Страница:
– Я хочу потом рассказывать, что присутствовал при всем с самого начала, – заявил мне один из соседей.
Квентин немедленно подхватил меня под локоть, отвел в кухню и плотно прикрыл дверь.
– Мне нечего сказать этим людям, – рявкнул он. – И мне не нужна ничья благодарность.
Мы испытывали неловкость в обществе друг друга после сцены в тюремной камере. Квентин выглядел недовольным и расстроенным.
– Вам поздно думать о том, что вы хотите и чего не хотите, – мрачно парировала я. – Уже поползли слухи о том, зачем вы приехали, и о той сумме, которую вы готовы уплатить за Медведицу. Одна из моих квартиранток уже передала мне те слухи, что гуляют по городу.
– Они знают о цене? – удивился Квентин.
– Нет. Говорят только о том, что скульптура невероятно ценная. Очень скоро кто-нибудь расскажет Артуру об истинной цели вашего появления здесь. Вам придется быть очень милым с этой толпой и держать их подальше от моего брата, пока я не придумаю, что делать дальше. Эти люди хотят, чтобы вы ответили на их вопросы о судьбе вашего отца. Только и всего.
– Я не готов к роли экскурсовода. Карьера и жизнь моего отца закончились двадцать два года назад. Благодаря невероятной работе, проделанной моей матерью, о нем не забыли. И благодаря ей реклама в конце концов вышла за пределы разумного. Коллекционеры готовы заплатить огромные деньги за его работы. Вот и все. Нам с вами необходимо поговорить с Артуром, рассказать ему правду и подготовить к тому, что с Медведицей придется расстаться. Я уверен, что мне удастся убедить его отдать мне скульптуру. И тогда у вас больше не будет проблем с деньгами. Все, что вы любите – а я видел, что вы на самом деле любите свою ферму, – будет в безопасности.
Мне хотелось закричать ему в лицо: “Неужели вы не понимаете? Я не могу продать эту чертову скульптуру”, но он наверняка не понял бы меня.
– Я поговорю с братом, как только момент покажется мне подходящим. Но не сейчас. Вы не отдаете себе отчета в том, что происходит во дворе фермы. Эти люди принесли фотографии, где они сняты на фоне скульптуры. Они принесли их, чтобы показать вам. Сначала Медведица была для них всего лишь шуткой. Все говорили: “Этот сумасшедший Том Пауэлл поставил железное страшилище на своем пастбище!” Но с годами Медведица стала частью их жизни. Кому-то перед статуей сделали предложение, кто-то играл у ее постамента свадьбу, кого-то здесь крестили. Жители округа приводят сюда гостей, детей, внуков, чтобы они посмотрели на Медведицу. Мне иногда кажется, что именно дети очень хорошо ее понимают. Они влезают на нее, говорят с ней и уверяют взрослых, что Медведица им отвечает. Для этих людей вы часть того ореола, который окружает скульптуру. Они хотят побольше узнать о вас и вашей семье. Прошу вас, попытайтесь пойти им навстречу. Просто ответьте на их вопросы.
Квентин долго смотрел на меня сверху вниз и молчал. Он вел себя так, будто я только что рассказала ему сказку. Он даже представить не мог, что кто-то может так воспринимать работу его отца. Когда-то, еще ребенком, он тоже верил в фантазии, пока реальность не разрушила их.
– Это всего лишь железо, – наконец сказал Квентин, но все же отправился на пастбище к Медведице.
Толпа двинулась за ним следом.
Сын Ричарда Рикони держался сурово, резко, но не грубо. Он смотрел на скульптуру как на предмет, снабженный ценником. Я наблюдала за этой сценой с недоумением. Кто этот незнакомец, из-за которого моя жизнь уже начала меняться? Я заглянула в салон его машины и увидела несколько книг, лежавших на пассажирском сиденье. Приглядевшись, я поняла, что это зачитанные томики стихов, романы и книги по строительству.
Квентин Рикони определенно любил читать, знал латынь, воевал, руководил собственным бизнесом, но по-прежнему оставался для меня загадкой. Журнал, посвященный вопросам искусства, но не чурающийся и сплетен, сайт которого я нашла в Интернете, поведал мне, что свалившийся мне на голову гость отказался от учебы в престижнейшем Массачусетском технологическом университете и отправился служить в армию. Почему? И почему ему настолько неприятно говорить о собственном отце? Я знала, что Ричард Рикони много лет назад покончил с собой. Но я не имела ни малейшего представления о том, что привело его к смерти.
Мои размышления прервало неожиданное появление Артура, неуверенно вышедшего на опушку и разглядывающего Квентина блестящими, настороженными глазами. Я подошла к нему. Он опасливо попятился в кусты, что-то по-прежнему мешало ему относиться ко мне дружелюбно. Я остановилась, чувствуя себя совершенно несчастной.
– Я знал, что брат-медведь герой, – громким шепотом признался мой брат.
Я была так рада слышать его голос, но боялась, что улучшение окажется временным.
– Как ты думаешь, малыш, мама-медведица рада его видеть? – отважилась спросить я.
Артур исступленно закивал. Его карие глаза казались огромными на худом лице, и смотрели они печально.
– Но… она хочет, чтобы он что-то ей дал, – ответил Артур. – Только я пока не знаю, что. У нее должно что-то остаться, чтобы больше никогда не чувствовала себя одинокой и напуганной. – Брат коснулся рукой груди, там, где сердце. – Но разве мама-медведица может все поправить, чтобы здесь не болело? Брат-медведь приехал, чтобы сделать это. Чего она хочет? Я уверен, что он это знает.
Я взглянула на моего единственного брата, единственного члена моей семьи, представляющего себя все время каким-нибудь животным, и мне захотелось плакать. “Железная Медведица хочет заполучить тебя. Твое доброе сердце и твою веру. Я скоро потеряю тебя навсегда”.
Гости собрались вокруг Квентина. Я слышала их голоса с привычным моему уху южным выговором, где слова журчали, словно вода на камнях. Они по очереди задавали вопросы.
– Сколько скульптур сделал ваш отец?
– Он был уверен, что станет знаменитым?
– Где он создавал свои скульптуры?
– Какую скульптуру он любил больше всего?
– Делал ли он еще медведей?
Вопросы сыпались один за одним, и на каждый Квентин давал простой и ясный ответ, сыпал фактами, но чувства его не просыпались, пока одна пожилая женщина не сказала:
– Вы и ваша мама должны очень им гордиться. – Он внимательно посмотрел на свою собеседницу с тяжелыми, натруженными руками и полными надежды глазами, и ответил со всей возможной любезностью:
– Да, мы должны.
Он и Урсула стояли вдвоем перед скульптурой Медведицы по колено в зеленой траве, колышущейся под порывами бриза. Казалось, творение Ричарда Рикони парит над изумрудным морем.
“Маме будет интересно узнать обо всех и обо всем, что окружает работу отца”, – сказал себе Квентин. Он уже представил себе, как расскажет ей о своей поездке, увидит ее глаза, когда будет объяснять, как он нашел “Квинтэссенцию мудрости” и договорился о ее приобретении. Фотографии очень порадуют Анджелу, хотя он не сомневался, что мать немедленно захочет приехать в горы Джорджии и все увидеть своими глазами. “А вот это Урсула Пауэлл, – объяснит он ей. – Вы с ней очень похожи. Она умная, любит книги и очень сильная. Семья значит для нее все. У вас двоих очень много общего”.
Квентин уверял себя, что фотографирует Урсулу только для того, чтобы показать снимки матери.
Я стояла и смотрела, как Квентин обходит скульптуру кругом и фотографирует ее с разных точек. Хаммер сидел у моих ног.
– Идите сюда. – Квентин махнул мне рукой. – Я хочу сфотографировать вас вместе с Медведицей.
Я одарила его сардоническим взглядом, но все же села на бетонный постамент.
– Улыбнитесь, – сухо скомандовал он.
– Зачем? Чтобы вы могли доказать там, у себя, что у жителей гор есть зубы?
– Совершенно верно.
Я показала ему зубы, он фыркнул. Сделав снимок, Квентин уселся рядом со мной. Мы смотрели вверх на Медведицу, вокруг которой кружились белоснежные бабочки, не подозревавшие о существовании каких-то там сверхъестественных сил. Квентин с силой дунул, и бабочки торопливо порхнули внутрь медвежьей грудной клетки словно в поисках защиты. Возможно, они все-таки о чем-то догадывались.
– Самым ранним моим воспоминанием является воспоминание о том, как мы с папой ходили навещать Медведицу, – негромко заговорила я. – Тогда она еще стояла на лужайке перед административным зданием колледжа Маунтейн-стейт. Я помню, как ранним утром сидела у папы на плечах – вероятно, было лето, – помню красивую клумбу. Повсюду летали бабочки. Они кружились вокруг нас и Медведицы, словно мы были цветами. Это казалось невероятным. Все так напоминало волшебную сказку. Я сидела так высоко, а вокруг меня порхали эти грациозные создания. Папа сказал: “Смотри, не испугай их, потому что это крошечные ангелы”. Он говорил, что они слетаются к Медведице, чтобы поведать ей о том, что происходит на земле и на небесах. Ведь Медведица не может сойти с постамента, чтобы самой узнать новости. Вот откуда Медведица знает все о мире и о том, что в нем происходит. Так сказал мой папа.
Но тут что-то спугнуло бабочек, и они все залетели внутрь Медведицы, вот как сейчас. И я сказала: “Ой, нет, смотри, Медведица пожирает ангелочков, принесших ей новости”. Папа рассмеялся, а я до сих пор не могу забыть ощущение его смеха, передавшееся мне. Как будто пробежал особый ток, ток любви и радости. Он заметил, что всякая мудрая душа ест бабочек. Тогда я не поняла, что он хотел сказать, а теперь понимаю.
После такого сентиментального признания я застенчиво взглянула на Квентина, но он смотрел на меня так ласково, что я догадалась: он наконец понял или хотя бы попытался понять. На его лице появилось задумчивое выражение, он отвернулся, всматриваясь в очертания гор, щурясь от солнечных лучей и собственных воспоминаний.
От земли поднималось ровное влажное тепло, окутывая нас запахами наших тел, пастбища, гор. Мы слышали пение птиц, жужжание насекомых, болтавших на неизвестном нам языке. Квентин изучал окружающий нас пейзаж, а я следила за ним с замиранием сердца.
– Медведица наслаждается потрясающим видом, – объявил он, включая в этот вид и меня, так как его взгляд остановился на моем лице. – Возможно, ей известно то, что скрыто от нас.
– Кто ты сейчас, милый? – осторожно поинтересовалась я у Артура.
– Я сова. – Он присел на корточки, обхватил колени руками и, не мигая, уставился на нас.
– Почему ты решил забраться в амбар? Я ведь говорила тебе, что здесь небезопасно. Разве ты не помнишь?
– У меня такое чувство, что я должен посмотреть на все сверху. Чтобы все понять.
– Откуда у тебя это чувство?
– Я слышал, как Освальд сказал, что мама-медведица стоит много денег.
– Думаю, что ты слышал, как Освальд говорил Бартоу Ледбеттеру, что Медведица стоит больше, чем деньги. Он хотел сказать, что никто не может повесить ценник на маму-медведицу. И это хорошо.
– А почему все говорят о деньгах? У тебя есть секрет?
Я молчала, судорожно пытаясь найти верные слова. Квентин негромко попросил:
– Позвольте мне поговорить с ним.
– Нет. Артур того гляди совсем замкнется. Я должна сама с ним поговорить. Не вы. – А брату я сказала: – У меня и в самом деле есть секрет. И я как раз собиралась рассказать тебе. Это сюрприз.
– Такой же, как смерть папочки? Ты же не хочешь, чтобы я снова поехал в Атланту, правда? – Его огромные карие глаза не отрывались от меня, но они совсем не походили на совиные. Артур смотрел на меня с нескрываемым ужасом.
– Нет, мой дорогой, что ты! В этом сюрпризе нет ничего плохого. Поверь мне. Я не буду ничего выдумывать, а скажу тебе правду.
– А как я узнаю, что это правда?
– Тебе придется мне поверить.
Артур ничего не ответил. По его щекам покатились крупные слезы.
– Я не знаю, как теперь доверять тебе.
Это жалобное признание ошарашило меня. Пока я пыталась сглотнуть мешавший мне ком в горле и заговорить, Квентин положил руку мне на рукав и заглянул в глаза. Я кивнула.
– Артур, – начал он, – смотри.
Мы с Квентином стояли около того места, где обломки балок, проржавевшее железо с крыши и доски с чердака завалили мою машину. Этот старый коричневый “Мерседес” я купила несколько лет назад за две тысячи долларов у своей подруги по университету. Она как раз сломала ногу, как следует ударив капризный автомобиль после очередной поломки двигателя, на починку которого требовалась внушительная сумма. Я поставила мотор от “Шевроле”, и с тех пор “Мерседес” бегал как новенький. И вот теперь мой гибрид на колесах стоял раздавленный в лепешку у стены амбара. Квентин присел. Он просунул руку между обломками стены и машиной. Я с удивлением наблюдала за его странным поведением. Артур еще больше свесился с чердака.
– Брат-медведь? – позвал он Квентина с тревогой.
– Вот, одного поймал. – Тот схватил что-то пальцами и крепко сжал их, поднес руку к лицу и принялся что-то разглядывать. – Он здесь. Я чувствую, как он шевелится. Но я не причинил ему вреда.
– Что это такое? – заинтересовался Артур, еще больше вытягивая шею.
Я поймала себя на том, что нагибаюсь к Квентину, чтобы посмотреть его находку, и тут же одернула себя. Квентин встал, крепко сжимая кулак.
– Это одно из созданий, живущих в воздухе между вещами. Между камнями и землей, между бревнами амбара, между частями машины. Когда я был маленьким, я называл их эльфами.
– Эльф, – зачарованно повторил Артур. – А как они выглядят?
– Не знаю. Эльфы невидимки.
– Что они делают?
– Они держат мир. Каждую его часть, каждую вещь. Все в мире соединяют и удерживают эльфы. Если ты знаешь, как сделать эльфов счастливыми, то ничего никогда не упадет.
Артур выпрямился и указал на проломленную крышу.
– Я их вижу! Они там, всюду. Их тысячи, миллионы, миллиарды! Только они не слишком счастливы. “Нам плохо”, – вот что они говорят.
Квентин разжал пальцы.
– Лети, все в порядке, делай свою работу, – сказал он эльфу и дунул на ладонь. Взрослый мужчина вел себя так, словно крохотное крылатое существо слетело с его руки.
Я поймала себя на том, что как завороженная слежу за полетом “эльфа”.
– Все эльфы хорошие? – задал Артур следующий вопрос.
Квентин помолчал, обдумывая, как лучше ответить, потом покачал головой.
– Ты должен быть осторожен с эльфами. У некоторых из них плохой характер. Они занимают больше места, чем другие, и отталкивают то, что им мешает. Из-за этих эльфов твоя постройка может упасть. Если ты видишь слишком много пустого места, там наверняка обосновались плохие эльфы.
– Здесь у нас слишком много плохих эльфов, – мрачно отозвался Артур.
– Но ты не должен их бояться. Я знаю, как сделать эльфов счастливыми. Это совсем просто. Если ты солжешь эльфу, то он сделает так, что все вокруг тебя упадет. Артур, спроси у эльфов, собираюсь ли я обмануть тебя.
Мой брат снова сел, опустил голову и задумался. Я посмотрела на Квентина.
– Откуда вы узнали эту замечательную историю? – негромко спросила я.
Квентин посмотрел на меня как человек, страдающий провалами в памяти, задумавшийся так же глубоко, как и Артур, придумывающий себе новую роль.
– Моему отцу казалось, что это сможет развлечь меня, пока он работает, – наконец ответил он. – Брат Артур, что скажешь? Что говорят хорошие эльфы?
Артур поднял голову, его мрачный взгляд вернулся ко мне.
– Хорошие эльфы хотят узнать, какой у тебя секрет.
Я сделала глубокий вздох.
– Это не совсем секрет. Мама-медведица принадлежит тебе. Ты понял это? Она твоя собственность. Только ты заботишься о ней. Все, что ты говоришь о ней, все исполняется. Ты понимаешь? Ты любишь ее, и ты ее защитник.
Артур осторожно кивнул.
– Хорошо, – медленно произнес он.
– Но Квентин и его мама тоже любят маму-медведицу. Мама Квентина думала, что маму-медведицу отправили на свалку, и поэтому много плакала. А теперь она так рада, что мама-медведица жива.
– Маму-медведицу поддерживают хорошие эльфы. – Артур посмотрел на Квентина.
Тот кивнул в знак согласия.
– Квентин хотел бы отвезти маму-медведицу к; себе домой, чтобы его мама могла любить ее и заботиться о ней так же, как это делаешь ты.
Артур взвился вверх словно ракета. Крепко прижав руки к бокам, он сверху смотрел на нас. У меня остановилось сердце. Я услышала голос Квентина:
– Если будет нужно, я влезу наверх и сниму его. – Я протянула обе руки к брату.
– Артур, выбор за тобой. Разве ты не помнишь, что я только что сказала? Мама-медведица поедет с Квентином только в том случае, если ты решишь, что она должна поехать.
Артур дрожал всем телом. Он ткнул пальцем в Квентина:
– Брат-медведь, как ты думаешь, мама-медведица умрет, если не уедет отсюда, от меня? Ты думаешь, ей поэтому так одиноко?
– Я не знаю, – быстро ответил Квентин. – Ты должен решить, что для нее лучше, и сказать мне. Все зависит только от тебя, Артур.
– Я не владею ей. Она сама решает за себя.
– Что ж, тогда тебе придется передать мне ее слова.
– Возможно, мама-медведица хочет уехать. Я должен подумать. – Он покачивался на краю пролома в полу чердака. Одно неверное движение, и мой брат полетит вниз с высоты в двадцать футов на острые обломки кровельного железа и покалеченную машину.
Я не находила себе места от страха.
– Артур, сядь, пожалуйста.
– Я должен поговорить с хорошими эльфами, которые ее окружают, и посмотреть, нет ли рядом плохих! – Артур сделал шаг вперед. Носок его теннисной туфли теперь висел над бездной.
Квентин поднял руку и громко, отчетливо сказал:
– Эльфы уважают только тех, кто заботится о себе. Будь мужчиной, Артур, сядь.
Мой брат немедленно сел на корточки, съежившись, словно игрушка, у которой кончилась батарейка. Его глаза оставались безжизненными, но в них появилась решимость.
– Как мужчина, – отрапортовал он. Я вздохнула с облегчением. Но в это мгновение глаза Артура вспыхнули, и он указал на меня. – Сестра! Я вижу большого плохого эльфа между тобой и братом-медведем.
Я потерла лоб в недоумении. Квентин создал новый фантастический мир для Артура, который все принимал всерьез. А мне приходилось приспосабливаться.
– Я не вижу эльфа, – ответила я.
– Он очень злой, – настаивал Артур. Его голос зазвучал громче, уверенней. – Он вылез из-под твоей машины и теперь летает между тобой и братом-медведем.
– Я угощу его печеньем и чаем со льдом. Он не злой, а просто голодный. Успокойся. – Я посмотрела на Квентина. Удивительно, что Артур не закатил истерику или не перестал разговаривать с нами после того, как услышал о возможной продаже скульптуры. Но я чувствовала, что это всего лишь затишье перед бурей. Мы просто получили передышку. Я и сердилась на Квентина, и одновременно была ему благодарна. – Если нам не удастся выманить его с чердака, эти игры с эльфами доведут меня до сумасшедшего дома, – призналась я.
Квентин поманил Артура пальцем.
– Артур, спускайся. Я хочу, чтобы ты двигался очень медленно и был осторожен. Если ты это сделаешь и не упадешь, я покажу тебе, как избавиться от плохого эльфа.
Мой брат встал, медленно-медленно отошел от края, двигаясь с величайшей осторожностью. Мы с Квентином вышли на улицу и смотрели, как он спускался по лестнице и пробирался сквозь завалы. У самой земли Квентин подхватил его.
Артур уставился на нас. Он был словно наэлектризованный.
– Я спустился. А теперь показывай, как избавиться от плохого эльфа. Я должен понять, как они думают, а потом решу, что делать с мамой-медведицей. Я не хочу, чтобы плохие эльфы навредили ей. – Он переминался с ноги на ногу, подпрыгивал на месте. – Прогони их!
Я протянула к нему руку, погладила.
– Тс-с, милый, успокойся…
Артур отпрянул от меня.
– Эльф прямо перед тобой!
Квентин встал лицом ко мне, положил руки мне на плечи.
– Доверьтесь мне. – И прежде чем я сообразила, что он намерен сделать, он легко поцеловал меня в губы.
Совершенно сбитая с толку, я просто стояла и смотрела на него. Утром Квентин, судя по всему, ел апельсин, и цитрусовый вкус остался на его губах. В эту минуту я поняла, что, даже дожив до глубокой старости, я всегда буду вспоминать Квентина Рикони, как только поднесу дольку апельсина к губам.
– Ты поцеловал мою сестру, – как завороженный произнес Артур.
Квентин кивнул:
– Я прогнал плохого эльфа.
Артур уставился в пространство между нами.
– Ты в самом деле прогнал его!
Квентин улыбнулся мне краем губ, словно насмехался над собой и над нами. А я не сводила с него глаз, не в силах ни рассердиться на него за дерзость, ни справиться с нахлынувшим на меня ощущением счастья, которого я никогда раньше не испытывала.
– Можешь оказаться между молотом и наковальней, – тихонько предупредила я Квентина.
– Я большую часть жизни провел именно так. Не имею ничего против давления и не думаю, чтобы ты возражала против поцелуя. – На его щеках появился слабый румянец, оттеняя легкую щетину. Он нахмурился и потер щеку. “Это была ошибка. И дернул же меня черт”, – подумал он.
– Я должен уйти и подумать об эльфах и маме-медведице, – объявил Артур и вприпрыжку побежал к лесу.
Я посмотрела на Квентина, потом отвернулась.
– Он медленно думает, – предупредила я. – Важные вопросы он может обдумывать и несколько часов, и несколько дней. Какого цвета было крыло у птицы, какой формы раковина ему нужна, как назвать белку. Ты попросил его принять решение, которое изменит всю его жизнь. Не жди от него ответа немедленно. И не жди такого ответа, какой устроит тебя. Он будет думать, мучиться, но вряд ли решит, что его мама-медведица хочет уехать с тобой.
– Можем поспорить, – предложил Квентин.
В пространстве между нашими судьбами появились эльфы. Теперь они контролировали ситуацию.
ГЛАВА 13
Квентин немедленно подхватил меня под локоть, отвел в кухню и плотно прикрыл дверь.
– Мне нечего сказать этим людям, – рявкнул он. – И мне не нужна ничья благодарность.
Мы испытывали неловкость в обществе друг друга после сцены в тюремной камере. Квентин выглядел недовольным и расстроенным.
– Вам поздно думать о том, что вы хотите и чего не хотите, – мрачно парировала я. – Уже поползли слухи о том, зачем вы приехали, и о той сумме, которую вы готовы уплатить за Медведицу. Одна из моих квартиранток уже передала мне те слухи, что гуляют по городу.
– Они знают о цене? – удивился Квентин.
– Нет. Говорят только о том, что скульптура невероятно ценная. Очень скоро кто-нибудь расскажет Артуру об истинной цели вашего появления здесь. Вам придется быть очень милым с этой толпой и держать их подальше от моего брата, пока я не придумаю, что делать дальше. Эти люди хотят, чтобы вы ответили на их вопросы о судьбе вашего отца. Только и всего.
– Я не готов к роли экскурсовода. Карьера и жизнь моего отца закончились двадцать два года назад. Благодаря невероятной работе, проделанной моей матерью, о нем не забыли. И благодаря ей реклама в конце концов вышла за пределы разумного. Коллекционеры готовы заплатить огромные деньги за его работы. Вот и все. Нам с вами необходимо поговорить с Артуром, рассказать ему правду и подготовить к тому, что с Медведицей придется расстаться. Я уверен, что мне удастся убедить его отдать мне скульптуру. И тогда у вас больше не будет проблем с деньгами. Все, что вы любите – а я видел, что вы на самом деле любите свою ферму, – будет в безопасности.
Мне хотелось закричать ему в лицо: “Неужели вы не понимаете? Я не могу продать эту чертову скульптуру”, но он наверняка не понял бы меня.
– Я поговорю с братом, как только момент покажется мне подходящим. Но не сейчас. Вы не отдаете себе отчета в том, что происходит во дворе фермы. Эти люди принесли фотографии, где они сняты на фоне скульптуры. Они принесли их, чтобы показать вам. Сначала Медведица была для них всего лишь шуткой. Все говорили: “Этот сумасшедший Том Пауэлл поставил железное страшилище на своем пастбище!” Но с годами Медведица стала частью их жизни. Кому-то перед статуей сделали предложение, кто-то играл у ее постамента свадьбу, кого-то здесь крестили. Жители округа приводят сюда гостей, детей, внуков, чтобы они посмотрели на Медведицу. Мне иногда кажется, что именно дети очень хорошо ее понимают. Они влезают на нее, говорят с ней и уверяют взрослых, что Медведица им отвечает. Для этих людей вы часть того ореола, который окружает скульптуру. Они хотят побольше узнать о вас и вашей семье. Прошу вас, попытайтесь пойти им навстречу. Просто ответьте на их вопросы.
Квентин долго смотрел на меня сверху вниз и молчал. Он вел себя так, будто я только что рассказала ему сказку. Он даже представить не мог, что кто-то может так воспринимать работу его отца. Когда-то, еще ребенком, он тоже верил в фантазии, пока реальность не разрушила их.
– Это всего лишь железо, – наконец сказал Квентин, но все же отправился на пастбище к Медведице.
Толпа двинулась за ним следом.
Сын Ричарда Рикони держался сурово, резко, но не грубо. Он смотрел на скульптуру как на предмет, снабженный ценником. Я наблюдала за этой сценой с недоумением. Кто этот незнакомец, из-за которого моя жизнь уже начала меняться? Я заглянула в салон его машины и увидела несколько книг, лежавших на пассажирском сиденье. Приглядевшись, я поняла, что это зачитанные томики стихов, романы и книги по строительству.
Квентин Рикони определенно любил читать, знал латынь, воевал, руководил собственным бизнесом, но по-прежнему оставался для меня загадкой. Журнал, посвященный вопросам искусства, но не чурающийся и сплетен, сайт которого я нашла в Интернете, поведал мне, что свалившийся мне на голову гость отказался от учебы в престижнейшем Массачусетском технологическом университете и отправился служить в армию. Почему? И почему ему настолько неприятно говорить о собственном отце? Я знала, что Ричард Рикони много лет назад покончил с собой. Но я не имела ни малейшего представления о том, что привело его к смерти.
Мои размышления прервало неожиданное появление Артура, неуверенно вышедшего на опушку и разглядывающего Квентина блестящими, настороженными глазами. Я подошла к нему. Он опасливо попятился в кусты, что-то по-прежнему мешало ему относиться ко мне дружелюбно. Я остановилась, чувствуя себя совершенно несчастной.
– Я знал, что брат-медведь герой, – громким шепотом признался мой брат.
Я была так рада слышать его голос, но боялась, что улучшение окажется временным.
– Как ты думаешь, малыш, мама-медведица рада его видеть? – отважилась спросить я.
Артур исступленно закивал. Его карие глаза казались огромными на худом лице, и смотрели они печально.
– Но… она хочет, чтобы он что-то ей дал, – ответил Артур. – Только я пока не знаю, что. У нее должно что-то остаться, чтобы больше никогда не чувствовала себя одинокой и напуганной. – Брат коснулся рукой груди, там, где сердце. – Но разве мама-медведица может все поправить, чтобы здесь не болело? Брат-медведь приехал, чтобы сделать это. Чего она хочет? Я уверен, что он это знает.
Я взглянула на моего единственного брата, единственного члена моей семьи, представляющего себя все время каким-нибудь животным, и мне захотелось плакать. “Железная Медведица хочет заполучить тебя. Твое доброе сердце и твою веру. Я скоро потеряю тебя навсегда”.
Гости собрались вокруг Квентина. Я слышала их голоса с привычным моему уху южным выговором, где слова журчали, словно вода на камнях. Они по очереди задавали вопросы.
– Сколько скульптур сделал ваш отец?
– Он был уверен, что станет знаменитым?
– Где он создавал свои скульптуры?
– Какую скульптуру он любил больше всего?
– Делал ли он еще медведей?
Вопросы сыпались один за одним, и на каждый Квентин давал простой и ясный ответ, сыпал фактами, но чувства его не просыпались, пока одна пожилая женщина не сказала:
– Вы и ваша мама должны очень им гордиться. – Он внимательно посмотрел на свою собеседницу с тяжелыми, натруженными руками и полными надежды глазами, и ответил со всей возможной любезностью:
– Да, мы должны.
* * *
Утром следующего дня Квентин взял простой и Удобный фотоаппарат, похожий на все окружающие его вещи. Вокруг объектива виднелись царапины, кожаный футляр носил отпечатки зубов Хаммера-щенка.Он и Урсула стояли вдвоем перед скульптурой Медведицы по колено в зеленой траве, колышущейся под порывами бриза. Казалось, творение Ричарда Рикони парит над изумрудным морем.
“Маме будет интересно узнать обо всех и обо всем, что окружает работу отца”, – сказал себе Квентин. Он уже представил себе, как расскажет ей о своей поездке, увидит ее глаза, когда будет объяснять, как он нашел “Квинтэссенцию мудрости” и договорился о ее приобретении. Фотографии очень порадуют Анджелу, хотя он не сомневался, что мать немедленно захочет приехать в горы Джорджии и все увидеть своими глазами. “А вот это Урсула Пауэлл, – объяснит он ей. – Вы с ней очень похожи. Она умная, любит книги и очень сильная. Семья значит для нее все. У вас двоих очень много общего”.
Квентин уверял себя, что фотографирует Урсулу только для того, чтобы показать снимки матери.
Я стояла и смотрела, как Квентин обходит скульптуру кругом и фотографирует ее с разных точек. Хаммер сидел у моих ног.
– Идите сюда. – Квентин махнул мне рукой. – Я хочу сфотографировать вас вместе с Медведицей.
Я одарила его сардоническим взглядом, но все же села на бетонный постамент.
– Улыбнитесь, – сухо скомандовал он.
– Зачем? Чтобы вы могли доказать там, у себя, что у жителей гор есть зубы?
– Совершенно верно.
Я показала ему зубы, он фыркнул. Сделав снимок, Квентин уселся рядом со мной. Мы смотрели вверх на Медведицу, вокруг которой кружились белоснежные бабочки, не подозревавшие о существовании каких-то там сверхъестественных сил. Квентин с силой дунул, и бабочки торопливо порхнули внутрь медвежьей грудной клетки словно в поисках защиты. Возможно, они все-таки о чем-то догадывались.
– Самым ранним моим воспоминанием является воспоминание о том, как мы с папой ходили навещать Медведицу, – негромко заговорила я. – Тогда она еще стояла на лужайке перед административным зданием колледжа Маунтейн-стейт. Я помню, как ранним утром сидела у папы на плечах – вероятно, было лето, – помню красивую клумбу. Повсюду летали бабочки. Они кружились вокруг нас и Медведицы, словно мы были цветами. Это казалось невероятным. Все так напоминало волшебную сказку. Я сидела так высоко, а вокруг меня порхали эти грациозные создания. Папа сказал: “Смотри, не испугай их, потому что это крошечные ангелы”. Он говорил, что они слетаются к Медведице, чтобы поведать ей о том, что происходит на земле и на небесах. Ведь Медведица не может сойти с постамента, чтобы самой узнать новости. Вот откуда Медведица знает все о мире и о том, что в нем происходит. Так сказал мой папа.
