Смит Дебора. Голубая ива

   Сквозь легкую пелену огорчения Лили наконец услышала свое имя.
   — Ты дрожишь все сильнее, — сказал он. — Пойдем в дом.
   Тихий стон смущения и горя заставил Артемаса крепче обнять ее. Он наклонился к ней:
   — Что? Стивен?
   — Ричард стоял на мосту с сыном на руках.
   — Он поплатился за свою ошибку.
   — Но мой сын умер вместе с ним. Погибло так много других людей!
   Она задрала голову. Он поддерживал ее сзади, успокаивая взглядом.
   — Стивена не вернуть. Боже, как бы я хотел этого! Твой сын — и вместе с нами.
   Слезы покатились по ее щекам.
   — Я знаю, что ты относился бы к нему как к родному. Я знаю и за это тебя люблю.
   — Да, Стивена никем не заменишь. — Он говорил низким, немного грубоватым от волнения голосом. — Но это место может стать счастливым для остальных детей. Наших детей. Ты хочешь?
   — Да.
   Прижавшись друг к другу, они пошли в дом. Он усадил ее в кресло у камина, включил маленькую лампу Тиффани, потом встал перед ней, заглядывая ей в глаза.
   — Подожди, — прошептал он. — Я принесу сейчас кое-что из сейфа.
   Удивлению ее не было границ. Встав На колени, он поставил перед ней старый чайник Коулбрука.
   — Я ожидал подходящего случая, чтобы вернуть его. — Он напряженно вглядывался в ее лицо, беспокоясь, что она посчитает этот жест надоевшим. — У меня есть замечательные мастера по фарфору.
   Она легко прикоснулась к изящной бело-синей картинке:
   — Трещины почти неощутимы.
   — Я пообещал себе, что восстановлю чайник.
   Лили заботливо поставила чайник на маленький столик у кресла, потом переставила на колени и обняла.
   — Он снова цел, — прошептала она.

* * *

   «Por Dios» ^[38], — отчаянно думала Мария, открывая дверь в офис, находящийся среди лабиринта комнат для слуг в цоколе особняка.
   Она была обеспокоена тем, что увидела этим утром в пальмовой комнате. Собираясь сменить цветы на столике перед завтраком, она услышала смех, льющийся откуда-то изнутри обширного, пронизанного солнцем помещения, заполненного высокими кустарниками и растениями. Странно, ведь никому не позволялось бывать здесь, кроме ее хозяина. Мистер Коулбрук и миссис Портер неожиданно вышли на узкую тропинку, не подозревая того, что их видят. Они шли обнявшись. Он раздвигал ветви перед лицом миссис Портер, она манипулировала с его брюками, лукаво улыбаясь Артемасу.
   Марии не удалось уйти незамеченной.
   — Извините, — чуть не задохнувшись, прошелестела она. — Я не знала, что помешаю…
   — Ничего, ничего, — заверил ее мистер Коулбрук, правда, немного посуровел.
   Миссис Портер выглядела такой же испуганной, как и Мария. Служанка поспешила прочь из пальмовой комнаты.
   Теперь, открыв дверь, она копалась среди свежих лилий — лилий всех видов, экзотических, обычных, заполнивших морозильник и разбросанных по всем столам. Мистер Коулбрук сказал, что хочет видеть эти цветы в своих комнатах ежедневно. Она отодвинула в сторону уже отстоявшие и наконец добралась до телефона.
   Это отвратительно — шпионить за мистером Коулбруком, который был так добр к ней и к ее маленькой дочке, но брат его, Джеймс Коулбрук, оказался сущим дьяволом. Он навел справки о кузенах, живших с ней и ее мужем в Виктории, узнал, что они в розыске, и пригрозил лишить их зеленых карточек ^[39], если она не поможет ему.
   Она боролась со своим малодушием, решив признаться, но потом все же позвонила ему, дьяволу, и рассказала все, что видела.

Глава 29

   Джеймс выплеснул содержимое бокала в камин. От бренди там колыхнулось голубое пламя.
   — Возможно, вам придутся не по нраву мои методы, но никак не результаты, — мрачно сказал он. — Да, кое-кто из поместья сообщает мне обо всем. Да, это последнее дело — так обращаться с Артемасом, но теперь вы понимаете почему.
   Элизабет и Майкл, нахмурившись, напряженно следили за выражением его лица. Касс развалилась на диване и, бросив косой, испытующий взгляд, обхватила руками выпуклый живот.
   — Теперь понятно, почему Элис ушла от тебя, — произнесла она. — Ты — подлец.
   Джеймс оцепенел. Тамберлайн быстро встал со стула, взял у Джеймса стакан и поставил его в бар.
   — Полагаю, тебе не стоит больше ни поглощать, ни подливать в огонь, — бросил он Джеймсу. — И каковы бы ни были твои мотивы, нет оправдания твоему шпионству за братом.
   Джеймс оперся на камин, такой же печальный и элегантный, как эта комната в его большом, пустом доме с обманчивой тишиной.
   «Прямо как раненая пантера», — подумал Тамберлайн. Ослепленный отчаянием, Джеймс произнес:
   — Неужели я единственный человек, который не может оставаться равнодушным в этой ситуации?
   — Думаю, так оно и есть, — откликнулся Майкл.
   Он шагнул вперед. Касс с гордостью и удивлением проводила его взглядом. Какая-то особенная смелость исходила от добродушного, созерцательного Майкла в течение последних месяцев, словно он наконец постиг причину смерти своей жены. Он всегда старался сохранить мир, но как-то отвлеченно, будто святой. Теперь он, по-видимому, был готов и желал бороться с каждым, кто встанет у него на пути.
   — Если Артемас любит Лили и просит принять этот факт, то я пойду ему навстречу с распростертыми объятиями.
   Джеймс раздраженно произнес:
   — И вы смиритесь с тем, что она всегда обвиняла Джулию?
   — Она говорила только то, в чем была уверена! — воскликнула Элизабет, печально глядя на Джеймса. — Она могла бы, со своей стороны, возненавидеть нас за то, что мы защищаем Джулию, но этого никогда не было.
   Джеймс перевел мрачный взгляд с Майкла и Элизабет на Касс. Та, поглаживая свой живот, неодобрительно косилась на него. Несмотря на то что Джеймс извинился за свое безобразное поведение по отношению к Джону Ли, Касс с тех пор очень к нему переменилась.
   — Ты должен признать, что она относилась к нам гораздо добрее, чем мы к ней, — заявила Касс. — Это довольно странный способ возмездия. Желание Лили помириться с нами в действительности никогда не находило отклика, поскольку ты считал невозможной ее любовь к Артемасу.
   — А вы никогда не задумывались, что между ними было нечто большее, чем просто дружба, еще до того, как не стало Ричарда? — отозвался Джеймс.
   Касс нахмурилась. Элизабет осуждающе покачала головой, а Майкл окинул старшего брата взглядом, полным отвращения.
   — Страшно поверить, что ты дошел до таких грязных обвинений Артемаса и Лили.
   Джеймс вздрогнул, но выдержал свирепый взгляд Майкла:
   — Я всегда считал малоправдоподобной историю об их странной детской дружбе.
   — Довольно! — зло оборвал его Тамберлайн.
   Все разом повернулись на гневный голос менеджера.
   — Довольно! Я не могу больше выносить ваши мерзкие подозрения.
   Касс подалась вперед, изумленно распахнув глаза:
   — Ты знаешь о них гораздо больше, чем говорил нам?
   Тамберлайн выдержал паузу, окидывая мысленным взором прошлое, подбирая нужные слова и отправную точку. Наконец, усталый и встревоженный, он опустился на стул у камина и начал:
   — Ей было около восемнадцати, а Артемасу только двадцать шесть, когда она приехала к нему в Нью-Йорк…

