Страница:
На стук из-за угла, с заднего дворика, вышел незнакомый старик — розовощекий, веселый маленький гном, держащий в руках садовую мотыгу. Он был не прочь поговорить, но, похоже, совершенно не понимал вопросов Беннинга. Продолжая качать головой, он, наконец, сказал:
— Ты ошибся улицей, парень. Здесь поблизости никогда не жил никакой Джесс Беннинг.
— Это было десять лет назад, — объяснил Беннинг. — Наверное, до вашего приезда сюда…
Старик перестал улыбаться.
— Послушай, я — Мартин Уоллейс. Я живу в этом доме сорок два года, — спроси кого хочешь. И я слыхом не слыхивал ни о каком Беннинге. К тому же на этом пустыре никогда не было дома. Я-то уж знаю, этот участок принадлежит мне.
Холодок неподдельного страха коснулся Беннинга.
— Но я жил в доме, который там стоял! Я провел в нем свои мальчишеские годы, он принадлежал моему дяде. Вас тогда здесь не было, а тут жили Грегги, у них была дочь с двумя соломенного цвета “поросячьими хвостиками” на голове, и мальчик по имени Сом. Я играл…
— Слушай, — прервал его старик. Вся его дружелюбность исчезла, теперь он выглядел наполовину рассерженным, наполовину встревоженным. — Если это шутка — то она не смешная, а если ты не шутишь, значит, ты или пьяный, или сумасшедший. Убирайся!
Беннинг смотрел на старика и не двигался.
— Как же так, вот и яблоня на краю вашего участка, — сказал он, — я упал с нее, когда мне было восемь лет, и сломал запястье. Такие вещи не забываются.
Старик выронил мотыгу и попятился в дом.
— Если ты не уберешься отсюда через две секунды, я вызову полицию, — с этими словами он захлопнул дверь и запер ее изнутри.
Беннинг свирепо смотрел на дверь, злясь на себя из-за того, что холодные иглы страха стали острее и вонзались в него все глубже.
— Тот старый маразматик просто свихнулся, — пробормотал он и снова взглянул на пустырь, а потом на большой кирпичный дом через улицу, и направился к нему. Он помнил, что дом был очень хороший, под стать людям, жившим в нем. Там жили Лькисы, и у них тоже была дочь, с которой он ходил на танцы, ездил на пикники, работал на сенокосе. Если они по-прежнему здесь живут, то должны знать, что же случилось.
— Лькисы? — переспросила крупная краснолицая женщина, отворившая на его звонок дверь. — Нет, Лькисы здесь не живут.
— Десять лет назад! — с отчаянием произнес Беннинг. — Здесь тогда жили они, а там, где пустырь — Беннинги.
Женщина удивленно посмотрела на него.
— Я сама тут живу шестнадцать лет, а до этого жила в том сером доме — вон, третий от нас отсюда. Я в нем родилась. Я никогда не слышала ни про Лькисов, ни про Беннингов.
Она больше ничего не сказала. Молчал и Беннинг. Тогда она пожала плечами и закрыла дверь. Беннинг еще некоторое время смотрел на эту дверь, готовый грохнуть в нее кулаками, разнести в щепки, схватить краснолицую женщину и потребовать объяснений, что это значит — ложь, безумие или еще что-нибудь.
Потом он подумал, что нелепо выходить из себя. Должно же быть объяснение, должна же быть причина всему этому! Может, дело в дядюшкином участке, может, они боятся, что я имею на него какие-нибудь права. Возможно, поэтому мне и лгали, пытаясь убедить в том, что я ошибся.
Беннинг быстро пошел обратно, к главной улице и по ней — к мэрии.
Там он объяснил служащей, чего хочет, и стал ждать, пока просмотрят записи. Девушка не слишком торопилась и Беннинг нервно закурил. Его лоб был в испарине, а руки слегка дрожали.
Девушка вернулась с узкой полоской бумаги. Казалось, она раздражена.
— Дома рядом с номером триста тридцать четвертым никогда не было по Холлин-стрит, — сказала она. — Вот выписка о владении…
Беннинг выхватил из ее рук бумажную полоску. Там говорилось, что в 1912 году Мартин У.Уоллес приобрел дом и участок № 346 по Холлин-стрит вместе с прилегающим пустырем у Уолтера Бергстрандера, тогда же и была юридически оформлена сделка. Пустырь так никогда и не застраивался.
Беннинг перестал потеть. Теперь его бил озноб.
— Послушайте, — обратился он к девушке. — Посмотрите, пожалуйста, эти имена в архиве. — Он нацарапал на бумажке имена. — В списках умерших. Джесс Беннинг и Илей Роберте Беннинг. — Рядом с каждым именем он указал год рождения и смерти.
Девушка взяла листок и, резко повернувшись, вышла. Она долго отсутствовала, а когда вернулась, то уже казалась не раздраженной, а рассерженной.
— Вы что, смеетесь? — спросила она. — Только время отнимаете! Ни об одном из этих людей сведений нет.
Девушка швырнула листок перед Беннингом и отвернулась.
Дверца в барьере была рядом. Беннинг толкнул ее и прошел вовнутрь.
— Посмотрите снова, — сказал он. — Пожалуйста… Они должны быть там.
— Вам сюда нельзя, — пятясь от него, сказала девушка. — Что за дела у вас? Я же сказала вам, что там нет…
Беннинг схватил ее за руку.
— Тогда покажите мне книги. Я буду искать сам.
Девушка с криком вырвалась. Беннинг не пытался ее удержать и она выбежала в холл, вопя:
— Мистер Харкнес! Мистер Харкнес!
Беннинг, стоявший в архиве, беспомощно глядел на высокие стеллажи, забитые тяжелыми книгами. Не понимая значения маркировки на них, он решил свалить все книги с полок и искать в них доказательства, которые должны быть там, доказательства, что он не безумец и не лжец. Но с чего начать?
Начать он не успел. Послышались тяжелые шаги и на его плечо легла рука. Рука принадлежала невозмутимому крупному мужчине, сжимавшему в губах сигарету. Вынув сигарету изо рта, мужчина сказал:
— Эй, парень, что ты здесь вытворяешь?
Беннинг сердито начал:
— Слушайте, кто бы вы ни были…
— Харкнес, — прервал его невозмутимый мужчина.
— Меня зовут Рой Харкнес и я — шериф округа. Вам лучше пройти со мной.
Ни шериф, ни его помощники, ни фоторепортер из городской газеты открыто не засмеялись. Но Беннинг видел усмешки, которые они не слишком скрывали.
— Вы обвиняете, — сказал шериф, — всех жителей Гринвилля в том, что они собрались и умышленно фальсифицируют записи в архиве. Это серьезное обвинение. И какая же у нас есть для этого причина?
