Страница:
Мы стремились внушить каждому летчику, штурману, воздушному стрелку-радисту и борттехнику, что от их тщательной подготовки к вылету, от их личной храбрости, стойкости, трудолюбия и выносливости, дисциплинированности и бдительности зависят все наши успехи. В дни тяжелых оборонительных боев, которые вели советские войска южнее Воронежа, командный и партийно-политический состав авиачастей стремился поддержать всеми средствами наступательный дух летчиков, штурманов, стрелков-радистов. Авиация дальнего действия фактически всегда наступала, атакуя врага с воздуха, уничтожая его меткими и прицельными бомбовыми ударами.
Наши соединения буквально каждую ночь действовали в интересах войск, оборонявшихся на воронежском направлении. Даже 5 июля, когда погода резко ухудшилась, наиболее подготовленные экипажи 62-й и 113-й авиадивизий поднялись на задание. Они бомбардировали железнодорожные узлы Орел, Курск и по-прежнему уничтожали скопившиеся эшелоны врага.
Правда, в эту ненастную ночь АДД вела ограниченные боевые действия и совершила всего 180 самолето-вылетов при общем налете в 739 часов. Как это не сложно вычислить, каждый вылет экипажа в среднем продолжался 4 часа. Цель не очень-то ближняя!
Наши частые налеты на железнодорожные узлы Орел и Курск основательно нарушали воинские перевозки противника, наносили гитлеровцам ощутимые потери. Фашистское командование поспешило укрепить противовоздушную оборону узлов. И мы усилили борьбу с ПВО. Показательны действия 1-го тяжелого бомбардировочного авиаполка. При налете на железнодорожный узел Курск наиболее подготовленные и опытные экипажи его засыпали вражеские прожекторы, зенитные батареи мелкими осколочными и зажигательными авиабомбами, ослепляли расчеты зенитных орудий светящими авиабомбами и уничтожали фугасными крупных калибров. Это позволяло остальным экипажам нанести эффективный удар по железнодорожному узлу.
Еще больший урон врагу АДД нанесла при налетах на Брянский железнодорожный узел. Как сообщали командующий войсками Западного фронта генерал армии Г.К. Жуков в разведывательное управление Генштаба Красной Армии, и результате ночных бомбардировочных ударов по железнодорожному узлу Брянск-2 было уничтожено более 500 вагонов, около 200 немецких автомашин, разбит эшелон с минами и тяжелыми артиллерийскими снарядами, уничтожены 3 эшелона с пехотой и один - с конницей противника, а также эшелон с горючим и склад с продовольствием, выведено из строя 7 паровозов,
При налете было разбито 30 дальнобойных немецких пушек, 4 зенитных установки, 9 фашистских танков, другая боевая техника.
Разрушены вокзал, паровозное депо, и, как было сказано в сообщении, в 47 местах порвано железнодорожное полотно.
Нам стало известно, что железнодорожный узел Брянск-2 не работал несколько суток. Одновременно поступили сообщения о результатах нашего налета на немецкий аэродром в районе Брянска. Там было уничтожено 3 фашистских самолета, 5 повреждено, сожжен склад горючего и вызван большой пожар.
Действуя всем боевым составом в интересах Брянского и вновь образованного Воронежского фронтов, АДД в первой половине июля 1942 года бомбила скопления фашистской пехоты и танков южнее Воронежа, уничтожала переправы противника через реку Дон.
Интенсивно работала 17-я авиадивизия, наносившая удары по подвижным войскам противника, по опорным пунктам н переправам гитлеровцев. Но вот в одном из донесений штаба соединения вдруг сообщили, что с боевого задания не вернулся командир авиадивизии генерал-майор авиации Евгений Федорович Логинов. Отважный и инициативный генерал часто вылетал на бомбардировку целей, когда по ним действовали авиаполки вверенного ему соединения. Одновременно он контролировал, как части и экипажи выполняют поставленную боевую задачу, стремился лично убедиться в эффективности наших бомбардировочных ударов. Так происходило и на этот раз, когда экипажи наносили удары по вражеской переправе в районе Коротояка. Генерал Е. Ф. Логинов, находившийся продолжительное время над целью, попал под сильный зенитный огонь гитлеровцев, и его самолет был сбит. Спустя несколько суток из штаба Воронежского фронта нам сообщили, что в одной из армий задержан неизвестный человек в шерстяном свитере, насквозь промокший и грязный, вылезший из Дона прямо на позиции нашего боевого охранения. Неизвестный, не имевший документов, назвался генерал-майором авиации, командиром 17-й авиадивизии. Он сообщил, что его самолет был сбит противником в районе Коротояка. Мы поняли, что речь идет о Евгении Федоровиче Логинове, и обрадовались, что он жив. Выбросившись из неуправляемого и горящего бомбардировщика с парашютом, генерал приземлился на территории, занятой фашистскими оккупантами. Несмотря на ранение в ногу, под покровом темноты он добрался до Дона, переплыл через реку и вернулся к своим.
Бои южнее Воронежа отличались большим ожесточением. Непосредственно в районе самого города противник был остановлен пример по 7 июля. Но южнее Воронежа крупным силам гитлеровцев удалось прорваться за реку Тихая Сосна. Немецкие войска продолжали наступать вдоль правого берега Дона в южном направлении.
Из района Россошь гитлеровцы продвигались к Кантемировке, а из района Славянска и Артемовска они нанесли удар на Беловодск.
В связи с реальной угрозой окружения наши войска, действовавшие на правом берегу среднего течения Дона, начали отход в восточном направлении.
В большой излучине Дона
С занятием железнодорожной станции Миллерово противник угрожал захватом важного стратегического пункта и крупнейшего промышленного района Сталинграда и выходом к реке Волге - жизненно важной водной артерии.
В этой тяжелой для наших войск обстановке от авиации дальнего действия требовалось усилить удары по железнодорожным узлам и станциям выгрузки немецко-фашистских войск, уничтожать вражеские группировки, продвигающиеся на сталинградском направлении.
Нас не удовлетворяла сложившаяся практика получения боевых задач. Обычно они поступали из Ставки и Генштаба во второй половине дня и рассчитаны были на боевые действия в предстоящую ночь. В результате в авиаполках на подготовку экипажей к заданию оставалось лишь один - два часа до взлета. Управление АДД волновал вопрос, как в такое сжатое время в соединениях и частях планируют бомбардировочные удары, как проходит подготовка к вылетам, какова их эффективность.
