Смит Барбара Доусон. Одна безумная ночь

   Граф нахмурился:
   – Лучше послушай, советую... Ты будешь дурой, если свяжешься с предполагаемым убийцей. Впрочем, ты всегда была дурой в глазах... некоторых мужчин.
   Она смотрела на него во все глаза, и Брэнд подумал, что Шарлотта вспомнила тот эпизод много лет назад, когда он разбил ее девичьи мечты. С тех пор она ненавидела его.
   Да, очень жаль. Ведь Шарлотта уже не девочка. Она превратилась в женщину с неудовлетворенными потребностями, и он мог бы пойти на риск – пробудить в ней подлинную страсть.
   Брэнд вдруг остро почувствовал интимность обстановки. Тихое потрескивание в камине, плотно прикрытая дверь, ночь за окнами... Ему представилось, как он сжимает Шарлотту в объятиях...
   – Самонадеянный болван! – выпалила Шарлотта. – Я не знаю другого человека, который вызывал бы у меня такое же отвращение, как ты.
   – Неужели? – Он принял брошенный ему вызов и шагнул в ее сторону.
   Шарлотта отступила к креслу, но не села; своенравная и дерзкая, она даже не опустила глаза и выдержала его пристальный взгляд. Брэнд приблизился еще на несколько шагов, и ему вдруг показалось, что Шарлотта все еще желает его. Он чувствовал это по теплу, излучаемому ее телом, и видел желание в ее расширившихся глазах.
   Боже, какое роскошное у нее тело! Но такую женщину будет нелегко завоевать.
   Склонившись над ней, он проговорил:
   – Неправда, Шер. Я знаю, ты не питаешь ко мне отвращения. Однажды я имел возможность в этом убедиться. Много лет назад. Ты и сама помнишь об этом.
   – Я была слишком молодой и глупой! – возразила она с жаром. – К счастью, я принимаю свои ошибки к сведению и стараюсь не повторять их. К сожалению, о тебе того же не скажешь.
   – Грех может доставить удовольствие. Ты должна это понять. – Он легонько прикоснулся к ее плечу и затем провел пальцем по шее там, где кожа была теплой и шелковистой. – Интересно, а ты по-прежнему целуешься как наивная девочка, полная огня?
   Ее взгляд смягчился, но только на мгновение; потом руки взлетели к груди, чтобы оттолкнуть его. И в этот момент что-то острое вонзилось ему в щиколотку.
   Брэнд резко отпрянул:
   – Что за черт?!
   – Не кажется ли тебе, что ты несколько переигрываешь? – съязвила Шарлотта. – Я к тебе едва прикоснулась.
   Он нагнулся, чтобы взглянуть на пульсирующую болью ногу.
   – Она укусила меня. Эта маленькая метелка вонзила в меня свои зубы.
   Фэнси предусмотрительно отступила к юбкам хозяйки, где чувствовала себя в большей безопасности. Застыв в угрожающей позе, собачонка наблюдала за Брэндом. Потом вдруг оскалилась и зарычала.
   Шарлотта опустилась на корточки и, прижав Фэнси к груди, принялась гладить ее:
   – С тобой все в порядке, дорогая? Этот огромный забияка не пнул тебя ногой?
   – Мне не очень приятно прерывать столь душещипательную сцену, – проговорил Брэнд с нескрываемым сарказмом. – Только имей в виду: пострадавшая сторона – именно я.
   Шарлотта подняла голову; они с Фэнси прекрасно дополняли друг друга: враждебно настроенная собака и женщина с поджатыми губами и немым укором в глазах.
   – Она не могла по-настоящему тебя ранить, правда? Кровь ведь не течет?
   Брэнд приподнял штанину.
   – Похоже, нет. Но все-таки больно.
   – Полагаю, ты ждешь извинений.
   – Извинений?.. Неужели ты научила собаку разговаривать?
   – Ужасно смешно. Видишь ли, Фэнси чувствует, когда ей или мне угрожают. Но она не кусает по-настоящему.
   Брэнд усмехнулся. Боль в ноге уже затихла, но докладывать об этом Шарлотте он не собирался.
