Страница:
82. Сверрир конунг жжет дворы в Согне
Сверрир конунг поплыл в Согн с двадцатью кораблями. Он остановился сначала у хутора Руслар и дал знать в Сокнадаль, что бонды должны явиться к нему, если хотят примириться с ним, и назначил встречу на острове Хваммсей. Конунг поплыл туда. Бонды явились и обещали заплатить виру. Конунг запросил пятнадцать марок золота и дал им три ночи отсрочки. Бонды поехали домой.
И вот бонды стали совещаться. Они договорились использовать отсрочку, которую им дал конунг, дли того чтобы переправить все свое добро в горы и леса и оставить свои жилища пустыми.
Когда назначенное время прошло и конунг понял, что бонды не явятся, он велел поднять якоря и поплыл внутрь фьорда. Доплыв до развилки фьорда, конунг послал Ульва из Лаувнеса и Торольва Рюмпиля с шестью кораблями в торговый поселок Лусакаупанг и велел им затопить там бани и в награду за труд взять все, что им захочется. Об их походе надо рассказать, что они приплыли туда, разграбили там все, что могли, и сожгли поселок. Никакие люди им не попались.
Сверрир конунг поплыл в Норафьорд с четырнадцатью кораблями и остановился у долины Сокнадаль. Это было в среду вечером. В четверг утром[152] он велел трубить сбор и рассказал людям о своем замысле. Он сказал, что люди должны вооружиться и идти в долину, из каждых трех человек пусть идут два, а третий остается для охраны кораблей. Так они должны сделать на всех кораблях. Он сказал:
– Те, кто сходит на берег, должны остерегаться, когда они будут вблизи леса или мест, где возможна засада, чтобы не попасть под обстрел. Убивайте только тех, кто нападет на вас. Захватывайте все добро, какое можете. А если бонды не выйдут нам навстречу и не захотят мириться с нами, то пусть после нашего отъезда отсюда они не найдут на месте своих дворов, ничего, кроме угольев и пожарищ. Пусть не останется ни одного домишка. Но не трогайте церквей, если это окажется возможным. Ведите себя как воины, я вам разрешаю это и приказываю. Ведь многие из вас насильничают, когда я вам запрещаю это под страхом смерти.
Он велел поднять стяг, и они двинулись. Все войско поспешило за ним. Конунг оглянулся и увидел, что на кораблях остается мало народу. Тогда он крикнул, что нельзя, идя походом на берег, бросать корабли:
– Негоже давать нашим врагам случай захватить наши корабли, которые мы добыли с опасностью для жизни и которые стоили нам таких трудов.
Но народ так разохотился, что мало кто слышал слова конунга. Тогда конунг сам вернулся к кораблям и, увидев, что на них очень мало народу, велел поставить корабли на якорь на некотором расстоянии от берега.
Когда берестеники сошли на берег, им не встретилось на пути ни людей, ни скота, и все дома, куда они заходили, были пустыми. Берестеники шли вверх по долине весь четверг и следующую ночь и, наконец, встретили человека, который сказал им, что все бежали в горы и пустоши, захватив с собой скот. В пятницу на рассвете берестеники повернули назад и стали спускаться вниз по долине. Когда один из них дошел до верхнего хутора в долине, он поджег его, и хутор сгорел. Увидев это, те, кто шел ниже, поступили так же. И вот один за другим все стали поджигать дома, поблизости от которых они проходили, Ветра не было, и валил такой густой дым, что, когда все дома в долине разом загорелись, он окутал всю долину. Так берестеники шли вниз по долине.
Последний поджог они сделали на хуторе Стедья и довольно долго оставались там, потому что чуть не загорелась церковь. Но они закрыли ее парусами, намочив их. Когда дома сгорели, все войско вернулось на корабли. Они сожгли там сто дворов. А раньше это была богатая населенная местность.
Конунг велел быстро перейти оттуда на Хугастрёнд и бросить якорь у хутора, который называется Фимрейти.
И вот бонды стали совещаться. Они договорились использовать отсрочку, которую им дал конунг, дли того чтобы переправить все свое добро в горы и леса и оставить свои жилища пустыми.
Когда назначенное время прошло и конунг понял, что бонды не явятся, он велел поднять якоря и поплыл внутрь фьорда. Доплыв до развилки фьорда, конунг послал Ульва из Лаувнеса и Торольва Рюмпиля с шестью кораблями в торговый поселок Лусакаупанг и велел им затопить там бани и в награду за труд взять все, что им захочется. Об их походе надо рассказать, что они приплыли туда, разграбили там все, что могли, и сожгли поселок. Никакие люди им не попались.
Сверрир конунг поплыл в Норафьорд с четырнадцатью кораблями и остановился у долины Сокнадаль. Это было в среду вечером. В четверг утром[152] он велел трубить сбор и рассказал людям о своем замысле. Он сказал, что люди должны вооружиться и идти в долину, из каждых трех человек пусть идут два, а третий остается для охраны кораблей. Так они должны сделать на всех кораблях. Он сказал:
– Те, кто сходит на берег, должны остерегаться, когда они будут вблизи леса или мест, где возможна засада, чтобы не попасть под обстрел. Убивайте только тех, кто нападет на вас. Захватывайте все добро, какое можете. А если бонды не выйдут нам навстречу и не захотят мириться с нами, то пусть после нашего отъезда отсюда они не найдут на месте своих дворов, ничего, кроме угольев и пожарищ. Пусть не останется ни одного домишка. Но не трогайте церквей, если это окажется возможным. Ведите себя как воины, я вам разрешаю это и приказываю. Ведь многие из вас насильничают, когда я вам запрещаю это под страхом смерти.
