– Гилва, честное слово, я…
– Не перебивай. Это великолепная идея – влюбить в себя девушку, потом превратить ее в лошадь. Такому скакуну можно смело доверить свою жизнь – пока она не знает, кто ее заколдовал. Я все это говорю к тому, что мне ты можешь доверять чуть больше.
– Ты хочешь сказать, что… Оля – это Паола?..
– Так ты этого НЕ ЗНАЛ??? Ты на самом деле любишь Паолу???
Минуту сидим молча.
– Срань! – с выражением произносит Гилва. – Ты с Паолой, а у меня снова ножны без меча.
– У нас говорят – «я снова у разбитого корыта…» Как вернуть ей человеческий облик?
– А как ты превратил ее в лошадь? Побегай вокруг домика.
– Я ездил на любимой девушке… Она не простит.
– Что б ты понимал! Гордиться будет. Но не сразу.
– Срань! – говорю я. – Вот срань! Чтоб я сдох!
– … если б не Гилва, ты до сих пор прыгала бы на четырех копытах.
– Пока я прыгала, все были довольны. Я не просила возвращать мне человеческий облик.
– Как разговариваешь с господином, девка! – рявкает Гилва. Словно пощечину дала.
– Брэйк! Тихо! Иначе обоих выгоню! – вот странно, Гилва пугается не меньше Паолы. – Объясни, почему ты не хочешь показаться родителям?
– Я столько ночей наедине с господином провела. Бок о бок спали. Если господин на мне не женится, мне домой дороги нет.
– Шантаж, – замечает Гилва.
– Я не прошу господина жениться на мне! Я только говорю, что мне домой нельзя, – взвивается Паола.
– Но я обещал твоим предкам сообщить, как только найду тебя. Хорошо. Тебя нашел не я, тебя нашла Гилва и наняла служанкой. Сейчас вы едете в деревню и успокаиваете родителей.
– Отпадает, Повелитель. (Надо же, я Повелителем стал!) Мне опасно появляться в деревне.
– Почему?
– В тех местах проходила война между Логрусом и Лабиринтом. Если меня узнают… Я, конечно, буду обороняться, и прольется очень много крови.
– Кто тебя узнает?
– Достаточно того, что меня знает Паола.
– О-о-о боже!!! – взвыл я. – Паола, слушай внимательно. Во-первых, мне нужна послушная жена. Во-вторых, образованная. В третьих, будешь брать уроки фехтования и рукопашного боя у Гилвы. В четвертых, никаких скандалов! Слушаться Гилву как меня. Все ясно?
– Тебе нужен ангел во плоти. А попка не слипнется? – комментирует Гилва.
– Господин знает, на что может рассчитывать, – гордо отзывается Паола.
Наконец-то понял, что мне это напоминает. Как-то я перевозил обезьян. Обесточил электрику и отдал им грузовой трюм. Сначала там жили три шимпанзе, потом подсадили еще двух. И началось распределение ступеней на иерархической лестнице. Ступени, они хоть и невидимые, но выверялись с точностью до миллиметра. Две самки вида гомо сапиенс с лихвой заменяют пятерых обезьян.
– Гилва, теперь разговор к тебе. Ты прочитала хроники, все взвесила, обдумала… Поделись выводами.
– Паола, выйди. – Паола неохотно, но без возражений идет к двери. Уже в дверях посылает Гилве воздушный поцелуй.
– Намечаются большие перемены, Богдан. Передел мира. Наш мир никогда не отличался стабильностью. Но до сих пор в борьбе участвовали две силы. Напомню события последних лет. Лабиринт, залитый кровью Мартина, значительно ослабел, и Хаос перешел в наступление. Но Оберон, пожертвовав жизнью, восстановил узор Лабиринта. Войска Хаоса были разгромлены и отброшены. В то же время Корвин создал второй Лабиринт. Казалось бы, силы Порядка получили значительный перевес, но Лабиринт Корвина до сих пор не вмешивался в игры. Он оказывал скорее моральное – деморализующее – влияние на Логрус. Однако, Лабиринт Эмбера воспользовался моментом и вынудил Мерлина восстановить один из сломанных Лабиринтов. Качели качнулись в другую сторону, теперь уже силы порядка получили преимущество. В это время носителем Камня Правосудия стала женщина по имени Корал – нынешняя жена Мерлина. Начался очередной виток борьбы. Логрус собрался усадить на трон Хаоса Мерлина, приблизив таким образом Камень Правосудия – вместе с его носителем – ко Дворам Хаоса. Попытка провалилась. Мерлин наотрез отказался занять трон. Планы Логруса нарушены, и любой, занявший трон вместо Мерлина, чувствует себя, в лучшем случае, регентом. Одно слово Мерлина, и… – Гилва проводит ребром ладони по горлу. – Такой оборот не способствует укреплению сил Хаоса. Однако, древний Лабиринт тоже переживает не лучшие времена. Ринальдо, он же Люк, приятель Мерлина, залил его своей кровью. И пока никто не изъявил желания починить узор. Собственно, на это способна только Корал, но она не прошла посвящения, а в настоящий момент ей технически сложно сделать это. Чтоб пройти посвящение, нужно иметь камень перед глазами, а не носить в глазнице. Такова расстановка сил на сегодня. Ослаблен древний Лабиринт, ослаблен Логрус. И в этот момент появляешься ты, Повелитель. Лабиринт Корвина вступает в игру.
– Хорошо. Каково же твое место в раскладе и каков твой интерес?
– Мое место – за твоей спиной, если не удастся встать по левую руку от тебя. Ты идешь вверх, я с тобой. А что касается Паолы, она мне не конкурент.
– Думаешь, я не женюсь на ней?
– Женишься, нет – неважно. Я просто подожду, пока она умрет. От старости. В кровати. Своей смертью. Она – обычная женщина с отражения. Я же родилась во Дворах Хаоса. Пока она тебе нужна, я буду ее защищать. Признай, в моих мыслях нет ни подлости, ни предательства.
– А в твоем теле, случайно, не поселилась ти'га?
– Не смешно.
Штудирую первоисточники. Мерлин в битве с матерью и Мандором трансформировал чужую внешность. Ловил их в центр вихря сил и придавал нужную форму. Но у него был спикарт. А я даже не знаю, что за силы пускаю в ход. Это может быть смертельно опасно. Особенно, для окружающих. Лошадь – ладно. Череп большой. А если б я ее в хомячка превратил? Вот дьявол! Двадцать второй век кончается, а тут сплошная метафизика.
Гилва, кстати, каждый день меняет внешность. Зачем – непонятно. Мы с Паолой распознаем ее моментально в любом обличье. Даже не могу сказать, в чем тут дело. Просто Гилва есть Гилва. И второй такой нет.
– Как думаешь, я смогу пройти Логрус?
– Теоретически, или практически? Считается, что Логрус более демократичен, чем Лабиринт. Его может пройти любой. Группа крови не имеет значения. Но во Дворах Хаоса все знают, что пройти его может лишь тот, в ком заинтересован сам Логрус. К счастью, таких большинство. Однако, это условие необходимое, но не достаточное. Слабак погибнет. Это помогает поддерживать чистоту породы.
