— Ничего?
Головкина прикрыла глаза, качнула «эскимоской». Это могло означать от «очень хорошо» до «чушь собачья».
— Не пойму, что всех так называемых феноменов тянет на стихи? И та девушка-вундеркинд, что умела читать кожей, тоже рифмовала… Не знаете? — Она обернулась к Денисову, он покачал головой.
Они еще переговорили, Мила с записной книжкой перешла в комнаты, к параллельному аппарату. Денисов вернул разговор к Камалу.
— Как его найти?
— Это необходимо? — Головкина качнула шапкой-»эскимоской».
— Очень. Пожалуйста, помогите.
— Надо подумать. Особенно, если так просят… — Она пожала плечами, углы губ дрогнули. Развела руками.
Денисов наблюдал: движения лица, плеч были связаны заданной последовательностью. В разговоре она не раз еще повторила всю серию.
— Мог бы помочь Плещеев, поэт. Я знаю: он всем этим очень интересуется. И как человек отзывчив. Сейчас у нас не было бы с этим проблем.
— С ним нельзя срочно встретиться?
— Его нет в Москве. Вот, пожалуй, кто нужен! Аристархов! Этот перед вами не устоит. Журналист, автор научно-популярных изданий. Камал — его кумир! Главное, Аристархов живет в Переделкино.
— Здесь, рядом?
— На другой стороне линии. Мне сейчас придется ему позвонить.
— А телефон?
— Попробую найти. Сто лет не звонила, но… — Она повторила. — Если так просят…
Появившаяся из комнаты жена драматурга перебила:
— У меня на проводе Долинин с телевидения. Правда, он в последний раз встречался с Камалом более двух лет назад. Будете говорить?
— Я не прощаюсь… — За Головкиной хлопнула дверь.
— Алло!
Денисов узнал голос. Многие годы неизменно, почти каждый вечер, звучал он с телеэкрана.
— Добрый день! Не могли бы вы помочь? Нам надо срочно связаться с Досымбетовым.
— С Камалом? Даже не представляю, как это сделать. Все так давно было.
— Кто вас познакомил?
— С Камалом? — Имя звучало для него как давно забытое, Долинин снова повторил его.
— Или где вы встречались?
— На это ответить проще! Я посещал секцию биоинформатики при научно-техническом обществе. Камал как ученый бывал там… Дело прошлое. Я даже раз
прибег к его помощи. — Долинин постепенно разговорился. — В то время о нем только еще начинали говорить как об исцелителе. Сам Камал себя феноменом не считал, первенство уступал старику табибу из Каракалпакии.
— Эркабаю?
— Кажется. Случилось, что я пожаловался на боль в колене, и Камал прямо в лаборатории провел со мной сеанс бесконтактного массажа. Мне как будто стало легче, но боль не прошла. Причиной тому, видимо, моя сильная собственная биоэнергия. Во всяком случае Камал тоже так объяснял.
— Вы еще виделись?
— Нет.
— Вы платили за лечение?
— Нет! Вознаграждения он не принял. Вообще, насколько я знаю, помогает только без платы. Держался в высшей степени достойно.
— Где он жил в то время?
— Один раз я встретил его в районе проспекта Мира, недалеко от «Щербаковской». С пакетом. Видимо, шел в магазин. Но где, что…
«Марьина Роща, — подумал Денисов. — Витаускене тоже ездила туда…»
— Он был один?
— Да.
— Вы не знакомы с Сабиром Жанзаковым?
— По-моему, это киноактер. Нет, никогда не встречал.
Едва Денисов дал отбой, позвонила соседка:
— У Аристарховых все время занято. Может, плохо положили трубку? Пока же я нашла другую знакомую Камала — женщину-врача. У нее двухкомнатная квартира. Камал и Эркабай там останавливались. Валя. Она из Института паразитологии и стерилизации.
— Первый раз слышу о таком. Где она живет?
— Этого не знаю. Высокая брюнетка. В вашем вкусе?
— Не задумывался. А фамилия, телефон?
— Я не нашла. Но, может, попробовать через отдел кадров?
— Только в понедельник, но все равно… — он записал приметы, название института.
— Кроме того, я дозвонилась до Березина. Он химик. Ведет дела с Камалом по линии психологической подготовки альпинистов, — она понизила голос. — Вы довольны своей помощницей?
— Очень.
— Не забудьте объявить благодарность в приказе… Старик Березин должен с минуты на минуту вернуться из Москвы и сразу зайдет. Но попробую все-таки добраться до Аристархова.
— Я очень благодарен.
— С тех пор как у нас на даче функционирует филиал МУРа, — заметила Мила, когда Денисов положил трубку, — нам просто необходим второй телефон… Я скажу об этом Аркадию. — В своем доме она выглядела озабоченной, родные стены словно налагали на нее особые обязательства. — Еще кофе?
— Спасибо, нет.
— Пойду взгляну, как там Тереза.
Через минуту она вернулась:
— Спит. Умаялась бедняга… Так кого вам обещала эта сорвиголова? — Жена Аркадия кивнула на телефон. — За кем она поехала?
— За Аристарховым.
— Вообще-то я познакомился с ним несколько лет назад. На редакционном вечере. Приехала Журавлева, целительница… Вам не надо ее представлять! Академик
Столповских… Все — звезды первой величины…
Аристархову была, видимо, известна профессия Денисова; он коротко-внимательно взглянул на оперуполномоченного, обернулся к Миле и Головкиной. Журналист принадлежал к категории мужчин, в любой аудитории ориентированных главным образом на внимание женщин.
— Их окружили несколько девочек, мальчиков, интересующихся экстрасенсорикой, биоэнергетикой. Камал тогда показался мне очень молодым, держался скромно, но с достоинством…
Обе женщины слушали с преувеличенным вниманием. По едва уловимым признакам Денисов понял, что рассказ обеим известен.
— В то время в наш «Клуб интересных встреч» приглашали много людей, в чем-то незаурядных. К нам приходили занимавшиеся футурологией, знахарством, йогой. Шаманы, колдуны… Конечно, ко всем нельзя было относиться однозначно, но в этом был свой интерес… Когда я подходил, Камал вдруг обернулся и словно увидел что-то вокруг моей головы. Я сразу понял, что это аура. Свечение. Мне уже говорили многие, которые тоже ее замечали…
Журналист оказался на редкость многоречивым.
— …Это происходит от переизбытка биоэнергии. Аура может быть разных оттенков. У добрых и у злых они совершенно различные…
— И что Камал? — спросила Головкина.
— Пожелал мне успеха в моей работе, счастья моим близким. «У вас очень сильное хорошее поле…» —Аристархов поднялся, сделал несколько мягких, пружинящих шагов по комнате. — Засиделся… — Казалось, он контролирует каждое движение. Так же пластично журналист вернулся к столу. — В тот раз мне не удалось представить его главному — они быстро уехали. Столповских, Камал и Журавлева, о которой я много пишу и лично очень уважаю…
— Дима пользуется особым расположением людей биологически незаурядных. — Головкина обернулась к Денисову. — Дело в том, что у него самого, как вы догадались, очень сильное биополе. Феномен!
— Скажете тоже! — Аристархову было приятно. — Просто я помогаю этим людям. А ведь как начиналось? С тем же Камалом. Приходит стеснительный интеллигентный юноша с восточной внешностью и начинает рассказывать. Не считает себя ученым, скорее невеждой. Ироничен, подсмеивается над своими опытами в психорегуляции. В то же время чувствуешь, как в тебя проникает раскованность и тепло.
— Давно вы его видели? — заговорил Денисов.
— Камал а? В начале года. До этого в декабре на научной конференции. Между прочим! Надо было видеть, с каким пиететом относятся к нему ученые! В том числе иностранцы. Один — пожилой, к сожалению, не заметил фамилию и страну на визитке — при всех поцеловал ему руку…
«Рассказы о Камале — его конек… — подумал Денисов. — Наверняка с ними он выступает не только в частных домах! Только меня-то интересует актер Сабир Жанзаков!»
— Камал — личность удивительная. На конференции он был точно таким, как в день нашего знакомства. Слава не вскружила ему голову. Подчеркнуто скромный, независимый. В строгом костюме, сорочка с галстуком… Есть люди, которые утверждают, что Камал получил от старцев «кими», или «чи», как ее называют китайцы, или «ци», тайну так называемой жизненной силы. Без овладения ею нельзя, например, стать выдающимся мастером каратэ. С другой стороны, это дорога к вершинам мастерства в творчестве…
Аристархова снова занесло.
— Главное для овладения чи — пройти путь испытания. Отказ от собственного «я»… «Смири гордость, проси милостыню, унижайся. Ты сильный, а терпи, когда тебя бьет слабый. И сноси удары. И терпи, когда тебе говорят, что ты трус…» Слабому в то же время говорят: «Одолей свою трусость, бей человека, который в десять, в сто раз сильнее и крепче тебя… Бей чемпиона каратэ!»
— Эркабай тоже был на конференции?
— Да. С ним произошел смешной случай. — Аристархов снова обернулся к слушательницам. — В кулуарах группа ученых предложила Эркабаю продемонстрировать опыт телекинеза. Поставили спичечный коробок и предложили, чтобы Эркабай опрокинул его, не касаясь руками…
«Вот это откуда…» — подумал Денисов.
— А Эркабай — дервиш, человек непосредственный и в каком-то смысле ребенок. Он был очень удивлен, спросил: «А зачем, если можно так?» — и ладонью столкнул коробок.
— Не знаете, где Эркабай и Камал обычно останавливаются?
Аристархов подумал:
— Один раз мы встретились в гостинице «Москва». Мы с женой приезжали навестить приятеля. И внизу, в вестибюле, столкнулись с Камалом и Эркабаем. Они возвращались из гостей…
— Давно это было?
— В прошлом году. Кажется, весной…
«Что и требовалось доказать. Аристархов может встретить Досымбетова лишь случайно…»
— Да, весной. В мае. Эркабай показал бусы-стекляшки, ему подарила жена нашего главного, она как раз вернулась из поездки, с Филиппин. «А вы подарите мне что-нибудь?» — спросил Эркабай у моей жены. Ну, вы Лену знаете!.. — Аристархов поднялся, снова сделал несколько неслышных шагов. Выдержал паузу. Манера рассказчика была отработана до мелочей.
«Сколько раз он повторил это? — подумал Денисов. — Сто? Тысячу?»
— У нее особое отношение к моему редактору, к его жене. Не надо объяснять, почему. С ходу сняла с шеи ожерелье, ей перед тем только подарили. Из янтаря…
Эркабай даже охнул. Потом решил отблагодарить. Снял с себя колокольчик… — Аристархов повернулся к Денисову. — Экстрасенсы считают, что могут передавать свою биоэнергию через предметы. Сейчас этот колокольчик здесь, на даче. И знаете? Настоящее паломничество… Женщины подтвердят. Каждому хочется подержать в руках, получить хотя бы толику биоэнергии Эркабая…
«К счастью, задача у меня узкоделовая, — подумал Денисов. — Я не обязан судить о явлениях, в которых и ученые-то пока не разобрались».
— Вам что-нибудь известно о планах Камала или Эркабая? Где они преимущественно бывают?
Аристархов объяснил:
— Зависит от того, кто нуждается в их помощи. Сегодня могут быть в Москве, завтра — где-нибудь в Каунасе. Может, вы не знаете: Камал к тому же специалист по отбору экстрасенсов…
— Вы знакомы с Сабиром Жанзаковым?
— Я слышал эту фамилию, и только. Никогда с ним не встречался.
Раздался телефонный звонок, Мила сняла трубку:
— Да, да. Заходите. Это старик Березин, — объяснила она, дав отбой. — Идет сюда.
Аристархов взглянул на часы:
— Своим я пообещал, что через минут десять вернусь. Счастливо!
Женщины вышли его проводить.
«Ничего существенного… — мысленно подытожил Денисов. — О табибе, знахарях я уже знал…»
Он по телефону разыскал Ниязова, младший инспектор находился на приколе в дежурной части.
— Ничего нового?
— Я нашел тренера по тхеквондо Сабурова. Он живет в Москве, на Даниловском.
Продолжалась та же техническая сторона: запросы — ответы.
«Абсолютно нетворческая работа. Пока все на уровне технического секретаря…»
— А остальная съемочная группа?
— Кто живет в Душанбе, кто — в Ташкенте. У Сабурова, по-моему, телефон выключен. Или никто не подходит. — Удача Ниязова не баловала: заканчивая университет, все еще оставался младшим инспектором.
— Держи руку на пульте: может, Сабуров появится. Предупреди его близких.
— Вы скоро?
— Думаю, да. Дело в том, — он симпатизировал младшему, — что все существенное мы, очевидно, уже знаем. Только не можем в нужном порядке все переставить. И развить.
— Мне не совсем ясно.
Он попробовал объяснить по-другому. Получилось так же путано.
— Мы как пассажиры дальнего поезда, которые сели на промежуточной станции и выходят по дороге. Нам не все ясно про маршрут нашего поезда. Надо еще сообразить, откуда он следует и куда придет. Я стараюсь исходить из характеристики личности Жанзакова и его проблем. И тогда можно что-то предположить, или отвергнуть…
Стукнула дверь. Женщины появились в сопровождении спортивного вида мужчины в щегольской куртке, вязаной шапочке «Adidas».