   – Замечательно! Ты даришь бабушке такое злобное животное!
   – Просто Фэнси не любит мужчин. Она без труда узнает тех, кому нельзя доверять.
   – Тогда самое время научить ее доверять хозяину этого дома.
   Подхватив собачонку, граф зажал ее в согнутом локте. Фэнси задергалась и затявкала, но не сумела оказать серьезное сопротивление.
   – Сейчас же отпусти ее! – закричала Шарлотта.
   – Всему свое время… – Ухватив Фэнси за шкирку, Брэнд заставил ее обнюхать его руку. Когда же собачка снова оскалилась, он почесал ее за ушком. – Успокойся, девочка. Тебе здесь ничто не угрожает. Я только хочу подружиться.
   Шарлотта схватила графа за руку:
   – Ты пугаешь ее. Немедленно отдай ее мне.
   – Пусть сначала поймет, что я не представляю для нее опасности. – Под воздействием его ласк Фэнси вскоре перестала сопротивляться, и ее хвостик пришел в движение. Несколько мгновений спустя она даже лизнула руку графа. – Ну вот, оказывается, все было не так уж скверно. Тебя только следовало призвать к порядку.
   Шарлотта презрительно фыркнула:
   – Ты так любишь порядок? Даже не верится...
   С насмешливой улыбкой нераскаявшегося грешника Брэнд вернул собаку Шарлотте.
   – Смотри больше не кусайся, – предупредил он Фэнси, – а то отправлю тебя на конюшню.
   Хвостик замер, и Фэнси покорно склонила головку. Граф же, одержав победу над маленькой мужененавистницей, испытывал чувство глубочайшего удовлетворения.
   – Не волнуйся, милая, я не позволю ему выдворить тебя из дома. – С материнской нежностью Шарлотта прижала шерстяной комочек к груди. Она поглаживала Фэнси по шерстке, а собачка от избытка чувств повизгивала и лизала своим розовым язычком изящную шею хозяйки.
   Тут Брэнд вдруг поймал себя на том, что позавидовал собаке. Мысленно выругавшись, он подошел к буфету и снова налил себе бокал вина.
   – Как бы то ни было, ей придется подчиняться правилам, как подчинялся Гектор.
   – А что с ним случилось? Его здесь больше нет? – спросила Шарлотта.
   – Гектор сдох три года назад, – проговорил Брэнд бесстрастно. И тут же, ощутив пустоту в груди, отхлебнул из бокала. Да, как ни странно, он до сих пор скучал по своему четвероногому другу; он никак не мог смириться с мыслью, что огромный мастиф никогда больше не пройдет по коридору и не встанет со своей подстилки у камина.
   – Мне очень жаль, – пробормотала Шарлотта.
   Не желая продолжать этот разговор, вызывавший всплеск чуждых мужчине сантиментов, Брэнд сменил тему:
   – Ты полагаешь, что сможешь научить это существо каким-нибудь фокусам?
   – Это больше чем фокусы. Я уже выдрессировала пять животных для старых и больных людей, нуждавшихся в помощи.
   – Раньше ты заботилась только о себе. Что послужило причиной такого великодушия с твоей стороны?
   Она смерила собеседника мрачным взглядом, раздумывая, стоит ли обижаться на его откровенную грубость.
   – Несколько лет назад я встретила в Йоркшире одну пожилую женщину, страдавшую от подагры. Как-то раз я увидела, как ее терьер подал ей укатившийся клубок пряжи, и у меня родилась идея: ведь собак можно сделать помощниками, можно научить их выполнять несложные задания.
   – Разжигать в камине огонь, наливать чай, стелить постель, – съязвил Брэнд: ему вдруг захотелось подразнить Шарлотту.
   Однако на сей раз она не отреагировала на колкость и с невозмутимым видом продолжала:
   – Ты удивишься, когда узнаешь, как полезны могут быть собаки – они умеют задергивать занавески, находить вещи, передавать сообщения соседям. А для слепых собаки особенно полезны.
   – Неужели?
