Страница:
— Ты не сможешь ее убить, — ответил Джоммо.
— Не смогу? Может, ты и прав. Ну, а что ты думаешь о Других?
— Обо мне, например, — сквозь зубы спросил Рольф.
Джоммо заколебался, но Тэрэния воскликнула:
— Ты не сделаешь этого, Джоммо!
На лице Джоммо застыло выражение упорства.
Задние видеоэкраны внезапно осветились ослепительным взрывом пламени, бушующее сияние которого заставило потускнеть звезды. Казалось, будто в небесах позади корабля выросла и разрушилась огненная стена.
— Они начали пристрелку, — сказал Бехрент. — Мы можем попробовать драться, но при таком преимуществе долго не выдержим.
— Тэрэния остановит их, — сдержанно произнес Беннинг. — Я пойду в радиорубку. Подготовить все для радиопередачи. Ждите.
Он быстро прошел в радиорубку. Через несколько секунд вернулся и взял Тэрэнию за руку.
— Сейчас, Тэрэния, ты пойдешь и прикажешь кораблям прекратить огонь, иначе погибнешь вместе с нами.
Тэрэния рассмеялась. Она выглядела почти счастливой.
— Ты погибнешь не таким способом, — сказала она, — Тебе придется сдаться.
— Джоммо, уговори ее и как можно поскорее, — сказал Беннинг.
Снова видеоэкраны озарились ужасным пламенем, на этот раз ближе, так близко, что огненная стена закрыла все небо.
— Тэрэния… — начал Джоммо.
— Разве ты не видишь, что они побеждены, — воскликнула она, — и не могут заставить меня повиноваться им!
Бехрент подходил к экранам, но сейчас снова вернулся. Он недоуменно произнес:
— Только что эскадра уменьшила скорость. Они по-прежнему следуют за нами, но на большем расстоянии и батареи прекратили огонь!
— Этого не может быть! — закричала Тэрэния. — Ты лжешь!
Беннинг удовлетворенно улыбнулся.
— Они были достаточно близко, и это сработало. Они больше не будут стрелять, раз уже знают, что их императрица у нас на борту.
— Но узнали они об этом только сейчас, не так ли? — спросил Рольф.
Беннинг кивнул.
— Я приказал в радиорубке, чтобы они подключили внутреннюю связь к передающей радиостанции. На каждом корабле должны были слышать голос Тэрэнии и Джоммо.
Джоммо вскрикнул хриплым от ярости голосом. Во взгляде Тэрэнии смешалось удивление и ненависть, но она ничего не сказала. Беннинг поднял пистолет.
— Теперь мы пойдем обратно. И не пытайтесь придумать уловку похитрее прежней.
— Я пойду с тобой, — сказал Рольф.
Женщина молчала всю дорогу, не сказала ни слова и когда ее запирали в каюте, принадлежавшей раньше Ландольфу. Но Джоммо, которого поместили в соседней каюте, заговорил прежде, чем Беннинг и Рольф вышли.
— Мы можем заключить сделку, — сказал он, обращаясь к Беннингу. — Освободи Тэрэнию, отправь ее в спасательной шлюпке, и я верну тебе память.
Беннинг расхохотался. Он подумал, что теперь понял этого человека.
— Нет, Джоммо.
— Рольф может подтвердить, что я никогда не нарушал своего слова, — голос Джоммо звучал ровно.
— Я верю тебе. Но так же я верю тому, что на этот раз ты слово не сдержишь ради того, чтобы воспрепятствовать нам добраться до Молота. Что скажешь на это?
Джоммо молчал, но брошенный им взгляд сам по себе был довольно красноречивым ответом.
— Пока у тебя еще есть время, — сказал Рольф. — Но скоро ты сделаешь то, что мы хотим. И с радостью.
— Я?
— Да, ты. Потому что мы идем в определенное место. Скопление Лебедя. Мы идем к нему и в него.
Насколько мало сказанное Рольфом значило для Беннинга, настолько много — и это было совершенно очевидно — оно значило для Джоммо. Его воловье лицо внезапно побледнело.
— Так, значит, Молот там?
— Да, там. На одной из планет самого опасного скопления в Галактике. На какой именно, я не знаю, и тем более не знаю, как безопасно до нее добраться. Я погублю корабль, если попытаюсь войти в него. Но кое-кто знает все.
Джоммо нервно перевел взгляд на Беннинга.
— Все знает Валькар? Так?
Рольф кивнул.
— Да. Валькар знает. Конечно, сейчас он лишен памяти и, безусловно, погубит нас там, но когда вспомнит, то все мы будем в достаточной безопасности. Ты. Я. Тэрэния.
Секунду Джоммо молчал, а потом прошептал: “Проклятье!” Прошептал так горько, что это потрясло Беннинга. Они с Рольфом вышли и заперли дверь.
— Пусть попотеет, — сказал Рольф и внимательно посмотрел на Беннинга. — Я думаю, Кайл, что сейчас для тебя самое лучшее — пойти в каюту и выспаться. Ты, похоже, нуждаешься в отдыхе.
— Спать? — воскликнул Беннинг. — Ты полагаешь, что я смогу заснуть, зная о преследующих нас крейсерах, о скоплении впереди, о…
— Пока ничего не произойдет, — грубо прервал его Рольф. — Эти корабли для проверки свяжутся с Ригелем, убедятся, что Тэрэния и в самом деле у нас и будут сопровождать “Солнечное пламя”. А до Скопления Лебедя еще долгий путь. — Он помолчал и добавил: — И впереди тебя ждет нелегкое испытание.
Снова ледяное дыхание смерти коснулось Беннинга. В глубине души он сознавал, что не хочет согласия Джоммо, не хочет, чтобы он вмешивался в мозг Нейла Беннинга.
— Входи, — Рольф отворил перед Беннингом дверь каюты. — Я приготовлю выпить, вино поможет тебе расслабиться.
Беннинг взял протянутый Рольфом бокал и выпил, думая о другом — о Тэрэнии, о себе, о грозном Скоплении Лебедя. Откинувшись на подушки, он еще немного поговорил с Рольфом и незаметно уснул. И увидел сон. Он как бы превратился в двух людей. Он был собой и он же был Валькаром, чья неясная зловещая, жестоглазая фигура, одетая в диковинные одежды, росла все больше и больше, а сам Нейл Беннинг одновременно сокращался в гномика, в тварь не больше мыши. И тот, Валькар, гнал прочь Беннинга, неслышно кричавшего в окутывавшей его огромной тьме.
Сон пугал, и Беннинг обрадовался, когда проснулся.
Рядом с постелью его пробуждения ждал Сомхсей, терпеливый, как статуя. На вопрос Беннинга он ответил:
— Ты спал долго, господин. Очень долго. Рольф сделал так с помощью порошка, который положил в питье.
— Выходит, он дал мне наркотик? — сердито сказал Беннинг. — Он не имел права…
— Так было нужно, господин. Тебе необходимо было отдохнуть, потому что теперь отдыха не будет, пока все не закончится.
Что-то в тоне Арраки заставило Беннинга вздрогнуть.
— Сомхсей, — попросил он, — ты обладаешь способностями, в которых отказано людям. Нет ли среди них способности предсказывать будущее?
Сомхсей покачал головой.
— Господин, не больше тебя или Рольфа могу я видеть сквозь стену времени. Но иногда через трещины в стене… — он прервал себя. — Мы, как и люди, видим сны. Возможно, это не более, чем сон.
— Нет! Расскажи мне! Расскажи, что ты видел через трещины?
— Господин, я видел небо в огне.
Беннинг поднялся с постели.
— Что это должно означать?
— Я не знаю. Но несомненно, мы все это узнаем. -Сомхсей подошел к двери и открыл ее. — А сейчас иди, господин, Валькара ждут в командной рубке.
Беннинг отправился туда далеко не в радужном расположении духа. В рубке у переднего видеоэкрана стояли Рольф и Бехрент, выглядевшие так, словно они, мучимые бессонницей, безуспешно пытались заснуть, не прибегая к снотворному. Они кивками голов приветствовали Беннинга, а когда он присоединился к ним, Рольф, положив ему руку на плечо, указал на другой экран.
И там Беннинг увидел ясно очерченное и уже сейчас огромное, но тем не менее все увеличивающееся по мере того, как он наблюдал, сверкающее звездное облако, ошеломляющее, невообразимое великолепие солнц — алых, золотых, изумрудно-зеленых, жемчужно-белых, голубых, раскинувшихся в бесконечности, как мантия самого Бога. В некоторых местах звезды были так близко друг от друга, что образовывали мягко светящееся пятно, и каждое такое пятно окружало темное облако, поглощавшее свет, — казалось, что мрак пытается проглотить звезды.
— На Земле, — тихо сказал Рольф, — это скопление, надо полагать, называют “Америкой” из-за его формы. И как странно сейчас звучит это название!
— Хотел бы я снова оказаться там, — совершенно искренне ответил Беннинг.
Бехрент, не отрываясь, смотрел на сияющее облако. Для него оно не было ни удивительным, ни сверкающим, для него оно было вызовом, на который, он знал это, он не мог ответить.
— Буря звезд, — сказал он. — Ревущий вихрь несущихся звезд, пыли, обломков, которые сталкиваются и разрываются гравитационными потоками. Самое бешенное скопление в Галактике…
Он обернулся к ним:
— И Молот там?
— Да, — ответил Рольф. — И Молот — там!
В голосе его звучал металл.
Что до Беннинга, то при виде этого ужасающего места он почувствовал благоговейный страх перед таинственным оружием древних Валькаров, которое было приготовлено и спрятано здесь. Чем он мог быть, этот странно названный Молот? Тот, о котором в Галактике шептались девяносто тысяч лет?
Мысли его вернулись к словам Сомхсея: “ГОСПОДИН, Я ВИДЕЛ НЕБО В ОГНЕ”, и такие кошмарные видения предстали перед ним, что Беннингу едва удалось избавиться от наваждения.
— Молот там, — свирепо повторил Рольф, — и мы идем туда. Валькар проведет нас.
Беннинг чувствующий себя слабым, разбитым, повернулся к нему:
— Пожалуй, нам следует еще раз поговорить с Джоммо.
Но даже шагая по коридорам позади Рольфа, он знал, что все бесполезно. Ему, Нейлу Беннингу ли, Валькару ли или им обоим вместе, провести крейсер через звездные джунгли? Невозможно!
Джоммо поднял взгляд, когда они вошли в каюту. Его ненависть и гнев не уменьшились ни на волос, и все же Беннинг ощутил, что что-то в Джоммо изменилось. Железо начало гнуться.
Рольф молча подошел к стене и нажал кнопку. На открывшемся видеоэкране, хоть он и был сбоку по курсу, все-таки впереди хорошо была видна картина звездного шторма.
— Не трать на меня свою утонченность, Рольф, — с легким раздражением сказал Джоммо. — Я уже видел.
— Во мне нет утонченности, — возразил Рольф. Никогда прежде его лицо не выглядело таким застывшим и мрачным. — Я просто иду вперед и делаю, что могу. Ты знаешь, если я сказал, что мы собираемся идти в Скопление, мы пойдем туда. В своем уравнении ты можешь принять это за константу.
Джоммо внимательно посмотрел на Беннинга.
— Если я сделаю то, что ты требуешь, сразу ли мы с Тэрэнией получим свободу?
— О, нет, — насмешливо ответил Рольф. — Не сразу… Проклятые крейсера все еще тащатся сзади и мы сразу окажемся в их власти. Нет, пока мы не выберемся обратно из Скопления.
— Он не хочет этого, он боится, — внезапно сказал Джоммо, по-прежнему глядевший на Беннинга.
Беннинг знал, что это правда. И почувствовал ненависть к Джоммо.
— Я не боюсь, — ответил он, — Но должен заметить, что, учитывая нашу скорость, у тебя мало времени.
Снова молчание. Наконец, Джоммо решительно махнул рукой.
— Я не могу допустить гибели Тэрэнии и все сделаю. — Обращаясь к Рольфу, он добавил: — Но не принимай близко к сердцу, если выйдет не так, как ты рассчитываешь.
Лицо Рольфа помрачнело еще больше, хотя это казалось невозможным.
— Слушай, Джоммо! Всем известно, что ты, как ребенок игрушкой можешь играть разумом человека. Но сейчас не умничай! Если память не вернется к Валькару полностью, если разум его не будет здоровым и мощным, без изъянов и слабостей, то Тэрэния и ты долго не проживете.
— Обещаю, — сказал Джоммо, — что все будет, как ты сказал. Но все же я знаю о разуме больше, чем ты. И думаю, что ты не знаешь, что творишь.
Он встал и внезапно превратился в ученого — спокойного, педантичного, уверенного. Он сказал, какое необходимо оборудование и какая понадобится энергия. Выслушав его, Рольф кивнул и вышел. Беннинг остался. Его сердце бешено колотилось, ему не нравилась скрытая угроза, прозвучавшая в словах Джоммо, ему вообще это не нравилось.
Машина, привезенная Рольфом, выглядела совсем просто. Тысячи человеческих жизней и мыслей, тысячи лет развития психологии и работы в звездных далеких мирах воплотились в эту вещь. Но Беннинг в своем невежестве видел только кубический ящик с верньерами и странными круглыми овалами на лицевой стороне, и предмет, похожий на массивный раздутый металлический шлем.
Джоммо подвесил шлем к потолку и указал Беннингу на кресло. Джоммо молча опустил огромный шлем ему на голову.
Что именно обрушилось на Беннинга, он не знал. “Возможно, электромагнитные волны, знакомые земной науке”, — успел подумать Беннинг. Что бы это ни было, оно вторглось в его мозг с неслыханным грохотом, заставило сознание мчаться по сумасшедшей кривой неевклидовой геометрии и кружиться волчком под невероятной бездной. Боли не было. Было хуже, чем боль: безумие скорости, света, полета, мрака, свистящий водоворот, который вращался в его черепе, но был достаточно велик, чтобы засосать в себя вселенную. По кругу, по кругу, все быстрее и быстрее, скользя и проваливаясь, беспомощно погружаясь в мучения освобождения памяти по мере того, как барьеры сгорали один за другим и нейроны отдавали запертые в них знания.
Руки Сомхсея, обнимавшие его, лицо Сомхсея, очень большое, — над ним, и он сам — очень маленький и плачущий, потому что порезал колено.
Женщина. Тэрэния? Нет, не Тэрэния, волосы женщины золотые и лицо ласковое. Мама. Давно…
Сломанное запястье, но сломано оно не при падении с яблони в Гринвиле, что было одним из фальшивых воспоминаний, рушившихся и исчезавших под напором настоящих. Запястье, сломанное во время неудачной посадки на одну из планет Алголя.
Руины. Багровый Антаре в небе, он сам, полуобнаженный подросток, бегающий наперегонки с Арраки, среди поверженных статуй Катууна, играющий со звездами, выпавшими из их рук.
Ночи и дни, холод и жара, еда, сон, болезни, выздоровления, похвалы, наказания, учеба.
Ты — Валькар, запомни это! И ты будешь им снова!
Воспоминания за двадцать лет. Двадцать миллионов деталей, взглядов, поступков, мыслей.
Тэрэния. Девочка Тэрэния, моложе его — прекрасная, остроязыкая, ненавистная. Тэрэния в дворцовом саду, — но это не Зимний Дворец, а громадное суровое здание в столице, — обрывающая лепестки пурпурного цветка и насмехающаяся над ним, потому что он — Валькар и никогда на трон не сядет.
Прекрасная Тэрэния. Тэрэния в его объятиях; пока он губами щекотал ее губы — смеющаяся, и переставшая смеяться, когда он целовал ее. Тэрэния, не подозревавшая, как он ненавидел ее, как глубоко ранили его чувствительную гордость ее детские насмешки, как неистово хотел он ее сокрушить.
Тэрэния, верившая в то, что он говорил и делал, верившая в его любовь, — это было легко, потому что кто мог не любить Тэрэнию, не быть ее добровольным рабом? — допустившая его в закрытые подвалы, где хранились древние архивы и в них — потерянный, забытый, спрятанный ключ к тайнам Валькаров.
Воспоминания… о звуках и цветках, о прикосновениях к шелку и женскому телу, к коже и металлу, к неразрушимому пластику древних, древних книг.
Развалины тронного зала, открытые небу, задумчивое озеро, звезды, ночь и отец. Скорее полубог, чем человек, далекий и могущественный, бородатый, с глазами сокола. В ту ночь отец — рядом с ним, указывающий на звезды.
Указывая на Скопление Лебедя, говоривший:
— Сын мой, Молот Валькаров…
ВОСПОМИНАНИЯ, ВОСПОМИНАНИЯ — РЕВУЩИЕ, ГРОХОЧУЩИЕ СЛОВА И НАЗВАНИЯ!
Слова и поступки, факты — все аккуратно упаковано, а потом — пустота, провал. Словно завеса опустилась в лаборатории Джоммо, Одна жизнь кончилась и началась другая. Валькар умер, родился Нейл Беннинг.
Теперь, через десять долгих лет, Валькар родился снова. И не исчезли ни Нейл Беннинг, ни те десять лет, когда он один был реален. Эти десять лет теперь принадлежали им обоим.
Валькар и Беннинг закричали вместе, как один человек:
— Я вспомнил! Я вспомнил! О, боже, я знаю, что такое Молот!
Теперь он знал, кто же он. Он — Кайл Валькар. НО ОН ТАКЖЕ, ПО-ПРЕЖНЕМУ, НЕЙЛ БЕННИНГ! Воспоминания Беннинга, настоящие воспоминания последних десяти лет, по-прежнему оставались у него, причем гораздо более сильные и живые, чем воспоминания Валькара о двадцати предшествующих годах!
Невозможно в один миг отбросить свое “я” последних десяти лет. Он продолжал думать о себе, как о Нейле Беннинге.
— Кайл! — голос Рольфа, хриплый от волнения. — Кайл!?
Беннинг открыл глаза. Шлема на голове не было и он увидел склонившееся над ним встревоженное лицо Рольфа. Чуть поодаль стоял, пристально глядевший на него, Джоммо. На его лице невозможно было что-либо прочесть.
— Кайл, ты вспомнил о Молоте?! — Рольф кричал. — Где он? Как добраться? Что это?
Беннинг почувствовал, как его охватывает ужас. Да, он вспомнил, вспомнил слишком хорошо! Он вспомнил своего отца, Валькара древних лет, обучавшего его по звездной карте, висевшей на стене разрушенного дворца.
“…желтое солнце по соседству с тройной звездой, что сразу за дальней границей Мрака. Только приближайся с зенита, иначе пыль изрешетит твой корабль…”
Да, он вспомнил это. И не только это. Он вспомнил то, о чем предпочел бы забыть, — тайну Молота, о которой во всей Галактике знал только он.
Часть его, оставшаяся Нейлом Беннингом, в ужасе отшатнулась от того, о чем помнил Валькар. Нет, человек не мог задумать и создать такое предназначенное для разрушения основ Галактики, для разрушения…
Не следует думать об этом, иначе его и так перегруженный мозг не выдержит. Да это и не могло быть правдой. Даже Валькары древности, шагавшие по Галактике, как полубоги, даже они не могли отважиться на попытку овладеть такой мощью!
Рольф встряхнул его за плечи.
— Кайл, опомнись! Мы подходим к Скоплению, остались минуты и все зависит от тебя. ТЫ ВСПОМНИЛ?
Беннинг заставил себя говорить, с трудом шевеля неповинующимися губами:
— Да… Я вспомнил… Достаточно, думаю, чтобы провести корабль через Скопление… Я так думаю…
Рольф поднял его на ноги.
— Тогда идем! Ты необходим в рубке!
Беннинг, все еще не полностью оправившийся, ковылял вслед за Рольфом, но когда они вошли в рубку, вид на переднем экране потряс его. Он понял всю опасность их положения и необходимость немедленных действий.
Пока его разум был затерян во тьме водоворота времени, “Солнечное пламя” мчалось на предельной скорости к Скоплению Лебедя, и теперь они уже вошли в его дальние окраины. Миллионы солнц поглотили корабль и он затерялся среди них, как пылинка теряется в огромном пчелином рое.
К счастью, Мрак был в этом квадрате, Мрак, за которым — тройная звезда, а рядом с ней желтое солнце, а на одной из планет желтого солнца — вещь, настолько ужасная, что…
Нет. Сейчас для этого нет времени, нет времени дрожать в тисках страха. Позже, если ты останешься жив, позже ты сможешь взглянуть в лицо немыслимому.
НО СМОЖЕШЬ ЛИ? И ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, КОГДА НЕЛЬЗЯ БУДЕТ И ДАЛЬШЕ УКЛОНЯТЬСЯ И ОТКЛАДЫВАТЬ, КОГДА ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ВЗЯТЬ В РУКУ МОЛОТ И…
Бехрент посмотрел на него. На него смотрел и Рольф, и техники, и их лица странно блестели в сиянии Скопления.
— Корабль ваш, — тихо сказал Бехрент.
Беннинг кивнул. На миг его часть, бывшая Нейлом Беннингом, отпрянула в ужасе и неведении, но Валькар — вновь разбуженная часть — сначала бросил взгляд на окружавшее корабль множество звезд, а потом на экран в рубке, на котором выводились данные о полете. Мужчина, сидевший за пультом, смотрел на Беннинга, по его лбу текли крупные капли ледяного пота.
— Встань, — приказал ему Беннинг и занял место мужчины.
И память вернула его прошлое, оживила умершие навыки и позабытые знания. Ожили пальцы и ощутили каждую клавишу, пульс и дрожание корабля.
Он знал, что делать. Он снова стал Валькаром. Он снова был молод и швырял бешено мчавшийся корабль между дикими солнцами Геркулеса, несясь через туманность Ориона, обучался мгновенно и хладнокровно вычислять и принимать единственно правильное решение, обучался всему, что когда-либо поможет ему пройти через Скопление Лебедя и…
Нет! Не думай об этом! Управляй кораблем, веди его вперед. Теперь на тебе долг и тебе нельзя умереть. Твоя смерть обеспечит настоящее, но не будущее. Это создали Валькары и теперь на тебе долг. И, кроме того, здесь Тэрэния. Ты ведешь корабль, на котором находится и она. Отвечаешь также и за ее жизнь.
Управляй кораблем! Веди его вперед!
“Солнечное пламя” летело вперед, крошечная пылинка устремилась в горнило Скопления. Там, снаружи, за звездами, окаймлявшими Скопление, корабли имперских сил замедлили ходи неподвижно повисли в пустоте, В сотнях командных рубок сотни капитанов бессильно смотрели, как маленькая блестка уходит с экранов их радаров, теряясь в звездном урагане.
Под руками Беннинга-Валькара напряжение силового поля, несшего крейсер, то возрастало, то уменьшалось, непрерывно компенсируя ужасное тяготение звезд-чудовищ, горящих зеленым, красным, золотым пламенем, мчавшихся в диком танце за иллюминатором. Тишину нарушали лишь пульсация генераторов и биение человеческих сердец, а корабль тем временем плыл в гравитационном потоке. Понемногу толчея звезд уходила в сторону и перед ним открылся Мрак — черное облако, глубоко врезавшееся в тело Скопления.
Валькар вспоминал. Трехмерные координаты с поправкой в четвертом измерении на миновавшие девяносто тысячелетий. Повороты, спирали, возвращения назад — сложная вязь окольного пути в Скоплении, каждый компонент которого неизгладимо отпечатался в его мозгу. Он слышал, как Рольф сказал:
— Неудивительно, что до сих пор никто не проник сюда! Даже просто войти в Скопление — самоубийство, а дальше еще такой танец…
Корабль вышел к дальней границе Мрака и появился новый ряд звезд, и среди них — тройная звезда, красный гигант с двумя спутниками: изумрудно-зеленым и сапфирно-синим. А там, за тройной звездой, желтое солнце.
“…только приближайся с зенита, иначе пыль изрешетит корабль…”
Звезда типа С при нормальных условиях должна иметь по крайней мере одну планету земного типа. И такая планета вращалась вокруг желтого солнца. Беннинг направил к ней корабль, думая о жесткой иронии совпадения: эта звезда, затерявшаяся в глубинах дикого Скопления Лебедя, так напоминала Солнце, а зеленая планета, плывущая вокруг своего светила, так похожа на Землю…
Корабль погружался в атмосферу, как камень в воду, и под ним проплывало западное полушарие планеты, ощетинившееся горными пиками.
Горной гряды раньше не было. Но сразу за ней половину полушария занимало плато очень древней формации, если вообще что-нибудь может быть стабильным в этой изменчивой вселенной. Плато было ровным и пустым, а в центре его стояло сооружение.
Беннинг посадил “Солнечное пламя” рядом с сооружением. Он почувствовал себя старым, как время, и таким же усталым. Искра всеобщего возбуждения пробежала по кораблю, раздались слегка истерические голоса людей, радующихся избавлению от гибели. Бехрент, Рольф, техники и другие люди столпились вокруг Беннинга. Он поднялся, тряхнул головой и отстранил собравшихся. Рольф начал быстро выкрикивать какие-то слова триумфа, но Беннинг посмотрел на него и тот умолк.
— Возьми Джоммо и Тэрэнию, — сказал ему Беннинг. -Они имеют право увидеть конец. Они проделали долгий путь, чтобы увидеть его.
Беннинг повернулся и пошел по коридору к воздушному шлюзу, один, не считая своей двойной тени — обоих Арраков. Он приказал открыть люк и шагнул наружу, в свежий аромат девственного воздуха мира, которым никогда не пользовался человек.
За исключением одного раза.
Беннинг пошел по бесплодной равнине. Солнце высоко висело в чистом голубом небе, на котором кое-где виднелись пятнышки небольших облаков. Именно такое небо, подумал он, было на Земле в тот день под Гринвилем. Он содрогнулся, когда воздух вдруг показался холодным. Перед ним плывущим облаком возвышалось мрачное и могучее сооружение, тысячелетие назад созданное человеком.
— Конечно человеком, — негромко повторил Сомхсей, эхом отзываясь на мысли Беннинга. — Какое еще существо способно додуматься до такого?
Беннинг повернулся к нему:
— Теперь я знаю, что значит увиденное тобой в огне небо. — Лицо Беннинга было совершенно белым. На его плечах лежала тяжесть миров — миров, звезд, жизни людей, полулюдей — всех живых существ в Галактике.
Сомхсей склонил голову.
— Ты знаешь, что делаешь.
Из корабля в сопровождении Джоммо и Тэрэнии вышел Рольф. Они направились к Беннингу. Свежий ветер развевал их волосы и трепал одежду.
