Девушка села чуть в стороне, и Бренд улыбнулся ей. Уинсом застенчиво улыбнулась в ответ и потупилась. Подоспел Арни с тряпками и горшком горячей воды.
   – Где ее брат? – лениво осведомился Бренд.
   – Остался в хижине, – проворчал Олаф.
   Бренд вопросительно поднял брови, но Олаф только пожал плечами. Викинг снова уставился на женщину. Она выглядела такой маленькой, одинокой и несчастной. Тонкие пальцы нервно теребили висевший на груди мешочек с травами. Глаза Бренда с завистью остановились на этом маленьком кусочке кожи, покоившемся в заветном местечке, но тут же снова вернулись к прелестному лицу. Заметив, что девушка украдкой наблюдает за ним, Бренд широко улыбнулся. На щеках Уинсом расцвели красные пятна. Поняв, куда смотрит викинг, она поспешно скрестила руки на груди и отвернулась. С того места, где она сидела, были хорошо видны поля, а за ними – голубое море.
   Она так спешила, так стремилась прийти ему на помощь, но, оказавшись рядом, почему-то потеряла уверенность. А взгляд, его взгляд, какой мужчина дарит женщине, наполнил ее страхом. Мать наставляла ее, что, если мужчина желает женщину, он долго ухаживает за ней, и только после свадьбы они становятся близки. Но сейчас она чувствовала, что обескуражена и сбита с толку.
   Уинсом снова осмелилась покоситься на Бренда, гадая, каково это – оказаться в постели с таким мужчиной, но, заметив, что он не сводит с нее глаз, снова отвернулась к морю. Жаль, что Зовущий Птиц не пошел с ней. Какое дурацкое упрямство! И почему он вбил себе в голову, что викинг принесет ей несчастье?
   Она задумчиво прикусила губу, не подозревая, как прелестно в этот момент ее личико с огромными карими глазами и густыми темными ресницами.
   Она поистине прекрасна, решил Бренд. Индеанка впервые была так близко, и ему очень нравилось то, что он видел. В волосах девушки еще оставалась охра, так что они отливали каштановым цветом, но кожа была совсем светлой, а фигура – изящной и стройной. Он заметил лишь единственный недостаток – легкую хромоту, но и это, казалось, не имело значения.
   Главным было то, что его влекло к ней, и не только из-за красоты. Девушка выходила его, спасла жизнь, и Бренд почему-то чувствовал, что может довериться нежным рукам и мягкому прикосновению. Он восхищался ее преданностью брату и спокойным, но твердым характером. Эта девушка, выглядевшая маленькой и хрупкой, сумела, однако, вынести тяготы неволи и нашла в себе силы помочь ему, врагу ее племени. Да, его влекло к ней.
   И сейчас она пришла, как только Бренд позвал ее. Он опустил глаза. Засохшая кровь толстой коркой стянула кожу. Какое жалкое зрелище!
   В этот момент Уинсом повернулась, тоже увидела вновь открывшуюся рану и невольно схватилась за горло, едва не вскрикнув от ужаса. Она подозвала Арни и, окунув тряпки в горячую воду, начала осторожно промывать кровавую борозду. Бок жгло огнем, и Бренд, поморщившись, уже хотел прикрикнуть на девушку, чтобы она была поосторожнее, но, взглянув на нее, мгновенно понял: она знает, как ему плохо, и старается сделать все возможное, чтобы причинить как можно меньше боли. Бренд расслабился и отдался на волю этих крошечных рук.
   – Спасибо, – проворчал он, когда девушка выпрямилась.
   Уинсом, кивнув, откинула со лба непокорный локон. Бренд потянулся к ней, сжал смуглую ладонь. Испугавшись, Уинсом попыталась вырваться.
   – Нет, – пробормотал он. – Позволь мне немного побыть с тобой.
   Умоляющие нотки в голосе викинга почему-то успокоили Уинсом, и она прекратила борьбу. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Неужели он слышит, как оно бьется?!
   Девушка подумала, что в жизни не видела глаз такого необыкновенного оттенка. Оказавшись в Стромфьорде, она внимательно присматривалась к переселенцам и заметила, что почти у всех глаза голубые, совсем как летнее полуденное небо.
   Она осторожно коснулась щеки викинга, и тот восторженно улыбнулся. Уинсом улыбнулась в ответ.
   – Как тебя зовут? – спросил он тихо. Но Уинсом неожиданно захотелось дотронуться до его обнаженной загорелой груди, поросшей курчавыми светло-каштановыми волосами. Как странно! Ни у кого из мужчин, которых она знала, не было волос на коже.
   Уинсом осторожно потянула за тугие завитки. Бренд снова улыбнулся.
   – Как твое имя? – повторил он.
   Олаф, открыв рот, уставился на нее. Арни словно оцепенел. Заметив их недоуменные взгляды, Уинсом отдернула руку, испугавшись, что сделала что-то не так. Она снова обернулась к Бренду, но тот не выглядел расстроенным, наоборот, казался… довольным. Арни что-то сказал ей.
   – Имя? Имя?
   Девушка наконец поняла, о чем идет речь.
   – Меня зовут Уинсом, – ответила она и даже попробовала добавить слово на чужеземном языке:
   – Ja.
   Бренд попросил повторить, подражая произношению беотаков, но получилось не очень похоже. Девушка хихикнула:
   – Не Болотная Утка, а Уинсом, – поправила она. Бренд недоуменно поднял брови, не понимая, в чем ошибка, и попробовал еще раз выговорить трудное слово, снова исказив его. Так индейцы-беотаки называли серых птиц, обитающих на болотах.
   Уинсом, покачав головой, засмеялась.
   – Если хочешь, я буду для тебя Болотной Уткой, – согласилась она наконец. – Только мое настоящее имя Уинсом.
   Помолчав, она продолжала, словно он мог понять ее:
   – «Уинсом» означает «очаровательная». Видишь ли, мама считала, что мое рождение – большая радость для нее. Но отец…
   Она осеклась, но, видя, что Бренд внимательно прислушивается, будто способен и в самом деле осознать смысл, продолжала:
   – Отец не хотел признавать меня. Зато мама любила. Поэтому и дала мне самое красивое имя, которое только могла придумать.
   Девушка замолчала, не в силах продолжать – слишком остра была боль воспоминаний о том, как отец отверг ее. Он не желал признавать девчонку, да еще к тому же калеку, и был бы рад ее смерти. Когда Уинсом была еще совсем крошечной, отец унес ее из деревни. Мать, заподозрив неладное, тайком последовала за мужем, несмотря на то, что боялась волков и медведей, которых в лесу было великое множество. Шел дождь, безжалостные холодные струи хлестали по земле, и скоро мать Уинсом совсем промокла, но жалобный плач малышки не давал повернуть назад. Выглянув из-за куста, она заметила, что муж положил плачущего ребенка на землю, на самом краю обрыва. Далеко внизу морские волны с шумом разбивались о берег.
   Мать Уинсом пришла в такую ярость, что выскочила из-за куста, схватила девочку и, бросившись на мужа, едва не убила его. Она предупредила, чтобы он не смел никогда прикасаться к девочке, и понесла Уинсом домой. С этой минуты она никого близко не подпускала к малышке.
   Отец Уинсом хотел сына – крепкого и здорового, продолжателя рода. Когда на свет появился Зовущий Птиц, отец отдал мальчику всю свою любовь и навсегда забыл о крохотной девчушке, чьи огромные глаза следили за каждым его движением. Став взрослее, Уинсом научилась скрывать свой интерес к отцу, делать вид, что она не замечает его, но в сердце навек поселились боль и обида брошенного и преданного ребенка. А когда Храбрая Душа, молодой, добрый и красивый воин, которого она знала и любила с самого детства, выбрал в жены Красную Женщину, муки стали почти невыносимыми.
   Уинсом отвернулась, чтобы Бренд не смог увидеть ее слез. Но он успел все заметить и, коснувшись подбородка, повернул ее лицом к себе, вытер теплые капли со щек.
   – Плачешь? Плачешь, моя маленькая Болотная Уточка?
   Он так коверкал слова, что девушка невольно рассмеялась и еще раз громко и раздельно произнесла:
   – У-ин-сом.
   – Болотная Утка.
   Уинсом, серьезно поглядев на викинга, кивнула:
   – Болотная Утка, – согласилась она.
   – Болотная Утка.
   Он улыбнулся, довольный, что наконец-то правильно выговорил слово и больше не ошибется.
   И тут Бренд наклонился и поцеловал ее. Прикосновение его губ было мягким и теплым, и Уинсом невольно прижалась к нему, понимая, что Бренд хочет утешить ее, и принимая это утешение.
   Он медленно покрывал поцелуями лоб, щеки, пока не добрался до губ.
   – Ах, как ты сладка, милая, – прошептал Бренд, когда девушка отстранилась, и, обняв ее, снова притянул к себе.
   – Только один раз, – уговаривал он и, видя, что Уинсом не сопротивляется, завладел ее ртом. Девушка широко открыла ошеломленные глаза… но, заметив, что Бренд опустил веки, прижалась к его груди, наслаждаясь неведомыми доселе ощущениями. Бренд чуть отстранился, взглянул на девушку и, заметив, что та наблюдает за ним, осторожно прикрыл ей глаза кончиками пальцев и снова поцеловал.
   Ей нравилось то, что он делает. Очень нравилось. Уинсом чуть шевельнула губами, и Бренд застонал. Девушка встрепенулась, удивленная неожиданным шумом, и приоткрыла рот. Язык Бренда немедленно проник за преграду зубов. Уинсом испуганно оттолкнула викинга. Но тот только сел поудобнее и улыбнулся.
   – Ты очень красива, Болотная Утка.
   Когда она улыбнулась в ответ, Бренду показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Он задумчиво посмотрел на Уинсом. Эта индеанка – настоящая драгоценность. Здесь, на краю света, в неведомой земле, он нашел ту, которую всегда искал, красивую, добрую, наивную и мудрую одновременно. Он был окончательно сбит с толку, потрясен собственным непреодолимым влечением к девушке.
   Бренд покачал головой, чтобы немного прояснить мозги, и попытался встать; Олаф поспешил на помощь капитану. Арни последовал его примеру.
   «Странно, но я совсем забыла об их присутствии», – думала Уинсом как в тумане, прикасаясь пальцем к губам, еще горевшим от поцелуев Бренда.
   И теперь Арни и Олаф весело смеялись, поднимая капитана. Уинсом вскочила, забыв о больной ноге.
   Все четверо спустились с холма. Уинсом медленно шла сзади. Мысли беспорядочно метались, голова кружилась, она никак не могла прийти в себя после только что испытанных восхитительных ощущений. Олаф поддерживал Бренда, Арни тащил тряпки и пустой горшок. Уинсом, прихрамывая, плелась за ними.
   Бренд остановился и, обернувшись, протянул руку. Девушка взяла ее, осторожно сжала.
   – Клянусь Тором! – расхохотался он, – я будто вновь стал мальчишкой!
   И он не лгал. Бренд чувствовал себя молодым, энергичным, полным надежд и грез, неуверенным в себе юношей.
   – Эта прекрасная женщина и в самом деле обладает волшебным даром исцеления.
   Олаф хмыкнул, а Уинсом покраснела, застенчиво и счастливо.
   У подножия холма они увидели Фрейду, окруженную мужчинами. Великанша выглядела разъяренной. Одна рука была прижата к боку. Подойдя к Бренду, она прошипела, ткнув пальцем в Уинсом:
   – Кто выпустил ее?
   Девушка молча встала чуть позади Олафа и Арни.
   – Я, спокойно ответил Бренд. – Она была нужна мне, чтобы промыть и перевязать рану.
   – Чушь! – фыркнула Фрейда. – Ты мог попросить об этом любую женщину в поселке.
   Она растянула губы в хищном оскале, удивительно напоминая хищного зверя.
   – Свен! Отведи ее обратно в тюрьму!
   – Naj! – воскликнул Бренд – Она под моей защитой, и ты не смеешь вмешиваться!
   – Назад, викинг! – прорычала Фрейда, подняв руку. В складках юбки скрывался меч. Острие уперлось в горло Бренда, уколов кожу. Тот мгновенно застыл. По спине побежали струйки пота. – Это тебе не стоит вмешиваться, господин мой, – зловеще бросила Фрейда. Глаза сверкали злобой. Она явно жаждала крови. Бренд чувствовал, как подрагивает меч в руке охваченной яростью женщины. Почему она в таком гневе? Ведь Бренд пощадил ее мужа. Неужели она так ненавидит Торвальда, что мечтала о его смерти от рук викинга?
   Фрейда чуть отвела меч, и Бренд осторожно отодвинулся. Эта женщина не ведает, что творит, но лучше быть от нее подальше.
   Фрейда вновь презрительно скривила губы.
   – Это лишь предупреждение, викинг, чтобы ты знал, чего ожидать, если решишь пойти против меня. Свен! Ульф! Схватить девчонку! Убейте всякого, кто попытается ее освободить!
   Свен вцепился в руку Уинсом и, потащив мимо замершего Бренда, засмеялся:
   – Думаешь, что умнее всех?! И на тебя нашлась управа!
   Он грубо толкнул девушку. Та упала. Бренд хотел броситься ей на помощь, но, заметив угрожающий блеск металла, осекся.
   – Одно движение – и ты покойник, – предостерегла Фрейда. Ухмыляющиеся поселенцы многозначительно размахивали мечами и топорами, подбивая его схватиться с ней.
   Бренд, беспомощно наблюдая, как Уинсом с трудом поднимается с земли, громко выругался, когда Свен и Ульф потащили ее в лачугу, где томился в неволе Зовущий Птиц. Послышался скрип двери, оглушительный стук. Из лачуги донесся тихий крик.
   – Ты ничего не добьешься, если надеешься запугать меня, госпожа. Придется либо убить меня, либо бросить меч.
   – Ja, – рявкнула Фрейда, – предпочитаю покончить с тобой.
   – Это действительно так много значит для тебя? И, усмехаясь в недоуменные глаза Фрейды, издевательски бросил:
   – То, что я пощадил твоего мужа? Ты так сильно хотела видеть его мертвым? Думаю, именно в этом истинная причина твоей ярости! Ты мечтала о его гибели!
   Фрейда расхохоталась и, отведя меч, жестом приказала своим людям удалиться. После того, как мужчины неохотно отошли, она вновь встала перед Брендом.
   – Глупец! – прошипела она. – Дело совсем не в Торвальде, а в ней! Я видела, как ты целовал ее.
   Голубые глаза разъяренно сверкнули.
   – Ты отверг меня и целовал ее – глупую, грязную, жалкую тварь! И за это я убью тебя!
   Мотнув головой в том направлении, где исчезла Уинсом, она пристально взглянула в лицо Бренду.
   – Если осмелишься еще раз приблизиться к ней, я постараюсь, чтобы у тебя не осталось, чем целоваться!
   Она опустила глаза.
   – А может, захочу тебя лишить кое-чего другого! Бренд покачал головой. Эта женщина совсем обезумела от ревности!
   – Держись от нее подальше, – леденящим голосом предостерегла Фрейда, – или обещаю: она не доживет до ночи!

ГЛАВА 10

   Свен неуклюже протопал в спальню, где великанша пряла шерсть. Торвальд, ее муж, лежал в постели, слишком ослабев, чтобы подняться, хотя была уже середина дня. Очевидно, рана беспокоила его. Фрейда, понизив голос, спросила:
   – Кто-нибудь видел в лесу других скрелингов? Свен покачала головой.
   – Оставь их в покое, Фрейда, – проныл муж. Мы вполне можем выстоять перед любым нападением. Никакие скрелинги нам не страшны!
   Фрейда, мельком взглянув на мужа, продолжала прясть.
   – Ты всегда был трусом, – намеренно оскорбительно бросила она. – Я очень удивилась, когда ты решился вызвать на бой викинга.
   Она не успела понять, как отнесется Торвальд к удару, нанесенному его мужской гордости: вмешался Свен, нервно переминаясь с ноги на ногу:
   – Мужчины с каждым днем все больше теряют терпение и рвутся в бой. Они хотят что-то делать. Им надоело пасти овец, доить коров и валить лес.
   – Им только бы подраться! Это у них в крови! – фыркнула Фрейда. Лето – время набегов и путешествий.
   Задумчиво поиграв веретеном, она решила:
   – Ладно, пусть немного развлекутся. Заодно избавятся от нескольких скрелингов.
   Торвальд громко застонал, но Фрейда, не обращая на мужа внимания, пробормотала почти про себя:
   – Ja, неплохая мысль. Совсем неплохая.
   – О чем ты? – удивился Свен. Фрейда, забыв о прялке, улыбнулась:
   – Набег, дорогой Свен. Набег на скрелингов.
   Улыбка ее стала еще шире, и Торвальд зачарованно, почти с отвращением наблюдал за женщиной, которую когда-то хотел так сильно. Он заметил, как Фрейда смотрит на Свена, и в который раз спросил себя, уж не Свен ли отец ребенка, которого она носит.
   – О-о-о, а, милый Свен, – проворковала Фрейда, – прекрасный план. Только сейчас пришел мне в голову!
   Тревога Торвальда все росла. Как он ненавидел жену и ее планы!
   – Скрелинги, те, кого мы взяли в плен, – размышляла Фрейда. – Они помогут нам.
   – Нет, Фрейда, ни за что, – серьезно ответил Свен. – Они не любят нас и не станут ничего говорить.
   – Кто сказал, что они сделают это добровольно?
   Мы… ну, скажем, мы убедим их показать дорогу к деревне. – Она мило улыбнулась мужчинам. – Тогда мы сожжем дома и. убьем воинов.
   – Что будем делать с женщинами и детьми? – осведомился Свен.
   – Тоже прикончим, конечно. Всех, никого не пощадим.
   В голосе Фрейды позвучала такая сверхъестественная нежность, что Торвальд, почти не веря ушам, поразился кровожадности жены. Временами она казалась ему почти безумной.
   – Ах, ты родишь много сыновей, настоящих викингов, – восхищенно пробормотал Свен, и Торвальд наконец-то убедился: отец ребенка именно этот похожий на медведя человек.
   – Приведи ко мне мужчину-скрелинга, – высокомерно приказала Фрейда.
   – Сюда? – огляделся Свен. – В дом?
   – Ты совершенно прав, дорогой Свен. Только не в дом. Тащи его в кузницу. Там никто не помешает сделать то, что я намереваюсь.
   Фрейда помолчала. Лицо осветилось дьявольской ухмылкой.
   – Скорее всего, скрелинга потребуется уговорить. Скажи Гуннару, кузнецу, чтобы тоже пришел.
   Свен уже был у порога, когда Фрейда снова окликнула его:
   – Свен!
   – Ja?
   – Где Бьорнсон?
   – Отправился со своими людьми валить лес.
   – Очень хорошо, – обрадовалась женщина. – Теперь можешь идти. Он по крайней мере не будет вмешиваться в мои дела.
   Она встала, мотки шерсти свалились на пол. Но женщина, позабыв о работе, разглядывала распростертого на постели Торвальда.
   Торвальд ответил ей пренебрежительным взглядом.
   – Когда-нибудь, Фрейда, – медленно произнес он, – ты сама упадешь в яму, которую вырыла для других.
   – Неужели? – небрежно бросила она. – Но, думаю, вряд ли с твоей помощью.
   – Не будь такой уверенной. Ты слишком низкого мнения обо мне. Не боишься, что я в один прекрасный день потеряю терпение и уничтожу тебя?
   Торвальд напряженно ждал ответа. Презрение Фрейды к мужу всегда было очевидным, и он испытывал к ней непреодолимое отвращение, но иногда гадал, понимает ли жена, до какой степени сильна его ненависть к ней. Ненависть и любовь. Торвальда до сих пор поражало, почему он все-таки решился бросить вызов Бьорнсону.
   Фрейда неожиданно рассмеялась знакомым тихим смехом, словно муж удачно пошутил, и она, любящая жена, радовалась его остроумию.
   – Ты жалкий несчастный трус, – внезапно ощерилась она. – И никогда ничего не сможешь мне сделать. Не можешь даже прикончить раненого викинга.
   Гордо повернувшись, она вышла из спальни. Торвальд, сжав зубы, принялся строить собственные планы.
 
   – Нет! – вскрикнула Уинсом, цепляясь за Свена. – Вы не можете увести его!
   Несмотря на страх и панику, она сумела припомнить несколько слов на норвежском языке и была уверена, что Свен ее понял. Однако он так и не выпустил Зовущего Птиц, с силой сжимая тонкие смуглые руки юноши.
   – Nej! Отпусти его! – умоляла она. – Отпусти его!
   Свен легко отбросил девушку.
   – Он скоро вернется. Мы ведем его на прогулку. Но Уинсом не поверила ему. Прошло три дня, с тех пор как она перевязывала рану Бренда на травянистом склоне. С этого времени за ней и братом неусыпно следили и держали лишь на тюленине и воде. Ни Бренд, ни Олаф, ни даже Арни не подходили днем к лачуге. Как-то ночью Бренд подкрался к окну и что-то прошептал. Насколько смогла понять девушка, он объяснил, что собирается скоро отплыть. Отчаяние охватило ее при этой новости: теперь никто больше не заступится ни за нее, ни за брата. А вот теперь этот человек с бегающими лживыми глазами уводит Зовущего Птиц. Она не доверяла Свену, никогда не доверяла. Он всегда был равнодушен к страданиям индейцев. С чего вдруг такое сочувствие? Нет, не на прогулку ведет он брата!
   Уинсом снова бросилась к Свену.
   – Не уводите его!
   Она вцепилась в руки великана, но тот стряхнул ее, словно комара.
   Зовущий Птиц, который все это время молчал, наконец решил заговорить:
   – Не пытайся остановить его, сестра моя. Он лишь причинит тебе боль и страдания.
   – Но я боюсь за тебя, брат. Это нечестный человек, предатель. Не знаю, что они задумали с тобой сделать, но, должно быть, что-то нехорошее.
   – Но, может, мне удастся сбежать, – пожал плечами Зовущий Птиц.
   Уинсом с сомнением покачала головой.
   – Если предоставится такая возможность, воспользуйся ею.
   Юноша бесстрастно взглянул на нее, но девушка прекрасно поняла, о чем думает брат. Если он спасется, она останется здесь совсем одна, в руках врагов.
   – Воспользуйся, – настаивала она. – За меня не волнуйся. Ты уже сделал все возможное, чтобы помочь мне.
   Она и в самом деле так считала. Как Уинсом жалела сейчас, что решила отправиться в злополучное путешествие! Оставайся они в деревне, оба были бы сейчас в безопасности. О, почему она последовала зову сердца, а не разума!
   Девушка застонала, ломая руки. Свен открыл дверь и вывел Зовущего Птиц из хижины. Яркий солнечный свет на мгновение ослепил Уинсом, но тут дверь со стуком захлопнулась. Девушка метнулась к окну.
   – Зовущий Птиц! – окликнула она. Брат обернулся. Но Свен подтолкнул его, и юноша зашагал дальше.
   Что сказать? Слова замерли на языке, и Уинсом могла лишь беспомощно наблюдать, как уводят брата. Она снова заломила руки.
   – О Зовущий Птиц, – прошептала она, – я боюсь, что уже никогда не увижу тебя живым.
 
   – Проклятый скрелинг! Почему он не желает говорить, где его деревня? Я уже устала от его упрямства!
   Фрейда вытерла вспотевший лоб и уселась на обрубок бревна. Заставить скрелинга развязать язык оказалось непосильной задачей.
   – Это все потому, что он не в себе, – пояснил Свен, оглядывая неподвижное тело избитого до полусмерти юноши, лежавшего на полу. Свен ударил его ногой под ребра, оставив еще один синяк, но Зовущий Птиц даже не шевельнулся.
   – Приведи его в чувство, – распорядилась Фрейда. – Гуннар еще не пришел. Как не вовремя этот проклятый скрелинг потерял сознание! Скрелинги! Ба!
   Свен, наклонившись, потряс индейца за плечо, но все было напрасно.
   – Он никак не очнется.
   – Болван! Принеси воды! Вылей на него! Неужели я все должна делать за тебя?!
   – Ну почему? У меня своя голова есть.
   – Давай воду, да поскорее.
   Свен вышел, а Фрейда, не вставая, всмотрелась в обмякшее тело.
   – Почему он молчит? – пробормотала она. – Такой пустяк, всего-навсего объяснить, где он живет! Я могла бы возглавить набег, приказать перебить всех скрелингов, мои люди были бы довольны. Им было бы чем заняться.
   Она снова вытерла лицо.
   – Жарко. Так жарко.
   В это мгновение Зовущий Птиц дернулся и застонал. Фрейда обрадованно вскинулась.
   – Он приходит в себя, – объявила она вернувшемуся Свену, который уже собрался вылить на распростертого индейца горшок воды.
   – Дай мне, – велела Фрейда, выхватывая горшок из рук великана, и выплеснула воду на голову юноши. Тот снова застонал и поднес руку ко лбу.
   – Превосходно! – воскликнула Фрейда в восторге.
   Зовущий Птиц попытался перевернуться, но не смог.
   – Приведи Гуннара, – велела Фрейда.
   Гуннар и Свен появились в кузнице в то самое мгновение, когда Бренд Бьорнсон входил в ворота поселка.
   Рана его все еще сильно болела, хотя Бренд пытался провести весь день в лесу и рубить деревья наравне с остальными. Он хотел продать бревна в Гренландии и на вырученные деньги продолжать поиски Торхолла Храброго. Все это Бренд объяснил Олафу. Но тот, заметив, как побледнел капитан, заявил, что матросы способны усердно трудиться и без его приказов, и настоял, чтобы Бренд отправился отдыхать.
   Рассерженному викингу ничего не оставалось как вернуться в поселок. Правда, самому себе он должен был признаться, что чувствует сильную усталость, а рана надсадно ноет. Но, несмотря ни на что, он почти весь день думал об Уинсом, не понимая, почему его так тянет к этой девушке. Он едва знал ее, всего несколько раз поцеловал, но все же при одной мысли об Уинсом сердце начинало биться быстрее. Может, это болезнь так на него подействовала?
   Поселок опустел. Большинство обитателей тоже валили лес. Видя, что вокруг ни души, Бренд решил, что сейчас самое время повидаться с Уинсом. Он толкнул дверь хижины.
   Девушка бросилась ему навстречу и мгновенно оказалась в его объятиях, охваченная неудержимой дрожью. Он здесь! Он поможет ей! Безмерное облегчение затопило душу, облегчение, смешанное со страхом за судьбу брата и тревогой. Что, если она опоздала, и спасти Зовущего Птиц уже невозможно!
   Закрыв глаза, она прижалась к могучей груди.
   – Послушай, мы должны…
   Но Бренд, в восторге от такого нежного приема, прижался губами к ее губам. Уинсом, трепеща от счастья и волнения, мгновенно потеряла голову и самозабвенно отвечала на поцелуи. Они страстно льнули друг к другу, забыв обо всем.
   Наконец Бренд медленно поднял голову, и Уинсом постепенно пришла в себя.
   – Зовущий Птиц! – воскликнула она, – его взяли, Ja.
   Вырвавшись из объятий Бренда, она отбежала. Тот вновь потянулся к девушке, желая лишь бесконечно ласкать ее, но Уинсом оттолкнула викинга, пытаясь объяснить, как важно то, что она хочет ему сказать. Она говорила быстро, мешая норвежские и индейские слова, жестами и знаками втолковывала, что брата увели неизвестно куда. Бренд, покачав головой, вновь притянул девушку к себе. Уинсом снова отпрянула, раздраженно топнув ногой. Почему он не желает понять, что Зовущий Птиц пропал, что он в беде? Этому человеку нужны лишь ее поцелуи? Как заставить его опомниться?