   – В Йорке я часто встречала молодого мужчину, потерявшего зрение. Он постоянно сидел на крыльце своего дома, потому что боялся ходить по улицам. – Шарлотта вздохнула и вновь заговорила: – Так вот, как-то раз я нашла у обочины дороги щенка колли и назвала его Самсон. Долгие месяцы я водила его по определенному маршруту и обучала командам, пока он не стал провожать мистера Снайдера в церковь и на рынок, не допуская ошибок.
   – Удивительно... – пробормотал Брэнд.
   – Да, удивительно, – кивнула Шарлотта. Она не поняла, что граф восхищался ее упорством, а не природными способностями собак.
   Брэнд же с удивлением смотрел на сидевшую перед ним женщину. Ее зеленые глаза сверкали, а лицо, казалось, сияло – такой он ее еще не видел. «А ведь она настоящая красавица», – промелькнуло у него.
   Но Брэнд тут же вспомнил о скверном характере Шарлотты. Пять лет назад, решив поссорить его сестру с Майклом Кеньоном, внуком леди Стокфорд, она стащила дорогое ожерелье и спрятала под подушкой Вивьен, чтобы последнюю уличили в воровстве. И только его своевременное вмешательство спасло сестру от тюремного заключения.
   Увы, никакое благоприобретенное великодушие Шарлотты не заставит его забыть об этом печальном происшествии.
   – К чему такая филантропия? – осведомился он. – Во искупление старых грехов?
   Шарлотта в замешательстве захлопала ресницами; было очевидно, что она прекрасно его поняла. Но уже в следующее мгновение она вскинула подбородок и с холодным презрением в голосе проговорила:
   – Я не собираюсь перед тобой отчитываться.
   – Да, не стоит. Я и так тебя слишком хорошо знаю. Для умной женщины ты чересчур... твердолоба, если можно так выразиться. Особенно в тех случаях, когда речь заходит о Гарольде Раунтри.
   – Уверяю тебя, я прекрасно разбираюсь в людях. И еще раз говорю: мистер Раунтри никого не убивал.
   – Однако ты не должна сбрасывать эту возможность со счетов.
   – Позволь мне самой решать, что я должна делать, а что нет.
   – Пока ты живешь под крышей моего дома, позволь не позволить. – Брэнд знал: бабка его задушит, если, не дай Бог, с внучкой ее подруги что-нибудь случится.
   – Избавь меня от своих угроз, – заявила Шарлотта. – Прибереги их для другой женщины.
   Высоко держа голову, словно принцесса, она выплыла из гостиной, оставив графа метать громы и молнии в одиночестве.
   Скрывшись в отведенной ей комнате, Шарлотта опустилась на диван и закрыла лицо ладонями – только оказавшись в одиночестве, она смогла дать волю своим чувствам.
   Неужели мистер Раунтри и в самом деле принадлежал к столь отвратительному сообществу? Неужели он мог совершить хладнокровное убийство?
   Это представлялось невероятным, абсурдным, невозможным. Раунтри никогда не давал ни малейшего повода подозревать его в распутстве – не говоря уже об убийстве...
   Она считала его благовоспитанным и на редкость порядочным человеком. Навещая ее, он каждый раз приносил букет полевых цветов или пакетик ее любимого засахаренного миндаля. Уезжая из города, он неизменно писал ей письма. Если у него и были недостатки, то только чрезмерное благородство. Иногда ей даже казалось, что она недостойна его.
   Да, конечно же, она не заслуживала любви этого благородного человека. Она совершила по отношению к Вивьен гнусное предательство. Оглядываясь на прошлое, Шарлотта не понимала, как могла совершить такое. Единственным утешением служил тот факт, что на самом деле она не хотела упрятать Вивьен в тюрьму, хотела только, чтобы Майкл с ней расстался – она добивалась его расположения. Он всегда относился к ней по-доброму, и в ответ она совершила бессмысленную жестокость по отношению к женщине, которую он любил.
   Мистер Раунтри не знал ее печальной истории. Шарлотта не нашла в себе сил поведать ему об этом.
   Ее охватило чувство раскаяния, но она напомнила себе, что с лихвой расплатилась за прошлые грехи. Сосланная в Йорк, она жила тихо и скромно, всецело посвящая себя благотворительности. А теперь она мечтала лишь об одном: ей хотелось семейного уюта, хотелось выйти замуж и завести детей.
   Она должна верить мистеру Раунтри. Она не позволит Брэнду разрушить ее планы на будущее. Брэнд всегда был таким – высмеивал ее романтические мечты и позволял себе... всякие высказывания.
   Что-то теплое и мокрое уткнулось в ее локоть. Оказалось, что Фэнси встала на задние лапы и, положив передние на диван, пыталась заглянуть ей в лицо – очевидно, долгое молчание хозяйки очень беспокоило малышку.
   Шарлотта взяла собачонку на руки и прижалась щекой к ее мягкой шубке.
   – Я ненавижу его, Фэнси. Я очень рада, что ты его укусила. Он это заслужил.
   Но ненавидела она не его, а сомнение. Сомнение, которое посеял Брэнд в ее душе. Сомнение, лишившее ее покоя.
   – Уж не графа ли вы ненавидите? – раздался веселый голос.
   Шарлотта подняла голову и увидела свою горничную, стоявшую в дверном проеме гардеробной. Пухленькая шестнадцатилетняя Нэн с широким веснушчатым лицом и густыми ярко-рыжими волосами, упрятанными под белый чепец, казалась символом изобилия. Лиф ее платья, едва вмещавший пышную грудь, трещал по швам, сводя на нет скромнейший покрой.
   Шарлотта выпрямилась и пробормотала:
   – Прости, я не знала, что ты здесь.
   – Ты ведь имела в виду этого ужасного графа?
   – Не ты, а вы, – поправила горничную Шарлотта. – К тому же так нельзя говорить о хозяине дома. – «Даже если он это заслуживает», – добавила она мысленно.
   – Он больше похож на хозяина преисподней, – заявила Нэн. – А ты... а вы уже с ним встречались?
   – Да. – Необходимости в более пространном ответе не было. Нэн и без того проявляла чрезмерное любопытство. – Так кто же распространяет такие слухи о лорде Фейвершеме?
   Не спрашивая разрешения, Нэн взяла табурет и села рядом с хозяйкой.
   – Об этом болтают все слуги, миледи. На кухне говорят, что в Лондоне не осталось дамы, с которой бы он не переспал. Правда, служанки его не интересуют. Какая жалость! Я бы с радостью позволила ему сунуть его...
   – Нэн, это уже слишком! – Шарлотту с головы до пят залил пунцовый румянец. Она не знала, на кого сердиться – то ли на горничную, то ли на Брэнда. – Ты не должна слушать эти непристойные сплетни.
   – Почему? – искренне удивилась Нэн. – Это ведь правда, а ты всегда требуешь, чтобы я была честной.
   – Быть честной – значит не лгать и не воровать. А распространять сплетни – это совсем другое, пусть даже в этих сплетнях есть доля истины.
   Нэн уже открыла рот, собираясь возразить, но Шарлотта предостерегающе подняла руку. В воспитании девушки было много пробелов, но в первую очередь следовало научить ее сдержанности.
   – И вот что, Нэн... Если будешь проявлять чрезмерное любопытство, другие слуги будут ждать и от тебя откровений. А ты знаешь, как важно не распространяться о своем прошлом.
   – Да, мисс, но...
   – Не болтай лишнего, веди себя скромно – и заслужишь доброе имя. В противном случае я не смогу держать тебя в услужении. – Шарлотта опустила Фэнси на пол. – Идем, поможешь мне снять платье.
   Нэн кивнула и последовала за хозяйкой в гардеробную. Отведенные Шарлотте комнаты с желтыми шторами на окнах и изящными французскими стульями казались необыкновенно роскошными по сравнению с ее скромным домиком в Йоркшире.
   – Как долго мы пробудем в Лондоне? – спросила девушка. – Будет ли милорд устраивать балы для герцогов и герцогинь?