– А как ты оцениваешь мои шансы?
– Для тебя найдется огромное количество более безопасных дел. Вырывать по волоску усы у тигра, кормить акул с ладошки, завязывать узелками хвосты ядовитых змей. Зачем обязательно Логрус?
– Я серьезно спрашиваю. Мне нужно его пройти.
– Логрус в тебе заинтересован. Он наверняка захочет переманить тебя на свою сторону. Но ты физически слаб и неуклюж. Давай условимся. Я буду тебя тренировать, но если скажу «Нет», ты в Логрус не суешься.
– Но…
– Это мое последнее слово.
ИГРЫ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
– Не перебивай. Это великолепная идея – влюбить в себя девушку, потом превратить ее в лошадь. Такому скакуну можно смело доверить свою жизнь – пока она не знает, кто ее заколдовал. Я все это говорю к тому, что мне ты можешь доверять чуть больше.
– Ты хочешь сказать, что… Оля – это Паола?..
– Так ты этого НЕ ЗНАЛ??? Ты на самом деле любишь Паолу???
Минуту сидим молча.
– Срань! – с выражением произносит Гилва. – Ты с Паолой, а у меня снова ножны без меча.
– У нас говорят – «я снова у разбитого корыта…» Как вернуть ей человеческий облик?
– А как ты превратил ее в лошадь? Побегай вокруг домика.
– Я ездил на любимой девушке… Она не простит.
– Что б ты понимал! Гордиться будет. Но не сразу.
– Срань! – говорю я. – Вот срань! Чтоб я сдох!
– … если б не Гилва, ты до сих пор прыгала бы на четырех копытах.
– Пока я прыгала, все были довольны. Я не просила возвращать мне человеческий облик.
– Как разговариваешь с господином, девка! – рявкает Гилва. Словно пощечину дала.
– Брэйк! Тихо! Иначе обоих выгоню! – вот странно, Гилва пугается не меньше Паолы. – Объясни, почему ты не хочешь показаться родителям?
– Я столько ночей наедине с господином провела. Бок о бок спали. Если господин на мне не женится, мне домой дороги нет.
– Шантаж, – замечает Гилва.
– Я не прошу господина жениться на мне! Я только говорю, что мне домой нельзя, – взвивается Паола.
– Но я обещал твоим предкам сообщить, как только найду тебя. Хорошо. Тебя нашел не я, тебя нашла Гилва и наняла служанкой. Сейчас вы едете в деревню и успокаиваете родителей.
– Отпадает, Повелитель. (Надо же, я Повелителем стал!) Мне опасно появляться в деревне.
– Почему?
– В тех местах проходила война между Логрусом и Лабиринтом. Если меня узнают… Я, конечно, буду обороняться, и прольется очень много крови.
– Кто тебя узнает?
– Достаточно того, что меня знает Паола.
– О-о-о боже!!! – взвыл я. – Паола, слушай внимательно. Во-первых, мне нужна послушная жена. Во-вторых, образованная. В третьих, будешь брать уроки фехтования и рукопашного боя у Гилвы. В четвертых, никаких скандалов! Слушаться Гилву как меня. Все ясно?
– Тебе нужен ангел во плоти. А попка не слипнется? – комментирует Гилва.
– Господин знает, на что может рассчитывать, – гордо отзывается Паола.
Наконец-то понял, что мне это напоминает. Как-то я перевозил обезьян. Обесточил электрику и отдал им грузовой трюм. Сначала там жили три шимпанзе, потом подсадили еще двух. И началось распределение ступеней на иерархической лестнице. Ступени, они хоть и невидимые, но выверялись с точностью до миллиметра. Две самки вида гомо сапиенс с лихвой заменяют пятерых обезьян.
– Гилва, теперь разговор к тебе. Ты прочитала хроники, все взвесила, обдумала… Поделись выводами.
– Паола, выйди. – Паола неохотно, но без возражений идет к двери. Уже в дверях посылает Гилве воздушный поцелуй.
– Намечаются большие перемены, Богдан. Передел мира. Наш мир никогда не отличался стабильностью. Но до сих пор в борьбе участвовали две силы. Напомню события последних лет. Лабиринт, залитый кровью Мартина, значительно ослабел, и Хаос перешел в наступление. Но Оберон, пожертвовав жизнью, восстановил узор Лабиринта. Войска Хаоса были разгромлены и отброшены. В то же время Корвин создал второй Лабиринт. Казалось бы, силы Порядка получили значительный перевес, но Лабиринт Корвина до сих пор не вмешивался в игры. Он оказывал скорее моральное – деморализующее – влияние на Логрус. Однако, Лабиринт Эмбера воспользовался моментом и вынудил Мерлина восстановить один из сломанных Лабиринтов. Качели качнулись в другую сторону, теперь уже силы порядка получили преимущество. В это время носителем Камня Правосудия стала женщина по имени Корал – нынешняя жена Мерлина. Начался очередной виток борьбы. Логрус собрался усадить на трон Хаоса Мерлина, приблизив таким образом Камень Правосудия – вместе с его носителем – ко Дворам Хаоса. Попытка провалилась. Мерлин наотрез отказался занять трон. Планы Логруса нарушены, и любой, занявший трон вместо Мерлина, чувствует себя, в лучшем случае, регентом. Одно слово Мерлина, и… – Гилва проводит ребром ладони по горлу. – Такой оборот не способствует укреплению сил Хаоса. Однако, древний Лабиринт тоже переживает не лучшие времена. Ринальдо, он же Люк, приятель Мерлина, залил его своей кровью. И пока никто не изъявил желания починить узор. Собственно, на это способна только Корал, но она не прошла посвящения, а в настоящий момент ей технически сложно сделать это. Чтоб пройти посвящение, нужно иметь камень перед глазами, а не носить в глазнице. Такова расстановка сил на сегодня. Ослаблен древний Лабиринт, ослаблен Логрус. И в этот момент появляешься ты, Повелитель. Лабиринт Корвина вступает в игру.
– Хорошо. Каково же твое место в раскладе и каков твой интерес?
– Мое место – за твоей спиной, если не удастся встать по левую руку от тебя. Ты идешь вверх, я с тобой. А что касается Паолы, она мне не конкурент.
– Думаешь, я не женюсь на ней?
– Женишься, нет – неважно. Я просто подожду, пока она умрет. От старости. В кровати. Своей смертью. Она – обычная женщина с отражения. Я же родилась во Дворах Хаоса. Пока она тебе нужна, я буду ее защищать. Признай, в моих мыслях нет ни подлости, ни предательства.
– А в твоем теле, случайно, не поселилась ти'га?
– Не смешно.
Штудирую первоисточники. Мерлин в битве с матерью и Мандором трансформировал чужую внешность. Ловил их в центр вихря сил и придавал нужную форму. Но у него был спикарт. А я даже не знаю, что за силы пускаю в ход. Это может быть смертельно опасно. Особенно, для окружающих. Лошадь – ладно. Череп большой. А если б я ее в хомячка превратил? Вот дьявол! Двадцать второй век кончается, а тут сплошная метафизика.
Гилва, кстати, каждый день меняет внешность. Зачем – непонятно. Мы с Паолой распознаем ее моментально в любом обличье. Даже не могу сказать, в чем тут дело. Просто Гилва есть Гилва. И второй такой нет.
– Как думаешь, я смогу пройти Логрус?
– Теоретически, или практически? Считается, что Логрус более демократичен, чем Лабиринт. Его может пройти любой. Группа крови не имеет значения. Но во Дворах Хаоса все знают, что пройти его может лишь тот, в ком заинтересован сам Логрус. К счастью, таких большинство. Однако, это условие необходимое, но не достаточное. Слабак погибнет. Это помогает поддерживать чистоту породы.
– А как ты оцениваешь мои шансы?
– Для тебя найдется огромное количество более безопасных дел. Вырывать по волоску усы у тигра, кормить акул с ладошки, завязывать узелками хвосты ядовитых змей. Зачем обязательно Логрус?
– Я серьезно спрашиваю. Мне нужно его пройти.
– Логрус в тебе заинтересован. Он наверняка захочет переманить тебя на свою сторону. Но ты физически слаб и неуклюж. Давай условимся. Я буду тебя тренировать, но если скажу «Нет», ты в Логрус не суешься.
– Но…
– Это мое последнее слово.
ИГРЫ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
Гашу свет, залезаю под одеяло и жду, что будет. Кто первая. Можно поспорить с самим собой на щелбан.
Вообще, интересно складывается жизнь. Я еще ни фига не разобрался в этом мире, а на меня уже ставки делают, в правители пророчат. Не хочу быть правителем. О них всякие гадости в народе говорят. «Богдан Борисыч – сатрап позорный!» Фу!
Прошелестели по полу босые ножки, и уже кто-то лезет ко мне под одеяло. Глажу по головке – Паола. Выиграл сам у себя щелбан. Два дня назад подстриг Оле гриву. В человеческом облике эта манипуляция преобразовалась в прическу-каре невероятной красоты. Но Паоле не нравится…
– Только не думай, что я навязываюсь, – сердито шепчет девушка.
– Интересно, а что ты делаешь? – глажу ее по головке и сдвигаюсь, уступая место.
– Ведет борьбу за тебя с чужеземной мной, – подсказывает из-за матерчатой стенки Гилва.
– Разговорчики! Не подсказывать, мы сами знаем, – пресекаю я.
– Слушаю и повинуюсь, о повелитель мой, – доносится из-за стенки. – А ведь мог бы и пригласить на групповушку.
Паола вся дрожит. Успокаиваю ее поглаживаниями. Как лошадь.
– Гилва, где тебя воспитывали? Паола еще девушка.
– Теперь уже недолго, – ухмыляется та. – Молчу, молчу, молчу…
Разумеется, утром Гилва встает первой. Мы с Паолой находим занятие поинтереснее, чем лезть голышом в холодную речку. Но пора завтракать. Собираюсь наколдовать завтрак, но получаю решительный отпор.
– Опять жареную конину жрать? – возмущается Гилва. – От винта, Повелитель! Сегодня готовлю я! – и прямо из воздуха начинает вытаскивать серебряные блюда с таким, что мне и не снилось. Зеленое мясо с нежно-голубыми овощами смотрится довольно непривычно, а вкус и вовсе экзотический. Описать не смогу. Кто не пробовал – не поймет, а кто пробовал – и сам знает.
После завтрака приступаем к сооружению тренажера – имитатора Логруса.
– Нет, – поправляет меня Гилва, – просто тренажера, развивающего твою реакцию и умение видеть спиной.
Тренажер крайне прост – натягиваем между деревьями на разной высоте веревки и подвешиваем к ним мешки и мешочки с песком.
– Лабиринт – статика, Логрус – динамика, – проводит вводный инструктаж Гилва. – Для прохождения Лабиринта нужны сила и упорство. Для Логруса – ловкость и изворотливость. Конкретно для тебя – еще большое желание не сойти с ума. Остановка – смерть. И там, и там.
Тренажер готов. Гилва и Паола раскачивают мешки, а я должен просто пастись на полянке, не давая себя обидеть. Кажется, просто. Уступай дорогу мешку – и все. Но если их три десятка, все качаются с разным периодом, сталкиваются, меняют направление… А тут еще Гилва с Паолой их то подталкивают, то придерживают. Вам никогда не попадали мешком песка по физиономии? Одно хорошо: когда лежишь, избитый, на спине и смотришь в голубое небо, все эти сволочи проносятся над тобой.
– Как говорил один мой знакомый, жалкое, душераздирающее зрелище, – комментирует Гилва. – Выйди из круга.
Покидаю площадку, и мое место занимает дева Хаоса. Она спокойно гуляет по площадке, иногда задерживаясь, иногда ускоряясь, или делая шаг в сторону. Один только раз бросилась плашмя на землю, и над ней столкнулись три мешка. Потом ей надоело ходить руки в карманах, и Гилва начала наносить по проносящимся мимо мешкам короткие, сильные удары.
– Еще раз попробуй, – сказала она.
Пока я отлеживаюсь, избитый, Гилва обучает Паолу основам фехтования. Кажется, девушки поладили.
Ночью мне снятся мешки. Уворачиваюсь от одного, уступаю дорогу другому, но тяжелый удар настигает сзади, бросает вперед, а там летит навстречу еще один… Огромный – как аэростат. С криком просыпаюсь. И так – до утра.
Дался мне этот Логрус…
Дни летят один за другим. Тяжелые, однообразные, но скучными я бы их не назвал. Учусь играть по здешним правилам. Тренировки с утра до вечера. Тренажер, уроки борьбы и фехтования, общефизическая подготовка. Помнится, в школе космодесанта возмущался избытком часов физической подготовки в расписании. Детские забавы! Сейчас смог бы побить мировые рекорды в половине видов спорта. Медленно, но верно становлюсь суперменом. Но до Гилвы мне далеко. Как только кажется, что достиг ее класса, она – как в компьютерной игре – переключается на следующий уровень сложности. Посмотреть на наши тренировки со стороны – сплошное смертоубийство. Началось с того, что в учебном бою Гилва заехала мне сапогом в пах. На некоторое время я потерял интерес к обучению, а ее клинок оставил царапину на моей груди.
– Ты убит, – сообщила она.
С тех пор в учебных боях допускаются любые приемы, использование любых подручных средств. Другое занятие – совсем мирное. Гилва бежит по лесу разминочным бегом, а я должен не отстать от нее. Но я двигаюсь по ветвям деревьев. А-ля Тарзан. Конечно, я мухлюю. В полную силу играю с отражениями, и подготавливаю себе тропу среди ветвей. Гилва не возражает. Только иногда сворачивает то направо, то налево, и все мои труды – коту под хвост.
