Шумил Павел. Караван мертвецов

   — Не знаю. А какая разница?
   — Скоро степь. Зверюшки лесные, проверить надо! Эгей, выньте ноги из стремян! — закричала она обернувшись. Мири вынула сразу, Греб посмотрел недоверчиво, но тоже вынул.
   — Птеры!!! — крикнула во всю силу легких Дора. Ее лошак и оба вьючных рухнули на бок. Лошаки Греба, Криса и Мириам остались на ногах. Крис, оказалось, даже не вынул ноги из стремян.
   — Это что за шутки? — удивленно спросил Греб, оглядываясь. Дора разломила сахарную палочку с орехами на три части и угостила лежащих лошаков.
   — Ваших троих обменять надо будет. Они ложиться не умеют.
   — Зачем ложиться? Что за птеры?
   — Птеры — ну это птеры. Они с крыльями. Завры такие, — принялась объяснять Дора. — У них зубы. Могут голову на лету скусить.
   — Понятно. А если лечь, не могут?
   — У них крылья длинные. Они низко летать не могут. А если сядут, быстро бегать не могут. Тут их или мечом по шее, или убежать можно. А если мечом по крылу ударить, взлететь не смогут. Тут делай с ним что хочешь.
   — Милые пташки. Голову на лету скусывают, — пробормотал Крис.

РЭЙ

   Переход получился очень хороший. Хотя караван и выехал поздно, но лошаки были свежие, отдохнувшие и шли в охотку. Первые два-три дня всегда так. Потом у новичков накапливается усталость, и в норму они приходят только к концу второй недели. А пока у костра велись оживленные разговоры.
   — Дора, вроде, в городе ты по-другому ругалась.
   — То в городе. А здесь грубо ругаться нельзя. Лес кругом, однако.
   — В городе можно, а в лесу нельзя? — мужчины рассмеялись. Почему-то не над ней смеялись, а над Мириам.
   — Так ведь Белая Птица отвернуться может! — обиделась девушка на непонятливых чужаков. В городе шумно, все говорят, суетятся. Не разберешь, кто сказал. А в лесу — сразу ясно. Нельзя в лесу ругаться, никак нельзя!
   Утром поднялись рано. Дора даже удивилась — городские, вроде, жители, а так рано встают.
   — Здесь сутки длиннее. Мы еще не адаптировались, — объяснила Мири, но Дора не поняла. Взяв опустевшую флягу, она побежала к ручью. Умылась, полюбовалась своим отражением, ощупала грудь. Вроде, чуть больше стала. Мири сказала, что поднимется как у нее. Неужели такое возможно?
   Дора наполнила флягу и уже вставляла пробку, когда на затылок обрушилась дубинка.
   Очнулась, конечно же, связанной, перекинутой через седло. Лошак шел мерной рысью.
   — Господи, опять! — застонала она.
   — Болит? — поинтересовался мужской голос.
   — Что?
   — Голова болит? Не тошнит?
   — Болит. И не только голова.
   — Не хотел так сильно бить, но твои совсем близко были.
   — Меня Дора зовут. Я караванщица. А ты кто?
   — Рэй.
   Без всяких пояснений. Рэй — и все.
   — Послушай, Рэй, развяжи меня. Рабынь каравана не связывают.
   — Не очень-то ты похожа на рабыню.
   Дора покрутила головой. Ошейник был еще на ней.
   — Я ошейник совсем недавно получила. А с караваном десять лет хожу. Не веришь, взгляни на мою спину.
   Рэй взглянул и присвистнул.
   — Рэй, караваном клянусь, не убегу, пока сам не отпустишь.
   Сильные пальцы принялись распутывать узлы, стягивающие за спиной руки и правую ногу Доры. Растерев запястья, она схватилась за луку седла, подтянулась и села перед Рэем. Он обнял ее за талию левой рукой. Дора ощупала шишку на затылке, осмотрелась. Лошак крупный, мощный, мускулы так и играют. Всадник под стать лошаку. И ведь симпатичный. Смотрит на нее с доброй улыбкой.
   — Рэй, отпусти меня. У меня муж есть. Тебе я для забавы, а он любит меня. И я его люблю.
   Молчание.
   — Рэй, мы по делу едем, не просто так.
   Руки мужчины потянулись к ошейнику.
   — Не прикасайся! — взвизгнула Дора. — Я сама сниму. Не ты его надевал.
   Она расстегнула ошейник и хотела забросить в кусты, но Рэй не позволил.
   — Кто ты сейчас?
   — Твоя рабыня, — уныло проговорила Дора. — Хозяин, продай меня. За меня хорошо заплатят. Двадцать пять золотых дадут.
   Рэй застегнул на ней ошейник.
   — Кто ты сейчас?
   Так просто… Двенадцать лет без ошейника, ночей не спала, мечтала об этом. Ждала, надеялась. Десять лет пыль караванных троп глотала и ждала… А тут — за неделю — дважды.
   И в который уже раз все вдруг так ясно стало. Это же ответ Белой Птицы на ее мольбы. Просила ведь избавить, спасти из страшного дома — и вот… Белая Птица просьбу Доры услышала, а глупая Дора не догадалась ей сказать, что не надо больше, помирилась она и с судьбой, и со страшным домом этим. Белая Птица ей господина нашла. Лучшего из лучших. Издалека к ней, непутевой направила. Жить она с ним будет долго и счастливо. Как за высокой каменной стеной. Первый раз ошейник Черная Птица подарила, а в этот раз — Белая. И клятв никаких нарушать не надо. Не по своей воле господина покинула. Только смирись со своей женской долей… Караван предупредила, девушек спасла, нету долгов перед прошлой жизнью. А Крис…
   — О!.. Караван мертвецов, ты понимаешь, что ты наделал? Тебя Крис убьет теперь.
   — Если найдет.
   — Ты не понимаешь! Он найдет. Мы слышим друг друга за сто дневных переходов. — Дора потянулась к медальону, но на шее его не было.
   — Твой амулет упал на землю. Извини, мне некогда было его поднимать.
   Все предусмотрела Белая Птица.
   Дора провела инвентаризацию. Кинжала в ножнах не было, но кошель с деньгами и кошель с сонными шариками на месте.
   — Рэй, я караванщица. Я не смогу жить в форте.
   — Я приведу тебе двух рабынь в помощь. Ты не будешь сама работать.
   — Ничего ты не понимаешь. Караванщицы не боятся работы. Они боятся на одном месте сидеть. И, если я твоя жена, отдай ножик.
   Рэй достал из сапога кинжал и отдал ей. Дора открыла в изумлении рот.
   — А если я тебя им?..
   — Мне не нужна жена, которой я не могу верить.
   Даже мурашки по спине. И Крис так же сказал.
   — Я не подниму этот кинжал на тебя! — горячо проговорила Дора и заплакала. В который раз за эту неделю.
   — Рэй, — подступилась она снова через некоторое время. — Я не простая караванщица. Я кэптэн. Кэптэн Дора, может слышал? Если кэптэн едет проводником, значит дело очень серьезное. Понимаешь?
   — Для тебя это дело уже кончилось.
   — Ты не веришь, что я кэптэн? В моем караване двенадцать лошаков и пять рабынь!
   — Верю. Не очень много, но для женщины в самый раз.
   — Я убивала воинов и ножом и из лука! Рэй, я не для тебя.
   — Я убивал воинов голыми руками. Ну и что? Ты — моя жена.
   — Ну как тебе объяснить? — Дора выхватила кинжал у него из-за пояса, прижала острие к спине. — Останови лошака, или я тебя насквозь проткну.
   — Ты клялась не поднимать оружие против меня, — спокойно проговорил Рэй, не замедляя движения.
   — Я говорила про свой кинжал, а это твой.
   — В чем-то ты права, — Рэй остановил лошака. Ну и что дальше? Совсем недавно одна караванщица поклялась, что не убежит. Кстати, такой ты мне еще больше нравишься.
   — Рэй, я не хочу тебя убивать. Отпусти меня. — Он покачал головой.
   — Отпустить тебя? Да я тебя всю жизнь искал.
