете ко мне для охраны.
Глава 3
Проблемы Транквиллинова
В «Евпорбанке» имелся целый юридический отдел, любой сотрудник которого с удовольствием согласился бы дать своему генеральному директору исчерпывающую юридическую консультацию по интересующему его вопросу. Но Транквиллинов не желал у них консультироваться по своим личным делам, так как не хотел, чтобы сотрудники о его частной жизни знали больше, чем им было положено. Поэтому после долгого размышления Транквиллинов пришёл к выводу, что лучше всего ему со всеми своими проблемами обратиться в Транспортную прокуратуру к старшему следователю Стукало, занимавшемуся расследованием уголовного дела по факту покушения на убийство его, Транквиллинова, в поезде Адлер — Санкт-Петербург.
После установления места жительства Ксении Загорулько и беседы с Волчьим Ветром Транквиллинов по телефону связался со старшим следователем Стукало и договорился с ним о встрече на следующий день в десять часов тридцать минут.
Со Стукало Транквиллинов познакомился, когда тот проводил расследование уголовного дела, по которому он вместе с Махновским проходили в качестве потерпевших. С того времени между ними сложились хорошие, ненавязчивые деловые отношения, которые ни одной стороне не были в тягость.
Встретившись со Стукало в оговорённое время, обменявшись рукопожатиями, они присели на полумягкие стулья напротив друг друга за столом и повели беседу. Так как инициатором встречи был Транквиллинов, то он взял инициативу разговора со Стукало на себя:
— Алексей Михайлович, я вам ранее уже говорил, что, помимо покушения на мою жизнь в поезде, на меня такое же покушение было совершено в Сочи.
— Помню такой разговор, — подтвердил Стукало.
— Чтобы меня легче было убить, одна соблазнительница сумела меня обманным путём одного, без телохранителей, выманить из Сочи в Красную Поляну, где перестала притворяться, ушла от меня якобы к своему парню, которого любила. Этот парень в поезде покушался на мою жизнь, но его самого убил Махновский. В Сочи следственные органы пытались найти эту соблазнительницу и допросить, но не смогли. В день покушения она покинула санаторий «Зелёная роща». Милиция не смогла её найти и допросить потому, что она жила в санатории по фальшивому паспорту, в котором верным было только её имя.
Ни работникам милиции Сочи, ни вам не удалось выйти на заказчиков преступления. Вчера мои люди установили личность разыскиваемой вами девушки, более того, я теперь знаю, где она живёт. Не могли бы вы подключиться к работе с ней?
— Что вы, Тарас Кондратьевич, подразумеваете под такой работой?
— Задержать, допросить, узнать, на кого она работала, кто был заказчиком моего убийства.
— Так круто мы с ней поступить не можем, — категорично «обрадовал» его Стукало.
— Почему? — удивился Транквиллинов.
— Потому что по прекращённому нами уголовному делу ваша знакомая не проходит ни как свидетель, ни как подозреваемый. По этой простой причине у нас не будет законных оснований ни для возобновления следствия по прекращённому уголовному делу, ни тем более для её допроса по нему.
— Так что, выходит, я зря к вам обратился за помощью?
— Выходит, что так, на данный момент. Однако в жизни ничего невозможного нет. Так и в случае, касающемся вас. Только нам придётся пройти через массу формальностей.
— О каких формальностях, Алексей Михайлович, может идти речь, когда я вам нашёл соучастницу тяжкого преступления? — возмутился Транквиллинов.
— Это, Тарас Кондратьевич, с вашей колокольни сложившаяся ситуация кажется такой простой и понятной, тогда как для нас, юристов, она словно дремучий лес.
— В чем заключаются ваши проблемы? Я имею в виду, в отношении моей знакомой?
— С какой стати я должен буду допрашивать вашу знакомую, да тем более задерживать, если у нас на неё нет никакого компромата?
— Я же вам его только что дал!
— К прекращённому уголовному делу он не имеет никакого отношения, поэтому информация в отношении вашей знакомой не может служить основанием для возобновления расследования по делу и допроса по нему интересующего вас лица. Сейчас многие чины разных учреждений как хотят, так и нарушают закон, но если такую вольность допустят работники прокуратуры, то им не сносить головы.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в юриспруденции, возможно, вы, со своей стороны, и верно рассуждаете. Но я не верю, что мы к преступнику не имеем законного доступа, чтобы допросить его и установить истину.
— Я с вами солидарен, поэтому согласен помочь, но перед тем как смогу официально начать вам помогать, мне придётся решить кучу формальностей, а это займёт много дней.
— О каких формальностях вы говорите? — спросил Транквиллинов.
— Мне придётся запросить из Сочи приостановленное уголовное дело, возбуждённое там по касающемуся вас факту. Я должен его изучить, найти основания для присоединения его к своему уголовному делу, по которому мне придётся возобновить расследование. Только тогда у нас появятся основания для дополнительного расследования по делу.
— Так давайте, Алексей Михайлович, будем это делать, — как утопающий хватаясь за соломинку, с надеждой в голосе попросил Транквиллинов.
— Вы представляете, Тарас Кондратьевич, на что вы меня толкаете? А вдруг все ваши подозрения подтвердятся мафии, распутывая который я могу себе голову сломать?! — осторожно заметил Стукало.
— А как иначе, без риска и профессионализма, можно завоевать уважение общества, высокую оценку своего мастерства у начальства? Никак!
Следователи прокуратуры относятся к исключительно подготовленной, профессионально грамотной части юристов, способных и обязанных расследовать сложные, запутанные преступления. Как правило, они со своей работой успешно справляются.
Любому уважающему себя следователю прокуратуры хотелось бы получить запутанное, сложное уголовное дело, завершить расследование по нему составлением обвинительного заключения и направлением дела в суд. Но коррумпированность вышестоящих руководителей, мешающих нормальной работе следователей, работников суда, предвзято, с оправдательным уклоном рассматривающих в суде такие дела, добросовестную работу следователей по ставшим очевидным, доказанным преступлениям часто сводят на нет.
Такие уголовные дела то похищаются, то много раз возвращаются на доследование. Они постепенно теряют свою актуальность, злободневность и, как правило, прекращаются по надуманным, высосанным из пальца причинам. Всегда в таких случаях виноват следователь. На его голову сваливается такой град несправедливых обвинений, что не каждый может с честью для себя все вынести и не сломиться. Тем более что следователь остаётся один на один со своей бедой.
Сволочи, негодяи, выставляя напоказ своё благополучие, как бы говорят ему: «Ну как, правдолюбец, доборолся, показал нам, какой ты умный? Нам чересчур честные, бескомпромиссные юристы не нужны».
Как правило, такие следователи или сами увольняются с работы, или их увольняют по служебному несоответствию. Оказывается, честные, грамотные следователи на занимаемых должностях чиновникам не нужны, они не «соответствуют» требованиям времени. До какого парадокса мы дожили!
Такова практика борьбы не с криминалом и коррупцией, а с наиболее профессиональными, самостоятельными в своих решениях следователями как прокуратуры, так и милиции. И не только в Санкт-Петербурге, но и по всей стране. Таковы реалии нашей жизни, которым удивляться не приходится.
Шахтёры голодают, объявляют забастовки, перекрывают железнодорожные магистрали, возмущаются действиями своей администрации, тратящей заработанные ими деньги на личные нужды, на обогащение. Правительство знает причины конфликтов шахтёров со своим руководством. По этому поводу высокий правительственный чиновник, выступая по телевидению, заявил, что это внутреннее дело шахтёров. А ведь в отрасли, где явно просматривается злоупотребление чиновников, обязательно есть хищение если не государственного имущества, то имущества акционеров, а это в любом случае преступление. А раз так, то с ним надо бороться, и эта обязанность возложена на государство, на его силовые ведомства.
Как президент страны и его правительство борются со взяточничеством, хищением материальных ценностей, с другими преступлениями, читатели видят сами каждый день.
Президент страны чаще посещает другие государства, чем трудовые коллективы в своей стране. Он как президент исчерпал себя обещаниями, ни одно из которых практически не выполнил. Ему уже нечего стало говорить своему народу, да тот ему уже больше и не верит.
Все это видел и понимал Стукало, беседуя с Транквиллиновым. После долгого раздумья над вопросом собеседника, тяжко вздохнув, он сказал:
— Просто идти по жизни, плебейничать, пресмыкаться, не иметь своей точки зрения мне не интересно. Давайте рискнём. Я бы просил вас, Тарас Кондратьевич, чтобы вы мне в меру своих сил и возможностей помогали.
— Я всегда, Алексей Михайлович, к вашим услугам, только говорите, какая вам от меня помощь нужна.
— Чтобы ускорить работу по делу, не заниматься писаниной и не ждать, когда интересующий нас материал поступит к нам по почте, я бы хотел слетать в Сочи, чтобы за два-три дня во всем там разобраться, взять уголовное дело и вернуться домой.
— В чем у вас проблема?
— У нас, как во многих учреждениях, несвоевременно выплачивается зарплата — нет денег. Ну а уж на командировку в Сочи и подавно в прокуратуре не найдётся средств. Вы бы не смогли меня выручить для такого дела деньгами? Когда они у нас в кассе появятся, я их вам возвращу.
— Без проблем. Можете мне деньги потом не возвращать, так как во всех этих проверках, которыми займётесь вы, я больше вашего заинтересован. Ещё какая-то помощь от меня вам нужна? — спросил Транквиллинов.
— Без разрешения прокурора я ни в какую командировку поехать не смогу, требуется ваша беседа с ним. Я помогу вам его уговорить.
— Это мы сделаем прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, чтобы уже завтра вы смогли вылететь в Сочи.
Соглашение между Стукало и Транквиллиновым было достигнуто к их обоюдному удовольствию.
После установления места жительства Ксении Загорулько и беседы с Волчьим Ветром Транквиллинов по телефону связался со старшим следователем Стукало и договорился с ним о встрече на следующий день в десять часов тридцать минут.
Со Стукало Транквиллинов познакомился, когда тот проводил расследование уголовного дела, по которому он вместе с Махновским проходили в качестве потерпевших. С того времени между ними сложились хорошие, ненавязчивые деловые отношения, которые ни одной стороне не были в тягость.
Встретившись со Стукало в оговорённое время, обменявшись рукопожатиями, они присели на полумягкие стулья напротив друг друга за столом и повели беседу. Так как инициатором встречи был Транквиллинов, то он взял инициативу разговора со Стукало на себя:
— Алексей Михайлович, я вам ранее уже говорил, что, помимо покушения на мою жизнь в поезде, на меня такое же покушение было совершено в Сочи.
— Помню такой разговор, — подтвердил Стукало.
— Чтобы меня легче было убить, одна соблазнительница сумела меня обманным путём одного, без телохранителей, выманить из Сочи в Красную Поляну, где перестала притворяться, ушла от меня якобы к своему парню, которого любила. Этот парень в поезде покушался на мою жизнь, но его самого убил Махновский. В Сочи следственные органы пытались найти эту соблазнительницу и допросить, но не смогли. В день покушения она покинула санаторий «Зелёная роща». Милиция не смогла её найти и допросить потому, что она жила в санатории по фальшивому паспорту, в котором верным было только её имя.
Ни работникам милиции Сочи, ни вам не удалось выйти на заказчиков преступления. Вчера мои люди установили личность разыскиваемой вами девушки, более того, я теперь знаю, где она живёт. Не могли бы вы подключиться к работе с ней?
— Что вы, Тарас Кондратьевич, подразумеваете под такой работой?
— Задержать, допросить, узнать, на кого она работала, кто был заказчиком моего убийства.
— Так круто мы с ней поступить не можем, — категорично «обрадовал» его Стукало.
— Почему? — удивился Транквиллинов.
— Потому что по прекращённому нами уголовному делу ваша знакомая не проходит ни как свидетель, ни как подозреваемый. По этой простой причине у нас не будет законных оснований ни для возобновления следствия по прекращённому уголовному делу, ни тем более для её допроса по нему.
— Так что, выходит, я зря к вам обратился за помощью?
— Выходит, что так, на данный момент. Однако в жизни ничего невозможного нет. Так и в случае, касающемся вас. Только нам придётся пройти через массу формальностей.
— О каких формальностях, Алексей Михайлович, может идти речь, когда я вам нашёл соучастницу тяжкого преступления? — возмутился Транквиллинов.
— Это, Тарас Кондратьевич, с вашей колокольни сложившаяся ситуация кажется такой простой и понятной, тогда как для нас, юристов, она словно дремучий лес.
— В чем заключаются ваши проблемы? Я имею в виду, в отношении моей знакомой?
— С какой стати я должен буду допрашивать вашу знакомую, да тем более задерживать, если у нас на неё нет никакого компромата?
— Я же вам его только что дал!
— К прекращённому уголовному делу он не имеет никакого отношения, поэтому информация в отношении вашей знакомой не может служить основанием для возобновления расследования по делу и допроса по нему интересующего вас лица. Сейчас многие чины разных учреждений как хотят, так и нарушают закон, но если такую вольность допустят работники прокуратуры, то им не сносить головы.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в юриспруденции, возможно, вы, со своей стороны, и верно рассуждаете. Но я не верю, что мы к преступнику не имеем законного доступа, чтобы допросить его и установить истину.
— Я с вами солидарен, поэтому согласен помочь, но перед тем как смогу официально начать вам помогать, мне придётся решить кучу формальностей, а это займёт много дней.
— О каких формальностях вы говорите? — спросил Транквиллинов.
— Мне придётся запросить из Сочи приостановленное уголовное дело, возбуждённое там по касающемуся вас факту. Я должен его изучить, найти основания для присоединения его к своему уголовному делу, по которому мне придётся возобновить расследование. Только тогда у нас появятся основания для дополнительного расследования по делу.
— Так давайте, Алексей Михайлович, будем это делать, — как утопающий хватаясь за соломинку, с надеждой в голосе попросил Транквиллинов.
— Вы представляете, Тарас Кондратьевич, на что вы меня толкаете? А вдруг все ваши подозрения подтвердятся мафии, распутывая который я могу себе голову сломать?! — осторожно заметил Стукало.
— А как иначе, без риска и профессионализма, можно завоевать уважение общества, высокую оценку своего мастерства у начальства? Никак!
Следователи прокуратуры относятся к исключительно подготовленной, профессионально грамотной части юристов, способных и обязанных расследовать сложные, запутанные преступления. Как правило, они со своей работой успешно справляются.
Любому уважающему себя следователю прокуратуры хотелось бы получить запутанное, сложное уголовное дело, завершить расследование по нему составлением обвинительного заключения и направлением дела в суд. Но коррумпированность вышестоящих руководителей, мешающих нормальной работе следователей, работников суда, предвзято, с оправдательным уклоном рассматривающих в суде такие дела, добросовестную работу следователей по ставшим очевидным, доказанным преступлениям часто сводят на нет.
Такие уголовные дела то похищаются, то много раз возвращаются на доследование. Они постепенно теряют свою актуальность, злободневность и, как правило, прекращаются по надуманным, высосанным из пальца причинам. Всегда в таких случаях виноват следователь. На его голову сваливается такой град несправедливых обвинений, что не каждый может с честью для себя все вынести и не сломиться. Тем более что следователь остаётся один на один со своей бедой.
Сволочи, негодяи, выставляя напоказ своё благополучие, как бы говорят ему: «Ну как, правдолюбец, доборолся, показал нам, какой ты умный? Нам чересчур честные, бескомпромиссные юристы не нужны».
Как правило, такие следователи или сами увольняются с работы, или их увольняют по служебному несоответствию. Оказывается, честные, грамотные следователи на занимаемых должностях чиновникам не нужны, они не «соответствуют» требованиям времени. До какого парадокса мы дожили!
Такова практика борьбы не с криминалом и коррупцией, а с наиболее профессиональными, самостоятельными в своих решениях следователями как прокуратуры, так и милиции. И не только в Санкт-Петербурге, но и по всей стране. Таковы реалии нашей жизни, которым удивляться не приходится.
Шахтёры голодают, объявляют забастовки, перекрывают железнодорожные магистрали, возмущаются действиями своей администрации, тратящей заработанные ими деньги на личные нужды, на обогащение. Правительство знает причины конфликтов шахтёров со своим руководством. По этому поводу высокий правительственный чиновник, выступая по телевидению, заявил, что это внутреннее дело шахтёров. А ведь в отрасли, где явно просматривается злоупотребление чиновников, обязательно есть хищение если не государственного имущества, то имущества акционеров, а это в любом случае преступление. А раз так, то с ним надо бороться, и эта обязанность возложена на государство, на его силовые ведомства.
Как президент страны и его правительство борются со взяточничеством, хищением материальных ценностей, с другими преступлениями, читатели видят сами каждый день.
Президент страны чаще посещает другие государства, чем трудовые коллективы в своей стране. Он как президент исчерпал себя обещаниями, ни одно из которых практически не выполнил. Ему уже нечего стало говорить своему народу, да тот ему уже больше и не верит.
Все это видел и понимал Стукало, беседуя с Транквиллиновым. После долгого раздумья над вопросом собеседника, тяжко вздохнув, он сказал:
— Просто идти по жизни, плебейничать, пресмыкаться, не иметь своей точки зрения мне не интересно. Давайте рискнём. Я бы просил вас, Тарас Кондратьевич, чтобы вы мне в меру своих сил и возможностей помогали.
— Я всегда, Алексей Михайлович, к вашим услугам, только говорите, какая вам от меня помощь нужна.
— Чтобы ускорить работу по делу, не заниматься писаниной и не ждать, когда интересующий нас материал поступит к нам по почте, я бы хотел слетать в Сочи, чтобы за два-три дня во всем там разобраться, взять уголовное дело и вернуться домой.
— В чем у вас проблема?
— У нас, как во многих учреждениях, несвоевременно выплачивается зарплата — нет денег. Ну а уж на командировку в Сочи и подавно в прокуратуре не найдётся средств. Вы бы не смогли меня выручить для такого дела деньгами? Когда они у нас в кассе появятся, я их вам возвращу.
— Без проблем. Можете мне деньги потом не возвращать, так как во всех этих проверках, которыми займётесь вы, я больше вашего заинтересован. Ещё какая-то помощь от меня вам нужна? — спросил Транквиллинов.
— Без разрешения прокурора я ни в какую командировку поехать не смогу, требуется ваша беседа с ним. Я помогу вам его уговорить.
— Это мы сделаем прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, чтобы уже завтра вы смогли вылететь в Сочи.
Соглашение между Стукало и Транквиллиновым было достигнуто к их обоюдному удовольствию.
Глава 4
Ксеня-наложница
Действительно, Ксению Тарасовну Загорулько за сто тысяч долларов Спица продал владельцу крупного универсама. Когда Ксеня узнала, в какую сумму Спица её оценил и продал Тавурдинову, она этот поступок иначе как необдуманным и дурным не могла назвать.
Конечно, ей было приятно сознавать, что её так высоко оценили и продавец, и покупатель. Честно говоря, себя она, будучи товаром, ценила значительно дешевле.
Она не понимала, почему Тавурдинов пошёл на такое расточительство. За сто тысяч долларов он мог бы до глубокой старости покупать любовь проституток, при этом ему не пришлось бы их обувать-одевать и обеспечивать бесплатным жильём.
Однако Тавурдинов пошёл на такие расходы и, как позже Ксеня убедилась, поступил верно, умно, дальновидно и с большой материальной выгодой для себя.
Тавурдинову принадлежал огромный универсам с многомиллионными оборотами денежных средств. Ему приходилось для заключения договоров с поставщиками продукции много разъезжать не только по разным регионам России, но и по странам СНГ и Западной Европы.
Во всех этих поездках Тавурдинова сопровождала, помимо телохранителей, и Ксения. Она была молода и красива; одетая в дорогое платье или костюм, увешанная драгоценностями, она вообще становилась неотразимой.
Партнёрам по торговле Тавурдинов выдавал Ксеню за свою жену. Она была постоянным участником деловых и неделовых встреч мнимого мужа со своими партнёрами. Почти все они в неё влюблялись, почти все старались, и многие не без успеха, добиться её расположения и любви. В итоге часто получалось, что в разгар любовной страсти партнёра к Ксении, которая, будто бы слегка перебрав, или по легкомыслию, или в результате кратковременного увлечения попадала в постель того или иного любовника, неожиданное появление обманутого мужа, иногда успевавшего сфотографировать сцену измены «жены», прерывало недавно возникший роман. Тавурдинов устраивал такой скандал, что провинившийся перед ним партнёр, опозоривший его, обманувший доверие, как мог старался загладить свою вину перед ним. Как правило, Тавурдинов шёл на мировую и принимал извинения от провинившегося партнёра только тогда, когда тот в заключаемом между ними договоре шёл на значительные уступки, снижая стоимость товара, подлежавшего продаже и поставке его покупателю, то есть Тавурдинову.
Проделки Тавурдинова с клиентами не получали широкой огласки потому, что ни одна из сторон в случившемся конфликте не желала выносить сор из избы.
Дела торгового предприятия Тавурдинова процветали. Он давно многократно вернул себе те деньги, которые восемь месяцев назад вложил в грязный бизнес. Теперь Ксеня приносила ему только одну прибыль.
У Ксении с Тавурдиновым был заключён контракт на пять лет. По этому контракту она считалась в его универсаме товароведом. За преждевременное расторжение контракта по её инициативе Ксеня обязана была уплатить неустойку в пятьдесят тысяч долларов. За пять лет работы «товароведом» она должна была у него получить шестьдесят тысяч долларов, то есть её месячная зарплата была равна тысяче долларов. Так что Ксеня тоже была материально заинтересована в успешной работе универсама Тавурдинова. Чтобы он это видел и понимал, она изо всех сил старалась соблазнять интересующих Тавурдинова субъектов, ложиться под них, поступать так, как требовало их общее дело, при этом перепадавшие Ксене подарки от любовников становились её собственностью, как премиальные у рабочих промышленных предприятий.
У некоторых читателей может возникнуть резонное соображение: если Ксеня такая подлая, то почему она не убежала от Тавурдинова и не унесла с собой драгоценности стоимостью в десятки тысяч долларов, которые он навешивал на неё перед деловыми встречами с партнёрами? Ксеня могла бы их с выгодой для себя продать, поставить своего хозяина перед фактом, что тому нечего будет с неё взять.
Да, так могло бы быть с другим новым русским, но не с Тавурдиновым. Он был из такой же мерзкой, грязной породы, а поэтому каждый раз брал у Ксении расписку, что она взяла у него на прокат такие-то драгоценности на такую-то сумму. После командировки и возвращения домой расписку Ксеня уничтожала, а драгоценности возвращала Тавурдинову.
Если принять во внимание, что за Ксеней постоянно был в командировке закреплён один из телохранителей хозяина, то получалось, что у Ксении за рубежом не было практически ни одного шанса покинуть Тавурдинова.
