Скотт Тереза. Обрученная с мечтой

   Грольф улыбнулся в ответ и хлопнул друга по спине.
   – Я, пожалуй, пойду.
   Бренд долго смотрел вслед Грольфу, уводившему команды обоих судов по узкой тропке, ведущей в Стевенджер, где они должны были провести ночь на кораблях, и, наконец, вздохнув, переступил порог теплого, уютного дома. Вместе с ним в комнату ворвалось облако морозного пара.
   – Закрывай дверь, выстудишь дом, – окликнула Ольга, сидевшая за столом вместе с мужем и Уинсом.
   Завидев Бренда, Уинсом поспешно поднялась и подбежала к нему.
   – Наконец-то ты вернулся, – воскликнула она, обнимая мужа.
   – Торхолл все еще спит? – проворчал викинг, отстранившись. Поняв, что муж чем-то расстроен, Уинсом разжала руки и сдержанно кивнула:
   – Он почти все утро глаз не открывал. А ты? Как ты? Все в порядке? Видел дядю?
   – Nej, – устало пробормотал Бренд и, сняв тяжелый плащ из бурого меха, стряхнул снег. – Он приедет только через неделю.
   – Неделю? – эхом отозвалась Уинсом, тревожно взглянув на Торхолла. Проживет ли он еще семь дней? Она поднесла руку ко рту, чтобы заглушить невольный крик. Бренд не должен узнать, что единственный свидетель так опасно болен – у него и без этого достаточно хлопот. Но Бренд проследил за направлением ее взгляда.
   – Ja, – выдохнул он, словно поняв причину невысказанного беспокойства жены.
   Раздался стук в дверь. Появились Олаф и Арни, окутанные белым облаком.
   – Ну и холодно же! – воскликнул Олаф, растирая покрасневшие щеки. Уинсом пробормотала что-то подходящее к случаю, но мысли ее были с Брендом. Остаток дня прошел так же невесело. А ночью разразился ужасный буран. Ветер немилосердно тряс дом, осыпая его тучами снега. Но утром, когда Уинсом поднялась после почти бессонной ночи, солнце ярко сияло все несколько часов, какие были отведены короткому зимнему дню. Пурга улеглась. Деревья словно были усыпаны драгоценными камнями, переливавшимися в ярком свете. Уинсом, стоя на пороге, с изумлением всматривалась в бесконечные белые просторы. Она видела снег и раньше, на родине, и теперь, если постараться, можно вообразить, что она снова в своей деревне, и сейчас, в любую минуту, из-за холма выбежит Зовущий Птиц, и мать, закончив возиться с обедом, обнимет ее. Всхлипнув, Уинсом отвернулась и закрыла дверь. Казалось, это было так давно, в другой стране, в другой жизни.
   Немного позже кто-то постучал. Бренд сам отворил дверь.
   – Инга! – воскликнул он. – Инга!

ГЛАВА 36

   – Бренд! – откликнулась невысокая девушка. Капюшон черного мехового плаща сполз, открыв каскад блестящих золотистых волос. Прелестное личико незнакомки озарилось радостью. Не позаботившись скинуть тяжелый плащ, она бросилась в объятия Бренда. Тот схватил ее за талию и оторвал от пола.
   – Инга! Как хорошо, что ты пришла!
   Уинсом прищуренными глазами наблюдала за встречей старых друзей. Кто эта девушка, посмевшая прийти сюда? И по какому праву приветствует Бренда так… так фамильярно?
   Уинсом вцепилась в край стола, на котором только сейчас резала кусок оленины, а когда вынудила себя отвести глаза от красивой белокурой пары, заметила, как побелели кончики пальцев. Поймав вопросительный взгляд Олафа, она слабо улыбнулась.
   Бренд подхватил Ингу, закружил ее, как маленькую девочку.
   – Инга!
   И только потом поставил ее на пол, так осторожно, словно боялся, что она сломается. Уинсом сделала гримасу.
   – Почему? Как? – начал Бренд. Инга поджала губы.
   – Один из слуг в доме дяди рассказал о твоем приезде.
   Взяв Бренда за руку, она отвела его в сторону и тихо сказала:
   – Бренд, тебе опасно здесь находиться. Если люди дяди узнают об этом…
   – Тише, – перебил Бренд. – Я могу постоять за себя.
   И, легонько щелкнув ее по носу, добавил:
   – Не стоит беспокоить из-за меня свою хорошенькую головку.
   – Все же, Бренд, это ужасно. Я даже поверить не могла, что ты осмелился вернуться.
   – Повторяю, Инга, тревожиться не о чем. Уинсом со злостью заметила милую улыбку Инги.
   – О Бренд, – вздохнула девушка, – я просто… Просто боюсь за тебя.
   – Ты слышала что-нибудь? – поспешно спросил Бренд.
   – Нет-нет, – заверила Инга, – но хорошо знаю, как зол и мстителен твой дядя.
   Она остановилась, задохнувшись, не в силах продолжать, и взгляд суженных глаз Уинсом остановился на заломленных руках Инги.
   – Пожалуйста, Бренд, – настойчиво продолжала девушка, – уезжай. Уезжай, пока можешь. Иначе дядя вернется и натравит на тебя своих людей.
   – Нет, Инга, – упрямо покачал головой Бренд. – Не могу, не проси.
   – Но, Бренд, он убьет тебя, неужели ты не понимаешь, болван несчастный?
   Бренд рассмеялся.
   – Детские оскорбления тут не помогут, Инга. Я теперь мужчина и должен поступать по-мужски. Не хочу носить клеймо труса до конца дней своих.
   Инга застонала. Но Бренд только пожал плечами и подошел к ней сзади, положив руки на плечи.
   – Инга, все не так плохо. Я привез человека, который поможет мне.
   Девушка повернулась в кольце его рук, умоляюще глядя на викинга. Уинсом сцепила зубы, наблюдая за красивой белокурой парой. О, зачем она вышла замуж за Бренда! И разве она сможет удержать его теперь, когда он вернулся к собственному народу! Кому нужна жена-калека?
   И без того бледное лицо Инги побледнело еще сильнее. Она с ужасом оглядела комнату.
   – П-помочь? К-к-то?
   – Спокойно, спокойно, Инга Светлоликая, – утешил Бренд, довольный, что девушка так тревожится за него.
   – Смотри, – широко раскинул он руки, словно приподнося бесценный дар. – Я привез Торхолла Храброго.
   Инга поднесла руки к щекам, на которых вспыхнули красные пятна.
   – Где? – ахнула она, – где?
   Бренд показал на Торхолла Храброго, лежавшего у очага и спокойно наблюдавшего за ними. Инга в отчаянии застонала и, спотыкаясь, побрела к скамье, не сводя огромных потрясенных глаз со старика.
   – Т-торхолл Храбрый? – заикаясь, повторила она. – Свидетель? Свидетель убийства Эйрика?
   – Никто другой, – гордо объявил Бренд. – Я отыскал его в Исландии. Думал, что сможет убежать от меня, жалкий трус!
   Торхолл съежился, но не сказал ни слова в свою защиту. Уинсом нахмурилась.
   – Бренд! – начала она. – Не стоит…
   Бренд круто развернулся.
   – Он трус, Уинсом. Это правда. Будь он мужчиной, остался бы и засвидетельствовал перед судьями все, что видел.
   – Но как ты можешь называть его трусом перед всеми? Это уж слишком, Бренд. Ведь и у него есть гордость.
   – Нет у него гордости, – коротко ответил Бренд.
   Уинсом еле сдерживалась, но промолчала. Просить сейчас за Торхолла – значит еще больше унизить старика. Расстроенная Уинсом безмолвно отвернулась. Взгляд огромный голубых глаз Инги остановился на Уинсом.
   – Кто это? – спросила она, очевидно, желая сменить тему разговора.
   – Моя жена, – коротко ответил Бренд.
   Лицо Инги стало белым как снег, но Бренд ничего не замечал, разозлившись, что Уинсом посмела защитить негодяя. Заячья душа этот Торхолл, Бренду лучше знать.
   – Это моя жена, – повторил он. – Уинсом.
   Уинсом хотелось сжаться, стать незаметной и уползти куда-нибудь. Теперь она поняла: он не хочет ее. Торхолл рассказывал, как легко викингу получить развод, и Бренд, конечно, хочет развестись с ней и жениться на Инге Светлоликой. К чему ему хромая Уинсом, когда рядом стройная красивая девушка?
   Но в этот момент Ольга прервала затянувшееся молчание.
   – Обед готов! – объявила она.
   Все уселись. Уинсом казалось, что она жует опилки. Еда не имела вкуса. И наконец, не выдержав, она встала и под предлогом головной боли ушла в заднюю комнату, прислушиваясь к громкому мужскому смеху, веселым голосам. Ничто, ничто на свете не могло заставить ее вернуться туда, к другим, и наблюдать, как Инга пожирает глазами Бренда.
   Уинсом отодвинула толстое одеяло, разделявшее обе комнаты. Единственным человеком кроме нее, не принимавшим участие в общем веселье, был Торхолл, по-прежнему лежавший на оленьей шкуре у очага. Изредка старик брал в рот кусочек мяса. Рядом стояла чаша с травяным отваром, и Уинсом заметила, что Торхолл подносит ее к губам, когда думает, что на него никто не смотрит.
   Наконец Инга нерешительно поднялась из-за стола. Уинсом, напрягая слух, поняла, что обед подходит к концу, и сочувственно посмотрела на Торхолла, понимая, каково это, когда тебя считают трусом. Потому что сама чувствовала себя трусихой, сбежавшей от опасности. От Инги.
   – Мне пора идти, – объявила Инга звонким голосом.
   Мужчины начали возражать, но Инга не уступала.
   – Я не могу остаться, – умоляюще прошептала она, – пожалуйста, поймите. Но я скоро вернусь…
   Уинсом закатила глаза. Можно подумать, эта девушка обещает конфеты детям!
   Она осторожно поглядела в щель, чтобы посмотреть, что будет делать Бренд, но тот стоял к ней спиной. Зато Олаф выглядел безумно влюбленным и крайне расстроенным уходом девушки. Уинсом заметила также, что даже тяжелобольной Торхолл не сводит с Инги напряженного взгляда. Даже он находил ее очаровательной. Уинсом хотелось вопить от злости. Но вместо этого она сжала кулаки и скрипнула зубами. Какими дураками могут быть эти мужчины! Входная дверь отворилась. Инга, неохотно разрешив троим членам команды проводить себя, отправилась домой. Только после этого Уинсом вышла из своего укрытия.
   – Я так и знал! – воскликнул Арни. – Так и знал, что у тебя никакой головной боли!
   Уинсом не обратила на него внимания. Но Бренд удивленно поднял брови.
   – Не болит? – переспросил он. – Тогда в чем дело?
   – Иногда это называется ревностью, – предположил Олаф.
   – Ревностью? Ты о чем?
   Бренд выглядел таким ошеломленным, что Уинсом захотелось огреть его по голове, но пришлось ограничиться разъяренным взглядом. Она подошла к столу и села.
   – Насколько я понимаю, развод среди викингов – дело не сложное? – вырвалось у нее, и Уинсом дрожащей рукой потянулась за ломтиком оленины.
   Сердце гулко билось в тишине. Раскрасневшаяся, разгоряченная, она в ужасе ожидала худшего. Как можно было сказать такое?
   Олаф поднялся и надел плащ.
   – Думаю, мне пора прогуляться по лесу.
   Дверь со скрипом открылась и закрылась, и тут же скрипнула снова: Арни и Освальд поспешно последовали за Олафом, бормоча что-то насчет скота, который потребовалось немедленно накормить. Ольге срочно понадобилось что-то в сундуке, так что Бренд и Уинсом остались в относительном одиночестве.
   Бренд суженными глазами всматривался в раскрасневшееся прелестное лицо жены.
   – Не смей и думать об этом, – тихо выдавил он – Не позволю тебе уйти от меня!
   Уинсом едва удерживалась от слез.
   – Как ты можешь не хотеть развестись? – прерывающимся голосом спросила она, – когда такая красавица, как…
   Она задохнулась, не в силах продолжать, и громко расплакалась.
   – Уинсом, Уинсом, – мягко упрекнул Бренд, садясь рядом. Приподняв пальцем ее подбородок, он взглянул в выразительные бархатистые глаза. – Что случилось? – пробормотал он, наклоняясь и нежно целуя ее в губы.
   – Запомни, я не хочу разводиться с тобой. Никогда. Никогда, слышишь?
   Уинсом позволила мужу обнять ее, отчаянно нуждаясь в его утешении.
   – Я только… – снова попыталась она. – Просто Торхолл рассказывал, как просто покончить с супружеской жизнью в вашей стране. Каждый может развестись…
   – Этот старый…
   – Нет, нет, он не хотел обидеть меня, – умоляюще прошептала Уинсом, – просто объяснял обычаи викингов и…
   – Негодяй! – свирепо рявкнул Бренд, злобно уставясь на Торхолла, мирно храпевшего у очага. – Он пытался запугать тебя, заставить уйти! И ему это удалось!
   – Nej, Бренд, все было не так!
   Уинсом сжала ладонями лицо мужа и заставила его взглянуть ей в глаза.
   – Он всего-навсего хочет, чтобы я, чужестранка, почувствовала себя здесь как дома.
   – Торхолл? – недоверчиво фыркнул Бренд. – Это Торхолл Храбрый чувствует себя здесь как дома?
   Он снова фыркнул.
   – Не верь ему, Уинсом. Он ненавидит меня и, без сомнения, обрадуется, если ты уйдешь. Настоящий трус: действует за моей спиной и нападает на мою женщину!
   – Бренд! – окончательно обозлилась Уинсом. – Он всего-навсего объяснял мне разные обычаи. Я интересовалась…
   – Ах, вот что! Значит, ты спрашивала, как можно развестись? Почему, позволь узнать?
   Голос Бренда стал таким же холодным, как ледяной ветер, дувший на улице. Уинсом воздела руки к небу.
   – Я не спрашивала именно о разводе, олух, я хотела знать о семьях викингов, о свадьбах, о детях…
   – Детях? Ты беременна? Бренд даже привстал из-за стола.
   – Садись, ты, простофиля, – воскликнула Уинсом, хватая его за плечи и толкая обратно на скамью. – Что мне делать с тобой?
   – Не отпускать, – ухмыльнулся Бренд. Уинсом долго глядела на него, прежде чем ответить такой же улыбкой.
   – Ja, – медленно протянула она. – Я никогда тебя не отпущу.
   – Вот и прекрасно, – вздохнул Бренд и, притянув ее к себе, поцеловал в лоб.
   – Проклятье, – шепнул он. – Когда же мы останемся, наконец, вдвоем? Я хочу любить тебя. Ужасно хочу. Столько времени прошло…
   – Да, целых две ночи, – согласилась Уинсом, прижавшись к нему, чувствуя, как сердце наполняется радостью и облегчением. – О Бренд, я тоже хочу тебя!
   – Угу. Слишком трудно жить в таком тесном доме, и народу полно!
   – Ja, – кивнула она. – Все смотрят.
   Бренд хмыкнул, но она заметила выражение нетерпеливого раздражения на его лице.
   – Если придется остаться здесь на некоторое время, – задумчиво сказал Бренд, – можно переехать в Большой дом. Там никого не будет, кроме нас.
   Глаза его страстно блеснули.
   – Я люблю тебя, Уинсом. Ты моя жена. Я никогда не брошу тебя ради другой, никогда.
   Уинсом молча смотрела на него, всем сердцем желая, чтобы сказанное оказалось правдой.
   Но правда ли это? – упорно твердил язвительный голос в душе. Мужчины не хотят тебя. Отец ненавидел тебя, Храбрая Душа избрал в жены другую. Они не хотели тебя. Тебя, калеку с уродливой ногой.
   Лицо Уинсом омрачилось при мысли о том, что все ее надежды напрасны и она не сможет удержать Бренда.
   Бренд, заметив, что настроение жены внезапно изменилось, потянулся к ней.
   – Уинсом? – спросил он, но та, не в силах говорить, лишь покачала головой. – Уинсом? С тобой все в порядке?
   Нет, хотелось ей кричать, со мной не все в порядке! Я боюсь потерять тебя, потерять твою любовь!
   Но она не могла заставить себя произнести это вслух, не могла унизиться окончательно.
   Достаточно она натерпелась позора из-за искалеченной ноги и не позволит себе умолять и выпрашивать любовь! Позже, когда он оставит ее, Уинсом по крайней мере будет чем утешить себя – она не унизилась до просьб!
   Уинсом отвернулась.
   – Я должна помочь Ольге убрать, – пробормотала она.
   Бренд разжал объятия и, озабоченно хмурясь, наблюдал за женой. До сих пор дела шли совсем неплохо, и его несчастьям скоро придет конец. Он отыскал Торхолла, вернулся домой. Но почему Бренд чувствовал себя так, словно так далек от своей цели, словно находится на берегах Стромфьорда? Но что, если он лишится женщины, которую полюбил всей душой? Но любил ли Бренд ее… любил по-настоящему? Она женщина, такая же, как его мать. Может ли Бренд безоглядно доверять ей, твердо знать, что Уинсом всегда будет рядом и ответит ему столь же верной любовью?
   Проклятие, подумал Бренд, поднимаясь со скамьи.
   – Пойду покормлю скот, – резко объявил он, ни к кому в особенности не обращаясь. Но Ольга, не поднимая головы от большого деревянного сундука, где хранила накопленные годами сокровища, пробормотала, что скоту уже задано достаточно корма и не стоит быть такими расточительными, иначе все зимние запасы кончатся за неделю, если еще кто-нибудь решит сегодня посетить хлев. Но Бренд не слышал ее. Его уже не было в доме. Уинсом невидящими глазами уставилась на Ольгу.
   – Кто такая Инга? Ольга выпрямилась.
   – Инга была нареченной Эйрика, – бросила она, проницательно глядя на молодую женщину. – Инга – сирота, выросла в доме ярла Эйольфа. В детстве она часто играла с Брендом, Грольфом и Эйриком. Когда Эйрик вернулся домой из набега, он увидел, что Инга выросла, попросил и получил ее руку.
   – Она… она любила Эйрика? – спросила Уинсом.
   – Может быть, – пожала плечами старуха. – Они знали друг друга чуть не всю жизнь. Зачастую детская любовь с годами только крепче становится!
   Ольга отвернулась и вновь принялась рыться в сундуке.
   Детская любовь, подумала Уинсом. Кому как не ей знать силу детской любви? Она так долго любила Храбрую Душу, с которым росла вместе…
   Плечи Уинсом безнадежно опустились.
   – Конечно, – продолжала Ольга, вновь выпрямляясь, – я всегда думала, что Инга станет женой одного из мальчишек, с которыми играла. Правда, выбор был невелик.
   – Разве?
   – Ярл Эйольф держал ее при себе и сделал все, чтобы ее возможные поклонники узнали, что у девушки нет ни гроша. Лучшее средство, чтобы отпугнуть назойливых ухажеров! Наш старый ярл не очень-то великодушен!
   Уинсом напряженно размышляла над словами старухи. Теперь, когда Эйрик мертв, Инга может выйти замуж за Грольфа или Бренда. Грольф, конечно, красив, но куда ему до Бренда! Нет, нельзя винить Ингу за то, что выбрала именно Бренда, иначе просто быть не могло!
   – А Бренд… Бренд любит ее? – выпалила Уинсом и тут же в ужасе зажала рот рукой.
   Ольга, слегка наклонив голову, наблюдала за молодой женщиной.
   – Конечно, любит, – резко ответила она наконец. – Как сестру.
   – Как сестру, – тупо повторила Уинсом. О, как она хотела верить этим словам!

ГЛАВА 37

   Дни тянулись медленно. Никто не приходил навестить новобрачных, чему Бренд был очень рад. Правда, весть о его возвращении, по-видимому, разнеслась по Стевенджеру. Бренд ожидал, что слуги старого ярла расскажут об этом всем, а не только Инге. Его не переставал занимать вопрос, остались ли у него на родине хоть какие-то друзья. Возможно, большинство мужчин приняли сторону ярла. Но когда бы Бренд ни выглядывал на улицу, подсознательно ожидая появления гостей, взгляд его встречал лишь заснеженные холмы да замерзшие деревья, но ни живой души во всей округе.
   Бренд привык часто осведомляться у жены о здоровье Торхолла. Когда он спросил об этом впервые, Уинсом удивилась, но Бренд, хотя и сохранял покорно-лукавый вид, все же упорствовал. Он должен знать, становится ли лучше Торхоллу. Уинсом, нерешительно кивнув, объяснила, что Торхоллу помогают обрезки заплесневелого сыра. Ольга, кажется, хорошо знала, как лечить подобные болезни. И Уинсом со временем заключила нечто вроде перемирия со сварливым стариком. Они часами беседовали, иногда об обычаях викингов, иногда о семьях, его и ее. И старик действительно выглядел бодрее после таких бесед, Ольга была права.
   И когда старая женщина велела Торхоллу почистить брюкву на обед, Уинсом еле удержалась, чтобы не рассмеяться. Зато она от души веселилась, пересказывая всю историю мужу. Торхолл поглядел на овощи так, словно видел впервые в жизни, хотя каждый день ел их. Подняв нож, он молча взглянул на неуживчивую старуху и приступил к делу. Позже Ольга сказала, что он достаточно хорошо справился с работой. А потом – о чудо из чудес! – Уинсом даже заметила, что старый Освальд и Торхолл играют в кости у очага.
   Все это она рассказывала Бренду, не переставая упоминать о том, что Торхоллу становится лучше. Все же он понимал, что старик еще далеко не поправился, и неизвестно, доживет ли он до собрания Тинга. Задумчиво глядя в огонь, Бренд гадал, сможет ли он оправдаться. Ему так важно обелить свое имя! Он не сдастся. То, что сейчас происходит, – просто временные неприятности.
   Громкий стук в дверь прервал его размышления.
   – Это Инга! – воскликнул Бренд, завидев гостью, но не замечая сокрушенного лица жены.
   Девушка поспешила к нему с распростертыми руками.
   – Бренд! Ты прекрасно выглядишь!
   Они обнялись. Уиндом чувствовала себя так, будто из груди вырвали сердце. Она отвернулась, по щекам поползли жгучие слезы.
   Бренд, чуть отстранив Ингу, внимательно присмотрелся к ней.
   – А ты, похоже, заболела, – нахмурился он: откровенные слова заставили Ингу вспыхнуть.
   Уинсом незаметно вытерла соленые капли и начала возиться у стола, надеясь, что никто не обращает на нее внимания.
   Инга подошла и села рядом.
   – Уинсом, – вежливо приветствовала она. Уинсом кивнула и, поспешив к очагу, примостилась рядом с Торхоллом. Потом не глядя подняла чашу с настоем и поднесла к губам старика.
   Торхолл, как-то странно взглянув на нее, послушно выпил.
   – Ничего не осталось, Уинсом, – сообщил он, не отнимая чаши от губ.
   – О, прости, – пробормотала она, – я не видела…
   – Да, – тихо сказал он, глядя на нее из-под кустистых бровей. – Мужайся.
   Мужаться? Неужели все замечают ее страх? Если даже Торхолл стремится утешить ее, значит, можно подозревать самое худшее!
   Оглядев комнату, она заметила сочувственный взгляд Олафа. Арни и стражники играли в кости и веселились. Бренд не обращал на нее внимания, целиком поглощенный Ингой. Значит, пока знают только Торхолл и Олаф.
   Кто-то дотронулся до ее плеча.
   – Выпей это, – велела Ольга, поднося тяжелую чашу с дымящимся отваром.
   Уинсом послушалась. Значит, знают только Ольга, Торхолл и Олаф.
   Она сидела с опущенной головой, желая лишь одного: сделаться незаметной, раствориться, исчезнуть. Никогда она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой.
   Уинсом грустно вздохнула. Бренд прав, Инга выглядит совсем плохо. Куда девалась живая, смеющаяся девушка? Сегодня Инга совсем бледная и осунувшаяся. Страдает из-за Бренда? Так сильно любит его?
   Торхолл пошевелился и сел. Уинсом поглядела на старика. Только второй раз за все время он попытался подняться, но Уинсом обрадовалась, что Торхолл сегодня не так слаб. Он тоже не отрывал взгляда от Инги.
   – Бренд, – начала Инга дрожащим голосом, сжав горло изящной ручкой.
   Бренд встал, глядя на нее сверху вниз, и нежно сжал другую руку.
   Уинсом закрыла глаза, не в силах вынести жестокой боли, пронзившей сердце.
   – Бренд, я должна что-то сказать тебе… Уинсом выжидала, закрыв глаза. Она просто не сможет пережить этого, не сможет дальше терпеть. Сейчас, сейчас Инга скажет:
   – Бренд, я люблю тебя! Разведись с ней. Уйдем вместе.
   Прошла вечность, прежде чем Инга смогла выговорить то, что жгло душу:
   – Бренд, это я убила Эйрика.

ГЛАВА 38

   Уинсом ахнула и широко раскрытыми глазами уставилась на Бренда. Тот, побелев, как смерть, пошатнулся, ноги подкосились, и он рухнул на скамью, не отрывая взгляда от Инги. Горло сжалось так, что слова не шли с языка. Наконец он ухитрился прохрипеть:
   – Ты… ты… но как?!
   Торхолл, сидевший подле Уинсом, неожиданно замер и попытался выпрямиться. В комнате воцарилась зловещая тишина. Олаф, опомнившись, шагнул к Инге и, явно выражая общее мнение, воскликнул:
   – Не может быть!
   Инга кивнула, ломая руки, и, посмотрев на тонкие покрасневшие пальцы, прошептала:
   – Это я убийца.
   Бренд вперился в нее взглядом, словно никогда не видел раньше, в животе защемило, будто все внутренности скрутились в комок.
   – Почему, Инга? Зачем? – хрипло повторял он. Девушка взглянула на него с немой мольбой о сочувствии, написанной на прелестном лице.
   – Пожалуйста, пойми, – выдохнула она, – я не хотела…
   Инга прижала к губам кулачок и отвернулась. Слезы ручьями лились по щекам и падали на земляной пол. Лицо искривилось.
   Никто не произнес ни слова, но все присутствующие смотрели на девушку: кто с жалостью, кто с ужасом, остальные в недоумении. Наконец Инга немного успокоилась и вытерла распухшие и покрасневшие глаза. Как ни странно, Уинсом впервые почувствовала нечто вроде симпатии к несчастной.
   – Я согласилась на помолвку с Эйриком, – глухо продолжала Инга, – зная, что он позаботится обо мне.
   Плечи девушки сотрясались от немых рыданий.
   – Я… я была сиротой, нищей и бездомной, брошенной на милость чужих людей.
   Водянисто-голубые глаза неожиданно сверкнули.
   – Никому из вас не известно, что это такое – зависеть от капризов ярла Эйольфа. Не… не могу передать вам, что это за человек и какие ужасные вещи говорил мне. Я… я боялась…
   Она запнулась и тяжело вздохнула, но, немного собравшись с силами, продолжала:
   – В ту ночь Эйрик пришел ко мне. Я поняла, что он пьян. От него несло спиртным, и я еще сильнее ощутила это, когда Эйрик схватил меня и впился в губы.
   Инга с отвращением поморщилась.
   – Я велела ему убираться. Сказала, что не желаю иметь с ним ничего общего, пока он в таком виде. Он… он… – всхлипывала Инга, – заявил, что желает овладеть мной, сказал, что мы все равно помолвлены, и я принадлежу ему.
   Инга закрыла лицо руками. Присутствующие напряженно наклонились вперед, чтобы лучше расслышать все, что она скажет…
   – Я… я оттолкнула его, Эйрик обозлился и начал орать ужасные обвинения Насчет меня и других мужчин. Я не знала, что делать.
   Она по-прежнему не отнимала рук от лица.
   – Эйрик неожиданно вытащил нож… не помню откуда… и приставил к моему горлу. Сказал… сказал… что хочет…
   Инга задохнулась, не в силах продолжать. Бренд неуклюже погладил ее по плечу. Девушка подняла голову и взглянула ему прямо в глаза, и то, что увидела в них, дало ей силы продолжать: