Страница:
— Тогда понятно, почему тебе знакомы наши проблемы. Обидно, что они с каждым годом все усложняются. Чего ожидать от коррумпированного правительства и власти? Нечего! Правда, мы уже устали и не обижаемся ни на президента, ни на правительство. Им наплевать не только на нас, но и на народ.
— А экономика? Они её довели до ручки!
— Ещё несколько лет таких экспериментов, и мы начнём им головы крутить. Шахтёры уже выдвигают политические требования.
— Пора народу увидеть, кого они подняли вверх и кого кормят. А стоит ли это делать и дальше?
Они ещё долго беседовали о политике. От этого занятия их оторвала Валентина, которая позвала к столу. Махновские с удовольствием выпили по нескольку рюмок водки за то, что Александр не погиб в Чечне, за его приезд в гости к родителям. Сам Александр от спиртного отказался, но с удовольствием съел куриный бульон, выпил стакан молока.
За столом Александр обратил внимание на то, что отношения между родителями какие-то натянутые. Не чувствовалось прежней доброжелательности, предупредительности, доброты.
«Что между ними случилось? Неужели поссорились? После обеда спрошу сестру. Она наверняка в курсе семейных проблем», — решил он.
После обеда, когда Георгий Николаевич снова вышел на лоджию покурить, Александр отвёл сестру в сторонку.
— Валя, если я не ошибаюсь, наши предки в ссоре, не так ли?
— Ты не ошибся, — подтвердила она.
— Из-за чего у них конфликт?
— Отец хочет бросить мать, уйти к другой женщине.
— С какой стати? — удивился Александр, услышав такую новость.
— Его любовница больше чем на десять лет моложе мамы.
— Ну и что из того?
— То, что слышал.
— А мама как к этому относится?
— Она не хочет с ним расставаться, но он её не слушает и собирается поступить по-своему.
— Ну а ты как дочь разговаривала с ним на эту тему?
— Мне неудобно говорить с отцом о его любовнице. Поговорил бы лучше ты с ним как мужчина с мужчиной.
— Сейчас же и поговорю, — решительно заявил Александр.
— Сегодня, Саша, ты с отцом насчёт мамы лучше не говори. Он у нас строптивый и к тому же за столом водки выпил. Мы завтра с утра пойдём с мамой на рынок. Вот тогда и поговоришь с ним, чтобы вам никто не помешал. Ладно?
— Пускай будет по-твоему, — согласился Александр.
Утром Волчий Ветер проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Открыв глаза, он увидел отца, который стоял около кровати и внимательно рассматривал его.
— Ты чего, отец, тут делаешь? — потягиваясь и протирая пальцами глаза, поинтересовался Александр.
— Давно тебя, сынок, не видел, соскучился, вот и рассматриваю, — доброжелательно пояснил Георгий Николаевич.
— Ну и что увидел?
— Смотрю на тебя и не верю своим глазам. Вижу перед собой не мальчика, юношу, а матёрого, зрелого мужчину.
— Ничего тут удивительного нет. Как-никак, а скоро мне стукнет тридцать три. У некоторых моих ровесников уже или плешь во всю голову, или они совсем седые. Меня в этом смысле Бог миловал, и если бы не инфекционные заболевания, которыми я переболел, то можно было бы на здоровье не жаловаться.
— Если ты у меня уже матёрый мужик, то что тогда обо мне говорить, — задумчиво произнёс Георгий Николаевич.
Убирая постель, Александр как бы между прочим заметил:
— Кому-кому, а тебе, отец, не мешало бы иногда посматривать на себя в зеркало.
— Это для чего же?
— Зеркало не женщина, обманывать не будет, выдаст на-гора все что есть. Глядишь, и остановит кое-кого от необдуманного поступка.
— Уже наябедничали сороки на меня?
— Хорошо, что хоть свои меня просветили, а не старухи, сидящие возле подъезда.
— Не пережив трагедии, не напишешь комедии, — вздохнул Георгий Николаевич.
Под старость влюбившись в женщину на пятнадцать лет моложе его, Георгий Николаевич был готов создать новую семью. Он искренне обрадовался, когда узнал, что Татьяна, любовница, от него забеременела. Будущий ребёнок, считал он, станет связующим, укрепляющим новую семью звеном.
Однако вскоре Татьяна поставила Георгия Николаевича в известность, что сделала аборт. Такого поступка, предательства по отношению к их любви и будущему ребёнку он Татьяне простить не пожелал, расстался с ней и окончательно вернулся в семью. Правда, об этом решении никто в семье, кроме сына, которому он только что все рассказал, пока никто не знал.
— Как бы ты, Саша, отнёсся к тому, если бы я ушёл из дома и стал жить с другой женщиной? — спросил он, желая узнать точку зрения сына в таком щекотливом вопросе.
— Если ты покинешь мать, то мы с Валентиной её не оставим. Более того, мы тебя перестанем уважать. Мы не знаем, как сложатся у тебя отношения с новой женщиной, будешь ты счастлив с ней или нет. Нас это не интересует. Но знаю точно, что ты нас, как своих детей, потеряешь.
— А почему вы с Валентиной так однозначно становитесь на сторону матери? Может, я тоже по-своему несчастный и нуждаюсь в вашей поддержке?
— Отец, ты на жизнь смотришь более упрощённо, чем мать. Она, я уверен, у нас святая. Это благодаря её молитвам я, пройдя через ад в Афгане и Чечне, остался жив.
— Я ведь тоже вместе с ней молился, чтобы тебя там не убили, — счёл необходимым сообщить сыну такую подробность Георгий Николаевич.
— Верю в искренность твоих слов, но именно её молитвы, а не твои дошли до Бога.
— Почему ты так считаешь?
— Отец, ты слишком грешен, чтобы твои просьбы пожелал услышать Господь. Ты позавчера видел меня во сне?
— Нет, мне редко сны снятся, — ответил отец.
— А матери приснился сон, что я в опасности. И ведь действительно, меня в поезде вчера утром могли убить.
— Как же ты выкрутился из той ситуации?
— Пришлось устранить источник зла.
— Тебя, наверное, милиция разыскивает?
— Ни прокуратура, ни милиция по поводу случившегося ко мне претензий не имеют.
И Александр подробно рассказал отцу о событиях вчерашнего дня. Выслушав сына, Георгий Николаевич заметил:
— Я в молодости был тоже смельчак, каких поискать, но ты меня перещеголял… Я тебя прошу: вместо меня скажи матери, что я с Татьяной все отношения порвал, а поэтому никуда из дома не уйду, если только она меня не выгонит.
