Шумил Павел. Караван мертвецов

   — Как дела, Крис? — еще одно крепкое рукопожатие.
   — Мудра, девочка моя, этот жеребец не обижал тебя? — приветствовала Мириам рабыню.
   — Нет, госпожа, он был добр ко мне. Госпожа, Мудра вернулась. Госпожа говорила, что когда Мудра вернется…
   — Я помню, — улыбнулась Мириам. — Из чего же мы его сделаем?
   — Воины! — выкрикнула Дора, — у кого есть ошейник? Плачу золотой!
   Ошейник тут же нашелся. Мириам подтолкнула Мудру к Доре, и та защелкнула ошейник на шее женщины. Мириам поцеловала в щеку, Крис подарил пояс с кинжалом, а Греб — меч, неказистый с виду, но острый как бритва и из великолепной стали. Патрулные с интересом наблюдали эту картину. Им было ясно, что добыча ускользнула, но с другой стороны, торопиться тоже некуда.
   Дора рассчитывала, что после подарков Мудра присоединится к отряду, но бывшая рабыня попросила отпустить ее, сказав, что едет в орду. Патрульные пришли в восторг Посыпались соленые шутки. Дора жестом подозвала к себе старшего.
   — До Всемогущего довезем в целости и сохранности, — без слов понял он ее, — а там — как он решит. Это уже не в моей власти.
   Девушка кивком отпустила его и тронула поводья. Отряд вытянулся в походную цепочку. Рэй догнал Дору, пустил лошака рядом и начал рассказывать, как обстоят дела в караване. Телим купил рабыню, знающую язык жестов немых, сам учит, и всех заставил учить. Теперь все в караване с утра до вечера руками машут. На новых рабынь прислал Доре расписки, хотя в письме она его об этом не просила. Ночью кладет с собой Норика. Кольца из грудей девушкам вынул, Выдра использует дырки на манер карманов: в одной — ложка, в другой — маленькая дудочка. По вечерам учится играть. Все на нее ругаются. Один раз схватили за руки, за ноги, раскачали и бросили в пруд. Но это было давно, теперь притерпелись. Что носят в дырках остальные, проверить не успел. С караваном лишь две ночи спал.
   — Раньше Выдра пела по вечерам у костра, — вздохнула Дора.
   — А ты очень изменилась за эти дни, кэптэн Дора. Лицом постарела, суровой стала, а грудь налилась как у рабынь постели. Если б не голос, да не сердитый взгляд из-под челки, я бы тебя не узнал.
   Дора опустила глаза вниз. На самом деле, грудь поднялась. Не так, как у Мириам, но тоже внушительно. Караван мертвецов, зачем воину грудь?

ВСЕМОГУЩИЙ

   — Что мы узнали за день? Ничего! — Греб пнул торчащее из костра полено и в небо взлетел сноп искр.
   — Не совсем так. Ты женщин орды видел? Во-первых, ни одной свободной, все рабыни. Во-вторых, у всех татуировки. На лбу — имя, на левом плече — восходящее солнце. Мы с Мириам это обсудили и сделали кой-какие выводы.
   — Ну?
   — Во-первых, Всемогущий пытается поддерживать в орде дисциплину, во-вторых, он не обладает фотографической памятью на лица.
   — Ну а какое нам дело до его памяти? Нас не это интересует. И вообще, может, он так грамотность народу прививает.
   — Мы узнали, что он не супермен. Обычного роста, обычной мускулатуры, с обычной памятью и пониженной подвижностью сперматозоидов.
   — И все! Нам не это нужно. Скоро орда двинется на Ашен. Начнется война, и в нас будут видеть только шпионов… Завтра едем в орду. Мириам, приготовься.
   — Я готова, любимый.
   — Мой план лучше. Я похищаю Всемогущего, мы его исследуем, потом отпускаем.
   — Ты похищаешь Всемогущего из орды, и вся орда гонится за нами. Или ты не похищаешь Всемогущего и умираешь долгой, мучительной смертью, а вся орда любуется, как из тебя тянут жилы. Если боишься за Дору, мы отправим ее завтра наверх.