Лицо Беннинга исказилось, словно в агонии. Он снова двинулся к Молоту.
Тот вздымался ввысь, стоя высоко на платформе величиной с Манхэттэн, по крайней мере, такой она показалась ошеломленному Беннингу. Чем-то Молот походил на орудие, чем-то на… Нет, он ни на что не походил. Только на себя. Он был первым и единственным Молотом, началом, экспериментом в затерянном секретном месте, где было достаточно материала для его создания и откуда он мог достичь…
Беннинг поднялся на платформу по лестнице, изготовленной каким-то колдуном из сплава металла с керамикой и способной просуществовать дольше, чем планета, на которой она стояла. Платформа тоже была сделана из материала, на который не повлияли ни выветривания, ни коррозия.
Внутрь Молота вела дверь из металлокерамического сплава и за ней были пульты управления и могучие механизмы, черпавшие энергию из магнитного поля самой планеты.
Повернувшись к Сомхсею, Беннинг резко приказал:
— Не впускай их сюда!
Арраки посмотрели на него. Что — любовь, вера, отвращение, ужас — светилось в его странных глазах? У самого Беннинга в мыслях не было определенности.
— Не смогу? Может, ты и прав. Ну, а что ты думаешь о Других?
— Обо мне, например, — сквозь зубы спросил Рольф.
Джоммо заколебался, но Тэрэния воскликнула:
— Ты не сделаешь этого, Джоммо!
На лице Джоммо застыло выражение упорства.
Задние видеоэкраны внезапно осветились ослепительным взрывом пламени, бушующее сияние которого заставило потускнеть звезды. Казалось, будто в небесах позади корабля выросла и разрушилась огненная стена.
— Они начали пристрелку, — сказал Бехрент. — Мы можем попробовать драться, но при таком преимуществе долго не выдержим.
— Тэрэния остановит их, — сдержанно произнес Беннинг. — Я пойду в радиорубку. Подготовить все для радиопередачи. Ждите.
Он быстро прошел в радиорубку. Через несколько секунд вернулся и взял Тэрэнию за руку.
— Сейчас, Тэрэния, ты пойдешь и прикажешь кораблям прекратить огонь, иначе погибнешь вместе с нами.
Тэрэния рассмеялась. Она выглядела почти счастливой.
— Ты погибнешь не таким способом, — сказала она, — Тебе придется сдаться.
— Джоммо, уговори ее и как можно поскорее, — сказал Беннинг.
Снова видеоэкраны озарились ужасным пламенем, на этот раз ближе, так близко, что огненная стена закрыла все небо.
— Тэрэния… — начал Джоммо.
— Разве ты не видишь, что они побеждены, — воскликнула она, — и не могут заставить меня повиноваться им!
Бехрент подходил к экранам, но сейчас снова вернулся. Он недоуменно произнес:
— Только что эскадра уменьшила скорость. Они по-прежнему следуют за нами, но на большем расстоянии и батареи прекратили огонь!
— Этого не может быть! — закричала Тэрэния. — Ты лжешь!
Беннинг удовлетворенно улыбнулся.
— Они были достаточно близко, и это сработало. Они больше не будут стрелять, раз уже знают, что их императрица у нас на борту.
— Но узнали они об этом только сейчас, не так ли? — спросил Рольф.
Беннинг кивнул.
— Я приказал в радиорубке, чтобы они подключили внутреннюю связь к передающей радиостанции. На каждом корабле должны были слышать голос Тэрэнии и Джоммо.
Джоммо вскрикнул хриплым от ярости голосом. Во взгляде Тэрэнии смешалось удивление и ненависть, но она ничего не сказала. Беннинг поднял пистолет.
— Теперь мы пойдем обратно. И не пытайтесь придумать уловку похитрее прежней.
— Я пойду с тобой, — сказал Рольф.
Женщина молчала всю дорогу, не сказала ни слова и когда ее запирали в каюте, принадлежавшей раньше Ландольфу. Но Джоммо, которого поместили в соседней каюте, заговорил прежде, чем Беннинг и Рольф вышли.
— Мы можем заключить сделку, — сказал он, обращаясь к Беннингу. — Освободи Тэрэнию, отправь ее в спасательной шлюпке, и я верну тебе память.
Беннинг расхохотался. Он подумал, что теперь понял этого человека.
— Нет, Джоммо.
— Рольф может подтвердить, что я никогда не нарушал своего слова, — голос Джоммо звучал ровно.
— Я верю тебе. Но так же я верю тому, что на этот раз ты слово не сдержишь ради того, чтобы воспрепятствовать нам добраться до Молота. Что скажешь на это?
Джоммо молчал, но брошенный им взгляд сам по себе был довольно красноречивым ответом.
— Пока у тебя еще есть время, — сказал Рольф. — Но скоро ты сделаешь то, что мы хотим. И с радостью.
— Я?
— Да, ты. Потому что мы идем в определенное место. Скопление Лебедя. Мы идем к нему и в него.
Насколько мало сказанное Рольфом значило для Беннинга, настолько много — и это было совершенно очевидно — оно значило для Джоммо. Его воловье лицо внезапно побледнело.
— Так, значит, Молот там?
— Да, там. На одной из планет самого опасного скопления в Галактике. На какой именно, я не знаю, и тем более не знаю, как безопасно до нее добраться. Я погублю корабль, если попытаюсь войти в него. Но кое-кто знает все.
Джоммо нервно перевел взгляд на Беннинга.
— Все знает Валькар? Так?
Рольф кивнул.
— Да. Валькар знает. Конечно, сейчас он лишен памяти и, безусловно, погубит нас там, но когда вспомнит, то все мы будем в достаточной безопасности. Ты. Я. Тэрэния.
Секунду Джоммо молчал, а потом прошептал: “Проклятье!” Прошептал так горько, что это потрясло Беннинга. Они с Рольфом вышли и заперли дверь.
— Пусть попотеет, — сказал Рольф и внимательно посмотрел на Беннинга. — Я думаю, Кайл, что сейчас для тебя самое лучшее — пойти в каюту и выспаться. Ты, похоже, нуждаешься в отдыхе.
— Спать? — воскликнул Беннинг. — Ты полагаешь, что я смогу заснуть, зная о преследующих нас крейсерах, о скоплении впереди, о…
— Пока ничего не произойдет, — грубо прервал его Рольф. — Эти корабли для проверки свяжутся с Ригелем, убедятся, что Тэрэния и в самом деле у нас и будут сопровождать “Солнечное пламя”. А до Скопления Лебедя еще долгий путь. — Он помолчал и добавил: — И впереди тебя ждет нелегкое испытание.