Он велел поднять стяг, и они двинулись. Все войско поспешило за ним. Конунг оглянулся и увидел, что на кораблях остается мало народу. Тогда он крикнул, что нельзя, идя походом на берег, бросать корабли:
– Негоже давать нашим врагам случай захватить наши корабли, которые мы добыли с опасностью для жизни и которые стоили нам таких трудов.
Но народ так разохотился, что мало кто слышал слова конунга. Тогда конунг сам вернулся к кораблям и, увидев, что на них очень мало народу, велел поставить корабли на якорь на некотором расстоянии от берега.
Когда берестеники сошли на берег, им не встретилось на пути ни людей, ни скота, и все дома, куда они заходили, были пустыми. Берестеники шли вверх по долине весь четверг и следующую ночь и, наконец, встретили человека, который сказал им, что все бежали в горы и пустоши, захватив с собой скот. В пятницу на рассвете берестеники повернули назад и стали спускаться вниз по долине. Когда один из них дошел до верхнего хутора в долине, он поджег его, и хутор сгорел. Увидев это, те, кто шел ниже, поступили так же. И вот один за другим все стали поджигать дома, поблизости от которых они проходили, Ветра не было, и валил такой густой дым, что, когда все дома в долине разом загорелись, он окутал всю долину. Так берестеники шли вниз по долине.
Последний поджог они сделали на хуторе Стедья и довольно долго оставались там, потому что чуть не загорелась церковь. Но они закрыли ее парусами, намочив их. Когда дома сгорели, все войско вернулось на корабли. Они сожгли там сто дворов. А раньше это была богатая населенная местность.
Конунг велел быстро перейти оттуда на Хугастрёнд и бросить якорь у хутора, который называется Фимрейти.
83. Поход Магнуса конунга из Дании в Конунгахеллу
Теперь надо рассказать[153] о Магнусе конунге. Он провел зиму на юге в Дании, а весной он поплыл на север в Вик.
Асбьёрн сын Йона прибыл на четвертый день пасхи[154] в Конунгахеллу. Он был из людей Магнуса конунга. Была созвана сходка, и он держал речь. Он сказал, что скоро в город прибудет Магнус конунг с большим войском. Он сказал, что они должны хорошо принять Магнуса конунга, ибо он хочет быть в дружбе со всеми жителями страны, если они окажут ему почет и покорность. Он сказал также, что конунг датчан дал ему в подкрепление большую рать и обещал ему свою поддержку.
– Конунг, – сказал он, – ожидает дружбы от всех знатных людей повсюду на востоке страны и благодаря ей умножения своего могущества, и он обещает взамен большие пожалования и свою поддержку.
Его речь была красноречива и встретила одобрение горожан и бондов.
В воскресенье после пасхальной недели[155] Магнус конунг прибыл в город с двадцатью тремя кораблями. Его встретили торжественным шествием и большими почестями. Затем он отправился в город и пировал в доме одной женщины, которую звали Рагнхильд. Там он оставался некоторое время. С ним было много лендрманнов, Орм Конунгов Брат, Мунан сын Гаута, Халлькель сын Йона, Асбьёрн сын Йона. Был там также с ним и Харальд сын Инги конунга[156] и многие другие могущественные мужи.
Конунг часто собирал домашний тинг и держал речи. Он говорил красноречиво и властно, но обычно кратко. Всем людям нравились его речи. Он пробыл в городе три недели. Затем он отправился в Тунсберг. Из Конунгахеллы он взял с собой два корабля. Один назывался Кейпа, а другой – Валлабуца.
Асбьёрн сын Йона прибыл на четвертый день пасхи[154] в Конунгахеллу. Он был из людей Магнуса конунга. Была созвана сходка, и он держал речь. Он сказал, что скоро в город прибудет Магнус конунг с большим войском. Он сказал, что они должны хорошо принять Магнуса конунга, ибо он хочет быть в дружбе со всеми жителями страны, если они окажут ему почет и покорность. Он сказал также, что конунг датчан дал ему в подкрепление большую рать и обещал ему свою поддержку.
– Конунг, – сказал он, – ожидает дружбы от всех знатных людей повсюду на востоке страны и благодаря ей умножения своего могущества, и он обещает взамен большие пожалования и свою поддержку.
Его речь была красноречива и встретила одобрение горожан и бондов.
В воскресенье после пасхальной недели[155] Магнус конунг прибыл в город с двадцатью тремя кораблями. Его встретили торжественным шествием и большими почестями. Затем он отправился в город и пировал в доме одной женщины, которую звали Рагнхильд. Там он оставался некоторое время. С ним было много лендрманнов, Орм Конунгов Брат, Мунан сын Гаута, Халлькель сын Йона, Асбьёрн сын Йона. Был там также с ним и Харальд сын Инги конунга[156] и многие другие могущественные мужи.
Конунг часто собирал домашний тинг и держал речи. Он говорил красноречиво и властно, но обычно кратко. Всем людям нравились его речи. Он пробыл в городе три недели. Затем он отправился в Тунсберг. Из Конунгахеллы он взял с собой два корабля. Один назывался Кейпа, а другой – Валлабуца.
84. Речь Магнуса конунга к жителям Тунсберга
Он оставался некоторое время в Тунсберге и встретил там хороший прием. Туда к нему пришло много народа из округи, и он так обратился к ним на тинге:
– Вам известно, – говорит он, – сколько скитаний и тягот мы перенесли в этом государстве. Я хочу теперь просить вас, чтобы вы помогли мне вернуть власть. Я хочу, чтобы вы дали мне войско, которое последует за мной. И я обещаю вам, что отныне я больше не буду вас об этом просить. Неудивительно, что людям надоело ходить со мной в поход, потому что мы часто несли большие потери. Но, поскольку я помазан и коронован на власть в этой стране, я не смею перед богом нарушить клятвы, которые я тогда дал. Я буду стараться завоевать эту страну мечом, пока я жив и пока жители страны следуют за мной. Но есть у меня и другой выход, более легкий и менее опасный: я могу принять лен от Вальдамара конунга, моего родича.
Люди громкими криками одобрили речь конунга и сказали, что все хотят служить ему и последовать за ним. Лучше умереть с ним, сказали они, конунгом по праву, чем служить священнику, у которого по его рождению нет никакого права быть конунгом.
Жители Тунсберга дали ему боевой корабль с воинами из города. Конунг пробыл там полмесяца, а затем отправился на север. Но не было попутного ветра.
– Вам известно, – говорит он, – сколько скитаний и тягот мы перенесли в этом государстве. Я хочу теперь просить вас, чтобы вы помогли мне вернуть власть. Я хочу, чтобы вы дали мне войско, которое последует за мной. И я обещаю вам, что отныне я больше не буду вас об этом просить. Неудивительно, что людям надоело ходить со мной в поход, потому что мы часто несли большие потери. Но, поскольку я помазан и коронован на власть в этой стране, я не смею перед богом нарушить клятвы, которые я тогда дал. Я буду стараться завоевать эту страну мечом, пока я жив и пока жители страны следуют за мной. Но есть у меня и другой выход, более легкий и менее опасный: я могу принять лен от Вальдамара конунга, моего родича.
Люди громкими криками одобрили речь конунга и сказали, что все хотят служить ему и последовать за ним. Лучше умереть с ним, сказали они, конунгом по праву, чем служить священнику, у которого по его рождению нет никакого права быть конунгом.
Жители Тунсберга дали ему боевой корабль с воинами из города. Конунг пробыл там полмесяца, а затем отправился на север. Но не было попутного ветра.
85. Об исландце Мани[157]
Магнусу конунгу пришлось простоять неделю в Уннардюсе в Листи. С ним был тогда скальд Мани. Он сочинил вису:
– Хорошо ты сочинил, Месяц![160]
Большая куча только что выстиранных рубашек лежала там, и конунг велел ему взять одну.
Мани пришел к нему на границе страны. Он шел из Рума и нищенствовал. Он вошел прямо в палату, где конунг сидел со своими приближенными. Вид у Мани был жалкий. Он был лыс, тощ и почти без одежды. Но он умел приветствовать конунга, как подобает, и конунг спросил его, кто он такой. Тот сказал, что зовут его Мани, родом он исландец, а пришел он с юга из Рума. Конунг казал;
– Тогда ты, наверно, знаешь стихи, Месяц! Садись и скажи нам что-нибудь!
Он сказал тогда драпу о походе Сигурда Крестоносца, деда Магнуса конунга по матери, сочиненную Халльдором Болтуном.[161] Люди очень хвалили эти стихи и сказали, что он их хорошо позабавил.
В палате было два шута, которые заставляли собачек прыгать через веревку перед знатными людьми, и они заставляли их прыгать тем выше, чем знатнее были люди. Конунг сказал:
– Ты замечаешь, Месяц, что шуты косо смотрят на тебя. Сочини-ка о них вису, и возможно, что тебе будет польза от этого.
Мани сочинил вису:
Конунг сказал:
Нам, о князь державы,
Дай же днесь, небесной,[158]
Ветра – плыть дорогой
Водорослей[159] в Бьёргюн.
Долго ль – засиделись —
Ждать еще сей рати —
Мы здесь в Уннардюсе, —
Чтоб ветр подул с полудня?
– Хорошо ты сочинил, Месяц![160]
Большая куча только что выстиранных рубашек лежала там, и конунг велел ему взять одну.
Мани пришел к нему на границе страны. Он шел из Рума и нищенствовал. Он вошел прямо в палату, где конунг сидел со своими приближенными. Вид у Мани был жалкий. Он был лыс, тощ и почти без одежды. Но он умел приветствовать конунга, как подобает, и конунг спросил его, кто он такой. Тот сказал, что зовут его Мани, родом он исландец, а пришел он с юга из Рума. Конунг казал;
– Тогда ты, наверно, знаешь стихи, Месяц! Садись и скажи нам что-нибудь!
Он сказал тогда драпу о походе Сигурда Крестоносца, деда Магнуса конунга по матери, сочиненную Халльдором Болтуном.[161] Люди очень хвалили эти стихи и сказали, что он их хорошо позабавил.
В палате было два шута, которые заставляли собачек прыгать через веревку перед знатными людьми, и они заставляли их прыгать тем выше, чем знатнее были люди. Конунг сказал:
– Ты замечаешь, Месяц, что шуты косо смотрят на тебя. Сочини-ка о них вису, и возможно, что тебе будет польза от этого.
Мани сочинил вису:
И еще он сочинил так:
Глянь, фигляр со скрипкой
Нас тешит – срам кромешный,
Что творит негодный
Этот шут – и с дудкой.
Право, пакость – суку
Он чрез палку, жалкий
Ворог мира,[162] прыгать —
Нет больше мочи! – учит.
Люди очень смеялись, дружинники окружили шутов и снова и снова повторяли эти висы, и особенно строки:
Вот что вытворяет —
Воют дудки, сладко
Скрипица паяца
Поет – то-то радость!
Вишь, трубач набычил
Шею, кто с ним сумеет —
Впрямь горазд разбойник
Горло драть – тягаться.
Шутам жарко пришлось, и они еле ноги унесли из палаты. А конунг приблизил Мани к себе, и тот сопровождал его до Бьёргюна.
Впрямь горазд разбойник
Горло драть – тягаться.
86. Поход Магнуса конунга в Бьёргюн и убийство берестеников там
На своем пути на север Магнус конунг и его люди иногда стояли по две или три ночи в том же месте. С Магнусом конунгом были его лучшие люди. Они были добродушны и веселы. Останавливаясь, они часто затевали игры, но конунг был обычно молчалив.
Они простояли две ночи в Кармсунде. Там они получили точные сведения о том, где Сверрир конунг, так как грузовые корабли из Бьёргюна каждый день проплывали мимо них. После этого Магнус конунг послал на разведку Эйлива сына Клемета из Гранды. Он отправился во вторник вечером и вернулся к конунгу в среду[163] и рассказал, что в Бьёргюне берестеники на трех кораблях и предводитель их Свиной Пэтр.
Магнус конунг велел своим людям немедленно убрать шатры и готовиться к отплытию.
– Берестеники в городе и, наверно, хотят попировать с вами, – сказал он, – им, конечно, кажется, что вы охотно угостите их.
Услышав это, все воины обрадовались. Они бросились на корабли, всякий кто мог, подняли паруса и налегли на весла. Погода была хорошая, дул боковой ветер, но несильный. Магнус конунг плыл на Бородаче, а Орм Конунгов Брат – на Воительнице. Николас Улитка плыл на Эркисуде, корабле, который ему дал архиепископ. Мунан сын Гаута плыл на Олене. Гости плыли на Большом Флейе, это был корабль, предназначенный для плаванья в Восточные Страны. На корабле Мунана сломалась мачта. Она свалилась на человека, и тот сразу умер. Ветер крепчал.
Торальдом Трюмом звали человека, который стоял на носу корабля конунга. Он сказал:
– Волны хлещут через борт, и палубу заливает водой. Люди, стоящие впереди, говорят, что надо сбавить ход.
Конунг встал и ответил:
– Я не думал, что понадобится разводить огонь на палубе или на носу!
И он не позволил брать рифы и велел крепче держать паруса.
В четверг в полдень[164] конунг вошел в залив. Они сразу же подошли к пристаням и выбежали на берег. Берестеники ничего не слышали о Магнусе конунге до того, как он уже был в городе. Они повыскакивали кто откуда, некоторые схватили оружие, и все, кто остался жив, бросились из города. В горах, как языки пламени, сверкали красные щиты. Было убито около тридцати человек, некоторые в городе, другие за городом. Магнус конунг велел, чтобы не смели хоронить трупы, пока он не вернется в город. Самое подходящее для них стать пищей собак и воронов, сказал он.
После этих событий конунг велел трубить сбор и выступил на тинге с речью и сказал так:
– Мы ожидаем поддержки и помощи от горожан этого города, в который мы пришли. Вы и раньше помогали и мне, и моему отцу. Здесь был мой дом, когда можно было жить в мире. Здесь большинство моих родичей и побратимов. Теперь я буду прежде всего искать случая встретиться со Сверриром. Разделавшись с ним, я намерен вернуться сюда в город с миром и радостью для всех нас.
Все громко приветствовали речь конунга и говорили:
– Дай Вам бог вернуться сюда, государь, и пусть все в этом походе будет так, как Вы сами хотите!
И вот конунг взошел на корабль и велел трубить в поход. Люди говорили, что на корабле конунга было столько ворон, что каждый канат был покрыт ими. Люди никогда раньше не видели такого чуда.[165]
Магнус конунг вышел из города вечером со всеми своими кораблями, кроме корабля Флей с гостями. Он застрял в отливной полосе и вышел из города только на следующую ночь.
Они простояли две ночи в Кармсунде. Там они получили точные сведения о том, где Сверрир конунг, так как грузовые корабли из Бьёргюна каждый день проплывали мимо них. После этого Магнус конунг послал на разведку Эйлива сына Клемета из Гранды. Он отправился во вторник вечером и вернулся к конунгу в среду[163] и рассказал, что в Бьёргюне берестеники на трех кораблях и предводитель их Свиной Пэтр.
Магнус конунг велел своим людям немедленно убрать шатры и готовиться к отплытию.
– Берестеники в городе и, наверно, хотят попировать с вами, – сказал он, – им, конечно, кажется, что вы охотно угостите их.
Услышав это, все воины обрадовались. Они бросились на корабли, всякий кто мог, подняли паруса и налегли на весла. Погода была хорошая, дул боковой ветер, но несильный. Магнус конунг плыл на Бородаче, а Орм Конунгов Брат – на Воительнице. Николас Улитка плыл на Эркисуде, корабле, который ему дал архиепископ. Мунан сын Гаута плыл на Олене. Гости плыли на Большом Флейе, это был корабль, предназначенный для плаванья в Восточные Страны. На корабле Мунана сломалась мачта. Она свалилась на человека, и тот сразу умер. Ветер крепчал.
Торальдом Трюмом звали человека, который стоял на носу корабля конунга. Он сказал:
– Волны хлещут через борт, и палубу заливает водой. Люди, стоящие впереди, говорят, что надо сбавить ход.
Конунг встал и ответил:
– Я не думал, что понадобится разводить огонь на палубе или на носу!
И он не позволил брать рифы и велел крепче держать паруса.
В четверг в полдень[164] конунг вошел в залив. Они сразу же подошли к пристаням и выбежали на берег. Берестеники ничего не слышали о Магнусе конунге до того, как он уже был в городе. Они повыскакивали кто откуда, некоторые схватили оружие, и все, кто остался жив, бросились из города. В горах, как языки пламени, сверкали красные щиты. Было убито около тридцати человек, некоторые в городе, другие за городом. Магнус конунг велел, чтобы не смели хоронить трупы, пока он не вернется в город. Самое подходящее для них стать пищей собак и воронов, сказал он.
После этих событий конунг велел трубить сбор и выступил на тинге с речью и сказал так:
– Мы ожидаем поддержки и помощи от горожан этого города, в который мы пришли. Вы и раньше помогали и мне, и моему отцу. Здесь был мой дом, когда можно было жить в мире. Здесь большинство моих родичей и побратимов. Теперь я буду прежде всего искать случая встретиться со Сверриром. Разделавшись с ним, я намерен вернуться сюда в город с миром и радостью для всех нас.
Все громко приветствовали речь конунга и говорили:
– Дай Вам бог вернуться сюда, государь, и пусть все в этом походе будет так, как Вы сами хотите!
И вот конунг взошел на корабль и велел трубить в поход. Люди говорили, что на корабле конунга было столько ворон, что каждый канат был покрыт ими. Люди никогда раньше не видели такого чуда.[165]
Магнус конунг вышел из города вечером со всеми своими кораблями, кроме корабля Флей с гостями. Он застрял в отливной полосе и вышел из города только на следующую ночь.
87. Поход Магнуса конунга на север против Сверрира
Магнус конунг плыл на север через проливы и свернул в Согнсэр. Дул слабый попутный ветер. Когда жители Согна узнали о его прибытии, многие из них подплыли к нему на лодках, взошли на корабли и примкнули к нему. Они рассказали, что Сверрир конунг отослал от себя лучших своих бойцов, а сам стоял в Норасунде с немногими кораблями. Он натворил там много зла. Многие радовались, слыша это, и говорили, что теперь наконец бог захочет, чтобы была уничтожена эта шайка, которая натворила в Норвегии так много зла, что его нелегко будет загладить.
Ивар Эльда звался один знатный муж, который жил на Сюрстрёнде. Он сидел за обеденным столом, когда увидел паруса конунга. Он сразу же встал и пошел на свой корабль. Затем он подплыл к кораблю конунга и взошел на него. Конунг приветствовал его, и Ивар остался с ним. Конунг Магнус поплыл внутрь фьорда и, доплыв до его развилки, поплыл в Норафьорд. У него было двадцать шесть кораблей, из них почти все – большие. На них было хорошее войско, и они были отлично снабжены оружием и всем военным снаряжением.
Ивар Эльда звался один знатный муж, который жил на Сюрстрёнде. Он сидел за обеденным столом, когда увидел паруса конунга. Он сразу же встал и пошел на свой корабль. Затем он подплыл к кораблю конунга и взошел на него. Конунг приветствовал его, и Ивар остался с ним. Конунг Магнус поплыл внутрь фьорда и, доплыв до его развилки, поплыл в Норафьорд. У него было двадцать шесть кораблей, из них почти все – большие. На них было хорошее войско, и они были отлично снабжены оружием и всем военным снаряжением.
88. О приготовлениях Сверрира конунга и его речь к войску
Теперь надо рассказать о Сверрире конунге. В ту пятницу, когда они жгли дома в Сокнадале,[166] он остановился у Хугастрёнда около хутора, который называется Фимрейти. Он сидел за столом и ел. Было после полудня. Так прошло некоторое время, и тут конунг услышал разговор дозорных, стоявших как раз над кораблем конунга. Они говорили, что видят много кораблей, плывущих из Согнсэра. Сначала было видно шесть или семь кораблей, но по мере того, как корабли приближались и расстояние между ними увеличивалось, можно было различить десять или двенадцать или даже больше.
Дозорные обсуждали между собой, что это за корабли. Некоторые говорили, что это ладьи для переправы, на которых жители Согна, собравшись вместе, плывут из Бьёргюна. Но другие говорили, что это больше похоже на паруса боевых кораблей.
Услышав эти разговоры, конунг встал из-за стола, сошел на берег и поднялся к дозорным. Другие подошли к нему с кораблей, и каждый гадал, что это за корабли. Конунг глядел некоторое время и сказал:
– Нет сомнений в том, что приближается враг. Это паруса боевых кораблей.
Конунг велел сразу же позвать своего трубача и трубить сбор всего войска на берегу. Когда все люди сошли с кораблей, конунг выступил и сказал:
– Похоже на то, что нам, берестеникам, еще раз придется потрудиться. Потому что нельзя сомневаться в том, что Магнус конунг скоро пожалует сюда. Вы знаете, что большая часть нашего войска уплыла, и некоторые на юге в Бьёргюне. Только богу известно, что с ними сталось там на этот раз. Я полагаю, что если мы будем ждать здесь Магнуса конунга, то, хотя у нас всегда были неравные силы, когда мы сражались с ним, на этот раз его превосходство будет большим, чем когда-либо раньше. Давайте решим, окажем ли мы ему сопротивление или сойдем на берег и бросим корабли. Но мне кажется, что мы не стали друзьями тех, кто живет здесь, в Согне. Ясно, что, куда мы ни пойдем, Магнус конунг со своим войском станет нас преследовать, и весь народ примкнет к нему. Надо еще сказать, что захват этих кораблей стоил мне столько труда и тягот, что если я потеряю их сейчас, то я едва ли снова смогу добыть корабли в Норвегии, и тогда каждый пусть спасается сам. Я не хочу единовластно вести вас против превосходящей силы, если вы все считаете, что это бесполезно. Но я не побоюсь и не буду противиться, если предводители и воины почтут, что стоит оказать сопротивление.
Когда конунг кончил свою речь, людям показалось, что они поняли его волю, и все решили, что лучше всего согласиться с тем, что, как они видели, было его волей. Они понимали, что надежда на победу невелика. Но почти все сразу сказали, что хотят сражаться, а не обращаться в бегство, не испробовав своих сил. Они сказали, что это все равно: они и раньше много раз сражались против превосходящих сил и все-таки одерживали победу. Тогда конунг сказал:
– Вы выбрали то, что и мне по душе, и я теперь могу вам это сказать. Защищайтесь как можно лучше и мужественнее, и, может статься, что на сей раз вы пошлете конунга в Хель![167]
Эти слова заставили многих призадуматься о том, какого конунга он имел в виду. Затем Сверрир конунг велел убрать шатры и подойти к берегу.
– Пусть один струг идет как можно быстрее в Сокнадаль за нашими людьми и велит им присоединиться к нам. А мы поплывем навстречу им. Пусть на каждом весле сидит по одному человеку, второй с каждой полускамьи едет на берег за камнями, а третий и все, кто свободны, пусть готовят боевые прикрытия.
Было сделано, как велел конунг. Они взяли гвозди, которые конунг дал им, протянули ремни вдоль внутренней стороны бортов и укрепили ими боевые прикрытия.
Те, кто плыл на стругах, вскоре встретили тех, кто плыл им навстречу, и рассказали им, в чем дело. Люди на боевых кораблях налегли на весла изо всех сил и, когда они поплыли против врага, они так стремились вперед, что чуть не переломали весла друг у друга. Тогда конунг сказал:
– Нам теперь не до того, чтобы мешать друг другу грести.
Он велел подплыть к берегу и ждать там Магнуса конунга. Тут они нагрузили на корабли камней, сколько им было нужно, и поставили на корабли боевые прикрытия. Затем конунг сказал, чтобы они отдали кормовые швартовы и пошли на вёслах вперёд. Корабль конунга стоял всего ближе к берегу. Затем конунг велел людям вооружиться и приготовиться к бою. Так и было сделано.
Сверрир конунг сошёл на берег, подошёл к какому-то ручейку, велел дать ему умыться и почистить его платье, как будто он собирался на пир. Конунг был в коричневом плаще. Затем он спустился на скалу, под которой стоял его корабль, и сказал ещё несколько слов. Он взялся за штевень корабля, но его люди отвели его руки, потому что смола ещё не высохла на штевене. Конунг сказал:
– Мы не будем связывать наши корабли.[168] Будем полагаться на то, что всё будет хорошо. У нас высокие борта и храброе войско, привычное к битвам, и у нас только один выход: разбить их наголову. Бежать или просить о мире бесполезно. Берегите ваше оружие, не бросайте его за борт зря. Защищайте прежде всего себя, защищайте друг друга, а бог защитит нас всех.
Затем он велел поднять стяги. Прямо перед их кораблями был небольшой скалистый мыс, так что им почти ничего не было видно впереди по фьорду. Он выслал вперёд лодку, чтобы узнать, близко ли корабли Магнуса конунга. Но, едва сделав несколько взмахов вёслами, они поспешно вернулись и сказали, что все вражеские корабли идут на них. Тогда сразу же затрубили трубы, и берестеники на всех своих кораблях пошли навстречу врагу, издав боевой клич.
Марииным Кораблём правил Торд брат Финнгейра.
Дозорные обсуждали между собой, что это за корабли. Некоторые говорили, что это ладьи для переправы, на которых жители Согна, собравшись вместе, плывут из Бьёргюна. Но другие говорили, что это больше похоже на паруса боевых кораблей.
Услышав эти разговоры, конунг встал из-за стола, сошел на берег и поднялся к дозорным. Другие подошли к нему с кораблей, и каждый гадал, что это за корабли. Конунг глядел некоторое время и сказал:
– Нет сомнений в том, что приближается враг. Это паруса боевых кораблей.
Конунг велел сразу же позвать своего трубача и трубить сбор всего войска на берегу. Когда все люди сошли с кораблей, конунг выступил и сказал:
– Похоже на то, что нам, берестеникам, еще раз придется потрудиться. Потому что нельзя сомневаться в том, что Магнус конунг скоро пожалует сюда. Вы знаете, что большая часть нашего войска уплыла, и некоторые на юге в Бьёргюне. Только богу известно, что с ними сталось там на этот раз. Я полагаю, что если мы будем ждать здесь Магнуса конунга, то, хотя у нас всегда были неравные силы, когда мы сражались с ним, на этот раз его превосходство будет большим, чем когда-либо раньше. Давайте решим, окажем ли мы ему сопротивление или сойдем на берег и бросим корабли. Но мне кажется, что мы не стали друзьями тех, кто живет здесь, в Согне. Ясно, что, куда мы ни пойдем, Магнус конунг со своим войском станет нас преследовать, и весь народ примкнет к нему. Надо еще сказать, что захват этих кораблей стоил мне столько труда и тягот, что если я потеряю их сейчас, то я едва ли снова смогу добыть корабли в Норвегии, и тогда каждый пусть спасается сам. Я не хочу единовластно вести вас против превосходящей силы, если вы все считаете, что это бесполезно. Но я не побоюсь и не буду противиться, если предводители и воины почтут, что стоит оказать сопротивление.
Когда конунг кончил свою речь, людям показалось, что они поняли его волю, и все решили, что лучше всего согласиться с тем, что, как они видели, было его волей. Они понимали, что надежда на победу невелика. Но почти все сразу сказали, что хотят сражаться, а не обращаться в бегство, не испробовав своих сил. Они сказали, что это все равно: они и раньше много раз сражались против превосходящих сил и все-таки одерживали победу. Тогда конунг сказал:
– Вы выбрали то, что и мне по душе, и я теперь могу вам это сказать. Защищайтесь как можно лучше и мужественнее, и, может статься, что на сей раз вы пошлете конунга в Хель![167]
Эти слова заставили многих призадуматься о том, какого конунга он имел в виду. Затем Сверрир конунг велел убрать шатры и подойти к берегу.
– Пусть один струг идет как можно быстрее в Сокнадаль за нашими людьми и велит им присоединиться к нам. А мы поплывем навстречу им. Пусть на каждом весле сидит по одному человеку, второй с каждой полускамьи едет на берег за камнями, а третий и все, кто свободны, пусть готовят боевые прикрытия.
Было сделано, как велел конунг. Они взяли гвозди, которые конунг дал им, протянули ремни вдоль внутренней стороны бортов и укрепили ими боевые прикрытия.
Те, кто плыл на стругах, вскоре встретили тех, кто плыл им навстречу, и рассказали им, в чем дело. Люди на боевых кораблях налегли на весла изо всех сил и, когда они поплыли против врага, они так стремились вперед, что чуть не переломали весла друг у друга. Тогда конунг сказал:
– Нам теперь не до того, чтобы мешать друг другу грести.
Он велел подплыть к берегу и ждать там Магнуса конунга. Тут они нагрузили на корабли камней, сколько им было нужно, и поставили на корабли боевые прикрытия. Затем конунг сказал, чтобы они отдали кормовые швартовы и пошли на вёслах вперёд. Корабль конунга стоял всего ближе к берегу. Затем конунг велел людям вооружиться и приготовиться к бою. Так и было сделано.
Сверрир конунг сошёл на берег, подошёл к какому-то ручейку, велел дать ему умыться и почистить его платье, как будто он собирался на пир. Конунг был в коричневом плаще. Затем он спустился на скалу, под которой стоял его корабль, и сказал ещё несколько слов. Он взялся за штевень корабля, но его люди отвели его руки, потому что смола ещё не высохла на штевене. Конунг сказал:
– Мы не будем связывать наши корабли.[168] Будем полагаться на то, что всё будет хорошо. У нас высокие борта и храброе войско, привычное к битвам, и у нас только один выход: разбить их наголову. Бежать или просить о мире бесполезно. Берегите ваше оружие, не бросайте его за борт зря. Защищайте прежде всего себя, защищайте друг друга, а бог защитит нас всех.
Затем он велел поднять стяги. Прямо перед их кораблями был небольшой скалистый мыс, так что им почти ничего не было видно впереди по фьорду. Он выслал вперёд лодку, чтобы узнать, близко ли корабли Магнуса конунга. Но, едва сделав несколько взмахов вёслами, они поспешно вернулись и сказали, что все вражеские корабли идут на них. Тогда сразу же затрубили трубы, и берестеники на всех своих кораблях пошли навстречу врагу, издав боевой клич.
Марииным Кораблём правил Торд брат Финнгейра.
89. Речь Магнуса конунга
Магнус конунг входил во фьорд навстречу берестеникам. Когда они увидели, что те уже совсем близко, они убрали паруса и пустили корабли плыть по воле волн. Они держались близко друг от друга. Плащевики теперь тоже вооружились и были готовы к бою. Тогда Магнус конунг держал речь и сказал:
– На наших больших торговых кораблях трудно грести. Мы их привяжем между моим кораблём и кораблём Орма, и направимся прямо на их большой корабль и зацепим его, и я бы хотел, чтобы наши корабли расцепились не раньше, чем один из них будет очищен. Я знаю, что многие говорят и думают, что хорошим концом битвы было бы, чтобы Сверриру и мне не пришлось больше собирать ополчение и сражаться. Я хочу просить бога, чтобы так и случилось, и так, мне думается, и будет. Мне было пять зим, когда знатные люди и народ дали мне звание конунга, и семь зим, когда легат Румаборга и архиепископ Эйстейн и с ним все епископы страны посвятили меня в конунги. Я был тогда ребёнком и не мог произносить слова и клятвы и думал, что лучше играть с другими мальчиками, чем сидеть между знатными людьми. Я не стремился к власти конунга, и мне было мало радости от того, что я конунг. Теперь мне двадцать восемь лет, но последние восемь лет моя власть была в ущерб и мне самому и моим соотечественникам. Да вознаградит всемогущий бог моих друзей и предводителей и весь народ за то, что они с любовью следовали за мной во многих моих испытаниях. Мне не надо говорить много слов, чтобы воодушевить вас к битве. Всем очевидно, как необходимо, чтобы каждый сражался мужественно. Для этого довольно оснований. У нас нет недостатка в людях. Хвала богу, всюду, куда мы приходили, к нам стекался народ. А Сверрир рассеял своё войско, разослал его туда и сюда. Те из них, кто здесь, заперты. Они загнаны, как овцы в загон. Да сотворит бог так, чтобы наша встреча кончилась миром и освобождением от наших врагов, останемся мы в живых или умрём.
Громкими возгласами одобрения была встречена его речь, и все кричали:
– Да будет тебе удача, конунг! Да поможет тебе бог сокрушить твоих врагов!
Тогда Орм Конунгов Брат сказал:
– Мой совет, государь, напасть сначала на меньшие корабли, там мы не встретим такого сопротивления. А с большим кораблём, я полагаю, нам будет трудно справиться, пока у них достаточно людей и лодок с других кораблей.
Конунг ответил:
– Я думаю, что мы справимся со всеми кораблями, как только мы справимся с большим кораблём.
Было сделано, как хотел конунг. Четыре самых больших корабля были связаны вместе, и корабль конунга шёл ближе всего к южному берегу.
– На наших больших торговых кораблях трудно грести. Мы их привяжем между моим кораблём и кораблём Орма, и направимся прямо на их большой корабль и зацепим его, и я бы хотел, чтобы наши корабли расцепились не раньше, чем один из них будет очищен. Я знаю, что многие говорят и думают, что хорошим концом битвы было бы, чтобы Сверриру и мне не пришлось больше собирать ополчение и сражаться. Я хочу просить бога, чтобы так и случилось, и так, мне думается, и будет. Мне было пять зим, когда знатные люди и народ дали мне звание конунга, и семь зим, когда легат Румаборга и архиепископ Эйстейн и с ним все епископы страны посвятили меня в конунги. Я был тогда ребёнком и не мог произносить слова и клятвы и думал, что лучше играть с другими мальчиками, чем сидеть между знатными людьми. Я не стремился к власти конунга, и мне было мало радости от того, что я конунг. Теперь мне двадцать восемь лет, но последние восемь лет моя власть была в ущерб и мне самому и моим соотечественникам. Да вознаградит всемогущий бог моих друзей и предводителей и весь народ за то, что они с любовью следовали за мной во многих моих испытаниях. Мне не надо говорить много слов, чтобы воодушевить вас к битве. Всем очевидно, как необходимо, чтобы каждый сражался мужественно. Для этого довольно оснований. У нас нет недостатка в людях. Хвала богу, всюду, куда мы приходили, к нам стекался народ. А Сверрир рассеял своё войско, разослал его туда и сюда. Те из них, кто здесь, заперты. Они загнаны, как овцы в загон. Да сотворит бог так, чтобы наша встреча кончилась миром и освобождением от наших врагов, останемся мы в живых или умрём.
Громкими возгласами одобрения была встречена его речь, и все кричали:
– Да будет тебе удача, конунг! Да поможет тебе бог сокрушить твоих врагов!
Тогда Орм Конунгов Брат сказал:
– Мой совет, государь, напасть сначала на меньшие корабли, там мы не встретим такого сопротивления. А с большим кораблём, я полагаю, нам будет трудно справиться, пока у них достаточно людей и лодок с других кораблей.
Конунг ответил:
– Я думаю, что мы справимся со всеми кораблями, как только мы справимся с большим кораблём.
Было сделано, как хотел конунг. Четыре самых больших корабля были связаны вместе, и корабль конунга шёл ближе всего к южному берегу.
90. Речь Асбьёрна сына Йона
Асбьёрн сын Йона поставил свой корабль рядом с кораблём Орма и велел связать их. Асбьёрн сказал:
– Настал день, к которому мы все стремились. Сверрир и его берестеники перед нами, и они загнаны, как овцы в овчарню. Пришёл конец его уловкам и увёрткам. Предаст теперь его и его берестеников тот, кто ему помогал! А это был дьявол, в которого он верит. Он обычно помогает своим некоторое время, но предаёт их в последние дни их жизни. Сверрир теперь в безвыходном положении. Он отослал Свиного Пэтра на юг в Бьёргюн, и те там не избежали своей судьбы. А гости, худшие из его чёртовых слуг, отосланы в Согн, и с ними тот, кто наделал всего больше зла, – Ульв сын голодранца. Сверрир совершил теперь ещё одно злодейство – опустошил огнём христианскую страну, и это единственное злодейство, которое он ещё не успел совершить раньше. Но теперь он получит по заслугам! Пойдём стеной на берестеников, двое или трое на одного, так будет легче. Будем рубить сплеча тех, кто нам попадётся. Не станем разбирать, кто перед нами: не всё ли равно, чьё мясо бросать собакам и воронам!
– Настал день, к которому мы все стремились. Сверрир и его берестеники перед нами, и они загнаны, как овцы в овчарню. Пришёл конец его уловкам и увёрткам. Предаст теперь его и его берестеников тот, кто ему помогал! А это был дьявол, в которого он верит. Он обычно помогает своим некоторое время, но предаёт их в последние дни их жизни. Сверрир теперь в безвыходном положении. Он отослал Свиного Пэтра на юг в Бьёргюн, и те там не избежали своей судьбы. А гости, худшие из его чёртовых слуг, отосланы в Согн, и с ними тот, кто наделал всего больше зла, – Ульв сын голодранца. Сверрир совершил теперь ещё одно злодейство – опустошил огнём христианскую страну, и это единственное злодейство, которое он ещё не успел совершить раньше. Но теперь он получит по заслугам! Пойдём стеной на берестеников, двое или трое на одного, так будет легче. Будем рубить сплеча тех, кто нам попадётся. Не станем разбирать, кто перед нами: не всё ли равно, чьё мясо бросать собакам и воронам!