   — А ты хочешь подложить свою жену под этого ублюдка!
   — КРИС!!!
   — Извини, Мириам. Это не мое дело.
   — Да, это не твое дело. Если ты так настроен, завтра лучше оставайся здесь. Иначе сорвешь нам контакт.
   — Не горячись. Мы же обсуждаем. Завтра будем действовать заодно, что бы ни решили.
   — Прости, Крис. Мне самой не нравится то, что завтра предстоит сделать. Дора, ты поедешь?
   — Да. Вы без меня не справитесь, вы не умеете торговать. Не знаете, как с ним надо говорить. И еще я сама хочу потолковать с этим Всемогущим.
   — Только без оружия, — Греб строго посмотрел в глаза девушке.
   — Да. Завтра — без оружия, — согласилась Дора.
 
   — Мириам, скажи, может один воин изменить весь мир?
   — Всемогущий, например.
   — Нет, — Дора даже ладошками замахала. — Крис говорит, что он ошибка природы. Я спрашиваю про обычного воина. Вроде Рэя.
   — Обычный не может, — улыбнулась Мириам. — Это должен быть выдающийся умом воин. Вроде твоего Мрака, когда он еще человеком был.
   — Он был великим воином?
   — Ему на Сэконде было бы самое место. Он четыре сотни человек в нуль отправил. Для него человека убить — что для тебя лошака оседлать.
   — Ты видела, как он сражается?
   — Я видела, как дракон Мрак разделался с убийцами, послаными убить меня и Греба. Для него это было вроде детской игры. Развлечение на полчаса. Он их даже не убивал. Он подстроил так, что они сами убили друг друга. Как пешки в его игре. Он их за людей не считал!
   — Но ты сказала, он тебя защищал.
   — Да, он защищал меня.
   — Он — великий, непобедимый воин!..
   — Ложись спать. Ничего ты не поняла.
 
   Во сне старый кэптэн ласково разговаривал с ней голосом Криса, спрашивал, готова ли она идти выбранным путем. А Дора не знала. Она понимала, что это сон, хотела проснуться и, вроде бы, даже просыпалась, но оказывалось, что все еще спит, опять пыталась проснуться, и так раз за разом. Ее разбудил Крис. Она сжимала его руку и бормотала: «Не знаю, не знаю, не знаю!»
   Дора посмотрела на звезды, прислушалась к ветру. Завтрашний день обещал быть тихим и теплым. Крис уже снова спал. Греб о чем-то тихо беседовал с Мириам. Дора не удержалась, открыла медальон, настроила на минимальную громкость и прижала к уху.
   — Ты ведешь очень интенсивный радиообмен. Не боишься, что старая орбитальная тебя запеленгует? — это голос Греба.
   — Нет. Или не запеленгуют, или эта информация за пятьсот лет затеряется.
   — Ты так уверена? Раскопала что-нибудь?
   — Да. Кажется, да. Мы, вроде, вписываемся в историческую линию. Надо проверить по другим источникам.
   — Это важно? До утра терпит?
   — Конечно, терпит. Спи, завтра тяжелый день. Дора, ты тоже спи. Спокойной ночи.
   — Спокойной ночи, — машинально ответила Дора в медальон и услышала смешок Греба.
   Почему я их не понимаю? — подумала Дора. — Мы же одинаковые слова говорим. Зверюшки лесные! Если я их не понимаю, то они меня тоже не понимают. Вот в чем дело! Даже Крис… Это же не их мир. Им нет дела до людей. Они еще не родились. Даже хуже. Они хотят, чтоб Всемогущий города сжег. Тогда кто они? Нерожденные мертвецы? Точно, мертвецы! Только мертвецы могут хотеть, чтоб люди людей убивали. Они — нерожденные мертвецы!..
   — Мама, мамочка, — прошептала Дора, задрожав всем телом. — Мы — караван мертвецов, вот что мы такое. Меня засосал караван мертвецов. Никто мне не поможет, одна я.
 
   — Рэй, ты с нами?
   — Конечно.
   — Зря.