Решено было проверить 50-ю авиадивизию. Это соединение располагалось на отшибе, на левом фланге, а теперь оказалось на направлении главного удара врага - сталинградском направлении: базировалось в Морозовском.
Прорвавшиеся немецко-фашистские войска двигались в направлении аэродромов соединения. Но вместо с тем части 50-й авиадивизии имели наиболее подходящие условия для интенсивной боевой работы: противник все более приближался к аэродромам, расстояние до него сокращалось, а это позволяло экипажам днем и ночью совершать по несколько боевых вылетов и успешно наносить удары по подвижным войскам, скоплениям врага.
Командующий АДД, вечером 11 июля вернувшись из Ставки, сообщил, что обстановка на Юго-Западном фронте еще более ухудшилась; по приказу Верховного Главнокомандования войска этого фронта и правого крыла Южного продолжают отход на новые рубежи. Мне Голованов дал указание вылететь утром в Морозовский.
В районе Москвы погода была плохая, а на юге - безоблачная, с хорошей видимостью, и до Камышина мы летели на средней высоте, в дальнейшем снизились на малую. Весь полет протекал спокойно. Под нами мелькали утопающие в зелени садов станицы, хуторки, связанные паутиной степных дорог.
Когда прилетели в Морозовский и вышли из самолета, на нас дохнуло горячим июльским воздухом. Основной аэродром выглядел пустым - здесь не было ни одного бомбардировщика. Несколько транспортных и лсгкомоторных связных самолетов, а также шесть истребителей отдельной эскадрильи капитана Куманичкина, входившей в состав дивизии, были рассредоточены за границей летного поля и замаскированы. А вот на ближайшей к городу границе аэродрома скученно стояли самолеты-штурмовики Ил-2, пригнанные из строевых частей в ремонтный фонд окружных мастерских.
- Сколько раз напоминал руководителям мастерских, что самолеты надо рассредоточить! - с возмущением заметил командир дивизии полковник Ф. И. Меньшиков.- Жестоко поплатятся за это.
Меньшиков доложил, что над Морозовским участились пролеты воздушных разведчиков противника, поэтому свои бомбардировочные авиаполки он разместил на полевых площадках, находящихся в стороне от основного аэродрома. А вот штаб авиадивизии неудачно располагался в центре Морозовского; крупные белые здания его выделялись на фоне основных домов, мало того, к ним подъезжали и уезжали различные автомашины, поднимая облака пыли.
- Не на месте штаб, - предупредил я командира дивизии, - много демаскирующих элементов. - И дал указание перенести его, и возможно быстрее, в менее заметное место.
После напряженного дня я воспользовался предложением Федора Ивановича пообедать и немного отдохнуть с дороги. Однако отдых продолжался недолго проснулся от близких разрывов авиабомб. Как оказалось, группа немецких бомбардировщиков отбомбилась по городку, и наш дом перекрыла серия бомб. Хорошо, что я накинул на себя вместо одеяла кожаное пальто: вылетевшие из окон стекла не принесли вреда.
Начальник штаба дивизии доложил, что появились сообщения о тревожной наземной обстановке: из ряда населенных пунктов, находящихся в 50-60 километрах севернее и западнее Морозовского, работники сельсоветов, дежурные телефонистки сообщали о появлении немецких войск на автомашинах, местами были замечены и танки.
Когда мы вышли на улицу, то увидели, что вдоль северной окраины города, там, где проходила грунтовая дорога в направлении на Сталинград, стояла плотная пыль, поднятая колоннами автомашин, следовавшими в восточном направлении. Затем штаб авиадивизии получил краткое сообщении от начальника светомаяка, находившегося в 25 километрах северо-западнее аэродрома, что он видит немецкие автомашины, направляющиеся на Морозовский, и работу маяка свертывает и уезжает...
Посланные операторы выяснили, что мимо Морозовского движется в восточном направлении довольно разношерстная автомобильная колонна. А опрошенные командиры отходивших подразделений единодушно утверждали, что вслед за ними идут бронетанковые колонны немецко-фашистских войск. Противник приближался к Морозовскому.
Это неожиданное сообщение как-то не вязалось с моими представлениями о наземной обстановке и данными, полученными накануне в Генеральном штабе. Может быть, сведения о приближении противника к Морозовскому ложные и распространяются паникерами?
Высылаю два экипажа на самолетах Ил-4. Один - на запад, другой - на северо-запад. Им приказано разведать проселочные дороги, ведущие на Морозовский, и установить, где и данный момент двигаются наши колонны, а где противник.
Одновременно связисты сумели восстановить телеграфную связь со штабом ВВС Южного фронта. Попросил к аппарату командующего ВВС фронта генерала К. А. Вершинина. Пока велся разговор о прорыве немецко-фашистских войск в нашем направлении, вернулись посланные на разведку экипажи. Они доложили, что к Морозовскому приближаются последние колонны наших автомашин, очевидно тыловые части, а вслед за ними, километрах в 30 северо-западнее и западнее аэродрома, идет, по-видимому, противник. Над дорогами висит такая плотная пыльная завеса, что распознать принадлежность автомашин невозможно. Экипажам пришлось снизиться до 300 метров, но с земли открыли по ним сильный пулеметный огонь. Оба наши бомбардировщика получили повреждения. На одном Ил-4 возникла течь бензина, угрожающая пожаром, на втором оказалось поврежденным управление, и летчик с трудом произвел посадку.
В сложившейся обстановке я приказал командиру 50-й авиадивизии перебазировать части, как было предварительно намечено, на аэродром в районе Сальска. Тылы мы решили отправить оттуда своим ходом и воспользоваться еще действовавшей паромной переправой через Дон у станицы Константиновской.
Порядок перебазирования я определил такой: первым вылетает в Сальск полковник Меньшиков и организует там прием самолетов. Я покидаю Морозовский после взлета последнего экипажа дивизии и также произвожу посадку на аэродром Сальск.