* * *

   На диване лежала сверкающая рождественская гирлянда. Хопвел достал из картонной коробки последнюю, воткнул вилку в удлинитель и, когда она загорелась, что-то довольно проворчал. Он не использовал их уже несколько лет и сомневался в их работоспособности, но все опасения оказались напрасными.
   Ей-богу, он провел гирлянды по всему дому, установил дерево и повесил маленьких криолиновых ангелочков Дусии на камин, а каждую дверь украсил белой омелой. Нельзя сказать, что ни ему, ни Маленькой Сис не хотелось романтической обстановки. Эта женщина иногда совершенно его изматывала.
   Посмеиваясь, он гордо обошел вокруг чистого и уютного теперь дома. Они частенько проводили время с глупыми палочками ладана, лежа в спальне на взбитых подушках.
   При мысли о Джо, который должен был через два месяца выйти из тюрьмы, дрожь пробежала по телу Хопвела. Он знал, что надо сделать. Он, конечно, поможет сыну, но не за счет Лили. Пока она держалась в стороне от Коул-брука, Хопвел не смел просить ее оставить старую ферму.
   На дороге зашелестел гравий, скрипнули тормоза. Хопвел заторопился к двери, ожидая Маленькую Сис. Вместо этого он увидел старый ржавый фургон с изоляционной лентой на ветровом стекле со стороны пассажира. Атлетического сложения водитель, небритый, с грязными волосами, щелчком выбросил в окно сигарету. Хлопнула дверца, кто-то вышел из машины, но фургон мешал Хопвелу разглядеть человека.
   — Спасибо, что подбросил, мужик, — раздался вдруг очень знакомый голос.
   Фургон тут же рванул с места.
   Перед Хопвелом, ухмыляясь, предстал Джо с парусиновой сумкой на плече, в грубых брюках, плотной ветровке, подчеркивающей его крепкое худощавое тело.
   — Привет, старик, — бросил он. — Черт, похоже, ты не очень-то рад.
   — Как… как ты вышел?
   — Они отпустили меня раньше срока, не хватало места для никудышных и негров. Не бойся… я не обманываю. У меня с собой бумаги об условном освобождении.
   Невидимая рука сжала горло Хопвела. Ужасные образы пронеслись в его голове — Лили и Маленькая Сис возненавидят его за сделку с адвокатом Артемаса Коулбрука, жизнь закончится жалким одиночеством. Нет. Нет! Он обязательно переговорит с адвокатом — скажет, что передумал. Поможет Джо как-нибудь по-другому. Джо даже не почувствует разницы.
   Хопвел оцепенело вышел во двор и крепко обнял его:
   — Добро пожаловать домой, мой мальчик.
   Джо обнял мускулистой рукой его плечи и улыбнулся:
   — Проклятие, ты прокручиваешь клевые делишки! Взял да оттяпал кусок кишок Коулбрука!
   Хопвел отшатнулся и ошалело посмотрел на сына. Джо понимающе засмеялся:
   — Этот адвокат приходил меня проведать. Все мне объяснил и сказал, что при желании очень просто освободит меня.
   Хопвел почти задыхался:
   — Тебе не кажется гадким принимать подачки от человека, который натравил на тебя полицию и упрятал за решетку?