Если бы Ксеня позволила себе в какой-либо из стран такую вольность, то Тавурдинов, предъявив властям имеющиеся у него расписки и договор, получил бы право раздеть Ксеню до нитки и, ко всему прочему, потребовать через суд компенсацию в виде неустойки за нарушение договора в размере пятидесяти тысяч долларов.
Так что Ксеня находилась от Тавурдинова в такой материальной зависимости, что не с её умом и способностями можно было бы из неё выбраться.
Между прочим, ей нравилось путешествовать по разным странам, спать с разными мужчинами, гулять в ресторанах, вкусно есть и бездельничать сколько ей вздумается.
Благодаря Тавурдинову Ксеня научилась культурно вести себя за столом, поддерживать светский разговор, красиво и модно одеваться. Если принять во внимание, что её никто не заставлял физически трудиться и большую часть своего свободного времени она отдыхала, то можно с уверенностью утверждать, что она своей участью была довольна.
Имя «Ксения» в переводе с греческого означает «гостеприимство». Героиня романа и впрямь была очень «гостеприимна» и предрасположена к вниманию и ласкам сильного пола, отвечая ему взаимностью.
Ксеня жила то на даче у Тавурдинова, то в городской однокомнатной квартире, но она ни в одном из этих мест не была прописана. Все это являлось собственностью Тавурдинова, у которого в Санкт-Петербурге было шесть квартир, в которых жили нужные и вместе с тем зависимые от него люди.
Ксеня считала свою жизнь насыщенной и интересной. Ей иногда встречались в городе знакомые девушки, с которыми она работала раньше в подпольном борделе Спицы; те, услышав об условиях её «труда», искренне ей завидовали, чему она была очень довольна. Да и как ей было не быть довольной собой, если она при столь тяжёлой жизни в России и на Украине смогла хорошо устроиться? Как ей было не быть довольной собой, если она имела возможность не только вкусно есть, модно одеваться, откладывать деньги на чёрный день, но и ко всему этому даже отправить родителям в Житомир три тысячи долларов в качестве материальной помощи?
Ксения проснулась в квартире, выделенной ей для проживания Тавурдиновым, от крика кошек на улице.
«Чтоб вы все подохли», — недовольно подумала она, открыла глаза и увидела яркий утренний свет. По горькому опыту своей жизни она точно знала, что уже не уснёт, поэтому не стала и пытаться. Посмотрев на прикроватный столик, на котором стоял маленький пластмассовый будильник, она увидела время — восемь часов сорок пять минут. «Я бы ещё точно проспала часа два-три, если бы не крик этих мерзких кошек», — с сожалением подумала она.
Как специалист древнейшей женской профессии, она в первую очередь после сна приняла душ, нанесла макияж, сделала причёску и только после этого приготовила себе лёгкий завтрак.
Позавтракав и вымыв посуду, она включила видик и стала смотреть мультфильмы.
Пребывая в состоянии полного душевного покоя, она услышала трель дверного звонка.
«Интересно знать, кому я так рано понадобилась? Тавурдинов вчера сказал, что у меня до самого вечера сегодня никаких мероприятий не предусмотрено», — подумала она, подходя к двери. Посмотрев в глазок, она увидела на лестничной площадке молодого мужчину в форме работника милиции. «Чего это вдруг ко мне домой мент пожаловал? — недовольно подумала она. — Что ему от меня надо? Не мошенник ли какой пришёл под видом милиционера, чтобы меня ограбить? Такая жизнь стала никудышная, что даже милиционеру боишься доверять».
Открыв входную дверь на ширину цепочки, Ксеня через образовавшуюся щель спросила:
— Вам кого надо?
— Вы будете Загорулько Ксения?
— Да, я.
— Мне поручено срочно доставить вас в Транспортную прокуратуру, — сообщил милиционер.
— Для чего?
— Я не знаю, моё дело доставить вас туда.
— Предъявите своё служебное удостоверение, — потребовала Ксеня, которой ранее по роду своей профессии часто приходилось встречаться и конфликтовать с работниками милиции, поэтому она имела некоторую практику общения с ними.
Ознакомившись со служебным удостоверением сержанта милиции, Ксения пришла к выводу, что оно настоящее и что перед ней не мошенник, а действительно милиционер. Возвращая удостоверение, она поинтересовалась у сержанта:
— Почему мне не отправили повестку по почте, как всем путевым людям, а послали вас за мной?
— А куда вам посылать повестку, если вы в городе не прописаны? Вот следователь и велел мне вас найти и привести к нему.
— По какому вопросу я ему понадобилась?
— Не знаю. Когда вы встретитесь с ним, спросите у него. Поняв, что от сержанта милиции ей теперь не отделаться, Ксения сказала ему, так и не впустив в квартиру:
— Подождите меня минуточку, я переоденусь и выйду.
— Не забудьте прихватить с собой паспорт, — на всякий случай счёл необходимым напомнить ей сержант.
Ксения не долго раздумывала над тем, как ей одеться для визита к следователю — кричаще или скромно. «Для хороших известий в милицию не вызывают и милиционера не присылают. По пустякам таких, как я, милиция не разыскивает. Грехов на моей совести хватает, так что следователь может меня и посадить. Лучше надену что-нибудь практичное, подходящее для камеры», — решила она, выбирая вещи потеплее.
Сержант линейного отдела милиции, доставив Загорулько к следователю Стукало, выполнил своё задание и удалился.
В беседе с Транквиллиновым у Стукало сложилось о Загорулько определённое представление, которое мало чем отличалось от мнения Транквиллинова. Увидев сейчас перед собой скромно одетую девушку, ему захотелось ошибиться — чтобы девушка оказалась другой, гораздо чище, с неиспорченной душой.