— Не выгонит, — заверил отца Александр. — Если женская половина нашей семьи начнёт против тебя выступать, я буду на твоей стороне, — улыбнувшись, пообещал он отцу. — А может, сам обрадуешь мать своей новостью?
— Мне как-то неудобно, — со смущённой улыбкой признался отец. — Как-нибудь я с ней на эту тему поговорю, но только не сегодня.
— Мне ничего иного не остаётся делать, как стать посредником между вами.
— Считай, сынок, что за такую услугу я буду твоим должником.
— Не будем, отец, об этом говорить. У меня к тебе тоже есть просьба.
— Какая?
— Не говори матери о происшествии в поезде. Все кончилось для меня благополучно. Незачем ей зря нервы трепать.
— Тоже верно, — согласился с ним отец. Так в семье Махновских вновь был достигнут мир и взаимопонимание.
Глава 9
Глава 10
Глава 11
— А экономика? Они её довели до ручки!
— Ещё несколько лет таких экспериментов, и мы начнём им головы крутить. Шахтёры уже выдвигают политические требования.
— Пора народу увидеть, кого они подняли вверх и кого кормят. А стоит ли это делать и дальше?
Они ещё долго беседовали о политике. От этого занятия их оторвала Валентина, которая позвала к столу. Махновские с удовольствием выпили по нескольку рюмок водки за то, что Александр не погиб в Чечне, за его приезд в гости к родителям. Сам Александр от спиртного отказался, но с удовольствием съел куриный бульон, выпил стакан молока.
За столом Александр обратил внимание на то, что отношения между родителями какие-то натянутые. Не чувствовалось прежней доброжелательности, предупредительности, доброты.
«Что между ними случилось? Неужели поссорились? После обеда спрошу сестру. Она наверняка в курсе семейных проблем», — решил он.
После обеда, когда Георгий Николаевич снова вышел на лоджию покурить, Александр отвёл сестру в сторонку.
— Валя, если я не ошибаюсь, наши предки в ссоре, не так ли?
— Ты не ошибся, — подтвердила она.
— Из-за чего у них конфликт?
— Отец хочет бросить мать, уйти к другой женщине.
— С какой стати? — удивился Александр, услышав такую новость.
— Его любовница больше чем на десять лет моложе мамы.
— Ну и что из того?
— То, что слышал.
— А мама как к этому относится?
— Она не хочет с ним расставаться, но он её не слушает и собирается поступить по-своему.
— Ну а ты как дочь разговаривала с ним на эту тему?
— Мне неудобно говорить с отцом о его любовнице. Поговорил бы лучше ты с ним как мужчина с мужчиной.
— Сейчас же и поговорю, — решительно заявил Александр.
— Сегодня, Саша, ты с отцом насчёт мамы лучше не говори. Он у нас строптивый и к тому же за столом водки выпил. Мы завтра с утра пойдём с мамой на рынок. Вот тогда и поговоришь с ним, чтобы вам никто не помешал. Ладно?
— Пускай будет по-твоему, — согласился Александр.
Утром Волчий Ветер проснулся от ощущения, что на него кто-то смотрит. Открыв глаза, он увидел отца, который стоял около кровати и внимательно рассматривал его.
— Ты чего, отец, тут делаешь? — потягиваясь и протирая пальцами глаза, поинтересовался Александр.
— Давно тебя, сынок, не видел, соскучился, вот и рассматриваю, — доброжелательно пояснил Георгий Николаевич.
— Ну и что увидел?
— Смотрю на тебя и не верю своим глазам. Вижу перед собой не мальчика, юношу, а матёрого, зрелого мужчину.
— Ничего тут удивительного нет. Как-никак, а скоро мне стукнет тридцать три. У некоторых моих ровесников уже или плешь во всю голову, или они совсем седые. Меня в этом смысле Бог миловал, и если бы не инфекционные заболевания, которыми я переболел, то можно было бы на здоровье не жаловаться.
— Если ты у меня уже матёрый мужик, то что тогда обо мне говорить, — задумчиво произнёс Георгий Николаевич.
Убирая постель, Александр как бы между прочим заметил:
— Кому-кому, а тебе, отец, не мешало бы иногда посматривать на себя в зеркало.
— Это для чего же?
— Зеркало не женщина, обманывать не будет, выдаст на-гора все что есть. Глядишь, и остановит кое-кого от необдуманного поступка.
— Уже наябедничали сороки на меня?
— Хорошо, что хоть свои меня просветили, а не старухи, сидящие возле подъезда.
— Не пережив трагедии, не напишешь комедии, — вздохнул Георгий Николаевич.
Под старость влюбившись в женщину на пятнадцать лет моложе его, Георгий Николаевич был готов создать новую семью. Он искренне обрадовался, когда узнал, что Татьяна, любовница, от него забеременела. Будущий ребёнок, считал он, станет связующим, укрепляющим новую семью звеном.
Однако вскоре Татьяна поставила Георгия Николаевича в известность, что сделала аборт. Такого поступка, предательства по отношению к их любви и будущему ребёнку он Татьяне простить не пожелал, расстался с ней и окончательно вернулся в семью. Правда, об этом решении никто в семье, кроме сына, которому он только что все рассказал, пока никто не знал.
— Как бы ты, Саша, отнёсся к тому, если бы я ушёл из дома и стал жить с другой женщиной? — спросил он, желая узнать точку зрения сына в таком щекотливом вопросе.
— Если ты покинешь мать, то мы с Валентиной её не оставим. Более того, мы тебя перестанем уважать. Мы не знаем, как сложатся у тебя отношения с новой женщиной, будешь ты счастлив с ней или нет. Нас это не интересует. Но знаю точно, что ты нас, как своих детей, потеряешь.
— А почему вы с Валентиной так однозначно становитесь на сторону матери? Может, я тоже по-своему несчастный и нуждаюсь в вашей поддержке?
— Отец, ты на жизнь смотришь более упрощённо, чем мать. Она, я уверен, у нас святая. Это благодаря её молитвам я, пройдя через ад в Афгане и Чечне, остался жив.
— Я ведь тоже вместе с ней молился, чтобы тебя там не убили, — счёл необходимым сообщить сыну такую подробность Георгий Николаевич.
— Верю в искренность твоих слов, но именно её молитвы, а не твои дошли до Бога.
— Почему ты так считаешь?