Снова ледяное дыхание смерти коснулось Беннинга. В глубине души он сознавал, что не хочет согласия Джоммо, не хочет, чтобы он вмешивался в мозг Нейла Беннинга.
— Входи, — Рольф отворил перед Беннингом дверь каюты. — Я приготовлю выпить, вино поможет тебе расслабиться.
Беннинг взял протянутый Рольфом бокал и выпил, думая о другом — о Тэрэнии, о себе, о грозном Скоплении Лебедя. Откинувшись на подушки, он еще немного поговорил с Рольфом и незаметно уснул. И увидел сон. Он как бы превратился в двух людей. Он был собой и он же был Валькаром, чья неясная зловещая, жестоглазая фигура, одетая в диковинные одежды, росла все больше и больше, а сам Нейл Беннинг одновременно сокращался в гномика, в тварь не больше мыши. И тот, Валькар, гнал прочь Беннинга, неслышно кричавшего в окутывавшей его огромной тьме.
Сон пугал, и Беннинг обрадовался, когда проснулся.
Рядом с постелью его пробуждения ждал Сомхсей, терпеливый, как статуя. На вопрос Беннинга он ответил:
— Ты спал долго, господин. Очень долго. Рольф сделал так с помощью порошка, который положил в питье.
— Выходит, он дал мне наркотик? — сердито сказал Беннинг. — Он не имел права…
— Так было нужно, господин. Тебе необходимо было отдохнуть, потому что теперь отдыха не будет, пока все не закончится.
Что-то в тоне Арраки заставило Беннинга вздрогнуть.
— Сомхсей, — попросил он, — ты обладаешь способностями, в которых отказано людям. Нет ли среди них способности предсказывать будущее?
Сомхсей покачал головой.
— Господин, не больше тебя или Рольфа могу я видеть сквозь стену времени. Но иногда через трещины в стене… — он прервал себя. — Мы, как и люди, видим сны. Возможно, это не более, чем сон.
— Нет! Расскажи мне! Расскажи, что ты видел через трещины?
— Господин, я видел небо в огне.
Беннинг поднялся с постели.
— Что это должно означать?
— Я не знаю. Но несомненно, мы все это узнаем. -Сомхсей подошел к двери и открыл ее. — А сейчас иди, господин, Валькара ждут в командной рубке.
Беннинг отправился туда далеко не в радужном расположении духа. В рубке у переднего видеоэкрана стояли Рольф и Бехрент, выглядевшие так, словно они, мучимые бессонницей, безуспешно пытались заснуть, не прибегая к снотворному. Они кивками голов приветствовали Беннинга, а когда он присоединился к ним, Рольф, положив ему руку на плечо, указал на другой экран.
И там Беннинг увидел ясно очерченное и уже сейчас огромное, но тем не менее все увеличивающееся по мере того, как он наблюдал, сверкающее звездное облако, ошеломляющее, невообразимое великолепие солнц — алых, золотых, изумрудно-зеленых, жемчужно-белых, голубых, раскинувшихся в бесконечности, как мантия самого Бога. В некоторых местах звезды были так близко друг от друга, что образовывали мягко светящееся пятно, и каждое такое пятно окружало темное облако, поглощавшее свет, — казалось, что мрак пытается проглотить звезды.
— На Земле, — тихо сказал Рольф, — это скопление, надо полагать, называют “Америкой” из-за его формы. И как странно сейчас звучит это название!
— Хотел бы я снова оказаться там, — совершенно искренне ответил Беннинг.
Бехрент, не отрываясь, смотрел на сияющее облако. Для него оно не было ни удивительным, ни сверкающим, для него оно было вызовом, на который, он знал это, он не мог ответить.
— Буря звезд, — сказал он. — Ревущий вихрь несущихся звезд, пыли, обломков, которые сталкиваются и разрываются гравитационными потоками. Самое бешенное скопление в Галактике…
Он обернулся к ним:
— И Молот там?
— Да, — ответил Рольф. — И Молот — там!
В голосе его звучал металл.
Что до Беннинга, то при виде этого ужасающего места он почувствовал благоговейный страх перед таинственным оружием древних Валькаров, которое было приготовлено и спрятано здесь. Чем он мог быть, этот странно названный Молот? Тот, о котором в Галактике шептались девяносто тысяч лет?
Мысли его вернулись к словам Сомхсея: “ГОСПОДИН, Я ВИДЕЛ НЕБО В ОГНЕ”, и такие кошмарные видения предстали перед ним, что Беннингу едва удалось избавиться от наваждения.
— Молот там, — свирепо повторил Рольф, — и мы идем туда. Валькар проведет нас.
Беннинг чувствующий себя слабым, разбитым, повернулся к нему:
— Пожалуй, нам следует еще раз поговорить с Джоммо.
Но даже шагая по коридорам позади Рольфа, он знал, что все бесполезно. Ему, Нейлу Беннингу ли, Валькару ли или им обоим вместе, провести крейсер через звездные джунгли? Невозможно!
Джоммо поднял взгляд, когда они вошли в каюту. Его ненависть и гнев не уменьшились ни на волос, и все же Беннинг ощутил, что что-то в Джоммо изменилось. Железо начало гнуться.
Рольф молча подошел к стене и нажал кнопку. На открывшемся видеоэкране, хоть он и был сбоку по курсу, все-таки впереди хорошо была видна картина звездного шторма.
— Не трать на меня свою утонченность, Рольф, — с легким раздражением сказал Джоммо. — Я уже видел.
— Во мне нет утонченности, — возразил Рольф. Никогда прежде его лицо не выглядело таким застывшим и мрачным. — Я просто иду вперед и делаю, что могу. Ты знаешь, если я сказал, что мы собираемся идти в Скопление, мы пойдем туда. В своем уравнении ты можешь принять это за константу.
Джоммо внимательно посмотрел на Беннинга.
— Если я сделаю то, что ты требуешь, сразу ли мы с Тэрэнией получим свободу?
— О, нет, — насмешливо ответил Рольф. — Не сразу… Проклятые крейсера все еще тащатся сзади и мы сразу окажемся в их власти. Нет, пока мы не выберемся обратно из Скопления.
— Он не хочет этого, он боится, — внезапно сказал Джоммо, по-прежнему глядевший на Беннинга.
Беннинг знал, что это правда. И почувствовал ненависть к Джоммо.
— Я не боюсь, — ответил он, — Но должен заметить, что, учитывая нашу скорость, у тебя мало времени.
Снова молчание. Наконец, Джоммо решительно махнул рукой.
— Я не могу допустить гибели Тэрэнии и все сделаю. — Обращаясь к Рольфу, он добавил: — Но не принимай близко к сердцу, если выйдет не так, как ты рассчитываешь.
Лицо Рольфа помрачнело еще больше, хотя это казалось невозможным.