   Джо непонимающе покосился на него.
   — Это несправедливо! Я обязан Коулбруку за то, что он сделал.
   — Значит, пусть прогоняет Лили Маккензи с фермы, которая принадлежит ей?
   — Принадлежит ей! Старик, эта сучка потеряла ее много лет назад. Она принадлежит тебе, а я — твоя плоть и кровь, и уж лучше ты сделаешь полезное дело для меня: дашь ей пинка под зад и предложишь Коулбруку купить чту землю.
   — Срок ее аренды кончается в феврале. Я не имею права вышвырнуть ее раньше.
   — Да ты просто-напросто нарушишь условия аренды. Я не собираюсь сидеть здесь два месяца!
   — Джо, это твой дом. Я помогу тебе получить работу. Дьявол, буду платить тебе за работу на меня и Лили…
   — Думаешь, я захочу гнуть спину из-за цыплячьего дерьма, когда Коулбрук обещал дать мне все, что я захочу? Ты заключил эту сделку ради меня. Почему же теперь отказываешься что-либо делать?
   — Я не могу! Я ошибся, пошел неправедным путем, чтобы освободить тебя. Ты стал хуже, чем был прежде.
   Джо оттолкнул его, схватил за ворот рубашки и угрожающе посмотрел ему в глаза.
   — Я стану богатым, старик, — вежливо произнес он. — А если ты будешь мне мешать, пожалеешь.
   Хопвел резко высвободился:
   — Ты уже не сможешь навредить мне больше, чем есть. Я сказал, что вопрос решен, и ты либо принимаешь мои условия и остаешься здесь, либо убираешься отсюда, и чтобы глаза мои больше тебя не видели.
   — Значит, не хочешь меня благословить. Я пробуду у тебя всего несколько дней и доведу все до ума.
   Джо широким шагом направился в дом. Хопвел пошел следом. В гостиной Джо подошел к столу и, выдвинув нижний ящик, довольно улыбнулся:
   — Все еще держишь маленький тайник для денег, а?
   Он схватил пачку двадцаток и сунул их в карман. Хопвел взял каминную кочергу и замахнулся. Джо тотчас вытащил из ящика пистолет и, улыбаясь, направил на Хопвела. Предохранитель щелкнул мягким, мертвенным звуком.
   — Положи обратно! Проклятие, живо положи на место.
   — Я нажму, отец. — Джо, похоже, надсмехался над стариком. — Я всего лишь не хочу терять деньги Коулбрука, и я их не потеряю.
   — А я скорее умру, чем допущу такое.
   Шум подъезжающей машины заставил Хопвела опустить руку и выглянуть в окно. К дому ехал красный «ягуар» Маленькой Сис. Джо, проследив за его взглядом, убрал пистолет в карман и ногой закрыл ящик.
   — К тебе посетитель. Думаю, ты не захочешь, чтобы кто-то узнал о нашей стычке? Мы все же заключим эту сделку с Коулбруком, но тайно. Потому что, если мы не сделаем этого, если не сделаем, старик… — Джо многозначительно улыбнулся. Подойдя к полочке у двери, он звякнул связкой ключей от грузовика: — Отец, я переберусь в городской мотель.
   Молчание Хопвела стало единственным ответом, который устраивал Джо. Засмеявшись, он вышел из дома.

* * *

   — Я встретила Джо, — проговорила Маленькая Сис, указывая на входную дверь, как будто он не знал об этом. — Джо! Он разве вышел из тюрьмы? Я его окликнула, но он лишь засмеялся в ответ. Почему ты сидишь на кровати да еще в темноте?
   — Помолчи, женщина.
   Голос его дрожал, он усадил ее рядом с собой, взял за руку. Она, должно быть, распознала отчаяние на его лице.
   — Что случилось? — вскрикнула она, поглаживая его по щеке.
   Она никогда не замолчит. Ему пора бы уже привыкнуть. Он уже полюбил ее болтовню и ее вопросы. О Боже, не может же он рассказать ей, что случилось.
   — Он рано вышел, приехал домой. Сис, мой мальчик вернулся домой.
   — Боже, ты выглядишь так, будто это самая большая неприятность на свете.
   — Он стал плохим, Сис. Он совсем испортился, и я его потерял.
   Она что-то печально пробормотала и положила его голову к себе на плечо:
   — Не говори так.
   Он не мог раскрыть ей причину. Он мог лишь подождать и подумать, а потом принять самое трудное решение в своей жизни.

* * *

   Снег валил крупными хлопьями. В этом году он выпал рано. Даже в горах, где зимы были мягкими и кратковременными, белые покрывала января и февраля на один-два дня загоняли в спячку всех обитателей. Лили праздновала победу в новом зимнем саду Маллоя с пластиковым стаканом шампанского в руках. Снежинки щекотали ее лицо подобно мягким, влажным поцелуям и покрывали белой патиной голые кустарники и цветочные клумбы. Тетя Мод с сестрами стояли тут вместе с мистером Маллоем, мистером Эстесом, мистером Парксом и сыновьями, которые залпом выпили шампанское с обычной молчаливой признательностью.
   Мистер Маллой принял работу и одобрительно кивнул:
   — Скорее бы наступила весна, чтобы посмотреть.
   — Вам понравится, — заверил его мистер Эстес и одной рукой обнял Лили, а другой — махнул бутылкой с шампанским. — Эта леди знает толк. У вас в Виктории будет чертовски чудный сад.
   Лили вяло улыбнулась, перехватив беспокойный взгляд тети Мод. Она рассказала всем тетушкам о них с Артемасом. Маленькая Сис была уверена, что мистер Эстес достаточно проникся к ним, даже если и не сможет никогда простить Артемаса. Известие о том, что Джо вернулся в город, вывело Лили из равновесия, и теперь она места себе не находила.
   Шампанское оставило кислый привкус во рту. В поместье ее ждал Артемас. Скоро подъедут его братья и сестры. Они не имели представления о том, зачем их собирают, но вечером они узнают обо всем. В животе у нее урчало. Она вылила остатки шампанского на землю.
   — Я хочу поговорить с вами о продлении контракта. — Мистер Маллой обратился к ней и мистеру Эстесу. — Я позвоню вам на следующей неделе, обсудим детали. Вы замечательно отработали, и было бы здорово, чтобы вы сделали еще кое-что весной.
   — Да, весной, — отрешенно отозвался мистер Эстес. Он переминался с ноги на ногу, хмурился, потом передал шампанское удивленному мистеру Парксу и неожиданно резко сказал: — Ну, пора в дорогу, пока нас всех не занесло снегом.
   Маллой вынул чек из кармана пальто и протянул Лили.
   — Ваша последняя зарплата. Веселого вам Рождества и спасибо за хорошую работу! До встречи.
   Лили сунула чек в руку мистера Эстеса.
   — Вы не могли бы уделить мне несколько дней, после того как заплатите мистеру Парксу и его мальчикам?
   — Конечно, поговорим. — Мистер Эстес всмотрелся в ее лицо. — Я думал, ты поедешь вместе с нами к Мод, и мы устроим небольшой праздник. Нам есть что отметить, — добавил он мрачным тоном.
   Он неловко взял за руку Маленькую Сис и тотчас повеселел, когда она задумчиво посмотрела на него.
   — Не можете же вы оставить меня одного, когда я весь день украшал рождественскую елку с этой развязной, болтливой женщиной.
   Большая Сис сплюнула табак на землю:
   — Лили найдет себе дела поважнее, чем быть судьей вашей социальной жизни.
   — То есть? — насторожившись, почти свирепо потребовал мистер Эстес.
   — Тс-с. Она не хочет иметь дело со старыми родственниками! — воскликнула Маленькая Сис, оттаскивая его за руку.
   Лили невольно улыбнулась:
   — Увидимся позже.
   Эстес окончательно рассердился:
   — Что-то здесь не так. Я хочу знать, что именно. Почему ты не едешь к Мод?
   Тетя Мод сделала шаг вперед:
   — Замолчи, старый лесной сурок. Лили, поезжай. Сейчас не время и не место обсуждать что-либо.
   — Откуда такая проклятая уверенность, что сейчас не место и не время? — поинтересовался мистер Эстес.
   Лили почувствовала свою беспомощность перед нарастающей конфронтацией. Она бросила на него беспокойный взгляд:
   — Я думаю, теперь вы можете узнать. Я еду в Голубую Иву, к Артемасу.
   Мистер Эстес от удивления раскрыл рот.
   — Ты встречалась с ним за моей спиной?
   Прежде чем Лили смогла что-либо ответить, Большая Сис фыркнула:
   — А как иначе она смогла бы видеться с ним? Ты все время враждовал с ним, заставляя ее думать, что прогонишь, как только она попытается сказать пару слов этому человеку. Артемас Коулбрук тебе не враг, тупоголовый ты простак. Проблемы Джо — собственные ошибки твоего сына, и, думаю, ты наконец поймешь это. С тех пор как он переехал в дом, он угрожает тебе не больше мухи.
   Маленькая Сис решительно взглянула в глаза мистеру Эстесу:
   — Хопвел, Лили была добра к тебе. Они с Артемасом полюбили друг друга с тех самых пор, когда еще были детьми. Уже тогда они поклялись быть вместе. И вот круг пройден. Это просто было делом времени.
   — Он не любит ее, — возразил мистер Эстес, оживившись. — Лили, ты ждала конца работы, чтобы открыть правду?
   — Просто раньше мне было не о чем говорить, ничего не складывалось. — Лили махнула рукой. — Пожалуйста, попробуйте понять. Мы многое сделали, чтобы всем было хорошо. Теперь надо подумать и о себе.
   — Послушайте! Он просто хочет вас снова уничтожить.
   Лили не мигая выдержала его неистовый взгляд:
   — Вы ошибаетесь. Выбросьте из головы ваши навязчивые мысли об этом и тогда убедитесь сами. Я никогда ни о чем вас не просила, дадите ли вы возможность мне выбрать самой?
   — Я пытаюсь предостеречь тебя.
   — Я по-прежнему хочу работать вместе с вами.
   Мистер Эстес поспешно заговорил, брызгая слюной:
   — Так же как и раньше? Сообщить мне такое и думать, что ничего не изменится?!
   Из груди Маленькой Сис вырвался возглас тревоги и разочарования:
   — Хопвел, ты не посмеешь разрушить то, что вы достигли вместе с Лили. Я верю в тебя.
   — Я не знаю, чего добивается Коулбрук, но собираюсь раскрыть вам глаза. Поверьте, здесь не все чисто.
   — Я уже сделала свой выбор. Вы хотите, чтобы я съехала из своего дома?
   — И ты еще беспокоишься о своем доме? При том, что собираешься жить у него в особняке, распоряжаться собой! Запомни, ты еще пожалеешь об этом.
   — Что ты такое говоришь? — Тетя Мод всплеснула руками. — За эти годы я стала свидетелем того, как Артемас Коулбрук пожертвовал собой, лишь бы не причинить боли Лили! Все эти разговоры о каких-то планах против нее просто лишены всякого смысла.
   Маленькая Сис, наклонившись к нему, заглянула ему в глаза:
   — Что заставляет тебя говорить такие гадости? Не потому ли, что Джо вернулся куда испорченнее, чем много лет назад? О, Хопвел, не теряй разум из-за сына!
   Мистер Эстес с трудом перевел дух и посмотрел на Маленькую Сис так, будто видел самый красивый закат в своей жизни.
   — Сис, Артемас Коулбрук — самый расчетливый из всех самолюбивых ублюдков…
   — Прекратите, — приказала Лили. У нее перехватило дыхание. — Я еще раз спрашиваю, мистер Эстес… В феврале у меня истекает срок аренды, но если вы не в состоянии признать мои отношения с Артемасом, то скажите об этом сейчас, чтобы я могла что-нибудь планировать.
   Гробовое молчание повисло в холодном, снежном воздухе. Мистер Эстес выпрямился.
   — С Коулбруками что-то непонятное, а ты нарушила наш договор… — с мукой в голосе произнес он. — Сама, это не моя ошибка.
   — Хопвел, — умоляла Маленькая Сис, — я никогда тебе не прощу, если ты сделаешь эту глупость. — Она поспешно направилась к фургону Мод и, забравшись внутрь, хлопнула дверцей.
   Эстес дрожащей рукой вытащил чек Маллоя и протянул Лили:
   — Возьми. Это покроет твои расходы на восстановление дома.
   — Оставьте. Заплатите мистеру Парксу и его сыновьям, — ответила Лили тихим голосом. — Остальное можете выбросить, если вам от этого лучше. Не надо мне от вас никаких денег, раз нет уважения и понимания.
   Она пошла прочь. Вслед ей раздался его хриплый голос:
   — Ты возненавидишь не меня! Ты возненавидишь Коулбрука!