Но тут что-то спугнуло бабочек, и они все залетели внутрь Медведицы, вот как сейчас. И я сказала: “Ой, нет, смотри, Медведица пожирает ангелочков, принесших ей новости”. Папа рассмеялся, а я до сих пор не могу забыть ощущение его смеха, передавшееся мне. Как будто пробежал особый ток, ток любви и радости. Он заметил, что всякая мудрая душа ест бабочек. Тогда я не поняла, что он хотел сказать, а теперь понимаю.
После такого сентиментального признания я застенчиво взглянула на Квентина, но он смотрел на меня так ласково, что я догадалась: он наконец понял или хотя бы попытался понять. На его лице появилось задумчивое выражение, он отвернулся, всматриваясь в очертания гор, щурясь от солнечных лучей и собственных воспоминаний.
От земли поднималось ровное влажное тепло, окутывая нас запахами наших тел, пастбища, гор. Мы слышали пение птиц, жужжание насекомых, болтавших на неизвестном нам языке. Квентин изучал окружающий нас пейзаж, а я следила за ним с замиранием сердца.
– Медведица наслаждается потрясающим видом, – объявил он, включая в этот вид и меня, так как его взгляд остановился на моем лице. – Возможно, ей известно то, что скрыто от нас.
* * *
Солнечные лучи проникали в разрушенный амбар сквозь прорехи в крыше, зажигая искорки в каштановых с рыжиной волосах Артура, нашедшего убежище на чердаке и теперь опасливо поглядывавшего вниз. Квентин косился на мое встревоженное лицо. Мне казалось, я понимала, о чем он думает. “Урсула разрывает себе сердце. Она изо всех сил старается сохранить свою семью”.– Кто ты сейчас, милый? – осторожно поинтересовалась я у Артура.
– Я сова. – Он присел на корточки, обхватил колени руками и, не мигая, уставился на нас.
– Почему ты решил забраться в амбар? Я ведь говорила тебе, что здесь небезопасно. Разве ты не помнишь?
– У меня такое чувство, что я должен посмотреть на все сверху. Чтобы все понять.
– Откуда у тебя это чувство?
– Я слышал, как Освальд сказал, что мама-медведица стоит много денег.
– Думаю, что ты слышал, как Освальд говорил Бартоу Ледбеттеру, что Медведица стоит больше, чем деньги. Он хотел сказать, что никто не может повесить ценник на маму-медведицу. И это хорошо.
– А почему все говорят о деньгах? У тебя есть секрет?
Я молчала, судорожно пытаясь найти верные слова. Квентин негромко попросил:
– Позвольте мне поговорить с ним.
– Нет. Артур того гляди совсем замкнется. Я должна сама с ним поговорить. Не вы. – А брату я сказала: – У меня и в самом деле есть секрет. И я как раз собиралась рассказать тебе. Это сюрприз.
– Такой же, как смерть папочки? Ты же не хочешь, чтобы я снова поехал в Атланту, правда? – Его огромные карие глаза не отрывались от меня, но они совсем не походили на совиные. Артур смотрел на меня с нескрываемым ужасом.
– Нет, мой дорогой, что ты! В этом сюрпризе нет ничего плохого. Поверь мне. Я не буду ничего выдумывать, а скажу тебе правду.
– А как я узнаю, что это правда?
– Тебе придется мне поверить.
Артур ничего не ответил. По его щекам покатились крупные слезы.
– Я не знаю, как теперь доверять тебе.
Это жалобное признание ошарашило меня. Пока я пыталась сглотнуть мешавший мне ком в горле и заговорить, Квентин положил руку мне на рукав и заглянул в глаза. Я кивнула.
– Артур, – начал он, – смотри.
Мы с Квентином стояли около того места, где обломки балок, проржавевшее железо с крыши и доски с чердака завалили мою машину. Этот старый коричневый “Мерседес” я купила несколько лет назад за две тысячи долларов у своей подруги по университету. Она как раз сломала ногу, как следует ударив капризный автомобиль после очередной поломки двигателя, на починку которого требовалась внушительная сумма. Я поставила мотор от “Шевроле”, и с тех пор “Мерседес” бегал как новенький. И вот теперь мой гибрид на колесах стоял раздавленный в лепешку у стены амбара. Квентин присел. Он просунул руку между обломками стены и машиной. Я с удивлением наблюдала за его странным поведением. Артур еще больше свесился с чердака.
– Брат-медведь? – позвал он Квентина с тревогой.
– Вот, одного поймал. – Тот схватил что-то пальцами и крепко сжал их, поднес руку к лицу и принялся что-то разглядывать. – Он здесь. Я чувствую, как он шевелится. Но я не причинил ему вреда.
– Что это такое? – заинтересовался Артур, еще больше вытягивая шею.
Я поймала себя на том, что нагибаюсь к Квентину, чтобы посмотреть его находку, и тут же одернула себя. Квентин встал, крепко сжимая кулак.
– Это одно из созданий, живущих в воздухе между вещами. Между камнями и землей, между бревнами амбара, между частями машины. Когда я был маленьким, я называл их эльфами.
– Эльф, – зачарованно повторил Артур. – А как они выглядят?
– Не знаю. Эльфы невидимки.
– Что они делают?
– Они держат мир. Каждую его часть, каждую вещь. Все в мире соединяют и удерживают эльфы. Если ты знаешь, как сделать эльфов счастливыми, то ничего никогда не упадет.
Артур выпрямился и указал на проломленную крышу.
– Я их вижу! Они там, всюду. Их тысячи, миллионы, миллиарды! Только они не слишком счастливы. “Нам плохо”, – вот что они говорят.
Квентин разжал пальцы.
– Лети, все в порядке, делай свою работу, – сказал он эльфу и дунул на ладонь. Взрослый мужчина вел себя так, словно крохотное крылатое существо слетело с его руки.
Я поймала себя на том, что как завороженная слежу за полетом “эльфа”.
– Все эльфы хорошие? – задал Артур следующий вопрос.
Квентин помолчал, обдумывая, как лучше ответить, потом покачал головой.
– Ты должен быть осторожен с эльфами. У некоторых из них плохой характер. Они занимают больше места, чем другие, и отталкивают то, что им мешает. Из-за этих эльфов твоя постройка может упасть. Если ты видишь слишком много пустого места, там наверняка обосновались плохие эльфы.
– Здесь у нас слишком много плохих эльфов, – мрачно отозвался Артур.
– Но ты не должен их бояться. Я знаю, как сделать эльфов счастливыми. Это совсем просто. Если ты солжешь эльфу, то он сделает так, что все вокруг тебя упадет. Артур, спроси у эльфов, собираюсь ли я обмануть тебя.
Мой брат снова сел, опустил голову и задумался. Я посмотрела на Квентина.
– Откуда вы узнали эту замечательную историю? – негромко спросила я.
Квентин посмотрел на меня как человек, страдающий провалами в памяти, задумавшийся так же глубоко, как и Артур, придумывающий себе новую роль.
– Моему отцу казалось, что это сможет развлечь меня, пока он работает, – наконец ответил он. – Брат Артур, что скажешь? Что говорят хорошие эльфы?
Артур поднял голову, его мрачный взгляд вернулся ко мне.
– Хорошие эльфы хотят узнать, какой у тебя секрет.
Я сделала глубокий вздох.
– Это не совсем секрет. Мама-медведица принадлежит тебе. Ты понял это? Она твоя собственность. Только ты заботишься о ней. Все, что ты говоришь о ней, все исполняется. Ты понимаешь? Ты любишь ее, и ты ее защитник.
Артур осторожно кивнул.
– Хорошо, – медленно произнес он.
– Но Квентин и его мама тоже любят маму-медведицу. Мама Квентина думала, что маму-медведицу отправили на свалку, и поэтому много плакала. А теперь она так рада, что мама-медведица жива.
– Маму-медведицу поддерживают хорошие эльфы. – Артур посмотрел на Квентина.
Тот кивнул в знак согласия.
– Квентин хотел бы отвезти маму-медведицу к; себе домой, чтобы его мама могла любить ее и заботиться о ней так же, как это делаешь ты.
Артур взвился вверх словно ракета. Крепко прижав руки к бокам, он сверху смотрел на нас. У меня остановилось сердце. Я услышала голос Квентина:
– Если будет нужно, я влезу наверх и сниму его. – Я протянула обе руки к брату.
– Артур, выбор за тобой. Разве ты не помнишь, что я только что сказала? Мама-медведица поедет с Квентином только в том случае, если ты решишь, что она должна поехать.
Артур дрожал всем телом. Он ткнул пальцем в Квентина:
– Брат-медведь, как ты думаешь, мама-медведица умрет, если не уедет отсюда, от меня? Ты думаешь, ей поэтому так одиноко?
– Я не знаю, – быстро ответил Квентин. – Ты должен решить, что для нее лучше, и сказать мне. Все зависит только от тебя, Артур.
– Я не владею ей. Она сама решает за себя.
– Что ж, тогда тебе придется передать мне ее слова.
– Возможно, мама-медведица хочет уехать. Я должен подумать. – Он покачивался на краю пролома в полу чердака. Одно неверное движение, и мой брат полетит вниз с высоты в двадцать футов на острые обломки кровельного железа и покалеченную машину.
Я не находила себе места от страха.
– Артур, сядь, пожалуйста.
– Я должен поговорить с хорошими эльфами, которые ее окружают, и посмотреть, нет ли рядом плохих! – Артур сделал шаг вперед. Носок его теннисной туфли теперь висел над бездной.
Квентин поднял руку и громко, отчетливо сказал:
– Эльфы уважают только тех, кто заботится о себе. Будь мужчиной, Артур, сядь.
Мой брат немедленно сел на корточки, съежившись, словно игрушка, у которой кончилась батарейка. Его глаза оставались безжизненными, но в них появилась решимость.
– Как мужчина, – отрапортовал он. Я вздохнула с облегчением. Но в это мгновение глаза Артура вспыхнули, и он указал на меня. – Сестра! Я вижу большого плохого эльфа между тобой и братом-медведем.
Я потерла лоб в недоумении. Квентин создал новый фантастический мир для Артура, который все принимал всерьез. А мне приходилось приспосабливаться.
– Я не вижу эльфа, – ответила я.
– Он очень злой, – настаивал Артур. Его голос зазвучал громче, уверенней. – Он вылез из-под твоей машины и теперь летает между тобой и братом-медведем.
– Я угощу его печеньем и чаем со льдом. Он не злой, а просто голодный. Успокойся. – Я посмотрела на Квентина. Удивительно, что Артур не закатил истерику или не перестал разговаривать с нами после того, как услышал о возможной продаже скульптуры. Но я чувствовала, что это всего лишь затишье перед бурей. Мы просто получили передышку. Я и сердилась на Квентина, и одновременно была ему благодарна. – Если нам не удастся выманить его с чердака, эти игры с эльфами доведут меня до сумасшедшего дома, – призналась я.
Квентин поманил Артура пальцем.
– Артур, спускайся. Я хочу, чтобы ты двигался очень медленно и был осторожен. Если ты это сделаешь и не упадешь, я покажу тебе, как избавиться от плохого эльфа.
Мой брат встал, медленно-медленно отошел от края, двигаясь с величайшей осторожностью. Мы с Квентином вышли на улицу и смотрели, как он спускался по лестнице и пробирался сквозь завалы. У самой земли Квентин подхватил его.
Артур уставился на нас. Он был словно наэлектризованный.
– Я спустился. А теперь показывай, как избавиться от плохого эльфа. Я должен понять, как они думают, а потом решу, что делать с мамой-медведицей. Я не хочу, чтобы плохие эльфы навредили ей. – Он переминался с ноги на ногу, подпрыгивал на месте. – Прогони их!
Я протянула к нему руку, погладила.
– Тс-с, милый, успокойся…
Артур отпрянул от меня.
– Эльф прямо перед тобой!
Квентин встал лицом ко мне, положил руки мне на плечи.
– Доверьтесь мне. – И прежде чем я сообразила, что он намерен сделать, он легко поцеловал меня в губы.
Совершенно сбитая с толку, я просто стояла и смотрела на него. Утром Квентин, судя по всему, ел апельсин, и цитрусовый вкус остался на его губах. В эту минуту я поняла, что, даже дожив до глубокой старости, я всегда буду вспоминать Квентина Рикони, как только поднесу дольку апельсина к губам.
– Ты поцеловал мою сестру, – как завороженный произнес Артур.
Квентин кивнул:
– Я прогнал плохого эльфа.
Артур уставился в пространство между нами.
– Ты в самом деле прогнал его!
Квентин улыбнулся мне краем губ, словно насмехался над собой и над нами. А я не сводила с него глаз, не в силах ни рассердиться на него за дерзость, ни справиться с нахлынувшим на меня ощущением счастья, которого я никогда раньше не испытывала.
– Можешь оказаться между молотом и наковальней, – тихонько предупредила я Квентина.
– Я большую часть жизни провел именно так. Не имею ничего против давления и не думаю, чтобы ты возражала против поцелуя. – На его щеках появился слабый румянец, оттеняя легкую щетину. Он нахмурился и потер щеку. “Это была ошибка. И дернул же меня черт”, – подумал он.