— Отец, ты слишком грешен, чтобы твои просьбы пожелал услышать Господь. Ты позавчера видел меня во сне?
— Нет, мне редко сны снятся, — ответил отец.
— А матери приснился сон, что я в опасности. И ведь действительно, меня в поезде вчера утром могли убить.
— Как же ты выкрутился из той ситуации?
— Пришлось устранить источник зла.
— Тебя, наверное, милиция разыскивает?
— Ни прокуратура, ни милиция по поводу случившегося ко мне претензий не имеют.
И Александр подробно рассказал отцу о событиях вчерашнего дня. Выслушав сына, Георгий Николаевич заметил:
— Я в молодости был тоже смельчак, каких поискать, но ты меня перещеголял… Я тебя прошу: вместо меня скажи матери, что я с Татьяной все отношения порвал, а поэтому никуда из дома не уйду, если только она меня не выгонит.
— Не выгонит, — заверил отца Александр. — Если женская половина нашей семьи начнёт против тебя выступать, я буду на твоей стороне, — улыбнувшись, пообещал он отцу. — А может, сам обрадуешь мать своей новостью?
— Мне как-то неудобно, — со смущённой улыбкой признался отец. — Как-нибудь я с ней на эту тему поговорю, но только не сегодня.
— Мне ничего иного не остаётся делать, как стать посредником между вами.
— Считай, сынок, что за такую услугу я буду твоим должником.
— Не будем, отец, об этом говорить. У меня к тебе тоже есть просьба.
— Какая?
— Не говори матери о происшествии в поезде. Все кончилось для меня благополучно. Незачем ей зря нервы трепать.
— Тоже верно, — согласился с ним отец. Так в семье Махновских вновь был достигнут мир и взаимопонимание.
Глава 9
Названая мать
По причинам, известным читателям романа, Александр Махновский в первый день своего приезда в Санкт-Петербург не смог нанести визит вежливости Лидии Степановне. Помирив родителей, он получил возможность навестить Бушуеву.
По установившейся традиции он с Лидией Степановной съездил на кладбище, где они положили букет красных роз на могилу Аркадия, посидели на лавочке, погрустили. Лидия Степановна на кладбище не плакала, слезы по сыну она уже выплакала, смирилась с его потерей. Волчий Ветер не плакал на могиле друга потому, что слишком много видел смертей товарищей по оружию. Но все равно давняя утрата друга щемила сердце и вызывала боль.
С кладбища Махновский и его названая мать на такси возвратились к Бушуевой. Около её дома отпустив машину, они направились к нужному подъезду.
Лидия Степановна замедлила шаг и окликнула стройную симпатичную девушку лет двадцати восьми, проходившую мимо них:
— Нонна, здравствуй, дорогая! Ты куда так спешишь?
— Ой, Лидия Степановна! — воскликнула девушка, улыбнувшись. — Здравствуйте! Простите меня, что я вас не заметила.
— Куда это ты так спешишь, что даже своих друзей не замечаешь? — без признака обиды, спокойно поинтересовалась Лидия Степановна.
— В парикмахерскую, хочу причёску сделать.
— У тебя и без помощи парикмахера хорошая причёска. Нонна, познакомься, это Саша.
Девушка протянула ладонь:
— Нонна!
— Саша! — в свою очередь, представился Махновский.
— Лидия Степановна, это не тот ли Саша, о котором вы мне раньше говорили?
— Тот самый, — подтвердила Бушуева.
Нонна изучающе вновь посмотрела на Александра. По её лицу пробежала доброжелательная улыбка: нетрудно было заметить, что этот мужчина произвёл на неё благоприятное впечатление.
— Если мне не изменяет память, я вас видел на фотографии рядом с Аркадием, — припомнил Александр.
— Была его невестой, — погрустнев, пояснила ему Лидия Степановна. — Нонна, если тебе позволяет время, поднимись с нами ко мне.
— А я вам не помешаю?
— Не говори глупостей, дочка. Нам втроём будет даже веселее.
Пока поднимались в лифте на четвёртый этаж, Лидия Степановна успела сообщить Махновскому:
— Такая умная, красивая девушка, а после гибели Аркадия у неё личная жизнь не сложилась. Так и ходит в девках.
— Лидия Степановна, женихов у меня хватает. Просто я ещё не созрела для замужества.
— Для такой красивой девушки, как вы, выйти замуж не проблема, — поддержал разговор Александр.
Пока Лидия Степановна открывала дверь, Нонна поинтересовалась:
— Почему у вас, Саша, лицо такое бледное?
— Я недавно выписался из госпиталя, ещё не успел как следует восстановить здоровье. Пришлось взять отпуск за два года. Вот приехал домой, чтобы отдохнуть от армейских забот.
Уже в квартире Лидия Степановна поведала Нонне:
— Саша после Афганистана два года воевал в Чечне, имеет четыре правительственные награды.
Она принесла из спальни и показала Нонне икону, подаренную ей Махновским.
— Саша, вы, наверное, в госпиталь с ранением попали? — выслушав Лидию Степановну, спросила Нонна.
— К счастью, ранений мне удалось избежать, а чтобы вообще не заболеть — не получилось, — ответил он.
— Из-за этих войн каких женихов невесты потеряли, — глубоко вздохнув, произнесла Лидия Степановна.
— Саша, если можно, расскажите, как было в Чечне, — попросила Нонна.
Махновский бегло обрисовал обстановку, в которой нашим войскам приходилось воевать в Чечне, рассказал о плохом снабжении продовольствием и об отсутствии элементарных бытовых условий. Нонна слушала его рассказ о войне не перебивая. Когда Александр умолк, у Нонны с языка невольно сорвалось:
— Мне всех вас очень жаль.
Волчий Ветер не любил, когда его жалели, как обиженного, поэтому он не мог промолчать:
— Нонна, если бы на войне мы расслабились, скулили, жаловались повсюду, что нас обманывают, предают и продают, а не воевали, выживая в экстремальных условиях, то жертв с нашей стороны было бы во много раз больше, чем есть фактически. Нам постоянно приходилось проявлять солдатскую смекалку и находчивость. Хочешь, я тебе подарю клык собаки, которую мне в Грозном с товарищами пришлось съесть? Мой талисман принесёт тебе удачу.
— Хочу! Я не представляю, как вы могли есть собачатину.
— Между прочим, нам приходилось есть не только собак и кошек, но также и лягушек и прочую тварь.
— Фу, какая гадость!
