Страница:
Майкл замолчал, доставая очередную сигарету и щелкая зажигалкой.
— Это беда, Белка. Я в такие игры не играю. Я, правда, спекся сегодня ночью и одну глупость сделал. Патлатый спросил, кто может подтвердить информацию о работе ГБ в Тверском регионе. Шайтан ответил, и Патлатый многозначительно хмыкнул. Я сделал глупость. Когда их разговор закончился, я переспросил у Патлатого имя, потому что это для меня важно кто может знать об этом деле. Патлатый ответил, но пояснил, что не может искать этого человека. И даже не советует произносить его имя вслух где попало.
Майкл подошел к окну и поглядел вниз — очевидно, на оставленную во дворе машину.
— Патлатый обещал держать меня в курсе. А я ему — сообщать все, что узнаю сам, намеренно или случайно. Но самый атас — слышишь, Белка, — заключается в том что сегодня утром у меня под окном стояла та же тачка которая по дороге в морг ехала за нами. Я запомнил разбитый левый подфарник у этого бежевого «жигуля». А вчера обратил внимание, потому что впереди сидели два паренька с одинаковыми бесцветными рожами и в стандартных костюмчиках. Сегодня рожи были другие, но машина та же самая. Это неприкрытая слежка. Ты понимаешь, Белка, они на меня давят, а я не понимаю, чего они хотят. Это беда. Похоже, придется просто слинять. Полетят два очень хороших дела, но черт с ними — жизнь дороже…
У Белки на глазах выступили слезы, и она сказала с трясущимися губами:
— Вот именно. Майкл, скотина, о чем ты говоришь?! Жизнь действительно дороже, но для некоторых это уже не имеет значения. Для меня — тоже.
— Извини, Ольга, ты же меня знаешь, я всегда говорю о делах. Но я прибежал сюда только потому, что хотел предупредить: не лезь в это дело, они убьют тебя, с ними невозможно тягаться.
— Возможно, — тихо сказала Белка.
— Мишке это уже не нужно!
— Нужно, — упрямо сказала Белка.
— Идиотизм, — проворчал Майкл и закурил очередную сигарету.
— Спасибо тебе большое, Майк, — проговорила вдруг Белка. — Ты очень много для меня сделал.
— Да иди ты! — отмахнулся Майкл.
— Нет, действительно, я даже не ожидала, что ты так быстро все узнаешь.
— Я сам не ожидал.
— Скажи мне это имя, Майк. Пожалуйста.
— Какое имя?
— Ну, того источника, который Шайтану про ГБ сооощил.
— Белка… Ольга… Да ты с дуба рухнула! Я тут сижу трясусь из-за того, что сам узнал про это, а ты хочешь чтобы я пустил информацию дальше.
— Ты уже пустил ее, Майк. Сказал «а» — говори «б». Это же смешно. От одного произнесенного вслух слова ничего не изменится. А мне теперь уже все равно. Я не боюсь ни ГБ, ни мафии. И если ты не скажешь, я позвоню Количу, я найду Патлатого, я до Шайтана доберусь, до Кльцина, до Клинтона, до черта лысого доберусь! Ты понимаешь?
Майкл закурил следующую сигарету от предыдущей и надолго задумался.
— Хорошо, — родил он наконец, — только учти: нигде никаких ссылок, ни на Колича, ни на меня, ни даже на Патлатого и Шайтана. Ну и, разумеется, если с кем-то из них встретишься, я тебе ничего не говорил.
— Ты что, меня за идиотку держишь?
— Нет, просто ты впервые лезешь в такое дело и должна знать общий принцип — как можно меньше трепать языком. Это не потому, что я боюсь за свою шкуру, хотя и поэтому тоже. Это потому, что хуже будет всем, в первую очередь тебе. Ты будешь сегодня на Петровке. Не нервничай. Менты в этой истории пешки, если, конечно, там будут настоящие менты. Но в любом случае коси под дурочку. Пусть даже они поймут, что ты косишь, — все равно коси! Ни одного лишнего слова! Ты поняла?
— Я поняла, Майк. Успокойся.
Он вскочил, подбежал к окну, долго смотрел во двор, на свою машину. Ничего подозрительного, очевидно, не заметил и вернулся к столу. Вырвал из записной книжки листок. Быстро написал одно слово и подсунул бумажку под вазочку с печеньем.
— Шиза поперла? — спросила Белка.
— Шиза грызет постоянно, — ответил Майкл залихватски, словно это был отзыв на пароль. Потом добавил: —Я передумал, Белка. Я не скажу тебе этого имени. Не могу. И не звони мне. Это очень серьезно. Я сам свяжусь с тобой. Пока.
И убежал как ошпаренный. Белка взяла маленький листок и прочла: «ЗОЛТАН». Потом смяла записку, положила бумажный комочек в рот и, тщательно разжевав, проглотила. Запила эту гадость глотком кофе, села на стул и застыла от ощущения нелепости, беспомощности и страха. Тихо пооявился кот Степан, вспрыгнул на кухонный стол и подойдя вплотную, начал «бодаться» — терся своей головой о лоб и щеки Белки. Внизу, во дворе, хлопнула дверца и взревел мотор.
А на Петровке все было достаточно скучно. Она косила не столько под дурочку, сколько под убитую горем вдову. Играть эту роль было нетрудно. Когда майор расспрашивал о Михаиле, о его прошлом, об их отношениях Белка начинала плакать. Не на публику — просто от глухой тоски. Она плохо запомнила бесчисленные вопросы майора Кондратьева, на которые отвечала по преимуществу односложно, а изложенная им версия убийства полностью совпадала с тем, что рассказал Майкл. Новым было пожалуй, лишь то, что на траве старицкие оперативники обнаружили кровь не только жертвы, но и нападавших, во всяком случае, одного из нападавших. На прощание майор заверил, что убийцы в самое ближайшее время будут найдены, так как его сотрудники совместно с тверскими коллегами напали на след целой банды, преступления которой за последнее время четко выстраиваются в один ряд. Белка так и не поняла, когда он врал, а когда говорил правду (если вообще говорил ее). Майор произвел впечатление человека очень хитрого, но Белка, конечно, не взялась бы утверждать, что он гэбэшник, а не настоящий милиционер. «Гори они все огнем! — думала она, шагая в сторону дома. — Боже мой, неужели это все на самом деле?!»
От Петровки до Бронной минут десять ходу, но Белке казалось, что она пересекла всю Москву. Ноги уже еле передвигались, когда она поднялась на четвертый этаж, открыла ключом дверь и, войдя в комнату, упала на диван. Курить не хотелось. Пить не хотелось. Есть тоже не хотелось. И звонить никому не хотелось. Ничего не хотелось.
