Страница:
У Левы, моего соседа сверху, того, который жил вместе с матерью, сегодня в сменах был выходной, и он собрался на другую сторону реки за грибами. Увидев его с корзиной, я попытался отговорить его от этой затеи, используя весь свой арсенал убеждения. Вроде удалось.
Юлька и Настя еще спали, когда я взял курс на свой ненаглядный объект, жуя таблетку баралгина. Обожженное плечо под утро так прихватило, что я едва шевелил рукой. Баралгин утихомирил боль, но лишь часа на два, не больше. Потом она, засучив рукава, вновь принялась за меня.
В пути я трижды набирал номер Гаджиева, каждый раз придумывая новый вариант, как преподнести ему вчерашние события. Но директор отделения «Вымпела» упорно не брал трубку. Его рабочий день начнется только в девять утра, и до этого времени Гаджиев не считал нужным заниматься работой. Удобная позиция, надо взять на заметку.
На спецхранилище караул нес дядя Саня. Как всегда невозмутимый, в десантном берете, в тельняшке, обнажающей крупные бицепсы, он сидел на крыльце и чистил карабин. Мое появление встретил без интереса. Поднял глаза, потом опустил. Персона начальника вызвала в нем столько же эмоций, сколько ползущий по крыльцу жук. Я так понял, что Тарасыч, которого он сменил на посту, выполнил мой приказ и не рассказал дяде Сане о случившемся. Я строго-настрого приказал деду держать язык за зубами. И он подчинился. Дед прекрасно понимал, что если бы не я, то он бы сейчас лежал за караулкой в один рядок с Кляксой.
Короче, разговора с дядей Саней у нас не получилось, даже короткого обмена приветствиями, ну да и бог с ним, оно мне надо? Миновав ворота, я направился прямиком к бункеру.
Земля на спецхранилище раскисла после вчерашнего ливня, подошвы ботинок хлюпали по грязи. Добравшись до бункера, я сбил о бетонную стенку налипшие комья, отпер гермодверь, включил на ярусах свет и стал спускаться вниз по лестнице. Вчерашние вопросы снова вернулись в голову. Что здесь потребовало Семену? Один из хранящихся в бункере внеземных артефактов? Но какой? Тот, что издает шепот, катящийся по лугу?
Необъяснимое чувство вновь подвело меня к двери под циферкой «1». Я покрутил штурвал и вошел в комнату.
Она покоилась на прежнем месте, на подложке из зеленого сукна. Маленькая пирамидка. Обработанный камень с ровными гранями, несущими по одной иероглифической букве.
Я пододвинул стул и уселся на него. Положив подбородок на кулаки, стал разглядывать неодушевленного пришельца из космоса. Все правильно, этот камень такой же пришелец, как два (уже два!) мертвых гуманоида в холодильнике. Такой же непознанный, загадочный, а потому жутковатый. Он единственный из всех объектов не реагировал на приближение тарелки. Не потому ли, что его сила гораздо больше, чем сила огромного диска, напичканного невообразимой техникой будущего?
Нет. Ерунда. Он не реагировал, потому что это просто камень. Камни не шевелятся.
Я тронул поверхность подушечкой указательного пальца, и мне ужасно не понравилось чувство, которое вспыхнуло в груди. Словно я нарушил чей-то покой. Или пошевелил мощи святого… Хотя нет, не святого - наоборот, проклятого навеки, черного, злобного. И за это действие меня ждет расплата… Возможно, подобные мысли родились в голове ученого, который высадил другу мозги из обреза, после чего выцарапал себе глаза…
Сияющее Великолепие.
Темный бугристый камень не подходил под этот эпитет. Возможно, я напрасно торчу перед ним в пяти метрах под землей. Но почему-то меня не интересовали ни кристаллы из комнаты «2», ни железяки из комнаты «3», ни даже трупы пришельцев. Всю мою сущность занимала эта простая и бесполезная на первый взгляд пирамидка. Вещица, с которой, я уверен, «академики» закончили заниматься в виду ее бесполезности в первую очередь. Однако я уверен, что именно в ней скрывается тайна. Моя интуиция во все горло кричало об этом.
В настенном шкафчике нашелся скальпель, и я поскоблил им поверхность пирамидки. Не удалось отделить даже крупицы. Лезвие скользило по граням, точно по полированному граниту. Потом я поводил вдоль ребер огнем зажигалки. Пирамидка слабо нагрелась, но на этом все закончилось.
В расстроенных чувствах я откинулся на спинку стула. Попытки проникнуть в суть артефакта выглядели жалко. Военные ученые исследовали его несколько лет и ничего не нашли. А я собирался сделать открытие за пять минут. Ты, Валера, прямо чудной какой-то!
Однако телефон зазвонил прежде, чем я решился набрать номер.
Директор меня опередил.
- Ты в курсе, что у тебя за рекой был взрыв? - начал он, не поздоровавшись.
- Как раз собирался вам звонить по этому поводу.
- Военные засекли его со спутника. Других подробностей не знаю, да никто особо и не рассказывает.
- Тут нужны спецы из Института, - сказал я, - чтобы посмотрели…
- Они уже в пути. Вместе с армейскими частями. Короче, я звоню предупредить. К тебе приедут люди с документами, подписанными мною. Если надо, допустишь на объект, ответишь на вопросы и вообще будешь оказывать всяческое содействие.
- Есть.
- Про охрану тоже не забывай.
- У меня к вам вопрос. Тут… я даже не знаю, как сказать.
- Ничего не хочу слышать. Приедет человек. Полковник Бобров. Ему все расскажешь, а мне не надо. У меня от эти дел крыша едет. Не верю я в чертовщину, которую ты там якобы охраняешь. Но у нас подписан договор, и я обязан охранять этот объект, даже если там сидит прикованный цепями шайтан.
- Все немного прозаичнее.
- Я сказал, что не хочу слышать… Такой маленький объект, а столько возни!
- У меня еще вопрос.
- Какой? - устало просил директор.
- Мне бы косу моторизированную.
Гаджиев бросил трубку.
В течение следующего часа я нервно бродил вдоль периметра, ожидая прибытия обещанного лица из Института. Некошеные вдоль колючки заросли колыхалась порывами ветра, словно немой укор для меня, но я теперь представить не могу, когда придется ими заняться. Чувствую, приедет сейчас компания военных, и забот будет выше крыши.
Часа через полтора в небе раздался далекий стрекот. Я приложил ладонь ко бровям, закрываясь от слепящего солнца. За рекой над лесом, где над верхушками елей еще поднимался дым на месте крушения тарелки, появился темно-серый «Ми-8». Покружив над зоной пожара несколько минут, он заложил на борт и двинул куда-то в сторону фермерского хозяйства Ипатова. Я наблюдал за винтокрылой машиной, пока она не исчезла за кронами Прилуга.
Еще через час со стороны Коровьино раздался рев моторов, и вскоре на вершине соседнего холма показалась колонна тентованных грузовиков «Урал». Они двигались дороге, ведущей к спецхранилищу, и я с ужасом представил, каких размеров следы оставляют их жуткие протекторы в ослабленном вчерашним ливнем грунте. Можно не сомневаться, дорога будет разбита навечно. По ней не то что на велосипеде не проедешь - пешком не пройдешь без риска сломать щиколотку в застывших колдобинах.
До нас колонна не доехала. Машины развернулись на холме и двинулись к реке, к тому месту, где находился хорошо знакомый мне речной перекат. Возле берега они остановились, выстроившись в ряд. Тенты раскрылись, и из кузовов высыпало не меньше двух взводов. Один взвод, облаченный в противогазы и общевойсковые костюмы химзащиты, без заминки перебрался на другую сторону реки и исчез в лесу. Второй взвод стал выгружать из кузовов оборудование, разбивать палатки, выставлять охрану. Тем временем над местом падения появились еще два вертолета… В нашей глухомани становилось слишком оживленно.
Дядя Саня невозмутимо строгал кухонным ножом какую-то деревяшку. Весь этот переполох с солдатами и вертолетами за рекой, казалось, совершенно его не волновал. Он лишь разок лениво глянул в ту сторону и вернулся к своему занятию. Как он сказал вчера? «Нас не трогай, мы сами разберемся, как нам службу нести». И действительно. Спецхрану ничто не угрожает. Так с какой стати ему волноваться?
Стрелки на часах приближались к часу дня. В качестве наглядного примера, чем надо заниматься в такое время, дядя Саня достал из спортивной сумку восьмисотграммовую банку с тушеной картошкой, отвинтил крышку и, сидя на крылечке караулки, стал потихоньку опустошать ее при помощи столовой ложки. Свое единственное и основное блюдо он закусывал черным хлебом и запивал молоком из другой банки. Глядя на него, я начал подумывать о картонной чашечке с лапшой быстрого приготовления, оставшейся у меня еще со вчерашнего дня. Но тут вблизи спецхрана раздался усиливающийся клекот, воздух пришел в движение, и на площадку перед воротами КПП опустился вертолет, который первым прибыл к месту крушения тарелки.
В борту открылась дверца, из проема выбросили трап, по которому на траву спустился человек в скромном гражданском костюме. Ростом чуть выше среднего, поджарый, прямой как палка, жидкие волосы зачесаны набок, черты лица тонкие, отчасти, благородные. В глазах читалось, что он наизусть знает Советскую энциклопедию и несколько иностранных языков.
- Капитан Стремнин! - представился я, когда человек подошел к воротам.
- Вместо Фомина, что ли?
- Так точно.
- Полковник Бобров. Я представляю Институт. Точнее, одно его подразделение… - Продолжая говорить, он оценивающе разглядывал меня. Не люблю я такого взгляда, как на товар в магазине.
- Покажите бумагу.
Не спуская с меня прищуренного взгляда, Бобров достал из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки, протянул мне. Один был пропуском для работы на территории спецхрана за подписью Гаджиева. Другой - приказ для меня с его же подписью.
- Удостоверение?
Мне под нос въехали корочки с фотографией и синей печатью. Полковник Бобров, закрытый спецотдел Института. Исчерпывающая информация.
- Там, за рекой, вчера произошла разгерметизация магистрального газопровода с последующим взрывом, - сказал он, наконец убрав от меня свои чертовы глаза-рентгены. - Видели взрыв?
- Одним глазком.
- Что-нибудь странное при этом наблюдали?
- Странное? Гм-м. Было кое-что. - Я повернулся, приглашающее махнул рукой. - Пойдемте. - Я увидел, что он замешкался. - Пошли, пошли.
Мы прошли сквозь ворота. Вертолет за нашими спинами перестал клекотать. Пилоты заглушили двигатель, лопасти несущего винта остановились, провиснув.
Пройдя по территории, мы спустились в морозильную камеру бункера. «Семен» лежал на полу рядом с хирургическим столом, на котором покоился первый гуманоид. Кожа и облегающий комбинезон со вчерашнего дня успели покрыться тонким слом инея. Трупное окоченение застало пришельца в очень неудачной позе: голова упала на плечо, ноги переплелись, руки неестественно согнуты - никакой степенности, которая была в первом пришельце. Но мне вчера некогда было его выкладывать, как на выставку.
- Вот, поглядите на одежду этого мужика. Странная-я! А больше ничего не видел, товарищ полковник, уж извиняйте. Маленькие мы люди, умишко у нас слабый.
Бобров посмотрел на меня. И засмеялся. Так засмеялся, что мне сразу стало легче. Его оценивающий взгляд исчез, и я почувствовал, что между нами установился неуловимый контакт.
Пройдя мимо хирургического стола, Бобров склонился над «Семеном».
- Что с ним случилось?
- Табурет на голову упал. Дважды.
- Табурет, говоришь? - Он восхищенно мотнул подбородком. - Хех!
- А теперь извините, товарищ полковник, но мне требуется от вас еще одно удостоверение. Пойдемте-ка наружу.
Он вопросительно глянул на меня, но подчинился. Мы вышли из морозильной камеры, я закрыл дверь, снял респиратор, потом стянул его с полковника и стал ощупывать лицо. Нос, скулы, глазницы, череп. Вроде в порядке. Тактильные ощущения полностью соответствовали визуальным. То есть пальцы щупали именно то, что видели глаза. Обмана не было.
- Ну как? - спросил Бобров.
- Скулы у вас ни к черту.
- Ладно, хорош. - Он отпихнул мои руки от лица. - Я не они… Вижу, что ты опыту набрался за один день больше, чем мы за двадцать лет.
- Наберешься тут с вами.