— Из-за этих деликатесов он и заболел, попал в госпиталь, — промолвила Лидия Степановна.
— Бедные парни, как же над вами издевалось ваше начальство! Точно люди говорят, что у высоких руководителей уши заплыли жиром, поэтому о нуждах своих сограждан они не слышат, — возмутилась Нонна.
Пока молодёжь беседовала, Лидия Степановна вскипятила чай, накрыла на стол. За разговором и чаепитием время прошло незаметно.
Когда Нонна собралась уходить, Лидия Степановна не стала её задерживать. Незаметно толкнув локтем Махновского, она прошептала:
— Саша, проводи её.
Смущённый напористостью Лидии Степановны, он спросил девушку:
— Нонна, тебя проводить?
— Не откажусь, — легко приняла девушка его предложение.
Проводив Александра и Нонну, Лидия Степановна, присела на диван и задумалась: «На старости лет я осталась одна, но жизнь почти прошла. А вот если взять Сашу с Нонной, которые прожили уже полжизни, то оказывается, что они очень одиноки и нуждаются в близких людях. Какая я все же умная женщина! Как легко мне удалось их познакомить. Бог даст, может, мне и на их свадьбе удастся погулять».
По установившейся традиции он с Лидией Степановной съездил на кладбище, где они положили букет красных роз на могилу Аркадия, посидели на лавочке, погрустили. Лидия Степановна на кладбище не плакала, слезы по сыну она уже выплакала, смирилась с его потерей. Волчий Ветер не плакал на могиле друга потому, что слишком много видел смертей товарищей по оружию. Но все равно давняя утрата друга щемила сердце и вызывала боль.
С кладбища Махновский и его названая мать на такси возвратились к Бушуевой. Около её дома отпустив машину, они направились к нужному подъезду.
Лидия Степановна замедлила шаг и окликнула стройную симпатичную девушку лет двадцати восьми, проходившую мимо них:
— Нонна, здравствуй, дорогая! Ты куда так спешишь?
— Ой, Лидия Степановна! — воскликнула девушка, улыбнувшись. — Здравствуйте! Простите меня, что я вас не заметила.
— Куда это ты так спешишь, что даже своих друзей не замечаешь? — без признака обиды, спокойно поинтересовалась Лидия Степановна.
— В парикмахерскую, хочу причёску сделать.
— У тебя и без помощи парикмахера хорошая причёска. Нонна, познакомься, это Саша.
Девушка протянула ладонь:
— Нонна!
— Саша! — в свою очередь, представился Махновский.
— Лидия Степановна, это не тот ли Саша, о котором вы мне раньше говорили?
— Тот самый, — подтвердила Бушуева.
Нонна изучающе вновь посмотрела на Александра. По её лицу пробежала доброжелательная улыбка: нетрудно было заметить, что этот мужчина произвёл на неё благоприятное впечатление.
— Если мне не изменяет память, я вас видел на фотографии рядом с Аркадием, — припомнил Александр.
— Была его невестой, — погрустнев, пояснила ему Лидия Степановна. — Нонна, если тебе позволяет время, поднимись с нами ко мне.
— А я вам не помешаю?
— Не говори глупостей, дочка. Нам втроём будет даже веселее.
Пока поднимались в лифте на четвёртый этаж, Лидия Степановна успела сообщить Махновскому:
— Такая умная, красивая девушка, а после гибели Аркадия у неё личная жизнь не сложилась. Так и ходит в девках.
— Лидия Степановна, женихов у меня хватает. Просто я ещё не созрела для замужества.
— Для такой красивой девушки, как вы, выйти замуж не проблема, — поддержал разговор Александр.
Пока Лидия Степановна открывала дверь, Нонна поинтересовалась:
— Почему у вас, Саша, лицо такое бледное?
— Я недавно выписался из госпиталя, ещё не успел как следует восстановить здоровье. Пришлось взять отпуск за два года. Вот приехал домой, чтобы отдохнуть от армейских забот.
Уже в квартире Лидия Степановна поведала Нонне:
— Саша после Афганистана два года воевал в Чечне, имеет четыре правительственные награды.
Она принесла из спальни и показала Нонне икону, подаренную ей Махновским.
— Саша, вы, наверное, в госпиталь с ранением попали? — выслушав Лидию Степановну, спросила Нонна.
— К счастью, ранений мне удалось избежать, а чтобы вообще не заболеть — не получилось, — ответил он.
— Из-за этих войн каких женихов невесты потеряли, — глубоко вздохнув, произнесла Лидия Степановна.
— Саша, если можно, расскажите, как было в Чечне, — попросила Нонна.
Махновский бегло обрисовал обстановку, в которой нашим войскам приходилось воевать в Чечне, рассказал о плохом снабжении продовольствием и об отсутствии элементарных бытовых условий. Нонна слушала его рассказ о войне не перебивая. Когда Александр умолк, у Нонны с языка невольно сорвалось:
— Мне всех вас очень жаль.
Волчий Ветер не любил, когда его жалели, как обиженного, поэтому он не мог промолчать:
— Нонна, если бы на войне мы расслабились, скулили, жаловались повсюду, что нас обманывают, предают и продают, а не воевали, выживая в экстремальных условиях, то жертв с нашей стороны было бы во много раз больше, чем есть фактически. Нам постоянно приходилось проявлять солдатскую смекалку и находчивость. Хочешь, я тебе подарю клык собаки, которую мне в Грозном с товарищами пришлось съесть? Мой талисман принесёт тебе удачу.
— Хочу! Я не представляю, как вы могли есть собачатину.
— Между прочим, нам приходилось есть не только собак и кошек, но также и лягушек и прочую тварь.
— Фу, какая гадость!
— Из-за этих деликатесов он и заболел, попал в госпиталь, — промолвила Лидия Степановна.
— Бедные парни, как же над вами издевалось ваше начальство! Точно люди говорят, что у высоких руководителей уши заплыли жиром, поэтому о нуждах своих сограждан они не слышат, — возмутилась Нонна.
Пока молодёжь беседовала, Лидия Степановна вскипятила чай, накрыла на стол. За разговором и чаепитием время прошло незаметно.
Когда Нонна собралась уходить, Лидия Степановна не стала её задерживать. Незаметно толкнув локтем Махновского, она прошептала:
— Саша, проводи её.
Смущённый напористостью Лидии Степановны, он спросил девушку:
— Нонна, тебя проводить?
— Не откажусь, — легко приняла девушка его предложение.