Беннинг почувствовал тошноту. Он знал, что находится в здравом рассудке, но тем не менее мир внезапно показался ему бессмысленным кошмаром.
— Не представляю причины. Но почему, почему вы все хотите лишить меня прошлого? — Он потряс головой. — Не знаю. Но я знаю, что этот старый маразматик Уоллейс лгал. Может быть, за всем этим стоит именно он.
— Только учтите одно, — произнес шериф. — Дело в том, что я знаю старика всю свою жизнь. И могу совершенно определенно сказать, что он владеет этим пустырем вот уже сорок два года, и что там никогда не было сооружения крупнее куриной клетки.
— Выходит, я вру? Но зачем мне это?
Шериф пожал плечами.
— Может, вы разработали какой-то план вымогательства. Может, вам по какой-то причине нужна известность. Может быть, вы просто тронутый.
Кипевший от ярости Беннинг вскочил на ноги.
— Значит, так — подтасовать факты и объявить меня сумасшедшим! Ну что ж, посмотрим! — И он кинулся к двери.
Шериф подал знак и фотограф получил прекрасную возможность запечатлеть, как помощник шерифа схватил Беннинга и сноровисто затащил его сначала в тюремную пристройку, примыкавшую к офису, а потом и в камеру.
— Псих, — сказал репортер, глядя на Беннинга через прутья решетки. — Ты сам не можешь придумать ничего правдоподобного, верно?
В каком-то оцепенении смотрел Беннинг на людей по ту сторону решетки, не будучи в состоянии поверить в случившееся.
— Обман, — хрипло сказал он.
— Здесь нет обмана, сынок, — сказал шериф. — Вы явились сюда и наделали шума, вы объявили многих людей в заговоре против вас — пускай, но тогда вам придется остаться здесь, пока мы не проверим, кто вы такой. — Он повернулся к помощнику. — Телеграфируйте этому Нью-Йоркскому издателю, у которого, по его словам, он работает. Дайте общее описание — рост шесть футов, волосы черные, ну и так далее, как всегда в таких случаях.
Он вышел, а за ним все остальные. Беннинг остался один в камере.
Он сел и сжал голову руками. Яркий солнечный свет лился сквозь зарешеченное окно, но Беннингу все вокруг казалось мрачнее, чем в самую темную ночь.
Если бы у него не появилась мысль посетить родной город…
Но она появилась. И вот перед ним стоит вопрос: кто же лжет? Кто сошел с ума? И он не может ответить.
Когда стемнело, ему принесли ужин. Беннинг спросил, нет ли возможности освободиться под залог, но не получил определенного ответа — шериф не приходил. Беннинг спросил об адвокате, ему ответили, чтобы он не беспокоился. Он снова сел и продолжал ждать. И беспокоиться.
Не имея других занятий, он перебирал в памяти годы своей жизни, начиная с самых первых воспоминаний. Они никуда не делись. Конечно, были провалы и смутные, неопределенные воспоминания, но они есть у каждого. Кто запомнит все будничные дни своей жизни, в которые ничего существенного не случалось. Его зовут Нейл Беннинг и он провел большую часть жизни в Гринвилле, в доме, о котором теперь говорят, что он никогда не существовал.
Утром появился Харкнес.
— Я получил ответ из Нью-Йорка, — сказал он. — Здесь с вами все ясно. — Он внимательно рассматривал Беннинга через решетку. — Знаете, вы выглядите вполне приличным молодым человеком. Почему бы вам не рассказать, что все это значит?
— Если бы я сам знал… — хмуро отозвался Беннинг.
Харкнес вздохнул.
— Вижу, вы не можете придумать ничего правдоподобного. Боюсь, что нам придется задержать вас до психиатрической экспертизы.
— До чего?
— Послушайте, я перевернул весь город и весь городской архив. Здесь никогда не жили никакие Беннинги. Не было и Греггов. А единственные Лькисы, которых я смог найти, живут на ферме в двадцати милях отсюда и никогда не слышали о вас. — Шериф развел руками. — Что же я должен думать?
Беннинг повернулся к нему спиной.
— Вы лжете, — сказал он. — Убирайтесь.
— О’кей. — Харкнес сунул что-то сквозь прутья. — В любом случае это должно вас заинтересовать. — И он вышел в коридор.
Прошло некоторое время, прежде чем Беннинг решил поднять брошенное Харкнесом. Это была местная газета за вчерашний день, вечерний выпуск. Там видное место занимал веселенький рассказ о чокнутом нью-йоркце, обвиняющем маленький городок в краже его прошлого. История была так забавна, что Беннинг знал — можно быть уверенным, что ее перепечатают и другие газеты.
Трижды перечитав рассказ, Беннинг начал думать, что скоро ему действительно понадобится психиатр, а, может быть, и смирительная рубашка.
Перед заходом солнца к камере подошел шериф и сказал:
— К вам посетитель.
Беннинг вскочил на ноги. Кто-то его помнит и докажет, что все, рассказанное им, — правда!
Но человека, вошедшего в коридор, он не знал. Это был смуглый, крепко сложенный, массивный мужчина средних лет; одежда плохо сидела на нем и, казалось, он чувствует себя в ней неловко. Мужчина шагнул через порог камеры, двигаясь удивительно легко для обладателя такого большого тела. Его очень темные глаза напряженно всматривались в Беннинга.
Хмурое, почти прямоугольное лицо мужчины не меняло своего выражения, но, тем не менее, ч го-то неуловимое менялось во всей его массивной фигуре по мере того, как он изучал Беннинга. У него был вид угрюмого человека, ожидавшего чего-то долгие годы, а теперь, наконец, увидевшего то, что он так долго ждал.
— Валькар, — тихо сказал он скорее не Беннингу, а себе. Его голос звучал резко, словно медная труба. — Кайл Валькар. Ушло много времени, но я нашел тебя.
Беннинг удивленно смотрел на незнакомца…
— Как вы назвали? Кто вы? Я никогда раньше не встречал вас.
— Не встречал меня? Но ты меня знаешь. Я — Рольф, а ты — Валькар. И горькие годы миновали.
Совершенно неожиданно он протянул руки через решетку и, взяв правую руку Беннинга, положил ее на свой склоненный лоб жестом глубокого почтения.
— Что вы делаете? — спросил он, отскочив в сторону. — В чем дело? Я вас не знаю. И я не тот — как там вы меня назвали?… Меня зовут Нейл Беннинг.
Незнакомец улыбнулся. На его смуглом мрачном лице, словно высеченном из камня, появилось выражение, испугавшее Беннинга больше, чем если бы это было проявлением явной враждебности. Его лицо выражало любовь, такую, какую мог бы испытывать отец к сыну или старший брат к младшему. Глубокую любовь, странно смешанную с почтением.
— Нейл Беннинг, — сказал человек, назвавший себя Рольфом. — Да, рассказ о Нейле Беннинге и привел меня сюда. Ты сейчас маленькая сенсация — человек, у которого украли прошлое. — Он тихо засмеялся. — Жаль, что они не знают правды.
У Беннинга появилась дикая надежда.
— Вы знаете правду? Скажите мне, скажите им, зачем это сделано?
— Я могу сказать тебе, — Рольф подчеркнул местоимение, — но не здесь и не теперь. Потерпи несколько часов. Я вызволю тебя сегодня вечером.
— Если вы сможете добиться моего освобождения под залог, я буду очень благодарен. Но я не понимаю, почему вы это делаете? — Беннинг испытывающе посмотрел на Рольфа. — Может быть, я смогу вспомнить вас. Вы знали меня ребенком?
— Да, — ответил Рольф, — я знал тебя ребенком и взрослым мужчиной. Но ты не сможешь меня вспомнить. — Выражение мрачного гнева появилось на его лице, и с дикой яростью он воскликнул: — Твари! Из всех зол, что они смогли причинить тебе, лишение памяти… — Он прервал себя. — Нет, они могли сделать и худшее. Они могли убить тебя.
Беннинг от удивления раскрыл рот. Лица людей вихрем закружились в его мыслях — старый Уоллейс, Харкнес, краснолицая женщина…
— Кто мог убить меня?
Рольф произнес два имени, очень тихо. Это были очень странные имена:
— Тэрэния. Джоммо. — Рольф внимательно наблюдал за Беннингом.
Внезапно Беннинг понял и отскочил от двери.
— Вы, — сказал он, радуясь тому, что их разделяет решетка, — вы безумны, как Шляпник.
Рольф усмехнулся.
— Естественно, что ты думаешь так. Так же думает о тебе наш добрый шериф. Не слишком на него обижайся, Кайл, он не виноват. Видишь ли, в одном он прав — Нейл Беннинг не существует. — Он склонил голову в удивительно гордом поклоне и повернулся. — Ты будешь свободен сегодня вечером. Верь мне, даже если ты чего-то не понимаешь.
Он вышел прежде, чем Беннинг успел подумать о том, что надо бы позвать на помощь.
После ухода незнакомца Беннинг, совершенно подавленный, опустился на скамью. Несколько минут у него была надежда, что этот смуглый гигант знает правду и сможет помочь ему. Тем больнее было убедиться в собственной ошибке.
“Пожалуй, — саркастически подумал он, — теперь все лунатики страны будут набиваться мне в братья”.
Вечером ничего не было слышно о том, чтобы кто-нибудь собирался внести за него залог. Впрочем, Беннинг на это и не рассчитывал.
После ужина, к которому он едва притронулся, Беннинг вытянулся на койке. Он устал, настроение было ужасное. Теперь он мрачно думал о всей этой дьявольской подтасовке и о том, с каким удовольствием он возбудит дело против виновных в его аресте. Наконец, Беннинг забылся беспокойным сном.
Его разбудило металлическое лязганье открывающейся двери камеры. Уже наступила ночь и только коридор был освещен. В дверях, улыбаясь, стоял темнолицый гигант.
— Идем, — сказал он. — Путь свободен.
— Как вы сюда попали? И где взяли ключи? — спросил Беннинг и посмотрел через плечо мужчины в конец коридора. Помощник шерифа лежал, навалившись на стол и уткнувшись головой в стопку бумаг. Одна рука безжизненно свисала вниз.
Охваченный внезапным ужасом, Беннинг закричал:
— Боже, что вы делаете?! Зачем я вам нужен? — он бросился к двери, пытаясь вытолкать незнакомца и закрыть ее снова. — Убирайтесь, я не хочу связываться с вами! — Беннинг начал звать на помощь.
С сожалением на лице Рольф разжал левую ладонь, показав маленький яйцеобразный предмет с линзой на конце.
— Прости меня, Кайл, — сказал он, — но на объяснения нет времени.
Линза засветилась тусклым мерцающим светом. Беннинг не ощутил боли, лишь легкий толчок и начал растворяться во мраке и покое, подобно смерти. Он даже не почувствовал, как Рольф подхватил его, удерживая от падения.
Беннинг пришел в себя в автомобиле. Он полулежал на сидении, а рядом смотрел на него Рольф. Автомобиль мчался по степной дороге и вокруг была ночь. Фигура водителя едва виднелась в тусклом свете приборного щитка, а снаружи была лишь безграничная тьма, которую не только не рассеивал, а наоборот, казалось, еще больше сгущал свет далеких звезд.
На заднем сидении тоже было темно и Беннинг лежал не шевелясь. Он подумал, что, возможно, Рольф не заметил, как он очнулся. Беннинг решил, что если нападет внезапно, то сумеет справиться с этим гигантом.
— Мне бы не хотелось это делать снова, Кайл, — сказал вдруг Рольф. — Не вынуждай меня.
Беннинг заколебался. Он успел заметить, что Рольф держит в руке какой-то предмет. Вспомнив металлическое яйцо, он решил подождать, пока появится другая возможность. Беннинг почувствовал разочарование: с каким удовольствием он стиснул бы на горле Рольфа руки.
— Вы убили помощника шерифа, а, может быть, и других, — сказал он. — Вы не только безумец, но и убийца.
С раздражающим терпением Рольф спросил:
— Ты ведь не умер?
— Да, но…
— Никто из тех людей не умер. Они не имеют отношения к нашим делам и было бы бесчестно убивать их. — Рольф усмехнулся. — Тэрэния удивилась бы, услышав от меня такое. Она считает меня бездушным.
Беннинг сел прямо.
— Кто такая эта Тэрэния? Что за дела, в которые вы меня впутываете? Куда вы меня везете — и вообще, черт возьми, что все это значит? — Он почти кричал от страха и ярости.
Беннинг не больше обычного боялся физической боли и смерти, но на нем сказывалось нервное напряжение последних дней. Трудно оставаться невозмутимым, когда тебя везут с бешенной скоростью по ночной прерии похититель-лунатик и его сообщник.
— Пожалуй, — сказал Рольф, — ты не поверишь, если я скажу, что я твой друг, твой самый давний и лучший друг, и что тебе нечего бояться,
— Нет, не поверю.
— Так я и думал, — вздохнул Рольф. — И боюсь, что ответы на твои вопросы едва ли помогут. Проклятый Джеммо поработал над тобой слишком хорошо — он сделал даже больше, чем я считал возможным.
Беннинг вцепился в край сидения, пытаясь взять себя в руки.
— А кто такой Джеммо?
— Правая рука Тэрэнии. А Тэрэния — верховная и единственная правительница Новой Империи… А ты — Кайл Валькар, а я — Рольф, который вытирал тебе нос, когда ты был… — Рольф прервал себя и выругался на языке, совершенно не известном Беннингу. — Что толку?
— Новая Империя, — повторил Беннинг. — Ясно. Мания величия. Вы еще не сказали, что это за приспособление у вас.
— Цереброшокер, — произнес Рольф так, как ребенку говорят “погремушка”.
Не сводя глаз с Беннинга, он заговорил с водителем на непонятном иностранном языке. Скоро вновь воцарилась тишина.
Дорога стала хуже. Автомобиль замедлил ход, но этого было недостаточно для планов Беннинга. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что теперь дороги не было вовсе. Он снова прикинул расстояние между собой и Рольфом. Беннинг сомневался в действенности металлического яйца. Цереброшокер, как же. Скорее всего, в камере его ударили сзади чем-нибудь, вроде ружейного приклада или кастета. Сообщник — водитель — легко мог войти вовнутрь и встать за спиной Беннинга, готовый оглушить его по знаку Рольфа.
Впереди, примерно в миле от них, мелькнула яркая вспышка света, машину качнул сильный порыв ветра.
Водитель что-то сказал, Рольф ответил. В его голосе звучало облегчение.
Беннинг чутко улавливал движение машины и, когда она помчалась по прямой, резко бросился на смуглого великана.
Но он ошибся насчет яйца. Оно действовало.
Но на этот раз Беннинг не полностью потерял сознание. Очевидно, степень шока можно было регулировать, и Рольф не хотел, чтобы Беннинг совсем лишился чувств Беннинг по-прежнему мог видеть, слышать и двигаться, хотя и не так, как обычно. Все, что он видел и слышал, было словно за кадрами кинофильма, никак не связанного с ним.
Он видел, как пустынная и черная под звездным небом прерия убегает под колесами автомобиля, потом почувствовал, что они едут все медленнее и медленнее. Наконец, машина остановилась и он услышал голос Рольфа, мягко уговаривающего его выйти. Беннинг ухватился за руку Рольфа, словно ребенок за руку отца, и позволил вести себя. Тело его двигалось, но оно не было его собственностью.
Снаружи дул холодный прерывистый ветер. Внезапно вспыхнул свет, настолько яркий, что в нем растворился блеск звезд. В этом свете стали видны автомобиль и трава прерии. Обозначились водитель, Рольф, он сам и длинные черные тени, отбрасываемые их фигурами. Стала видна металлическая стена, блестевшая, как зеркало. Она вытянулась футов на сто по горизонтали и выпукло поднималась вверх.
В стене были отверстия. Окна-иллюминаторы, двери-люки, для тех, кто знал правильное название обшивки корабля.
Из него вышли люди, одетые в странные одежды и говорившие на странном языке. Они шли вперед, а Рольф, водитель и Нейл Беннинг двинулись им навстречу. Вскоре они встретились на ярко освещенном участке. Странные люди говорили с Рольфом и он отвечал им, а потом Беннинг смутно понял, что все смотрят на него, и что на их лицах написано почти суеверное благоговение.
Он слышал, как все повторяют одно слово: “Валькар!”. Как бы ни были притуплены его чувства, все же легкая дрожь прошла по телу Беннинга при звуке голосов, повторявших это слово тоном, в котором дико смешались почтение и ярость, отчаяние и надежда.
Рольф подвел его к открытому люку и тихо сказал:
— Ты спрашивал, куда я тебя везу. Поднимись на борт, Нейл, я везу тебя домой.
Так или иначе, он поднялся и обследовал двери. Одна вела в довольно странную, оборудованную под ванную, другая была заперта. И крепко. Окон не было вовсе. Металлическая стена была цельной и гладкой. Комната освещалась сверху каким-то невидимым источником света.
Несколько минут Беннинг беспокойно расхаживал по комнате, разглядывая обстановку и пытаясь думать. Он вспомнил загадочный кошмар-свет в прерии и огромный серебряный корабль. Кошмар, конечно. Какая-то гипнотическая иллюзия, внушенная темнолицым человеком, который называет себя Рольф. Черт возьми, кто же этот Рольф, и почему именно он, Беннинг, стал жертвой его мании?
Корабль посреди прерии. Люди в странных одеждах, приветствующие его как — что за имя там было? — да, как Валькара. Наверняка сон. Правда, яркий, но все-таки сон.
Или все же это было наяву?
Нет, все это не сон. Нет окон. Нет ощущения движения. Нет звуков — впрочем, если прислушаться, один можно различить. Скорее это была едва заметная вибрация, словно где-то билось огромное сердце. Незнакомые запахи в комнате.
Внезапно все чувства Беннинга неестественно обострились и он понял, что все в комнате ему незнакомо. Краски, ткани, формы — все, начиная с водопровода и кончая постелью, с которой он только что встал.
Даже его собственное тело казалось незнакомым — его вес изменился. Беннинг начал колотить в дверь и кричать.
Рольф появился почти сразу. С ним был водитель и оба они держали в руках металлические яйцеобразные предметы. Экс-водитель поклонился Беннингу и остался стоять в нескольких шагах позади Рольфа, так что Беннинг не мог напасть на обоих сразу или обойти их. Теперь на них были такие же одежды, как и на людях из кошмара — нечто вроде туники, а на ногах — облегающие гамаши. Одежда выглядела удобной, функциональной, если угодно, — и совершенно нереальной.
Рольф вошел в комнату, оставив напарника снаружи. Беннинг успел увидеть узкий коридор с такими же металлическими стенами, как и в конце комнаты, прежде, чем Рольф закрыл за собой дверь. Сухо щелкнул замок.
— Где мы? — спросил Беннинг.
— К настоящему моменту, — ответил Рольф, — мы преодолели довольно значительную часть пути от Солнца к Антаресу. Не думаю, что точные координаты имеют значение для тебя.
— Я этому не верю, — сказал Беннинг. Он и в самом деле не верил. Но в то же время он подсознательно понимал, что это правда. Сознание этого было ужасно и мысли его метались, словно заяц в ловушке.
Рольф подошел к стене напротив двери.
— Кайл, — сказал он, — ты должен поверить мне. И моя, и твоя жизнь зависят от этого.
Он нажал скрытую кнопку и часть стены скользнула в сторону, открывая иллюминатор.
— Это окно не настоящее, — продолжал Рольф, — это видео-экран, на котором очень сложное и умное устройство репродуцирует картину, которую невооруженный глаз не в состоянии рассмотреть.
Беннинг посмотрел в иллюминатор. За ним открылась ошеломляющая смесь мрака и света. Мрак был бездонной пустотой, в которую с воплем падал его сжимающийся мозг, затерявшийся в равнодушной бесконечной бездне. Но свет…
Миллионы миллионов солнц. Исчезли контуры созвездий, их очертания потерялись в сияющем океане звезд. Свет грохотал в голове Беннинга громовыми раскатами, он падал и падал в глубины блеска и тьмы, он…
— Ты ошибся улицей, парень. Здесь поблизости никогда не жил никакой Джесс Беннинг.
— Это было десять лет назад, — объяснил Беннинг. — Наверное, до вашего приезда сюда…
Старик перестал улыбаться.
— Послушай, я — Мартин Уоллейс. Я живу в этом доме сорок два года, — спроси кого хочешь. И я слыхом не слыхивал ни о каком Беннинге. К тому же на этом пустыре никогда не было дома. Я-то уж знаю, этот участок принадлежит мне.
Холодок неподдельного страха коснулся Беннинга.
— Но я жил в доме, который там стоял! Я провел в нем свои мальчишеские годы, он принадлежал моему дяде. Вас тогда здесь не было, а тут жили Грегги, у них была дочь с двумя соломенного цвета “поросячьими хвостиками” на голове, и мальчик по имени Сом. Я играл…
— Слушай, — прервал его старик. Вся его дружелюбность исчезла, теперь он выглядел наполовину рассерженным, наполовину встревоженным. — Если это шутка — то она не смешная, а если ты не шутишь, значит, ты или пьяный, или сумасшедший. Убирайся!
Беннинг смотрел на старика и не двигался.
— Как же так, вот и яблоня на краю вашего участка, — сказал он, — я упал с нее, когда мне было восемь лет, и сломал запястье. Такие вещи не забываются.
Старик выронил мотыгу и попятился в дом.
— Если ты не уберешься отсюда через две секунды, я вызову полицию, — с этими словами он захлопнул дверь и запер ее изнутри.
Беннинг свирепо смотрел на дверь, злясь на себя из-за того, что холодные иглы страха стали острее и вонзались в него все глубже.
— Тот старый маразматик просто свихнулся, — пробормотал он и снова взглянул на пустырь, а потом на большой кирпичный дом через улицу, и направился к нему. Он помнил, что дом был очень хороший, под стать людям, жившим в нем. Там жили Лькисы, и у них тоже была дочь, с которой он ходил на танцы, ездил на пикники, работал на сенокосе. Если они по-прежнему здесь живут, то должны знать, что же случилось.
— Лькисы? — переспросила крупная краснолицая женщина, отворившая на его звонок дверь. — Нет, Лькисы здесь не живут.
— Десять лет назад! — с отчаянием произнес Беннинг. — Здесь тогда жили они, а там, где пустырь — Беннинги.
Женщина удивленно посмотрела на него.
— Я сама тут живу шестнадцать лет, а до этого жила в том сером доме — вон, третий от нас отсюда. Я в нем родилась. Я никогда не слышала ни про Лькисов, ни про Беннингов.
Она больше ничего не сказала. Молчал и Беннинг. Тогда она пожала плечами и закрыла дверь. Беннинг еще некоторое время смотрел на эту дверь, готовый грохнуть в нее кулаками, разнести в щепки, схватить краснолицую женщину и потребовать объяснений, что это значит — ложь, безумие или еще что-нибудь.
Потом он подумал, что нелепо выходить из себя. Должно же быть объяснение, должна же быть причина всему этому! Может, дело в дядюшкином участке, может, они боятся, что я имею на него какие-нибудь права. Возможно, поэтому мне и лгали, пытаясь убедить в том, что я ошибся.
Беннинг быстро пошел обратно, к главной улице и по ней — к мэрии.
Там он объяснил служащей, чего хочет, и стал ждать, пока просмотрят записи. Девушка не слишком торопилась и Беннинг нервно закурил. Его лоб был в испарине, а руки слегка дрожали.
Девушка вернулась с узкой полоской бумаги. Казалось, она раздражена.
— Дома рядом с номером триста тридцать четвертым никогда не было по Холлин-стрит, — сказала она. — Вот выписка о владении…
Беннинг выхватил из ее рук бумажную полоску. Там говорилось, что в 1912 году Мартин У.Уоллес приобрел дом и участок № 346 по Холлин-стрит вместе с прилегающим пустырем у Уолтера Бергстрандера, тогда же и была юридически оформлена сделка. Пустырь так никогда и не застраивался.
Беннинг перестал потеть. Теперь его бил озноб.
— Послушайте, — обратился он к девушке. — Посмотрите, пожалуйста, эти имена в архиве. — Он нацарапал на бумажке имена. — В списках умерших. Джесс Беннинг и Илей Роберте Беннинг. — Рядом с каждым именем он указал год рождения и смерти.
Девушка взяла листок и, резко повернувшись, вышла. Она долго отсутствовала, а когда вернулась, то уже казалась не раздраженной, а рассерженной.
— Вы что, смеетесь? — спросила она. — Только время отнимаете! Ни об одном из этих людей сведений нет.
Девушка швырнула листок перед Беннингом и отвернулась.
Дверца в барьере была рядом. Беннинг толкнул ее и прошел вовнутрь.
— Посмотрите снова, — сказал он. — Пожалуйста… Они должны быть там.
— Вам сюда нельзя, — пятясь от него, сказала девушка. — Что за дела у вас? Я же сказала вам, что там нет…
Беннинг схватил ее за руку.
— Тогда покажите мне книги. Я буду искать сам.
Девушка с криком вырвалась. Беннинг не пытался ее удержать и она выбежала в холл, вопя:
— Мистер Харкнес! Мистер Харкнес!
Беннинг, стоявший в архиве, беспомощно глядел на высокие стеллажи, забитые тяжелыми книгами. Не понимая значения маркировки на них, он решил свалить все книги с полок и искать в них доказательства, которые должны быть там, доказательства, что он не безумец и не лжец. Но с чего начать?
Начать он не успел. Послышались тяжелые шаги и на его плечо легла рука. Рука принадлежала невозмутимому крупному мужчине, сжимавшему в губах сигарету. Вынув сигарету изо рта, мужчина сказал:
— Эй, парень, что ты здесь вытворяешь?
Беннинг сердито начал:
— Слушайте, кто бы вы ни были…
— Харкнес, — прервал его невозмутимый мужчина.
— Меня зовут Рой Харкнес и я — шериф округа. Вам лучше пройти со мной.
Ни шериф, ни его помощники, ни фоторепортер из городской газеты открыто не засмеялись. Но Беннинг видел усмешки, которые они не слишком скрывали.
— Вы обвиняете, — сказал шериф, — всех жителей Гринвилля в том, что они собрались и умышленно фальсифицируют записи в архиве. Это серьезное обвинение. И какая же у нас есть для этого причина?
Беннинг почувствовал тошноту. Он знал, что находится в здравом рассудке, но тем не менее мир внезапно показался ему бессмысленным кошмаром.
— Не представляю причины. Но почему, почему вы все хотите лишить меня прошлого? — Он потряс головой. — Не знаю. Но я знаю, что этот старый маразматик Уоллейс лгал. Может быть, за всем этим стоит именно он.
— Только учтите одно, — произнес шериф. — Дело в том, что я знаю старика всю свою жизнь. И могу совершенно определенно сказать, что он владеет этим пустырем вот уже сорок два года, и что там никогда не было сооружения крупнее куриной клетки.
— Выходит, я вру? Но зачем мне это?
Шериф пожал плечами.
— Может, вы разработали какой-то план вымогательства. Может, вам по какой-то причине нужна известность. Может быть, вы просто тронутый.
Кипевший от ярости Беннинг вскочил на ноги.
— Значит, так — подтасовать факты и объявить меня сумасшедшим! Ну что ж, посмотрим! — И он кинулся к двери.
Шериф подал знак и фотограф получил прекрасную возможность запечатлеть, как помощник шерифа схватил Беннинга и сноровисто затащил его сначала в тюремную пристройку, примыкавшую к офису, а потом и в камеру.
— Псих, — сказал репортер, глядя на Беннинга через прутья решетки. — Ты сам не можешь придумать ничего правдоподобного, верно?
В каком-то оцепенении смотрел Беннинг на людей по ту сторону решетки, не будучи в состоянии поверить в случившееся.
— Обман, — хрипло сказал он.
— Здесь нет обмана, сынок, — сказал шериф. — Вы явились сюда и наделали шума, вы объявили многих людей в заговоре против вас — пускай, но тогда вам придется остаться здесь, пока мы не проверим, кто вы такой. — Он повернулся к помощнику. — Телеграфируйте этому Нью-Йоркскому издателю, у которого, по его словам, он работает. Дайте общее описание — рост шесть футов, волосы черные, ну и так далее, как всегда в таких случаях.
Он вышел, а за ним все остальные. Беннинг остался один в камере.
Он сел и сжал голову руками. Яркий солнечный свет лился сквозь зарешеченное окно, но Беннингу все вокруг казалось мрачнее, чем в самую темную ночь.
Если бы у него не появилась мысль посетить родной город…
Но она появилась. И вот перед ним стоит вопрос: кто же лжет? Кто сошел с ума? И он не может ответить.
Когда стемнело, ему принесли ужин. Беннинг спросил, нет ли возможности освободиться под залог, но не получил определенного ответа — шериф не приходил. Беннинг спросил об адвокате, ему ответили, чтобы он не беспокоился. Он снова сел и продолжал ждать. И беспокоиться.
Не имея других занятий, он перебирал в памяти годы своей жизни, начиная с самых первых воспоминаний. Они никуда не делись. Конечно, были провалы и смутные, неопределенные воспоминания, но они есть у каждого. Кто запомнит все будничные дни своей жизни, в которые ничего существенного не случалось. Его зовут Нейл Беннинг и он провел большую часть жизни в Гринвилле, в доме, о котором теперь говорят, что он никогда не существовал.
Утром появился Харкнес.
— Я получил ответ из Нью-Йорка, — сказал он. — Здесь с вами все ясно. — Он внимательно рассматривал Беннинга через решетку. — Знаете, вы выглядите вполне приличным молодым человеком. Почему бы вам не рассказать, что все это значит?
— Если бы я сам знал… — хмуро отозвался Беннинг.
Харкнес вздохнул.
— Вижу, вы не можете придумать ничего правдоподобного. Боюсь, что нам придется задержать вас до психиатрической экспертизы.
— До чего?
— Послушайте, я перевернул весь город и весь городской архив. Здесь никогда не жили никакие Беннинги. Не было и Греггов. А единственные Лькисы, которых я смог найти, живут на ферме в двадцати милях отсюда и никогда не слышали о вас. — Шериф развел руками. — Что же я должен думать?
Беннинг повернулся к нему спиной.
— Вы лжете, — сказал он. — Убирайтесь.
— О’кей. — Харкнес сунул что-то сквозь прутья. — В любом случае это должно вас заинтересовать. — И он вышел в коридор.
Прошло некоторое время, прежде чем Беннинг решил поднять брошенное Харкнесом. Это была местная газета за вчерашний день, вечерний выпуск. Там видное место занимал веселенький рассказ о чокнутом нью-йоркце, обвиняющем маленький городок в краже его прошлого. История была так забавна, что Беннинг знал — можно быть уверенным, что ее перепечатают и другие газеты.
Трижды перечитав рассказ, Беннинг начал думать, что скоро ему действительно понадобится психиатр, а, может быть, и смирительная рубашка.
Перед заходом солнца к камере подошел шериф и сказал:
— К вам посетитель.
Беннинг вскочил на ноги. Кто-то его помнит и докажет, что все, рассказанное им, — правда!
Но человека, вошедшего в коридор, он не знал. Это был смуглый, крепко сложенный, массивный мужчина средних лет; одежда плохо сидела на нем и, казалось, он чувствует себя в ней неловко. Мужчина шагнул через порог камеры, двигаясь удивительно легко для обладателя такого большого тела. Его очень темные глаза напряженно всматривались в Беннинга.
Хмурое, почти прямоугольное лицо мужчины не меняло своего выражения, но, тем не менее, ч го-то неуловимое менялось во всей его массивной фигуре по мере того, как он изучал Беннинга. У него был вид угрюмого человека, ожидавшего чего-то долгие годы, а теперь, наконец, увидевшего то, что он так долго ждал.
— Валькар, — тихо сказал он скорее не Беннингу, а себе. Его голос звучал резко, словно медная труба. — Кайл Валькар. Ушло много времени, но я нашел тебя.
Беннинг удивленно смотрел на незнакомца…
— Как вы назвали? Кто вы? Я никогда раньше не встречал вас.
— Не встречал меня? Но ты меня знаешь. Я — Рольф, а ты — Валькар. И горькие годы миновали.
Совершенно неожиданно он протянул руки через решетку и, взяв правую руку Беннинга, положил ее на свой склоненный лоб жестом глубокого почтения.
Глава 2.
Несколько секунд Беннинг, слишком изумленный чтобы двигаться, смотрел на незнакомца. Потом он вырвал руку.— Что вы делаете? — спросил он, отскочив в сторону. — В чем дело? Я вас не знаю. И я не тот — как там вы меня назвали?… Меня зовут Нейл Беннинг.
Незнакомец улыбнулся. На его смуглом мрачном лице, словно высеченном из камня, появилось выражение, испугавшее Беннинга больше, чем если бы это было проявлением явной враждебности. Его лицо выражало любовь, такую, какую мог бы испытывать отец к сыну или старший брат к младшему. Глубокую любовь, странно смешанную с почтением.
— Нейл Беннинг, — сказал человек, назвавший себя Рольфом. — Да, рассказ о Нейле Беннинге и привел меня сюда. Ты сейчас маленькая сенсация — человек, у которого украли прошлое. — Он тихо засмеялся. — Жаль, что они не знают правды.
У Беннинга появилась дикая надежда.
— Вы знаете правду? Скажите мне, скажите им, зачем это сделано?
— Я могу сказать тебе, — Рольф подчеркнул местоимение, — но не здесь и не теперь. Потерпи несколько часов. Я вызволю тебя сегодня вечером.
— Если вы сможете добиться моего освобождения под залог, я буду очень благодарен. Но я не понимаю, почему вы это делаете? — Беннинг испытывающе посмотрел на Рольфа. — Может быть, я смогу вспомнить вас. Вы знали меня ребенком?
— Да, — ответил Рольф, — я знал тебя ребенком и взрослым мужчиной. Но ты не сможешь меня вспомнить. — Выражение мрачного гнева появилось на его лице, и с дикой яростью он воскликнул: — Твари! Из всех зол, что они смогли причинить тебе, лишение памяти… — Он прервал себя. — Нет, они могли сделать и худшее. Они могли убить тебя.
Беннинг от удивления раскрыл рот. Лица людей вихрем закружились в его мыслях — старый Уоллейс, Харкнес, краснолицая женщина…
— Кто мог убить меня?
Рольф произнес два имени, очень тихо. Это были очень странные имена:
— Тэрэния. Джоммо. — Рольф внимательно наблюдал за Беннингом.
Внезапно Беннинг понял и отскочил от двери.
— Вы, — сказал он, радуясь тому, что их разделяет решетка, — вы безумны, как Шляпник.
Рольф усмехнулся.
— Естественно, что ты думаешь так. Так же думает о тебе наш добрый шериф. Не слишком на него обижайся, Кайл, он не виноват. Видишь ли, в одном он прав — Нейл Беннинг не существует. — Он склонил голову в удивительно гордом поклоне и повернулся. — Ты будешь свободен сегодня вечером. Верь мне, даже если ты чего-то не понимаешь.
Он вышел прежде, чем Беннинг успел подумать о том, что надо бы позвать на помощь.
После ухода незнакомца Беннинг, совершенно подавленный, опустился на скамью. Несколько минут у него была надежда, что этот смуглый гигант знает правду и сможет помочь ему. Тем больнее было убедиться в собственной ошибке.
“Пожалуй, — саркастически подумал он, — теперь все лунатики страны будут набиваться мне в братья”.
Вечером ничего не было слышно о том, чтобы кто-нибудь собирался внести за него залог. Впрочем, Беннинг на это и не рассчитывал.
После ужина, к которому он едва притронулся, Беннинг вытянулся на койке. Он устал, настроение было ужасное. Теперь он мрачно думал о всей этой дьявольской подтасовке и о том, с каким удовольствием он возбудит дело против виновных в его аресте. Наконец, Беннинг забылся беспокойным сном.
Его разбудило металлическое лязганье открывающейся двери камеры. Уже наступила ночь и только коридор был освещен. В дверях, улыбаясь, стоял темнолицый гигант.
— Идем, — сказал он. — Путь свободен.
— Как вы сюда попали? И где взяли ключи? — спросил Беннинг и посмотрел через плечо мужчины в конец коридора. Помощник шерифа лежал, навалившись на стол и уткнувшись головой в стопку бумаг. Одна рука безжизненно свисала вниз.
Охваченный внезапным ужасом, Беннинг закричал:
— Боже, что вы делаете?! Зачем я вам нужен? — он бросился к двери, пытаясь вытолкать незнакомца и закрыть ее снова. — Убирайтесь, я не хочу связываться с вами! — Беннинг начал звать на помощь.
С сожалением на лице Рольф разжал левую ладонь, показав маленький яйцеобразный предмет с линзой на конце.
— Прости меня, Кайл, — сказал он, — но на объяснения нет времени.
Линза засветилась тусклым мерцающим светом. Беннинг не ощутил боли, лишь легкий толчок и начал растворяться во мраке и покое, подобно смерти. Он даже не почувствовал, как Рольф подхватил его, удерживая от падения.
Беннинг пришел в себя в автомобиле. Он полулежал на сидении, а рядом смотрел на него Рольф. Автомобиль мчался по степной дороге и вокруг была ночь. Фигура водителя едва виднелась в тусклом свете приборного щитка, а снаружи была лишь безграничная тьма, которую не только не рассеивал, а наоборот, казалось, еще больше сгущал свет далеких звезд.
На заднем сидении тоже было темно и Беннинг лежал не шевелясь. Он подумал, что, возможно, Рольф не заметил, как он очнулся. Беннинг решил, что если нападет внезапно, то сумеет справиться с этим гигантом.
— Мне бы не хотелось это делать снова, Кайл, — сказал вдруг Рольф. — Не вынуждай меня.
Беннинг заколебался. Он успел заметить, что Рольф держит в руке какой-то предмет. Вспомнив металлическое яйцо, он решил подождать, пока появится другая возможность. Беннинг почувствовал разочарование: с каким удовольствием он стиснул бы на горле Рольфа руки.
— Вы убили помощника шерифа, а, может быть, и других, — сказал он. — Вы не только безумец, но и убийца.
С раздражающим терпением Рольф спросил:
— Ты ведь не умер?
— Да, но…
— Никто из тех людей не умер. Они не имеют отношения к нашим делам и было бы бесчестно убивать их. — Рольф усмехнулся. — Тэрэния удивилась бы, услышав от меня такое. Она считает меня бездушным.
Беннинг сел прямо.
— Кто такая эта Тэрэния? Что за дела, в которые вы меня впутываете? Куда вы меня везете — и вообще, черт возьми, что все это значит? — Он почти кричал от страха и ярости.
Беннинг не больше обычного боялся физической боли и смерти, но на нем сказывалось нервное напряжение последних дней. Трудно оставаться невозмутимым, когда тебя везут с бешенной скоростью по ночной прерии похититель-лунатик и его сообщник.
— Пожалуй, — сказал Рольф, — ты не поверишь, если я скажу, что я твой друг, твой самый давний и лучший друг, и что тебе нечего бояться,
— Нет, не поверю.
— Так я и думал, — вздохнул Рольф. — И боюсь, что ответы на твои вопросы едва ли помогут. Проклятый Джеммо поработал над тобой слишком хорошо — он сделал даже больше, чем я считал возможным.
Беннинг вцепился в край сидения, пытаясь взять себя в руки.
— А кто такой Джеммо?
— Правая рука Тэрэнии. А Тэрэния — верховная и единственная правительница Новой Империи… А ты — Кайл Валькар, а я — Рольф, который вытирал тебе нос, когда ты был… — Рольф прервал себя и выругался на языке, совершенно не известном Беннингу. — Что толку?
— Новая Империя, — повторил Беннинг. — Ясно. Мания величия. Вы еще не сказали, что это за приспособление у вас.
— Цереброшокер, — произнес Рольф так, как ребенку говорят “погремушка”.
Не сводя глаз с Беннинга, он заговорил с водителем на непонятном иностранном языке. Скоро вновь воцарилась тишина.