- Ты молодчик, капитан! Умница, просто! Для информации, этот трупик у тебя в морозилке - один из сильнейших боевых разведчиков с высоким уровнем пси-контроля. И не думаю, что шарахнуть его табуретом по черепу было просто. Перед этим он тебя обработал по полной программе - так, наверно, что у тебя сейчас голова раскалывается.
- Чешется маленько. В мозжечке.
Он снова засмеялся и хлопнул меня по плечу.
- Ладно, капитан, пойдем поговорим. Есть о чем.
Пока я возился со створками ворот, закрывая их за собой, ко мне подошел дядя Саня и поинтересовался с напускным безразличием.
- Начальник, а куда у нас Клякса подевалась? Я ей косточек бараньих принес.
- А ты за караулку загляни.
- Зачем?
- Сходи, загляни.
- Прошу! - громко сказал Бобров от вертолета, жестом приглашая к столику. - Располагайся.
Я подошел к столику. Бобров уже сидел на одном стуле, его вытянутая ладонь предлагала мне устроиться на другом. Я немедленно последовал его предложению, а он тем временем говорил, с ностальгией разглядывая постройки спецхрана:
- Этот объект строили под моим руководством. Сразу после инцидента в 1986-ом. Построили за три месяца. Казармы, техника, склады - это все для прикрытия. Самое главное - бункер и то, что в нем хранится.
На желтой тряпичной скатерти, которая покрывала стол, не без помощи лейтенанта-кавказца появилось блюдо со свежими посыпанными кунжутом булочками, пластиковые коробочки с вареньями и джемами, кубики желтого масла, открытая баночка сочной красной икры, нарезка сервелата, сырокопченой колбаски, ветчинки, трех сортов сыра, стальной термос, из горловины которого одуряюще потянуло кофе. У меня моментально скрутило желудок, а рот наполнился слюной.
- Угощайся, - указал на стол Бобров и, в качестве примера, стал намазывать разрезанную булочку тонким слоем масла. - Извини, что так скромно.
Лапше быстрого приготовления придется подождать меня до завтра.
Без всякого стеснения из ломтей хлеба, балычка, сырокопченой колбаски и сыра я соорудил высоченный бутерброд, который принялся безжалостно пожирать. Чтобы не мешать нам, лейтенант-кавказец деликатно удалился в вертолет. Из кабины пилотов раздавался треск радиостанции и чьи-то переговоры.
- Я не в праве называть некоторые вещи своими именами, - начал Бобров. - Поэтому давай условимся, что будем именовать представителей той стороны, скажем, чебурашками. Не возражаешь? Твои детские воспоминания это не оскорбляет? Отлично… Так вот, чебурашки существовали всегда. В Северной Африке пещерные люди изображали их на наскальных рисунках, а первые письменные упоминания появились уже в шумерских летописях. Мы в Советском Союзе долго не обращали внимания на тарелочки. Летают, ну и пусть летают. Их стали воспринимать всерьез только в семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века, когда начались попытки проникновения на наши военные базы и аэродромы. В войсках ПВО был выпущен специальный приказ о регистрировании всех случаев контактов третьего рода. Иногда тарелки терпели катастрофы. Иногда их сбивали истребители или ракетные установки. В особых НИИ занимались исследованием обломков и тел чебурашек, а наш Институт был головным предприятием. Добились ли мы чего-нибудь - сказать тебе не могу, сам понимаешь, государственная тайна. Но, отмечу, добились немногого. Как и американцы. А потом случилась перестройка, и это дело увяло. В том, чтобы заниматься чебурашками, не стало экономической выгоды. Сейчас, правда, работа потихоньку возрождается.
- Насколько опасны катастрофы летательных аппаратов? Я имею в виду радиацию.
- Трансурановое топливо, из которого вырабатывается энергия для двигательных установок, хорошо тем, что обладает быстрым полураспадом. В случае выброса в окружающую среду через несколько дней количество изотопов уменьшается вдвое, через две недели - исчезает вовсе. Воздействие радиации на природу не продолжительно. У этой тарелки…- Откусив от бутерброда с икрой, он кивнул в сторону леса и продолжил, жуя: -…расколот трансурановый накопитель. Самый неудачный из вариантов крушения. Мы рекомендуем пилотам истребителей вести огонь по корме, чтобы в первую очередь вывести из строя двигатели. В системе срабатывает защита, накопитель герметизируется и при падении тарелки на землю радиационного заражения местности не возникает.
- Как же разобрать, где у нее корма? - изумился я. - Тарелка со всех сторон круглая.
- Ну, во-первых, не со всех сторон. Корма имеет вытянутую форму, если приглядеться, это заметно. Во-вторых, можно определить по направлению движения диска и углу его наклона в полете. В третьих, по изменению оттенков неба вокруг… Я веду закрытый курс по этому вопросу, но не вижу смысла читать его сейчас, ты ведь не пилот МиГа.
Я был вынужден согласиться. Тем более, меня интересовали более важные вопросы.
- Этот задохлик, который лежит в холодильнике, говорил, что, типа, его господин - великий и ужасный повелитель миров. Что скоро он спустится на Землю, и мы будем ползать у его ног, словно рабы…
Полковник оторвал зубы от бутерброда и жестом прервал меня.
- Не нужно названий. Используй термин «детский сад»… Ты хочешь сказать, что чебурашки собираются захватить детский сад?
- А вы полагаете, что нет?
- Знаешь, они много врут, эти чебурашки. Такие лжецы, каких свет не видывал. Оттого, наверное, что способны видеть наши глубочайшие страхи и прекрасно информированы, как сильно они влияют на нас. Нам кое-что известно о социальной организации противника, в ней нет четкой иерархической структуры. Поэтому разговоры о каком-то господине не более чем пустая болтовня, направленная на то, чтобы застращать тебя… И потом, почему именно сейчас они решили захватить детский сад? Почему не сделали этого раньше, когда подопечные детсада были слабы? Многие годы чебурашки бродили возле ограды, разглядывали детей сквозь прутья и ничего не предпринимали. А сейчас у детей появились лопатки и рогатки, они в состоянии дать чебурашкам отпор. Рогатки хорошие - не даром транспорт ублюдков рухнул двадцать лет назад в Коровьинском районе. Да и кое-кто, сидящий за этим столом, сумел найти с ними общий язык. При помощи табурета… Нет, разговоры о захвате детсада уловка.
- Он также сказал, что якобы повелителю миров нужен один из объектов, хранящихся в бункере.
Бобров сосредоточенно допил кофе из чашечки, потом пристально поглядел на меня.
- Он сам тебе это сказал?
- Нет, мышка на ушко нашептала.
- Это снова какая-то уловка. Мы шесть лет - шесть! - изучали объекты из бункера. Не только здесь, но и в других местах. Рассматривали под микроскопом, взвешивали, проводили анализы, определяли реакцию на всевозможные вещества. Работу вели доктора наук, профессора, академики. Авторитетно тебе заявляю, здесь нет ничего, что представляло бы интерес для чебурашек. Самые заурядные элементы… Впрочем, если встреченный тобой экземпляр потерпел катастрофу, ему могли потребоваться запчасти. Может, он шел за кристаллами управления?
«А ведь Семен говорил, что у него повреждено управление, - вспомнил я. - Может, Бобров прав?»
Но тут же отмел эту мысль.
- Нет, я сомневаюсь, что ему потребовались кристаллы… Что представляет собой пирамидка?
Бобров затряс головой.
- Ну это точно не она. Пирамидка изготовлена из обычного минерала под названием «гематит». Это железная руда. Ее особенность лишь в видоизмененной кристаллической решетке, повышающей прочность. На этом необычные свойства заканчиваются. Обработанный кусок инопланетной породы. Считай его предметом искусства.
- Шепот тоже считать предметом искусства?
- Что? - не понял Бобров.
- Шепот, - повторил я. - Тихий такой. Словечки, как шелест кузнечика. Раздается из бункера. Я услышал его вчера перед появлением тарелки.
- Шепот - это миф. Легенда, не имеющая достоверных подтверждений.
- Что за легенда?
Бобров поморщился, словно ему не хотелось поднимать эту тему.
- Есть одна легенда… Шумерский текст, который называется «Книга Набар». Текст содержался на одной из глиняных табличек, найденных на территории современного Ирака. Сохранилась только его часть. Она повествует о схождении на Землю небесных богов. Кстати, Набар - это город, куда они спустились с небес. Так вот, если мне не изменяет память, в тексте говорилось, что богов повсюду сопровождал Великий Шепот, доносившийся до людей. Я знаком с этой легендой, поскольку она считается древнейшим свидетельством посещения планеты чебурашками. Множество элементов в ней совпадают с нашими знаниями о них: боги прилетели на летающем диске, владели удивительными технологиями и обладали способностью проникать в тайные замыслы людей. Есть и другие детали, на которых я не хочу останавливаться. Но та часть, которая касается Шепота, является чистым вымыслом шумеров. За последние четыре тысячи лет среди сотен зафиксированных случаев контактов о Шепоте ни разу не упоминалось. Я подчеркиваю, ни разу!
- Хотите получить зафиксированный случай? Я слышал этот шепот.
- И о чем он?
- Слов было не разобрать.
- Шепот может являться слуховой галлюцинацией. Ты ведь общался с ним… - Полковник мотнул головой в сторону бункера. - Это обязательно оставляет свой след, так называемый, рикошет.
- Я услышал шепот до его появления.
Он допил чашечку, поставил ее на столик. Бурый осадок на дне сложился в образе диска… Я потряс головой. Меня уже преследуют навязчивые видения.
- Здесь нет фактического материала для исследования, - непререкаемым тоном сказал Бобров. - Твоя информация лежит в области домыслов и галлюцинаций. Человеческая психика часто проявляет себя подобным образом при столкновении с необъяснимыми явлениями.
- Хорошо. Тогда расскажите мне о несчастном случае, который произошел в бункере.
Бобров остро глянул на меня из-под бровей.
- Тоже мышка нашептала?
- Угу.
Он нервно потер лоб.
- Рассказывать особо нечего. Дело простое и одновременно чрезвычайно запутанное. Двое ученых исследовали в бункере инвентарный объект…
- Пирамидку?
- Нет, не пирамидку. В то время она, кажется, находилась в московской химической лаборатории на исследовании химического состава. А эти ученые разбирали антропологию гуманоида. Они работали в морозильной камере. Собственно, возле нее все и произошло. - Бобров больше не ел, только рассказывал, иногда протягивая руку, чтобы выровнять на столе салфетку или нож. - Самое удивительное, что они были приятелями. Хотя, порой, малейшая ссора между вчерашними приятелями перерастает в глубокую ненависть… Мы полагаем, что все началось с конфликта в семье одного из них. Супруге давно не нравилось, что муж неделями пропадает на спецхранилище, а в тот вечер он пришел затемно, выглядел уставшим, нервным, озлобленным какой-то неудачей. Между ними разыгрался скандал, и он стал говорить ей ужасные вещи: что ему не нужна семья, что они могут катиться на все четыре стороны. Она так и сделала. Собрала вещи, взяла за руку пятилетнего сына и села на рейсовый автобус, идущий в город. А наш герой остался в квартире один. Мы не знаем, о чем он думал целую ночь, но на следующее утро он снял со стены охотничье ружье и отправился на спецхранилище.
- Его пропустили с ружьем внутрь периметра?
- Он отпилил приклад и спрятал ружье под плащом. К тому же караульные его хорошо знали. Он спустился в бункер, через пятнадцать минут туда отправился его коллега, а еще через какое-то время грянул выстрел. Когда прибежал караульный с первого яруса, «коллега» лежал без половины головы с разбросанными по полу мозгами, а стрелок царапал себе глаза и повторял, что у него украли Сияющее Великолепие.
- Что это?
- Понятия не имею. Сияющее великолепие. Еще он говорил: золотой свет. Без конца повторял эти слова. Добиться вразумительного объяснения нам так и не удалось: он совершенно выжил из ума. Позже я ездил к нему в лечебницу. Он оброс волосами, ползал вдоль стен и не переставал талдычить, что должен увидеть Сияющее Великолепие. Военная прокуратура пришла к выводу, что долгое и тесное общение с внеземными элементами сыграло с человеческой психикой злую шутку. После того случая мы организовали для работающих в бункере строгий график без сверхнормативных часов и с обязательными выходными. Также наняли психолога, который регулярно беседовал с учеными, выявляя возникновение психических расстройств. С тех пор несчастные случаи больше не повторялись.
Юлька и Настя еще спали, когда я взял курс на свой ненаглядный объект, жуя таблетку баралгина. Обожженное плечо под утро так прихватило, что я едва шевелил рукой. Баралгин утихомирил боль, но лишь часа на два, не больше. Потом она, засучив рукава, вновь принялась за меня.
В пути я трижды набирал номер Гаджиева, каждый раз придумывая новый вариант, как преподнести ему вчерашние события. Но директор отделения «Вымпела» упорно не брал трубку. Его рабочий день начнется только в девять утра, и до этого времени Гаджиев не считал нужным заниматься работой. Удобная позиция, надо взять на заметку.
На спецхранилище караул нес дядя Саня. Как всегда невозмутимый, в десантном берете, в тельняшке, обнажающей крупные бицепсы, он сидел на крыльце и чистил карабин. Мое появление встретил без интереса. Поднял глаза, потом опустил. Персона начальника вызвала в нем столько же эмоций, сколько ползущий по крыльцу жук. Я так понял, что Тарасыч, которого он сменил на посту, выполнил мой приказ и не рассказал дяде Сане о случившемся. Я строго-настрого приказал деду держать язык за зубами. И он подчинился. Дед прекрасно понимал, что если бы не я, то он бы сейчас лежал за караулкой в один рядок с Кляксой.
Короче, разговора с дядей Саней у нас не получилось, даже короткого обмена приветствиями, ну да и бог с ним, оно мне надо? Миновав ворота, я направился прямиком к бункеру.
Земля на спецхранилище раскисла после вчерашнего ливня, подошвы ботинок хлюпали по грязи. Добравшись до бункера, я сбил о бетонную стенку налипшие комья, отпер гермодверь, включил на ярусах свет и стал спускаться вниз по лестнице. Вчерашние вопросы снова вернулись в голову. Что здесь потребовало Семену? Один из хранящихся в бункере внеземных артефактов? Но какой? Тот, что издает шепот, катящийся по лугу?
Необъяснимое чувство вновь подвело меня к двери под циферкой «1». Я покрутил штурвал и вошел в комнату.
Она покоилась на прежнем месте, на подложке из зеленого сукна. Маленькая пирамидка. Обработанный камень с ровными гранями, несущими по одной иероглифической букве.
Я пододвинул стул и уселся на него. Положив подбородок на кулаки, стал разглядывать неодушевленного пришельца из космоса. Все правильно, этот камень такой же пришелец, как два (уже два!) мертвых гуманоида в холодильнике. Такой же непознанный, загадочный, а потому жутковатый. Он единственный из всех объектов не реагировал на приближение тарелки. Не потому ли, что его сила гораздо больше, чем сила огромного диска, напичканного невообразимой техникой будущего?
Нет. Ерунда. Он не реагировал, потому что это просто камень. Камни не шевелятся.
Я тронул поверхность подушечкой указательного пальца, и мне ужасно не понравилось чувство, которое вспыхнуло в груди. Словно я нарушил чей-то покой. Или пошевелил мощи святого… Хотя нет, не святого - наоборот, проклятого навеки, черного, злобного. И за это действие меня ждет расплата… Возможно, подобные мысли родились в голове ученого, который высадил другу мозги из обреза, после чего выцарапал себе глаза…
Сияющее Великолепие.
Темный бугристый камень не подходил под этот эпитет. Возможно, я напрасно торчу перед ним в пяти метрах под землей. Но почему-то меня не интересовали ни кристаллы из комнаты «2», ни железяки из комнаты «3», ни даже трупы пришельцев. Всю мою сущность занимала эта простая и бесполезная на первый взгляд пирамидка. Вещица, с которой, я уверен, «академики» закончили заниматься в виду ее бесполезности в первую очередь. Однако я уверен, что именно в ней скрывается тайна. Моя интуиция во все горло кричало об этом.
В настенном шкафчике нашелся скальпель, и я поскоблил им поверхность пирамидки. Не удалось отделить даже крупицы. Лезвие скользило по граням, точно по полированному граниту. Потом я поводил вдоль ребер огнем зажигалки. Пирамидка слабо нагрелась, но на этом все закончилось.
В расстроенных чувствах я откинулся на спинку стула. Попытки проникнуть в суть артефакта выглядели жалко. Военные ученые исследовали его несколько лет и ничего не нашли. А я собирался сделать открытие за пять минут. Ты, Валера, прямо чудной какой-то!
* * *
К десяти часам утра денек разгулялся. Тучи рассеялись, и окрестные луга озарило солнце. Я решил, что пора бы Гаджиеву уже появиться на рабочем месте, и, уже достав мобильник, обдумывал последние нюансы предстоящего разговора. Так в лоб не скажешь о случившемся, слишком информация специфичная. Нужно начать издалека. А то подумает, что я взялся за старое и у меня началась «белая горячка».Однако телефон зазвонил прежде, чем я решился набрать номер.
Директор меня опередил.
- Ты в курсе, что у тебя за рекой был взрыв? - начал он, не поздоровавшись.
- Как раз собирался вам звонить по этому поводу.
- Военные засекли его со спутника. Других подробностей не знаю, да никто особо и не рассказывает.
- Тут нужны спецы из Института, - сказал я, - чтобы посмотрели…
- Они уже в пути. Вместе с армейскими частями. Короче, я звоню предупредить. К тебе приедут люди с документами, подписанными мною. Если надо, допустишь на объект, ответишь на вопросы и вообще будешь оказывать всяческое содействие.
- Есть.
- Про охрану тоже не забывай.
- У меня к вам вопрос. Тут… я даже не знаю, как сказать.
- Ничего не хочу слышать. Приедет человек. Полковник Бобров. Ему все расскажешь, а мне не надо. У меня от эти дел крыша едет. Не верю я в чертовщину, которую ты там якобы охраняешь. Но у нас подписан договор, и я обязан охранять этот объект, даже если там сидит прикованный цепями шайтан.
- Все немного прозаичнее.
- Я сказал, что не хочу слышать… Такой маленький объект, а столько возни!
- У меня еще вопрос.
- Какой? - устало просил директор.
- Мне бы косу моторизированную.
Гаджиев бросил трубку.
В течение следующего часа я нервно бродил вдоль периметра, ожидая прибытия обещанного лица из Института. Некошеные вдоль колючки заросли колыхалась порывами ветра, словно немой укор для меня, но я теперь представить не могу, когда придется ими заняться. Чувствую, приедет сейчас компания военных, и забот будет выше крыши.
Часа через полтора в небе раздался далекий стрекот. Я приложил ладонь ко бровям, закрываясь от слепящего солнца. За рекой над лесом, где над верхушками елей еще поднимался дым на месте крушения тарелки, появился темно-серый «Ми-8». Покружив над зоной пожара несколько минут, он заложил на борт и двинул куда-то в сторону фермерского хозяйства Ипатова. Я наблюдал за винтокрылой машиной, пока она не исчезла за кронами Прилуга.
Еще через час со стороны Коровьино раздался рев моторов, и вскоре на вершине соседнего холма показалась колонна тентованных грузовиков «Урал». Они двигались дороге, ведущей к спецхранилищу, и я с ужасом представил, каких размеров следы оставляют их жуткие протекторы в ослабленном вчерашним ливнем грунте. Можно не сомневаться, дорога будет разбита навечно. По ней не то что на велосипеде не проедешь - пешком не пройдешь без риска сломать щиколотку в застывших колдобинах.
До нас колонна не доехала. Машины развернулись на холме и двинулись к реке, к тому месту, где находился хорошо знакомый мне речной перекат. Возле берега они остановились, выстроившись в ряд. Тенты раскрылись, и из кузовов высыпало не меньше двух взводов. Один взвод, облаченный в противогазы и общевойсковые костюмы химзащиты, без заминки перебрался на другую сторону реки и исчез в лесу. Второй взвод стал выгружать из кузовов оборудование, разбивать палатки, выставлять охрану. Тем временем над местом падения появились еще два вертолета… В нашей глухомани становилось слишком оживленно.
Дядя Саня невозмутимо строгал кухонным ножом какую-то деревяшку. Весь этот переполох с солдатами и вертолетами за рекой, казалось, совершенно его не волновал. Он лишь разок лениво глянул в ту сторону и вернулся к своему занятию. Как он сказал вчера? «Нас не трогай, мы сами разберемся, как нам службу нести». И действительно. Спецхрану ничто не угрожает. Так с какой стати ему волноваться?
Стрелки на часах приближались к часу дня. В качестве наглядного примера, чем надо заниматься в такое время, дядя Саня достал из спортивной сумку восьмисотграммовую банку с тушеной картошкой, отвинтил крышку и, сидя на крылечке караулки, стал потихоньку опустошать ее при помощи столовой ложки. Свое единственное и основное блюдо он закусывал черным хлебом и запивал молоком из другой банки. Глядя на него, я начал подумывать о картонной чашечке с лапшой быстрого приготовления, оставшейся у меня еще со вчерашнего дня. Но тут вблизи спецхрана раздался усиливающийся клекот, воздух пришел в движение, и на площадку перед воротами КПП опустился вертолет, который первым прибыл к месту крушения тарелки.
В борту открылась дверца, из проема выбросили трап, по которому на траву спустился человек в скромном гражданском костюме. Ростом чуть выше среднего, поджарый, прямой как палка, жидкие волосы зачесаны набок, черты лица тонкие, отчасти, благородные. В глазах читалось, что он наизусть знает Советскую энциклопедию и несколько иностранных языков.
- Капитан Стремнин! - представился я, когда человек подошел к воротам.
- Вместо Фомина, что ли?
- Так точно.
- Полковник Бобров. Я представляю Институт. Точнее, одно его подразделение… - Продолжая говорить, он оценивающе разглядывал меня. Не люблю я такого взгляда, как на товар в магазине.
- Покажите бумагу.
Не спуская с меня прищуренного взгляда, Бобров достал из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки, протянул мне. Один был пропуском для работы на территории спецхрана за подписью Гаджиева. Другой - приказ для меня с его же подписью.
- Удостоверение?
Мне под нос въехали корочки с фотографией и синей печатью. Полковник Бобров, закрытый спецотдел Института. Исчерпывающая информация.
- Там, за рекой, вчера произошла разгерметизация магистрального газопровода с последующим взрывом, - сказал он, наконец убрав от меня свои чертовы глаза-рентгены. - Видели взрыв?
- Одним глазком.
- Что-нибудь странное при этом наблюдали?
- Странное? Гм-м. Было кое-что. - Я повернулся, приглашающее махнул рукой. - Пойдемте. - Я увидел, что он замешкался. - Пошли, пошли.
Мы прошли сквозь ворота. Вертолет за нашими спинами перестал клекотать. Пилоты заглушили двигатель, лопасти несущего винта остановились, провиснув.
Пройдя по территории, мы спустились в морозильную камеру бункера. «Семен» лежал на полу рядом с хирургическим столом, на котором покоился первый гуманоид. Кожа и облегающий комбинезон со вчерашнего дня успели покрыться тонким слом инея. Трупное окоченение застало пришельца в очень неудачной позе: голова упала на плечо, ноги переплелись, руки неестественно согнуты - никакой степенности, которая была в первом пришельце. Но мне вчера некогда было его выкладывать, как на выставку.
- Вот, поглядите на одежду этого мужика. Странная-я! А больше ничего не видел, товарищ полковник, уж извиняйте. Маленькие мы люди, умишко у нас слабый.
Бобров посмотрел на меня. И засмеялся. Так засмеялся, что мне сразу стало легче. Его оценивающий взгляд исчез, и я почувствовал, что между нами установился неуловимый контакт.
Пройдя мимо хирургического стола, Бобров склонился над «Семеном».
- Что с ним случилось?
- Табурет на голову упал. Дважды.
- Табурет, говоришь? - Он восхищенно мотнул подбородком. - Хех!
- А теперь извините, товарищ полковник, но мне требуется от вас еще одно удостоверение. Пойдемте-ка наружу.
Он вопросительно глянул на меня, но подчинился. Мы вышли из морозильной камеры, я закрыл дверь, снял респиратор, потом стянул его с полковника и стал ощупывать лицо. Нос, скулы, глазницы, череп. Вроде в порядке. Тактильные ощущения полностью соответствовали визуальным. То есть пальцы щупали именно то, что видели глаза. Обмана не было.
- Ну как? - спросил Бобров.
- Скулы у вас ни к черту.
- Ладно, хорош. - Он отпихнул мои руки от лица. - Я не они… Вижу, что ты опыту набрался за один день больше, чем мы за двадцать лет.
- Наберешься тут с вами.
- Ты молодчик, капитан! Умница, просто! Для информации, этот трупик у тебя в морозилке - один из сильнейших боевых разведчиков с высоким уровнем пси-контроля. И не думаю, что шарахнуть его табуретом по черепу было просто. Перед этим он тебя обработал по полной программе - так, наверно, что у тебя сейчас голова раскалывается.
- Чешется маленько. В мозжечке.
Он снова засмеялся и хлопнул меня по плечу.
- Ладно, капитан, пойдем поговорим. Есть о чем.
* * *
Если к бункеру полковника Боброва вел я, то обратно вел уже он меня. Наш путь лежал к вертолету, возле которого молодой лейтенант-кавказец поставил раскладной столик и два стула.Пока я возился со створками ворот, закрывая их за собой, ко мне подошел дядя Саня и поинтересовался с напускным безразличием.
- Начальник, а куда у нас Клякса подевалась? Я ей косточек бараньих принес.
- А ты за караулку загляни.
- Зачем?
- Сходи, загляни.
- Прошу! - громко сказал Бобров от вертолета, жестом приглашая к столику. - Располагайся.
Я подошел к столику. Бобров уже сидел на одном стуле, его вытянутая ладонь предлагала мне устроиться на другом. Я немедленно последовал его предложению, а он тем временем говорил, с ностальгией разглядывая постройки спецхрана:
- Этот объект строили под моим руководством. Сразу после инцидента в 1986-ом. Построили за три месяца. Казармы, техника, склады - это все для прикрытия. Самое главное - бункер и то, что в нем хранится.
На желтой тряпичной скатерти, которая покрывала стол, не без помощи лейтенанта-кавказца появилось блюдо со свежими посыпанными кунжутом булочками, пластиковые коробочки с вареньями и джемами, кубики желтого масла, открытая баночка сочной красной икры, нарезка сервелата, сырокопченой колбаски, ветчинки, трех сортов сыра, стальной термос, из горловины которого одуряюще потянуло кофе. У меня моментально скрутило желудок, а рот наполнился слюной.
- Угощайся, - указал на стол Бобров и, в качестве примера, стал намазывать разрезанную булочку тонким слоем масла. - Извини, что так скромно.
Лапше быстрого приготовления придется подождать меня до завтра.
Без всякого стеснения из ломтей хлеба, балычка, сырокопченой колбаски и сыра я соорудил высоченный бутерброд, который принялся безжалостно пожирать. Чтобы не мешать нам, лейтенант-кавказец деликатно удалился в вертолет. Из кабины пилотов раздавался треск радиостанции и чьи-то переговоры.
- Я не в праве называть некоторые вещи своими именами, - начал Бобров. - Поэтому давай условимся, что будем именовать представителей той стороны, скажем, чебурашками. Не возражаешь? Твои детские воспоминания это не оскорбляет? Отлично… Так вот, чебурашки существовали всегда. В Северной Африке пещерные люди изображали их на наскальных рисунках, а первые письменные упоминания появились уже в шумерских летописях. Мы в Советском Союзе долго не обращали внимания на тарелочки. Летают, ну и пусть летают. Их стали воспринимать всерьез только в семидесятые-восьмидесятые годы двадцатого века, когда начались попытки проникновения на наши военные базы и аэродромы. В войсках ПВО был выпущен специальный приказ о регистрировании всех случаев контактов третьего рода. Иногда тарелки терпели катастрофы. Иногда их сбивали истребители или ракетные установки. В особых НИИ занимались исследованием обломков и тел чебурашек, а наш Институт был головным предприятием. Добились ли мы чего-нибудь - сказать тебе не могу, сам понимаешь, государственная тайна. Но, отмечу, добились немногого. Как и американцы. А потом случилась перестройка, и это дело увяло. В том, чтобы заниматься чебурашками, не стало экономической выгоды. Сейчас, правда, работа потихоньку возрождается.
- Насколько опасны катастрофы летательных аппаратов? Я имею в виду радиацию.
- Трансурановое топливо, из которого вырабатывается энергия для двигательных установок, хорошо тем, что обладает быстрым полураспадом. В случае выброса в окружающую среду через несколько дней количество изотопов уменьшается вдвое, через две недели - исчезает вовсе. Воздействие радиации на природу не продолжительно. У этой тарелки…- Откусив от бутерброда с икрой, он кивнул в сторону леса и продолжил, жуя: -…расколот трансурановый накопитель. Самый неудачный из вариантов крушения. Мы рекомендуем пилотам истребителей вести огонь по корме, чтобы в первую очередь вывести из строя двигатели. В системе срабатывает защита, накопитель герметизируется и при падении тарелки на землю радиационного заражения местности не возникает.
- Как же разобрать, где у нее корма? - изумился я. - Тарелка со всех сторон круглая.
- Ну, во-первых, не со всех сторон. Корма имеет вытянутую форму, если приглядеться, это заметно. Во-вторых, можно определить по направлению движения диска и углу его наклона в полете. В третьих, по изменению оттенков неба вокруг… Я веду закрытый курс по этому вопросу, но не вижу смысла читать его сейчас, ты ведь не пилот МиГа.
Я был вынужден согласиться. Тем более, меня интересовали более важные вопросы.
- Этот задохлик, который лежит в холодильнике, говорил, что, типа, его господин - великий и ужасный повелитель миров. Что скоро он спустится на Землю, и мы будем ползать у его ног, словно рабы…
Полковник оторвал зубы от бутерброда и жестом прервал меня.
- Не нужно названий. Используй термин «детский сад»… Ты хочешь сказать, что чебурашки собираются захватить детский сад?
- А вы полагаете, что нет?
- Знаешь, они много врут, эти чебурашки. Такие лжецы, каких свет не видывал. Оттого, наверное, что способны видеть наши глубочайшие страхи и прекрасно информированы, как сильно они влияют на нас. Нам кое-что известно о социальной организации противника, в ней нет четкой иерархической структуры. Поэтому разговоры о каком-то господине не более чем пустая болтовня, направленная на то, чтобы застращать тебя… И потом, почему именно сейчас они решили захватить детский сад? Почему не сделали этого раньше, когда подопечные детсада были слабы? Многие годы чебурашки бродили возле ограды, разглядывали детей сквозь прутья и ничего не предпринимали. А сейчас у детей появились лопатки и рогатки, они в состоянии дать чебурашкам отпор. Рогатки хорошие - не даром транспорт ублюдков рухнул двадцать лет назад в Коровьинском районе. Да и кое-кто, сидящий за этим столом, сумел найти с ними общий язык. При помощи табурета… Нет, разговоры о захвате детсада уловка.
- Он также сказал, что якобы повелителю миров нужен один из объектов, хранящихся в бункере.
Бобров сосредоточенно допил кофе из чашечки, потом пристально поглядел на меня.
- Он сам тебе это сказал?
- Нет, мышка на ушко нашептала.
- Это снова какая-то уловка. Мы шесть лет - шесть! - изучали объекты из бункера. Не только здесь, но и в других местах. Рассматривали под микроскопом, взвешивали, проводили анализы, определяли реакцию на всевозможные вещества. Работу вели доктора наук, профессора, академики. Авторитетно тебе заявляю, здесь нет ничего, что представляло бы интерес для чебурашек. Самые заурядные элементы… Впрочем, если встреченный тобой экземпляр потерпел катастрофу, ему могли потребоваться запчасти. Может, он шел за кристаллами управления?
«А ведь Семен говорил, что у него повреждено управление, - вспомнил я. - Может, Бобров прав?»
Но тут же отмел эту мысль.
- Нет, я сомневаюсь, что ему потребовались кристаллы… Что представляет собой пирамидка?
Бобров затряс головой.
- Ну это точно не она. Пирамидка изготовлена из обычного минерала под названием «гематит». Это железная руда. Ее особенность лишь в видоизмененной кристаллической решетке, повышающей прочность. На этом необычные свойства заканчиваются. Обработанный кусок инопланетной породы. Считай его предметом искусства.
- Шепот тоже считать предметом искусства?
- Что? - не понял Бобров.
- Шепот, - повторил я. - Тихий такой. Словечки, как шелест кузнечика. Раздается из бункера. Я услышал его вчера перед появлением тарелки.
- Шепот - это миф. Легенда, не имеющая достоверных подтверждений.
- Что за легенда?
Бобров поморщился, словно ему не хотелось поднимать эту тему.
- Есть одна легенда… Шумерский текст, который называется «Книга Набар». Текст содержался на одной из глиняных табличек, найденных на территории современного Ирака. Сохранилась только его часть. Она повествует о схождении на Землю небесных богов. Кстати, Набар - это город, куда они спустились с небес. Так вот, если мне не изменяет память, в тексте говорилось, что богов повсюду сопровождал Великий Шепот, доносившийся до людей. Я знаком с этой легендой, поскольку она считается древнейшим свидетельством посещения планеты чебурашками. Множество элементов в ней совпадают с нашими знаниями о них: боги прилетели на летающем диске, владели удивительными технологиями и обладали способностью проникать в тайные замыслы людей. Есть и другие детали, на которых я не хочу останавливаться. Но та часть, которая касается Шепота, является чистым вымыслом шумеров. За последние четыре тысячи лет среди сотен зафиксированных случаев контактов о Шепоте ни разу не упоминалось. Я подчеркиваю, ни разу!
- Хотите получить зафиксированный случай? Я слышал этот шепот.
- И о чем он?
- Слов было не разобрать.
- Шепот может являться слуховой галлюцинацией. Ты ведь общался с ним… - Полковник мотнул головой в сторону бункера. - Это обязательно оставляет свой след, так называемый, рикошет.
- Я услышал шепот до его появления.
Он допил чашечку, поставил ее на столик. Бурый осадок на дне сложился в образе диска… Я потряс головой. Меня уже преследуют навязчивые видения.
- Здесь нет фактического материала для исследования, - непререкаемым тоном сказал Бобров. - Твоя информация лежит в области домыслов и галлюцинаций. Человеческая психика часто проявляет себя подобным образом при столкновении с необъяснимыми явлениями.
- Хорошо. Тогда расскажите мне о несчастном случае, который произошел в бункере.
Бобров остро глянул на меня из-под бровей.
- Тоже мышка нашептала?
- Угу.
Он нервно потер лоб.
- Рассказывать особо нечего. Дело простое и одновременно чрезвычайно запутанное. Двое ученых исследовали в бункере инвентарный объект…
- Пирамидку?
- Нет, не пирамидку. В то время она, кажется, находилась в московской химической лаборатории на исследовании химического состава. А эти ученые разбирали антропологию гуманоида. Они работали в морозильной камере. Собственно, возле нее все и произошло. - Бобров больше не ел, только рассказывал, иногда протягивая руку, чтобы выровнять на столе салфетку или нож. - Самое удивительное, что они были приятелями. Хотя, порой, малейшая ссора между вчерашними приятелями перерастает в глубокую ненависть… Мы полагаем, что все началось с конфликта в семье одного из них. Супруге давно не нравилось, что муж неделями пропадает на спецхранилище, а в тот вечер он пришел затемно, выглядел уставшим, нервным, озлобленным какой-то неудачей. Между ними разыгрался скандал, и он стал говорить ей ужасные вещи: что ему не нужна семья, что они могут катиться на все четыре стороны. Она так и сделала. Собрала вещи, взяла за руку пятилетнего сына и села на рейсовый автобус, идущий в город. А наш герой остался в квартире один. Мы не знаем, о чем он думал целую ночь, но на следующее утро он снял со стены охотничье ружье и отправился на спецхранилище.
- Его пропустили с ружьем внутрь периметра?
- Он отпилил приклад и спрятал ружье под плащом. К тому же караульные его хорошо знали. Он спустился в бункер, через пятнадцать минут туда отправился его коллега, а еще через какое-то время грянул выстрел. Когда прибежал караульный с первого яруса, «коллега» лежал без половины головы с разбросанными по полу мозгами, а стрелок царапал себе глаза и повторял, что у него украли Сияющее Великолепие.
- Что это?
- Понятия не имею. Сияющее великолепие. Еще он говорил: золотой свет. Без конца повторял эти слова. Добиться вразумительного объяснения нам так и не удалось: он совершенно выжил из ума. Позже я ездил к нему в лечебницу. Он оброс волосами, ползал вдоль стен и не переставал талдычить, что должен увидеть Сияющее Великолепие. Военная прокуратура пришла к выводу, что долгое и тесное общение с внеземными элементами сыграло с человеческой психикой злую шутку. После того случая мы организовали для работающих в бункере строгий график без сверхнормативных часов и с обязательными выходными. Также наняли психолога, который регулярно беседовал с учеными, выявляя возникновение психических расстройств. С тех пор несчастные случаи больше не повторялись.