   Дора вскочила в седло и тронула бока лошака пятками. Оглянулась. Все как обычно, лишь лица у всех мрачные, тяжелые. И всю ночь сон нехороший снился. Сначала старый кэптэн с ней говорил, потом как их караван в засаду попал. Дора постаралась припомнить сон, но он уже вылетел из головы, зато день тот так и стоял перед глазами.
   В тот раз они взяли груз катары и пошли на север за мехом. Северяне охотно меняют меха на катару. Но вот беда, за три дня до них туда же отправился караван одноглазого шакала Мустафы. А ведь всем известно, первый получает все, второму достается то, что впору выкинуть. Не хватит даже окупить поход. Мустафа схитрил: не стал продавать товар, а свалил все на склады и отправился на север не дав даже лошакам отдыха. Старый кэптэн не мог себе такого позволить: он не был настолько богат. Но он повел караван короткой тропой через горы.
   Горы прошли очень быстро и удачно. Только один лошак сломал ногу, и его забили на мясо. Поэтому все были сыты, веселы и посмеивались над Мустафой. Но на последнем перевале заметили, как всадник, который ехал им навстречу, развернулся и поскакал назад. Кэптэн приказал разбить лагерь в самом начале узкой долины, зажатой между отвесных стен, а утром послал разведчиков. Разумеется, их ждала засада. Можно было договориться миром и отдать половину товара. Можно было повернуть назад. Можно было просто встать лагерем и подождать, пока горцам это не надоест. А надоело бы быстро. Дней через пять-шесть. Но караван Мустафы! Три-четыре дня ожидания, и можно смело поворачивать назад.
   Дора впервые осмелилась открыть рот на совете каравана.
   — Кэптэн, дай мне всех девушек, дай мне луки, и я договорюсь с горцами.
   — Ты знаешь, что делают с рабыней, убившей свободного человека.
   — Мы же не сами, нам хозяин прикажет луки взять. И мы не будем стрелять. Это для вида. Если получится.
   Почти все были против, но старый кэптэн поверил ей. Всем сорока девушкам выдали луки, колчаны со стрелами, Дора выстроила их редкой цепочкой и повела к лесу.
   — Чуете, бабы! Есть шанс вставить мужику стрелу в задницу! Вот это жизнь! — бодрилась Выдра, накладывая дрожащей рукой стрелу на тетиву.
   — В задницу! Думаешь, тебя воин испугается?
   — Выдру — нет. А тебя вблизи увидит — точно испугается!
   — Не стрелять! — скомандовала Дора.
   — Не стрелять, не стрелять, не стрелять! — покатилась от нее волна приказа вправо и влево.
   — Не стрелять, не стрелять, — откликнулось эхо.
   Цепочка девушек подошла к первым деревьям.
   — Здесь воин! — донеслось с правого фланга.
   — Всем стоять! Не стрелять! — отдала приказ Дора и побежала выяснять. Разведчик сидел в засаде на дереве. Видно, он не очень знал свое дело, если проспал и подпустил девушек. Теперь четыре рабыни целились в него из луков.
   — Не стрелять! Опустить луки! — скомандовала Дора. — Эй, воин, слезай! Мы тебя не тронем, караваном клянусь. Иди к своим, скажи, что я говорить хочу.
   Дрожащие от страха и возбуждения рабыни опустили луки. Парень спустился, бормоча ругательства, и легким бегом охотника убежал в лес. Дора отдала команду и редкая цепочка тронулась дальше.
   — Дора, здесь воины! — донеслось из центра. Девушки остановились даже без команды.
   — Не стрелять! — откликнулась Дора и побежала на зов. Пять воинов вышли на караванную тропу и ждали ее. За деревьями стояли другие.
   — Послушайте, уважаемые, вы неправильно на караван нападаете, — с ходу начала Дора. — Поверьте мне, я много лет с караваном хожу. Нападать надо неожиданно, из засады. Чтоб никто опомниться не успел. Тогда всех в плен можно взять, никого убивать не надо. Товары забрать, а караван отпустить. А так, как вы делаете — это что получается? Вы на нас, мы на вас. Вы воины, вы, конечно, нас, девушек победите. Но сколько воинов под стрелами лягут? И много славы девчонке голову срубить? У нее даже меча нет. А потом вам с нашими воинами драться придется. От вас половина останется, и еще неизвестно, кто кого победит. Когда на караван нападают, если один из десяти погибнет, это уже никуда не годится. А из вас меньше половины домой вернется. Два каравана — и вообще никого в живых не останется. Не делают так. Давайте лучше торговать.