Проводив Александра и Нонну, Лидия Степановна, присела на диван и задумалась: «На старости лет я осталась одна, но жизнь почти прошла. А вот если взять Сашу с Нонной, которые прожили уже полжизни, то оказывается, что они очень одиноки и нуждаются в близких людях. Какая я все же умная женщина! Как легко мне удалось их познакомить. Бог даст, может, мне и на их свадьбе удастся погулять».
Глава 10
Чужая душа — потёмки
Александр и Нонна покинули квартиру Лидии Степановны и стали дожидаться лифта, вызванного Александром. И тут он увидел на лице девушки широкую улыбку.
— Ты чего смеёшься? — поинтересовался Александр.
— Не думала, что Лидия Степановна окажется такой коварной, — ответила Нонна.
— В чем же заключается её коварство? — осторожно спросил он.
— Видел, на какую хитрость она пошла, чтобы нас познакомить?
Если коварство Лидии Степановны заключалось именно в этом, то Александра оно только порадовало.
— Видел, а ты сожалеешь, что познакомилась со мной?
— Нисколько, скорее наоборот.
— Что означает твоё «наоборот»?
— Я с удовольствием приняла твоё предложение проводить меня домой.
— А потом не пожалеешь, что познакомилась со мной?
— Не знаю, — ответила она, внимательно посмотрев ему в глаза.
Нонна жила одна в двухкомнатной квартире неподалёку от дома Бушуевой. Молодые люди хотели узнать друг о друге как можно больше, а поэтому не спеша шли по дорожке.
— Ты где работаешь? — поинтересовался Александр.
— Я учитель математики в старших классах. А у тебя есть какая-нибудь профессия? — спросила Нонна.
— Я умею воевать. Родину защищать.
— Мы теперь ни с кем не воюем.
— И не надо. Я своё уже отвоевал. В конце года по выслуге лет пойду в запас. Как гражданские говорят, выйду на пенсию.
— И сколько тогда тебе будет лет?
— Тридцать три года.
Нонна обворожительно рассмеялась, показав в улыбке белоснежные зубы.
— Первый раз в жизни вижу такого молодого пенсионера. Неужели ты не будешь работать? — поинтересовалась она.
— Почему не буду? Буду трудиться по мере своих сил и способностей.
— Интересно узнать, как ты сможешь на гражданке найти работу по своей специальности?
— Между прочим, у меня уже есть приглашение от руководителя одного питерского коммерческого банка. Он зовёт меня к себе.
— И в каком качестве ты предполагаешь себя там применить?
— Буду работать в охранном или в сыскном бюро банка.
— Опять будешь рисковать своей жизнью?
— Такая уж у меня профессия, ничего другого делать не могу.
Они подошли к дому, в котором жила девушка, и остановились около её подъезда.
— Ко мне поднимешься?
— Как-то неудобно, — смущаясь, признался он.
— И что тебя удерживает от посещения моей квартиры? Уж не память ли об Аркадии? — догадалась она.
— Не исключено, — уклончиво ответил он.
— Дорогой мой Саша, я перед Аркадием чиста, как Дева Мария перед Богом. Я обет безбрачия не давала и сейчас принадлежу не кому-нибудь, а самой себе. Мы с тобой ничем друг другу не обязаны. Твой приход в мой дом будет всего лишь визитом вежливости.
Александр был вынужден признать логичность доводов девушки и принял её приглашение. Когда они по лестнице поднимались на второй этаж, Нонна, как бы между прочим, сообщила:
— У моих родителей своя квартира. Я с ними не захотела жить. Люблю жить самостоятельно и ни от кого не зависеть.
— Желание похвальное, и я его приветствую, — заметил Махновский.
В квартире Нонны стояла только самая необходимая для жизни мебель. Сообразив, что гость отметил скудность обстановки, и как бы желая оправдаться за отсутствие мебельных излишеств, Нонна сказала:
— Ещё уйму денег нужно потратить, прежде чем квартира примет божеский вид.
— Ты не смущайся, что у тебя в квартире обстановки нет. Все это дело наживное. Я и такого своего угла не имею, — как мог, утешил он.
Поскольку у Нонны не было ни дивана, ни кресла, они пошли на кухню. Нонна открыла холодильник и показала на стоящую в нем бутылку водки.
— Водку будем пить? — поинтересовалась она.
— Я принимаю сильное лекарство. Мне ещё месяц надо воздерживаться от спиртного, — ответил Александр.
— Тогда могу тебя угостить чаем с конфетами. Устроит? — предложила она.
— Вот чайком с тобой я могу побаловаться, — согласился Александр.
Пока в чайнике закипала вода, Нонна расставила на столе чашки, достала коробку шоколадных конфет, печенье. В фарфоровый чайник насыпала краснодарского чая. Посчитав подготовительный к чаепитию процесс завершённым, она присела на стул напротив Александра и поинтересовалась:
— Ты женат?
— Нет. Считай, что ещё не успел.
— Уж не с мальчиком ли свела меня судьба?
— Скорее, с дедушкой, — отпарировал он.
Если бы Нонна не была когда-то невестой его погибшего друга, Александр не раздумывая повёл бы наступление на захват чужой территории и покорение женского сердца. Между ними сейчас стояла невидимая преграда, через которую он переступить не решался. По-видимому, точно такое же чувство ощущала и Нонна. Правда, она к нему испытывала ещё и материнскую жалость как к ребёнку, на долю которого выпало много горя, лишений и потерь.
— Где ты служишь теперь? — спросила она.
— В Краснодаре.
— Говорят, там много красивых девчат?
— Хватает! — подтвердил он, отпивая чай.
— Про Краснодар я тебя не буду спрашивать. Ясное дело — там девчат хватает, а как вы обходились без них в Чечне?
— За пару банок тушёнки и там их можно было найти, — поведал он, небрежно махнув рукой.
— Лидия Степановна говорила, что твой отпуск в Питере продлится два месяца. Будешь отдыхать и поправлять здоровье?
— Именно так.
— Может, тебе на это время надо найти подругу?
— А чего её искать, когда она у меня уже есть? — спокойно ответил он.
— Какой быстрый! И кто же она, если это не секрет?
— Ты, — озадачил он её своим ответом. Приняв его слова за шутку, Нонна засмеялась:
— Ну, это несерьёзно, Саша.