Глава шестая
Глава седьмая
— Это беда, Белка. Я в такие игры не играю. Я, правда, спекся сегодня ночью и одну глупость сделал. Патлатый спросил, кто может подтвердить информацию о работе ГБ в Тверском регионе. Шайтан ответил, и Патлатый многозначительно хмыкнул. Я сделал глупость. Когда их разговор закончился, я переспросил у Патлатого имя, потому что это для меня важно кто может знать об этом деле. Патлатый ответил, но пояснил, что не может искать этого человека. И даже не советует произносить его имя вслух где попало.
Майкл подошел к окну и поглядел вниз — очевидно, на оставленную во дворе машину.
— Патлатый обещал держать меня в курсе. А я ему — сообщать все, что узнаю сам, намеренно или случайно. Но самый атас — слышишь, Белка, — заключается в том что сегодня утром у меня под окном стояла та же тачка которая по дороге в морг ехала за нами. Я запомнил разбитый левый подфарник у этого бежевого «жигуля». А вчера обратил внимание, потому что впереди сидели два паренька с одинаковыми бесцветными рожами и в стандартных костюмчиках. Сегодня рожи были другие, но машина та же самая. Это неприкрытая слежка. Ты понимаешь, Белка, они на меня давят, а я не понимаю, чего они хотят. Это беда. Похоже, придется просто слинять. Полетят два очень хороших дела, но черт с ними — жизнь дороже…
У Белки на глазах выступили слезы, и она сказала с трясущимися губами:
— Вот именно. Майкл, скотина, о чем ты говоришь?! Жизнь действительно дороже, но для некоторых это уже не имеет значения. Для меня — тоже.
— Извини, Ольга, ты же меня знаешь, я всегда говорю о делах. Но я прибежал сюда только потому, что хотел предупредить: не лезь в это дело, они убьют тебя, с ними невозможно тягаться.
— Возможно, — тихо сказала Белка.
— Мишке это уже не нужно!
— Нужно, — упрямо сказала Белка.
— Идиотизм, — проворчал Майкл и закурил очередную сигарету.
— Спасибо тебе большое, Майк, — проговорила вдруг Белка. — Ты очень много для меня сделал.
— Да иди ты! — отмахнулся Майкл.
— Нет, действительно, я даже не ожидала, что ты так быстро все узнаешь.
— Я сам не ожидал.
— Скажи мне это имя, Майк. Пожалуйста.
— Какое имя?
— Ну, того источника, который Шайтану про ГБ сооощил.
— Белка… Ольга… Да ты с дуба рухнула! Я тут сижу трясусь из-за того, что сам узнал про это, а ты хочешь чтобы я пустил информацию дальше.
— Ты уже пустил ее, Майк. Сказал «а» — говори «б». Это же смешно. От одного произнесенного вслух слова ничего не изменится. А мне теперь уже все равно. Я не боюсь ни ГБ, ни мафии. И если ты не скажешь, я позвоню Количу, я найду Патлатого, я до Шайтана доберусь, до Кльцина, до Клинтона, до черта лысого доберусь! Ты понимаешь?
Майкл закурил следующую сигарету от предыдущей и надолго задумался.
— Хорошо, — родил он наконец, — только учти: нигде никаких ссылок, ни на Колича, ни на меня, ни даже на Патлатого и Шайтана. Ну и, разумеется, если с кем-то из них встретишься, я тебе ничего не говорил.
— Ты что, меня за идиотку держишь?
— Нет, просто ты впервые лезешь в такое дело и должна знать общий принцип — как можно меньше трепать языком. Это не потому, что я боюсь за свою шкуру, хотя и поэтому тоже. Это потому, что хуже будет всем, в первую очередь тебе. Ты будешь сегодня на Петровке. Не нервничай. Менты в этой истории пешки, если, конечно, там будут настоящие менты. Но в любом случае коси под дурочку. Пусть даже они поймут, что ты косишь, — все равно коси! Ни одного лишнего слова! Ты поняла?
— Я поняла, Майк. Успокойся.
Он вскочил, подбежал к окну, долго смотрел во двор, на свою машину. Ничего подозрительного, очевидно, не заметил и вернулся к столу. Вырвал из записной книжки листок. Быстро написал одно слово и подсунул бумажку под вазочку с печеньем.
— Шиза поперла? — спросила Белка.
— Шиза грызет постоянно, — ответил Майкл залихватски, словно это был отзыв на пароль. Потом добавил: —Я передумал, Белка. Я не скажу тебе этого имени. Не могу. И не звони мне. Это очень серьезно. Я сам свяжусь с тобой. Пока.
И убежал как ошпаренный. Белка взяла маленький листок и прочла: «ЗОЛТАН». Потом смяла записку, положила бумажный комочек в рот и, тщательно разжевав, проглотила. Запила эту гадость глотком кофе, села на стул и застыла от ощущения нелепости, беспомощности и страха. Тихо пооявился кот Степан, вспрыгнул на кухонный стол и подойдя вплотную, начал «бодаться» — терся своей головой о лоб и щеки Белки. Внизу, во дворе, хлопнула дверца и взревел мотор.
А на Петровке все было достаточно скучно. Она косила не столько под дурочку, сколько под убитую горем вдову. Играть эту роль было нетрудно. Когда майор расспрашивал о Михаиле, о его прошлом, об их отношениях Белка начинала плакать. Не на публику — просто от глухой тоски. Она плохо запомнила бесчисленные вопросы майора Кондратьева, на которые отвечала по преимуществу односложно, а изложенная им версия убийства полностью совпадала с тем, что рассказал Майкл. Новым было пожалуй, лишь то, что на траве старицкие оперативники обнаружили кровь не только жертвы, но и нападавших, во всяком случае, одного из нападавших. На прощание майор заверил, что убийцы в самое ближайшее время будут найдены, так как его сотрудники совместно с тверскими коллегами напали на след целой банды, преступления которой за последнее время четко выстраиваются в один ряд. Белка так и не поняла, когда он врал, а когда говорил правду (если вообще говорил ее). Майор произвел впечатление человека очень хитрого, но Белка, конечно, не взялась бы утверждать, что он гэбэшник, а не настоящий милиционер. «Гори они все огнем! — думала она, шагая в сторону дома. — Боже мой, неужели это все на самом деле?!»
От Петровки до Бронной минут десять ходу, но Белке казалось, что она пересекла всю Москву. Ноги уже еле передвигались, когда она поднялась на четвертый этаж, открыла ключом дверь и, войдя в комнату, упала на диван. Курить не хотелось. Пить не хотелось. Есть тоже не хотелось. И звонить никому не хотелось. Ничего не хотелось.
Глава шестая
В воскресенье, двадцатого, оставив Вербу в деревне с — Разгоновым, Тополь выехал в чисто поле, где его вместе с «Ниссаном» подобрал транспортный вертолет и доставил на тверскую базу РИСКа. Теперь он уже не считал расходов на перелет. После абсолютно непонятного расстрела на дороге время уплотнилось до крайности. Четверо сильно побитых при захвате обезьяноподобных громил — одному даже сломали руку, слишком медленно до него доходило, что сопротивление бесполезно, — отказывались давать показания. Решающую часть допроса следователь Валя Каблуков провел, не дождавшись Тополя. Старший среди бандитов, почувствовав, что имеет дело не с милицией, вначале попробовал запугать, а потом стал торопиться чем окончательно вывел из себя опытного чекиста начинавшего службу еще при Андропове. Валька передумал предъявлять уркам документы ФСБ, от которых скорее всего толку не будет, а повел такой разговор:
— Ты видел «вертушки», на которых вас сюда доставили. Так это мы не у Красной Армии напрокат взяли — это наши. Догоняешь помаленьку? Мы твою группировку вместе с твоим шефом завтра купим и продадим три раза. Ты понял, падла? Можем и тебя на работу взять, если быстро расколешься, а если нет — будешь гнить в тюряге до конца своих дней.
— В какой тюряге? — не очень поверил громила.
— В какой тюряге, узнаешь сегодня вечером, туда лететь далеко, — заявил Валька на свой страх и риск, еще не согласовав действий с Тополем.
Однако Тополь, быстро оценив обстановку, дал «добро» на далекую тюрягу, связался с соответствующим региональным филиалом службы ИКС, лихих бойцов побросали обратно в вертолет, в Москве упаковали в мешки и большим грузовым лайнером отправили в Джакарту. Там мешки распаковали и в лучших традициях всех времен пересадили тверских ребят в трюм небольшой ржавой лоханки, уже забитый ими же подобными, но очень разнолистными людьми, ни слова не понимающими по-русски. Конвоиры были подозрительно раскосыми и с незнакомыми автоматами в руках. Ну а пальмы на крошечном экваториальном острове, и мрачный замок, и тяжеленные готические двери, как в хорошем банке, и темные, подвалы с плесенью на стенах и водой на полу дополнили впечатление. Хватило одной ночи, утром к ним зашел человек, говорящий по-русски и через несколько часов Тополь в деревне Заячьи Уши знал все, что знали эти четверо.
Шайтан. Чума. Тихон Скобяков. Попадался такой в сводках Осокоря. И Ясень со слов Кислого его упоминал в числе ведущих авторитетов. Но почему нападение ФСБ? Или они догадывались, что это не ФСБ? Откуда им было знать про машину Малина? Вот так клубок! И кому черт возьми, поручить все это распутывать? Опять Клену?
Накануне, пока Тополь был в Твери, пришла жуткая информация от Пальмы из Свердловска. Осокоря убили не восемнадцатого вечером, а самое позднее — семнадцатого днем, медицинское заключение сделала Пальма лично. Скончался Осокорь действительно от удара заточкой в сердце, но перед этим был очень грамотно оглушен резиновой дубинкой или чем-то вроде этого. И убили его не на зоне, в ИТК подбросили уже труп. Причем доставили милиционеры по личному указанию Игоря Корягина. Не верить не было оснований, потому что Корягин пропал. Почти сразу после ночного звонка в Москву. Об убийстве Осокоря сообшал уже не он. Пальме пока не удалось найти никаких следов беглого сотрудника РИСКа.
В общем, «на раз» получалось, что убил Осокоря сам Корягин. В голове это укладывалось плохо. В течение десяти лет кадровый сотрудник милиции, полковник, очень порядочный человек, семья, дети, три года работы в РИСКе, первая категория причастности.
Пока Тополь разгадывал эту загадку, пытаясь увязать ее с новой информацией о Шайтане, пришла шифровка от Дедушки. Миленькая такая шифровка. «Враги могут быть сильнее». А тут еще этот Разгонов. И Кирилл Меньшиков уже дает координаты Золтана и назначает время операции по захвату…
На тверскую базу службы РИСК отправились спокойно, на «Ниссане»: Разгонов за рулем, Тополь рядом, Верба сзади. От вертолетов Тополя уже тошнило. Проехали не торопясь по «местам боевой славы».
— Вот тут нас обстреляли, — гордо сообщил Разгононов.
— А вот тут, — показала Верба чуть позже, — нам было хорошо.
«Во, чумная девка, — подумал Тополь, — У нее мужа убили, а ей было хорошо! Или она действительно теперь читает Разгонова своим мужем?». И тут же мозг его через цепь ассоциаций привычно переключился на служебные проблемы. Операция «Лайза» привычно склеилась в голове с обстрелом боевиками Шайтана: где-то имя Шайтана проходило по «Лайзе». Минуточку! Ну конечно, где же еще! На всякий случай он позвонил Клену, и тот подтвердил: убийство Разгонова по легенде повесили на новую тверскую группировку. Просто так было удобнее и Тополю с Платаном, и Петровке, и местному РУОПу. Вот черт!
Кто же мог знать тогда, что этот Шайтан накатит прямо на РИСК? Менять тщательно разработанную схему, в работе над которой участвовало с полсотни человек, было поздно. Поэтому Тополь просто предупредил Клена об изменениях и дополнениях, а потом сам связался с Петей Еремеевым:
— Немедленно приставь «наружку» тире охрану к объекту ноль-ноль-два. Немедленно, слышишь?!
Разгонов странно покосился на Тополя, словно каким-то сверхчутьем понял: это связано с ним.
А Тополь думал лишь об одном. Он очень надеялся, что еремеевские ребята не опоздают.
Сразу после пленения Золтана и отправки Разгонова в Лондон Тополя вызвали в Кремль безобразно ранним утренним звонком. Там целый коллектив советников и помощников пытал его по двум направлением: зачем Малин отправился в Лондон и не пора ли отправить на пенсию господина Григорьева?