   Посовещавшись, воины согласились с правотой Доры, караван направился в форт. Весь день и всю ночь шумел праздник. К утру две девушки из каравана получили ошейники, а на их место кэптэн взял двух рабынь из бараков.
   А через два дня кэптэна не стало. Он умер в седле и упал на землю.
 
   — Дора, патруль, — произнес медальон на груди голосом Мириам. Девушка очнулась от задумчивости и подняла голову. Патруль был еще далеко.
   — Не спугните их, — обернулась она к остальным. — Они мне нужны.
   — Дора, только без уголовщины, — предупредил Крис. Она не поняла, но кивнула. Главное, чтоб не помешал.
   Патрульные их узнали, освободили путь и остановились метрах в пятнадцати от дороги. Никто даже не потянулся за оружием. Это был хороший знак. Не останавливаясь, Дора требовательным жестом позвала их к себе. После приказа командира патруля один воин отделился от десятки и приблизился к Доре.
   — Скачи ко Всемогущему, передай, что мы едем к нему с беседой. — Кивком головы Дора отпустила патрульного, и через минуту вся десятка пылила далеко впереди.
   — Греб, когда я начну разговор со Всемогущим, не вступай, пока знак не дам, — еще раз предупредила девушка.
   Недалеко от орды их поджидал всадник с лицом еще более хмурым, чем у Доры.
   — Мне велено проводить вас ко Всемогущему, произнес он и поехал первым. Как и вчера, вдоль дороги выстроились воины и рабыни. Дора приветствовала их поднятым кулаком в черной перчатке. Обнажить меч побоялась: вдруг не так поймут.
   Проводник остановил лошака перед просторным шатром и трижды хлопнул в ладоши. Из шатра вышел немолодой человек в доспехах из толстой кожи с нашитыми металлическими пластинами.
   — Долго же я вас ждал. Проходите в шатер и будьте хозяевами, — приветствовал он отряд. Дора соскочила с лошака на землю, бросила поводья подбежавшему воину. Так же поступили и остальные.
   — Мое имя Дора. Это — кэптэн Греб. Рядом — Мириам, его жена. Это Крис, мой властелин. А это Рэй, мой друг, — представила она отряд.
   — Всемогущий, — скромно представился собеседник. — Проходите в шатер, отдохните с дороги.
   — Прости, уважаемый, давно хотел спросить, Всемогущий — это имя, звание или ремесло? — не удержался Крис. Дора обернулась и бросила на него ледяной взгляд, не оставшийся незамеченным. Крис поцеловал ее в макушку. Выбрал время!
   — Все названное, и еще самый крупный недостаток, — улыбнулся Всемогущий.
   В центре шатра на ковре стоял низенький столик на толстых ножках, уставленный бокалами, сладостями и легкими закусками. Все расселись вокруг. Всемогущий хлопнул в ладоши, и из-за занавески появилась рабыня с кувшином вина, наполнила бокалы. Кожа на ее лбу покраснела и опухла от свежей татуировки.
   — Мудра!.. — ахнула Дора.
   — Да, это она. Я очень много узнал от нее о вас. О тебе, мудрый кэптэн и грозный воин Дора. О тебе, целительница с золотыми руками и веселая воительница Мириам. О тебе, суровый кэптэн Греб. Твои слова — закон даже для Доры, а меч приводит в трепет всех лошаков в округе. Для тебя, Рэй, у меня приготовлены самые ласковые рабыни. И лишь о тебе, Крис, я не знаю почти ничего.
   Мириам первая подняла бокал, отпила маленький глоток, посмаковала.
   — Отличное вино.
   Это была условная фраза, обозначавшая «вино не отравлено». Дора залпом выпила свой бокал. Вино было терпким, на любителя. Мудра тут же вновь наполнила ее бокал и сделала знак караванщиков «не верь».