— Почему? Я считаю своё предложение очень серьёзным. У нас с тобой много общего, даже общее горе. Я тебе сейчас не буду объясняться в любви, говорить комплименты. Все это ты, наверное, слышала от других. Хочу только сказать, что мы с тобой не льдины, которые плывут в воде каждая сама по себе, пока не растают. Мы люди — живые, мыслящие. Каждый из нас стремится создать семью, завести детей. Если мы с тобой в ближайшие годы этого не делаем, то потом наше желание останется неосуществимым. Пусть каждый из нас все как следует обдумает, а потом давай попытаемся осуществить наши планы. Надеюсь, что наш «эксперимент» с созданием семьи получится. Если нет, то, когда состаримся, нам не в чем будет себя упрекнуть, так как мы сделали все, что могли.
Выслушав его предложение, Нонна не смогла сдержаться и расплакалась. Она подошла к нему, поцеловала в щеку.
— Ты такой же хороший и добрый, как Аркадий. Я с радостью приняла бы твоё предложение и пошла бы тебе навстречу вчера, позавчера… Но только не сегодня. Поэтому прости меня, Саша, однако нам с тобой в одной семейной лодке не плыть.
— Почему ты мне отказываешь?
— Есть причина, о которой я не хочу и не могу тебе говорить. Я только скажу, что недостойна твоего внимания, поэтому для осуществления своего серьёзного плана ищи себе другую девушку.
— А мне другой не надо, — обиженный её отказом, заявил он.
Нонна подошла к Александру, обняла его голову и ещё раз нежно поцеловала в щеку.
— Саша, ты принимаешь меня не за ту девушку. Я уже не та, что была раньше. Спасибо тебе за то, что ты меня видишь так, как видел Аркадий. Когда у тебя будет время, приходи ко мне в гости. Я всегда тебе буду рада.
— Ты что, меня прогоняешь?
— Меня очень расстроил наш разговор. Мне нужно побыть одной, успокоиться. Я сегодня должна побывать ещё в одном месте.
— В парикмахерской? — вспомнив недавние её слова, спросил Александр.
— Не только там, но и ещё кое-где.
Александр не понял намерений Нонны, но, выполняя её пожелание, простился с ней и ушёл.
Оставшись одна, Нонна дала волю слезам. Она плакала не только от горя, что её жизнь так неудачно сложилась, но и от приятного ощущения, что тем не менее её ценят, уважают, предлагают руку и сердце. Слезы помогли ей снять внутреннее напряжение, восстановить душевное равновесие.
Александр ушёл от Нонны раздосадованный, в полной уверенности, что у Нонны есть какая-то личная тайна, о которой она с ним не захотела говорить.
Александр полагал, что хорошо знает Нонну. Но судил он о ней со слов Аркадия и его матери. Александр считал, что сделанный им выбор спутницы жизни не случайное, а вполне обдуманное решение. Он не понимал, почему Нонна отказалась от его предложения, но и проигнорировать этого не мог. Как бы то ни было, от своего намерения жениться на ней он не отказывался, считая её отказ недоразумением, которое со временем должно разрешиться.
Александр возвратился к Лидии Степановне. Увидев его на пороге, она не сумела скрыть удивления. Александр усмехнулся:
— Что, мама, не ожидали такого скорого возвращения?
— Честно говоря, да, — призналась она.
— Я же Нонну только проводил до дома, как вы мне и велели.
— Я думала, что вы друг другу понравились и ты у неё задержишься.
— Честно говоря, мы понравились друг другу, но того сближения между нами, на которое я рассчитывал, не произошло.
— Ты с ней поступил корректно?
— Вполне! Дело в том, что у Нонны есть какая-то тайна, которая мешает ей пойти на сближение со мной. Хотя, как она заявила, я всегда могу рассчитывать на гостеприимство, если вздумаю её проведать.
— Может, она не хочет тебе признаться, что уже не девушка?
— В этом-то она мне призналась.
— Тогда не знаю, что и предположить.
— Выбросим все эти проблемы из головы, будем жить как жили. Время расставит все по местам. Вы, мама, не переживайте за меня. Я как-нибудь сам разберусь во всех этих проблемах.
— Саша, я так хотела вам обоим помочь. — Лидия Степановна погладила его по плечу; она искренне сожалела, что из её намерения сблизить Нонну и Александра ничего не вышло.
— Не получилось и не надо, все это не смертельно. Не так ли? — успокаивая её и себя, промолвил Александр.
— Так, Саша, так.
Ещё несколько раз за время отпуска судьбе было угодно свести Александра с Нонной, но желаемого обоими сближения между ними так и не произошло.
— Ты чего смеёшься? — поинтересовался Александр.
— Не думала, что Лидия Степановна окажется такой коварной, — ответила Нонна.
— В чем же заключается её коварство? — осторожно спросил он.
— Видел, на какую хитрость она пошла, чтобы нас познакомить?
Если коварство Лидии Степановны заключалось именно в этом, то Александра оно только порадовало.
— Видел, а ты сожалеешь, что познакомилась со мной?
— Нисколько, скорее наоборот.
— Что означает твоё «наоборот»?
— Я с удовольствием приняла твоё предложение проводить меня домой.
— А потом не пожалеешь, что познакомилась со мной?
— Не знаю, — ответила она, внимательно посмотрев ему в глаза.
Нонна жила одна в двухкомнатной квартире неподалёку от дома Бушуевой. Молодые люди хотели узнать друг о друге как можно больше, а поэтому не спеша шли по дорожке.
— Ты где работаешь? — поинтересовался Александр.
— Я учитель математики в старших классах. А у тебя есть какая-нибудь профессия? — спросила Нонна.
— Я умею воевать. Родину защищать.
— Мы теперь ни с кем не воюем.
— И не надо. Я своё уже отвоевал. В конце года по выслуге лет пойду в запас. Как гражданские говорят, выйду на пенсию.
— И сколько тогда тебе будет лет?
— Тридцать три года.
Нонна обворожительно рассмеялась, показав в улыбке белоснежные зубы.
— Первый раз в жизни вижу такого молодого пенсионера. Неужели ты не будешь работать? — поинтересовалась она.
— Почему не буду? Буду трудиться по мере своих сил и способностей.
— Интересно узнать, как ты сможешь на гражданке найти работу по своей специальности?
— Между прочим, у меня уже есть приглашение от руководителя одного питерского коммерческого банка. Он зовёт меня к себе.
— И в каком качестве ты предполагаешь себя там применить?
— Буду работать в охранном или в сыскном бюро банка.
— Опять будешь рисковать своей жизнью?
— Такая уж у меня профессия, ничего другого делать не могу.