Дорога стала хуже. Автомобиль замедлил ход, но этого было недостаточно для планов Беннинга. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что теперь дороги не было вовсе. Он снова прикинул расстояние между собой и Рольфом. Беннинг сомневался в действенности металлического яйца. Цереброшокер, как же. Скорее всего, в камере его ударили сзади чем-нибудь, вроде ружейного приклада или кастета. Сообщник — водитель — легко мог войти вовнутрь и встать за спиной Беннинга, готовый оглушить его по знаку Рольфа.
Впереди, примерно в миле от них, мелькнула яркая вспышка света, машину качнул сильный порыв ветра.
Водитель что-то сказал, Рольф ответил. В его голосе звучало облегчение.
Беннинг чутко улавливал движение машины и, когда она помчалась по прямой, резко бросился на смуглого великана.
Но он ошибся насчет яйца. Оно действовало.
Но на этот раз Беннинг не полностью потерял сознание. Очевидно, степень шока можно было регулировать, и Рольф не хотел, чтобы Беннинг совсем лишился чувств Беннинг по-прежнему мог видеть, слышать и двигаться, хотя и не так, как обычно. Все, что он видел и слышал, было словно за кадрами кинофильма, никак не связанного с ним.
Он видел, как пустынная и черная под звездным небом прерия убегает под колесами автомобиля, потом почувствовал, что они едут все медленнее и медленнее. Наконец, машина остановилась и он услышал голос Рольфа, мягко уговаривающего его выйти. Беннинг ухватился за руку Рольфа, словно ребенок за руку отца, и позволил вести себя. Тело его двигалось, но оно не было его собственностью.
Снаружи дул холодный прерывистый ветер. Внезапно вспыхнул свет, настолько яркий, что в нем растворился блеск звезд. В этом свете стали видны автомобиль и трава прерии. Обозначились водитель, Рольф, он сам и длинные черные тени, отбрасываемые их фигурами. Стала видна металлическая стена, блестевшая, как зеркало. Она вытянулась футов на сто по горизонтали и выпукло поднималась вверх.
В стене были отверстия. Окна-иллюминаторы, двери-люки, для тех, кто знал правильное название обшивки корабля.
Из него вышли люди, одетые в странные одежды и говорившие на странном языке. Они шли вперед, а Рольф, водитель и Нейл Беннинг двинулись им навстречу. Вскоре они встретились на ярко освещенном участке. Странные люди говорили с Рольфом и он отвечал им, а потом Беннинг смутно понял, что все смотрят на него, и что на их лицах написано почти суеверное благоговение.
Он слышал, как все повторяют одно слово: “Валькар!”. Как бы ни были притуплены его чувства, все же легкая дрожь прошла по телу Беннинга при звуке голосов, повторявших это слово тоном, в котором дико смешались почтение и ярость, отчаяние и надежда.
Рольф подвел его к открытому люку и тихо сказал:
— Ты спрашивал, куда я тебя везу. Поднимись на борт, Нейл, я везу тебя домой.
Глава 3.
Комната, в которой оказался Нейл Беннинг, была больше и намного роскошнее вчерашней тюремной камеры, но тем не менее это тоже была тюрьма. Он обнаружил это, как только полностью очнулся. Перед этим ему показалось, что он снова на некоторое время потерял сознание, но не был вполне уверен в этом.Так или иначе, он поднялся и обследовал двери. Одна вела в довольно странную, оборудованную под ванную, другая была заперта. И крепко. Окон не было вовсе. Металлическая стена была цельной и гладкой. Комната освещалась сверху каким-то невидимым источником света.
Несколько минут Беннинг беспокойно расхаживал по комнате, разглядывая обстановку и пытаясь думать. Он вспомнил загадочный кошмар-свет в прерии и огромный серебряный корабль. Кошмар, конечно. Какая-то гипнотическая иллюзия, внушенная темнолицым человеком, который называет себя Рольф. Черт возьми, кто же этот Рольф, и почему именно он, Беннинг, стал жертвой его мании?
Корабль посреди прерии. Люди в странных одеждах, приветствующие его как — что за имя там было? — да, как Валькара. Наверняка сон. Правда, яркий, но все-таки сон.
Или все же это было наяву?
Нет, все это не сон. Нет окон. Нет ощущения движения. Нет звуков — впрочем, если прислушаться, один можно различить. Скорее это была едва заметная вибрация, словно где-то билось огромное сердце. Незнакомые запахи в комнате.
Внезапно все чувства Беннинга неестественно обострились и он понял, что все в комнате ему незнакомо. Краски, ткани, формы — все, начиная с водопровода и кончая постелью, с которой он только что встал.
Даже его собственное тело казалось незнакомым — его вес изменился. Беннинг начал колотить в дверь и кричать.
Рольф появился почти сразу. С ним был водитель и оба они держали в руках металлические яйцеобразные предметы. Экс-водитель поклонился Беннингу и остался стоять в нескольких шагах позади Рольфа, так что Беннинг не мог напасть на обоих сразу или обойти их. Теперь на них были такие же одежды, как и на людях из кошмара — нечто вроде туники, а на ногах — облегающие гамаши. Одежда выглядела удобной, функциональной, если угодно, — и совершенно нереальной.
Рольф вошел в комнату, оставив напарника снаружи. Беннинг успел увидеть узкий коридор с такими же металлическими стенами, как и в конце комнаты, прежде, чем Рольф закрыл за собой дверь. Сухо щелкнул замок.
— Где мы? — спросил Беннинг.
— К настоящему моменту, — ответил Рольф, — мы преодолели довольно значительную часть пути от Солнца к Антаресу. Не думаю, что точные координаты имеют значение для тебя.
— Я этому не верю, — сказал Беннинг. Он и в самом деле не верил. Но в то же время он подсознательно понимал, что это правда. Сознание этого было ужасно и мысли его метались, словно заяц в ловушке.
Рольф подошел к стене напротив двери.
— Кайл, — сказал он, — ты должен поверить мне. И моя, и твоя жизнь зависят от этого.
Он нажал скрытую кнопку и часть стены скользнула в сторону, открывая иллюминатор.
— Это окно не настоящее, — продолжал Рольф, — это видео-экран, на котором очень сложное и умное устройство репродуцирует картину, которую невооруженный глаз не в состоянии рассмотреть.
Беннинг посмотрел в иллюминатор. За ним открылась ошеломляющая смесь мрака и света. Мрак был бездонной пустотой, в которую с воплем падал его сжимающийся мозг, затерявшийся в равнодушной бесконечной бездне. Но свет…
Миллионы миллионов солнц. Исчезли контуры созвездий, их очертания потерялись в сияющем океане звезд. Свет грохотал в голове Беннинга громовыми раскатами, он падал и падал в глубины блеска и тьмы, он…