Силин Влад. Монополия на чудеса

   Я подошел к окну. Так и есть. У входа маялись здоровяки в кожаных куртках, одинаковых черных очках и вельветовых штанах разных цветов. У одного на плече отблескивал двуручник. А баулов, баулов-то сколько! Они что, переезжать сюда задумали? Я перевел взгляд чуть дальше. Ага! Старая знакомая, храмовая плясунья в бирюзовом платье. Это ее я видел в «Кайене» рядом с жирдяем. И дядю Леню в сундук засунула именно она.
   Аттилла поглядывал на меня с торжеством. Еще бы! По его мнению, я должен был трепетать от страха и ужаса!
   – Шурка, а ты, значит…
   – …секундантом. Надо же проследить, чтобы все по закону было. – Учитель подмигнул мне.
   Да-а… Увидь эту свору коллеги из уголовки, они бы прониклись. В Ведене организованной преступности нет. Здесь и с обычной-то плохо: вытянешь кошелек из кармана, а ограбленный дзайаном окажется… У них же на лбу не написано. Прыгай потом всю жизнь, квакай. Комаров лови. С маньяками расправляется инквизиция, а сами дзайаны преступлений совершают мало и в основном от скуки. Ими занимается маголовный отдел.
   Иностранцы – единственные, кто создает у милиции проблемы. У ночмарцев свои представления о морали, подчас очень странные. А аскавцы живут не по закону, а по понятиям. Банды, семьи, графы в законе, приблатненные бароны, общак, варварская музыка. Собственно, я националистом становлюсь, только когда дело касается Аскава. Их бы выжечь, как вшивую ветошь из чулана, – и в мире стало бы чище и спокойней. Жаль только, соображения большой политики этому препятствуют…
   – Ладно, парень. Я буду с тобой драться.
   – Только оружие я выбираю! – грозно пискнул варваренок.
   В этот патетический момент в дверь требовательно позвонили. Еще. Еще раз. На четвертом палец сорвался с кнопки.
   – Кто там?! – вскинулся Аттилла.
   – Не знаю. – Я пожал плечами. – К нам обычно не звонят. – И привстал, чтобы идти к двери.
   – Сиди! Сам открою.
   В руке Аттиллы неведомо откуда возник «глок». Парень помчался к двери, едва не опрокинув вешалку. Чудной какой! Неведомый гость продолжал трезвонить, выдерживая все тот же ритм. Нет, это, пожалуй, не Светка…
   Я налил чаю и протянул пиалу учителю.
   – Благодарствую. – Тот церемонно поклонился, принимая ее обеими руками.
   – Развлекаешься?
   – А что делать… Лэн уехал, заниматься не у кого… Вот аскавцы подвернулись. Смешны-ые! Но дерутся знатно, имей в виду.
   – Хорошо, буду, – покладисто согласился я, отхлебывая из пиалы.
   Из прихожей ударил вопль. И – очередь из «глока». Мы с Шуркой переглянулись. Два суматошных одиночных. Вновь вопль.
   Насмерть перепуганный Аттилла ворвался в кабинет. Захлопнул дверь, повис на ручке, трясущейся рукой нашаривая ключ (которого отродясь не было). В дверь грохнуло с нечеловеческой силой. Отчаянно взвизгнув, мальчишка запрыгнул на стол.
   – Что там? – лениво поинтересовался я.
   – Там! Там! Короче!.. А-а-а!
   Белая планка двери прогнулась, лопнула. В образовавшуюся щель просунулась высохшая рука со сбитыми ногтями в черных пятнах.
   – Ого. Ормазд преблагой!
   Дерево трещало и хрипело. Рука дергалась, ища, что бы схватить.
   – Ее пули не берут!! – заистерил Аттилла.
   Ага, не берут. Стрелять надо лучше! Я поднялся и, не отводя взгляда от беспомощно постукивающих по дереву пальцев, двинулся в угол с сейфом.
   – Не подсматривай, – бросил Аттилле. Тот послушно отвернулся.
   Мелодично пропищали кнопки кодового замка. Дверца сейфа легко пошла в сторону. Придерживая ее одной рукой, я другой достал ножны.
   – Надо же! – вскинул брови Шурка. – Валькиного чарования?
   – Точно. «Приблудой» зовут.
   – Именное… – Учитель уважительно покачал головой: – Я слышал, Валька больше не кует.
   – Вот с тех пор и не кует. Это его последний.
   Я вытянул катану из ножен и стал у шкафа. Дверь угрожающе затрещала.
   Хм… Как же достать нападающего? Садить клинком сквозь дверь может только тупой варвар. Оружие жалко – это у них металлолом, а тут заруненное, все в чарах.
   – Может, выбьешь дверь наружу? – с надеждой спросил я у Шурки. – А я следом.
   – Не, – поморщился он. – Кости болят. Да и пижонство это – ногами драться.
   Тут я согласен. Гнилое пижонство. К счастью, ничего делать не пришлось. Дверь хрустнула, снимаясь с петель, и рухнула на пол. Ну сила!.. Тщедушное тельце в заляпанном пальто извивалось на полу, пытаясь высвободить руку из расщепленной доски. Вторая рука скрюченными пальцами тянулась ко мне.
   К обшлагу рукава прилип трамвайный билет.
   – Сыно-очек… сыно-очек… – хрипела старуха. – Место уступи бабушке!
   Последние слова оказались фатальными. Не знаю, как и почему, но что-то они задели во мне – детское, непосредственное.
   Да и зомби терпеть не могу.
   Я вскинул катану. Лезвие цепануло потолок, посыпалась штукатурка. Удар вышел косым, через лопатку к шее. Но чудо – едва клинок коснулся зеленой ткани, голова мертвой старухи прыгнула с плеч и покатилась по полу, скрежеща зубами.
   В прихожую вновь влетел звонок. И еще раз. Мы с Шуркой переглянулись. Тело старухи продолжало скрести дерево. Из разрубленной шеи торчали неопрятные лохмотья – словно салат из красной савойской капусты. Голова вцепилась зубами в ножку стула.
   – Молодые… – невнятно скрипела она, – …совести нет!
   В раскуроченный дверной проем заглянула Светка.
   – Что у вас твори… ой!
   Никогда не видел, чтобы люди так бледнели. Свету смуглянкой не назовешь, но тут она стала белее своей куртки. Я быстро оттер ее прочь от двери.
   – Пойдем, – буркнул Шурка Аттилле.
   – Я не могу! Снимите меня!
   – Не дури, придурок. Она сейчас встанет.
   Это подействовало. Что-то грохнуло: мальчишка спрыгнул со стола и понесся в коридор.
   – Туалет направо! – запоздало крикнул я ему. Послышались булькающие звуки.
   Труп выдрался из обломков двери и принялся слепо шарить по ковру в поисках головы.
   – Чаровато! – пискнула Светка. Затем выкинула номер: достала из кармана пластиковый мешок с розами, на цыпочках прокралась за спиной зомби и кроссовкой закатила голову в мешок.
   – Нам для лабораторки надо, – пояснила мне.
   – Ты что, психованная? Это же улика!
   – Ой, ладно тебе, улика! Поди и накопай! Представляешь, если это у тебя в кабинете найдут?!
   Я представлял. Ну и ладно… Дзайана сунула мне в руки мешок, а сама принялась деловито водить в воздухе ладонями – колдовать.
   – Вот и все! – обернулась ко мне через несколько минут. – Сейчас эта дура уберется. – И добавила невпопад: – Рек, я по тебе так соскучилась!
   …Все смешалось в доме Колесничих. Аттиллу пришлось вытаскивать из туалета. Парень заикался, бледнел, потом сообщил, что дуэли никто не отменял. И вообще, никакого недостойного варвара поведения не было, просто его страшно заинтересовала конструкция сливного бачка.
   Шурка же с любопытством разглядывал меч.
   – Я знаю этот знак, – сообщил он, тыча пальцем в клинок. – Это «мем», на таротах соответствует аркану «смерти». А это – алхимический символ гниения.
   – А вот, – показала Светка, – китайский иероглиф. Река, дорога мертвых. И тут еще майанский знак.
   – Все-таки Валька – шаман с придурью, – подытожил Шурка. Затем осторожно, чтобы не запачкаться о мертвую кровь, перехватил катану и протянул рукоятью вперед. – На, спрячь!
   – Угу… Пойду проверю, что гостья делает.
   За дверью происходила непонятная возня. Что-то трещало, скрипело, постукивало. Знакомым ритмом прошуршали шаги; в туалете зашумела вода. Зомби набирала воду в ведро.
   Я осторожно приоткрыл дверь. В щель было плохо видно, но я разглядел тощий зад, обтянутый пыльным зеленым драпом. Старуха ползала на коленях, оттирая с ковролина пятна крови. В ведре, что стояло рядом, белой шапкой пузырилась пена.
   – Что она там? – спросила Света, выглядывая из-за моего плеча.
   – Полы моет. Постой, постой… ты ей как убраться приказала, чудо?!
   – Ой! Реш, извини!
   Мы переглянулись и тихо-тихо поднялись этажом выше. Там, уже не сдерживаясь, попадали со смеху. На Аттиллу напала икота. Он задерживал дыхание, пытаясь остановить ее, а когда не получалось, вполголоса ругался по Эпоне-матушке.
   Наконец Светка сжалилась и достала из рюкзака минералку.
   Сколько мы проторчали на верхнем этаже, не знаю. Наконец внизу хлопнула дверь. Зомби похромала вниз по лестнице, отстукивая свой черепаший ритм, а мы все сидели в философской задумчивости.
   – Ну что, – предложил я, – пойдем, посмотрим?
   – Ага, – согласился Шурка. – Меч далеко не убирай.
   И мы посмотрели.
   Такой чистоты в своем офисе я не видел никогда. Ковролин лучился свежестью и уютом. Исчезло даже пятно у стола, за которое Дашка меня постоянно крокопидрила. Когда я наливаю в чайник много воды и она льется через край, я просто выплескиваю остатки на пол. Мне всегда казалось, что это невозможно отмыть. Оказывается, возможно. Только нужно иметь нечеловеческое терпение.
   Я прошелся от сейфа к столу.
   Да-а… Шкафные ручки сверкают. Столик – словно отполирован. Сломанная дверь качается на высобаченных петлях – старуха честно старалась приладить ее на место. На столе лежит записка:
   «Пиалы, чайник в шкафу. Полотенце повесила новое. Бокалы я тоже вымыла».
   Ой, бабушка, где же вы были при жизни?! Я полез в шкаф. Когда Дашка мыла посуду, следы чайного налета оставались. Сейчас фарфор блестел поистине хирургической белизной.
   – Чашки выбросить придется, – протянул я. – После трупа-то…
   – Да ты что?! – возмутился учитель. – Это ж сувенир. Подари одну, а?!
   – Бери хоть все. И заварник в придачу!
   Он выбрал две. Еще одну прикарманила дзайана.
   – Я знаю эту бабушку, – сообщила она. – Горничной у нас работала, тварюга.
   – Почему тварюга?
   – Болтливая очень. Я все молилась: бабушка, чтоб ты сдохла! А она: я вас всех переживу! Ну и пережила. А еще, говорят, у уборщиц кодекс есть вроде бусидо. Они на «Санитарных инструкциях» клянутся блюсти чистоту даже в посмертии.
   – Так мы че? – забубнил Аттилла. – Драться будем или где? И вообще, коза, «глок» отдай! Че ты его у меня оттибрила?!
   – А слово волшебное?
   – Урою, падла!
   Светка хихикнула:
   – Чароватый мальчик. Можно я его поцелую?
   Аттилла изменился в лице и спрятался за Шуркину спину. Оказывается, наш юный друг-варвар боится девушек!
   Я с интересом пригляделся к Свете. С последней нашей встречи дзайана заметно похорошела. Лицо ее лучилось незримым светом; она улыбалась по поводу и без повода.
   Что такое случилось с нашим стихийным бедствием?!
   – Пойдем, – предложил я. – Ну и утречко… Господи, да мне весь офис переосвящать придется!
   Я оттер меч от крови и запер в сейф. Ужасно хотелось взять его с собой, но нельзя. Разрешение на хранение у меня есть, на ношение – нет. А я иногда бываю до неприличия законопослушен.
   Мы вышли на улицу. Нас тут же радостно обступили варвары.
   – Это он, – хмуро сообщил Аттилла. – Они то есть. Которые наши враги.
   – Смерть лоховатым фраерам!
   Безголовая старушка неторопливо ухрамывала в переулок. Никто не обращал на нее внимания. «За ней же проследить надо!» – мысленно застонал я. Наверняка она вернется к тому, кто ее послал!
   Вот незадача-то…
   – Господа бандиты. – Я поклонился, быть может, излишне вежливо. – Э…
   – Извинения не принимаются, – быстро сказал тот, что с мечом. – Мы из-за тебя баню пропустили. С девочками и Толяном.
   Жрица в бирюзовом платье кошачьим шагом прошла мне за спину.
   – Да нет, я не о том, – отмахнулся я. – Тут такое дело… Можно перенести дуэль на чуть попозже?
   Варвары переглянулись. По их лицам шпротным маслом разлилось презрение.
   – Да нет, вы меня опять не так поняли… Видите ту старую почтенную даму? – Я указал на зомби. – Мне во что бы то ни стало нужно ее догнать.
   – Она тебе дорога? – жадно поинтересовался мечник. Рыжие волосы отражались в клинке огненной дорожкой. Глаза смотрели с веселой сумасшедшинкой.
   Я прикинул, во сколько выйдет переосвятить офис, и кивнул:
   – Безумно!
   – Торвульф, – приказал рыжий. – Пуля за ногу, рвись за старушкой и принеси ее голову. – Посмотрел на меня с вызовом: – Пусть знает, что перед ним конкретные варвары, а не лохи какие-нибудь!
   – А! – махнул я рукой. – Не стоит… Голова уже здесь. – И вывалил рыжему под ноги содержимое пакета.
   Варвары сбледнули с лица и отодвинулись.
   – Милиция! – с чувством прохрипела голова. – V пенсионерки пальто сперли! – скосила глаза и добавила: – И калоши!
   К чести рыжего, он оказался варваром неробкого десятка. Сгреб голову за волосы и протянул Торвульфу:
   – Отдашь старой грымзе. Извинись, скажи, – кивнул на меня и ухмыльнулся, – он больше не будет.
   Торвульф-следопыт умчался за бабкой. Аттилла сбросил пиджак и повелительным жестом раскинул руки. Побратимы засуетились; один достал из баула украшенную перьями кольчугу, другой – шлем в виде оскаленной бычьей морды.
   Я с завистью оглянулся на женщин. Света и жрица болтали, как давние подружки. Аскавка расправила подол своего платья и что-то объясняла, тыча в край. Дзайана щупала ткань и цокала языком. Ну вот почему мы так не можем?! Мужские бредни вроде поруганного достоинства и уроненной чести конкретного пацанства девушек нисколько не трогали.
   – Все, придурок, – Аттилла помотал рогатой башкой. – Сейчас буду тебя убивать. Голыми руками!
   В доспехах и шлеме он выглядел устрашающе. Кулаки в перчатках со стальными шипами, наколенники – хоть на роликах катайся.
   – Каковы правила поединка? – спросил я деловито.
   – Правила! – фыркнул тот. – Это вы, лохи, по законам живете. Мы, варвары, сражаемся без правил!
   В следующий миг он катался по асфальту, воя и суча коленями.
   – Я не понял, фраер. – Огнегривый поднял брови. – Какого храма ты ударил его до сигнала? Да еще и по яйцам?
   Я пожал плечами:
   – Мальчик сказал, что правил не будет. Или, – я помедлил, подбирая варварскую идиому, – он не последил за ярмаркой?
   – Да ты щас сдохнешь, лохина! – заревел рыжий и потянулся к рукояти меча.
   Скакать, уворачиваясь от четырехфутового лезвия, – это смешно, весело и задорно. Только для здоровья нехорошо. Прежде чем он сдернул клинок, я оказался рядом и подбил его под локоть.
   Меч, звеня, полетел на тротуар.
   Ох, лапищи! Если схватит – Светка, прощай. Прости, если обидел, солнце ясноглазое. «Приблуду» Шурке завещаю, двадцатитомник ван Белочки – капитану Винченцо…
   Рыжий взревел и вцепился в мой воротник. Рывком подтянул к себе, чтобы знаменитым аскавским приемом Тай Со откусить ухо. В этот момент я выбросил колено вперед.
   Ну, вы меня понимаете. Это случайно произошло.
   Аскавец покатился по земле, плача и зажимая ладонями низ живота. Шурка отвернулся, пряча улыбку.
   Варварам было не до смеха.
   – Ты дерешься, как баба, – объявили мне обиженно. – Не по понятиям!
   – Позорный фраер. Тебя даже мечом убивать западло.
   И они отправились к баулам. Судя по тому, как топорщились бока сумок, там лежали автоматы, а то и что похуже.
   Я вытащил из кобуры «эфу».
   – А ну стоять, ребята. А разрешение на ношение оружия у вас есть? – И второй рукой вытащил удостоверение.
   Варвары замерли.
   Жрица в бирюзовом предупредительно подняла руку:
   – Ты забываешься, веденец! Это вольные сыны гор. Им ни к чему ваши глупые разрешения!
   – Так они скоро сыны бараков будут, – ласково сообщил я. – И лесоповала.
   Света тронула бирюзовую за плечо и что-то объяснила. Та выслушала и одобрительно закивала:
   – Это другое дело! Покажешь мне еще раз эту божественную тушь для ресниц?
   Дзайана полезла в сумочку. Жрица мигом забыла о своих спутниках.
   – Слушай, фраер, ну ты охренел! – Один из варваров переступил с ноги на ногу. – Че ты бычишь? Ты хоть знаешь, под кем мы ходим?! У нас крыша – авторитетный король Беовульф!
   Пуля высекла искру от бордюра у него под ногами.
   – Носом к стене. Живо.
   Варвары торопливо распластались по стене. Я достал мобильник.
   – Мужик, – прохрипел рыжий, пытаясь подняться. – Не звони никуда! Ой беда будет!
   – Говори номер Торвульфа.
   Я набрал восемь цифр, которые он мне сообщил. Следопыт оказался очень удивлен, что я еще жив. Немного покобенившись, он сообщил, что довел старуху до башни безмолвия на углу Складовской и Кюри. Дальше он не пошел, потому что «конкретному пацану по трупарникам шленать западло».
   – Друзья. – Я закрыл мобильник. – Всем спасибо. Всем удачного вечера. Я ухожу, и чтобы через пять минут вас здесь не было. Убивать не буду, лишь потому что вы банда.
   – Угу, – отозвались те без энтузиазма. – Ну и сука же ты!
   – Созвонимся! – Жрица чмокнула Светку в щеку и побежала к своим.
   – Обязательно! – помахала та. – Я тебе краску для волос прихвачу!
   Через четыре минуты сорок три секунды мы остались на поле боя в гордом одиночестве.
 
   Чтобы не терять времени, мы сразу отправились к башне безмолвия. Дзайана прыгала при ходьбе больше обычного. Энергия переполняла ее, заставляя то обгонять меня, то возвращаться обратно. Куртка, которую она надела вместо погубленного пальто, была ей коротковата. Между поясом джинсов и краем куртки просверкивала обнаженная кожа.
   Я не удержался и накрыл ее ладонью. Девушка взвизгнула.
   – Зима скоро. Простыть не боишься?
   – Боюсь. Но красиво же! – Дзайана закружилась, танцуя, по усыпанному листьями асфальту. – Правда, я красивая?
   – Очень. Как твоя нога?
   – Чарово. Все прошло. Бли-ин, я такая счастливая!
   Света прижала ладони к горящим щекам:
   – Такое только в романах бывает. Меня Лешик вытащил из больницы! А потом мы гуляли по ночному Ведену!
   Я ощутил укол ревности. Когда кто-то счастлив, ему завидуют… Закон природы такой. Света взяла меня за руку и с тревогой заглянула в глаза:
   – Ты так помрачнел! Что-то случилось? Ты обиделся?
   – Нет, ничего. Устал немного. Вся эта катавасия: монахи, зомби, бандиты…
   – А-а. – Она стянула с плеча рюкзачок. – Банан хочешь? Ты голодный, наверное!
   От банана я отказался. Светка на ходу достала гроздь и оторвала один. Принялась деликатно, двумя пальчиками очищать.
   Проходивший мимо парень противно осклабился:
   – Гы-ы! Эротика. О да, ласкай его губками!
   Светка со зверским видом оторвала зубами половину банана и выплюнула тому под ноги.
   – Пошел в жопу, урод. Понял? – И повернулась ко мне: – Так, значит, ты отыскал Людея? Рассказывай.
   Я пробовал было отнекиваться, но скоро сдался. Выслушав мою историю, Светка широко распахнула глаза:
   – Ты молодец! Только ничего еще не закончилось. Уверена: Двери Истени спаслись, когда все стало рушиться. Тебя еще будут искать.
   А ведь действительно… Для старших ассасинов буря, которую поднял Людей, – пустяк. Они, конечно же, нырнули в Истень и спаслись. А тут еще и странные слова Людея о повелителе мертвых…
   И – зомби, отправленный по моему следу.
 
   Согласно объяснениям варвара можно было найти что угодно: Северный полюс, тайную резиденцию ложи полотеров, тринадцатый валун сада камней, но только не башню.
   Мы стояли на углу улиц Складовской и Кюри, озираясь по сторонам. В воздухе потрескивали искры эфирных эманаций. Незримой аурой колыхалась духовность.
   «Целительский центр духовности и космопсихоэниаэнергетики» – сообщала табличка на двери.
   Я вспомнил газету, которую читал в день встречи со Светой. Именно сюда стремились пенсионеры, жаждущие «неограниченного продления пенсионных льгот». В этих краях решались «запутанные случаи наследства», здесь «легально пересматривали завещания», а безутешные вдовы искали «общения с окончательно недоступными» мужьями. Перед «временным супружеством с урезанными правами» мое воображение пасовало.
   – Ну что, пойдем? – повернулся я к Свете.
   – Ага. Ой, слушай, я здесь никогда не была! Это знаешь что?! Это теткинская магия!
   – Что-что?
   Светка скорчила презрительную гримаску:
   – Ну надо же теткам, которые не дзайаны, где-то фигней страдать… Это здесь.
   Мы прошли в целительский центр. Старичок-вахтер за стеклянной стенкой застенчиво на нас покосился, но промолчал. Тайный вахтерский знак заставил его расцвести:
   – Проходите, гости дорогие! Благой вам кармы и чистых чакр!
   На площадке мы чуть помедлили, решая, куда идти дальше. С первого этажа тянуло затхлостью и неустроенностью. Грязная лестница манила наверх; перила ее блестели той особенной полировкой, что создается прикосновениями многих рук.
   Предчувствия не обманули. Второй этаж пропах ароматическими палочками, шафраном и алупатрами^[13]. На стене поблескивала карта звездного неба. В шкафах пылились сочинения Ошо. Фраваши Ломовцева с черно-белых картин осияли входящих взглядами строгими и справедливыми.
   На нас внимания пока что не обращали. Костлявая дама в сари и строгих очках что-то задушевно проповедовала неофитам. Ей внимали художница с зализанными чертами лица и помятый целитель в затрапезном костюме. Речь, конечно же, шла о духовности, фравашах и благом пути.
   – …и вот ты представляешь, какая сволочь! Так и говорит: «Не знаю я, чей это ребенок, и знать не хочу!» А я ему: «А что ж ты раньше-то молчал?!»
   – А он?
   – А он: «Мы проверяли чувства».
   – Мерзавец!
   – И не говори!
   – Это, милочка, вам кармическое испытание. Из него вы выйдете обновленной и перерожденной. В ранге сидха, а то и повыше.
   – Да я ему глаза бесстыжие выцарапаю! И порчу наложу по шее!
   Я попытался вклиниться в разговор:
   – А скажите… к башне безмолвия как пройти?..
   На меня посмотрели очень нехорошо. Женщина-богомол ткнула подбородком в глубь коридора:
   – Туда идите… Спуститесь во двор, спросите кого угодно. А лучше не спрашивайте, прямо идите. Окажетесь у морга. Там ворота, позвоните, и идите, идите, идите отсюда!
   По шаткой лесенке мы спустились в захламленный двор. В лицо ударило пропахшим бензином ветром. Из кучи мусора выскочила крыса – здоровая, раскормленная.
   Вот они – задворки духовности. Темная сторона силы.
   Ворота нашлись почти сразу же. С улицы сюда действительно ходу не было. Я потянулся к кнопке звонка, но Светка перехватила руку. Толкнула створку, и та отошла в сторону.
   – Не будем шуметь, лапа. Хорошо?
   Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Чтобы не таскать лишнего, я бросил сумку в бурьян и шагнул в ворота следом за дзайаной.
   В парке царили тишина и покой. Опадали листья, выстилая землю золотой мозаикой. Чугунные завитушки скамеечных спинок тонули в сугробах палой листвы, и дворник с барственной ленцой сгребал ее в кучу.
   У забора плясали языки крохотного костерка. Два старика сидели возле огня с бесстрастием самураев Тайра. Пламя они подкармливали теми листьями, что сгребал дворник; рыжина кленов сплеталась с отблесками костра. Пар висящего над огнем котелка пропах вином и корицей.
   Один из стариков обернулся, и мне захотелось отвести взгляд. Да-а, здесь надо ухо держать востро…
   Стараясь не глазеть на сидящих у костра, мы отправились по дорожке к зданию.
   – Смотри! – Света схватила меня за рукав.
   На скамейке нахохлилась старушка в зеленом клетчатом пальто и калошах на босу ногу. Голову она пристроила на коленях. Губы ее были скорбно поджаты.
   – Ходют тут… – вырвалось из обескровленных губ. – А время неприемное, между прочим!
   – Извините, бабушка. А где здесь…
   – Ариман тебя покарает, мерзавец! Раком, СПИДом и импотенцией неблагой. И счастья тебе не будет! И…
   Светка не выдержала, подбежала и пнула голову. Та футбольным мячом упорхнула в кусты.
   – Поговори мне, шумовка вредная! До зомбячества допроклиналась, а туда же!
   Недовольно хрустя суставами, старуха уползла искать потерянную черепушку. Мы же устроили молниеносный военный совет. Над вершинами кленов торчала башня безмолвия – Светке страшно хотелось ее обшарить. Меня же тянуло к дому хранителя – приземистому строению казарменного типа.
   – Главный в башне, и думать нечего! – убеждала Меня Света.
   – Чего ему там делать? День-то выходной.
   – А что, по выходным не помирают? Если хочешь, иди в сторожку. А я башню проверю.
   Препираться с нашим «стихийным бедствием» – сокращать себе жизнь. На всякий случай я отдал ей «эфу». Светка, конечно, хорошая магиня… да только волшебным словом и пистолетом можно добиться куда большего, чем просто волшебным словом.
   После этого я отправился в дом хранителя. Остановить меня никто не пытался. Если и защищали это место охранные заклятия, манара они не видели. Хозяин тоже болтался незнамо где, так что чувствовал я себя вполне прекрасно.
   Незамеченным я прошелся по комнатам. Изнутри дом выглядел посимпатичнее, чем снаружи. Вот гостиная, оформленная в стиле «за руку с Калиостро»: хрустальный шар на треножнике, «китайские» шкафы, ширмы, фальшивое чучело выверны под потолком, вонь курительных палочек. А вот офис, заваленный бумагами. Я внимательно обшарил ящики; несколько документов мне настолько понравились, что я не смог удержаться и прикарманил их. Все-таки свидетельства о смерти, оформленные на будущий год, нечасто встречаются.
   Отдельной стопкой лежали инвалидные карточки. Фамилии показались мне знакомыми. Чтобы проверить, я вновь заглянул в ящик со свидетельствами.