Они подошли к дому, в котором жила девушка, и остановились около её подъезда.
— Ко мне поднимешься?
— Как-то неудобно, — смущаясь, признался он.
— И что тебя удерживает от посещения моей квартиры? Уж не память ли об Аркадии? — догадалась она.
— Не исключено, — уклончиво ответил он.
— Дорогой мой Саша, я перед Аркадием чиста, как Дева Мария перед Богом. Я обет безбрачия не давала и сейчас принадлежу не кому-нибудь, а самой себе. Мы с тобой ничем друг другу не обязаны. Твой приход в мой дом будет всего лишь визитом вежливости.
Александр был вынужден признать логичность доводов девушки и принял её приглашение. Когда они по лестнице поднимались на второй этаж, Нонна, как бы между прочим, сообщила:
— У моих родителей своя квартира. Я с ними не захотела жить. Люблю жить самостоятельно и ни от кого не зависеть.
— Желание похвальное, и я его приветствую, — заметил Махновский.
В квартире Нонны стояла только самая необходимая для жизни мебель. Сообразив, что гость отметил скудность обстановки, и как бы желая оправдаться за отсутствие мебельных излишеств, Нонна сказала:
— Ещё уйму денег нужно потратить, прежде чем квартира примет божеский вид.
— Ты не смущайся, что у тебя в квартире обстановки нет. Все это дело наживное. Я и такого своего угла не имею, — как мог, утешил он.
Поскольку у Нонны не было ни дивана, ни кресла, они пошли на кухню. Нонна открыла холодильник и показала на стоящую в нем бутылку водки.
— Водку будем пить? — поинтересовалась она.
— Я принимаю сильное лекарство. Мне ещё месяц надо воздерживаться от спиртного, — ответил Александр.
— Тогда могу тебя угостить чаем с конфетами. Устроит? — предложила она.
— Вот чайком с тобой я могу побаловаться, — согласился Александр.
Пока в чайнике закипала вода, Нонна расставила на столе чашки, достала коробку шоколадных конфет, печенье. В фарфоровый чайник насыпала краснодарского чая. Посчитав подготовительный к чаепитию процесс завершённым, она присела на стул напротив Александра и поинтересовалась:
— Ты женат?
— Нет. Считай, что ещё не успел.
— Уж не с мальчиком ли свела меня судьба?
— Скорее, с дедушкой, — отпарировал он.
Если бы Нонна не была когда-то невестой его погибшего друга, Александр не раздумывая повёл бы наступление на захват чужой территории и покорение женского сердца. Между ними сейчас стояла невидимая преграда, через которую он переступить не решался. По-видимому, точно такое же чувство ощущала и Нонна. Правда, она к нему испытывала ещё и материнскую жалость как к ребёнку, на долю которого выпало много горя, лишений и потерь.
— Где ты служишь теперь? — спросила она.
— В Краснодаре.
— Говорят, там много красивых девчат?
— Хватает! — подтвердил он, отпивая чай.
— Про Краснодар я тебя не буду спрашивать. Ясное дело — там девчат хватает, а как вы обходились без них в Чечне?
— За пару банок тушёнки и там их можно было найти, — поведал он, небрежно махнув рукой.
— Лидия Степановна говорила, что твой отпуск в Питере продлится два месяца. Будешь отдыхать и поправлять здоровье?
— Именно так.
— Может, тебе на это время надо найти подругу?
— А чего её искать, когда она у меня уже есть? — спокойно ответил он.
— Какой быстрый! И кто же она, если это не секрет?
— Ты, — озадачил он её своим ответом. Приняв его слова за шутку, Нонна засмеялась:
— Ну, это несерьёзно, Саша.
— Почему? Я считаю своё предложение очень серьёзным. У нас с тобой много общего, даже общее горе. Я тебе сейчас не буду объясняться в любви, говорить комплименты. Все это ты, наверное, слышала от других. Хочу только сказать, что мы с тобой не льдины, которые плывут в воде каждая сама по себе, пока не растают. Мы люди — живые, мыслящие. Каждый из нас стремится создать семью, завести детей. Если мы с тобой в ближайшие годы этого не делаем, то потом наше желание останется неосуществимым. Пусть каждый из нас все как следует обдумает, а потом давай попытаемся осуществить наши планы. Надеюсь, что наш «эксперимент» с созданием семьи получится. Если нет, то, когда состаримся, нам не в чем будет себя упрекнуть, так как мы сделали все, что могли.
Выслушав его предложение, Нонна не смогла сдержаться и расплакалась. Она подошла к нему, поцеловала в щеку.
— Ты такой же хороший и добрый, как Аркадий. Я с радостью приняла бы твоё предложение и пошла бы тебе навстречу вчера, позавчера… Но только не сегодня. Поэтому прости меня, Саша, однако нам с тобой в одной семейной лодке не плыть.
— Почему ты мне отказываешь?
— Есть причина, о которой я не хочу и не могу тебе говорить. Я только скажу, что недостойна твоего внимания, поэтому для осуществления своего серьёзного плана ищи себе другую девушку.
— А мне другой не надо, — обиженный её отказом, заявил он.
Нонна подошла к Александру, обняла его голову и ещё раз нежно поцеловала в щеку.
— Саша, ты принимаешь меня не за ту девушку. Я уже не та, что была раньше. Спасибо тебе за то, что ты меня видишь так, как видел Аркадий. Когда у тебя будет время, приходи ко мне в гости. Я всегда тебе буду рада.
— Ты что, меня прогоняешь?
— Меня очень расстроил наш разговор. Мне нужно побыть одной, успокоиться. Я сегодня должна побывать ещё в одном месте.
— В парикмахерской? — вспомнив недавние её слова, спросил Александр.
— Не только там, но и ещё кое-где.
Александр не понял намерений Нонны, но, выполняя её пожелание, простился с ней и ушёл.
Оставшись одна, Нонна дала волю слезам. Она плакала не только от горя, что её жизнь так неудачно сложилась, но и от приятного ощущения, что тем не менее её ценят, уважают, предлагают руку и сердце. Слезы помогли ей снять внутреннее напряжение, восстановить душевное равновесие.
Александр ушёл от Нонны раздосадованный, в полной уверенности, что у Нонны есть какая-то личная тайна, о которой она с ним не захотела говорить.
Александр полагал, что хорошо знает Нонну. Но судил он о ней со слов Аркадия и его матери. Александр считал, что сделанный им выбор спутницы жизни не случайное, а вполне обдуманное решение. Он не понимал, почему Нонна отказалась от его предложения, но и проигнорировать этого не мог. Как бы то ни было, от своего намерения жениться на ней он не отказывался, считая её отказ недоразумением, которое со временем должно разрешиться.
Александр возвратился к Лидии Степановне. Увидев его на пороге, она не сумела скрыть удивления. Александр усмехнулся:
— Что, мама, не ожидали такого скорого возвращения?
— Честно говоря, да, — призналась она.
— Я же Нонну только проводил до дома, как вы мне и велели.
— Я думала, что вы друг другу понравились и ты у неё задержишься.
— Честно говоря, мы понравились друг другу, но того сближения между нами, на которое я рассчитывал, не произошло.
— Ты с ней поступил корректно?
— Вполне! Дело в том, что у Нонны есть какая-то тайна, которая мешает ей пойти на сближение со мной. Хотя, как она заявила, я всегда могу рассчитывать на гостеприимство, если вздумаю её проведать.
— Может, она не хочет тебе признаться, что уже не девушка?
— В этом-то она мне призналась.
— Тогда не знаю, что и предположить.
— Выбросим все эти проблемы из головы, будем жить как жили. Время расставит все по местам. Вы, мама, не переживайте за меня. Я как-нибудь сам разберусь во всех этих проблемах.
— Саша, я так хотела вам обоим помочь. — Лидия Степановна погладила его по плечу; она искренне сожалела, что из её намерения сблизить Нонну и Александра ничего не вышло.
— Не получилось и не надо, все это не смертельно. Не так ли? — успокаивая её и себя, промолвил Александр.
— Так, Саша, так.
Ещё несколько раз за время отпуска судьбе было угодно свести Александра с Нонной, но желаемого обоими сближения между ними так и не произошло.
Глава 11
Праздник Пау-Вау
Первого июля Волчий Ветер приехал в десять часов утра на традиционное место встречи «русских индейцев» — на одну из полян в Ленинградской области. Оказалось, что он прибыл не первым. На месте встречи собралось уже примерно тридцать «индейцев»; некоторые из них были с детьми.
Посещая Праздник перьев уже двенадцать лет, Волчий Ветер успел познакомиться практически со всеми «индейцами» страны, среди которых были и Волки одного с ним клана. Обменявшись приветствиями, а затем переодевшись в традиционную индейскую одежду, Волчий Ветер присоединился к основной массе мужчин-«индейцев», которые занимались приготовлением шестов для типи[1]. При этом «индейцы» в качестве шестов использовали только сухие ветки. В лесу они вели себя таким образом, что ничто живое не погибало от их рук. Они сами были частью природы, а поэтому не позволяли себе заниматься её уничтожением.
По мере того как диск солнца поднимался по небосводу, количество «индейцев», которые заготавливали шесты для типи, росло, что было вполне объяснимо. Ведь люди на праздник Пау-Вау приезжали из разных концов страны, а поэтому никак не могли прибыть все одновременно.
Заготовив нужное количество шестов и доставив их в лагерь, «индейцы» стали собирать типи. Это было для них не работой, а священным занятием. «Индейцы» считают типи мини-вселенной. Здесь они, общаясь, обогащаются знаниями, необходимыми в дальнейшей жизни. Внутри типи обязательно ставят очаг, рядом с которым возводят алтарь. На алтаре устанавливают череп медведя, волка или какойлибо другой предмет, являющийся для «индейцев» святыней. Например, таким предметом мог стать томагавк Волчьего Ветра. Вход в типи обязательно устраивают с востока, с той стороны, с которой зарождается день.
Когда завершается возведение куполообразной хижины «индейцев» и она считается полностью построенной, то для живущих в ней она словно становится живым существом. В хижине можно жить, молиться, но нельзя ругаться. В разведённый очаг нельзя бросать ветки. Их в него можно только с уважением класть. В типи нельзя через очаг или алтарь что-либо передавать. В нем имеются специально отведённые места, где могут, отдельно друг от друга, отдыхать мужчины и женщины.
После долгой дороги, сборки типи, приготовления пищи и её употребления «индейцы», выставив охрану вокруг своего лагеря, легли отдыхать. В таких общих для всех «индейцев» хлопотах прошёл первый день для Волчьего Ветра накануне праздника Пау-Вау.
Посещая Праздник перьев уже двенадцать лет, Волчий Ветер успел познакомиться практически со всеми «индейцами» страны, среди которых были и Волки одного с ним клана. Обменявшись приветствиями, а затем переодевшись в традиционную индейскую одежду, Волчий Ветер присоединился к основной массе мужчин-«индейцев», которые занимались приготовлением шестов для типи[1]. При этом «индейцы» в качестве шестов использовали только сухие ветки. В лесу они вели себя таким образом, что ничто живое не погибало от их рук. Они сами были частью природы, а поэтому не позволяли себе заниматься её уничтожением.
По мере того как диск солнца поднимался по небосводу, количество «индейцев», которые заготавливали шесты для типи, росло, что было вполне объяснимо. Ведь люди на праздник Пау-Вау приезжали из разных концов страны, а поэтому никак не могли прибыть все одновременно.
Заготовив нужное количество шестов и доставив их в лагерь, «индейцы» стали собирать типи. Это было для них не работой, а священным занятием. «Индейцы» считают типи мини-вселенной. Здесь они, общаясь, обогащаются знаниями, необходимыми в дальнейшей жизни. Внутри типи обязательно ставят очаг, рядом с которым возводят алтарь. На алтаре устанавливают череп медведя, волка или какойлибо другой предмет, являющийся для «индейцев» святыней. Например, таким предметом мог стать томагавк Волчьего Ветра. Вход в типи обязательно устраивают с востока, с той стороны, с которой зарождается день.
Когда завершается возведение куполообразной хижины «индейцев» и она считается полностью построенной, то для живущих в ней она словно становится живым существом. В хижине можно жить, молиться, но нельзя ругаться. В разведённый очаг нельзя бросать ветки. Их в него можно только с уважением класть. В типи нельзя через очаг или алтарь что-либо передавать. В нем имеются специально отведённые места, где могут, отдельно друг от друга, отдыхать мужчины и женщины.
После долгой дороги, сборки типи, приготовления пищи и её употребления «индейцы», выставив охрану вокруг своего лагеря, легли отдыхать. В таких общих для всех «индейцев» хлопотах прошёл первый день для Волчьего Ветра накануне праздника Пау-Вау.