Между прочим, скромно одетая Ксения все равно бросалась в глаза своей красотой. Стукало залюбовался ею. «Красивой девушке много ума не надо. Она всегда сможет выйти замуж. Зачем ей понадобилось торговать своим телом? Вышла бы замуж, растила детей и жила спокойно. Тогда бы тебе, красотка, не пришлось иметь дело с таким дядей, как я», — сочувственно подумал Стукало, перед тем как приступить к допросу.
Конечно, ей было приятно сознавать, что её так высоко оценили и продавец, и покупатель. Честно говоря, себя она, будучи товаром, ценила значительно дешевле.
Она не понимала, почему Тавурдинов пошёл на такое расточительство. За сто тысяч долларов он мог бы до глубокой старости покупать любовь проституток, при этом ему не пришлось бы их обувать-одевать и обеспечивать бесплатным жильём.
Однако Тавурдинов пошёл на такие расходы и, как позже Ксеня убедилась, поступил верно, умно, дальновидно и с большой материальной выгодой для себя.
Тавурдинову принадлежал огромный универсам с многомиллионными оборотами денежных средств. Ему приходилось для заключения договоров с поставщиками продукции много разъезжать не только по разным регионам России, но и по странам СНГ и Западной Европы.
Во всех этих поездках Тавурдинова сопровождала, помимо телохранителей, и Ксения. Она была молода и красива; одетая в дорогое платье или костюм, увешанная драгоценностями, она вообще становилась неотразимой.
Партнёрам по торговле Тавурдинов выдавал Ксеню за свою жену. Она была постоянным участником деловых и неделовых встреч мнимого мужа со своими партнёрами. Почти все они в неё влюблялись, почти все старались, и многие не без успеха, добиться её расположения и любви. В итоге часто получалось, что в разгар любовной страсти партнёра к Ксении, которая, будто бы слегка перебрав, или по легкомыслию, или в результате кратковременного увлечения попадала в постель того или иного любовника, неожиданное появление обманутого мужа, иногда успевавшего сфотографировать сцену измены «жены», прерывало недавно возникший роман. Тавурдинов устраивал такой скандал, что провинившийся перед ним партнёр, опозоривший его, обманувший доверие, как мог старался загладить свою вину перед ним. Как правило, Тавурдинов шёл на мировую и принимал извинения от провинившегося партнёра только тогда, когда тот в заключаемом между ними договоре шёл на значительные уступки, снижая стоимость товара, подлежавшего продаже и поставке его покупателю, то есть Тавурдинову.
Проделки Тавурдинова с клиентами не получали широкой огласки потому, что ни одна из сторон в случившемся конфликте не желала выносить сор из избы.
Дела торгового предприятия Тавурдинова процветали. Он давно многократно вернул себе те деньги, которые восемь месяцев назад вложил в грязный бизнес. Теперь Ксеня приносила ему только одну прибыль.
У Ксении с Тавурдиновым был заключён контракт на пять лет. По этому контракту она считалась в его универсаме товароведом. За преждевременное расторжение контракта по её инициативе Ксеня обязана была уплатить неустойку в пятьдесят тысяч долларов. За пять лет работы «товароведом» она должна была у него получить шестьдесят тысяч долларов, то есть её месячная зарплата была равна тысяче долларов. Так что Ксеня тоже была материально заинтересована в успешной работе универсама Тавурдинова. Чтобы он это видел и понимал, она изо всех сил старалась соблазнять интересующих Тавурдинова субъектов, ложиться под них, поступать так, как требовало их общее дело, при этом перепадавшие Ксене подарки от любовников становились её собственностью, как премиальные у рабочих промышленных предприятий.
У некоторых читателей может возникнуть резонное соображение: если Ксеня такая подлая, то почему она не убежала от Тавурдинова и не унесла с собой драгоценности стоимостью в десятки тысяч долларов, которые он навешивал на неё перед деловыми встречами с партнёрами? Ксеня могла бы их с выгодой для себя продать, поставить своего хозяина перед фактом, что тому нечего будет с неё взять.
Да, так могло бы быть с другим новым русским, но не с Тавурдиновым. Он был из такой же мерзкой, грязной породы, а поэтому каждый раз брал у Ксении расписку, что она взяла у него на прокат такие-то драгоценности на такую-то сумму. После командировки и возвращения домой расписку Ксеня уничтожала, а драгоценности возвращала Тавурдинову.
Если принять во внимание, что за Ксеней постоянно был в командировке закреплён один из телохранителей хозяина, то получалось, что у Ксении за рубежом не было практически ни одного шанса покинуть Тавурдинова.
Если бы Ксеня позволила себе в какой-либо из стран такую вольность, то Тавурдинов, предъявив властям имеющиеся у него расписки и договор, получил бы право раздеть Ксеню до нитки и, ко всему прочему, потребовать через суд компенсацию в виде неустойки за нарушение договора в размере пятидесяти тысяч долларов.
Так что Ксеня находилась от Тавурдинова в такой материальной зависимости, что не с её умом и способностями можно было бы из неё выбраться.
Между прочим, ей нравилось путешествовать по разным странам, спать с разными мужчинами, гулять в ресторанах, вкусно есть и бездельничать сколько ей вздумается.
Благодаря Тавурдинову Ксеня научилась культурно вести себя за столом, поддерживать светский разговор, красиво и модно одеваться. Если принять во внимание, что её никто не заставлял физически трудиться и большую часть своего свободного времени она отдыхала, то можно с уверенностью утверждать, что она своей участью была довольна.
Имя «Ксения» в переводе с греческого означает «гостеприимство». Героиня романа и впрямь была очень «гостеприимна» и предрасположена к вниманию и ласкам сильного пола, отвечая ему взаимностью.
Ксеня жила то на даче у Тавурдинова, то в городской однокомнатной квартире, но она ни в одном из этих мест не была прописана. Все это являлось собственностью Тавурдинова, у которого в Санкт-Петербурге было шесть квартир, в которых жили нужные и вместе с тем зависимые от него люди.
Ксеня считала свою жизнь насыщенной и интересной. Ей иногда встречались в городе знакомые девушки, с которыми она работала раньше в подпольном борделе Спицы; те, услышав об условиях её «труда», искренне ей завидовали, чему она была очень довольна. Да и как ей было не быть довольной собой, если она при столь тяжёлой жизни в России и на Украине смогла хорошо устроиться? Как ей было не быть довольной собой, если она имела возможность не только вкусно есть, модно одеваться, откладывать деньги на чёрный день, но и ко всему этому даже отправить родителям в Житомир три тысячи долларов в качестве материальной помощи?
Ксения проснулась в квартире, выделенной ей для проживания Тавурдиновым, от крика кошек на улице.
«Чтоб вы все подохли», — недовольно подумала она, открыла глаза и увидела яркий утренний свет. По горькому опыту своей жизни она точно знала, что уже не уснёт, поэтому не стала и пытаться. Посмотрев на прикроватный столик, на котором стоял маленький пластмассовый будильник, она увидела время — восемь часов сорок пять минут. «Я бы ещё точно проспала часа два-три, если бы не крик этих мерзких кошек», — с сожалением подумала она.
Как специалист древнейшей женской профессии, она в первую очередь после сна приняла душ, нанесла макияж, сделала причёску и только после этого приготовила себе лёгкий завтрак.
Позавтракав и вымыв посуду, она включила видик и стала смотреть мультфильмы.
Пребывая в состоянии полного душевного покоя, она услышала трель дверного звонка.
«Интересно знать, кому я так рано понадобилась? Тавурдинов вчера сказал, что у меня до самого вечера сегодня никаких мероприятий не предусмотрено», — подумала она, подходя к двери. Посмотрев в глазок, она увидела на лестничной площадке молодого мужчину в форме работника милиции. «Чего это вдруг ко мне домой мент пожаловал? — недовольно подумала она. — Что ему от меня надо? Не мошенник ли какой пришёл под видом милиционера, чтобы меня ограбить? Такая жизнь стала никудышная, что даже милиционеру боишься доверять».
Открыв входную дверь на ширину цепочки, Ксеня через образовавшуюся щель спросила:
— Вам кого надо?
— Вы будете Загорулько Ксения?
— Да, я.
— Мне поручено срочно доставить вас в Транспортную прокуратуру, — сообщил милиционер.
— Для чего?
— Я не знаю, моё дело доставить вас туда.
— Предъявите своё служебное удостоверение, — потребовала Ксеня, которой ранее по роду своей профессии часто приходилось встречаться и конфликтовать с работниками милиции, поэтому она имела некоторую практику общения с ними.
Ознакомившись со служебным удостоверением сержанта милиции, Ксения пришла к выводу, что оно настоящее и что перед ней не мошенник, а действительно милиционер. Возвращая удостоверение, она поинтересовалась у сержанта:
— Почему мне не отправили повестку по почте, как всем путевым людям, а послали вас за мной?
— А куда вам посылать повестку, если вы в городе не прописаны? Вот следователь и велел мне вас найти и привести к нему.
— По какому вопросу я ему понадобилась?
— Не знаю. Когда вы встретитесь с ним, спросите у него. Поняв, что от сержанта милиции ей теперь не отделаться, Ксения сказала ему, так и не впустив в квартиру:
— Подождите меня минуточку, я переоденусь и выйду.
— Не забудьте прихватить с собой паспорт, — на всякий случай счёл необходимым напомнить ей сержант.
Ксения не долго раздумывала над тем, как ей одеться для визита к следователю — кричаще или скромно. «Для хороших известий в милицию не вызывают и милиционера не присылают. По пустякам таких, как я, милиция не разыскивает. Грехов на моей совести хватает, так что следователь может меня и посадить. Лучше надену что-нибудь практичное, подходящее для камеры», — решила она, выбирая вещи потеплее.
Сержант линейного отдела милиции, доставив Загорулько к следователю Стукало, выполнил своё задание и удалился.
В беседе с Транквиллиновым у Стукало сложилось о Загорулько определённое представление, которое мало чем отличалось от мнения Транквиллинова. Увидев сейчас перед собой скромно одетую девушку, ему захотелось ошибиться — чтобы девушка оказалась другой, гораздо чище, с неиспорченной душой.
Между прочим, скромно одетая Ксения все равно бросалась в глаза своей красотой. Стукало залюбовался ею. «Красивой девушке много ума не надо. Она всегда сможет выйти замуж. Зачем ей понадобилось торговать своим телом? Вышла бы замуж, растила детей и жила спокойно. Тогда бы тебе, красотка, не пришлось иметь дело с таким дядей, как я», — сочувственно подумал Стукало, перед тем как приступить к допросу.
Главе 5
Допрос Ксении
Чтобы заранее не пугать Загорулько тем, что она подозревается в соучастии в тяжком преступлении — покушении на убийство Транквиллинова, Стукало стал её допрашивать не в качестве подозреваемой, а как свидетеля. К тому же как на подозреваемую на неё пока не было достаточных доказательств.
Отразив в протоколе допроса сведения, почерпнутые из паспортных данных Загорулько и с её слов, предупредив девушку об уголовной ответственности за отказ и за дачу ложных показаний, Стукало приступил к допросу:
— Ксения Тарасовна, вы в прошлом году в июне отдыхали в Сочи или нет?
— Нет, не отдыхала я там, — уверенно сказала Ксения.
— А где вы в это время находились?
— Я была в Питере.
— Л вообще вы в прошлом году были в Сочи? — настаивал на своём вопросе Стукало.
— Я там никогда не отдыхала.