Паола изо всех сил старается не отстать от меня. Физически это невозможно, но за упорство я ее очень уважаю. Конечно, уважение уважением, но половину дня она по моему приказу проводит за компьютером. Учится. Я наколдовал ей знание языков и быстрочтение. Из-за этого у нас вышел грандиозный скандал.
– Не смей меня изменять! Ты не имеешь права меня менять! – кричала она, размазывая слезы. – Не перебивай меня!
– Знаешь, Повелитель, она тебе не пара, – заявила Гилва. – Отправь ее домой. Посмотри на меня. Я тихая, мягкая, послушная. Согласна, при случае, лошадью поработать. – С этими словами тихая и мягкая начала прямо на глазах трансформироваться в лошадь, почему-то покрытую чешуей. Дальше – женская свара. С трудом утихомириваю обеих. Паола рыдает у меня на плече, Гилва смотрит в землю и играет желваками. Поглаживаю ее по плечу, спинке. Странные у них с Паолой отношения. День – подруги до гроба, день – кошка с собакой. Иногда обеих убить хочется. Чтоб снять напряжение, веду их к тренажеру. Раскачиваем мешки, и, все трое, устраиваем что-то вроде поединка. Правила простые. Не дать мешку с песком сбить себя, и толкнуть мешок так, чтоб он задел соперника. В этом виде спорта Паола с Гилвой меня превосходят.
– Вот тебе за быстрочтение! – кричит Паола, когда мешок задевает меня. – Вот тебе за гриву! Вот тебе за левое копыто! Вот тебе за седло с уздечкой! – сама же она скользит между мешками так, словно их нет. И вдруг замечаю, что мешок, который должен был ударить ее в спину, внезапно изменил направление и пронесся рядом.
– Спасибо, Гилва, – говорю я во время отдыха, отослав Паолу домой за лимонадом.
– У девочки нет такой регенерации тканей, как у нас, – отвечает она.
– А как мои успехи?
– Сейчас узнаем, – она достает из кармана черную ленту и завязывает мне левый глаз. – Вперед!
Боже мой! Как в первый день! С трудом уворачиваюсь от мешков. Не вижу общей картины. Мешок на излете бьет в солнечное сплетение. Лечу спиной вперед, получаю полновесный удар в правое плечо, и тут же – в спину. Такой, что дыхание перехватывает, а ноги отрываются от земли. Выплевываю песок, переворачиваюсь на спину и медленно прихожу в себя. Неужели один глаз так много значит?
Через два дня свободно перемещаюсь по площадке с завязанным глазом. Любым. А когда снимаю повязку, понимаю, что этот тренажер себя исчерпал. Все вижу, все предвижу, практически не обращаю на мешки внимания.
Что дальше, Гилва?
Весело звенят мечи. Солнце вспыхивает на клинках звездочками. Завтра мы снимаемся с насиженного места. Гилва теснит меня, выкрикивая названия приемов, поз и ударов. Названия я пропускаю мимо ушей, а приемы запоминаю.
– Переходи в атаку! – командует Гилва, и теперь я тесню ее. – Быстрей! Еще быстрей! – радостно кричит она, и я увеличиваю темп. Здорово! Утро замечательное! Сейчас мы фехтуем просто ради удовольствия, и никаких грязных приемов можно не опасаться. Речка журчит, птички поют, клинки звенят – вот оно, счастье!
– Завтрак готов! – кричит нам Паола.
– Ты уже проиграл! Ты задумался о бифштексе, – комментирует Гилва, пробивая мою оборону.
– Признайтесь, леди, что это гнусная клевета, – перехожу в атаку я. Гилва отступает. Внезапно под ноги ей попадает сук, мокрый от росы, она поскальзывается, теряет равновесие, и мой клинок, не встретив отпора, рассекает ей горло. Еще четыре сантиметра, и снес бы голову напрочь. Роняю оружие, и с ужасом смотрю на тонкую красную полоску, пересекающую шею девушки. Мгновенный испуг в ее глазах сменяется тоскливой обидой. Губы приоткрываются, и изо рта вырывается факел пламени. Это огненная кровь жителей Хаоса. Сейчас она вспыхнет вся…
Выхожу из ступора. Не я – тело само начинает действовать. Подхватываю девушку на плечо, в несколько прыжков достигаю речки, бросаюсь в воду. Тушить – это понятно. Это знакомо. Дальше – что?
Ее тело, удивительно легкое, не хочет тонуть. Заталкиваю под воду, накатываю сверху камень. Не всплывет. Выскакиваю из воды – и бегом вдоль берега. Сто метров в одну сторону, поворот, сто метров в другую. Как менять отражения, не знаю. Призываю только: не умирай! Живи! Все, кто рядом, кто слышит меня, помогите ей!
Паола воет и корчится на песке у обреза воды. Кровавая пена поднимается со дна. Бегаю вдоль берега. Сто метров направо, сто налево. Лабиринт, ты слышишь меня? Помоги ей! Ты же можешь! Не умирай, дева Хаоса. Держись. Выдумай что-нибудь. Смени обличье, вы же умеете…
Паола больше не бьется. Кровавое облако сносит вниз по течению. А я, как заведенный, ношусь вперед-назад по берегу. Не умирай, Гилва!
– Стой, – говорит Паола, приподнимаясь на локтях. – Больше не нужно.
Послушно останавливаюсь. Из воды показывается голова Гилвы. Она хватается рукой за траву на берегу и мучительно кашляет, отхаркивая из легких воду и кровь.
– Помоги же!
Бросаюсь к ней, вытаскиваю из воды. Боже, вместо ног… Вся нижняя часть тела серебрится рыбьей чешуей. Русалка! Гилва с испугом и изумлением осматривает себя, ощупывает шею. Поперек горла – багровая полоса зажившего шрама. Подходит бледная Паола, тяжело опускается на колени. Девушки обнимаются, прижимаются лбами, улыбаются друг другу. Наконец Гилва обращает ко мне лицо.
– Силен ты, Повелитель, но дура-ак… Не будь я под водой, орала бы как недорезанная. Ноги склеил, а о жабрах не подумал. Спасибо Паоле – не дала утонуть.
Поднимаю ее на руки, несу в дом. Сшибаю сапогом пару мухоморов. Возвращаюсь за Паолой. Девушка сидит на берегу страшно бледная, почти зеленая. Отношу и ее в дом, кладу на кровать рядом с Гилвой.
– Потерпи еще пять минут. Я сейчас побегаю, верну тебе ноги.
– Стой. Стой, сукин кот! Сама справлюсь. Ты лучше вино красное сотвори. Кагор, или еще что. Всю кровь из девочки выкачал.
Опять чего-то не понимаю. Если из кого и выкачал, так из нее. Причем тут Паола? Лезу в холодильник, достаю теплую бутылку кагора. Наливаю в два высоких стакана, сам пью из горлышка. Гилва вливает оба стакана в Паолу. Малышка совсем ослабла.
– Расскажи, что ты чувствовала.
– Когда ты мне голову срезал? Холодно стало. Печально и обидно… что все так глупо и нелепо. Когда камнем придавил, все, думаю, теперь точно конец. И могильной плиты не надо. Не мог поменьше найти? А потом совсем интересно стало. Ты слил наши сущности – мою и Паолы. Я была собой – и я была Паолой. На берегу лежу, корчусь, ногтями песок скребу. Моя кровь в воду уходит, а Паолина в меня вливается. Ну а когда ты начал мне ноги в хвост склеивать, да кости дробить, тут уж пожалела, что сразу не умерла. Хорошо хоть, недолго.
Осторожно ощупываю хвост. Кости ног прощупываются, но на них не меньше пяти суставов. Гилва вдруг начинает смеяться.
– Повелитель, с таким другом, как ты, никаких врагов не надо!
– ?
– Ты, когда мне хвост делал, ничего не забыл? Намекаю: люди иногда писают. – Подсунула под себя ладонь, выгнулась мостиком, провела сверху вниз и добавила: – И какают.
Паола переворачивается на живот, зарывается лицом в подушки и повизгивает. Гилва валится на одеяло рядом с ней, обнимает за плечи и смеется до икоты.
По-моему, у них не все в порядке с торможением.
Гилва наотрез отказалась от помощи. Говорит, что хочет сама разобраться в моем заклинании трансформации. В лошадиной форме разобралась, теперь может трансформироваться в скакуна. Но это заклинание намного сильнее и непонятнее. На второй день я посоветовал ей сменить форму на одну из демонических. Она творчески развила идею. Превращается то в черного клыкастого, зубастого, чешуйчатого монстра (сверху) с серебристым рыбьим хвостом (снизу), то снова в русалку. Облик русалки каждый раз иной. То пышная блондинка, то брюнетка, то рыжая и тощая. С каждой трансформацией чешуя отступает сантиметра на полтора-два. Еще немного, и покажутся колени. Гилва словно волной сгоняет с себя мой невольный подарок. Но сама измоталась до предела. Трансформации даются очень нелегко.
Паола сидит за компьютером, поглощает один за другим женские романы второй половины ХХ века. Она и раньше во всем подражала Гилве – в одежде, жестах, выражениях. А теперь, после слияния сущностей, они вообще стали как родные сестры. Не могу сказать, что мне это совсем не нравится, но очень уж Гилва цинична.
– Богдан, иди скорее сюда! Я нашла, нашла! – Подбегаю, смотрю на монитор.
– Ну и что?
– Как – что? Прочитай! Они на разных языках говорят, но друг друга понимают. Как мы!
Действительно! Полная аналогия. Смотрю, что за книга. Вторая половина ХХ века. «Град обреченный». Стругацкие А и Б. «Хроники», кстати, тоже относятся ко второй половине ХХ века. Надо заняться этим вопросом.
Выхожу на природу, бегаю вокруг домика и возвращаюсь со вторым компьютером и большим плоским монитором. Мой компьютер – карманный. Пластинка 5 на 8 сантиметров. Вставляю компьютер в слот монитора и штудирую историю двадцатого века. Что именно ищу, пока не знаю. Но должна, обязана быть какая-то зацепка. Почему раньше я жил в мире с простыми и ясными физическими законами? Как я оказался в этом мире? Что я делал перед тем, как попасть в этот мир? Помню, мы исследовали Горгулью. Горгулья – планета-шатун. Газовый гигант, несостоявшаяся звезда. Давно должна была замерзнуть, превратиться в глыбу замерзших газов, но не превратилась. Наоборот, напоминает кипящую кастрюлю. Предположительно, объект Странников. Гравитационное сканирование показало, что планета имеет твердое ядро – правильный двенадцатигранник. Я совершил десять или одиннадцать погружений в атмосферу, Тимоти – шесть, Лоуренс – два. Все шло по плану. Что же было дальше? Почему раньше я не задумывался, как сюда попал? Явно ненормальное поведение.
После часа упорных размышлений прихожу к выводу, что мозг до сих пор был словно под местным наркозом. Любопытство и чувство реальности заблокированы полностью, и только сейчас оттаяли. Как такое можно сделать, не знаю. Я не психолог. Наверно, можно, если сделали. Видимо, боялись, что попав в этот мир, умом подвинусь. Это я-то, космодесантник. Хотя, если процедура стандартная… Такая же стандартная, как шлюзование, не будут же ее менять. По уставу не положено.
Паола с Гилвой что-то тихонько обсуждают. Оглядываюсь на девушек. Сидят, полуобнявшись, за компьютером, Паола объясняет, Гилва слушает. У нее уже показались из-под чешуи колени. Ноги срастаются в хвост в районе щиколоток. Завтра можно будет отправляться к Логрусу.
– … Трудно быть глупым?
– Гил, прости…
– Куда хоть ушел?
– Не знаю.
Гилва отправляется на поиски жеребца. Из полукапсулы выходит Паола.
– Завтрак готов! Все за стол!
– Камелот пропал. Я не привязал, и он убрел куда-то.
– Тяжело быть бестолковым?
– Оля не убегала…
– Сравнил. Сейчас позову. – Паола делает глубокий вдох, вся напрягается так, что лицо багровеет и издает лошадиное ржание. Очень похоже. Не проходит и двух минут, как на поляну выбегает черный жеребец Гилвы, трусит к Паоле и утыкается носом в ее ладошку. Паола довольно смеется и гладит его по шее.
За завтраком обсуждаем последние детали. Нужно наколдовать лошадей мне и Паоле. Нужно наколдовать три колоды карт для связи. Паола заявляет, что нужно заехать в деревню, проститься с родителями. (Мы с Гилвой удивленно переглядываемся.) Лошадей Гилва берет на себя. (Мне нельзя это дело доверять: всех девок перепорчу, разбирайся потом…) В деревню Гилва очень не хочет, готова даже на это время трансформироваться в лошадь, но Паола обещает, что, в случае чего, заступится. Странно изменились их отношения. Паола искренне привязана к Гилве. Гилва же смотрит на нее… Как подрывник на ящик динамита, вот! Самое точное сравнение. Без страха, где-то даже с любовью, но без фамильярности. Кончив есть, выходим наружу. Гилва радуется ногам и демонстрирует, какие они у нее стройные да длинные. Между прочим, запросто поднимает прямую ногу выше головы. Но канкан танцевать не умеет. При случае в варьете свожу.
Расходимся в разные стороны. Я – за колодами карт-телепортаторов, Гилва – за лошадьми. Паола поколебалась-поколебалась – и побежала за мной. Хочет сказать что-то важное, боится, и поэтому сердится. На меня. Странная логика. Женская.
– Говори, все свои.
– Ты только не думай, что я… но если захочешь к себе в постель Гилву положить, то я не против. Но жена – я, а она любовница! Иначе я не согласна.
– А какая разница между женой и любовницей?
– Если я тебе не нравлюсь, можешь снова сделать меня лошадью!
Неужели это девушка моей мечты? Обнимаю ее за талию, разворачиваю к себе лицом, смотрю в глаза. И тут она бросается мне на шею. Минут двадцать целуемся. Паола бормочет бессвязное, что жить без меня не может, что я самый-самый, что она меня недостойна, но будет стараться, что я ни о чем не пожалею… Нет, это она. Девушка моей мечты. Робкая и смелая одновременно. Красивая как мираж и верная как собака. Упорная, озорная и непредсказуемая. А то, что поворчать иногда любит – так не может же женщина состоять из одних достоинств. О такой я мечтал, такой я ее выдумал, такую и получил. Хорошо это, или плохо – жить в мире, где девушку мечты не нужно искать по странам и континентам, а достаточно выдумать? Представить себе до последнего волоска – и вот она, живая и теплая. С виду хорошо. Но какой-то обман в этом… «Бесплатный сыр бывает только в мышеловках» – сказал бы вредный Кравчук. «Кто ценит доставшееся даром?» – спросил бы Клест.
Вообще, интересно складывается жизнь. Я еще ни фига не разобрался в этом мире, а на меня уже ставки делают, в правители пророчат. Не хочу быть правителем. О них всякие гадости в народе говорят. «Богдан Борисыч – сатрап позорный!» Фу!
Прошелестели по полу босые ножки, и уже кто-то лезет ко мне под одеяло. Глажу по головке – Паола. Выиграл сам у себя щелбан. Два дня назад подстриг Оле гриву. В человеческом облике эта манипуляция преобразовалась в прическу-каре невероятной красоты. Но Паоле не нравится…
– Только не думай, что я навязываюсь, – сердито шепчет девушка.
– Интересно, а что ты делаешь? – глажу ее по головке и сдвигаюсь, уступая место.
– Ведет борьбу за тебя с чужеземной мной, – подсказывает из-за матерчатой стенки Гилва.
– Разговорчики! Не подсказывать, мы сами знаем, – пресекаю я.
– Слушаю и повинуюсь, о повелитель мой, – доносится из-за стенки. – А ведь мог бы и пригласить на групповушку.
Паола вся дрожит. Успокаиваю ее поглаживаниями. Как лошадь.
– Гилва, где тебя воспитывали? Паола еще девушка.
– Теперь уже недолго, – ухмыляется та. – Молчу, молчу, молчу…
Разумеется, утром Гилва встает первой. Мы с Паолой находим занятие поинтереснее, чем лезть голышом в холодную речку. Но пора завтракать. Собираюсь наколдовать завтрак, но получаю решительный отпор.
– Опять жареную конину жрать? – возмущается Гилва. – От винта, Повелитель! Сегодня готовлю я! – и прямо из воздуха начинает вытаскивать серебряные блюда с таким, что мне и не снилось. Зеленое мясо с нежно-голубыми овощами смотрится довольно непривычно, а вкус и вовсе экзотический. Описать не смогу. Кто не пробовал – не поймет, а кто пробовал – и сам знает.
После завтрака приступаем к сооружению тренажера – имитатора Логруса.
– Нет, – поправляет меня Гилва, – просто тренажера, развивающего твою реакцию и умение видеть спиной.
Тренажер крайне прост – натягиваем между деревьями на разной высоте веревки и подвешиваем к ним мешки и мешочки с песком.
– Лабиринт – статика, Логрус – динамика, – проводит вводный инструктаж Гилва. – Для прохождения Лабиринта нужны сила и упорство. Для Логруса – ловкость и изворотливость. Конкретно для тебя – еще большое желание не сойти с ума. Остановка – смерть. И там, и там.
Тренажер готов. Гилва и Паола раскачивают мешки, а я должен просто пастись на полянке, не давая себя обидеть. Кажется, просто. Уступай дорогу мешку – и все. Но если их три десятка, все качаются с разным периодом, сталкиваются, меняют направление… А тут еще Гилва с Паолой их то подталкивают, то придерживают. Вам никогда не попадали мешком песка по физиономии? Одно хорошо: когда лежишь, избитый, на спине и смотришь в голубое небо, все эти сволочи проносятся над тобой.
– Как говорил один мой знакомый, жалкое, душераздирающее зрелище, – комментирует Гилва. – Выйди из круга.
Покидаю площадку, и мое место занимает дева Хаоса. Она спокойно гуляет по площадке, иногда задерживаясь, иногда ускоряясь, или делая шаг в сторону. Один только раз бросилась плашмя на землю, и над ней столкнулись три мешка. Потом ей надоело ходить руки в карманах, и Гилва начала наносить по проносящимся мимо мешкам короткие, сильные удары.
– Еще раз попробуй, – сказала она.
Пока я отлеживаюсь, избитый, Гилва обучает Паолу основам фехтования. Кажется, девушки поладили.
Ночью мне снятся мешки. Уворачиваюсь от одного, уступаю дорогу другому, но тяжелый удар настигает сзади, бросает вперед, а там летит навстречу еще один… Огромный – как аэростат. С криком просыпаюсь. И так – до утра.
Дался мне этот Логрус…
Дни летят один за другим. Тяжелые, однообразные, но скучными я бы их не назвал. Учусь играть по здешним правилам. Тренировки с утра до вечера. Тренажер, уроки борьбы и фехтования, общефизическая подготовка. Помнится, в школе космодесанта возмущался избытком часов физической подготовки в расписании. Детские забавы! Сейчас смог бы побить мировые рекорды в половине видов спорта. Медленно, но верно становлюсь суперменом. Но до Гилвы мне далеко. Как только кажется, что достиг ее класса, она – как в компьютерной игре – переключается на следующий уровень сложности. Посмотреть на наши тренировки со стороны – сплошное смертоубийство. Началось с того, что в учебном бою Гилва заехала мне сапогом в пах. На некоторое время я потерял интерес к обучению, а ее клинок оставил царапину на моей груди.
– Ты убит, – сообщила она.
С тех пор в учебных боях допускаются любые приемы, использование любых подручных средств. Другое занятие – совсем мирное. Гилва бежит по лесу разминочным бегом, а я должен не отстать от нее. Но я двигаюсь по ветвям деревьев. А-ля Тарзан. Конечно, я мухлюю. В полную силу играю с отражениями, и подготавливаю себе тропу среди ветвей. Гилва не возражает. Только иногда сворачивает то направо, то налево, и все мои труды – коту под хвост.
Паола изо всех сил старается не отстать от меня. Физически это невозможно, но за упорство я ее очень уважаю. Конечно, уважение уважением, но половину дня она по моему приказу проводит за компьютером. Учится. Я наколдовал ей знание языков и быстрочтение. Из-за этого у нас вышел грандиозный скандал.
– Не смей меня изменять! Ты не имеешь права меня менять! – кричала она, размазывая слезы. – Не перебивай меня!
– Знаешь, Повелитель, она тебе не пара, – заявила Гилва. – Отправь ее домой. Посмотри на меня. Я тихая, мягкая, послушная. Согласна, при случае, лошадью поработать. – С этими словами тихая и мягкая начала прямо на глазах трансформироваться в лошадь, почему-то покрытую чешуей. Дальше – женская свара. С трудом утихомириваю обеих. Паола рыдает у меня на плече, Гилва смотрит в землю и играет желваками. Поглаживаю ее по плечу, спинке. Странные у них с Паолой отношения. День – подруги до гроба, день – кошка с собакой. Иногда обеих убить хочется. Чтоб снять напряжение, веду их к тренажеру. Раскачиваем мешки, и, все трое, устраиваем что-то вроде поединка. Правила простые. Не дать мешку с песком сбить себя, и толкнуть мешок так, чтоб он задел соперника. В этом виде спорта Паола с Гилвой меня превосходят.
– Вот тебе за быстрочтение! – кричит Паола, когда мешок задевает меня. – Вот тебе за гриву! Вот тебе за левое копыто! Вот тебе за седло с уздечкой! – сама же она скользит между мешками так, словно их нет. И вдруг замечаю, что мешок, который должен был ударить ее в спину, внезапно изменил направление и пронесся рядом.
– Спасибо, Гилва, – говорю я во время отдыха, отослав Паолу домой за лимонадом.
– У девочки нет такой регенерации тканей, как у нас, – отвечает она.
– А как мои успехи?
– Сейчас узнаем, – она достает из кармана черную ленту и завязывает мне левый глаз. – Вперед!
Боже мой! Как в первый день! С трудом уворачиваюсь от мешков. Не вижу общей картины. Мешок на излете бьет в солнечное сплетение. Лечу спиной вперед, получаю полновесный удар в правое плечо, и тут же – в спину. Такой, что дыхание перехватывает, а ноги отрываются от земли. Выплевываю песок, переворачиваюсь на спину и медленно прихожу в себя. Неужели один глаз так много значит?
Через два дня свободно перемещаюсь по площадке с завязанным глазом. Любым. А когда снимаю повязку, понимаю, что этот тренажер себя исчерпал. Все вижу, все предвижу, практически не обращаю на мешки внимания.
Что дальше, Гилва?
Весело звенят мечи. Солнце вспыхивает на клинках звездочками. Завтра мы снимаемся с насиженного места. Гилва теснит меня, выкрикивая названия приемов, поз и ударов. Названия я пропускаю мимо ушей, а приемы запоминаю.
– Переходи в атаку! – командует Гилва, и теперь я тесню ее. – Быстрей! Еще быстрей! – радостно кричит она, и я увеличиваю темп. Здорово! Утро замечательное! Сейчас мы фехтуем просто ради удовольствия, и никаких грязных приемов можно не опасаться. Речка журчит, птички поют, клинки звенят – вот оно, счастье!
– Завтрак готов! – кричит нам Паола.
– Ты уже проиграл! Ты задумался о бифштексе, – комментирует Гилва, пробивая мою оборону.
– Признайтесь, леди, что это гнусная клевета, – перехожу в атаку я. Гилва отступает. Внезапно под ноги ей попадает сук, мокрый от росы, она поскальзывается, теряет равновесие, и мой клинок, не встретив отпора, рассекает ей горло. Еще четыре сантиметра, и снес бы голову напрочь. Роняю оружие, и с ужасом смотрю на тонкую красную полоску, пересекающую шею девушки. Мгновенный испуг в ее глазах сменяется тоскливой обидой. Губы приоткрываются, и изо рта вырывается факел пламени. Это огненная кровь жителей Хаоса. Сейчас она вспыхнет вся…
Выхожу из ступора. Не я – тело само начинает действовать. Подхватываю девушку на плечо, в несколько прыжков достигаю речки, бросаюсь в воду. Тушить – это понятно. Это знакомо. Дальше – что?
Ее тело, удивительно легкое, не хочет тонуть. Заталкиваю под воду, накатываю сверху камень. Не всплывет. Выскакиваю из воды – и бегом вдоль берега. Сто метров в одну сторону, поворот, сто метров в другую. Как менять отражения, не знаю. Призываю только: не умирай! Живи! Все, кто рядом, кто слышит меня, помогите ей!
Паола воет и корчится на песке у обреза воды. Кровавая пена поднимается со дна. Бегаю вдоль берега. Сто метров направо, сто налево. Лабиринт, ты слышишь меня? Помоги ей! Ты же можешь! Не умирай, дева Хаоса. Держись. Выдумай что-нибудь. Смени обличье, вы же умеете…
Паола больше не бьется. Кровавое облако сносит вниз по течению. А я, как заведенный, ношусь вперед-назад по берегу. Не умирай, Гилва!
– Стой, – говорит Паола, приподнимаясь на локтях. – Больше не нужно.
Послушно останавливаюсь. Из воды показывается голова Гилвы. Она хватается рукой за траву на берегу и мучительно кашляет, отхаркивая из легких воду и кровь.
– Помоги же!
Бросаюсь к ней, вытаскиваю из воды. Боже, вместо ног… Вся нижняя часть тела серебрится рыбьей чешуей. Русалка! Гилва с испугом и изумлением осматривает себя, ощупывает шею. Поперек горла – багровая полоса зажившего шрама. Подходит бледная Паола, тяжело опускается на колени. Девушки обнимаются, прижимаются лбами, улыбаются друг другу. Наконец Гилва обращает ко мне лицо.
– Силен ты, Повелитель, но дура-ак… Не будь я под водой, орала бы как недорезанная. Ноги склеил, а о жабрах не подумал. Спасибо Паоле – не дала утонуть.
Поднимаю ее на руки, несу в дом. Сшибаю сапогом пару мухоморов. Возвращаюсь за Паолой. Девушка сидит на берегу страшно бледная, почти зеленая. Отношу и ее в дом, кладу на кровать рядом с Гилвой.
– Потерпи еще пять минут. Я сейчас побегаю, верну тебе ноги.
– Стой. Стой, сукин кот! Сама справлюсь. Ты лучше вино красное сотвори. Кагор, или еще что. Всю кровь из девочки выкачал.
Опять чего-то не понимаю. Если из кого и выкачал, так из нее. Причем тут Паола? Лезу в холодильник, достаю теплую бутылку кагора. Наливаю в два высоких стакана, сам пью из горлышка. Гилва вливает оба стакана в Паолу. Малышка совсем ослабла.
– Расскажи, что ты чувствовала.
– Когда ты мне голову срезал? Холодно стало. Печально и обидно… что все так глупо и нелепо. Когда камнем придавил, все, думаю, теперь точно конец. И могильной плиты не надо. Не мог поменьше найти? А потом совсем интересно стало. Ты слил наши сущности – мою и Паолы. Я была собой – и я была Паолой. На берегу лежу, корчусь, ногтями песок скребу. Моя кровь в воду уходит, а Паолина в меня вливается. Ну а когда ты начал мне ноги в хвост склеивать, да кости дробить, тут уж пожалела, что сразу не умерла. Хорошо хоть, недолго.
Осторожно ощупываю хвост. Кости ног прощупываются, но на них не меньше пяти суставов. Гилва вдруг начинает смеяться.
– Повелитель, с таким другом, как ты, никаких врагов не надо!
– ?
– Ты, когда мне хвост делал, ничего не забыл? Намекаю: люди иногда писают. – Подсунула под себя ладонь, выгнулась мостиком, провела сверху вниз и добавила: – И какают.
Паола переворачивается на живот, зарывается лицом в подушки и повизгивает. Гилва валится на одеяло рядом с ней, обнимает за плечи и смеется до икоты.
По-моему, у них не все в порядке с торможением.
Гилва наотрез отказалась от помощи. Говорит, что хочет сама разобраться в моем заклинании трансформации. В лошадиной форме разобралась, теперь может трансформироваться в скакуна. Но это заклинание намного сильнее и непонятнее. На второй день я посоветовал ей сменить форму на одну из демонических. Она творчески развила идею. Превращается то в черного клыкастого, зубастого, чешуйчатого монстра (сверху) с серебристым рыбьим хвостом (снизу), то снова в русалку. Облик русалки каждый раз иной. То пышная блондинка, то брюнетка, то рыжая и тощая. С каждой трансформацией чешуя отступает сантиметра на полтора-два. Еще немного, и покажутся колени. Гилва словно волной сгоняет с себя мой невольный подарок. Но сама измоталась до предела. Трансформации даются очень нелегко.
Паола сидит за компьютером, поглощает один за другим женские романы второй половины ХХ века. Она и раньше во всем подражала Гилве – в одежде, жестах, выражениях. А теперь, после слияния сущностей, они вообще стали как родные сестры. Не могу сказать, что мне это совсем не нравится, но очень уж Гилва цинична.
– Богдан, иди скорее сюда! Я нашла, нашла! – Подбегаю, смотрю на монитор.
– Ну и что?
– Как – что? Прочитай! Они на разных языках говорят, но друг друга понимают. Как мы!
Действительно! Полная аналогия. Смотрю, что за книга. Вторая половина ХХ века. «Град обреченный». Стругацкие А и Б. «Хроники», кстати, тоже относятся ко второй половине ХХ века. Надо заняться этим вопросом.
Выхожу на природу, бегаю вокруг домика и возвращаюсь со вторым компьютером и большим плоским монитором. Мой компьютер – карманный. Пластинка 5 на 8 сантиметров. Вставляю компьютер в слот монитора и штудирую историю двадцатого века. Что именно ищу, пока не знаю. Но должна, обязана быть какая-то зацепка. Почему раньше я жил в мире с простыми и ясными физическими законами? Как я оказался в этом мире? Что я делал перед тем, как попасть в этот мир? Помню, мы исследовали Горгулью. Горгулья – планета-шатун. Газовый гигант, несостоявшаяся звезда. Давно должна была замерзнуть, превратиться в глыбу замерзших газов, но не превратилась. Наоборот, напоминает кипящую кастрюлю. Предположительно, объект Странников. Гравитационное сканирование показало, что планета имеет твердое ядро – правильный двенадцатигранник. Я совершил десять или одиннадцать погружений в атмосферу, Тимоти – шесть, Лоуренс – два. Все шло по плану. Что же было дальше? Почему раньше я не задумывался, как сюда попал? Явно ненормальное поведение.
После часа упорных размышлений прихожу к выводу, что мозг до сих пор был словно под местным наркозом. Любопытство и чувство реальности заблокированы полностью, и только сейчас оттаяли. Как такое можно сделать, не знаю. Я не психолог. Наверно, можно, если сделали. Видимо, боялись, что попав в этот мир, умом подвинусь. Это я-то, космодесантник. Хотя, если процедура стандартная… Такая же стандартная, как шлюзование, не будут же ее менять. По уставу не положено.
Паола с Гилвой что-то тихонько обсуждают. Оглядываюсь на девушек. Сидят, полуобнявшись, за компьютером, Паола объясняет, Гилва слушает. У нее уже показались из-под чешуи колени. Ноги срастаются в хвост в районе щиколоток. Завтра можно будет отправляться к Логрусу.
– … Трудно быть глупым?
– Гил, прости…
– Куда хоть ушел?
– Не знаю.
Гилва отправляется на поиски жеребца. Из полукапсулы выходит Паола.
– Завтрак готов! Все за стол!
– Камелот пропал. Я не привязал, и он убрел куда-то.
– Тяжело быть бестолковым?
– Оля не убегала…
– Сравнил. Сейчас позову. – Паола делает глубокий вдох, вся напрягается так, что лицо багровеет и издает лошадиное ржание. Очень похоже. Не проходит и двух минут, как на поляну выбегает черный жеребец Гилвы, трусит к Паоле и утыкается носом в ее ладошку. Паола довольно смеется и гладит его по шее.
За завтраком обсуждаем последние детали. Нужно наколдовать лошадей мне и Паоле. Нужно наколдовать три колоды карт для связи. Паола заявляет, что нужно заехать в деревню, проститься с родителями. (Мы с Гилвой удивленно переглядываемся.) Лошадей Гилва берет на себя. (Мне нельзя это дело доверять: всех девок перепорчу, разбирайся потом…) В деревню Гилва очень не хочет, готова даже на это время трансформироваться в лошадь, но Паола обещает, что, в случае чего, заступится. Странно изменились их отношения. Паола искренне привязана к Гилве. Гилва же смотрит на нее… Как подрывник на ящик динамита, вот! Самое точное сравнение. Без страха, где-то даже с любовью, но без фамильярности. Кончив есть, выходим наружу. Гилва радуется ногам и демонстрирует, какие они у нее стройные да длинные. Между прочим, запросто поднимает прямую ногу выше головы. Но канкан танцевать не умеет. При случае в варьете свожу.
Расходимся в разные стороны. Я – за колодами карт-телепортаторов, Гилва – за лошадьми. Паола поколебалась-поколебалась – и побежала за мной. Хочет сказать что-то важное, боится, и поэтому сердится. На меня. Странная логика. Женская.
– Говори, все свои.
– Ты только не думай, что я… но если захочешь к себе в постель Гилву положить, то я не против. Но жена – я, а она любовница! Иначе я не согласна.
– А какая разница между женой и любовницей?
– Если я тебе не нравлюсь, можешь снова сделать меня лошадью!
Неужели это девушка моей мечты? Обнимаю ее за талию, разворачиваю к себе лицом, смотрю в глаза. И тут она бросается мне на шею. Минут двадцать целуемся. Паола бормочет бессвязное, что жить без меня не может, что я самый-самый, что она меня недостойна, но будет стараться, что я ни о чем не пожалею… Нет, это она. Девушка моей мечты. Робкая и смелая одновременно. Красивая как мираж и верная как собака. Упорная, озорная и непредсказуемая. А то, что поворчать иногда любит – так не может же женщина состоять из одних достоинств. О такой я мечтал, такой я ее выдумал, такую и получил. Хорошо это, или плохо – жить в мире, где девушку мечты не нужно искать по странам и континентам, а достаточно выдумать? Представить себе до последнего волоска – и вот она, живая и теплая. С виду хорошо. Но какой-то обман в этом… «Бесплатный сыр бывает только в мышеловках» – сказал бы вредный Кравчук. «Кто ценит доставшееся даром?» – спросил бы Клест.