— Денисов, — представила хозяйка. — Березин Александр Ильич…
Денисов обратил внимание на плоский живот гостя, водянистые глаза. Мужчина и глазом не повел в его сторону, только как-то еще больше приосанился. На вид ему было не меньше шестидесяти.
Денисов знал этот тип:
«Кашне у них не морщит, кепка, в каком бы возрасте они ни были, всегда модная и одета чуть набок. А характер вздорный…»
— Вы и в воскресенье на службе? — Головкина и с ним завела игру. — Сколько можно? В Переделкино, по-моему, больше вас никто не работает. Надо будет пожаловаться Нине Эрастовне…
— Могу предложить чашку чаю? — пропела Мила, направляясь к кухне.
— Что за чай?
— «Липтон».
— Только одну чашку. В этот раз, возвращаясь из Норвегии, я позволил себе маленькое пижонство… — Березин не спеша сел в кресло, вытянул ногу, массируя, потряс голень. — Купил на последние кроны банку лучшего чая. По тамошним представлениям, это безумно дорого. На эти деньги я мог бы купить прекрасное платье дочери. Зато месяц мы с женой кайфовали…
«Словно присутствую на моноспектаклях, — подумал Денисов. — Аристархов, теперь Березин… Столько комплиментов себе и все как бы между прочим!»
— Вы давно видели Камала, Александр Ильич? — Головкина и Мила по очереди заменяли Денисову оперуполномоченного, выбиравшего обычно первый — общий круг вопросов.
— В январе он по каким-то делам заезжал к нам в институт к Цешевскому.
— Они знакомы?
— Шеф тоже занимался скалолазанием. У него такая же неприятность с ногой, как у меня. — Старик снова потряс голень. — Я как-то помянул в его присутствии о Камале. Чем черт не шутит! Мне не помогло — может ему помочь! Цешевский сказал жене, она сразу уцепилась.
— Несу чай…
— Прекрасно…
Он не договорил. Рослый, в дубленке, в теплых сапогах-»луноходах» мужчина вошел в холл, прямиком, тяжело направился к хозяйке. Сбившиеся седые пряди падали ему на лоб.
— С тобой все в порядке, зайчик? Сказали: «У Савельевых что-то стряслось». И у меня сразу точно что-то оборвалось внутри…
— Сабир пропал, — жена драматурга едва заметно отстранилась. — Его видели в четверг с Эркабаем…
— Мужик! Найдется! Я бог знает что подумал. Ты ведь благая, ничего не боишься… Когда едешь, садишься к любому «леваку» и еще кокетничаешь! Здрасс-те… — Он только теперь небрежно кивнул сидевшим.
Мила поспешила представить:
— Денисов, оперуполномоченный транспортной милиции. Сергей Гамазин. Известный поэт. Недавно была его подборка в «Литературной газете».
— В позапрошлом номере, — глядя под ноги, уточнил Гамазин.
— Александра Ильича вы знаете.
— И даже слишком. А почему транспортная? — Гамазин тоже задал Денисову этот вопрос.
— Жакзаков снимается в фильме о транспортной милиции, — Денисов объяснял всем одно и то же. — Действие происходит на колесах. Съемочная группа прописана на нашем участке.
— Я ехал с Камалом в такси, — Березин обернулся, он впервые заметил Денисова. — Это было уже в марте. В первых числах… Вы следователь?
— Розыскник.
«Оперуполномоченный» было понятно не всем, и Денисов в конце концов отказался от него, когда задавали традиционные вопросы: «Вы — следователь?» и «Какая разница между следователем и оперуполномоченным?»
Камал показал мне фотографию Журавлевой, целительницы, с ее подписью: «Учителю от благодарной ученицы».
— Куда вы ехали?
— Он высадил меня у Лесной. Сам поехал дальше. «Третий человек видит Камала в одном и том же районе».
— Не знаете, где он может жить?
— Понятия не имею, — Березин поднялся.
— А телефон целительницы?
— К сожалению, — он развел руками. — Вообще-то она дает телефон только сама. Своим друзьям, близким.
— Я провожу вас, — Головкина как-то поспешно встала.
С приходом Гамазина в холле воцарилась неловкость, он один ее словно не чувствовал.
— Вредный старикан, — заметил поэт, когда Березин и Головкина вышли. — Думаю, он знает, просто не хотел сказать. Как вам звонить? — Гамазин вытащил из дубленки визитную карточку, положил на стол. — Постараюсь без него узнать.
Денисов достал свою — их оставалось совсем немного, на русском и французском, сделанных по оказии:
«Инспектер де инструксьон криминель…» — Поэт остался доволен. — Французский учил? — Он быстро перешел на «ты».
— Немецкий. Это так. По случаю.
— В Москву не надо? Мне в Дом литераторов. Могу подвезти.
— Пока не знаю. Спасибо.
— Соседняя дача. Заходи… — Вошла Мила. — А тебе? — Гамазин обернулся к хозяйке.
— Я с Терезой.
— Вольному воля. — Гамазин на негнущихся ногах протопал к окну в кухню. — Давно я у вас не был. Благоверный твой реконструкцию произвел! — Голос у него был хриплый, явно простуженный.
— Тише! Там Тереза Жанзакова. Я счастлива, что хоть поспит.
— Уже не спит. — Жанзакова появилась в дверях. — Сможете чем-нибудь порадовать?
— Пока нет.
В очередной раз зазвонил телефон.
— Это уж точно вам, — Мила передала Денисову трубку.
Звонил Бахметьев:
— Я сейчас разговаривал с матерью Камала Досымбетова. Она в Таласе. Кандидат педагогических наук, муж — доцент. Сын обычно звонит раз в семь — десять дней. У них никаких проблем. Последний раз звонил из Москвы дней пять назад. Чувствую, сейчас она начинает собственный розыск по междугородным телефонам…
— А Хольст?
— Его нет в Москве, как, видимо, и академика Столповских.
— Жаль.
— Я думаю! Но сейчас не об этом. Позвонил Эргашев из съемочной группы. Знаешь такого?
— Да. Бритоголовый.
— У них в поезде человек с «Мосфильма». Привез «дипломат» с вещами Жанзакова. Тот ему оставил.
— Давно?
— В прошлом месяце. Тебе интересно поговорить с ним?
— Пусть придержат. Я еду.
— А транспорт?
Денисов оглянулся. Мужиковатый Гамаэин о чем-то негромко разговаривал с хозяйкой в дальнем углу, оказалось, он мог говорить и негромко. Жена драматурга слушала, не перебивая. Жанзакова начала собираться, ушла в комнату.
— Не надо. Нас довезут.
В машине Денисов задремал.
Гамазин и женщины говорили о мудреных предметах. Иногда до него доносились отдельные слова и фразы: «психогигиена», «инфракрасный тепловой поток…», «биоэнергетика актера»…
«Интересная манера общения, — подумал он сквозь сон. — Каждый участник по очереди показывает заранее подготовленный моноспектакль. Единственное неудобство: всякий раз необходимо либо готовить новый репертуар, либо менять зрителей…»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Головкина прикрыла глаза, качнула «эскимоской». Это могло означать от «очень хорошо» до «чушь собачья».
— Не пойму, что всех так называемых феноменов тянет на стихи? И та девушка-вундеркинд, что умела читать кожей, тоже рифмовала… Не знаете? — Она обернулась к Денисову, он покачал головой.
Они еще переговорили, Мила с записной книжкой перешла в комнаты, к параллельному аппарату. Денисов вернул разговор к Камалу.
— Как его найти?
— Это необходимо? — Головкина качнула шапкой-»эскимоской».
— Очень. Пожалуйста, помогите.
— Надо подумать. Особенно, если так просят… — Она пожала плечами, углы губ дрогнули. Развела руками.
Денисов наблюдал: движения лица, плеч были связаны заданной последовательностью. В разговоре она не раз еще повторила всю серию.
— Мог бы помочь Плещеев, поэт. Я знаю: он всем этим очень интересуется. И как человек отзывчив. Сейчас у нас не было бы с этим проблем.
— С ним нельзя срочно встретиться?
— Его нет в Москве. Вот, пожалуй, кто нужен! Аристархов! Этот перед вами не устоит. Журналист, автор научно-популярных изданий. Камал — его кумир! Главное, Аристархов живет в Переделкино.
— Здесь, рядом?
— На другой стороне линии. Мне сейчас придется ему позвонить.
— А телефон?
— Попробую найти. Сто лет не звонила, но… — Она повторила. — Если так просят…
Появившаяся из комнаты жена драматурга перебила:
— У меня на проводе Долинин с телевидения. Правда, он в последний раз встречался с Камалом более двух лет назад. Будете говорить?
— Я не прощаюсь… — За Головкиной хлопнула дверь.
— Алло!
Денисов узнал голос. Многие годы неизменно, почти каждый вечер, звучал он с телеэкрана.
— Добрый день! Не могли бы вы помочь? Нам надо срочно связаться с Досымбетовым.
— С Камалом? Даже не представляю, как это сделать. Все так давно было.
— Кто вас познакомил?
— С Камалом? — Имя звучало для него как давно забытое, Долинин снова повторил его.
— Или где вы встречались?
— На это ответить проще! Я посещал секцию биоинформатики при научно-техническом обществе. Камал как ученый бывал там… Дело прошлое. Я даже раз
прибег к его помощи. — Долинин постепенно разговорился. — В то время о нем только еще начинали говорить как об исцелителе. Сам Камал себя феноменом не считал, первенство уступал старику табибу из Каракалпакии.
— Эркабаю?
— Кажется. Случилось, что я пожаловался на боль в колене, и Камал прямо в лаборатории провел со мной сеанс бесконтактного массажа. Мне как будто стало легче, но боль не прошла. Причиной тому, видимо, моя сильная собственная биоэнергия. Во всяком случае Камал тоже так объяснял.
— Вы еще виделись?
— Нет.
— Вы платили за лечение?
— Нет! Вознаграждения он не принял. Вообще, насколько я знаю, помогает только без платы. Держался в высшей степени достойно.
— Где он жил в то время?
— Один раз я встретил его в районе проспекта Мира, недалеко от «Щербаковской». С пакетом. Видимо, шел в магазин. Но где, что…
«Марьина Роща, — подумал Денисов. — Витаускене тоже ездила туда…»
— Он был один?
— Да.
— Вы не знакомы с Сабиром Жанзаковым?
— По-моему, это киноактер. Нет, никогда не встречал.
Едва Денисов дал отбой, позвонила соседка:
— У Аристарховых все время занято. Может, плохо положили трубку? Пока же я нашла другую знакомую Камала — женщину-врача. У нее двухкомнатная квартира. Камал и Эркабай там останавливались. Валя. Она из Института паразитологии и стерилизации.
— Первый раз слышу о таком. Где она живет?
— Этого не знаю. Высокая брюнетка. В вашем вкусе?
— Не задумывался. А фамилия, телефон?
— Я не нашла. Но, может, попробовать через отдел кадров?
— Только в понедельник, но все равно… — он записал приметы, название института.
— Кроме того, я дозвонилась до Березина. Он химик. Ведет дела с Камалом по линии психологической подготовки альпинистов, — она понизила голос. — Вы довольны своей помощницей?
— Очень.
— Не забудьте объявить благодарность в приказе… Старик Березин должен с минуты на минуту вернуться из Москвы и сразу зайдет. Но попробую все-таки добраться до Аристархова.
— Я очень благодарен.
— С тех пор как у нас на даче функционирует филиал МУРа, — заметила Мила, когда Денисов положил трубку, — нам просто необходим второй телефон… Я скажу об этом Аркадию. — В своем доме она выглядела озабоченной, родные стены словно налагали на нее особые обязательства. — Еще кофе?
— Спасибо, нет.
— Пойду взгляну, как там Тереза.
Через минуту она вернулась:
— Спит. Умаялась бедняга… Так кого вам обещала эта сорвиголова? — Жена Аркадия кивнула на телефон. — За кем она поехала?
— За Аристарховым.
— Вообще-то я познакомился с ним несколько лет назад. На редакционном вечере. Приехала Журавлева, целительница… Вам не надо ее представлять! Академик
Столповских… Все — звезды первой величины…
Аристархову была, видимо, известна профессия Денисова; он коротко-внимательно взглянул на оперуполномоченного, обернулся к Миле и Головкиной. Журналист принадлежал к категории мужчин, в любой аудитории ориентированных главным образом на внимание женщин.
— Их окружили несколько девочек, мальчиков, интересующихся экстрасенсорикой, биоэнергетикой. Камал тогда показался мне очень молодым, держался скромно, но с достоинством…
Обе женщины слушали с преувеличенным вниманием. По едва уловимым признакам Денисов понял, что рассказ обеим известен.
— В то время в наш «Клуб интересных встреч» приглашали много людей, в чем-то незаурядных. К нам приходили занимавшиеся футурологией, знахарством, йогой. Шаманы, колдуны… Конечно, ко всем нельзя было относиться однозначно, но в этом был свой интерес… Когда я подходил, Камал вдруг обернулся и словно увидел что-то вокруг моей головы. Я сразу понял, что это аура. Свечение. Мне уже говорили многие, которые тоже ее замечали…
Журналист оказался на редкость многоречивым.