   — Вот сейчас рабыня пытается убедить вас не верить мне. А ведь почти все о вас я узнал от нее и второй рабыни, знакомой вам. Нива, выйди сюда!
   Из-за занавески вышла девушка, которой Греб отрубил руки.
   — Я благодарен вам за то, что вы исправили мою ошибку, не дали ей умереть. Любовь ее была недолга и изменчива. Но ненависть! О, ненависть крепка и восхитительна! Нива приносит мне каждую ночь куда больше наслаждения, чем раньше. Но я совсем заговорил вас. Так тяжело без собеседника. Какой интерес беседовать с человеком, если его мысли становятся твоими еще до того, как он их произнесет.
   — Ты — телепат! — нацелился в него пальцем Крис. — Греб, с тебя два золотых!
   — Что такое телепат? — спросил Всемогущий.
   — Человек, читающий мысли других.
   — Вот как это называется, — улыбнулся Всемогущий. — Я называл это просто даром. Да, я телепат.
   — Простой, или проецирующий? Проецирующий — это тот, кто посылает свои мысли и желания в головы других людей.
   — Повтори это слово. Про-е-ци-ру-ю-щий. Надо записать. Да, я проецирующий телепат. Смотрите, сейчас рабыня отрежет себе грудь.
   Мудра взяла со стола нож, отошла к стенке шатра, скинула одежду.
   — Хватит! — рявкнула Дора. — Ты снял ошейник, надетый моей рукой, а теперь хочешь испортить ей тело! Смерти ищешь?
   Мудра выронила нож, упала на колени, закрыла лицо ладонями.
   — Я думал, вам это будет интересно, — пожал плечами Всемогущий. — Целый месяц вы кружили вокруг. Неспроста ведь. Я приказал патрулям не трогать вас, когда убедился, что вы не причиняете вреда моим людям, а в фортах наводите порядок. Так зачем вы хотели видеть меня?
   Дора залпом выпила второй бокал.
   — А ты еще не понял? Мы — братья по силе. Они, — Дора кивнула на своих спутников, — искали твоих детей. Они хотят, чтоб у тебя было много-много детей, которые объединили бы их и твою силу. Но ни одна женщина не понесла от тебя. — Дора выпила третий бокал. Вино ударило в голову. — Тогда Мириам решила сама родить от тебя. Сегодня у нее такой день, что обязательно понесет под сердцем, с кем бы ни легла. Хочет, чтоб твои потомки были многочисленны как песчинки на берегу. Чтоб через тысячу лет все люди до последнего трубочиста обладали твоим даром.
   — А ты, мудрая Дора, не хочешь?
   — Нет! Но они помогли мне, и я обязана помочь им. Я говорила им, ты — зло, но они не слышат. Мечтают только о твоем даре в детях.
   — Объединить в детях свою силу с моей… А вы не боитесь умереть от руки собственных детей?
   — Чего тебе бояться? — Дору понесло. — Дети сначала должны стать взрослыми. Это двадцать пять лет. Ты к тому времени умрешь. Хочешь, я скажу год твоей смерти? От чего ты умрешь, не знаю, но год — он здесь! — Дора хлопнула себя ладошкой по лбу. — Я помню!
   — Ты знаешь год моей смерти?
   — Не веришь мне, дочери дракона? Сомневаешься в моей силе? — Дора потянулась за бокалом, но Крис отобрал его, а в пальцы вложил знакомый желтый шарик. Дора кинула его в рот, разжевала и сморщилась. Он был пронзительно горький. Это не от сонного газа, это что-то другое — догадалась она.
   — Если знаешь год моей кончины, то держи его в тайне от меня, — решил Всемогущий.
   — Мудрое решение, — одобрил Греб. — А на самом деле, Дора, почему бы тебе не показать Всемогущему свою семью? Хуже от этого не будет.
   — Я сейчас принесу, — Мириам выскочила из шатра и побежала к лошакам. Вскоре вернулась с великолепной миниатюрой на листе бумаги. Три взрослых дракона и два малыша. Откуда у нее эта миниатюра, Дора не стала даже размышлять. Может, нарисовала. Если кислое тесто для ржаных лепешек за минуту делала, то от нее всего ждать можно.
   — В середине — это Мрак. Мой приемный отец, — объяснила она Всемогущему. Рядом с ним — жены. Катрин и Лобасти. А это — дети. Артем и Шаллах. Они еще маленькие, но уже выше меня ростом.
   — Артем учил меня сражаться двумя мечами, — вставила Мириам.
   — Я никогда не верил сказкам про драконов, — ошеломленно вымолвил Всемогущий.
   — И правильно! — согласился Крис. — Какого только бреда про них не рассказывают! Что огнем дышат, что лошака со всадником проглотить могут, что взглядом убивают.
   — … что тыщу лет живут, — продолжил Всемогущий.
   — А вот это как раз правда! — откликнулся Греб. — Справа на снимке Катрин. Ей без малого триста лет. По их понятиям не девочка, но и не старуха.
   Дора стремительно трезвела. Винные пары рассеялись, наступило необычное состояние — будто она смотрит на все сверху. Ясны стали малейшие неосознанные жесты людей, их мысли и намерения. Два хищника присматриваются и принюхиваются друг к другу. Оба нервничают, ходят кругами и оба притворяются домашними котятами. И оба очень заинтересованы друг в друге. Как самец и самка. Только кто из них кто? Сейчас начнется хвастовство и бахвальство, они будут стараться поразить друг друга могуществом. Потом Мириам ляжет со Всемогущим. Зачем ей это? У нее ведь не может быть детей. Значит, полезет холодными блестящими железками в свое лоно. Как делала это с теми женщинами.
   От этой мысли Дора испытала мрачное удовлетворение. Но надо что-то сделать. Сами мужчины за сто лет не договорятся. А нужно, чтоб поверили друг другу, перестали опасаться ножа в спину, чтоб Греб сделал свое дело и поскорей улетел к своему дракону. Вот тогда… Нет, она, Дора не встанет на его пути, она поможет. Греб заплатил за нее двадцать пять золотых, и он единственный был с ней всегда самим собой. Мири притворяется добренькой, но готова на коленях ползать, землю лизать перед Гребом. Крис пусть заботится о своем ласковом несмышленыше Тавии. Надо же, утопиться из-за того, что ее муж — воин. Нет, Дора не встанет между ними. Дора поможет Гребу, а потом сделает то, что должно.
   — Греб, расскажи Всемогущему о нас. Он боится тебя, ты боишься его. А тебя бояться не надо. Завтра ты уедешь на Родину, и вы никогда больше не увидитесь.
   — Дора, ты права как никогда. Если Всемогущему кого-то и надо бояться, то только тебя. Я думаю, сделаем так: Ты, Всемогущий, расскажешь, что знаешь о нас, а мы дополним и ответим на вопросы.
   — Очень разумная мысль. Тем более, что вопросов у меня множество. Взять хоть эти медальоны, что у вас у всех на груди. Рабыня слышала краем уха об их волшебной силе.
   — О, как я сразу не догадалась! — Мириам сняла свой медальон и с поклоном протянула Всемогущему. — Прими этот скромный подарок. Он изготовлен на моей родине. Считается, что он укрепляет волю, защищает от сглаза и обладает массой волшебных свойств.
   Всемогущий с интересом рассмотрел подарок, подозвал Мудру, заставил надеть медальон и отойти к стенке шатра. Лишь после этого подозвал жестом и надел медальон на себя.
   — Странно. Я был уверен, что именно эта вещь не дает мне прочесть ваши мысли. Но ты, Мириам, сняла его, и ничего не изменилось. Может, у тебя остался другой талисман?
   — Сегодня ночью ты это узнаешь, — улыбнулась Мириам. — Но почему ты так подумал?
   — Когда я смотрю на вас глазами, я вижу людей. Когда я направляю на вас дар, я вижу вас как в густом тумане. Не могу даже с уверенностью сказать, люди вы, или камни. Ваши тени заслоняют от меня других людей. Они как туманные шары.
   — Да, так и должно быть, — отозвался Греб. — Это наша сила. Она не такая, как у тебя. Мы не можем слышать мысли других людей, но можем говорить на расстоянии между собой. Сейчас мы это продемонстрируем. Мири встанет рядом с тобой, а я отъеду на вершину ближайшего холма. Не отказывайся, Всемогущий. Я предлагаю это с умыслом. Надеюсь, потом ты покажешь нам свою силу.
   Все вышли из шатра. Один из воинов под пристальным взглядом Всемогущего привел лошака Греба, подержал стремя пока тот садился, вскочил на своего и поехал следом. Греб остановился метров через триста.
   — Спроси, как зовут лошака воина, — обратился Всемогущий к Мириам.
   — Греб, спроси воина, как зовут его лошака, — ретранслировала вопрос Мириам. — Кто идиот? Онемел? Пусть напишет. Писать не умеет? По буквам выясни.
   — Достаточно, — остановил Мириам Всемогущий. — Пусть возвращается.
   — Греб, возвращайся. Начинается на «Об»? Поняла. Обормот? Кто? А, конь… — Мириам улыбнулась. — Лошак — Обормот. Но Греб говорит, что всадник — тоже.
   Греб подъехал. За ним — бледный, напуганный воин.
   — Великолепно! Я восхищен. Я замкнул уста воина, но ты сумел его допросить! Над этим стоит подумать.
   — Я слышал женский голос, — подал голос воин. — Он задавал вопросы, он приказывал, но рядом не было ни одной женщины.
   — Он слышал голос Мириам, потому что стоял рядом со мной, — пояснил Греб. — Но как тебе удалось превратить воина в немого?
   — Я думал о его горле. А как ты говорил с Мириам?
   — Мой случай проще. Я посылал ей голос через эфир, — рассмеялся Греб,
   Дора тоже рассмеялась. Оба предводителя были так довольны собой, своими маленькими хитростями и победами, что она не удержалась. Как дети.
   — Кэптэн Дора, Рабыня Мудра утверждает, что нет тебе равной как воину. Даже Мириам не может сравниться с тобой. Не покажешь ли мне и моим воинам свое искусство?
   — Нет, — ответила Дора. — Не могу. Дала Гребу слово не обнажать сегодня меч. Я не умею играть оружием как Мириам. Меня никто не учил останавливать удар, только убивать. — Еще не кончив речь, Дора поняла, что говорит чистую правду. С Мириам она всегда дралась в полную силу. — Хочешь, попроси Мириам. Она Всемогущему ни в чем не откажет.
   — Как сражается Мириам, я видел, — отозвался Всемогущий. — Минута, и я лишился трех воинов.
   — Но…
   — Там были мои воины, мне этого достаточно.
   Вернулись в шатер. Беседа полилась непринужденно. Дора слушала ее вполуха. Она решила напиться вдрабадан. Мудра и еще одна рабыня без устали подливали ей и всем членам отряда. Все пили, но не пьянели. Нет, не все. Всемогущий лишь отхлебывал маленькими глоточками. Крис сам съел желтый шарик и заставил съесть Дору. Голова опять совершенно прояснилась.
   — … и говорит: "Я сейчас сбегаю, принесу спящего Всемогущего, и он твой на всю ночь. А к утру отнесу назад. Он будет думать, что ему это приснилось, а остальные не заметят.
   Все засмеялись.
   — Зря смеешься, — сердито бросила Дора Всемогущему. — Крис действительно может это сделать. Пройти незаметно через всю твою армию для него так же просто, как для Греба — отрубить лошаку голову.
   Всемогущий в недоумении повернулся к девушке.
   — У Доры на тебя зуб, — пояснил Греб. — Через год ты отдавишь ей любимую мозоль, вот она и дуется.
   — Если б я выпил хоть на один глоток меньше, я бы удивился, — заявил Всемогущий. — Чем же я обижу тебя, красавица?
   — Ты нападешь на Сэт! Ты разрушишь лучший город во вселенной! Он никогда не оправится, ты убьешь его душу! Я знаю! Я бродила по его улицам!