Узнав, что помимо окружных авиаремонтных мастерских в городе дислоцируется запасной стрелковый полк, я, как старший начальник в Морозовском, вызвал командира и комиссара этой части, а также представителя военного коменданта железнодорожной станции, начальника окружных мастерских и прежде всего ознакомил их с наземной обстановкой. Затем выяснил наличные силы. Командир запасного стрелкового полка доложил, что в части около 2000 бойцов и 12 стволов артиллерии среднего калибра. Подразделения совсем недавно укомплектованы личным составом и пока еще не сколочены.
Выяснилось, что на железнодорожной станции скопилось несколько санитарных поездов, эшелоны с различным имуществом, подлежащим эвакуации на восток. Принимаются экстренные меры к их отправке. Но для того чтобы выполнить эвакуационные мероприятия, нужно хотя бы 3-4 часа времени.
В авиаремонтных мастерских, как удалось установить, имелось три полностью отремонтированных самолета Ил-2. Нашлись и летчики, которые смогли поднять штурмовики в воздух и перегнать их на тыловой аэродром. Но остальной ремфонд требовалось вывозить по железной дороге.
Командир запасного стрелкового полка доложил, что у него задача занять оборону, прикрыть эвакуацию санитарных и прочих поездов с железнодорожной станции. По выполнении задачи полку отойти на Калач.
Вскоре авиация противника совершила налет на Морозовский. Группа фашистских бомбардировщиков нанесла удар по железнодорожной станции. Второй эшелон вражеских самолетов бомбил аэродром. Но там уже наших боевых машин не было. Удар пришелся в основном впустую. Правда, досталось скученно стоявшим штурмовикам ремонтного фонда Ил-2. Немецкие бомбардировщики буквально засыпали аэродром мелкими осколочно-зажигательными бомбами, так называемыми лягушками, - удалось разбить один самолет Ил-2 и три машины повредить. Несколько транспортных и легкомоторных связных самолетов получили несущественные повреждения.
А вылет экипажей 50-и авиадивизии был произведен в полном порядке. К 20 часам 12 июля 1942 года все самолеты находились в воздухе. Примерно в то время начали вытягиваться на дорогу и тыловые части дивизии. Они двинулись на паромную переправу у станицы Константиновской.
Перед наступлением темноты с опустевшего аэродрома взлетел последним и наш самолет.
На аэродроме в районе Сальска, где совершили посадку бомбардировочные полки 50-й авиадивизии, местных тылов почти не было. Это затрудняло боевую работу соединения, и полковнику Меньшикову пришлось лично вылететь в станицу Константиновскую и ускорить переправу через Дои батальонов аэродромного обслуживания, инженерно-технического состава авиаполков.
Все мои попытки установить контакты с Москвой не увенчались успехом: немцы, вышедшие к большой излучине Дона и непосредственно к Ростову, нарушили многие линии телеграфной и телефонной связи. Тогда я решил вылететь в Сталинград, куда еще не докатились боевые действия, и оттуда связаться со штабом АДД. Отбывая из Сальска, приказал командиру авиадивизии находиться в готовности для удара по войскам противника. Если не удастся связаться с Москвой, выполнять боевые задачи командующего ВВС фронта генерала К. А. Вершинина.
13 июля 1942 года я вылетел в Сталинград. От Сальска наш маршрут проходил строго на север. Голубую ленту Дона мы пересекли западнее станицы Романовская. Шли на высоте 100-200 метров. Я находился в кабине на правом сиденье и хорошо видел, что делалось на земле.
Миновали Дон. На проселочной дороге Николаевская - Цимлянская я заметил облака пыли, поднятые большой колонной, двигавшейся на восток. Проносимся над немецкими бронетранспортерами, грузовиками. Противник, видимо, не ожидал появления советских самолетов с юга, а может быть, поздно обнаружил нас, во всяком случае, огня не открывал. Вражеские бронетранспортеры и автомашины с мотопехотой шли размеренно, на одинаковых дистанциях друг от друга. Припорошенная пепельной пылью колонна зловеще и медленно ползла по степи.
Довернули корабль вправо. Вскоре под крылом заметили реденькое охранение отходящих войск, ниточку нашего арьергарда.
На окраине станицы Цимлянская, где самолет шел низко над рекой, видели, как вброд через Дон переправлялись артиллеристы. Орудия вязли в илистом дне, номера расчетов с трудом выталкивали их на руках на берег. Пролетая через Тормосин, также было видно отходящие к этому населенному пункту немногочисленные подразделения стрелковых войск.
А вот и Сталинград - большой, дымный, раскинувшийся на многие километры вдоль правого берега Волги. Наш самолет совершил посадку на центральном аэродроме города. Здесь я встретился с командующим ВВС Северо-Кавказского военного округа генерал-майором авиации Козьминым. Он формировал тут из состава авиационных школ истребительные и штурмовые авиаполки. Летчики-инструкторы назначались командирами - подразделений, старшими летчиками, а изрядно поработавшие и довольно потрепанные самолеты И-153 и И-16 старых серий включались в боевой состав. Делалось это, разумеется, не от хорошей жизни. Обострившаяся обстановка на фронте вынуждала идти и на такие крайние меры. Вновь сформированные авиаполки уже использовались для воздушной разведки в междуречье Волга - Дон.
В течение всего дня до позднего вечера мы пытались связаться со штабом АДД, но безуспешно. На рассвете следующего дня вылетели в Москву.
И вот я докладываю командующему АДД о результатах поездки в 50-ю авиадивизию, передислокации ее частей, тревожной обстановке под Сталинградом.
- Чует мое сердце, - озабоченно произнес Голованов, - авиации дальнего действия придется основательно поработать на сталинградском направлении...
К середине лета 1942 года АДД уже немного увеличилась и пополнила самолетный парк. Это позволило нам сформировать несколько новых дальнебомбардировочных авиадивизий. Однако задачи возрастали, и мы по-прежнему ощущали нехватку сил.
Дальними маршрутами
15 июля Военный совет АДД чествовал наших первых кавалеров ордена Отечественной войны, учрежденного весной 1942 года. Высокой награды были удостоены майоры П. П. Марков, И. Г. Тропинин, Д. В. Чумаченко, капитаны М. В. Симонов, Г. М. Рогозин, В. И. Патрикеев, старший лейтенант Е. И. Борисенко и другие.
Пополнилась и славная семья Героев Советского Союза. В тот день Председатель Президиума Верховного Совета СССР вручил в Кремле ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майорам Э. К. Пусэпу, С. М. Романову и А. П. Штепенко, награжденным за отвагу и геройство при выполнении задания правительства по осуществлению дальнего перелета.
Что это был за перелет? О нем следует сказать особо. По заданию Сталина генерал Голованов разработал несколько вариантов дальнего перелета из Москвы в США. Авиации дальнего действия ставилась задача доставить в Вашингтон ответственного и полномочного представителя Советского правительства. Государственный Комитет Обороны, рассмотревший предложения АДД, остановился на несколько необычном варианте маршрута, рассчитанного на пролет через линию фронта: Москва - Лондон - Исландия - Канада - США.
Сталин считал, что противник вряд ли сможет предположить перелет через линию фронта члена Советского правительства, и на таком маршруте, видимо, менее всего вероятны ловушки немецкой разведки.
Экипаж тяжелого четырехмоторного бомбардировщика Пе-8, назначенный для выполнения важной дипломатической миссии, укомплектовали бывшими полярными летчиками, которые имели огромную практику полетов, в сложных условиях Крайнего Севера. Члены экипажа, совершившие пробный полет по утвержденному маршруту, были убеждены в том, что по данной трассе будут перегонять авиационную технику, поставляемую по ленд-лизу. Словом, намечаемый правительственный перелет сохранялся в строжайшей тайне.
И все-таки случилось непоправимое. Командир корабля Сергей Андреевич Асямов трагически погиб. И не на нашем самолете, а на английском, когда летел в качестве пассажира по местной авиалинии Великобритании: самолет воспламенился в воздухе и разбился.
Погибшего командира корабля заменил известный полярный летчик Эндель Карлович Пусэп, доставивший советский четырехмоторный бомбардировщик обратно в Москву. В дальнейшем он же повел воздушный корабль в США по недостаточно изученной и освоенной трассе, полной опасностей, неожиданностей. На борту самолета в качестве пассажира находился народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов.
Экипаж краснозвездного бомбардировщика пересек линию фронта на большой высоте. Пассажиры успешно пользовались кислородным оборудованием. Полет до Лондона протекал нормально. Затем маршрут пролегал над царством льда и снега, где экипажу пришлось применить средства астронавигации.
Преодолев циклоны и связанные с ними невзгоды, посланцы Страны Советов побывали в США и Великобритании. Их визит и дипломатические переговоры способствовали укреплению антигитлеровской коалиции.
Было бы неправильно думать, что майор Э. К. Пусэп и его боевые друзья были удостоены высокого звания Героя Советского Союза только за выполнение этого сложного правительственного задания. На их счету имелось много боевых вылетов.
Э. К. Пусэп хорошо знаком мне еще по Оренбургской военной школе летчиков и штурманов. В учебной бригаде, которой я командовал в середине тридцатых годов, Пусэп считался одним из лучших командиров звеньев. Замечательный методист, отличный летчик, он безупречно пилотировал и в воздухе был дисциплинирован, решителен, находчив и вынослив. Эти замечательные качества пригодились ему и в годину суровых боевых испытаний. Пусэп участвовал в налетах на дальние цели Берлин, Данциг, Тильзит, другие военно-промышленные центры. Примерно через три дня после вручения ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майор Пусэп в числе первых прорвался к Кенигсбергу. Путь к объекту бомбометания преграждал не столько зенитный огонь врага, сколько необычайно сложные погодные условия. Это был, пожалуй, один из самых трудных полетов нашей авиации в глубокий тыл противника.
"Если раньше мы часто посматривали на небо, ждали метеосводок, выжидали хорошей погоды, то сейчас мы знаем одно: быть над целью тогда-то. И все...вспоминал о полете на Кенигсберг Герой Советского Союза Э. К. Пусэп.- На этот раз мы столкнулись с редким явлением и не сразу даже сообразили, в чем дело. В облаках появились вспышки огней. Одни думали, что это зенитки быот, другие полевая артиллерия. Так или иначе, решили выйти из зоны огня. И только когда стук града о плоскости и фюзеляж машины дошел до нашего слуха, ясно стало, что это гроза. Это было куда опаснее орудийного огня.
Самолет наэлектризовался и начал светиться. Молнии слепили глаза. Огненные языки бегали по стеклам кабины. Концы всех четырех винтов были окружены огненным кольцом, с плоскостей срывались языки пламени, радиокомпас временами глохнул и на щитках его управления бегали огоньки.
Пришлось пойти на снижение. Пробив сплошную облачность, преодолев все препятствия, мы все же вышли на Кенигсберг. Задание было выполнено".{37}
Наши летчики, в том числе некоторые дальнебомбардировочные части и экипажи ВВС Военно-Морского Флота, неоднократно совершали налеты на Берлин, Данциг, Штеттин, другие крупные военно-промышленные объекты противника. Авиация дальнего действия по заданию Ставки наносила удары по военным объектам Кенигсберга, другим дальним целям, расположенным в глубоком тылу фашистской Германии. На выполнение этой сложной и ответственной задачи были выделены наиболее опытные экипажи на самолетах Ил-4, Пе-8 и Ер-2. Остальные получили задачу действовать по прежним целям на воронежском и сталинградском направлениях, особенно в районах переправ противника через реку Дон.
Обширная территория страны, особенно ее западная часть, в течение нескольких суток находилась в зоне плохой погоды. На большом пространстве проходил метеорологический холодный фронт, сопровождаемый ливневыми дождями и грозами. Но решение на вылет было принято, несмотря на предупреждение метеослужбы. Экипажам пришлось столкнуться с большими трудностями. На Кенигсберг мы послали 75 самолетов, а пробиться к цели смогли только 38, остальные бомбардировали запасные объекты.
Наиболее успешно прошла бомбардировка железнодорожного узла Полоцк. По сообщению начальника одного из управлений НКВД СССР, в ночь на 19 июля 1942 года авиация дальнего действия уничтожила на железнодорожном узле Полоцк несколько немецких воинских эшелонов, в том числе крупный, состоявший из 60 вагонов и платформ с автомашинами, снарядами и немецкой пехотой. В итоге удара почти полностью была уничтожена живая сила противника и автомобильная техника. Уцелело лишь три вагона.
Одновременно на южном берегу Западной Двины наши бомбардировщики разрушили полностью две немецкие казармы, одну частично повредили. Квартировавший в этих казармах полк гитлеровцев предназначался к отправке на фронт, но понес такие большие потери, что утратил боевую способность.
Наши соединения буквально каждую ночь действовали в интересах войск, оборонявшихся на воронежском направлении. Даже 5 июля, когда погода резко ухудшилась, наиболее подготовленные экипажи 62-й и 113-й авиадивизий поднялись на задание. Они бомбардировали железнодорожные узлы Орел, Курск и по-прежнему уничтожали скопившиеся эшелоны врага.
Правда, в эту ненастную ночь АДД вела ограниченные боевые действия и совершила всего 180 самолето-вылетов при общем налете в 739 часов. Как это не сложно вычислить, каждый вылет экипажа в среднем продолжался 4 часа. Цель не очень-то ближняя!
Наши частые налеты на железнодорожные узлы Орел и Курск основательно нарушали воинские перевозки противника, наносили гитлеровцам ощутимые потери. Фашистское командование поспешило укрепить противовоздушную оборону узлов. И мы усилили борьбу с ПВО. Показательны действия 1-го тяжелого бомбардировочного авиаполка. При налете на железнодорожный узел Курск наиболее подготовленные и опытные экипажи его засыпали вражеские прожекторы, зенитные батареи мелкими осколочными и зажигательными авиабомбами, ослепляли расчеты зенитных орудий светящими авиабомбами и уничтожали фугасными крупных калибров. Это позволяло остальным экипажам нанести эффективный удар по железнодорожному узлу.
Еще больший урон врагу АДД нанесла при налетах на Брянский железнодорожный узел. Как сообщали командующий войсками Западного фронта генерал армии Г.К. Жуков в разведывательное управление Генштаба Красной Армии, и результате ночных бомбардировочных ударов по железнодорожному узлу Брянск-2 было уничтожено более 500 вагонов, около 200 немецких автомашин, разбит эшелон с минами и тяжелыми артиллерийскими снарядами, уничтожены 3 эшелона с пехотой и один - с конницей противника, а также эшелон с горючим и склад с продовольствием, выведено из строя 7 паровозов,
При налете было разбито 30 дальнобойных немецких пушек, 4 зенитных установки, 9 фашистских танков, другая боевая техника.
Разрушены вокзал, паровозное депо, и, как было сказано в сообщении, в 47 местах порвано железнодорожное полотно.
Нам стало известно, что железнодорожный узел Брянск-2 не работал несколько суток. Одновременно поступили сообщения о результатах нашего налета на немецкий аэродром в районе Брянска. Там было уничтожено 3 фашистских самолета, 5 повреждено, сожжен склад горючего и вызван большой пожар.
Действуя всем боевым составом в интересах Брянского и вновь образованного Воронежского фронтов, АДД в первой половине июля 1942 года бомбила скопления фашистской пехоты и танков южнее Воронежа, уничтожала переправы противника через реку Дон.
Интенсивно работала 17-я авиадивизия, наносившая удары по подвижным войскам противника, по опорным пунктам н переправам гитлеровцев. Но вот в одном из донесений штаба соединения вдруг сообщили, что с боевого задания не вернулся командир авиадивизии генерал-майор авиации Евгений Федорович Логинов. Отважный и инициативный генерал часто вылетал на бомбардировку целей, когда по ним действовали авиаполки вверенного ему соединения. Одновременно он контролировал, как части и экипажи выполняют поставленную боевую задачу, стремился лично убедиться в эффективности наших бомбардировочных ударов. Так происходило и на этот раз, когда экипажи наносили удары по вражеской переправе в районе Коротояка. Генерал Е. Ф. Логинов, находившийся продолжительное время над целью, попал под сильный зенитный огонь гитлеровцев, и его самолет был сбит. Спустя несколько суток из штаба Воронежского фронта нам сообщили, что в одной из армий задержан неизвестный человек в шерстяном свитере, насквозь промокший и грязный, вылезший из Дона прямо на позиции нашего боевого охранения. Неизвестный, не имевший документов, назвался генерал-майором авиации, командиром 17-й авиадивизии. Он сообщил, что его самолет был сбит противником в районе Коротояка. Мы поняли, что речь идет о Евгении Федоровиче Логинове, и обрадовались, что он жив. Выбросившись из неуправляемого и горящего бомбардировщика с парашютом, генерал приземлился на территории, занятой фашистскими оккупантами. Несмотря на ранение в ногу, под покровом темноты он добрался до Дона, переплыл через реку и вернулся к своим.
Бои южнее Воронежа отличались большим ожесточением. Непосредственно в районе самого города противник был остановлен пример по 7 июля. Но южнее Воронежа крупным силам гитлеровцев удалось прорваться за реку Тихая Сосна. Немецкие войска продолжали наступать вдоль правого берега Дона в южном направлении.
Из района Россошь гитлеровцы продвигались к Кантемировке, а из района Славянска и Артемовска они нанесли удар на Беловодск.
В связи с реальной угрозой окружения наши войска, действовавшие на правом берегу среднего течения Дона, начали отход в восточном направлении.
В большой излучине Дона
С занятием железнодорожной станции Миллерово противник угрожал захватом важного стратегического пункта и крупнейшего промышленного района Сталинграда и выходом к реке Волге - жизненно важной водной артерии.
В этой тяжелой для наших войск обстановке от авиации дальнего действия требовалось усилить удары по железнодорожным узлам и станциям выгрузки немецко-фашистских войск, уничтожать вражеские группировки, продвигающиеся на сталинградском направлении.
Нас не удовлетворяла сложившаяся практика получения боевых задач. Обычно они поступали из Ставки и Генштаба во второй половине дня и рассчитаны были на боевые действия в предстоящую ночь. В результате в авиаполках на подготовку экипажей к заданию оставалось лишь один - два часа до взлета. Управление АДД волновал вопрос, как в такое сжатое время в соединениях и частях планируют бомбардировочные удары, как проходит подготовка к вылетам, какова их эффективность.
Решено было проверить 50-ю авиадивизию. Это соединение располагалось на отшибе, на левом фланге, а теперь оказалось на направлении главного удара врага - сталинградском направлении: базировалось в Морозовском.
Прорвавшиеся немецко-фашистские войска двигались в направлении аэродромов соединения. Но вместо с тем части 50-й авиадивизии имели наиболее подходящие условия для интенсивной боевой работы: противник все более приближался к аэродромам, расстояние до него сокращалось, а это позволяло экипажам днем и ночью совершать по несколько боевых вылетов и успешно наносить удары по подвижным войскам, скоплениям врага.
Командующий АДД, вечером 11 июля вернувшись из Ставки, сообщил, что обстановка на Юго-Западном фронте еще более ухудшилась; по приказу Верховного Главнокомандования войска этого фронта и правого крыла Южного продолжают отход на новые рубежи. Мне Голованов дал указание вылететь утром в Морозовский.
В районе Москвы погода была плохая, а на юге - безоблачная, с хорошей видимостью, и до Камышина мы летели на средней высоте, в дальнейшем снизились на малую. Весь полет протекал спокойно. Под нами мелькали утопающие в зелени садов станицы, хуторки, связанные паутиной степных дорог.
Когда прилетели в Морозовский и вышли из самолета, на нас дохнуло горячим июльским воздухом. Основной аэродром выглядел пустым - здесь не было ни одного бомбардировщика. Несколько транспортных и лсгкомоторных связных самолетов, а также шесть истребителей отдельной эскадрильи капитана Куманичкина, входившей в состав дивизии, были рассредоточены за границей летного поля и замаскированы. А вот на ближайшей к городу границе аэродрома скученно стояли самолеты-штурмовики Ил-2, пригнанные из строевых частей в ремонтный фонд окружных мастерских.
- Сколько раз напоминал руководителям мастерских, что самолеты надо рассредоточить! - с возмущением заметил командир дивизии полковник Ф. И. Меньшиков.- Жестоко поплатятся за это.
Меньшиков доложил, что над Морозовским участились пролеты воздушных разведчиков противника, поэтому свои бомбардировочные авиаполки он разместил на полевых площадках, находящихся в стороне от основного аэродрома. А вот штаб авиадивизии неудачно располагался в центре Морозовского; крупные белые здания его выделялись на фоне основных домов, мало того, к ним подъезжали и уезжали различные автомашины, поднимая облака пыли.
- Не на месте штаб, - предупредил я командира дивизии, - много демаскирующих элементов. - И дал указание перенести его, и возможно быстрее, в менее заметное место.
После напряженного дня я воспользовался предложением Федора Ивановича пообедать и немного отдохнуть с дороги. Однако отдых продолжался недолго проснулся от близких разрывов авиабомб. Как оказалось, группа немецких бомбардировщиков отбомбилась по городку, и наш дом перекрыла серия бомб. Хорошо, что я накинул на себя вместо одеяла кожаное пальто: вылетевшие из окон стекла не принесли вреда.
Начальник штаба дивизии доложил, что появились сообщения о тревожной наземной обстановке: из ряда населенных пунктов, находящихся в 50-60 километрах севернее и западнее Морозовского, работники сельсоветов, дежурные телефонистки сообщали о появлении немецких войск на автомашинах, местами были замечены и танки.
Когда мы вышли на улицу, то увидели, что вдоль северной окраины города, там, где проходила грунтовая дорога в направлении на Сталинград, стояла плотная пыль, поднятая колоннами автомашин, следовавшими в восточном направлении. Затем штаб авиадивизии получил краткое сообщении от начальника светомаяка, находившегося в 25 километрах северо-западнее аэродрома, что он видит немецкие автомашины, направляющиеся на Морозовский, и работу маяка свертывает и уезжает...
Посланные операторы выяснили, что мимо Морозовского движется в восточном направлении довольно разношерстная автомобильная колонна. А опрошенные командиры отходивших подразделений единодушно утверждали, что вслед за ними идут бронетанковые колонны немецко-фашистских войск. Противник приближался к Морозовскому.
Это неожиданное сообщение как-то не вязалось с моими представлениями о наземной обстановке и данными, полученными накануне в Генеральном штабе. Может быть, сведения о приближении противника к Морозовскому ложные и распространяются паникерами?
Высылаю два экипажа на самолетах Ил-4. Один - на запад, другой - на северо-запад. Им приказано разведать проселочные дороги, ведущие на Морозовский, и установить, где и данный момент двигаются наши колонны, а где противник.
Одновременно связисты сумели восстановить телеграфную связь со штабом ВВС Южного фронта. Попросил к аппарату командующего ВВС фронта генерала К. А. Вершинина. Пока велся разговор о прорыве немецко-фашистских войск в нашем направлении, вернулись посланные на разведку экипажи. Они доложили, что к Морозовскому приближаются последние колонны наших автомашин, очевидно тыловые части, а вслед за ними, километрах в 30 северо-западнее и западнее аэродрома, идет, по-видимому, противник. Над дорогами висит такая плотная пыльная завеса, что распознать принадлежность автомашин невозможно. Экипажам пришлось снизиться до 300 метров, но с земли открыли по ним сильный пулеметный огонь. Оба наши бомбардировщика получили повреждения. На одном Ил-4 возникла течь бензина, угрожающая пожаром, на втором оказалось поврежденным управление, и летчик с трудом произвел посадку.
В сложившейся обстановке я приказал командиру 50-й авиадивизии перебазировать части, как было предварительно намечено, на аэродром в районе Сальска. Тылы мы решили отправить оттуда своим ходом и воспользоваться еще действовавшей паромной переправой через Дон у станицы Константиновской.
Порядок перебазирования я определил такой: первым вылетает в Сальск полковник Меньшиков и организует там прием самолетов. Я покидаю Морозовский после взлета последнего экипажа дивизии и также произвожу посадку на аэродром Сальск.
Узнав, что помимо окружных авиаремонтных мастерских в городе дислоцируется запасной стрелковый полк, я, как старший начальник в Морозовском, вызвал командира и комиссара этой части, а также представителя военного коменданта железнодорожной станции, начальника окружных мастерских и прежде всего ознакомил их с наземной обстановкой. Затем выяснил наличные силы. Командир запасного стрелкового полка доложил, что в части около 2000 бойцов и 12 стволов артиллерии среднего калибра. Подразделения совсем недавно укомплектованы личным составом и пока еще не сколочены.
Выяснилось, что на железнодорожной станции скопилось несколько санитарных поездов, эшелоны с различным имуществом, подлежащим эвакуации на восток. Принимаются экстренные меры к их отправке. Но для того чтобы выполнить эвакуационные мероприятия, нужно хотя бы 3-4 часа времени.
В авиаремонтных мастерских, как удалось установить, имелось три полностью отремонтированных самолета Ил-2. Нашлись и летчики, которые смогли поднять штурмовики в воздух и перегнать их на тыловой аэродром. Но остальной ремфонд требовалось вывозить по железной дороге.
Командир запасного стрелкового полка доложил, что у него задача занять оборону, прикрыть эвакуацию санитарных и прочих поездов с железнодорожной станции. По выполнении задачи полку отойти на Калач.
Вскоре авиация противника совершила налет на Морозовский. Группа фашистских бомбардировщиков нанесла удар по железнодорожной станции. Второй эшелон вражеских самолетов бомбил аэродром. Но там уже наших боевых машин не было. Удар пришелся в основном впустую. Правда, досталось скученно стоявшим штурмовикам ремонтного фонда Ил-2. Немецкие бомбардировщики буквально засыпали аэродром мелкими осколочно-зажигательными бомбами, так называемыми лягушками, - удалось разбить один самолет Ил-2 и три машины повредить. Несколько транспортных и легкомоторных связных самолетов получили несущественные повреждения.
А вылет экипажей 50-и авиадивизии был произведен в полном порядке. К 20 часам 12 июля 1942 года все самолеты находились в воздухе. Примерно в то время начали вытягиваться на дорогу и тыловые части дивизии. Они двинулись на паромную переправу у станицы Константиновской.
Перед наступлением темноты с опустевшего аэродрома взлетел последним и наш самолет.
На аэродроме в районе Сальска, где совершили посадку бомбардировочные полки 50-й авиадивизии, местных тылов почти не было. Это затрудняло боевую работу соединения, и полковнику Меньшикову пришлось лично вылететь в станицу Константиновскую и ускорить переправу через Дои батальонов аэродромного обслуживания, инженерно-технического состава авиаполков.
Все мои попытки установить контакты с Москвой не увенчались успехом: немцы, вышедшие к большой излучине Дона и непосредственно к Ростову, нарушили многие линии телеграфной и телефонной связи. Тогда я решил вылететь в Сталинград, куда еще не докатились боевые действия, и оттуда связаться со штабом АДД. Отбывая из Сальска, приказал командиру авиадивизии находиться в готовности для удара по войскам противника. Если не удастся связаться с Москвой, выполнять боевые задачи командующего ВВС фронта генерала К. А. Вершинина.
13 июля 1942 года я вылетел в Сталинград. От Сальска наш маршрут проходил строго на север. Голубую ленту Дона мы пересекли западнее станицы Романовская. Шли на высоте 100-200 метров. Я находился в кабине на правом сиденье и хорошо видел, что делалось на земле.
Миновали Дон. На проселочной дороге Николаевская - Цимлянская я заметил облака пыли, поднятые большой колонной, двигавшейся на восток. Проносимся над немецкими бронетранспортерами, грузовиками. Противник, видимо, не ожидал появления советских самолетов с юга, а может быть, поздно обнаружил нас, во всяком случае, огня не открывал. Вражеские бронетранспортеры и автомашины с мотопехотой шли размеренно, на одинаковых дистанциях друг от друга. Припорошенная пепельной пылью колонна зловеще и медленно ползла по степи.
Довернули корабль вправо. Вскоре под крылом заметили реденькое охранение отходящих войск, ниточку нашего арьергарда.
На окраине станицы Цимлянская, где самолет шел низко над рекой, видели, как вброд через Дон переправлялись артиллеристы. Орудия вязли в илистом дне, номера расчетов с трудом выталкивали их на руках на берег. Пролетая через Тормосин, также было видно отходящие к этому населенному пункту немногочисленные подразделения стрелковых войск.
А вот и Сталинград - большой, дымный, раскинувшийся на многие километры вдоль правого берега Волги. Наш самолет совершил посадку на центральном аэродроме города. Здесь я встретился с командующим ВВС Северо-Кавказского военного округа генерал-майором авиации Козьминым. Он формировал тут из состава авиационных школ истребительные и штурмовые авиаполки. Летчики-инструкторы назначались командирами - подразделений, старшими летчиками, а изрядно поработавшие и довольно потрепанные самолеты И-153 и И-16 старых серий включались в боевой состав. Делалось это, разумеется, не от хорошей жизни. Обострившаяся обстановка на фронте вынуждала идти и на такие крайние меры. Вновь сформированные авиаполки уже использовались для воздушной разведки в междуречье Волга - Дон.
В течение всего дня до позднего вечера мы пытались связаться со штабом АДД, но безуспешно. На рассвете следующего дня вылетели в Москву.
И вот я докладываю командующему АДД о результатах поездки в 50-ю авиадивизию, передислокации ее частей, тревожной обстановке под Сталинградом.
- Чует мое сердце, - озабоченно произнес Голованов, - авиации дальнего действия придется основательно поработать на сталинградском направлении...
К середине лета 1942 года АДД уже немного увеличилась и пополнила самолетный парк. Это позволило нам сформировать несколько новых дальнебомбардировочных авиадивизий. Однако задачи возрастали, и мы по-прежнему ощущали нехватку сил.
Дальними маршрутами
15 июля Военный совет АДД чествовал наших первых кавалеров ордена Отечественной войны, учрежденного весной 1942 года. Высокой награды были удостоены майоры П. П. Марков, И. Г. Тропинин, Д. В. Чумаченко, капитаны М. В. Симонов, Г. М. Рогозин, В. И. Патрикеев, старший лейтенант Е. И. Борисенко и другие.
Пополнилась и славная семья Героев Советского Союза. В тот день Председатель Президиума Верховного Совета СССР вручил в Кремле ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майорам Э. К. Пусэпу, С. М. Романову и А. П. Штепенко, награжденным за отвагу и геройство при выполнении задания правительства по осуществлению дальнего перелета.
Что это был за перелет? О нем следует сказать особо. По заданию Сталина генерал Голованов разработал несколько вариантов дальнего перелета из Москвы в США. Авиации дальнего действия ставилась задача доставить в Вашингтон ответственного и полномочного представителя Советского правительства. Государственный Комитет Обороны, рассмотревший предложения АДД, остановился на несколько необычном варианте маршрута, рассчитанного на пролет через линию фронта: Москва - Лондон - Исландия - Канада - США.
Сталин считал, что противник вряд ли сможет предположить перелет через линию фронта члена Советского правительства, и на таком маршруте, видимо, менее всего вероятны ловушки немецкой разведки.
Экипаж тяжелого четырехмоторного бомбардировщика Пе-8, назначенный для выполнения важной дипломатической миссии, укомплектовали бывшими полярными летчиками, которые имели огромную практику полетов, в сложных условиях Крайнего Севера. Члены экипажа, совершившие пробный полет по утвержденному маршруту, были убеждены в том, что по данной трассе будут перегонять авиационную технику, поставляемую по ленд-лизу. Словом, намечаемый правительственный перелет сохранялся в строжайшей тайне.
И все-таки случилось непоправимое. Командир корабля Сергей Андреевич Асямов трагически погиб. И не на нашем самолете, а на английском, когда летел в качестве пассажира по местной авиалинии Великобритании: самолет воспламенился в воздухе и разбился.
Погибшего командира корабля заменил известный полярный летчик Эндель Карлович Пусэп, доставивший советский четырехмоторный бомбардировщик обратно в Москву. В дальнейшем он же повел воздушный корабль в США по недостаточно изученной и освоенной трассе, полной опасностей, неожиданностей. На борту самолета в качестве пассажира находился народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов.
Экипаж краснозвездного бомбардировщика пересек линию фронта на большой высоте. Пассажиры успешно пользовались кислородным оборудованием. Полет до Лондона протекал нормально. Затем маршрут пролегал над царством льда и снега, где экипажу пришлось применить средства астронавигации.
Преодолев циклоны и связанные с ними невзгоды, посланцы Страны Советов побывали в США и Великобритании. Их визит и дипломатические переговоры способствовали укреплению антигитлеровской коалиции.
Было бы неправильно думать, что майор Э. К. Пусэп и его боевые друзья были удостоены высокого звания Героя Советского Союза только за выполнение этого сложного правительственного задания. На их счету имелось много боевых вылетов.
Э. К. Пусэп хорошо знаком мне еще по Оренбургской военной школе летчиков и штурманов. В учебной бригаде, которой я командовал в середине тридцатых годов, Пусэп считался одним из лучших командиров звеньев. Замечательный методист, отличный летчик, он безупречно пилотировал и в воздухе был дисциплинирован, решителен, находчив и вынослив. Эти замечательные качества пригодились ему и в годину суровых боевых испытаний. Пусэп участвовал в налетах на дальние цели Берлин, Данциг, Тильзит, другие военно-промышленные центры. Примерно через три дня после вручения ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" майор Пусэп в числе первых прорвался к Кенигсбергу. Путь к объекту бомбометания преграждал не столько зенитный огонь врага, сколько необычайно сложные погодные условия. Это был, пожалуй, один из самых трудных полетов нашей авиации в глубокий тыл противника.
"Если раньше мы часто посматривали на небо, ждали метеосводок, выжидали хорошей погоды, то сейчас мы знаем одно: быть над целью тогда-то. И все...вспоминал о полете на Кенигсберг Герой Советского Союза Э. К. Пусэп.- На этот раз мы столкнулись с редким явлением и не сразу даже сообразили, в чем дело. В облаках появились вспышки огней. Одни думали, что это зенитки быот, другие полевая артиллерия. Так или иначе, решили выйти из зоны огня. И только когда стук града о плоскости и фюзеляж машины дошел до нашего слуха, ясно стало, что это гроза. Это было куда опаснее орудийного огня.
Самолет наэлектризовался и начал светиться. Молнии слепили глаза. Огненные языки бегали по стеклам кабины. Концы всех четырех винтов были окружены огненным кольцом, с плоскостей срывались языки пламени, радиокомпас временами глохнул и на щитках его управления бегали огоньки.
Пришлось пойти на снижение. Пробив сплошную облачность, преодолев все препятствия, мы все же вышли на Кенигсберг. Задание было выполнено".{37}
Наши летчики, в том числе некоторые дальнебомбардировочные части и экипажи ВВС Военно-Морского Флота, неоднократно совершали налеты на Берлин, Данциг, Штеттин, другие крупные военно-промышленные объекты противника. Авиация дальнего действия по заданию Ставки наносила удары по военным объектам Кенигсберга, другим дальним целям, расположенным в глубоком тылу фашистской Германии. На выполнение этой сложной и ответственной задачи были выделены наиболее опытные экипажи на самолетах Ил-4, Пе-8 и Ер-2. Остальные получили задачу действовать по прежним целям на воронежском и сталинградском направлениях, особенно в районах переправ противника через реку Дон.
Обширная территория страны, особенно ее западная часть, в течение нескольких суток находилась в зоне плохой погоды. На большом пространстве проходил метеорологический холодный фронт, сопровождаемый ливневыми дождями и грозами. Но решение на вылет было принято, несмотря на предупреждение метеослужбы. Экипажам пришлось столкнуться с большими трудностями. На Кенигсберг мы послали 75 самолетов, а пробиться к цели смогли только 38, остальные бомбардировали запасные объекты.
Наиболее успешно прошла бомбардировка железнодорожного узла Полоцк. По сообщению начальника одного из управлений НКВД СССР, в ночь на 19 июля 1942 года авиация дальнего действия уничтожила на железнодорожном узле Полоцк несколько немецких воинских эшелонов, в том числе крупный, состоявший из 60 вагонов и платформ с автомашинами, снарядами и немецкой пехотой. В итоге удара почти полностью была уничтожена живая сила противника и автомобильная техника. Уцелело лишь три вагона.
Одновременно на южном берегу Западной Двины наши бомбардировщики разрушили полностью две немецкие казармы, одну частично повредили. Квартировавший в этих казармах полк гитлеровцев предназначался к отправке на фронт, но понес такие большие потери, что утратил боевую способность.