– Я должен уйти и подумать об эльфах и маме-медведице, – объявил Артур и вприпрыжку побежал к лесу.
Я посмотрела на Квентина, потом отвернулась.
– Он медленно думает, – предупредила я. – Важные вопросы он может обдумывать и несколько часов, и несколько дней. Какого цвета было крыло у птицы, какой формы раковина ему нужна, как назвать белку. Ты попросил его принять решение, которое изменит всю его жизнь. Не жди от него ответа немедленно. И не жди такого ответа, какой устроит тебя. Он будет думать, мучиться, но вряд ли решит, что его мама-медведица хочет уехать с тобой.
– Можем поспорить, – предложил Квентин.
В пространстве между нашими судьбами появились эльфы. Теперь они контролировали ситуацию.
ГЛАВА 13
“Добейся ответа от Артура и реши проблему покупки, пока ситуация не стала критической для всех”. План Квентина, когда он выехал из мотеля на следующее утро, был простым. У кафе “Тайбервиллский ужин”, сразу за площадью, он припарковал машину среди покрытых грязью пикапов и фургонов. Нью-йоркский номер его автомобиля привлекал внимание всех, кто шел завтракать. Мужчины кивали ему, хотя он не был с ними знаком, здоровались и спрашивали, как дела. Квентину ничего не оставалось, как вежливо приветствовать их и интересоваться, как они поживают.
Хаммера он оставил на заднем сиденье, не забыв открыть окна в машине. Пес с радостью переключил свое внимание на миску с сухим кормом и плошку с водой, не забыв для порядка гавкнуть пару раз на шоколадного сеттера, уютно устроившегося на подушках фургона, стоявшего рядом. Сеттер лениво вильнул хвостом в ответ: “Доброе утро, как поживаешь?”
Квентин устроился в уголке, чтобы привлекать поменьше внимания. Он разложил перед собой приобретенные накануне книги по истории края и туристические буклеты, заказал на завтрак вафли и черный кофе, а затем принялся разбираться в информации. Это оказался краткий курс истории семейств Пауэлл и Тайбер, включая повествование об Эриме и бабушке Энни. Эти страницы он перечитал дважды. В более поздних буклетах, отражавших последние события, он не нашел ни единого слова о Железной Медведице. Этот факт начинал беспокоить его, хотя Квентин старался не обращать на него внимания.
– Господи, вы точно как Урсула. – Официантка сверкнула золотозубой улыбкой, ставя перед ним вафли. – Не поднимаете носа от книг. Что читаете? – Она коснулась длинным накладным ногтем корешка “Истории округа Тайбер” и фыркнула. – Это все сказки Тайберов. Если это прочитаете, то решите, что Тайберы ходят по водам, а мы все не умеем даже плавать.
– Что там плавать, нам и реку вброд не перейти, – Добавил мужчина, сидевший у стойки.
Остальные отозвались дружным смехом. И прежде чем Квентин успел сказать хотя бы слово или задать вопрос, посетители принялись рассказывать ему свою версию истории округа. Он выслушал историю моей семьи с весьма колоритными деталями, включая эпизод с появлением в городе Железной Медведицы. Ему поведали и о том, как мой отец защищал скульптуру с самого первого дня. К тому времени, как рассказчики добрались до смерти мисс Бетти и схватке между мистером Джоном и моим отцом, еда у Квентина совершенно остыла. Его пальцы сжимали пустую чашку из-под кофе. Да он и забыл о том, что собирался завтракать.
Когда Квентин подошел к кассе, чтобы оплатить счет, какой-то старик развернулся на стуле и принялся внимательно разглядывать его.
– Слышал, вы с Урсулой Пауэлл на днях как следует надрали задницу Джону Тайберу, – сказал старик. На нем была спецовка с надписью “Птицефабрика Тайбера”.
Остальные притихли в ожидании ответа. Квентин перевел взгляд с лица старика на логотип на его спецовке. Он приготовился к неприятностям.
Хаммера он оставил на заднем сиденье, не забыв открыть окна в машине. Пес с радостью переключил свое внимание на миску с сухим кормом и плошку с водой, не забыв для порядка гавкнуть пару раз на шоколадного сеттера, уютно устроившегося на подушках фургона, стоявшего рядом. Сеттер лениво вильнул хвостом в ответ: “Доброе утро, как поживаешь?”
Квентин устроился в уголке, чтобы привлекать поменьше внимания. Он разложил перед собой приобретенные накануне книги по истории края и туристические буклеты, заказал на завтрак вафли и черный кофе, а затем принялся разбираться в информации. Это оказался краткий курс истории семейств Пауэлл и Тайбер, включая повествование об Эриме и бабушке Энни. Эти страницы он перечитал дважды. В более поздних буклетах, отражавших последние события, он не нашел ни единого слова о Железной Медведице. Этот факт начинал беспокоить его, хотя Квентин старался не обращать на него внимания.
– Господи, вы точно как Урсула. – Официантка сверкнула золотозубой улыбкой, ставя перед ним вафли. – Не поднимаете носа от книг. Что читаете? – Она коснулась длинным накладным ногтем корешка “Истории округа Тайбер” и фыркнула. – Это все сказки Тайберов. Если это прочитаете, то решите, что Тайберы ходят по водам, а мы все не умеем даже плавать.
– Что там плавать, нам и реку вброд не перейти, – Добавил мужчина, сидевший у стойки.
Остальные отозвались дружным смехом. И прежде чем Квентин успел сказать хотя бы слово или задать вопрос, посетители принялись рассказывать ему свою версию истории округа. Он выслушал историю моей семьи с весьма колоритными деталями, включая эпизод с появлением в городе Железной Медведицы. Ему поведали и о том, как мой отец защищал скульптуру с самого первого дня. К тому времени, как рассказчики добрались до смерти мисс Бетти и схватке между мистером Джоном и моим отцом, еда у Квентина совершенно остыла. Его пальцы сжимали пустую чашку из-под кофе. Да он и забыл о том, что собирался завтракать.
Когда Квентин подошел к кассе, чтобы оплатить счет, какой-то старик развернулся на стуле и принялся внимательно разглядывать его.
– Слышал, вы с Урсулой Пауэлл на днях как следует надрали задницу Джону Тайберу, – сказал старик. На нем была спецовка с надписью “Птицефабрика Тайбера”.
Остальные притихли в ожидании ответа. Квентин перевел взгляд с лица старика на логотип на его спецовке. Он приготовился к неприятностям.