— Тогда допрос будет очень короткий. Если вы в Сочи никогда не были, значит, вы в прошлом году не останавливались в санатории «Зелёная роща» под фамилией Агиловой Ксении Гордеевны?
— Конечно, нет, — растерявшись и уже не с прежней уверенностью, а скорее по инерции продолжала лгать Ксения.
— Если то, что вы говорите, верно, то, безусловно, вы в санатории «Зелёная роща» не знакомились и не дружили с генеральным директором питерского коммерческого «Евпорбанка» господином Транквиллиновым Тарасом Кондратьевичем, ну и, безусловно, с ним на его машине в Красную Поляну не ездили.
— Никакого Транквиллинова я не знаю, с ним не ездила ни в Красную Поляну, ни куда-либо ещё, — заверила она.
Завершив допрос Загорулько, Стукало дал ей возможность прочитать протокол, а потом подписать, после чего он как бы с удовлетворением, довольно произнёс:
— Вот видите, Ксения Тарасовна, как у нас все хорошо получается. На допрос у меня ушло всего лишь тридцать минут.
Поддавшись его благодушию, расслабившись, Загорулько с облегчением в голосе поинтересовалась:
— Алексей Михайлович, теперь мне можно уйти?
— Нет, Ксения Тарасовна, по-настоящему разговор между нами только сейчас начнётся.
— Вы же меня допросили, о чем ещё можно говорить?
— О том, что вы мне недавно дали ложные показания и тем самым совершили преступление. В связи с чем у меня возникли другие вопросы: почему вы обманули меня, кто вас натолкнул на такую глупость, и так далее…
— Почему вы так беспочвенно и бездоказательно пытаетесь обвинить меня во лжи? — возмутилась Ксеня.
— Сейчас будут почва и доказательства, — поднимаясь со стула и подходя к двери, заверил её Стукало.
Какой бы испорченной ни была Ксения Загорулько, она не могла на равных бороться с юристом-профессионалом, который, использовав её собственные показания, теперь намеревался с помощью будущей очной ставки изобличить её во лжи.
Открыв дверь своего кабинета и выглянув в коридор, Стукало произнёс:
— Тарас Кондратьевич, зайдите, пожалуйста, ко мне. Ксеня, к своему ужасу, увидела вошедшего в кабинет Транквиллинова. «Так вот из-за кого я попала в прокуратуру!» Она сразу вспомнила свои недавние показания и поняла, как теперь легко будет следователю доказать их ложность.
На очной ставке с Транквиллиновым она была вынуждена признаться в ложности ранее данных ею показаний, подтвердив все то, что сказал Транквиллинов.
Стукало отпустил Транквиллинова и вновь продолжил беседу с Загорулько:
Отразив в протоколе допроса сведения, почерпнутые из паспортных данных Загорулько и с её слов, предупредив девушку об уголовной ответственности за отказ и за дачу ложных показаний, Стукало приступил к допросу:
— Ксения Тарасовна, вы в прошлом году в июне отдыхали в Сочи или нет?
— Нет, не отдыхала я там, — уверенно сказала Ксения.
— А где вы в это время находились?
— Я была в Питере.
— Л вообще вы в прошлом году были в Сочи? — настаивал на своём вопросе Стукало.
— Я там никогда не отдыхала.
— Тогда допрос будет очень короткий. Если вы в Сочи никогда не были, значит, вы в прошлом году не останавливались в санатории «Зелёная роща» под фамилией Агиловой Ксении Гордеевны?
— Конечно, нет, — растерявшись и уже не с прежней уверенностью, а скорее по инерции продолжала лгать Ксения.
— Если то, что вы говорите, верно, то, безусловно, вы в санатории «Зелёная роща» не знакомились и не дружили с генеральным директором питерского коммерческого «Евпорбанка» господином Транквиллиновым Тарасом Кондратьевичем, ну и, безусловно, с ним на его машине в Красную Поляну не ездили.
— Никакого Транквиллинова я не знаю, с ним не ездила ни в Красную Поляну, ни куда-либо ещё, — заверила она.
Завершив допрос Загорулько, Стукало дал ей возможность прочитать протокол, а потом подписать, после чего он как бы с удовлетворением, довольно произнёс:
— Вот видите, Ксения Тарасовна, как у нас все хорошо получается. На допрос у меня ушло всего лишь тридцать минут.
Поддавшись его благодушию, расслабившись, Загорулько с облегчением в голосе поинтересовалась:
— Алексей Михайлович, теперь мне можно уйти?
— Нет, Ксения Тарасовна, по-настоящему разговор между нами только сейчас начнётся.
— Вы же меня допросили, о чем ещё можно говорить?
— О том, что вы мне недавно дали ложные показания и тем самым совершили преступление. В связи с чем у меня возникли другие вопросы: почему вы обманули меня, кто вас натолкнул на такую глупость, и так далее…
— Почему вы так беспочвенно и бездоказательно пытаетесь обвинить меня во лжи? — возмутилась Ксеня.
— Сейчас будут почва и доказательства, — поднимаясь со стула и подходя к двери, заверил её Стукало.
Какой бы испорченной ни была Ксения Загорулько, она не могла на равных бороться с юристом-профессионалом, который, использовав её собственные показания, теперь намеревался с помощью будущей очной ставки изобличить её во лжи.
Открыв дверь своего кабинета и выглянув в коридор, Стукало произнёс:
— Тарас Кондратьевич, зайдите, пожалуйста, ко мне. Ксеня, к своему ужасу, увидела вошедшего в кабинет Транквиллинова. «Так вот из-за кого я попала в прокуратуру!» Она сразу вспомнила свои недавние показания и поняла, как теперь легко будет следователю доказать их ложность.
На очной ставке с Транквиллиновым она была вынуждена признаться в ложности ранее данных ею показаний, подтвердив все то, что сказал Транквиллинов.
Стукало отпустил Транквиллинова и вновь продолжил беседу с Загорулько: