Шумил Павел. Караван мертвецов

   — Я справлюсь! Я этого Телима на дне морском разыщу! Спасибо, госпожа!
   — Ты не меня, ты Дору благодари.
 
   С вечера, вроде, все обсудили. Написали два письма Телиму. Одно отдали Рэю, другое — Мудре. Греб выдал Рэю на расходы по каравану 20 золотых. А утром Рэй исчез. Лошак его стоял в стойле. Все остальные — тоже на месте. Но сам — исчез. Рабыни уже собрали караван, Греб с Крисом злились, девушки нервничали. Лошаки тоже начали беспокоиться.
   Вот он идет. Как здесь говорится, с товаром, — Греб присовокупил к этому крепкое выражение. Рэй нес на плече молодую плачущую девушку. Из одежды на бедняжке была только коротенькая юбка. Остановился перед Дорой, опустил ношу на землю. Крепко держа за волосы на затылке, поставил девушку на колени, задрав к небу заплаканное личико.
   — Рэй сказал, что у Доры будут две лучшие рабыни, Рэй слово держит. Вот первая! Лучшая в этом форте и на сто километров вокруг. Нравится?
   Дора в ужасе посмотрела на симпатичную, мокрую от слез мордашку. Девушка была — сама юность.
   — Я хотел, чтоб бабка на плече надпись выколола, — Рэй начал показывать, водя пальцем. — Здесь — знак каравана. Ниже — «Кэптэну Доре от Рэя». А под надписью тоже знак каравана. Но вот незадача. Бабка писать совсем не умеет. А я читать умею, но, когда пишу, в буквах путаюсь.
   — Рэй, что ты наделал! Нам же налегке ехать надо. Греб запретит ее с собой брать.
   Воин озадаченно почесал в затылке.
   — Рэй, скажи, ты с ней ритуал успел сделать.
   Бедняга смутился до того, что даже покраснел.
   — Вообще-то, это не по правилам, но я подумал, вдруг ты ее Крису захочешь подарить… Но ты не думай, она и без ритуала согласилась рабыней стать. Именем матери поклялась. Ну так, если надо… Если положено, то я сейчас… Я быстро, — он смешно разводил руками, не зная, куда их девать.
   — Рэй, миленький, не надо сейчас! Мы сейчас ее отпустим, ошейник отдадим, а на обратном пути ты ее мне подаришь, хорошо?
   — Как хочешь, я тебе ее принес. — Огромный воин в полном смущении, пожимая недоуменно плечами ушел седлать лошака. Через две минуты караван уже был в пути. А маленький отряд Греба выехал только через час. Сначала утешали и одевали девушку. Потом пришлось проводить ее домой и перед всеми подтвердить, что она осталась свободной и нетронутой.
   Провожали отряд настороженными взглядами из-за полуприкрытых ставень. Только матка и девушка — несостоявшаяся рабыня — шли рядом до последнего дома, да рабыни с вышки долго махали вслед.

ПАТРУЛЬ

   День прошел спокойно, на второй к вечеру встретили еще один форт без воинов. Правда, в этом форте было около десятка стариков, да четыре молодых парня вернулись из набега на табуны соседей. Доре показалось, что между Гребом с одной стороны и Мириам с Крисом с другой произошел короткий, беззвучный, но яростный спор. Победило большинство.
   — Опять вмешательство, — Греб стукнул кулаком по луке седла. — Перепахаем историю. Разорвем кольцо.
   — Никто ж не знает, что здесь перед войной было. Летописи в войну погибли. Значит, могло быть все, что угодно, — отозвался Крис.
   — Ладно, до утра делайте свое все-что-угодно.
   Дора чувствовала, что этот короткий разговор как-то связан с ней, только как? Так и не разобравшись, робея, изложила свою просьбу. Мири и Крис поддержали. Греб печально поглядел на нее, на Криса и собрал совет мужчин. (Советом вождей кланов язык не поворачивался назвать, так как из всех вождем был один Греб, но он не местный.) Рассказ о порядках, которые установила Дора в соседнем форте встретили с недоверием. Но тут Мириам заявила, что молодые оскорбили кэптэна Дору и вызвала всех четырех на бой. Совет пришлось прервать. Мириам взяла в каждую руку по мечу и в три минуты намяла всем четверым бока. Причем, била только ногами и локтями. Мечами же лишь отбивала клинки противников. После чего извинилась перед парнями и шепнула, что сделала это не со зла, а чтоб Дора их на бой не вызвала: Дора шутить не любит, терпит-терпит, а потом головы снесет.
   Совет продолжили. По существу возражений не было, не хотели лишь пускать рабынь бараков дежурить на вышки. Но, когда Крис указал, что на четыре вышки нужно восемь дозорных, и два раза по восемь на смену (а где их взять?) — скрепя сердце, согласились.
   Созвали общество. Собрание прошло спокойно, потому что вели его свои мужчины. Чуть что, ссылались на соседний форт. Женщинам выступать не давали, несогласных баб, а также тех, кто стоял с ними рядом, убеждали плеткой. На матку надел железный ошейник один из стариков. В общем, как сказал Крис, консенсус был найден, демократия восторжествовала.
 
   Ночью Греб долго сидел за картами. Когда все же собрался лечь, обнаружил, что его место рядом с Мириам заняла Дора. Уткнулась носом в плечо его жены и сладко спит.
   — Это что за лезбиянство? — шепотом осведомился он.
   — Тише, разбудишь, — отозвалась Мири. — Мы обиделись на Криса. Днем почемучкой дразнит, а ночью Тавией кличет.
   — Это ее проблемы. А я тут причем? Я спать хочу. Где я спать буду?
   — Греб, любимый, ты же взрослый человек. Постели себе где-нибудь.
 
   Утром Рэй сообщил через браслет, что вечером семь человек разыскивали караван кэптэна Телима. У одного из них не было кисти правой руки. Дора испугалась.
   — Рэй, Рэй, догони их и скажи, что кэптэн Телим через месяц будет в Ашене! Пусть в Ашен едут и там ждут! Обязательно догони!
   — Это очень важно?
   — Вопрос жизни и смерти.
   Наступила долгая пауза.
   — Дора, а я смогу вместо них в Ашен поехать?
   — Нет! Ни в коем случае! И не думай! Тебя убьют там! Пусть они туда едут.
   — А их там не убьют?
   — Убьют! Обязательно убьют! Я надеюсь. Может, не всех, но кого-то точно убьют.
   — Дора, они не смогут поехать в Ашен, — в голосе Рэя послышалось неподдельное облегчение. — Они твоим бабам начали одежду рвать да грудки щупать, так те осерчали, обиду затаили, а потом озоровать начали. Ну, и мне пришлось помочь. Тех троих, которые сразу не умерли, так в землю и зарыли. Говорят, так положено. Так что теперь у нас сорок шесть лошаков.
   — Вы их всех убили?
   — А что делать, если твои бабы за луки схватились? Утыкали стрелами, но ведь стрелы без наконечников, глубоко не втыкаются. Одному в глаз попали, двоих я на меч взял, одному Мудра палкой ноги перебила. Остальных чем попало забили. Теперь на меня дуются, разговаривать не хотят.
   — Рэй, мои все целы?
   — А что им будет? Выпорол слегка, чтоб за оружие не хватались, так это заживет. А они на меня обижаться вздумали. Не перестанут, вечером опять выпорю.
   — Рэй, миленький, не надо их пороть. Их похвалить надо. Они мародеров побили, которые мой караван разорили.
   — Они без спросу схватились за оружие. Балуешь ты их. Ладно, рабыни твои, пороть не буду. До вечера.
 
   Выехали в самом мрачном настроении. Греб поругался с Крисом, Дора была напугана происшедшим с караваном, вдобавок с неба моросил мелкий холодный дождь. Тропа стала скользкой. Все сидели нахохлившись. Может, поэтому заметили встречный отряд только столкнувшись с ним нос к носу.
   — Вы поедете с нами, — сказал один из воинов. — С вами будет говорить Всемогущий.
   Воины разъехались, откружая кольцом маленький отряд Греба. Было их человек десять.
   — Кто главный, — властно спросил Греб.
   — Я — ответил один из воинов. — Всемогущий приглашает вас в гости. Он хочет с вами говорить.
   — Именно со мной? Пусть едет сюда.
   — Он говорит со всеми, кого мы встречаем. Он набирает армию и предложит вам вступить в нее. Вступить в армию Всемогущего — высокая честь для любого воина.
   После этих слов все десять воинов обнажили мечи и трижды выкрикнули:
   — Слава Всемогущему!
   Греб слез с лошака и подошел к командиру.
   — Ты почему верхом, когда я перед тобой стою? — молниеносно выхватил свой необычный меч с маленькой овальной гардой и, продолжая движение, несильным с виду ударом перерубил шею лошака у самых плеч. Голова упала на землю. Из обрубленных жил толчком выплеснулась кровь. Тело мягко завалилось на бок. Все произошло так быстро и неожиданно, что всадник даже не успел вытащить ногу из стремени. И теперь тщетно пытался вытащить ее из-под обезглавленной туши. Дора застыла с открытым ртом. Она знала, как сложно перерубить легким мечом густую гриву. Даже на бойнях редко кому удавалось отрубить голову одним ударом тяжелого мясницкого тесака. А Греб уже как ни в чем не бывало, возвращался к своему лошаку.
   — Мири, ты хотела согреться. Можешь размяться, но не убивай.
   — Спасибо, любимый! — весело ответила девушка и соскочила на землю. — Эй, ну что встали? Кто на меня? Давайте все разом!
   Два меча в ее руках со свистом описывали восьмерки. Один воин спешился и шагнул ей навстречу, выставив перед собой меч. Мири ударила по его клинку с двух сторон, словно в ладоши собиралась хлопнуть. Раздался звон и клинок воина сломался пополам. Девушка отступила на два шага.
   — Я сказала, все разом! Что я, так и буду с вами по одному возиться?
   Воины спешились, обнажив мечи окружили Мириам полукругом.
   — Начали! — выкрикнула девушка и бросилась в атаку. Зазвенели мечи. Кто-то покатился по траве, чей-то меч взлетел высоко в воздух. В следующую секунду Мириам перебросила через себя воина, и он сбил двух других. Тут же, ударом пятки в пах, подбросила другого воина в воздух. Бросилась на землю, и два воина столкнулись над ней, выронив мечи, а она, распрямившись как пружина, швырнула их в разные стороны. Спина девушки окрасилась алой кровью. Еще один меч, описав дугу, упал к ногам лошака Доры. Рукоять все еще сжимала рука, отрубленная у запястья. Мириам, обхватив воина за талию, раскрутив в полоборота, бросила в другого, рукоятью меча врезала по зубам третьему, высоко подпрыгнув, ударила пяткой в грудь четвертого. И замерла, широко расставив ноги. Драться больше было не с кем. На ногах осталась она одна. Остальные корчились на земле, рыча, воя и ругаясь. Дора осмотрела поле боя. Двое умирали. Один был проткнут мечом насквозь, у другого разрублена ключица. Один из воинов прижимал к животу обрубок руки.
   — Я же приказал не убивать! Почему не послушалась?! — обругал девушку Греб.
   — Господин, прости засранку. Но это не я, честное слово. Первого вон тот убил, а второго — этот дылда проткнул. Я не виновата. — Мириам подошла к командиру, все еще пытавшемуся вытащить ногу из-под мертвого лошака, намотала хвост на руку и оттащила тушу в сторону. Несколько раз воткнула один из мечей в землю, очищая от крови, бросила в ножны.
   — А этому кто руку отрубил? — наседал Греб.
   — Ну виновата. Ты же только убивать не велел. Прости пожалуйста.
   — Едем, — скомандовал Греб. Мириам вскочила в седло и маленький отряд проехал мимо ошеломленного воина с обломанным клинком.
   — Мири, ты не ранена? У тебя спина в крови, — спросил Греб совсем другим голосом, когда место боя исчезло из вида.
   — Спина цела. На спине не моя кровь. Один гад по руке рубанул. Подальше отъедем, надо будет зашить рану, — Мириам показала глубокий порез ниже локтя на левой руке. Греб обеспокоенно осмотрел.
   — Господин, ты не сердишься на Мири? — спросила Дора.
   — Конечно, нет, — ответила за него сама Мириам. — Это все был спектакль. Чтоб запугать солдат. На солдат очень сильно действует, когда баба целое отделение раскидает.
   — Господин, поэтому ты Мири драться заставил?
   — Поэтому, поэтому, — буркнул Греб. — Это ее работа. Будут нас бояться, в следующий раз стороной обойдут. А нам вокруг орды еще долго кантоваться.
   — Ну и глупо, — Дора надула губы и отвернулась.
   — Что глупо? — насторожился Греб.
   — Будут нас бояться, из луков издали перебьют.
   — Черт! Я об этом не подумал.
   — У нас же много сонных шариков, — осмелела Дора. — А ты, господин, очень нехорошо поступил. Ну просто очень нехорошо. Так никто-никто не делает.
   — Не умею я так драться, как Мириам. Никто не умеет, неужели тебе непонятно?
   — Я не об этом. Ты лошака убил. Лошаков нельзя убивать. Это хуже, чем маленького ребенка убить.
   — Что, лучше бы я человека убил?
   — Конечно! Он воин! А лошак не виноват. Он тебе ничего плохого не сделал.
   Крис, до этого молчавший, вдруг резко рассмеялся. И так же резко оборвал смех.
   Остановились у ручья. Мириам распаковала вьюк со своими врачебными штучками, и Греб занялся ее раной. Дора с интересом наблюдала. Во врачевании она разбиралась плохо, а кэптэн должен знать все. Греб намочил салфетку какой-то жидкостью, стер кровь. Намочил другую салфетку, раздвинул края раны и начал грубо орудовать ей прямо в ране. Обильно пошла кровь. Блеснул металл. Греб выдавил в рану густую желеобразную жидкость, которая ослабила кровотечение, приготовился зашивать.
   — Стой! — воскликнула Дора — там железо внутри, осколок меча.
   — Это не осколок меча. Это мои косточки железные, — грустно усмехнулась Мириам. — Помнишь, я тебе говорила, что меня сделали?
   Крис подал изогнутую дугой иголку, и Греб быстро зашил рану. Смазал чем-то сверху, перебинтовал руку.
   — Через два дня заживет. В полевых условиях лучше не форсировать процесс. По коням!
   Все вскочили на лошаков, лишь Дора сидела на прежнем месте с изумленной застывшей физиономией.
   — Дора, ты что, не выспалась?

РАБЫНЯ ВСЕМОГУЩЕГО

   — Мири, у тебя на самом деле все кости железные?
   — Да.
   — А когда ты маленькая была…
   — Я не была маленькой. Меня дракон сразу большой сделал.
   — А почему Греб сказал, что убивать — твоя работа. Ты же не амазонка какая-нибудь?
   — У нас у каждого своя работа. Ты — проводник. Греб — кэптэн по-вашему. Я охраняю и защищаю.
   — А Крис?
   — А Крис — разведка. Незаметно пройти в орду, узнать, что надо, незаметно выйти — его работа.
   — Почему тогда в форт на разведку Греб Рэя послал?
   — Рэй — не наш. Чужак. Мы можем обойтись и без него. К тому же, он сам напросился.
   — Сами вы чужаки, — буркнула Дора. — Мири, а почему Крис говорит, что ты никогда не спишь?
   — Он прав только наполовину. Считай, что я очень чутко сплю. Ночью я восстанавливаю информационное равновесие с окружающей средой.
   — Госпожа, Дора ничего не поняла.
   — Ну, обдумываю, что произошло за день, что увидела нового, и как я должна была поступить в соответствии с психосоматической моделью, заложенной во мне. Опять непонятно говорю? Если днем встречается много нового, к вечеру я становлюсь тормознутая. А здесь, на Сэконде, все вокруг новое, да еще сутки на восемь часов длиннее. За ночь я все перевариваю, раскладываю по полочкам, и к утру знаю, где и как должна была поступить. Кстати, вы, люди, во сне то же самое делаете. Только на уровне подсознания.
   Вечером Дора решила заняться изучением медальона. Греб рано лег спать, так как не выспался накануне. Мири легла рядом с ним. Крис ушел куда-то в лес. Сказал, что вернется через час-другой. Дора сжала медальон особым образом, как делала Мириам, нажала ногтем на завитушку, и он открылся. Одна половинка изнутри была гладкая, на второй — много маленьких кнопочек. Подражая Мириам, Дора начала нажимать на них. На гладкой половинке зажглись три зеленые стрелки, указывавшие в разные стороны. Присмотревшись, Дора поняла, что стрелок не три, а четыре. Просто две почти сливались. И еще — когда она поворачивала медальон, стрелки тоже поворачивались, и показывали в ту же сторону, что и раньше. Как компас. Дора осмотрелась. Две стрелки указывали на Греба и Мириам. Остальные — на Криса и Рэя — поняла девушка. Она нажала на кнопочку, и одна стрелка засветилась красным. Рядом с ней зажглась маленькая цифра. Еще нажатие — и красным засветилась другая стрелка. Нажатие на другую кнопку — из медальона донеслось тяжелое дыхание, хруст веток под ногами и шелест листвы. Девушка поняла, что слышит, как Крис идет по лесу. Переключилась на другую стрелку. Услышала негромкое похрапывание.
   Надо иметь в виду: Рэй храпит по ночам, — с улыбкой подумала она. — Зверюшки лесные, что со мной стало? Воин в нескольких дневных переходах, я его дыхание слышу, а о чем думаю? Что храпит во сне.
   Девушка укрылась с головой одеялом и захихикала. Переключилась на Греба с Мириам.
   — … столкнуть лбами двух драконов, — раздался из медальона голос Греба.
   — Зачем тебе это? — отозвалась Мириам.
   — Должна в жизни быть какая-то цель. Месть — чем не цель.
   — Месть не может быть целью жизни.
   — Может. Пока на мне этот браслет, я раб. Избавиться от рабства, отомстить поработителю — чем плохая цель?
   — Он сделал с тобой то, что ты делал с другими. Поставил тебя лицом к зеркалу.
   — Я разве спорю? Они ненавидели меня, я ненавидел дракона. Чтоб стать самим собой, я должен избавиться от браслета.
   — Мрак дал слово. Ни один дракон не нарушал своего слова.
   — Он дал слово, что попытается убедить Джафара снять с меня браслет. А это немного не то. А если Всемогущий — обычный гипнотизер?
   — Бог с ним, со Всемогущим. Это идея Мрака. Неизвестно еще, как к ней Джафар отнесется. У тебя есть другой козырь — Дора. За эту малышку Джафар для тебя что угодно сделает.
   — Ты серьезно? Такие здесь на рынке рядами стоят. Пучок за пятачок. Тоже мне — жемчужина несверленая.
   — Не смейся, любимый. У девочки острый ум, активная жизненная позиция, тяга к справедливости и задатки лидера. Ей скоро тридцать, а она до сих пор не потеряла любознательности и свежести восприятия. Это драгоценный камень, который нуждается в огранке. Чем дольше я с ней нахожусь, тем больше восхищаюсь. А дракон просто с ума сойдет от такого подарка. Так что думай, чем займешься, когда избавишься от браслета.
   Дора яростно захлопнула медальон.
   — Предательство! Кругом предательство! — шептала она, сжимая кулаки. — Мири, как ты могла?! Я тебе верила. У тебя не кости, у тебя душа из холодного железа. В подруги набивалась. Добренькой прикидывалась! Отдать меня дракону! За какой-то браслет. — Дора закусила зубами угол одеяла.
   Говорил старый кэптэн, что подслушивать плохо, — думала она. — А как не подслушивать? Любая рабыня каравана только этим и живет. Нам же никто новостей не говорит. А как еще привлечь караванщика? Только рассказав ему раньше других, что в шатре совета делается. За это, может, всю ночь любить будет. Но я же не рабыня. На меня Крис ошейник надел! Я свободная… Ага, у ручья тоже свободная была, а Рэй дубинкой по темечку, и кем я стала? Нет, Крис не отдаст меня дракону. Караван мертвецов!!! Тавия! У него же Тавия будет. Их ведь Черная Птица послала. Черная Птица все разрушит. Счастье отравит, любовь в ненависть превратит. Забудет Крис про меня. Отдадут меня дракону, точно отдадут. Белая Птица, посоветуй, что делать?
   Вернулся из леса Крис. Усталый, мокрый от росы, замерзший, с двумя тяжелыми заплечными мешками. Дора поднялась разогреть ему еду. В будущем он ее забудет, но пока любит. И не поверит ведь, если рассказать ему, что будет. Черная Птица его держит.
   Крис поел, завернулся в одеяло и сразу уснул. Дора до утра ворочалась, думала, как жить. Телим предал. Мириам предала. Крис предаст. Греб всегда как на рабыню смотрел. Рэй? Убежать с Рэем? Рэй заведет себе десяток рабынь постели, о ней будет вспоминать раз в месяц. И слово давала не убегать. А Норика и остальных кто спас?
   Уснула так ничего и не придумав.
   Утром, расстегнув ошейник, положила его под руку Криса и занялась лошаками. Поднялась Мири, весело напевая занялась завтраком. Мужчины встали последними. Перед завтраком Крис хотел надеть на Дору ошейник, но она мягко отстранила его руку:
   — Не надо, хозяин. На ком нет ошейника, с того его не снять.
   — Что такое? — удивился Крис.
   — Ниже пола не упадешь, — перевела поговорку Мириам.
   — Госпожа поняла Дору. Дора признательна ей, — отозвалась девушка.
   — Послушайте, какая кошка между вами пробежала? — встревожился Крис.
   — Дора, девочка моя, что случилось? — Мириам удивилась не меньше Криса.
   — Госпожа сама знает. Дора вчера подслушала, как госпожа предлагала подарить Дору дракону, — голос зазвенел от обиды. — Дора сняла ошейник, чтоб госпоже было проще. Дора знает свое место.
   — Подслушивала… Мири, ты это имела в виду, когда говорила об активной жизненной позиции? — Греб, казалось, был доволен.
   — Да что вчера произошло? — рассердился Крис.
   — Ничего страшного, — отозвался Греб. — Дора не разобралась в контексте нашей с Мириам беседы. Зато теперь ситуация стабилизировалась. Поведение рабыни — в отличие от поведения свободной — строго регламентировано. Мы избавимся от сюрпризов и выкидонов твоей жены. А там, наверху, она сама разберется в ситуации. Тем более, что ошейники там не в моде.
   — Дора, объясни, что произошло.
   Стараясь быть максимально точной, Дора пересказала беседу.
   — Да-а, — задумался Крис. — По другому понять ты и не могла. А если я дам слово, что Мириам имела в виду вовсе не то, что ты подумала?
   — Если хозяин прикажет, Дора сделает вид, что верит ему.
   Увидев огорчение Криса, она взяла его за руку.
   — Хозяин, так будет лучше. Представь, к тебе вернется Тавия, а тут я в ошейнике… А на рабыню она и не посмотрит.
   Крис сморщился, словно неспелого крыжака в рот взял.
 
   Перед выходом все съели пилюли, чтоб не уснуть от сонных шариков. Крис раздал всем и сами шарики. Именно за ними он ходил вчера в лес. Пустив лошака шагом, Дора размышляла об этом. Таинственных лесовиков в этих лесах не было, это точно. Места людные. В любую сторону поезжай, от форта до форта меньше двух дней пути. А то и два форта в день миновать можно. Были бы лесовики, все о них знали бы. В лесу не спрячешься, это не город. Караванщики часто тайники и захоронки делают, но Греб утверждал, что они в этих местах впервые. О дорогах расспрашивал, об обычаях. Где же тогда Крис товар раздобыл?
   Дора оглянулась на Мириам и прикусила губу. Вчера она спросила бы без утайки, и все. Но сегодня… Предательница! А если у хозяина спросить? Может, ответит, пока задумался.
   — Крис, откуда ты сонные шарики принес?
   — Что? А-а, с орбитальной посадочную капсулу вызвал.
   Ответил… А что я поняла? «С … вызвал».
   — Хозяин, Дора тебя не поняла.
   — Ах ты почемучка моя! — Крис догнал ее, наклонился в седле, сжал плечи. — В следующий раз возьму с собой. Сама все увидишь, своими глазами.
   Вот так. И не отказал, и не ответил. Может, рано ошейник сняла? Считала бы себя свободной. Поверила, глупая. Греб же с самого начала сказал: «В ошейнике, или без — ты рабыня». Это что?
   Дора подняла руку, и все остановились. Хоть и без ошейника, а как проводника, ее слушались, — с горькой улыбкой отметила девушка. Спрыгнула с лошака, отдала повод Крису и бесшумно пошла вперед. Мириам спешилась и пошла за ней след в след.
   На опушке у потухшего костра четыре воина играли в кости на очищенной от травы площадке. Играли лениво, только бы убить время. На дереве, подвешенная за связанные руки, висела женщина. Голова упала на грудь, волосы закрывали лицо.
   Давно висит — отметила Дора — несколько часов, или больше. Обежала глазами опушку. Четыре лошака под деревьями и, кажется, все. Развернулась и пошла назад. Рассказать об увиденном предоставила Мириам.
   — Что-нибудь можешь добавить, — спросил ее Греб.
   — Нет, господин. Госпожа все точно описала. Доре нечего добавить.
   — Тогда едем. Мири, приготовься.
   Мириам хмыкнула и взлетела в седло.
   — Приветствую! Кто такие? — рявкнул Греб, выехав на опушку.
   — Сам-то кто будешь, такой сердитый — отозвался один из воинов.
   — Я — Греб Суровый. А это что за плод на дереве?
   — Ее и охраняем, — отозвался воин, бросая на землю кости. — Это рабыня Всемогущего. Изменила ему, он ее на дерево и подвесил. А мы должны здесь торчать, пока в нуль не уйдет. Восемь. Тьфу!
   — Ха, — сказал Греб. — Она мне нравится. Я беру ее себе.
   — Ничего не выйдет, — отозвался другой воин. — Во первых, мы ее охраняем, а во-вторых, ее уже ни один лекарь на ноги не поставит. Часа через два отойдет, вот тогда и забирай. Двенадцать! Моя взятка!
   — Сыграем на нее, — предложил Греб и кинул на землю сонный шарик. Воины с удивлением склонились над ним, и в этот момент шарик лопнул!
   — Видите, моя взятка, — объяснил Греб лежащим вповалку воинам и спешился. — Мири, успокой их до вечера.
   Мириам тоже спешилась и засунула каждому под язык маленький синий шарик. Греб тем временем перерубил веревку, а Крис подхватил тело и уложил на землю. Дора отвела волосы от лица. Это была молодая хорошенькая рабыня. Подошла Мириам, пощупала пульс, подняла веко. Достала из седельной сумки знакомую черную коробочку, откинула крышку. Под крышкой оказалось множество кнопок. Мириам нажала несколько, прижала коробочку к груди, потом ко лбу рабыни. Затем — к ладоням рук.
   — Она умирает.
   — От чего?
   — Токсикоз. Ишемический…
   — По-человечески говори.
   — Руки были слишком долго и крепко связаны. Кисти уже умерли и отравляют организм. Почки не справляются. Лучше бы ты не разрезал веревки.
   — Мне она нужна живая. Это приказ. — Он взял веревку и наложил жгуты на обе руки у самых плеч.
   — Это не спасет, только отсрочит, — сказала Мириам.
   — Введи ей стимуляторы и распакуй свою медицину.
   Прежде, чем Мириам успела что-то возразить, Греб выхватил из ножен меч, опустился на колено и отсек девушке обе руки чуть ниже локтей. — Заштопай.
   Дора отбежала к дереву. Ее вырвало. Обернувшись, она увидела невероятное. Мириам двигалась раза в четыре быстрее обычного человека. Руки так и мелькали. Буквально через три минуты обрубки рук превратились в аккуратно зашитые култышки. Перебинтовывать их Мириам не стала. Она выдавила из тюбика в прозрачные мешочки белесоватое желе и натянула мешочки на култышки. Потом сняла жгуты с предплечий. После этого занялась совсем непонятным делом. Достала блестящие металлические ложечки и лопаточки, задрала рабыне юбку и полезла в срамное место. Доре вновь стало противно до тошноты. Издеваться над полумертвой девушкой — как она ошибалась в Мириам! Почему мужчины ее не остановят?