— …Это происходит от переизбытка биоэнергии. Аура может быть разных оттенков. У добрых и у злых они совершенно различные…
— И что Камал? — спросила Головкина.
— Пожелал мне успеха в моей работе, счастья моим близким. «У вас очень сильное хорошее поле…» —Аристархов поднялся, сделал несколько мягких, пружинящих шагов по комнате. — Засиделся… — Казалось, он контролирует каждое движение. Так же пластично журналист вернулся к столу. — В тот раз мне не удалось представить его главному — они быстро уехали. Столповских, Камал и Журавлева, о которой я много пишу и лично очень уважаю…
— Дима пользуется особым расположением людей биологически незаурядных. — Головкина обернулась к Денисову. — Дело в том, что у него самого, как вы догадались, очень сильное биополе. Феномен!
— Скажете тоже! — Аристархову было приятно. — Просто я помогаю этим людям. А ведь как начиналось? С тем же Камалом. Приходит стеснительный интеллигентный юноша с восточной внешностью и начинает рассказывать. Не считает себя ученым, скорее невеждой. Ироничен, подсмеивается над своими опытами в психорегуляции. В то же время чувствуешь, как в тебя проникает раскованность и тепло.
— Давно вы его видели? — заговорил Денисов.
— Камал а? В начале года. До этого в декабре на научной конференции. Между прочим! Надо было видеть, с каким пиететом относятся к нему ученые! В том числе иностранцы. Один — пожилой, к сожалению, не заметил фамилию и страну на визитке — при всех поцеловал ему руку…
«Рассказы о Камале — его конек… — подумал Денисов. — Наверняка с ними он выступает не только в частных домах! Только меня-то интересует актер Сабир Жанзаков!»
— Камал — личность удивительная. На конференции он был точно таким, как в день нашего знакомства. Слава не вскружила ему голову. Подчеркнуто скромный, независимый. В строгом костюме, сорочка с галстуком… Есть люди, которые утверждают, что Камал получил от старцев «кими», или «чи», как ее называют китайцы, или «ци», тайну так называемой жизненной силы. Без овладения ею нельзя, например, стать выдающимся мастером каратэ. С другой стороны, это дорога к вершинам мастерства в творчестве…
Аристархова снова занесло.
— Главное для овладения чи — пройти путь испытания. Отказ от собственного «я»… «Смири гордость, проси милостыню, унижайся. Ты сильный, а терпи, когда тебя бьет слабый. И сноси удары. И терпи, когда тебе говорят, что ты трус…» Слабому в то же время говорят: «Одолей свою трусость, бей человека, который в десять, в сто раз сильнее и крепче тебя… Бей чемпиона каратэ!»
— Эркабай тоже был на конференции?
— Да. С ним произошел смешной случай. — Аристархов снова обернулся к слушательницам. — В кулуарах группа ученых предложила Эркабаю продемонстрировать опыт телекинеза. Поставили спичечный коробок и предложили, чтобы Эркабай опрокинул его, не касаясь руками…
«Вот это откуда…» — подумал Денисов.
— А Эркабай — дервиш, человек непосредственный и в каком-то смысле ребенок. Он был очень удивлен, спросил: «А зачем, если можно так?» — и ладонью столкнул коробок.
— Не знаете, где Эркабай и Камал обычно останавливаются?
Аристархов подумал:
— Один раз мы встретились в гостинице «Москва». Мы с женой приезжали навестить приятеля. И внизу, в вестибюле, столкнулись с Камалом и Эркабаем. Они возвращались из гостей…
— Давно это было?
— В прошлом году. Кажется, весной…
«Что и требовалось доказать. Аристархов может встретить Досымбетова лишь случайно…»
— Да, весной. В мае. Эркабай показал бусы-стекляшки, ему подарила жена нашего главного, она как раз вернулась из поездки, с Филиппин. «А вы подарите мне что-нибудь?» — спросил Эркабай у моей жены. Ну, вы Лену знаете!.. — Аристархов поднялся, снова сделал несколько неслышных шагов. Выдержал паузу. Манера рассказчика была отработана до мелочей.
«Сколько раз он повторил это? — подумал Денисов. — Сто? Тысячу?»
— У нее особое отношение к моему редактору, к его жене. Не надо объяснять, почему. С ходу сняла с шеи ожерелье, ей перед тем только подарили. Из янтаря…
Эркабай даже охнул. Потом решил отблагодарить. Снял с себя колокольчик… — Аристархов повернулся к Денисову. — Экстрасенсы считают, что могут передавать свою биоэнергию через предметы. Сейчас этот колокольчик здесь, на даче. И знаете? Настоящее паломничество… Женщины подтвердят. Каждому хочется подержать в руках, получить хотя бы толику биоэнергии Эркабая…
«К счастью, задача у меня узкоделовая, — подумал Денисов. — Я не обязан судить о явлениях, в которых и ученые-то пока не разобрались».
— Вам что-нибудь известно о планах Камала или Эркабая? Где они преимущественно бывают?
Аристархов объяснил:
— Зависит от того, кто нуждается в их помощи. Сегодня могут быть в Москве, завтра — где-нибудь в Каунасе. Может, вы не знаете: Камал к тому же специалист по отбору экстрасенсов…
— Вы знакомы с Сабиром Жанзаковым?
— Я слышал эту фамилию, и только. Никогда с ним не встречался.
Раздался телефонный звонок, Мила сняла трубку:
— Да, да. Заходите. Это старик Березин, — объяснила она, дав отбой. — Идет сюда.
Аристархов взглянул на часы:
— Своим я пообещал, что через минут десять вернусь. Счастливо!
Женщины вышли его проводить.
«Ничего существенного… — мысленно подытожил Денисов. — О табибе, знахарях я уже знал…»
Он по телефону разыскал Ниязова, младший инспектор находился на приколе в дежурной части.
— Ничего нового?
— Я нашел тренера по тхеквондо Сабурова. Он живет в Москве, на Даниловском.
Продолжалась та же техническая сторона: запросы — ответы.
«Абсолютно нетворческая работа. Пока все на уровне технического секретаря…»
— А остальная съемочная группа?
— Кто живет в Душанбе, кто — в Ташкенте. У Сабурова, по-моему, телефон выключен. Или никто не подходит. — Удача Ниязова не баловала: заканчивая университет, все еще оставался младшим инспектором.
— Держи руку на пульте: может, Сабуров появится. Предупреди его близких.
— Вы скоро?
— Думаю, да. Дело в том, — он симпатизировал младшему, — что все существенное мы, очевидно, уже знаем. Только не можем в нужном порядке все переставить. И развить.
— Мне не совсем ясно.
Он попробовал объяснить по-другому. Получилось так же путано.
— Мы как пассажиры дальнего поезда, которые сели на промежуточной станции и выходят по дороге. Нам не все ясно про маршрут нашего поезда. Надо еще сообразить, откуда он следует и куда придет. Я стараюсь исходить из характеристики личности Жанзакова и его проблем. И тогда можно что-то предположить, или отвергнуть…
Стукнула дверь. Женщины появились в сопровождении спортивного вида мужчины в щегольской куртке, вязаной шапочке «Adidas».
— Денисов, — представила хозяйка. — Березин Александр Ильич…
Денисов обратил внимание на плоский живот гостя, водянистые глаза. Мужчина и глазом не повел в его сторону, только как-то еще больше приосанился. На вид ему было не меньше шестидесяти.
Денисов знал этот тип:
«Кашне у них не морщит, кепка, в каком бы возрасте они ни были, всегда модная и одета чуть набок. А характер вздорный…»
— Вы и в воскресенье на службе? — Головкина и с ним завела игру. — Сколько можно? В Переделкино, по-моему, больше вас никто не работает. Надо будет пожаловаться Нине Эрастовне…
— Могу предложить чашку чаю? — пропела Мила, направляясь к кухне.
— Что за чай?
— «Липтон».
— Только одну чашку. В этот раз, возвращаясь из Норвегии, я позволил себе маленькое пижонство… — Березин не спеша сел в кресло, вытянул ногу, массируя, потряс голень. — Купил на последние кроны банку лучшего чая. По тамошним представлениям, это безумно дорого. На эти деньги я мог бы купить прекрасное платье дочери. Зато месяц мы с женой кайфовали…
«Словно присутствую на моноспектаклях, — подумал Денисов. — Аристархов, теперь Березин… Столько комплиментов себе и все как бы между прочим!»
— Вы давно видели Камала, Александр Ильич? — Головкина и Мила по очереди заменяли Денисову оперуполномоченного, выбиравшего обычно первый — общий круг вопросов.
— В январе он по каким-то делам заезжал к нам в институт к Цешевскому.
— Они знакомы?
— Шеф тоже занимался скалолазанием. У него такая же неприятность с ногой, как у меня. — Старик снова потряс голень. — Я как-то помянул в его присутствии о Камале. Чем черт не шутит! Мне не помогло — может ему помочь! Цешевский сказал жене, она сразу уцепилась.
— Несу чай…
— Прекрасно…
Он не договорил. Рослый, в дубленке, в теплых сапогах-»луноходах» мужчина вошел в холл, прямиком, тяжело направился к хозяйке. Сбившиеся седые пряди падали ему на лоб.
— С тобой все в порядке, зайчик? Сказали: «У Савельевых что-то стряслось». И у меня сразу точно что-то оборвалось внутри…
— Сабир пропал, — жена драматурга едва заметно отстранилась. — Его видели в четверг с Эркабаем…
— Мужик! Найдется! Я бог знает что подумал. Ты ведь благая, ничего не боишься… Когда едешь, садишься к любому «леваку» и еще кокетничаешь! Здрасс-те… — Он только теперь небрежно кивнул сидевшим.
Мила поспешила представить:
— Денисов, оперуполномоченный транспортной милиции. Сергей Гамазин. Известный поэт. Недавно была его подборка в «Литературной газете».
— В позапрошлом номере, — глядя под ноги, уточнил Гамазин.
— Александра Ильича вы знаете.
— И даже слишком. А почему транспортная? — Гамазин тоже задал Денисову этот вопрос.
— Жакзаков снимается в фильме о транспортной милиции, — Денисов объяснял всем одно и то же. — Действие происходит на колесах. Съемочная группа прописана на нашем участке.
— Я ехал с Камалом в такси, — Березин обернулся, он впервые заметил Денисова. — Это было уже в марте. В первых числах… Вы следователь?
— Розыскник.
«Оперуполномоченный» было понятно не всем, и Денисов в конце концов отказался от него, когда задавали традиционные вопросы: «Вы — следователь?» и «Какая разница между следователем и оперуполномоченным?»
Камал показал мне фотографию Журавлевой, целительницы, с ее подписью: «Учителю от благодарной ученицы».
— Куда вы ехали?
— Он высадил меня у Лесной. Сам поехал дальше. «Третий человек видит Камала в одном и том же районе».
— Не знаете, где он может жить?
— Понятия не имею, — Березин поднялся.
— А телефон целительницы?
— К сожалению, — он развел руками. — Вообще-то она дает телефон только сама. Своим друзьям, близким.
— Я провожу вас, — Головкина как-то поспешно встала.
С приходом Гамазина в холле воцарилась неловкость, он один ее словно не чувствовал.
— Вредный старикан, — заметил поэт, когда Березин и Головкина вышли. — Думаю, он знает, просто не хотел сказать. Как вам звонить? — Гамазин вытащил из дубленки визитную карточку, положил на стол. — Постараюсь без него узнать.
Денисов достал свою — их оставалось совсем немного, на русском и французском, сделанных по оказии:
«Инспектер де инструксьон криминель…» — Поэт остался доволен. — Французский учил? — Он быстро перешел на «ты».
— Немецкий. Это так. По случаю.
— В Москву не надо? Мне в Дом литераторов. Могу подвезти.
— Пока не знаю. Спасибо.
— Соседняя дача. Заходи… — Вошла Мила. — А тебе? — Гамазин обернулся к хозяйке.
— Я с Терезой.
— Вольному воля. — Гамазин на негнущихся ногах протопал к окну в кухню. — Давно я у вас не был. Благоверный твой реконструкцию произвел! — Голос у него был хриплый, явно простуженный.
— Тише! Там Тереза Жанзакова. Я счастлива, что хоть поспит.
— Уже не спит. — Жанзакова появилась в дверях. — Сможете чем-нибудь порадовать?
— Пока нет.
В очередной раз зазвонил телефон.
— Это уж точно вам, — Мила передала Денисову трубку.
Звонил Бахметьев:
— Я сейчас разговаривал с матерью Камала Досымбетова. Она в Таласе. Кандидат педагогических наук, муж — доцент. Сын обычно звонит раз в семь — десять дней. У них никаких проблем. Последний раз звонил из Москвы дней пять назад. Чувствую, сейчас она начинает собственный розыск по междугородным телефонам…
— А Хольст?
— Его нет в Москве, как, видимо, и академика Столповских.
— Жаль.
— Я думаю! Но сейчас не об этом. Позвонил Эргашев из съемочной группы. Знаешь такого?
— Да. Бритоголовый.
— У них в поезде человек с «Мосфильма». Привез «дипломат» с вещами Жанзакова. Тот ему оставил.
— Давно?
— В прошлом месяце. Тебе интересно поговорить с ним?
— Пусть придержат. Я еду.
— А транспорт?
Денисов оглянулся. Мужиковатый Гамаэин о чем-то негромко разговаривал с хозяйкой в дальнем углу, оказалось, он мог говорить и негромко. Жена драматурга слушала, не перебивая. Жанзакова начала собираться, ушла в комнату.
— Не надо. Нас довезут.
В машине Денисов задремал.
Гамазин и женщины говорили о мудреных предметах. Иногда до него доносились отдельные слова и фразы: «психогигиена», «инфракрасный тепловой поток…», «биоэнергетика актера»…
«Интересная манера общения, — подумал он сквозь сон. — Каждый участник по очереди показывает заранее подготовленный моноспектакль. Единственное неудобство: всякий раз необходимо либо готовить новый репертуар, либо менять зрителей…»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Чистый розыск
Поезд съемочной группы стоял на обычном месте — короткий, точно обрубленный. По соседним путям до самых пакгаузов тянулись отцепки вагонов, поданные под выгрузку.
Денисова ждали. На платформе с «лихтвагеном» томился бритоголовый.
— Он там, в купе, — Эргашев успел основательно продрогнуть. В одной руке у него была сигарета, другой придерживал полы чапана. — Парень этот больше молчит, но, по-моему, он все знает.
Они вошли в вагон. Свет в коридоре едва горел. Наступая на тянувшиеся по проходу провода, прошли по составу.
— Сюда!
Купе Жанзакова было открыто. Еще из коридора Денисов увидел похожую на Лайзу Миннели актрису, соседку Жанзакова по вагону, проводницу, ассистента режиссера и еще одного человека, которого Денисов видел впервые. Рядом, у окна, стоял неновый, потрепаный кейс.
— Это Сабира. — Бритоголовый протиснулся за Денисовым, актриса и ассистент по реквизиту сразу поднялись.
— Не будем мешать…
Вслед за ними, болезненно ступая, потянулась проводница.
Человек, доставивший кейс, — невидный, с корявой бородкой, молча рассматривал эстамп на стене; держался он ненавязчиво — ждал, пока к нему обратятся.
Денисов первым прервал молчание:
— Как вас зовут?
— Лаву. Виктор Лаву.
— Денисов. Старший оперуполномоченный. — Он не спешил открывать «дипломат», знал: ничего особенного быть в нем не должно. Иначе бы уже разнеслось.
— Работаете?
— Макетчиком на киностудии.
— Москвич?
— Прописан в Строгино.
— А живете?
— Жил в Переделкино, снимал комнату.
— А сейчас?
— Сейчас опять в Строгино.
— Давно у вас? — Денисов показал на «дипломат».
— Недели три.
— Жанзаков оставил его вам, когда жили еще в Переделкино?
— Да.
— А сегодня? Кто-то посоветовал отвезти сюда, в поезд? Сказал, что Жанзаков исчез?
— Одна женщина, вместе работаем. Актриса. Сейчас ее нет в Москве.
Денисов кивнул.
«Жанна…»
Он был благодарен кокетливой женщине в легкомысленно надвинутой на лоб шляпке, которая нашла время и способ помочь в розыске своего приятеля и единомышленника.
— Она мне передала через наших ребят. Ей кто-то сказал, что Сабир оставил у меня кейс с книгами.
Макетчик замолчал, продолжал рассматривать натюрморт. Он не спешил.
Денисов только мельком глянул на желтую, прозрачную, как янтарь, селедку, рассыпчатый картофель на блюде.
— Давно знакомы с Жанзаковым?
— В общем, да.
— Виделись часто?
— Не очень. В последний раз в начале марта.
Необременительность, которую Денисов в нем отметил, имела и обратную сторону. Денисов представил этот характер: «Одни хвастают тем, что знают. Другие — знают, но молчат, пока их об этом не спросят, и в этом видят особый шик!»
— Как он занес вам кейс? Как было дело?
— Сабир куда-то собирался ехать, шел мимо дачи.
— Один?
— С Камалом.
Макетчик поправил куртку, сшитую скорее всего им самим, — добротную, с верхом из шелка, похожего на парашютный.
— Камал тоже заходил? — Обо всем следовало самому тут же и недвусмысленно спрашивать.
— Он ждал у калитки.
— Вы разговаривали? Может, речь шла об отъезде Жанзакова?
— Он ничего не говорил.
— И где сейчас находится…
— Не имею понятия. Камал, Эркабай… Они — большие друзья, могут знать. — Лаву взглянул на Эргашева. Бритоголовый по другую сторону стола сидел молча; казалось, он даже не шевелится, чтобы не мешать разговору.
— Где они могут быть?
— Этого я тоже не знаю.
— Встречали Камала потом?
— Нет.
— А Эркабая?
— Тоже. Последний раз я видел Эркабая и его маму в феврале, в Москве.
— Он собирался лететь вместе с Сабиром Жанзаковым?
— Да. В Ухту.
Лаву снова обернулся к натюрморту, но что-то на столе привлекало его внимание. Денисов окинул взглядом стол: «Серебряный столовый прибор. Книги. Африканская статуэтка из дерева — подарок Терезы…»
Взгляд упал на грубый, кустарной работы колоколец. Он показал на него макетчику.
— Приходилось держать в руках?
Лаву кивнул:
— Это от Эркабая.
— Давно с ним знакомы?
— Увидел их обоих на дипломном фильме Сабира. На «Ремонте». Сабир пригласил Эркабая и Камала на главные роли… — Макетчик объяснил: — Люди необычные, наделенные сильным биополем. Это его привлекло. Когда мы узнали, что в фильме будут сниматься супермены, группа сбежалась смотреть… Я, правда, был на съемках недолго. Уехал в Дубулты на семинар начинающих.
— Вы тоже занимаетесь творчеством?
— Кинодраматург.
— В разговоре наступил перерыв.
Денисов открыл «дипломат». Как он и предполагал, ничего особенного внутри действительно не оказалось. Несколько популярных брошюр, книга…
Денисов аккуратно перелистал брошюры — ничто в них не привлекло его внимания.
Книга оказалась сугубо медицинской — наставление, посвященное иглотерапии.
На рисунках, диаграммах были отмечены тысячи внешне ничем не примечательных точек человеческого тела, влияющих на самочувствие и лечение. Вся первая глава была испещрена заметками — Жанзаков или кто-то другой читавший обводил карандашом заинтересовавшие его места.
Денисов обратил внимание на одно из них:
«В древнекитайской культуре чи — жизненная энергия, в древнеиндийской философии это — прана — универсальная энергия…»
Страница была заложена листком бумаги со строчками, отпечатанными на машинке:
«…Мастера дзен пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Но надо всегда помнить: они не гневаются, , это тоже часть их сочувствия…»
Последнее слово можно было разобрать лишь с трудом — каретка, по-видимому, остановилась, несколько букв пробили одно и то же место.
«Страницу заменили, эта осталась недопечатанной».
Денисов вернулся к абзацу о жизненной энергии, дочитал до конца:
« По древневосточным представлениям они обитают как в макрокосмосе, так и в микрокосмосе: чи — как внешняя (в природе), так и внутренняя чи — в человеке». Цитата была густо обведена красным.
Денисова ждали. На платформе с «лихтвагеном» томился бритоголовый.
— Он там, в купе, — Эргашев успел основательно продрогнуть. В одной руке у него была сигарета, другой придерживал полы чапана. — Парень этот больше молчит, но, по-моему, он все знает.
Они вошли в вагон. Свет в коридоре едва горел. Наступая на тянувшиеся по проходу провода, прошли по составу.
— Сюда!
Купе Жанзакова было открыто. Еще из коридора Денисов увидел похожую на Лайзу Миннели актрису, соседку Жанзакова по вагону, проводницу, ассистента режиссера и еще одного человека, которого Денисов видел впервые. Рядом, у окна, стоял неновый, потрепаный кейс.
— Это Сабира. — Бритоголовый протиснулся за Денисовым, актриса и ассистент по реквизиту сразу поднялись.
— Не будем мешать…
Вслед за ними, болезненно ступая, потянулась проводница.
Человек, доставивший кейс, — невидный, с корявой бородкой, молча рассматривал эстамп на стене; держался он ненавязчиво — ждал, пока к нему обратятся.
Денисов первым прервал молчание:
— Как вас зовут?
— Лаву. Виктор Лаву.
— Денисов. Старший оперуполномоченный. — Он не спешил открывать «дипломат», знал: ничего особенного быть в нем не должно. Иначе бы уже разнеслось.
— Работаете?
— Макетчиком на киностудии.
— Москвич?
— Прописан в Строгино.
— А живете?
— Жил в Переделкино, снимал комнату.
— А сейчас?
— Сейчас опять в Строгино.
— Давно у вас? — Денисов показал на «дипломат».
— Недели три.
— Жанзаков оставил его вам, когда жили еще в Переделкино?
— Да.
— А сегодня? Кто-то посоветовал отвезти сюда, в поезд? Сказал, что Жанзаков исчез?
— Одна женщина, вместе работаем. Актриса. Сейчас ее нет в Москве.
Денисов кивнул.
«Жанна…»
Он был благодарен кокетливой женщине в легкомысленно надвинутой на лоб шляпке, которая нашла время и способ помочь в розыске своего приятеля и единомышленника.
— Она мне передала через наших ребят. Ей кто-то сказал, что Сабир оставил у меня кейс с книгами.
Макетчик замолчал, продолжал рассматривать натюрморт. Он не спешил.
Денисов только мельком глянул на желтую, прозрачную, как янтарь, селедку, рассыпчатый картофель на блюде.
— Давно знакомы с Жанзаковым?
— В общем, да.
— Виделись часто?
— Не очень. В последний раз в начале марта.
Необременительность, которую Денисов в нем отметил, имела и обратную сторону. Денисов представил этот характер: «Одни хвастают тем, что знают. Другие — знают, но молчат, пока их об этом не спросят, и в этом видят особый шик!»
— Как он занес вам кейс? Как было дело?
— Сабир куда-то собирался ехать, шел мимо дачи.
— Один?
— С Камалом.
Макетчик поправил куртку, сшитую скорее всего им самим, — добротную, с верхом из шелка, похожего на парашютный.
— Камал тоже заходил? — Обо всем следовало самому тут же и недвусмысленно спрашивать.
— Он ждал у калитки.
— Вы разговаривали? Может, речь шла об отъезде Жанзакова?
— Он ничего не говорил.
— И где сейчас находится…
— Не имею понятия. Камал, Эркабай… Они — большие друзья, могут знать. — Лаву взглянул на Эргашева. Бритоголовый по другую сторону стола сидел молча; казалось, он даже не шевелится, чтобы не мешать разговору.
— Где они могут быть?
— Этого я тоже не знаю.
— Встречали Камала потом?
— Нет.
— А Эркабая?
— Тоже. Последний раз я видел Эркабая и его маму в феврале, в Москве.
— Он собирался лететь вместе с Сабиром Жанзаковым?
— Да. В Ухту.
Лаву снова обернулся к натюрморту, но что-то на столе привлекало его внимание. Денисов окинул взглядом стол: «Серебряный столовый прибор. Книги. Африканская статуэтка из дерева — подарок Терезы…»
Взгляд упал на грубый, кустарной работы колоколец. Он показал на него макетчику.
— Приходилось держать в руках?
Лаву кивнул:
— Это от Эркабая.
— Давно с ним знакомы?
— Увидел их обоих на дипломном фильме Сабира. На «Ремонте». Сабир пригласил Эркабая и Камала на главные роли… — Макетчик объяснил: — Люди необычные, наделенные сильным биополем. Это его привлекло. Когда мы узнали, что в фильме будут сниматься супермены, группа сбежалась смотреть… Я, правда, был на съемках недолго. Уехал в Дубулты на семинар начинающих.
— Вы тоже занимаетесь творчеством?
— Кинодраматург.
— В разговоре наступил перерыв.
Денисов открыл «дипломат». Как он и предполагал, ничего особенного внутри действительно не оказалось. Несколько популярных брошюр, книга…
Денисов аккуратно перелистал брошюры — ничто в них не привлекло его внимания.
Книга оказалась сугубо медицинской — наставление, посвященное иглотерапии.
На рисунках, диаграммах были отмечены тысячи внешне ничем не примечательных точек человеческого тела, влияющих на самочувствие и лечение. Вся первая глава была испещрена заметками — Жанзаков или кто-то другой читавший обводил карандашом заинтересовавшие его места.
Денисов обратил внимание на одно из них:
«В древнекитайской культуре чи — жизненная энергия, в древнеиндийской философии это — прана — универсальная энергия…»
Страница была заложена листком бумаги со строчками, отпечатанными на машинке:
«…Мастера дзен пинают и бьют своих учеников. Они выбрасывают их из окон домов. Иногда они прыгают на них. Но надо всегда помнить: они не гневаются, , это тоже часть их сочувствия…»
Последнее слово можно было разобрать лишь с трудом — каретка, по-видимому, остановилась, несколько букв пробили одно и то же место.
«Страницу заменили, эта осталась недопечатанной».
Денисов вернулся к абзацу о жизненной энергии, дочитал до конца:
« По древневосточным представлениям они обитают как в макрокосмосе, так и в микрокосмосе: чи — как внешняя (в природе), так и внутренняя чи — в человеке». Цитата была густо обведена красным.