Страница:
Сдав дежурство, он вышел из здания, где работал, сел в свой автомобиль, достал из-под сиденья пакетик с белым порошком, который тайком покупал у знакомого врача, и торопливо высыпал его себе на язык. «Сегодня дежурит Кромби, прикроет», — подумал он и стал считать до ста. Потом обвел глазами площадь и прислушался к себе.
На душе действительно полегчало. Даже дождь сразу кончился. Тучи на небе расступились, и выглянуло солнце, похожее на румяный пирог. Замухрышистая собачонка с кривыми ногами бежала между рядами автомобилей, обнюхивая лужи. «Славная животинка», — подумал Хатч и тут же вспомнил слова врача: просто все дело в том, под каким углом смотреть на вещи.
…Он погонял по кольцевой дороге четвертой автострады, чтобы выжать из машины все что можно и встряхнуться. Правда, скоро это наскучило, внимание неизбежно притуплялось — в самые опасные моменты компьютер брал на себя функции управления, и взбодриться не удавалось. Хатч нырнул на третью автостраду, что располагалась уровнем ниже. Здесь было больше автомобилей, и двигались они быстрее. Ему понравилось, поэтому вскоре он рискнул спуститься на вторую. Тут уж нельзя было сводить с дороги глаз — мигом расшибешься.
Хатч сделал круг, слизнул с бумажки еще один белый порошок, совсем отключил автопилот и впервые в жизни съехал на широченную, как взлетное поле, первую полосу. Тяжелые автомобили теснили его со всех сторон. Таких дорогих машин, как у Хатча, здесь не было совсем, и поначалу он чувствовал себя неуютно. Ему сигналили, обгоняя, плевали из кабин на ярко-желтый верх его «Слайды», смеялись и кричали обидные прозвища. Но Хатч быстро обнаружил, что он в более выигрышном положении, чем все остальные, и принялся нахально вертеться между монстрами-дальнобойщиками с колесами, раза в два большими, чем его автомобиль. Он с восторгом подрезал этих неповоротливых, тяжеловесных боровов, заставляя их дергаться и нервничать.
Хатчу уже несколько раз отчетливо привиделось в лепешку размазанное по серому покрытию дороги желтое пятно его автомобиля, похожее на солнце, но он все громче орал песни, матерился, вклинивался в многоголосие дорожного эфира бородатыми анекдотами и первым весело смеялся над их давно прокисшим юмором.
На очередном повороте дороги он слишком круто вывернул руль, и его вынесло прямо на зеленый автофургон, идущий слева и облепленный металлическими коробками с надписью «Неликвидные отходы». «Слайда» Хатча кувыркнулась, и пока фургон, вихляясь, с бешеным визгом тормозил, успела удариться об идущий справа малогабаритный грузовичок и снова отскочить на фургон. От сильного удара маленькой, но сделанной из тинталита «Слайды» часть коробок посыпалась на дорогу и на автомобиль Хатча.
Автомобили, не сбавляя скорости, привычно объезжали место аварии. Бледный как смерть, высокий сутулящийся мужчина в черном комбинезоне с проклятиями выбрался из кабины фургона и подбежал к наконец остановившейся «Слайде». Он заглянул в боковое стекло, и язык прилип у него к гортани — салон был залит кровью, а вместо лица у водителя было месиво.
Хатч что-то сказал, но водитель фургона жестами показал, что ничего не слышит. Хатч нажал кнопку и стекло опустилось.
— Что? — переспросил водитель, наклонившись.
— Возвращается как-то муж из командировки… — разбитыми губами прошептал Хатч и улыбнулся, — а дверь ему открывает голый мужчина…
— Жив, значит, придурок? — мгновенно осатанел водитель фургона. — Тебе еще добавить?
Хатч зашевелился, с кряхтеньем полез в карман куртки и вытащил «тузлу». Водитель сразу скис и оглянулся на свой наполовину разукомплектованный автомобиль.
— Ты когда-нибудь ел черный и горький пирог, мужик? — грустно спросил Хатч, машинально ткнув дулом «тузлы» в живот мужчины. — А я их ем каждый день, елочки зеленые… Что у тебя с прической?
Водитель, не сводя глаз с пистолета, пригладил вставшие дыбом волосы.
— На себя посмотри, — буркнул он.
Хатч взглянул в зеркало обзора. Его светлые волосы, выпачканные кровью, тоже стояли дыбом.
— Не сердись, друг, — вдруг почувствовав страшное опустошение, устало сказал он. — Иди себе… Не заслоняй мне солнце.
Мужчина попятился и побежал к своему фургону. Забрякал сигнал вызова. «Нани, я живой», — мысленно произнес Хатч, доставая телефон. Но это оказался Кромби. Хатч с трудом узнал его голос — в трубке сильно трещало.
— Где ты? — встревоженно спросил шурин.
— В преисподней, — сказал Хатч, хлюпая носом, из которого капала кровь.
— Что случилось? Что там за помехи?
— Это черти сковородками стучат.
Кромби помолчал, потом спросил:
— К тебе приехать? Где ты?
— Да все нормально… — Хатч уже окончательно пришел в себя. — Маленькая авария. Ничего. Сейчас вызову кого-нибудь…
— Приедешь домой — сразу позвони!
— Ага, — сказал Хатч и про себя удивился: «Чего это я должен тебе докладываться? Моя смена кончилась».
Пока Хатча пользовали в госпитале, он не мог отделаться от мысли, что сегодня с ним произошло что-то важное. Прикинув, что наскоком загадку не разгадаешь, он проанализировал каждый свой шаг после того, как закончил смену. Получалось, что во всем виноват звонок Кромби. Дважды повторенное им «Где ты?» не давало Хатчу покоя. Его телефон звонил беспрерывно, и Хатч знал, что это шурин, но с каким-то злорадством не реагировал на звонки, а потом и вовсе отключил связь.
Тут же по его потрепанному в аварии телу разлилось давно забытое и пьянящее чувство.
Хатч на все лады повторял про себя: «Где ты? Где ты?» — и улыбался разбитым ртом так широко, словно ему восемь лет и мать купила ему новых солдатиков да еще пообещала, что завтра они сходят на аттракционы. Острее этого счастья были еще только несколько моментов в жизни Хатча: день, когда Нани сказала, что любит его, свадьба, его первый автомобиль и их малыш, который прожил три дня.
Хатч попросил медиков сократить вдвое назначенный ему реабилитационный трехчасовой курс, и через сорок минут уже сидел в новой машине в новой одежде, которые заказал по больничному телефону.
«Ну и долго ты будешь есть черные и горькие пироги?..» — спросил он себя.
Они с помпой посетили уже три планеты, вернее, космопорты их столиц. Анахайм возил Ронду-Флоренс с планеты на планету. Она везде привлекала к себе внимание огромного количества людей, раздавала автографы и целовалась с поклонниками. Иногда она позволяла им выхватить у нее из рук сумочку или зонтик и всегда смеялась при этом, потому что ей это очень нравилось. Она даже начала петь, и у нее получалось не хуже, чем у покойной Флоренс…
Скальд был уверен, что этими парадными выездами Анахайм хотел сказать что-то большее, чем просто показать свою власть над Рондой. Или он сделал что-то, чего они не знают. Тогда нужно время, чтобы это обнаружилось. Но есть ли оно у них? Памятуя об оригинальности и своеобычности интересующего их господина, можно было предполагать самые невероятные вещи, неприятные, естественно.
Они побывали на трех планетах сектора: Сфаксе, Златовласке и Пеоне. Все три были экономически отсталыми и в целом весьма невзрачными. Удаленность от больших космических магистралей делала планеты малопривлекательными для торговли или каких-либо стратегических целей. Случайно ли Анахайм выбрал именно их?
Скальд заставил компьютер провести массу самых разнообразных тестов и через неделю приехал в дом Иона для важного разговора.
— Мы стоим перед серьезной этической проблемой, — сказал детектив, когда все собрались в кабинете Зиры. — Изучив записи появления госпожи Ронды в космопортах всех трех планет, я вдруг обнаружил, что к концу каждого визита ее лицо становится подозрительно раскрасневшимся, румянец на щеках — слишком ярким. Компьютерная диагностика подтвердила это и предложила свою версию: женщина нездорова… — Ион встал и встревоженно заходил по кабинету. — Я попросил тест-программу выявить возможные совпадения при анализе экономического, социального и всяких иных, даже культурного и географического, статусов Сфакса, Златовласки и Пеона, — продолжал Скальд. — Совпадение одной из цифр неприятно поразило меня: на здравоохранение каждая планета тратит лишь восемь процентов совокупного мирового дохода. Это преступно низкая цифра!
— Вы связали эти два события? — спросил Йюл. — Не понимаю, как.
Скальд тяжело вздохнул.
— Я полагаю, что Анахайм развлекается, используя госпожу Ронду для того, чтобы заражать планеты сектора каким-то тяжелым инфекционным заболеванием, скорее всего вирусным.
— Это совершенно невозможно, — ошеломленно возразила Зира. — Карантинная служба всегда на страже здоровья общества…
— Анахайм стоит над обществом — в силу своих необычных технических возможностей.
— Ну да, он господь бог — мы это уже слышали! — с раздражением произнес Ион.
— Выслушайте меня внимательно, господа, — жестко сказал Скальд. — Я прочту вам маленькую лекцию. Вирусы до сих пор остаются самой непредсказуемой и малоизученной областью медицины. Одни из них живут по своему особому жизненному циклу, считаясь только с собственными внутренними потребностями, другие зависят от цикличности природной, некоторые из них приходят из космоса и уходят туда же. Существуют весьма опасные рекомбинации вирусов, таких, например, как смесь человеческих и птичьих вирусов гриппа, смертность от которых на треть превышает обычный уровень. Человечество до сих пор не победило цепкий и живучий грипп — именно в силу его потрясающей приспособляемости к навязываемым ему условиям существования. Каждые четыре недели наука открывает в галактике новый вид вируса. Наверное, вы помните, что совсем недавно в нашем секторе случилась эпидемия инфекционного заболевания с симптомами скоротечного воспаления легких, вызванного сува-вирусом, носителями которого были полевые мыши? Это пример так называемых вновь возникающих инфекций. Но есть еще более опасная группа вирусов — с искусственно заданными свойствами. Их невозможно обнаружить обычными методами, они могут прятаться, становиться невидимками, маскироваться, к примеру, под мертвые бактерии, временно накапливающиеся в организме в результате перенесенного легкого заболевания. Такой вирус становится активным и поддающимся контролю или хотя бы обнаружению только при определенных условиях. Биотерроризм, к сожалению, — это реальность нашего времени…
— И вы полагаете, что Анахайм втянул Ронду в это преступление?.. — спросила Зира.
Скальд кивнул.
— Нет никакой гарантии, что недавняя пандемия в созвездии Танцующих — не его рук дело. После того как состоялся контакт Ронды с поклонниками, Анахайм вводит ей действенное противовирусное средство. Начало болезни протекает слишком бурно, поэтому наш злодей и торопится поскорее увести Ронду с людских глаз. Общение с поклонниками — только в космопортах.
— Тогда уже давно стало бы известно о фактах инфицирования населения, — недоверчиво буркнул Йюл. — Но разве на этих трех планетах объявлено об эпидемии?
— Он же не дурак. Вся суть в том, что он манипулирует людьми безнаказанно, потешается над их уязвимостью — это подогревает его восхищение собственной ловкостью и могуществом. Скорее всего на своей первой стадии существования вирус, которым заражается население планет, пассивен. И активным он становится после определенной стимуляции, известной только Анахайму. Этому господину доставляет удовольствие задавать нам задачки — решим или нет? А мы можем только предполагать. Мы даже не знаем, один это вирус или они разные. И сколько их уже — по галактике… Пока вирусы затаились, но Анахайм может запустить их действие в любую минуту, и ключ находится только у него.
— Что же делать? — спросила Зира.
— «Флоренс» должна сегодня посетить Фареру — планету, похожую на Сфакс и остальные. Я связался с карантинной службой центрального космопорта, и мне обещали задержать госпожу Ронду уже в здании, перед самым ее отлетом.
— Вы даже не посоветовались с нами! — вскинулся Ион. — Вы не имели права предпринимать такие шаги без нашего согласия! Моя жена в руках у этого негодяя, и он может сделать с ней все что угодно!
— Сын… — вмешалась Зира. — Господин Икс прав…
— А если она погибнет?!
— Мы все каждую минуту можем погибнуть, разреши тебе напомнить. И Скальд — тоже.
— Не в этом дело, Ион. Страшнее всего то, что может погибнуть очень много других, посторонних людей… — сказал Скальд. — Трансляция вот-вот начнется.
— Хорошо, что дети на занятиях, — прошептала Зира, но все услышали ее.
Ронду, как всегда, окружала толпа. Она передвигалась своей легкой, изящной походкой, но сегодня не задерживалась, чтобы поговорить с поклонниками или спеть. Она уже направлялась к выходу, когда, оттеснив людей, ее окружили патрульные.
— Госпожа Флоренс, пожалуйста, отключите защитный экран, у нас есть разрешение на ваше задержание, — сказал один из них.
— А в чем дело? — улыбаясь, произнесла Ронда своим утрированно высоким и мелодичным — в манере Флоренс — голосом. — Хотите взять мой автограф?..
Она была ослепительно хороша. Патрульные просто пожирали ее глазами. В своем серебристом узком платье до пола, расходящемся книзу, Ронда напоминала дивную рыбку, выпрыгнувшую из воды; длинные перчатки на ее руках то появлялись, то исчезали, платье и шляпа дважды меняли цвет, последовательно превратившись в угольно-черные, потом в ослепительно-белые — простое появление певицы на публике уже являло собой шоу. Каждый ее жест был отточенно-изящным, движения тела — благородно-сдержанными. Заглядевшись на ее красоту, патрульные на мгновение забыли о своей миссии. Ронда грациозным движением руки сняла с головы широкополую шляпу, и ее роскошные черные волосы рассыпались по обнаженным плечам… Толпа восхищенно и одобрительно загудела.
— Вы видите? — взволнованно сказал Скальд, всматриваясь в экран. — Румянец стал ярче.
— Пожалуйста, — нервно сказал патрульный офицер, усилием воли освобождаясь от сладких чар Ронды. — Если вы отказываетесь подчиниться, я немедленно приступаю к деструкции вашего защитного пояса.
Лицо у Ронды стало задумчивым, словно она не вполне понимала, чего от нее хотят. Она наклонилась и взяла на руки свою крошечную собачку в шляпе из цветов. Лихорадочный румянец окрасил ее щеки, синие глаза затуманились. Собачка, повизгивая, лизнула ее в лицо.
— Всем отойти! — повысил голос офицер и направил на женщину небольшой прибор, висящий у него на поясе. — Не волнуйтесь, госпожа Флоренс, мы не причиним вам неудобств, — заверил он. — Это займет всего несколько секунд…
Единый вопль ужаса, исторгнутый толпой, разнесся по большому залу космопорта — Ронда вспыхнула ярким огнем и в считанные мгновения сгорела у всех на глазах… На полу осталось лежать только ее серебристое платье, и испуганно визжала собачка в шляпе из цветов…
— Ублюдок! — кричал Ион, вырываясь из рук виснущих на нем Йюла и Скальда. — Я убью этого Анахайма, этого ублюдка!
— Гладстон! Почему ты молчишь?! — с плачем взывала Зира к механическому псу, невозмутимо лежащему у ее ног. — Неужели это правда?..
— Зира хорошая девушка, — встревожился Гладстон, тяжело поднимаясь на ноги. Зира не могла больше говорить, только рукой показывала на плоский экран телевизора, висящего на стене. — Я видел, видел… Это голограмма, — торопливо произнес пес. — Ронда находится на Имбре!
— Я люблю тебя, детка… — плакала Зира, обнимая Гладстона за шею.
— Слушаю вас, — встревоженно отозвался Скальд. Его разбудил звонок — была глубокая ночь.
— Мы решили связаться с вами, потому что вы предупреждали нас о человеке по фамилии Анахайм…
— Да, предупреждал.
— Он летит к нам кораблем «Кудри бога».
— Как вы сказали?..
— «Кудри бога».
— Простите, я со сна не разобрал. Продолжайте, пожалуйста.
— У нас нет никаких оснований для того, чтобы воспрепятствовать его посещению нашей планеты. Но мы наслышаны о том, что произошло на Фарере, коллеги сообщили… Применение голографии в антиобщественных целях уголовно наказуемое деяние, но Анахайма почему-то отпустили. Теперь он летит к нам.
— Да-да, слушаю.
— Ну вот, собственно, и все, — смущенно сказал Тарапс. — Мы хотели просить у вас совета. Что нам делать? Мы вызвали генерала Легьюма, главу Сфакса по чрезвычайным ситуациям.
— Хороший ход, — быстро сказал Скальд.
— А что, собственно, мы должны сказать господину Легьюму?
— То, что вам известно об Анахайме, а также о следующих моих предположениях, господин Тарапс: возможно, неделей раньше на планету Анахаймом занесен неизвестный, неопределяемый вирус тяжелого инфекционного заболевания, который сейчас он собирается активизировать. Будьте готовы ко всему. Держите меня в курсе событий, если это, конечно, будет возможно.
— Благодарю вас, господин Икс, — от души произнес Тарапс.
Генерал Легьюм сквозь серую пелену дождя издалека различил, что на посту стоит тот самый молодой солдат, который был очень похож на его сына от первого брака, Каэна, — здоровый, молодцеватый, подтянутый. Сразу видно хорошую военную выправку, привитую где-нибудь на Крушеваце или Ярмуте, известных по всему сектору планетах-поставщиках военных кадров. Легьюм уже не первый раз встречал парня на этом посту по пути в космопорт. Нужно забрать его в свое ведомство, отличный из него выйдет спасатель…
Солдат стоял навытяжку, невзирая на сильный дождь. «Как же среди этой промозглой осени не мечтать об отпуске, — подумалось Легьюму, — особенно если отдохнуть собрался впервые за последние девять лет?.. Мирна с девочками приедет в космопорт через час, „…и скоро мы будем далеко-далеко, милый…“ Губы у Легьюма невольно растянулись в счастливой улыбке.
Когда умерла Сура, его первая жена, он долго жил холостяком, потом случайно познакомился с женщиной моложе себя на двадцать лет, влюбился как мальчишка, к счастью, взаимно. Никогда генерал не был так счастлив, как сейчас. Он и не знал, что такое может происходить с человеком его возраста и положения: когда каждый день кажется праздником, потому что тебя ждут дома — каждую минуту, каждую секунду. А лучше всего на свете были две вертлявые стрекозы с бантами больше головы, четырехлетние балаболки-близняшки, обе светловолосые, ясноглазые, которые всякий раз, когда он приезжал домой, кидались к нему на шею и душили с радостными воплями…
Автомобиль генерала притормозил у кабины поста. Солдат отдал ему честь, и ничто в его лице не дрогнуло, только потеплели глаза — узнал. Генерал опустил стекло и одобрительно сказал:
— Хорошо служишь, солдат.
Парень только чуть-чуть вздернул подбородок, чтобы спина стала еще прямее, хотя куда уж лучше…
Машина тронулась, и последние десять километров до космопорта генерал как-то особенно внимательно разглядывал пепельно-серые мокрые поля, теряющиеся во мгле, и такое же серое, чуть посветлевшее на горизонте небо. Он взглянул на часы — еще пятнадцать минут, и строго по расписанию тучи над космопортом Сфакса пронзят десятки модулей, устремленных с орбиты к посадочным полосам на земле.
— Визовая служба отказала вам, господин Анахайм, в посещении Сфакса… — Голос у Тарапса предательски дрожал.
— Да что вы говорите?.. — лениво отозвался с экрана Анахайм. — То ли вы забыли, что у меня виза независимого всегалактического Комитета по проблемам экологии? Я имею право посещать любую планету в этом секторе.
Тарапс посмотрел в свои бумаги и кашлянул.
— Кроме того, ваш космолет оснащен двумя двигателями, которые не прошли тест-контроль в комиссии по изобретениям. Вы еще не получили сертификат на использование этого устройства нового типа…
— Откуда вам это известно? Ладно, не бойтесь, я не собираюсь садиться на Сфакс на своем корабле, для этого у меня есть модуль — типовой и проверенный вашей вшивой комиссией на сто рядов.
— Я попросил бы вас, господин…
— Да заткнись ты уже. Дорогу!
Тарапс переглянулся с сидящим рядом генералом Легьюмом. Тот щелкнул кнопкой, включая экран, чтобы Анахайм увидел его.
— Если ты сейчас же не уберешь свою задницу с орбиты Сфакса, я ее тебе поджарю, с превеликим удовольствием, — пообещал генерал, которому надоели эти пререкания, и, в отличие от Тарапса, его густой сочный голос не дрожал.
— А это что еще за урод в генеральской форме?.. Да я и сам не спущусь на ваш мухами засиженный кусок дерьма, чего я там забыл? — Анахайма развеселило удачное сравнение. — Я даже здесь чувствую, как от вашего Сфакса смердит! — Он зажал нос пальцами руки и гнусаво добавил: — Как от трупа.
Тарапс, белый как мел, взглянул на генерала.
— Ну ты, тварь гундосая, — сказал Легьюм, — считаю до трех.
— Неужели и считать умеет?.. — глядя сквозь генерала, спросил Анахайм. Он наставил на Легьюма, потом на Тарапса указательный палец. — Пук! Пук! — Будто выстрелил из пистолета. И отключил связь.
— Корабль развернулся, господин генерал, — через мгновение доложили Легьюму. — Он уходит.
— Проводите до третьего эллипса.
— Есть!
— Господин Икс? — повернулся Тарапс к Скальду, наблюдавшему за ходом беседы с бокового экрана.
— У меня плохое предчувствие, господа, — мрачно сказал детектив. — Боюсь, что он уже сделал это. Прозвучал прямой намек.
— Займитесь делом, Тарапс, — проронил генерал. — Нечего тут бледнеть лицом. Задержите посадку модулей на Сфакс до особого распоряжения.
Генерал прошелся по нижнему этажу космопорта, поднялся на лифте на второй, потом неторопливо продефилировал по третьему. Все было спокойно. Пассажиры мирно беседовали, устроившись в креслах, дети резвились в игровых комнатах, птицы дружно заливались беззаботными трелями в развешанных по всему космопорту клетках. Генерал вернулся к себе в кабинет и по внутренней связи запросил карантинную службу с отчетом.
— Показатели по ти-ди-контролю стабильные, господин Легьюм, — бодро докладывал с экрана Тарапс. — Тесты на микробиологию готовы, сан-обстановка на первом условном эллипсе орбиты в норме…
Легьюм не отрываясь смотрел на Тарапса.
— И скоро мы будем далеко-далеко… — тихо произнес он.
— Карантинные блоки сообщают о стерильности всех кораблей, прибывших на орбиту Сфакса… Что вы сказали, господин Легьюм?
Нос у Тарапса отваливался, а он не чувствовал этого, щеки потрескались и ввалились прямо на глазах… Легьюм машинально потрогал свое лицо.
— Что это? — с ужасом спросил Тарапс, беря двумя пальцами свой упавший на бумаги нос. — Что это?!
— Кажется, это называется фотонная чума, — тихо сказал Легьюм. — Я видел такое на Ктуе…
…Он включил и сразу выключил обзорные экраны в здании космопорта — там был ад, люди распадались на части…
«Скорость распространения инфекции?» — надев наушники, чтобы не слышать страшных криков, прорывающихся из залов даже сюда, в изолированный бокс кабинета, спросил он компьютерную информационную службу. — «Четыре метра в секунду во всех направлениях. Стопроцентное поражение среды». — «Шансы выжить у находящихся в контакте с больными?» — «Шансов нет. Время до летального исхода — шестнадцать минут».
«Скоро мы будем далеко-далеко, милый…»
Ни одна служба космопорта не отвечала. Генерал, сорвав с себя китель, спрогнозировал и выстроил на карте местности катастрофически быстро распространяющийся очаг эпидемии, произвел необходимые расчеты и вдруг заметил, что с бокового экрана за ним наблюдает мужчина.
Скальд молчал, но в его глазах Легьюм видел сочувствие и поддержку.
— Не могу слышать этот плач… Скорее бы все кончилось… Хуже этого ничего нет — когда плачут дети… — не отрываясь от своих вычислений, дрогнувшим голосом сказал Легьюм.
— Да… Что вы намерены делать, генерал?
— Вариант «Полная изоляция». Вы долoжите правительству Сфакса о сложившейся ситуации. У меня не было выбора…
Скальд хмуро кивнул.
— Генерал, у вас есть дети?..
Легьюм поднял голову, вдруг вспомнил о чем-то и лихорадочно взглянул на наручный браслет. В часы был встроен маячок, по которому всегда можно было определить местонахождение Мирны — она сама так захотела. Ее красная звездочка приближалась к его, зеленой, и расстояние между ними стремительно сокращалось — машина с женой и девочками шла в космопорт. Звонить не имело смысла: Мирна всегда отключала телефон, когда была в машине.
Он нашел на карте расположение пропускного пункта, через который жена должна была сейчас проехать, того самого, где стоял солдат, похожий на Каэна. На карте, выстроенной генералом, этот пункт накрывала резервная зона «Полной изоляции» — как того требовали слишком жесткие, по-военному, расчеты. Но эти нормы, как всегда, для страховки, были завышены в два раза.
Парень ответил мгновенно:
— Пост номер восемьсот двадцать один.
— Говорит генерал Легьюм, глава Сфакса по чрезвычайным ситуациям. Вариант действий — «Полная изоляция», солдат. Эпицентр — космопорт Сфакса. Как понял?
— Понял хорошо, — помертвевшим голосом отозвался постовой.
На душе действительно полегчало. Даже дождь сразу кончился. Тучи на небе расступились, и выглянуло солнце, похожее на румяный пирог. Замухрышистая собачонка с кривыми ногами бежала между рядами автомобилей, обнюхивая лужи. «Славная животинка», — подумал Хатч и тут же вспомнил слова врача: просто все дело в том, под каким углом смотреть на вещи.
…Он погонял по кольцевой дороге четвертой автострады, чтобы выжать из машины все что можно и встряхнуться. Правда, скоро это наскучило, внимание неизбежно притуплялось — в самые опасные моменты компьютер брал на себя функции управления, и взбодриться не удавалось. Хатч нырнул на третью автостраду, что располагалась уровнем ниже. Здесь было больше автомобилей, и двигались они быстрее. Ему понравилось, поэтому вскоре он рискнул спуститься на вторую. Тут уж нельзя было сводить с дороги глаз — мигом расшибешься.
Хатч сделал круг, слизнул с бумажки еще один белый порошок, совсем отключил автопилот и впервые в жизни съехал на широченную, как взлетное поле, первую полосу. Тяжелые автомобили теснили его со всех сторон. Таких дорогих машин, как у Хатча, здесь не было совсем, и поначалу он чувствовал себя неуютно. Ему сигналили, обгоняя, плевали из кабин на ярко-желтый верх его «Слайды», смеялись и кричали обидные прозвища. Но Хатч быстро обнаружил, что он в более выигрышном положении, чем все остальные, и принялся нахально вертеться между монстрами-дальнобойщиками с колесами, раза в два большими, чем его автомобиль. Он с восторгом подрезал этих неповоротливых, тяжеловесных боровов, заставляя их дергаться и нервничать.
Хатчу уже несколько раз отчетливо привиделось в лепешку размазанное по серому покрытию дороги желтое пятно его автомобиля, похожее на солнце, но он все громче орал песни, матерился, вклинивался в многоголосие дорожного эфира бородатыми анекдотами и первым весело смеялся над их давно прокисшим юмором.
На очередном повороте дороги он слишком круто вывернул руль, и его вынесло прямо на зеленый автофургон, идущий слева и облепленный металлическими коробками с надписью «Неликвидные отходы». «Слайда» Хатча кувыркнулась, и пока фургон, вихляясь, с бешеным визгом тормозил, успела удариться об идущий справа малогабаритный грузовичок и снова отскочить на фургон. От сильного удара маленькой, но сделанной из тинталита «Слайды» часть коробок посыпалась на дорогу и на автомобиль Хатча.
Автомобили, не сбавляя скорости, привычно объезжали место аварии. Бледный как смерть, высокий сутулящийся мужчина в черном комбинезоне с проклятиями выбрался из кабины фургона и подбежал к наконец остановившейся «Слайде». Он заглянул в боковое стекло, и язык прилип у него к гортани — салон был залит кровью, а вместо лица у водителя было месиво.
Хатч что-то сказал, но водитель фургона жестами показал, что ничего не слышит. Хатч нажал кнопку и стекло опустилось.
— Что? — переспросил водитель, наклонившись.
— Возвращается как-то муж из командировки… — разбитыми губами прошептал Хатч и улыбнулся, — а дверь ему открывает голый мужчина…
— Жив, значит, придурок? — мгновенно осатанел водитель фургона. — Тебе еще добавить?
Хатч зашевелился, с кряхтеньем полез в карман куртки и вытащил «тузлу». Водитель сразу скис и оглянулся на свой наполовину разукомплектованный автомобиль.
— Ты когда-нибудь ел черный и горький пирог, мужик? — грустно спросил Хатч, машинально ткнув дулом «тузлы» в живот мужчины. — А я их ем каждый день, елочки зеленые… Что у тебя с прической?
Водитель, не сводя глаз с пистолета, пригладил вставшие дыбом волосы.
— На себя посмотри, — буркнул он.
Хатч взглянул в зеркало обзора. Его светлые волосы, выпачканные кровью, тоже стояли дыбом.
— Не сердись, друг, — вдруг почувствовав страшное опустошение, устало сказал он. — Иди себе… Не заслоняй мне солнце.
Мужчина попятился и побежал к своему фургону. Забрякал сигнал вызова. «Нани, я живой», — мысленно произнес Хатч, доставая телефон. Но это оказался Кромби. Хатч с трудом узнал его голос — в трубке сильно трещало.
— Где ты? — встревоженно спросил шурин.
— В преисподней, — сказал Хатч, хлюпая носом, из которого капала кровь.
— Что случилось? Что там за помехи?
— Это черти сковородками стучат.
Кромби помолчал, потом спросил:
— К тебе приехать? Где ты?
— Да все нормально… — Хатч уже окончательно пришел в себя. — Маленькая авария. Ничего. Сейчас вызову кого-нибудь…
— Приедешь домой — сразу позвони!
— Ага, — сказал Хатч и про себя удивился: «Чего это я должен тебе докладываться? Моя смена кончилась».
Пока Хатча пользовали в госпитале, он не мог отделаться от мысли, что сегодня с ним произошло что-то важное. Прикинув, что наскоком загадку не разгадаешь, он проанализировал каждый свой шаг после того, как закончил смену. Получалось, что во всем виноват звонок Кромби. Дважды повторенное им «Где ты?» не давало Хатчу покоя. Его телефон звонил беспрерывно, и Хатч знал, что это шурин, но с каким-то злорадством не реагировал на звонки, а потом и вовсе отключил связь.
Тут же по его потрепанному в аварии телу разлилось давно забытое и пьянящее чувство.
Хатч на все лады повторял про себя: «Где ты? Где ты?» — и улыбался разбитым ртом так широко, словно ему восемь лет и мать купила ему новых солдатиков да еще пообещала, что завтра они сходят на аттракционы. Острее этого счастья были еще только несколько моментов в жизни Хатча: день, когда Нани сказала, что любит его, свадьба, его первый автомобиль и их малыш, который прожил три дня.
Хатч попросил медиков сократить вдвое назначенный ему реабилитационный трехчасовой курс, и через сорок минут уже сидел в новой машине в новой одежде, которые заказал по больничному телефону.
«Ну и долго ты будешь есть черные и горькие пироги?..» — спросил он себя.
Они с помпой посетили уже три планеты, вернее, космопорты их столиц. Анахайм возил Ронду-Флоренс с планеты на планету. Она везде привлекала к себе внимание огромного количества людей, раздавала автографы и целовалась с поклонниками. Иногда она позволяла им выхватить у нее из рук сумочку или зонтик и всегда смеялась при этом, потому что ей это очень нравилось. Она даже начала петь, и у нее получалось не хуже, чем у покойной Флоренс…
Скальд был уверен, что этими парадными выездами Анахайм хотел сказать что-то большее, чем просто показать свою власть над Рондой. Или он сделал что-то, чего они не знают. Тогда нужно время, чтобы это обнаружилось. Но есть ли оно у них? Памятуя об оригинальности и своеобычности интересующего их господина, можно было предполагать самые невероятные вещи, неприятные, естественно.
Они побывали на трех планетах сектора: Сфаксе, Златовласке и Пеоне. Все три были экономически отсталыми и в целом весьма невзрачными. Удаленность от больших космических магистралей делала планеты малопривлекательными для торговли или каких-либо стратегических целей. Случайно ли Анахайм выбрал именно их?
Скальд заставил компьютер провести массу самых разнообразных тестов и через неделю приехал в дом Иона для важного разговора.
— Мы стоим перед серьезной этической проблемой, — сказал детектив, когда все собрались в кабинете Зиры. — Изучив записи появления госпожи Ронды в космопортах всех трех планет, я вдруг обнаружил, что к концу каждого визита ее лицо становится подозрительно раскрасневшимся, румянец на щеках — слишком ярким. Компьютерная диагностика подтвердила это и предложила свою версию: женщина нездорова… — Ион встал и встревоженно заходил по кабинету. — Я попросил тест-программу выявить возможные совпадения при анализе экономического, социального и всяких иных, даже культурного и географического, статусов Сфакса, Златовласки и Пеона, — продолжал Скальд. — Совпадение одной из цифр неприятно поразило меня: на здравоохранение каждая планета тратит лишь восемь процентов совокупного мирового дохода. Это преступно низкая цифра!
— Вы связали эти два события? — спросил Йюл. — Не понимаю, как.
Скальд тяжело вздохнул.
— Я полагаю, что Анахайм развлекается, используя госпожу Ронду для того, чтобы заражать планеты сектора каким-то тяжелым инфекционным заболеванием, скорее всего вирусным.
— Это совершенно невозможно, — ошеломленно возразила Зира. — Карантинная служба всегда на страже здоровья общества…
— Анахайм стоит над обществом — в силу своих необычных технических возможностей.
— Ну да, он господь бог — мы это уже слышали! — с раздражением произнес Ион.
— Выслушайте меня внимательно, господа, — жестко сказал Скальд. — Я прочту вам маленькую лекцию. Вирусы до сих пор остаются самой непредсказуемой и малоизученной областью медицины. Одни из них живут по своему особому жизненному циклу, считаясь только с собственными внутренними потребностями, другие зависят от цикличности природной, некоторые из них приходят из космоса и уходят туда же. Существуют весьма опасные рекомбинации вирусов, таких, например, как смесь человеческих и птичьих вирусов гриппа, смертность от которых на треть превышает обычный уровень. Человечество до сих пор не победило цепкий и живучий грипп — именно в силу его потрясающей приспособляемости к навязываемым ему условиям существования. Каждые четыре недели наука открывает в галактике новый вид вируса. Наверное, вы помните, что совсем недавно в нашем секторе случилась эпидемия инфекционного заболевания с симптомами скоротечного воспаления легких, вызванного сува-вирусом, носителями которого были полевые мыши? Это пример так называемых вновь возникающих инфекций. Но есть еще более опасная группа вирусов — с искусственно заданными свойствами. Их невозможно обнаружить обычными методами, они могут прятаться, становиться невидимками, маскироваться, к примеру, под мертвые бактерии, временно накапливающиеся в организме в результате перенесенного легкого заболевания. Такой вирус становится активным и поддающимся контролю или хотя бы обнаружению только при определенных условиях. Биотерроризм, к сожалению, — это реальность нашего времени…
— И вы полагаете, что Анахайм втянул Ронду в это преступление?.. — спросила Зира.
Скальд кивнул.
— Нет никакой гарантии, что недавняя пандемия в созвездии Танцующих — не его рук дело. После того как состоялся контакт Ронды с поклонниками, Анахайм вводит ей действенное противовирусное средство. Начало болезни протекает слишком бурно, поэтому наш злодей и торопится поскорее увести Ронду с людских глаз. Общение с поклонниками — только в космопортах.
— Тогда уже давно стало бы известно о фактах инфицирования населения, — недоверчиво буркнул Йюл. — Но разве на этих трех планетах объявлено об эпидемии?
— Он же не дурак. Вся суть в том, что он манипулирует людьми безнаказанно, потешается над их уязвимостью — это подогревает его восхищение собственной ловкостью и могуществом. Скорее всего на своей первой стадии существования вирус, которым заражается население планет, пассивен. И активным он становится после определенной стимуляции, известной только Анахайму. Этому господину доставляет удовольствие задавать нам задачки — решим или нет? А мы можем только предполагать. Мы даже не знаем, один это вирус или они разные. И сколько их уже — по галактике… Пока вирусы затаились, но Анахайм может запустить их действие в любую минуту, и ключ находится только у него.
— Что же делать? — спросила Зира.
— «Флоренс» должна сегодня посетить Фареру — планету, похожую на Сфакс и остальные. Я связался с карантинной службой центрального космопорта, и мне обещали задержать госпожу Ронду уже в здании, перед самым ее отлетом.
— Вы даже не посоветовались с нами! — вскинулся Ион. — Вы не имели права предпринимать такие шаги без нашего согласия! Моя жена в руках у этого негодяя, и он может сделать с ней все что угодно!
— Сын… — вмешалась Зира. — Господин Икс прав…
— А если она погибнет?!
— Мы все каждую минуту можем погибнуть, разреши тебе напомнить. И Скальд — тоже.
— Не в этом дело, Ион. Страшнее всего то, что может погибнуть очень много других, посторонних людей… — сказал Скальд. — Трансляция вот-вот начнется.
— Хорошо, что дети на занятиях, — прошептала Зира, но все услышали ее.
Ронду, как всегда, окружала толпа. Она передвигалась своей легкой, изящной походкой, но сегодня не задерживалась, чтобы поговорить с поклонниками или спеть. Она уже направлялась к выходу, когда, оттеснив людей, ее окружили патрульные.
— Госпожа Флоренс, пожалуйста, отключите защитный экран, у нас есть разрешение на ваше задержание, — сказал один из них.
— А в чем дело? — улыбаясь, произнесла Ронда своим утрированно высоким и мелодичным — в манере Флоренс — голосом. — Хотите взять мой автограф?..
Она была ослепительно хороша. Патрульные просто пожирали ее глазами. В своем серебристом узком платье до пола, расходящемся книзу, Ронда напоминала дивную рыбку, выпрыгнувшую из воды; длинные перчатки на ее руках то появлялись, то исчезали, платье и шляпа дважды меняли цвет, последовательно превратившись в угольно-черные, потом в ослепительно-белые — простое появление певицы на публике уже являло собой шоу. Каждый ее жест был отточенно-изящным, движения тела — благородно-сдержанными. Заглядевшись на ее красоту, патрульные на мгновение забыли о своей миссии. Ронда грациозным движением руки сняла с головы широкополую шляпу, и ее роскошные черные волосы рассыпались по обнаженным плечам… Толпа восхищенно и одобрительно загудела.
— Вы видите? — взволнованно сказал Скальд, всматриваясь в экран. — Румянец стал ярче.
— Пожалуйста, — нервно сказал патрульный офицер, усилием воли освобождаясь от сладких чар Ронды. — Если вы отказываетесь подчиниться, я немедленно приступаю к деструкции вашего защитного пояса.
Лицо у Ронды стало задумчивым, словно она не вполне понимала, чего от нее хотят. Она наклонилась и взяла на руки свою крошечную собачку в шляпе из цветов. Лихорадочный румянец окрасил ее щеки, синие глаза затуманились. Собачка, повизгивая, лизнула ее в лицо.
— Всем отойти! — повысил голос офицер и направил на женщину небольшой прибор, висящий у него на поясе. — Не волнуйтесь, госпожа Флоренс, мы не причиним вам неудобств, — заверил он. — Это займет всего несколько секунд…
Единый вопль ужаса, исторгнутый толпой, разнесся по большому залу космопорта — Ронда вспыхнула ярким огнем и в считанные мгновения сгорела у всех на глазах… На полу осталось лежать только ее серебристое платье, и испуганно визжала собачка в шляпе из цветов…
— Ублюдок! — кричал Ион, вырываясь из рук виснущих на нем Йюла и Скальда. — Я убью этого Анахайма, этого ублюдка!
— Гладстон! Почему ты молчишь?! — с плачем взывала Зира к механическому псу, невозмутимо лежащему у ее ног. — Неужели это правда?..
— Зира хорошая девушка, — встревожился Гладстон, тяжело поднимаясь на ноги. Зира не могла больше говорить, только рукой показывала на плоский экран телевизора, висящего на стене. — Я видел, видел… Это голограмма, — торопливо произнес пес. — Ронда находится на Имбре!
— Я люблю тебя, детка… — плакала Зира, обнимая Гладстона за шею.
7
— Господин Икс? — На Скальда смотрело незнакомое лицо худощавого, средних лет мужчины в синей форме. — Вы оставили нам свой контактный номер. Меня зовут Сьон Тарапс. Я начальник карантинной службы космопорта Сфакса, столицы Сфакса.— Слушаю вас, — встревоженно отозвался Скальд. Его разбудил звонок — была глубокая ночь.
— Мы решили связаться с вами, потому что вы предупреждали нас о человеке по фамилии Анахайм…
— Да, предупреждал.
— Он летит к нам кораблем «Кудри бога».
— Как вы сказали?..
— «Кудри бога».
— Простите, я со сна не разобрал. Продолжайте, пожалуйста.
— У нас нет никаких оснований для того, чтобы воспрепятствовать его посещению нашей планеты. Но мы наслышаны о том, что произошло на Фарере, коллеги сообщили… Применение голографии в антиобщественных целях уголовно наказуемое деяние, но Анахайма почему-то отпустили. Теперь он летит к нам.
— Да-да, слушаю.
— Ну вот, собственно, и все, — смущенно сказал Тарапс. — Мы хотели просить у вас совета. Что нам делать? Мы вызвали генерала Легьюма, главу Сфакса по чрезвычайным ситуациям.
— Хороший ход, — быстро сказал Скальд.
— А что, собственно, мы должны сказать господину Легьюму?
— То, что вам известно об Анахайме, а также о следующих моих предположениях, господин Тарапс: возможно, неделей раньше на планету Анахаймом занесен неизвестный, неопределяемый вирус тяжелого инфекционного заболевания, который сейчас он собирается активизировать. Будьте готовы ко всему. Держите меня в курсе событий, если это, конечно, будет возможно.
— Благодарю вас, господин Икс, — от души произнес Тарапс.
Генерал Легьюм сквозь серую пелену дождя издалека различил, что на посту стоит тот самый молодой солдат, который был очень похож на его сына от первого брака, Каэна, — здоровый, молодцеватый, подтянутый. Сразу видно хорошую военную выправку, привитую где-нибудь на Крушеваце или Ярмуте, известных по всему сектору планетах-поставщиках военных кадров. Легьюм уже не первый раз встречал парня на этом посту по пути в космопорт. Нужно забрать его в свое ведомство, отличный из него выйдет спасатель…
Солдат стоял навытяжку, невзирая на сильный дождь. «Как же среди этой промозглой осени не мечтать об отпуске, — подумалось Легьюму, — особенно если отдохнуть собрался впервые за последние девять лет?.. Мирна с девочками приедет в космопорт через час, „…и скоро мы будем далеко-далеко, милый…“ Губы у Легьюма невольно растянулись в счастливой улыбке.
Когда умерла Сура, его первая жена, он долго жил холостяком, потом случайно познакомился с женщиной моложе себя на двадцать лет, влюбился как мальчишка, к счастью, взаимно. Никогда генерал не был так счастлив, как сейчас. Он и не знал, что такое может происходить с человеком его возраста и положения: когда каждый день кажется праздником, потому что тебя ждут дома — каждую минуту, каждую секунду. А лучше всего на свете были две вертлявые стрекозы с бантами больше головы, четырехлетние балаболки-близняшки, обе светловолосые, ясноглазые, которые всякий раз, когда он приезжал домой, кидались к нему на шею и душили с радостными воплями…
Автомобиль генерала притормозил у кабины поста. Солдат отдал ему честь, и ничто в его лице не дрогнуло, только потеплели глаза — узнал. Генерал опустил стекло и одобрительно сказал:
— Хорошо служишь, солдат.
Парень только чуть-чуть вздернул подбородок, чтобы спина стала еще прямее, хотя куда уж лучше…
Машина тронулась, и последние десять километров до космопорта генерал как-то особенно внимательно разглядывал пепельно-серые мокрые поля, теряющиеся во мгле, и такое же серое, чуть посветлевшее на горизонте небо. Он взглянул на часы — еще пятнадцать минут, и строго по расписанию тучи над космопортом Сфакса пронзят десятки модулей, устремленных с орбиты к посадочным полосам на земле.
— Визовая служба отказала вам, господин Анахайм, в посещении Сфакса… — Голос у Тарапса предательски дрожал.
— Да что вы говорите?.. — лениво отозвался с экрана Анахайм. — То ли вы забыли, что у меня виза независимого всегалактического Комитета по проблемам экологии? Я имею право посещать любую планету в этом секторе.
Тарапс посмотрел в свои бумаги и кашлянул.
— Кроме того, ваш космолет оснащен двумя двигателями, которые не прошли тест-контроль в комиссии по изобретениям. Вы еще не получили сертификат на использование этого устройства нового типа…
— Откуда вам это известно? Ладно, не бойтесь, я не собираюсь садиться на Сфакс на своем корабле, для этого у меня есть модуль — типовой и проверенный вашей вшивой комиссией на сто рядов.
— Я попросил бы вас, господин…
— Да заткнись ты уже. Дорогу!
Тарапс переглянулся с сидящим рядом генералом Легьюмом. Тот щелкнул кнопкой, включая экран, чтобы Анахайм увидел его.
— Если ты сейчас же не уберешь свою задницу с орбиты Сфакса, я ее тебе поджарю, с превеликим удовольствием, — пообещал генерал, которому надоели эти пререкания, и, в отличие от Тарапса, его густой сочный голос не дрожал.
— А это что еще за урод в генеральской форме?.. Да я и сам не спущусь на ваш мухами засиженный кусок дерьма, чего я там забыл? — Анахайма развеселило удачное сравнение. — Я даже здесь чувствую, как от вашего Сфакса смердит! — Он зажал нос пальцами руки и гнусаво добавил: — Как от трупа.
Тарапс, белый как мел, взглянул на генерала.
— Ну ты, тварь гундосая, — сказал Легьюм, — считаю до трех.
— Неужели и считать умеет?.. — глядя сквозь генерала, спросил Анахайм. Он наставил на Легьюма, потом на Тарапса указательный палец. — Пук! Пук! — Будто выстрелил из пистолета. И отключил связь.
— Корабль развернулся, господин генерал, — через мгновение доложили Легьюму. — Он уходит.
— Проводите до третьего эллипса.
— Есть!
— Господин Икс? — повернулся Тарапс к Скальду, наблюдавшему за ходом беседы с бокового экрана.
— У меня плохое предчувствие, господа, — мрачно сказал детектив. — Боюсь, что он уже сделал это. Прозвучал прямой намек.
— Займитесь делом, Тарапс, — проронил генерал. — Нечего тут бледнеть лицом. Задержите посадку модулей на Сфакс до особого распоряжения.
Генерал прошелся по нижнему этажу космопорта, поднялся на лифте на второй, потом неторопливо продефилировал по третьему. Все было спокойно. Пассажиры мирно беседовали, устроившись в креслах, дети резвились в игровых комнатах, птицы дружно заливались беззаботными трелями в развешанных по всему космопорту клетках. Генерал вернулся к себе в кабинет и по внутренней связи запросил карантинную службу с отчетом.
— Показатели по ти-ди-контролю стабильные, господин Легьюм, — бодро докладывал с экрана Тарапс. — Тесты на микробиологию готовы, сан-обстановка на первом условном эллипсе орбиты в норме…
Легьюм не отрываясь смотрел на Тарапса.
— И скоро мы будем далеко-далеко… — тихо произнес он.
— Карантинные блоки сообщают о стерильности всех кораблей, прибывших на орбиту Сфакса… Что вы сказали, господин Легьюм?
Нос у Тарапса отваливался, а он не чувствовал этого, щеки потрескались и ввалились прямо на глазах… Легьюм машинально потрогал свое лицо.
— Что это? — с ужасом спросил Тарапс, беря двумя пальцами свой упавший на бумаги нос. — Что это?!
— Кажется, это называется фотонная чума, — тихо сказал Легьюм. — Я видел такое на Ктуе…
…Он включил и сразу выключил обзорные экраны в здании космопорта — там был ад, люди распадались на части…
«Скорость распространения инфекции?» — надев наушники, чтобы не слышать страшных криков, прорывающихся из залов даже сюда, в изолированный бокс кабинета, спросил он компьютерную информационную службу. — «Четыре метра в секунду во всех направлениях. Стопроцентное поражение среды». — «Шансы выжить у находящихся в контакте с больными?» — «Шансов нет. Время до летального исхода — шестнадцать минут».
«Скоро мы будем далеко-далеко, милый…»
Ни одна служба космопорта не отвечала. Генерал, сорвав с себя китель, спрогнозировал и выстроил на карте местности катастрофически быстро распространяющийся очаг эпидемии, произвел необходимые расчеты и вдруг заметил, что с бокового экрана за ним наблюдает мужчина.
Скальд молчал, но в его глазах Легьюм видел сочувствие и поддержку.
— Не могу слышать этот плач… Скорее бы все кончилось… Хуже этого ничего нет — когда плачут дети… — не отрываясь от своих вычислений, дрогнувшим голосом сказал Легьюм.
— Да… Что вы намерены делать, генерал?
— Вариант «Полная изоляция». Вы долoжите правительству Сфакса о сложившейся ситуации. У меня не было выбора…
Скальд хмуро кивнул.
— Генерал, у вас есть дети?..
Легьюм поднял голову, вдруг вспомнил о чем-то и лихорадочно взглянул на наручный браслет. В часы был встроен маячок, по которому всегда можно было определить местонахождение Мирны — она сама так захотела. Ее красная звездочка приближалась к его, зеленой, и расстояние между ними стремительно сокращалось — машина с женой и девочками шла в космопорт. Звонить не имело смысла: Мирна всегда отключала телефон, когда была в машине.
Он нашел на карте расположение пропускного пункта, через который жена должна была сейчас проехать, того самого, где стоял солдат, похожий на Каэна. На карте, выстроенной генералом, этот пункт накрывала резервная зона «Полной изоляции» — как того требовали слишком жесткие, по-военному, расчеты. Но эти нормы, как всегда, для страховки, были завышены в два раза.
Парень ответил мгновенно:
— Пост номер восемьсот двадцать один.
— Говорит генерал Легьюм, глава Сфакса по чрезвычайным ситуациям. Вариант действий — «Полная изоляция», солдат. Эпицентр — космопорт Сфакса. Как понял?
— Понял хорошо, — помертвевшим голосом отозвался постовой.