   — Ну пойми, бестолковый, я не себя, я тебя сейчас оплакивала. Тебя мне Белая Птица послала, а возвращаться нужно под крыло Черной. Я не от тебя, я от подарка Белой Птицы отказываюсь. Знаешь, что бывает с теми, кто от Белой Птицы отвернулся? Обидится она на меня. Конченая я. Не будет счастья в моей жизни. Понимаешь, на что я иду, от тебя отказываясь.
   Надолго задумался Рэй, а потом решительно повернул лошака.
   — Рэй, я сама дойду, тебе туда нельзя. Убьют.
   — Все бабы — дуры. А красивые — в особенности. Только о себе думаете. У меча два лезвия.
   — Господин, Дора тебя не понимает.
   — Если тебя мне Белая Птица предназначила, думаешь она от меня не отвернется?
   — Зверюшки лесные! Ой, что будет…
   — Расскажи мне о своих спутниках.
 
   Криса и Мириам они встретили довольно далеко от лагеря. В руках у Криса была черная коробочка, которую он поспешно спрятал в карман. В руке Мириам — меч.
   — Ну вот! Видишь, меня ищут, — зашептала девушка Рэю. Рэй остановил лошака, положил руку на рукоять меча.
   — Крис, Мири, это Рэй! — закричала Дора еще издали. — Рэй, это Крис, мой муж. А это Мириам. — Она расстегнула ошейник и завозилась с замком.
   — Ты что, знакомого встретила, — удивился Крис. Мириам нагнулась и тихо сказала ему что-то. Дора соскочила с лошака, подбежала к мужу, протянула ему ошейник.
   — Застегни, пожалуйста, — приподняла обеими руками волосы. Крис проверил замок, пожал плечами и защелкнул на шее девушки. Не удержавшись, она показала язык Рэю.
   — Дора, что за фокусы? Я поручился за тебя перед Гребом.
   — Фокусы, да? — обиделась Дора. — Пощупай, какой величины эти фокусы, положила его ладонь себе на затылок, дала ощупать шишку.
   — Тебя похитили? Это твой спаситель? — воскликнул пораженный Крис.
   — Я потом расскажу. Крис, Мириам, я сказать должна. Рэй едет с нами. Так Белая Птица хочет.
   — Гребу это не понравится, — произнесла Мириам и убрала, наконец, свой страшный меч в ножны.
 
   — … Полная бредятина.
   — Милый, они в это верят. Это для них жизнь. Все намного сложнее, чем ты думаешь.
   — Из-за суеве… — Мириам прикрыла Гребу рот ладонью.
   — Посмотри на это с другой стороны. Рэй проявил себя как джентльмен. И имя красивое. А у нас, как ты помнишь, проблема Тавии.
   — Это тебя не касается, — рявкнул на нее Крис. Дора испуганно сжалась. Она ничего не понимала в разговоре. Сначала мужчины не понимали ее, пришлось три раза объяснять про Белую и Черную птицу, потом то же самое объяснила Мири, только непонятными словами, а теперь слова были понятны, но непонятно, о чем спор. Дора взглянула на Рэя. Тот сидел неподвижно, с каменным лицом.
   — Крис, Дора, отойдите. Это приказ, — проговорил Греб.
   — Конспиратор, — буркнул Крис, поднялся и пошел к деревьям. Дора поспешила за мужем. — Конспиратор нашелся, — бормотал Крис, усаживаясь спиной к дереву и открывая медальон. Из медальона раздался тихий, но отчетливый голос Греба:
   — На что ты рассчитываешь?
   — Дора сказала, что вы едете в опасное место.
   — Да.
   — В опасном месте кого-то могут убить. Или ее, или меня, или Криса. Если убьют Криса, Дора достанется мне.
   — Интересный вариант. Особенно, если помочь Крису умереть.
   Дора оглянулась. Меч Мириам был у горла Рэя.
   — Не хватайся за оружие, — донесся из медальона голос Греба. — Я тебя не знаю, тебе не верю, и я тебя не звал.
 
   Все-таки, жизнь прекрасна. Дора оглянулась, пришпорила лошака, догоняя караван и засмеялась. Просто от переполнявшего ее счастья. В караване было уже семь лошаков. И один человек, на которого она могла положиться. Сильный, храбрый и — главное — понятный.
   — Дора, сюда! — закричал Греб. Девушка пустила лошака вскач, вырвалась в голову колонны.
   — Что это за чертовщина? — спросил Крис, указывая вперед.
   Метрах в двухстах впереди тропу пересекали завры. Огромные темнозеленые тела появлялись из леса справа от тропы и исчезали в лесу слева. Они были такие большие, что целиком их было не разглядеть. Выплывала из леса тупая морда на короткой толстой шее, передние лапы, необъятное брюхо, задние лапы. Голова уже скрывалась в лесу слева, а хвост еще не показался. Сразу за хвостом появлялся следующий завр — и так без конца. Голова, брюхо, хвост, голова, брюхо, хвост.
   — Это нестрашно. Можно к ним вплотную подойти, можно даже рукой потрогать, — объяснила Дора.
   — Что с ними? Мигрируют? От пожара спасаются?
   — Не-а. Просто караваном идут.
   — Завры — караваном?
   — Ага. Вот! — девушка протянула вперед руку, будто без этого жеста завров не замечали.
   — Подожди, подожди, — насторожился Греб, — если завры караваном — это не выдумка, то караван мертвецов — он что, тоже существует? Ты его видела?
   — Я — нет. И не хочу видеть. Из тех, кто его видел, мало кто домой вернулся.
   — Рассказывай, — приказал Греб. Глаза девушки радостно вспыхнули, она поудобнее устроилась в седле. Крис, Мириам и даже Рэй подъехали поближе.
   — Давным-давно, когда дед моего деда еще не нагибаясь под лошаком мог пройти, когда завров было много, а зверей совсем мало, — начала Дора, изменив зачем-то голос, — из одного крупного города вышел богатый караван. Такой большой, какие сейчас уже и не ходят. Одних рабынь при нем было не меньше пятисот…
   — Порядка двух тысяч лошадей. Э-э-э лошаков, — прикинул Греб.
   — Господин, не перебивай. И все рабыни были молодые, выносливые, красивые. И стоила каждая больше пяти золотых. Но встретился им по дороге колдун. И чем-то обидел его кэптэн каравана. Ничего не ответил ему колдун, но затаил обиду и пошел вслед за караваном. А когда остановились все на ночь, развел колдун костер невдалеке и всю ночь варил свои ужасные волшебные зелья. А утром, только караван тронулся в путь, напустил густого тумана. Такого густого, что в пяти шагах ничего не видно. Кэптэну бы остановить караван, да переждать туман, но памятью он отличался крепкой, дорогу знал хорошо, потому выехал вперед и повел за собой караван. А зловредный колдун закрутил дорогу кольцом. И, когда Кэптэн догнал хвост своего каравана, колдун выкрал Кэптэна вместе с лошаком, а повод второго лошака привязал к последнему. И произнес последнее, самое страшное заклинание.
   Час проходит, другой, уже туман рассеялся, а караван идет как ни в чем ни бывало. Никто не замечает, что кэптэна нет. Подошло время отдыха, а караван идет. Некому подать сигнал на остановку. Уж солнце к вечеру клонится, а караван идет. Лошаки из сил выбились, рабыни плачут, а караван идет. Солнце село и снова взошло, а караван идет. И хотели бы люди остановиться, да не могут: неведомая сила их вперед толкает. Долго ли под палящим солнцем человек без глотка воды выдержит? Скоро умирать стали. Но все равно идут. На четвертый день в караване ни одного живого не осталось, но идет караван. Шагают мертвецы, ведут под уздцы мертвых лошаков. Мясо с костей сошло, одежда истрепалась, а караван идет. Шагают скелеты людей, ведут под уздцы скелеты лошаков. Тюки с товаром под дождем мокнут, под солнцем сохнут, рассыпаются, товары на дорогу падают, никто их не поднимает. А караван все идет. И если приблизится кто к тому каравану, лошак ли, человек ли, того караван в себя засасывает. Старые скелеты от древности рассыпаются, новые их место занимают. Не кончается караван.
   — Что же колдун не снимет заклятие? — спросила Мириам.
   — С колдуном особая история приключилась. Когда он голову каравана с хвостом соединил и последнее заклятие произнес, не подумал, с какой стороны каравана стоит. Внутри кольца оказался. Что дальше с ним было, никто не знает. Может, с голоду помер, а может, караван его в себя принял. Некому это рассказать. Но вот что удивительно. Караван, вроде, по кругу ходит, а его то в одном, то в другом месте видят.
   — Жалко девок, — первым нарушил тишину Рэй.
   — Красивая легенда, грустная, — согласился Крис.
   — Смотрите, уже маленькие завры пошли, — воскликнула Мириам. И на самом деле, завры сильно измельчали. Последний был совсем малыш — ростом по колено человеку и меньше двух метров длиной. В отличие от взрослых, хвостик малыша то и дело завивался колечком.

КАРАВАН

   На восьмой день встретили необычный караван. Тридцать девять лошаков, восемь перепуганных до истерики рабынь и ни одного мужчины. Рабыни и лошаки грязные, чумазые, будто в болоте искупались.
   — Чей караван?! Кто кэптэн? — крикнула Дора, выехав вперед. Рабыни, увидев ее, чуть не разбежались. Успокоились только когда узнали в Доре караванщицу. И тогда жалобы и мольбы полились на Дору нескончаемым потоком. А история выходила страшная и непонятная. Караван был остановлен отрядом воинов. В отряде не меньше тысячи всадников. Всех мужчин уводили по одному в шатер. Потом мужчины вернулись в караван. Были они спокойны и деловиты. Отобрали самых лучших лошаков, товары, которые не для роскоши, а которые всегда нужны, двух рабынь и ушли в отряд. А воины отряда тем временем длинную канаву выкопали. Оставшихся лошаков и рабынь туда загнали, ноги-руки связали и землей засыпать стали. Караванщики вернулись, тоже по несколько лопат кинули и снова в отряд ушли. А воины зарыли рабынь и лошаков так, что только головы над землей остались, свернули лагерь и на юг тронулись. Четыре воина у каравана остались. Подождали, когда остальные скрылись, откопали одну рабыню, ноги-руки развязали и, не тронув, вслед своим уехали. Та рабыня другую откопала. Так, всю ночь голыми руками друг друга да лошаков из земли выкапывали.
   Греб, Крис и Мириам начали ожесточенно спорить на своем языке, слова в котором понятны, а фразы — нет. Рэй тоже о чем-то глубоко задумался. Поэтому Дора взяла на себя все руководство. Свернула с караванной тропы в лес, на берег знакомого озера, приказала рабыням разбивать лагерь. Обнаглев, послала Рэя добывать мясо. Заставила девушек вымыть и вычистить всех лошаков. Это была тяжелая работа, рабыни вышли на берег еле живыми, замерзшими но чистыми. Вернулся Рэй с двумя убитыми заврами. Дора зажарила их целиком. Греб и Крис уже охрипли, но все еще спорили. Мириам пыталась их помирить. Один кричал, что это гипноз, другой — проецирующая телепатия. Как поняла Дора, гипноз — это было плохо, но проецирующая телепатия — еще хуже. До того плохо, что можно возвращаться ни с чем.
   Уставшие и замерзшие девушки постепенно начали оживать. Голодные взгляды скрестились на мясе. Дора и сама глотала слюнки, но дождалась, когда мясо дойдет до нужной кондиции. Все принялись за еду и шумно восхищались ее кулинарным мастерством. Жир стекал по рукам до локтей, Дора щедро отрезала рабыням сочные куски, для каждой нашла теплое слово, а после ужина лично убедилась, у всех ли хорошие подстилки и одеяла. Понемногу переговорила с каждой, выясняя, чем та занималась в караване. Девушки, почувствовав над собой строгую, но заботливую руку, окончательно успокоились.
   Почему-то Дора ощутила острый укол ревности, когда Рэй положил одну из девушек с собой. Поморщившись, она решила обсудить с Гребом судьбу Каравана.
   — … спасти караван. Это ее долг караванщицы, — услышала, подходя, голос Мириам.
   — Мы не должны вмешиваться. Это не наше время.
   — Так ей и объясни.
   — Думаешь, поймет?
   — Конечно, нет. Ведь это как раз ее время.
   — Смерть дракона! После гибели Тавии Крис просто тронулся на своем гуманизме. Нельзя было рабыне давать свободу. Никак нельзя. У нее идея фикс — караваны!
   — А тебе не кажется, что она самая нормальная из нашей компании? Меня уже несколько дней мучает ее гипотеза.
   — У Доры — гипотеза?
   — Да, что мы посланцы Черной Птицы. Подумай сам — главарь мафии…
   — … отстраненный драконом от дел.
   — Бывший главарь мафии, бывший киллер, жена которого утопилась, узнав, кто он по профессии и кибер-андроид — хороша компания? — по приказу дракона, бывшего беглого каторжника, отправились в прошлое, чтобы облагодетельствовать человечество. Причем, без его, человечества, ведома. Тебе не кажется, что любое дело, задуманное таким коллективом, немного… воняет?
   — Бедная ты моя…
   — Подожди, дорогой, теперь чуть-чуть смешного. Местная наивная девчонка, которая изо всех силенок старается жить по справедливости, попадает в эту странную компанию. А попав, принимает мужчин чуть ли не за ангелов небесных. Наверно, по контрасту с местными. Так, не разрушай ее иллюзии. Сыграй ангела.
   — Но не могу я крутиться с этим караваном вокруг орды. Его тысяча человек видела. А что с рабынями солдаты сделают? Те, которые полгода бабы не знали?
   — Греб, я не требую от тебя ответа. Подумай. Время пока есть.
   Дора на цыпочках ушла в темноту, села на одеяло, обхватив колени руками. Греб ничего не имеет против каравана, но завтра прикажет его бросить. Такова жизнь. На советах караванщиков она часто видела, как кто-то яростно возражал против решения кэптэна, но на следующий день отстаивал его перед простыми караванщиками, будто это его идея. Такова жизнь… И просить бесполезно. За нее просила Мириам, а ее слово для Греба значит намного больше. Выходит, надо что-то придумать самой. До утра. Зверюшки лесные, что же тут придумаешь?
   Подошел Крис, присел рядом, обнял.
   — Я не наивная девчонка, — пожаловалась ему Дора.
   — А кто говорит, что наивная?
   — Мири.
   — А-а. Она не права. Ты почемучка и маленький вулкан. Ложись спать, замерзнешь так.
   Дора юркнула под одеяло.
   — Кто такие ангелы?
   — Ангелы — это летающие люди. С большими белыми крыльями. Вроде вашей белой птицы. По идее, должны добро творить.
   — Люди с крыльями?! — поразилась Дора. — Вы, серьезные люди, верите в такую чепуху?
 
   Утром Греб ни слова не сказал о караване. Пришлось Доре первой начинать разговор.
   — А ты как сама думаешь? — спросил он.
   — У Телима лошаков мало. Этих бы ему… Телим в Сэт идет. Они бы догнали, пока Телим в Сэте торгует. Но рабыни одни, без охраны не дойдут. Перехватит по дороге любой воин, продаст, богатым станет.
   — Значит, проблема в охране. Караванщики нанимают воинов для охраны?
   — Конечно.
   — Если мы воинов наймем, они твоих рабынь не присвоят?
   — Всякое бывает, но если охранник караван ограбит, его все кэптэны искать будут. А найдут — живого в землю зароют.
   — Попробуем нанять охранников в ближайшем форте.
   На такую удачу Дора даже не рассчитывала. Оставалось уладить некоторые формальности. Она построила рабынь.
   — Я — кэптэн Дора. С этого дня вы — мои рабыни. Сейчас мы идем в форт и нанимаем воинов для охраны каравана. Потом вы идете в Сэт и присоединяетесь к моему каравану. Сейчас караван ведет кэптэн Телим. Второго такого каравана вы во всем мире не найдете. Там вас встретят как родных. Что такое плетка, навсегда забудете. Все ясно?
   — Госпожа, не обижайся, но мой хозяин — кэптэн Никита, — вышла вперед одна рабыня.
   — Кэптэн Никита зарыл вас в землю. Отказался от вас.
   — Мой хозяин — кэптэн Никита, — упрямо повторила рабыня.
   Дора задумалась. Наказывать за преданность нельзя.
   — Как звать?
   — Мудра, госпожа.
   — Драться умеешь?
   — Да, госпожа. На ножах, дубинках, как угодно.
   — Откуда ты, такая упрямая, на мою голову? — Дора уже вырубала мечом из молодых березок две дубинки. На плечо легла ладонь Мириам.
   — Я тебя не учила на дубинках драться. Я ее испытаю, а ты наблюдай, запоминай приемы, — шепнула она на ухо, скинула перевязь с мечом и кинжалом на землю, расстегнула и сунула Доре в руки ошейник, ловко выхватила дубинки, бросила одну рабыне.
   — Подожди, Мири, так нельзя! Она моя! Она меня должна слушаться! — Дора, путаясь, в перевязях, мечах и ошейниках поспешила за Мириам, но осеклась на полуслове. Рабыня подхватила дубинку на лету, и та словно ожила в умелых руках. Девушка вращала ее в вытянутой руке, вокруг плеча, вокруг талии, подкидывала в воздух и ловила другой рукой. Безостановочное стремительное движение.
   — Дора, не будь злюкой, — рассмеялась Мириам. — Не буду я твою девку бить. Разомнусь немного — и все. Очень полезно перед завтраком.
   — Мири, не надо! — Дора прижала ладони к щекам, испугавшись не на шутку. Случись что с Мириам, Греб ее со свету сживет. Не посмотрит, что в ошейнике. И прав будет.
   — Ну что ты в самом деле! Ну ладно, успокойся, я одной левой буду.
   — Госпожа, мне ничего не будет, если я тебя ударю? — спросила рабыня.
   — Если ударишь, сахарную палочку с орехами на завтрак получишь, — Мириам воткнула один конец дубинки в землю перед собой, за другой крепко взялась левой рукой. — Начинай!
   Рабыня неуверенно атаковала. Ударила концом своей по дубинке Мириам, тут же ткнула в живот как копьем. Первый удар Мириам проигнорировала, от второго уклонилась, грациозно прогнувшись. Третий, сверху, отбила, наклонив дубинку и спрятавшись за ней. Неожиданно нанесла свой, перехватив дубинку за середину и зажав конец подмышкой. Рабыня отбила, отскочила на два метра и взмолилась:
   — Госпожа, возьми палку двумя руками. Я же с побережья. Зашибу. Мириам засмеялась в ответ и перешла в атаку. Бой пошел серьезный. Конец дубинки Мириам то упирался в землю, то прятался в подмышку, и тогда вся дубинка превращалась в продолжение руки. Мириам отбивала удары, фехтовала как мечом, нагибалась или перепрыгивала через дубинку рабыни, но при этом безостановочно шла вперед, медленно, но неодолимо как морской прилив. Рабыня вынуждена была пятиться, кружить по поляне, все ее яростные атаки разбивались о непреодолимость обороны.
   — Отлично, девочка, а теперь я атакую! — воскликнула Мириам. С виду ничего не изменилось. Лишь через некоторое время Дора поняла, что у рабыни остался только один путь отступления — в озеро. Ни вправо, ни влево она свернуть не могла. Дубинка Мириам пресекала эти попытки, круша оборону, грозя увечьем, но лишь слегка касаясь тела. Когда рабыня стояла в воде уже по колено, Мириам громко вскрикнула, бросила дубинку и толкнула рабыню пятерней в грудь. Та опрокинулась на спину, сверкнули над водой пятки, описав в воздухе дугу, упала в озеро дубинка. Дора облегченно выдохнула. Мириам помогла рабыне подняться, потом заставила сплавать за дубинкой.
   — А ты молодец, хорошо дралась, — одобрила она. — Заслужила сахарную палочку, — продемонстрировала всем чуть заметную царапинку у локтя. Рабыню то ли от страха, то ли от холодной озерной воды била крупная дрожь.
   — Вот видишь, Дора, цела твоя рабыня, — продолжала Мириам. — Я же сказала, что не трону ее, а ты боялась. — Мириам обняла Дору за талию и зашептала в ухо: — Ты против нее и минуты не выстоишь. Поэтому бросай палку и переходи в ближний бой. Бей по болевым центрам. Если не положишь ее за пять секунд, ты проиграла. И не жди, пока она от купания отойдет, начинай, глупая.