По первому вопросу Тополь отбрехался быстро. Служба РИСК не скрывала фактов покушения на своего шефа, более того, подчеркивала, что их было три подряд: на Рублево-Успенском шоссе, где убили личного охранника Ясеня а в машине должен был сидеть он сам, под Старицей, где невинной жертвой пал похожий на Ясеня человек — Михаил Разгонов, и наконец на Степуринской дороге где Ясеню и Вербе удалось скрыться от нападавших. Не многовато ли для одного человека? Вот Ясень и уехал от греха подальше в Лондон. А подозревавшийся так или иначе во всех трех случаях Владимир Сигалихин, он же Мясорубов, он же Золтан, пока молчал. Но РИСК отрабатывал именно эту версию. РУОП и прокуратура копали под Шайтана. ФСБ и ведомство Коржакова вели свое расследование, и все это интеллигентно, все по согласованию друг с другом. Кремлевские деятели прямо нарадоваться не могли, какое у нас чудесное взаимопонимание и взаимодействие между спецслужбами.
А вот по второму вопросу Тополь горой встал за Григорьева. Нашел убедительные аргументы в защиту его энергичности, бодрости и недюжинного профессионального потенциала. «Хрена вам лысого! — думал Тополь. — Таким только волю дай: одного подонка на пенсию отправят, другого на его место посадят — смысл для дела нулевой, зато все ниточки оборвутся, и концов уже никогда не сыскать. Хрена вам! Григорьев еще не всех своих сдал. Пусть посидит немного».
Тополь срочно, прямо из машины позвонил Клену и Платану, чтобы они оба приложили максимум усилий к недопущению отставки Григорьева.
Он ехал домой впервые за последние шесть дней и все пытался разгадать, кто же из этой президентской команды играет против них? Кто?
На самом деле Золтан не молчал. И молчать не мог. Ему вкололи все, что полагается в таких случаях вкалывать, и агент Тополя Саня Серебряков, работавший по совместительству сотрудником РУОПа, записал на пленку полный текст откровений киллера. Признаться, текст был не слишком интересен. Золтан действовал в составе группы из пяти человек, каждый из которых хорошо знал только свой участок работы. Золтану дали цель, не объяснив, кто это. По тому, как обставлялось дело, и по размеру гонорара (два миллиона долларов), Золтан догадался, что жертва непростая, а потому тем более фамилией интересоваться не стал. Но в одном вопросе Золтан все же позволил себе самодеятельность. Полил голову убитого зеленой краской из спрея. «Юбилейная, пятидесятая жертва», объяснил он.
После устранения основного объекта Золтану вмещалось в обязанность собрать всех сообщников на конспиративной квартире и убрать их. Что Мясорубов и исполнил, не посрамил своего доброго имени. Очевидно, уголовники знали больше, чем он, о связях с ФСБ, МВД и службой Коржакова. Собственно, Золтан вообще ничего об этих связях не знал. Лично он получил инструкцию от шпана в конверте одновременно с авансом, но сам он ее, похоже, не читал, а возможно, и автора не знал тоже. Инструкция была вызубрена Золтаном наизусть и уничтожена. Точное содержание ее под действием психотропных препаратов киллер восстановить не смог, но заключительный штрих был-таки весьма интересен: дату операции и сигнал к началу исполнители получили из Будапешта. Так появился, как любят говорить чекисты, венгерский след в этом преступлении.
Всем венгерским занимался у них главный финансист РИСКа Стась Плисковский, то бишь Платан. Он единственный среди Причастных владел этим непростым языком. А к тому же именно через «Будапешт Банк» промучивались в последние годы чудовищные криминальные капиталы.
Тополя на данный момент гораздо больше волновала фигура тверского лидера, поломавшего РИСКу все планы. Ведь это из-за него пришлось на самом верху сочинять новую легенду — о Разгонове и еще двух покушениях.
И, похоже, именно Шайтан пытался устроить побег Золтану. Участников акции схватили. Оказалось все скучно: простые уголовники, старые дружки вора в законе Архипа, под именем которого сидел Золтан. Хитро, но не слишком. Не мог Шайтан не знать, что Архип сидит в Набережных Челнах, а не здесь. Ну ладно, не в этом суть. Все равно пока на побег работали только деньги Золтана. Что ж подождем. Подержим наживку на крючке. Может, еще работают и его политические связи.
Шайтан тревожил сильнее, чем Золтан. Во-первых, авторитет был на свободе. Во-вторых, ведь это Мясорубов — человек Шайтана, а не наоборот. Слышал Тополь в разговоре с Григорьевым что Шайтан по самым осторожным оценкам, был очень осторожным и убрать его ни с того ни с сего — все равно что убрать Дудаева: можно, но без потерь не обойтись, а людей жалко. Чтобы взять Шайтана аккуратно требовалась долгая и кропотливая подготовка, за которую и вел сейчас Клен.
Старый «друг» Ясеня — вор в законе Кислый отказался говорить о Шайтане. Ограничился тремя фразами:
— Этот сучий потрох не соблюдает закон. Но у него свое дело. Он не мешает нам — мы не мешаем ему. Все.
Кислый темнил, однако не было в живых ни Ясеня ни Осокоря, а без их помощи Тополь пока с трудом разбирался в воровских интригах.
А потом, только-только замаячил какой-то свет в свердловском деле — Корягина видели в Находке и вот-вот должны были схватить, — пришло новое известие: убили Дуба, Валерку Гладкова. В Газу тут же вылетел Кедр, а Тополь в состоянии, близком к истерическому, вызвал на Лубянку Вербу и велел именно ей занимать кабинет на период его отсутствия.
— Я-то здесь для чего? — возмутилась Верба. — Тебе, что ли, объяснять, как несерьезно относится ко мне вся эта местная публика? Может, полковничий мундир надеть?
Тополь только однажды видел Вербу в мундире — в день присвоения ей последнего звания. Было очень смешно. Уже само включение «ночной бабочки» в кадровый офицерский состав несколько лет назад стало вопиющим нарушением внутреннего кодекса Лубянки. А уж когда бывшей проститутке решили досрочно привинтить на погон третью большую звездочку, многие в руководстве ФСБ готовы были просто лопнуть от злости. Тополя, как раз тогда ставшего генералом, страшно веселило такое возмущение, и он не приминул пообещать особо недовольным, что сумеет ввести Татьяну Лозову в генералитет.
— А что, можешь и мундир надеть, — сказал Горбовский теперь, улыбнувшись. — Но ты же знаешь: то, под мундиром, нравится всем гораздо больше.
— Раздеться прямо сейчас? — предложила Верба.
— Нет, я уже улетаю в Лондон.
Тополь улыбнулся еще раз и понял, для чего вызвал эту рыжую бестию. Просто для настроения. Да если б не она, они бы все уже давно озверели и стреляли друг друга!