Глава 30

   Артемас ожидал у черного входа в свои апартаменты и распахнул двери, как только Лили вышла из грузовика. Она была без пальто, в простом сером платье и лакированных туфлях на низком каблуке. Снежинки тотчас облепили ярко-рыжую копну на голове. Увидев на бесконечно дорогом лице утомленные, печальные глаза, Артемас нежно обнял ее и бережно повел по ступеням наверх.
   — Еще есть время. Выпьешь чего-нибудь? — Он нежно поцеловал Лили.
   — Нет. Я хочу просто немного посидеть.
   Они прошли в библиотеку и сели на диван перед камином. Устроившись рядом, он гладил длинные, изящные ру-кава ее платья, стараясь через них согреть ее холодные руки.
   — Не волнуйся… все будет хорошо.
   Лили уткнулась ему в грудь.
   — Я не чувствую подъема.
   Печаль в голосе заставила его пристально посмотреть ей в глаза.
   — У тебя какие-то неприятности с мистером Эстесом.
   Она кивнула и поведала о происшедшем. Он молча выслушал и под конец, помрачнев, сказал:
   — Я этого так не оставлю. Попытаюсь его уговорить: предложить денег, в общем, все, что он пожелает для себя и для сына…
   — Мои старания, мой дом, мои планы, — причитала она, качая головой и гладя его по голове. — Остаться без всего!
   — Я не допущу, чтобы ты снова потеряла все из-за меня!
   Лили схватила его за плечи и взглянула в упор:
   — Да это же просто проклятый кусок земли! Просто грязь, эти деревья, эти сентиментальные истории, — ее голос сорвался, — мне надо разделаться с этим раз и навсегда! Разделаться! Все это никогда не станет для меня важнее, чем ты.
   Артемас быстро поднялся и привлек ее к себе.
   — Ты знаешь, есть нечто такое, чего мне хочется больше всего на свете. — Он вперился в нее колючими, но любящими глазами. — После того как умер дед, бабушка осталась здесь одна, со своими мечтами и верой в то, что в один прекрасный день кто-нибудь полюбит это место и заполнит его тем счастьем, которое она потеряла.
   Лили нежно прильнула к нему.
   — Теперь, я думаю, все сложилось. Кто-то — это ты!
   — Нет. Ты и я.
   Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил кольцо необычного розоватого оттенка старого золота. Филигранные золотые усики, такие же изящные, как и ветви ивы, держали гроздь маленьких бриллиантов и сапфиров.
   — Это — кольцо моей бабушки, подаренное ей при помолвке.
   Лили с умилением изумленно вздохнула. В молчаливой ласке он приложил палец к ее губам.
   — Ничего не говори, еще слишком рано… не говори… мы шли к этому с самого первого дня, как только ты подняла на меня свои голубые глаза.
   Напряженно вглядываясь в нее влюбленными глазами, он наконец решился, взял ее левую руку и надел кольцо:
   — Добро пожаловать домой!

* * *

   Джеймс и остальные Коулбруки с комфортом расположились в комнате, которая излучала шарм старого мира, воскрешая в памяти былую роскошь. Стены, облицованные редкими породами деревьев, возносились к высокому потолку, мягкие старинные обюссонские ковры покрывали полированный пол и глубокие плюшевые кресла. Сквозь высокие арочные окна сюда проникал серебряный отсвет снега.
   Тяжелые двери с медленным, мелодичным звоном хорошо смазанных петель растворились, и Артемас с Лили вошли в комнату. Джеймс ревностно исподтишка наблюдал за ними — они шли рядом, не касаясь друг друга, близость и сила связывали их невидимыми узами. Они с Элис когда-то шли точно так же.
   Лили пожала протянутую руку Элизабет, потом Майкла и Тамберлайна.
   Тамберлайн радостно подался к ней навстречу:
   — Об одном молюсь, чтобы ты простила меня! Я сделал это исключительно из добрых побуждений.
   Лили задумчиво, но дружески посмотрела на него. Озабоченное лицо менеджера стало чуть мягче.
   — Я годами старался искупить свою вину перед тобой! — прошептал он.