   – Мы пробудем здесь до тех пор, пока у бабушки не заживет сломанная рука, – ответила Шарлотта. – А что касается балов, то я, откровенно говоря, не представляю, как наш хозяин проводит время.
   – Какое приключение! – воскликнула Нэн, расстегивая проворными пальцами застежку на платье Шарлотты. – Из экипажа, когда мы ехали, я видела столько красивых домов! Но самый красивый – у лорда Фейвершема.
   Шарлотта поморщилась:
   – Тебе не следует говорить об этом, Нэн.
   – Но мне радостно на все это смотреть. В выходной день я непременно пойду искать дороги, вымощенные золотом. Дик клялся могилой матери, что здесь есть такие.
   – Дик выдумывает. – Шарлотта принялась снимать платье и нижние юбки. – К тому же ты знаешь, что не должна упоминать его имя.
   – Но... – Нэн погрустнела. – Но я порой очень по нему скучаю. Он такой красивый.
   Дик был лжецом, вором и мошенником, и Шарлотта очень боялась, что Нэн может снова попасть под его влияние.
   – Внешность – не самое главное. Главное – что человеку можно доверять и чтобы он был морально устойчивым и преданным. Никогда не забывай об этом.
   Произнося эти «правильные» слова, Шарлотта чувствовала себя лицемеркой. Даже по прошествии стольких лет она все еще испытывала пагубное влечение к Брэнду Виллерзу, являвшемуся полной противоположностью ее представлениям об идеальном мужчине.
   Одеваясь ко сну, она говорила служанке о планах на ближайшие несколько дней, но при этом думала о Брэнде. И ей очень хотелось, чтобы он ее поцеловал. Чтобы снова поцеловал.
   «...Есть и другие мужчины, и многие из них будут ухаживать за такой красивой женщиной, как ты», – кажется так он сказал.
   Глупая девчонка, вот кто она такая! Только наивные дурочки прислушиваются к комплиментам пустых распутников и ловеласов. А умудренные опытом женщины отдают предпочтение респектабельным джентльменам – таким, как мистер Гарольд Раунтри.
   Разумеется, он далеко не красавец, но он необыкновенно доброжелательный и надежный. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности и была уверена в будущем. Да, с ним она ощущала твердую почву под ногами.
   Конечно же, такой человек не мог совершить убийство! Не мог!
   И все же слова Брэнда заставили ее задуматься... Она решила, что узнает правду во что бы то ни стало.

Глава 3
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ СЛУГ

   – Это я виноват, что миледи пострадала, – сказал Брэнду Баттерфилд.
   Серый утренний свет сочился в окно маленькой комнатки над конюшнями. На узкой кровати сидел возница, рослый мужчина средних лет. Его голова была забинтована; повязка почти полностью скрывала черные с проседью волосы. Испытывая смущение и стыд, Баттерфилд старательно избегал взгляда хозяина.
   – Я знаю, что вы меня не оставите на службе, но умоляю не выгонять, пока у меня не перестанет кружиться в голове.
   Граф уселся на грубо сколоченный табурет и проговорил:
   – Я не собираюсь выгонять тебя. Я пришел сюда для того, чтобы выяснить, как все произошло.
   – Боюсь, что не смогу вам помочь, милорд. Я толком ничего не помню. Шел снег, я правил лошадьми, а потом вдруг... все померкло.
   – Может, ты хоть что-нибудь припомнишь? – допытывался Брэнд. – Расскажи, что происходило непосредственно перед тем, как карету снесло с дороги. Может, колеса попали в колдобину? Или вы наехали на глыбу смерзшегося снега?
   – Может быть. Кто знает... Шел густой снег, и я предложил миледи остановиться, но она велела продолжать путь.
   Брэнд кивнул: он знал, что бабушка порой проявляет редкостное упрямство.
   – А что было потом?
   – Я пустил лошадей легкой рысью. Я не собирался рисковать жизнью дам, что бы они там ни говорили. Но ехать было очень сложно – снежные наносы... и прочее. – Уставившись в пространство, Баттерфилд поскреб ногтями заросший щетиной подбородок.
   – И прочее? Что именно?
   – Теперь я кое-что вспомнил... Было ужасно холодно, и мы с Таппером мерзли всю дорогу. Таппер сидел рядом со мной.
   Брэнд нахмурился:
   – Я не помню, чтобы бабушка нанимала слугу с таким именем.
   – Он был новенький. Прослужил у нас только неделю. А до этого служил у герцога Бедфорда. Надо сказать, что он неплохо справлялся со своими обязанностями.
   – Значит, вас было только двое?
   – Да, двое. Как раз перед тем, как нам ехать, у Хоббса прихватило живот. У Ньюкасла тоже. Только что оба были здоровы – и вдруг такое... Ни с того ни с сего... Оба то и дело за живот хватались. Но леди очень торопились, и мы поехали вдвоем.
   Может, «болезнь» слуг просто совпадение? Или тщательно продуманный план таинственного Таппера?
   – А что еще помнишь? Что происходило перед тем, как вы съехали с дороги?
   Баттерфилд почесал в затылке:
   – Дайте подумать, милорд. Да, вспомнил... Когда до Лондона оставалось рукой подать, Таппер оглянулся и увидел, что плохо затянут ремень, которым крепился багаж. Он сказал, что надо закрепить его, и полез на крышу.
   – А потом?
   – Потом?.. Больше я ничего не помню. – Кучер развел руками. – Может, все было, как вы говорите. Может, мы попали в колдобину или наехали на кусок льда.
   Граф внимательно посмотрел на кучера:
   – Мне кажется, ты помнишь больше, чем говоришь. Я прав?
   Баттерфилд уставился в пол и пробормотал:
   – Простите меня, милорд. Я только помню, как Таппер полез на крышу, а потом... меня будто кто-то по голове ударил.
   – Выходит, Таппер тебя ударил?
   Кучер пожал плечами:
   – Может быть, он. Но ничего же не пропало. Все драгоценности дам остались на месте. Тогда зачем ему это понадобилось?
   Действительно, зачем? Брэнд поднялся с табурета:
   – Что ж, пойду поговорю с ним.
   – Прошу прощения милорд, но это невозможно. Таппер пропал в тот же день.
   – Пропал?.. Значит, ты не знаешь, где он сейчас?
   – Не знаю, милорд. Его нигде не нашли. – Возница покачал головой. – Этот негодяй удрал, бросив дам на произвол судьбы. А я, как вам известно, был без сознания. Нам повезло, что мимо проезжал какой-то фермер. Он и вызвал подмогу.
   Брэнд помрачнел и сквозь зубы проворчал:
   – Действительно, повезло... Опиши мне этого Таппера.
   – Высокий и тощий. С лошадиными зубами. Глаза голубые, а волосы темные. И оспина на щеке. Вот тут. – Кучер ткнул себя пальцем в щеку.
   – Откуда он родом?
   Баттерфилд покачал головой:
   – Таппер никому об этом не рассказывал. Хотя... Он, кажется, говорил, что его тетка торгует рыбой на Биллингсгейтском рынке. Прошу прощения, милорд, но это все, что я помню.
   Шарлотта прогуливалась с Фэнси по саду, погруженному в зимнюю спячку, когда из конюшен вышел Брэнд, ведущий под уздцы угольно-черного жеребца.
   Посыпанные дроблеными ракушками дорожки громко похрустывали под ногами Шарлотты, а влажный ветерок теребил ленты на ее шляпе. Утро было безоблачное, и яркое солнце слепило глаза. Снег уже почти растаял, только в тени и под кустами еще виднелись небольшие белые заплатки. И повсюду пробивались из-под земли нежные ростки подснежников.
   Едва Шарлотта увидела Брэнда, сердце ее забилось быстрее – ее охватил уже знакомый внутренний трепет. Граф был без шляпы, и ветер ерошил его темно-каштановые волосы. Он затягивал седельную подпругу, а Шарлотту, казалось, не замечал.
   Ей следовало бы хранить молчание и не обращать на Брэнда внимания. И конечно же, ей следовало оставаться на месте, а еще лучше – побыстрее уйти.
   Возможно, она так и поступила бы, если бы не Фэнси. Помахивая хвостиком, собачка натянула поводок и подтащила хозяйку к аккуратно подстриженной живой изгороди, отделявшей садик от хозяйственного двора. Крепко вцепившись в поводок, Шарлотта пролепетала:
   – Здравствуй... Что-то ты хмурый с утра.
   Взглянув в ее сторону, Брэнд едва заметно улыбнулся:
   – Здравствуй, Шарлотта. Я рад, что тебе нравится гулять в моем саду.
   Шарлотта уловила насмешку в любезном тоне графа, но с улыбкой проговорила:
   – Должна признаться, что немало удивлена. Не знала, что ты встаешь так рано. Уж не в лавку ли ты собрался?
   – Ходитьпо лавкам – не мужское занятие.
   Немного помедлив, Шарлотта сказала:
   – Хочу тебе сообщить, что я отправила мистеру Раунтри письмо, в котором уведомила о своем приезде.
   Граф нахмурился:
   – Выходит, ты действительно глупа. Я бы на твоем месте...
   – Я в состоянии сама о себе позаботиться, – перебила Шарлотта.
   Брэнд пожал плечами:
   – Возможно. Но все-таки ты не должна с ним встречаться наедине.
   – Естественно. Для порядочной женщины это было бы неприлично. Но ты, насколько я понимаю, привык встречаться с дамами наедине, не так ли?
   Он кивнул:
   – Да, привык. Я встречаюсь с женщинами, у которых гораздо больше здравого смысла, чем у тебя.
   Брэнд вскочил в седло и, окинув ее взглядом, выехал за ворота, распахнутые перед ним конюхом.
   От его взгляда Шарлотту пронзила трепетная дрожь. Тяжко вздохнув, она направилась к дому. Как мог он возбуждать в ней столь противоречивые чувства? Стыд, томление, страх...
   И любопытство.
   Брэнд куда-то спешил, и это ее заинтриговало. Куда направлялся он в столь ранний час? Она полагала, что безнравственные бездельники вроде Брэнда до вечера не вылезают из постели, чтобы потом всю ночь напролет кутить и распутничать.
   Немного помедлив, Шарлотта возобновила прогулку по саду. Пока Фэнси обнюхивала каждый куст, попадавшийся ей на пути, ее хозяйка разглядывала особняк. Замечательный фасад в итальянском стиле украшали высокие окна, чередовавшиеся со стройными колоннами. «Возможно, Нэн права, – подумала Шарлотта. – Во всяком случае, этот дом – один из самых красивых в Лондоне».
   Вскоре она вспомнила о предупреждении Брэнда. Неужели он действительно полагал, что мистер Раунтри – убийца? Отправляя ему записку с утренней почтой, Шарлотта заметила аккуратную пачку писем, адресованных Розочками всем пожилым дамам, устраивавшим приемы. Шарлотта надеялась, что ей придет приглашение. Она полагала, что сумеет убедить мистера Раунтри выступить в качестве ее сопровождающего. Ей не терпелось ускорить развитие их отношений и завоевать его благосклонность. Когда же он сделает ей предложение, она с радостью его примет, чтобы создать семью.
   Если только он не убийца.
   Нет, это не укладывалось у нее в голове. В такое она никогда не поверит. Тут Шарлотта поймала себя на том, что глазеет на ворота, за которыми скрылся Брэнд. Может, он поехал наводить справки? Ведь он сказал, что постарается найти убийцу... Не подвергает ли он себя опасности?
   – Что ж, это его личное дело, – пробормотала Шарлотта. – Он не стоит того, чтобы о нем думать.
   Услышав голос хозяйки, Фэнси завиляла хвостиком. Шарлотта потянула собачку за поводок и вошла в дом. Шагая по длинному коридору, она разглядывала статуи, стоявшие в стенных нишах. Теперь, увидев особняк при свете дня, она не могла не восхититься его убранством. Вероятно, граф совсем недавно производил ремонт – еще чувствовался запах краски.