— Ты видел «вертушки», на которых вас сюда доставили. Так это мы не у Красной Армии напрокат взяли — это наши. Догоняешь помаленьку? Мы твою группировку вместе с твоим шефом завтра купим и продадим три раза. Ты понял, падла? Можем и тебя на работу взять, если быстро расколешься, а если нет — будешь гнить в тюряге до конца своих дней.
— В какой тюряге? — не очень поверил громила.
— В какой тюряге, узнаешь сегодня вечером, туда лететь далеко, — заявил Валька на свой страх и риск, еще не согласовав действий с Тополем.
Однако Тополь, быстро оценив обстановку, дал «добро» на далекую тюрягу, связался с соответствующим региональным филиалом службы ИКС, лихих бойцов побросали обратно в вертолет, в Москве упаковали в мешки и большим грузовым лайнером отправили в Джакарту. Там мешки распаковали и в лучших традициях всех времен пересадили тверских ребят в трюм небольшой ржавой лоханки, уже забитый ими же подобными, но очень разнолистными людьми, ни слова не понимающими по-русски. Конвоиры были подозрительно раскосыми и с незнакомыми автоматами в руках. Ну а пальмы на крошечном экваториальном острове, и мрачный замок, и тяжеленные готические двери, как в хорошем банке, и темные, подвалы с плесенью на стенах и водой на полу дополнили впечатление. Хватило одной ночи, утром к ним зашел человек, говорящий по-русски и через несколько часов Тополь в деревне Заячьи Уши знал все, что знали эти четверо.
Шайтан. Чума. Тихон Скобяков. Попадался такой в сводках Осокоря. И Ясень со слов Кислого его упоминал в числе ведущих авторитетов. Но почему нападение ФСБ? Или они догадывались, что это не ФСБ? Откуда им было знать про машину Малина? Вот так клубок! И кому черт возьми, поручить все это распутывать? Опять Клену?
Накануне, пока Тополь был в Твери, пришла жуткая информация от Пальмы из Свердловска. Осокоря убили не восемнадцатого вечером, а самое позднее — семнадцатого днем, медицинское заключение сделала Пальма лично. Скончался Осокорь действительно от удара заточкой в сердце, но перед этим был очень грамотно оглушен резиновой дубинкой или чем-то вроде этого. И убили его не на зоне, в ИТК подбросили уже труп. Причем доставили милиционеры по личному указанию Игоря Корягина. Не верить не было оснований, потому что Корягин пропал. Почти сразу после ночного звонка в Москву. Об убийстве Осокоря сообшал уже не он. Пальме пока не удалось найти никаких следов беглого сотрудника РИСКа.
В общем, «на раз» получалось, что убил Осокоря сам Корягин. В голове это укладывалось плохо. В течение десяти лет кадровый сотрудник милиции, полковник, очень порядочный человек, семья, дети, три года работы в РИСКе, первая категория причастности.
Пока Тополь разгадывал эту загадку, пытаясь увязать ее с новой информацией о Шайтане, пришла шифровка от Дедушки. Миленькая такая шифровка. «Враги могут быть сильнее». А тут еще этот Разгонов. И Кирилл Меньшиков уже дает координаты Золтана и назначает время операции по захвату…
На тверскую базу службы РИСК отправились спокойно, на «Ниссане»: Разгонов за рулем, Тополь рядом, Верба сзади. От вертолетов Тополя уже тошнило. Проехали не торопясь по «местам боевой славы».
— Вот тут нас обстреляли, — гордо сообщил Разгононов.
— А вот тут, — показала Верба чуть позже, — нам было хорошо.
«Во, чумная девка, — подумал Тополь, — У нее мужа убили, а ей было хорошо! Или она действительно теперь читает Разгонова своим мужем?». И тут же мозг его через цепь ассоциаций привычно переключился на служебные проблемы. Операция «Лайза» привычно склеилась в голове с обстрелом боевиками Шайтана: где-то имя Шайтана проходило по «Лайзе». Минуточку! Ну конечно, где же еще! На всякий случай он позвонил Клену, и тот подтвердил: убийство Разгонова по легенде повесили на новую тверскую группировку. Просто так было удобнее и Тополю с Платаном, и Петровке, и местному РУОПу. Вот черт!
Кто же мог знать тогда, что этот Шайтан накатит прямо на РИСК? Менять тщательно разработанную схему, в работе над которой участвовало с полсотни человек, было поздно. Поэтому Тополь просто предупредил Клена об изменениях и дополнениях, а потом сам связался с Петей Еремеевым:
— Немедленно приставь «наружку» тире охрану к объекту ноль-ноль-два. Немедленно, слышишь?!
Разгонов странно покосился на Тополя, словно каким-то сверхчутьем понял: это связано с ним.
А Тополь думал лишь об одном. Он очень надеялся, что еремеевские ребята не опоздают.
Сразу после пленения Золтана и отправки Разгонова в Лондон Тополя вызвали в Кремль безобразно ранним утренним звонком. Там целый коллектив советников и помощников пытал его по двум направлением: зачем Малин отправился в Лондон и не пора ли отправить на пенсию господина Григорьева?
По первому вопросу Тополь отбрехался быстро. Служба РИСК не скрывала фактов покушения на своего шефа, более того, подчеркивала, что их было три подряд: на Рублево-Успенском шоссе, где убили личного охранника Ясеня а в машине должен был сидеть он сам, под Старицей, где невинной жертвой пал похожий на Ясеня человек — Михаил Разгонов, и наконец на Степуринской дороге где Ясеню и Вербе удалось скрыться от нападавших. Не многовато ли для одного человека? Вот Ясень и уехал от греха подальше в Лондон. А подозревавшийся так или иначе во всех трех случаях Владимир Сигалихин, он же Мясорубов, он же Золтан, пока молчал. Но РИСК отрабатывал именно эту версию. РУОП и прокуратура копали под Шайтана. ФСБ и ведомство Коржакова вели свое расследование, и все это интеллигентно, все по согласованию друг с другом. Кремлевские деятели прямо нарадоваться не могли, какое у нас чудесное взаимопонимание и взаимодействие между спецслужбами.
А вот по второму вопросу Тополь горой встал за Григорьева. Нашел убедительные аргументы в защиту его энергичности, бодрости и недюжинного профессионального потенциала. «Хрена вам лысого! — думал Тополь. — Таким только волю дай: одного подонка на пенсию отправят, другого на его место посадят — смысл для дела нулевой, зато все ниточки оборвутся, и концов уже никогда не сыскать. Хрена вам! Григорьев еще не всех своих сдал. Пусть посидит немного».
Тополь срочно, прямо из машины позвонил Клену и Платану, чтобы они оба приложили максимум усилий к недопущению отставки Григорьева.
Он ехал домой впервые за последние шесть дней и все пытался разгадать, кто же из этой президентской команды играет против них? Кто?
На самом деле Золтан не молчал. И молчать не мог. Ему вкололи все, что полагается в таких случаях вкалывать, и агент Тополя Саня Серебряков, работавший по совместительству сотрудником РУОПа, записал на пленку полный текст откровений киллера. Признаться, текст был не слишком интересен. Золтан действовал в составе группы из пяти человек, каждый из которых хорошо знал только свой участок работы. Золтану дали цель, не объяснив, кто это. По тому, как обставлялось дело, и по размеру гонорара (два миллиона долларов), Золтан догадался, что жертва непростая, а потому тем более фамилией интересоваться не стал. Но в одном вопросе Золтан все же позволил себе самодеятельность. Полил голову убитого зеленой краской из спрея. «Юбилейная, пятидесятая жертва», объяснил он.
После устранения основного объекта Золтану вмещалось в обязанность собрать всех сообщников на конспиративной квартире и убрать их. Что Мясорубов и исполнил, не посрамил своего доброго имени. Очевидно, уголовники знали больше, чем он, о связях с ФСБ, МВД и службой Коржакова. Собственно, Золтан вообще ничего об этих связях не знал. Лично он получил инструкцию от шпана в конверте одновременно с авансом, но сам он ее, похоже, не читал, а возможно, и автора не знал тоже. Инструкция была вызубрена Золтаном наизусть и уничтожена. Точное содержание ее под действием психотропных препаратов киллер восстановить не смог, но заключительный штрих был-таки весьма интересен: дату операции и сигнал к началу исполнители получили из Будапешта. Так появился, как любят говорить чекисты, венгерский след в этом преступлении.
Всем венгерским занимался у них главный финансист РИСКа Стась Плисковский, то бишь Платан. Он единственный среди Причастных владел этим непростым языком. А к тому же именно через «Будапешт Банк» промучивались в последние годы чудовищные криминальные капиталы.
Тополя на данный момент гораздо больше волновала фигура тверского лидера, поломавшего РИСКу все планы. Ведь это из-за него пришлось на самом верху сочинять новую легенду — о Разгонове и еще двух покушениях.
И, похоже, именно Шайтан пытался устроить побег Золтану. Участников акции схватили. Оказалось все скучно: простые уголовники, старые дружки вора в законе Архипа, под именем которого сидел Золтан. Хитро, но не слишком. Не мог Шайтан не знать, что Архип сидит в Набережных Челнах, а не здесь. Ну ладно, не в этом суть. Все равно пока на побег работали только деньги Золтана. Что ж подождем. Подержим наживку на крючке. Может, еще работают и его политические связи.
Шайтан тревожил сильнее, чем Золтан. Во-первых, авторитет был на свободе. Во-вторых, ведь это Мясорубов — человек Шайтана, а не наоборот. Слышал Тополь в разговоре с Григорьевым что Шайтан по самым осторожным оценкам, был очень осторожным и убрать его ни с того ни с сего — все равно что убрать Дудаева: можно, но без потерь не обойтись, а людей жалко. Чтобы взять Шайтана аккуратно требовалась долгая и кропотливая подготовка, за которую и вел сейчас Клен.
Старый «друг» Ясеня — вор в законе Кислый отказался говорить о Шайтане. Ограничился тремя фразами:
— Этот сучий потрох не соблюдает закон. Но у него свое дело. Он не мешает нам — мы не мешаем ему. Все.
Кислый темнил, однако не было в живых ни Ясеня ни Осокоря, а без их помощи Тополь пока с трудом разбирался в воровских интригах.
А потом, только-только замаячил какой-то свет в свердловском деле — Корягина видели в Находке и вот-вот должны были схватить, — пришло новое известие: убили Дуба, Валерку Гладкова. В Газу тут же вылетел Кедр, а Тополь в состоянии, близком к истерическому, вызвал на Лубянку Вербу и велел именно ей занимать кабинет на период его отсутствия.
— Я-то здесь для чего? — возмутилась Верба. — Тебе, что ли, объяснять, как несерьезно относится ко мне вся эта местная публика? Может, полковничий мундир надеть?
Тополь только однажды видел Вербу в мундире — в день присвоения ей последнего звания. Было очень смешно. Уже само включение «ночной бабочки» в кадровый офицерский состав несколько лет назад стало вопиющим нарушением внутреннего кодекса Лубянки. А уж когда бывшей проститутке решили досрочно привинтить на погон третью большую звездочку, многие в руководстве ФСБ готовы были просто лопнуть от злости. Тополя, как раз тогда ставшего генералом, страшно веселило такое возмущение, и он не приминул пообещать особо недовольным, что сумеет ввести Татьяну Лозову в генералитет.
— А что, можешь и мундир надеть, — сказал Горбовский теперь, улыбнувшись. — Но ты же знаешь: то, под мундиром, нравится всем гораздо больше.
— Раздеться прямо сейчас? — предложила Верба.
— Нет, я уже улетаю в Лондон.
Тополь улыбнулся еще раз и понял, для чего вызвал эту рыжую бестию. Просто для настроения. Да если б не она, они бы все уже давно озверели и стреляли друг друга!
Глава седьмая
Двадцать шестого августа Высокий Шеф встретился с Шайтаном у обочины Рублево-Успенского шоссе, на пятом километре. Есть там такое небольшое расширение, почти площадка для парковки, и несколько назойливых знаков «остановка запрещена» — не стоянка, а даже остановка. Четыре машины — «Чайка», две «Волги» сопровождения и «БМВ» Шайтана стояли там сорок минут, не вызвав ни у кого интереса.
Шайтан перешел из своей машины в «Чайку» Высокого Шефа, и его не обыскивали вообще. Что бы это значило? Даже холодок пробежал у него по спине. Еще возле своей машины он достал сигареты, чиркнул зажигалкой, и запись пошла сразу на две кассеты. Подойдя, Шайтан заглянул в просторный салон, спросил:
— С сигаретой можно?
— Кури, — разрешил Высокий Шеф.
А разговор пошел странный и напряженный. Высокий Шеф отпустил даже телохранителя и шофера. И зачем-то рассказал Шайтану, что тот обстрелянный «Ниссан» на Степуринской дороге был не совсем фээсбэшный, что есть такая тайная организация контроля за всеми спецслужбами, сокращенно называется РИСК, подчиненная лично и только президенту, и что все в ФСБ, а особенно генерал Григорьев люто ненавидят эту службу. И еще рассказал, что по некоторым сведениям, руководителя той странной службы на днях замочили свои, точнее — григорьевские ребята не без помощи коржаковских. Однако кто отдавал приказ Шефу до сих пор неизвестно. А он не любил когда ему перебегают дорогу. Малина, начальника совета, давно надо было убрать, но почему с ним не посчитались? Это же прямое покушение на интересы Высокого Шефа. Короче говоря, он ни много ни мало попросил Шайтана по своим каналам расследовать эту мокруху.
Дело пахло керосином, однако Шайтан с умным видом кивал и слушал дальше. Он все никак не мог взять в толк, о чем это бухтит высокий кремлевский урка какая к едрене бабушке, служба РИСК? Неужели он Шайтану большому авторитету, просто задвигает фуфло, арапа заправляет? Да нет, здесь все непросто. У Высокого Шефа какая-то беда, и распутывать эту лажу придется.
Изложенные дальше подробности оказались еще фантастичнее. Четверых бойцов, попавшихся на Степуринской дороге, держали в тюрьме рисковцы и держали в недосягаемости, где-то за территорией СНГ. Но хуже всего что ихний Малин, восставший из пепла, как птица феникс, продолжал ходить по земле.
«Птица пенис», — всплыла в памяти Шайтана шутка студенческих лет. Когда-то давно он получил высшее образование, и теперь идиотская эта аналогия с птицей феникс пришла на ум Шайтану. А подтвердил воскрешение Малина не кто иной, как сам Золтан, то есть исполнитель убийства.
При упоминании этого имени Шайтан вздрогнул. Он хорошо знал Золтана, знал еще как Мясорубова, задолго до начала его международной карьеры киллера. Золтан был диким, и если бы Шайтана попросили убрать этого человека, он бы отказался. Сходняк уже три раза выносил ему приговор, но Мясорубов всякий раз ухитрялся такое затереть! Ну просто учинял в натуре пьяный базар, братва принималась резать друг друга, а он уносил ноги. Воры боялись Золтана, относились к нему с ужасом, близким к суеверному.
И вот теперь Высокий Шеф сообщил, что Золтана тоже держат рисковцы, но сидит он для отвода глаз под чужой фамилией у обычных ментов в сизо Тверского УВД.
Вот такие, значит, пироги с котятами. Сам Мясорубов сидит на «крытой» у него в регионе, а ему об этом даже не стукнули. Совсем плохо дело. То, что вместо какого-то там Малина башку пробили по ошибке похожему на него человеку, — дело обычное. Бардак у нас повсюду, киллер тоже человек, ошибиться может. А вот то, что известный как Золтан Мясорубов сидит в тверской ментовнице под фамилией, — это, кореша мои, посерьезнее будет. Это означает, что действительно пора нитку рвать. Вот только в какую страну, в какую? Ведь теперь такие времена что жиганы и в Австралии достанут.
Шайтан старался побольше задавать вопросов, чтобы, во-первых, его голос лучше записался, а во-вторых, пусть Высокий Шеф пошире раскрутится. Понятно, он скажет столько, сколько хотел, и все же каждое лишнее словечко сейчас против кремлевского урки работает.
Отвечая на вопросы Высокий Шеф в подробностях расписал стратегическую задачу, поставленную тверской группировке, и Шайтан, обладавший незаурядными математическими способностями, вдруг почувствовал, вычислил вывел по целому ряду мелких признаков, что задача эта по сути, лишь часть, региональный фрагмент грандиозного плана общероссийского, точнее — общесоюзного переворота.
Все перевороты делаются руками тех, кого потом убирают. Одних — на пенсию, других — физически. Но ворам в законе пенсию платить не принято. Значит, ему, Шайтану, никакой переворот не нужен. Значит, сам Бог велел ему выходить на контакт с этими ребятами из РИСКа и работать вместе. КГБ они или не КГБ — какая разница!
— Ты теперь моя правая рука, Шайтан, — сказал Высокий Шеф на прощание. — Ты все понял, что я сказал?
Шайтан кивнул.
— Встречаться мы больше не будем. До поры. Связь по старой схеме.
Шайтан стал выходить из машины. И в этот момент из-за поворота дороги вылетел трепаный «жигуль», а за ним «Москвич». Скорость у обоих была под восемьдесят, хотя по всей трассе на этом участке больше шестидесяти не разрешают. «Жигуль», которого занесло на повороте, одновременно тормозя и выворачивая, оказался непростительно близко от «Чайки» Высокого Шефа. «Москвич» занесло не меньше, и, двигаясь по той же траектории он со всей неизбежностью и весьма ощутимо въехал «Жигуленку» в зад.
«Если это ход Высокого Шефа, — успел подумать Шайтан, — то настолько хитрый, что я против него бессилен».
Вся охрана уже стояла с пистолетами на изготовку пистолеты у них были серьезные — не «Макаров» какой-нибудь, а «стечкин». Оба водителя резво выскочив из своих машин, словно и не замечая лимузина с сопровождением. Их обоюдный матюгон был прерван резкий окриком:
— Руки!
Оба замерли, медленно подняли руки, обводя глазами странное собрание у дороги. Пассажиров ни в той, ни в другой машине не было. Шайтан покосился на Высокого Шефа. Тот едва заметно кивнул, и грянуло сразу несколько выстрелов.
Нет, не грянуло, скорее тихо прошелестело все балалайки были с глушаками. И лохи попадали: один на капот, другой наземь, возле колеса. Вот только лохи они или мусора переодетые, он так и не понял. И счел возможным спросить:
— Кто они?
— Не знаю, — сказал Высокий Шеф. — Они меня видели здесь.
«Красиво, — подумал Шайтан. — Даже мы так не работаем».
— На меня теперь повесите? — кивнул он на двух жмуриков.
— Обижаешь, — улыбнулся Высокий Шеф своей знаменитой улыбочкой. И добавил ласково: — Кирюха!
Шайтану велели уезжать первым. В сторону Москвы. Он так и сделал. «Хвоста» не было. Шкаф сидел за рулем и молчал, как будто ничего не случилось. За это все и любили Шкафа.
Шайтан перешел из своей машины в «Чайку» Высокого Шефа, и его не обыскивали вообще. Что бы это значило? Даже холодок пробежал у него по спине. Еще возле своей машины он достал сигареты, чиркнул зажигалкой, и запись пошла сразу на две кассеты. Подойдя, Шайтан заглянул в просторный салон, спросил:
— С сигаретой можно?
— Кури, — разрешил Высокий Шеф.
А разговор пошел странный и напряженный. Высокий Шеф отпустил даже телохранителя и шофера. И зачем-то рассказал Шайтану, что тот обстрелянный «Ниссан» на Степуринской дороге был не совсем фээсбэшный, что есть такая тайная организация контроля за всеми спецслужбами, сокращенно называется РИСК, подчиненная лично и только президенту, и что все в ФСБ, а особенно генерал Григорьев люто ненавидят эту службу. И еще рассказал, что по некоторым сведениям, руководителя той странной службы на днях замочили свои, точнее — григорьевские ребята не без помощи коржаковских. Однако кто отдавал приказ Шефу до сих пор неизвестно. А он не любил когда ему перебегают дорогу. Малина, начальника совета, давно надо было убрать, но почему с ним не посчитались? Это же прямое покушение на интересы Высокого Шефа. Короче говоря, он ни много ни мало попросил Шайтана по своим каналам расследовать эту мокруху.
Дело пахло керосином, однако Шайтан с умным видом кивал и слушал дальше. Он все никак не мог взять в толк, о чем это бухтит высокий кремлевский урка какая к едрене бабушке, служба РИСК? Неужели он Шайтану большому авторитету, просто задвигает фуфло, арапа заправляет? Да нет, здесь все непросто. У Высокого Шефа какая-то беда, и распутывать эту лажу придется.
Изложенные дальше подробности оказались еще фантастичнее. Четверых бойцов, попавшихся на Степуринской дороге, держали в тюрьме рисковцы и держали в недосягаемости, где-то за территорией СНГ. Но хуже всего что ихний Малин, восставший из пепла, как птица феникс, продолжал ходить по земле.
«Птица пенис», — всплыла в памяти Шайтана шутка студенческих лет. Когда-то давно он получил высшее образование, и теперь идиотская эта аналогия с птицей феникс пришла на ум Шайтану. А подтвердил воскрешение Малина не кто иной, как сам Золтан, то есть исполнитель убийства.
При упоминании этого имени Шайтан вздрогнул. Он хорошо знал Золтана, знал еще как Мясорубова, задолго до начала его международной карьеры киллера. Золтан был диким, и если бы Шайтана попросили убрать этого человека, он бы отказался. Сходняк уже три раза выносил ему приговор, но Мясорубов всякий раз ухитрялся такое затереть! Ну просто учинял в натуре пьяный базар, братва принималась резать друг друга, а он уносил ноги. Воры боялись Золтана, относились к нему с ужасом, близким к суеверному.
И вот теперь Высокий Шеф сообщил, что Золтана тоже держат рисковцы, но сидит он для отвода глаз под чужой фамилией у обычных ментов в сизо Тверского УВД.
Вот такие, значит, пироги с котятами. Сам Мясорубов сидит на «крытой» у него в регионе, а ему об этом даже не стукнули. Совсем плохо дело. То, что вместо какого-то там Малина башку пробили по ошибке похожему на него человеку, — дело обычное. Бардак у нас повсюду, киллер тоже человек, ошибиться может. А вот то, что известный как Золтан Мясорубов сидит в тверской ментовнице под фамилией, — это, кореша мои, посерьезнее будет. Это означает, что действительно пора нитку рвать. Вот только в какую страну, в какую? Ведь теперь такие времена что жиганы и в Австралии достанут.
Шайтан старался побольше задавать вопросов, чтобы, во-первых, его голос лучше записался, а во-вторых, пусть Высокий Шеф пошире раскрутится. Понятно, он скажет столько, сколько хотел, и все же каждое лишнее словечко сейчас против кремлевского урки работает.
Отвечая на вопросы Высокий Шеф в подробностях расписал стратегическую задачу, поставленную тверской группировке, и Шайтан, обладавший незаурядными математическими способностями, вдруг почувствовал, вычислил вывел по целому ряду мелких признаков, что задача эта по сути, лишь часть, региональный фрагмент грандиозного плана общероссийского, точнее — общесоюзного переворота.
Все перевороты делаются руками тех, кого потом убирают. Одних — на пенсию, других — физически. Но ворам в законе пенсию платить не принято. Значит, ему, Шайтану, никакой переворот не нужен. Значит, сам Бог велел ему выходить на контакт с этими ребятами из РИСКа и работать вместе. КГБ они или не КГБ — какая разница!
— Ты теперь моя правая рука, Шайтан, — сказал Высокий Шеф на прощание. — Ты все понял, что я сказал?
Шайтан кивнул.
— Встречаться мы больше не будем. До поры. Связь по старой схеме.
Шайтан стал выходить из машины. И в этот момент из-за поворота дороги вылетел трепаный «жигуль», а за ним «Москвич». Скорость у обоих была под восемьдесят, хотя по всей трассе на этом участке больше шестидесяти не разрешают. «Жигуль», которого занесло на повороте, одновременно тормозя и выворачивая, оказался непростительно близко от «Чайки» Высокого Шефа. «Москвич» занесло не меньше, и, двигаясь по той же траектории он со всей неизбежностью и весьма ощутимо въехал «Жигуленку» в зад.
«Если это ход Высокого Шефа, — успел подумать Шайтан, — то настолько хитрый, что я против него бессилен».
Вся охрана уже стояла с пистолетами на изготовку пистолеты у них были серьезные — не «Макаров» какой-нибудь, а «стечкин». Оба водителя резво выскочив из своих машин, словно и не замечая лимузина с сопровождением. Их обоюдный матюгон был прерван резкий окриком:
— Руки!
Оба замерли, медленно подняли руки, обводя глазами странное собрание у дороги. Пассажиров ни в той, ни в другой машине не было. Шайтан покосился на Высокого Шефа. Тот едва заметно кивнул, и грянуло сразу несколько выстрелов.
Нет, не грянуло, скорее тихо прошелестело все балалайки были с глушаками. И лохи попадали: один на капот, другой наземь, возле колеса. Вот только лохи они или мусора переодетые, он так и не понял. И счел возможным спросить:
— Кто они?
— Не знаю, — сказал Высокий Шеф. — Они меня видели здесь.
«Красиво, — подумал Шайтан. — Даже мы так не работаем».
— На меня теперь повесите? — кивнул он на двух жмуриков.
— Обижаешь, — улыбнулся Высокий Шеф своей знаменитой улыбочкой. И добавил ласково: — Кирюха!
Шайтану велели уезжать первым. В сторону Москвы. Он так и сделал. «Хвоста» не было. Шкаф сидел за рулем и молчал, как будто ничего не случилось. За это все и любили Шкафа.