— Слушай, Джоммо! Всем известно, что ты, как ребенок игрушкой можешь играть разумом человека. Но сейчас не умничай! Если память не вернется к Валькару полностью, если разум его не будет здоровым и мощным, без изъянов и слабостей, то Тэрэния и ты долго не проживете.
— Обещаю, — сказал Джоммо, — что все будет, как ты сказал. Но все же я знаю о разуме больше, чем ты. И думаю, что ты не знаешь, что творишь.
Он встал и внезапно превратился в ученого — спокойного, педантичного, уверенного. Он сказал, какое необходимо оборудование и какая понадобится энергия. Выслушав его, Рольф кивнул и вышел. Беннинг остался. Его сердце бешено колотилось, ему не нравилась скрытая угроза, прозвучавшая в словах Джоммо, ему вообще это не нравилось.
Машина, привезенная Рольфом, выглядела совсем просто. Тысячи человеческих жизней и мыслей, тысячи лет развития психологии и работы в звездных далеких мирах воплотились в эту вещь. Но Беннинг в своем невежестве видел только кубический ящик с верньерами и странными круглыми овалами на лицевой стороне, и предмет, похожий на массивный раздутый металлический шлем.
Джоммо подвесил шлем к потолку и указал Беннингу на кресло. Джоммо молча опустил огромный шлем ему на голову.
Что именно обрушилось на Беннинга, он не знал. “Возможно, электромагнитные волны, знакомые земной науке”, — успел подумать Беннинг. Что бы это ни было, оно вторглось в его мозг с неслыханным грохотом, заставило сознание мчаться по сумасшедшей кривой неевклидовой геометрии и кружиться волчком под невероятной бездной. Боли не было. Было хуже, чем боль: безумие скорости, света, полета, мрака, свистящий водоворот, который вращался в его черепе, но был достаточно велик, чтобы засосать в себя вселенную. По кругу, по кругу, все быстрее и быстрее, скользя и проваливаясь, беспомощно погружаясь в мучения освобождения памяти по мере того, как барьеры сгорали один за другим и нейроны отдавали запертые в них знания.
Руки Сомхсея, обнимавшие его, лицо Сомхсея, очень большое, — над ним, и он сам — очень маленький и плачущий, потому что порезал колено.
Женщина. Тэрэния? Нет, не Тэрэния, волосы женщины золотые и лицо ласковое. Мама. Давно…
Сломанное запястье, но сломано оно не при падении с яблони в Гринвиле, что было одним из фальшивых воспоминаний, рушившихся и исчезавших под напором настоящих. Запястье, сломанное во время неудачной посадки на одну из планет Алголя.
Руины. Багровый Антаре в небе, он сам, полуобнаженный подросток, бегающий наперегонки с Арраки, среди поверженных статуй Катууна, играющий со звездами, выпавшими из их рук.
Ночи и дни, холод и жара, еда, сон, болезни, выздоровления, похвалы, наказания, учеба.
Ты — Валькар, запомни это! И ты будешь им снова!
Воспоминания за двадцать лет. Двадцать миллионов деталей, взглядов, поступков, мыслей.
Тэрэния. Девочка Тэрэния, моложе его — прекрасная, остроязыкая, ненавистная. Тэрэния в дворцовом саду, — но это не Зимний Дворец, а громадное суровое здание в столице, — обрывающая лепестки пурпурного цветка и насмехающаяся над ним, потому что он — Валькар и никогда на трон не сядет.
Прекрасная Тэрэния. Тэрэния в его объятиях; пока он губами щекотал ее губы — смеющаяся, и переставшая смеяться, когда он целовал ее. Тэрэния, не подозревавшая, как он ненавидел ее, как глубоко ранили его чувствительную гордость ее детские насмешки, как неистово хотел он ее сокрушить.
Тэрэния, верившая в то, что он говорил и делал, верившая в его любовь, — это было легко, потому что кто мог не любить Тэрэнию, не быть ее добровольным рабом? — допустившая его в закрытые подвалы, где хранились древние архивы и в них — потерянный, забытый, спрятанный ключ к тайнам Валькаров.
Воспоминания… о звуках и цветках, о прикосновениях к шелку и женскому телу, к коже и металлу, к неразрушимому пластику древних, древних книг.
Развалины тронного зала, открытые небу, задумчивое озеро, звезды, ночь и отец. Скорее полубог, чем человек, далекий и могущественный, бородатый, с глазами сокола. В ту ночь отец — рядом с ним, указывающий на звезды.
Указывая на Скопление Лебедя, говоривший:
— Сын мой, Молот Валькаров…
ВОСПОМИНАНИЯ, ВОСПОМИНАНИЯ — РЕВУЩИЕ, ГРОХОЧУЩИЕ СЛОВА И НАЗВАНИЯ!
Слова и поступки, факты — все аккуратно упаковано, а потом — пустота, провал. Словно завеса опустилась в лаборатории Джоммо, Одна жизнь кончилась и началась другая. Валькар умер, родился Нейл Беннинг.
Теперь, через десять долгих лет, Валькар родился снова. И не исчезли ни Нейл Беннинг, ни те десять лет, когда он один был реален. Эти десять лет теперь принадлежали им обоим.
Валькар и Беннинг закричали вместе, как один человек:
— Я вспомнил! Я вспомнил! О, боже, я знаю, что такое Молот!
Глава 10.
Он очнулся.Теперь он знал, кто же он. Он — Кайл Валькар. НО ОН ТАКЖЕ, ПО-ПРЕЖНЕМУ, НЕЙЛ БЕННИНГ! Воспоминания Беннинга, настоящие воспоминания последних десяти лет, по-прежнему оставались у него, причем гораздо более сильные и живые, чем воспоминания Валькара о двадцати предшествующих годах!
Невозможно в один миг отбросить свое “я” последних десяти лет. Он продолжал думать о себе, как о Нейле Беннинге.
— Кайл! — голос Рольфа, хриплый от волнения. — Кайл!?
Беннинг открыл глаза. Шлема на голове не было и он увидел склонившееся над ним встревоженное лицо Рольфа. Чуть поодаль стоял, пристально глядевший на него, Джоммо. На его лице невозможно было что-либо прочесть.
— Кайл, ты вспомнил о Молоте?! — Рольф кричал. — Где он? Как добраться? Что это?
Беннинг почувствовал, как его охватывает ужас. Да, он вспомнил, вспомнил слишком хорошо! Он вспомнил своего отца, Валькара древних лет, обучавшего его по звездной карте, висевшей на стене разрушенного дворца.
“…желтое солнце по соседству с тройной звездой, что сразу за дальней границей Мрака. Только приближайся с зенита, иначе пыль изрешетит твой корабль…”
Да, он вспомнил это. И не только это. Он вспомнил то, о чем предпочел бы забыть, — тайну Молота, о которой во всей Галактике знал только он.
Часть его, оставшаяся Нейлом Беннингом, в ужасе отшатнулась от того, о чем помнил Валькар. Нет, человек не мог задумать и создать такое предназначенное для разрушения основ Галактики, для разрушения…
Не следует думать об этом, иначе его и так перегруженный мозг не выдержит. Да это и не могло быть правдой. Даже Валькары древности, шагавшие по Галактике, как полубоги, даже они не могли отважиться на попытку овладеть такой мощью!
Рольф встряхнул его за плечи.
— Кайл, опомнись! Мы подходим к Скоплению, остались минуты и все зависит от тебя. ТЫ ВСПОМНИЛ?
Беннинг заставил себя говорить, с трудом шевеля неповинующимися губами:
— Да… Я вспомнил… Достаточно, думаю, чтобы провести корабль через Скопление… Я так думаю…
Рольф поднял его на ноги.
— Тогда идем! Ты необходим в рубке!
Беннинг, все еще не полностью оправившийся, ковылял вслед за Рольфом, но когда они вошли в рубку, вид на переднем экране потряс его. Он понял всю опасность их положения и необходимость немедленных действий.
Пока его разум был затерян во тьме водоворота времени, “Солнечное пламя” мчалось на предельной скорости к Скоплению Лебедя, и теперь они уже вошли в его дальние окраины. Миллионы солнц поглотили корабль и он затерялся среди них, как пылинка теряется в огромном пчелином рое.
К счастью, Мрак был в этом квадрате, Мрак, за которым — тройная звезда, а рядом с ней желтое солнце, а на одной из планет желтого солнца — вещь, настолько ужасная, что…
Нет. Сейчас для этого нет времени, нет времени дрожать в тисках страха. Позже, если ты останешься жив, позже ты сможешь взглянуть в лицо немыслимому.
НО СМОЖЕШЬ ЛИ? И ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ, КОГДА НЕЛЬЗЯ БУДЕТ И ДАЛЬШЕ УКЛОНЯТЬСЯ И ОТКЛАДЫВАТЬ, КОГДА ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ВЗЯТЬ В РУКУ МОЛОТ И…
Бехрент посмотрел на него. На него смотрел и Рольф, и техники, и их лица странно блестели в сиянии Скопления.
— Корабль ваш, — тихо сказал Бехрент.
Беннинг кивнул. На миг его часть, бывшая Нейлом Беннингом, отпрянула в ужасе и неведении, но Валькар — вновь разбуженная часть — сначала бросил взгляд на окружавшее корабль множество звезд, а потом на экран в рубке, на котором выводились данные о полете. Мужчина, сидевший за пультом, смотрел на Беннинга, по его лбу текли крупные капли ледяного пота.
— Встань, — приказал ему Беннинг и занял место мужчины.
И память вернула его прошлое, оживила умершие навыки и позабытые знания. Ожили пальцы и ощутили каждую клавишу, пульс и дрожание корабля.
Он знал, что делать. Он снова стал Валькаром. Он снова был молод и швырял бешено мчавшийся корабль между дикими солнцами Геркулеса, несясь через туманность Ориона, обучался мгновенно и хладнокровно вычислять и принимать единственно правильное решение, обучался всему, что когда-либо поможет ему пройти через Скопление Лебедя и…
Нет! Не думай об этом! Управляй кораблем, веди его вперед. Теперь на тебе долг и тебе нельзя умереть. Твоя смерть обеспечит настоящее, но не будущее. Это создали Валькары и теперь на тебе долг. И, кроме того, здесь Тэрэния. Ты ведешь корабль, на котором находится и она. Отвечаешь также и за ее жизнь.
Управляй кораблем! Веди его вперед!
“Солнечное пламя” летело вперед, крошечная пылинка устремилась в горнило Скопления. Там, снаружи, за звездами, окаймлявшими Скопление, корабли имперских сил замедлили ходи неподвижно повисли в пустоте, В сотнях командных рубок сотни капитанов бессильно смотрели, как маленькая блестка уходит с экранов их радаров, теряясь в звездном урагане.
Под руками Беннинга-Валькара напряжение силового поля, несшего крейсер, то возрастало, то уменьшалось, непрерывно компенсируя ужасное тяготение звезд-чудовищ, горящих зеленым, красным, золотым пламенем, мчавшихся в диком танце за иллюминатором. Тишину нарушали лишь пульсация генераторов и биение человеческих сердец, а корабль тем временем плыл в гравитационном потоке. Понемногу толчея звезд уходила в сторону и перед ним открылся Мрак — черное облако, глубоко врезавшееся в тело Скопления.
Валькар вспоминал. Трехмерные координаты с поправкой в четвертом измерении на миновавшие девяносто тысячелетий. Повороты, спирали, возвращения назад — сложная вязь окольного пути в Скоплении, каждый компонент которого неизгладимо отпечатался в его мозгу. Он слышал, как Рольф сказал:
— Неудивительно, что до сих пор никто не проник сюда! Даже просто войти в Скопление — самоубийство, а дальше еще такой танец…
Корабль вышел к дальней границе Мрака и появился новый ряд звезд, и среди них — тройная звезда, красный гигант с двумя спутниками: изумрудно-зеленым и сапфирно-синим. А там, за тройной звездой, желтое солнце.
“…только приближайся с зенита, иначе пыль изрешетит корабль…”
Звезда типа С при нормальных условиях должна иметь по крайней мере одну планету земного типа. И такая планета вращалась вокруг желтого солнца. Беннинг направил к ней корабль, думая о жесткой иронии совпадения: эта звезда, затерявшаяся в глубинах дикого Скопления Лебедя, так напоминала Солнце, а зеленая планета, плывущая вокруг своего светила, так похожа на Землю…
Корабль погружался в атмосферу, как камень в воду, и под ним проплывало западное полушарие планеты, ощетинившееся горными пиками.
Горной гряды раньше не было. Но сразу за ней половину полушария занимало плато очень древней формации, если вообще что-нибудь может быть стабильным в этой изменчивой вселенной. Плато было ровным и пустым, а в центре его стояло сооружение.
Беннинг посадил “Солнечное пламя” рядом с сооружением. Он почувствовал себя старым, как время, и таким же усталым. Искра всеобщего возбуждения пробежала по кораблю, раздались слегка истерические голоса людей, радующихся избавлению от гибели. Бехрент, Рольф, техники и другие люди столпились вокруг Беннинга. Он поднялся, тряхнул головой и отстранил собравшихся. Рольф начал быстро выкрикивать какие-то слова триумфа, но Беннинг посмотрел на него и тот умолк.
— Возьми Джоммо и Тэрэнию, — сказал ему Беннинг. -Они имеют право увидеть конец. Они проделали долгий путь, чтобы увидеть его.
Беннинг повернулся и пошел по коридору к воздушному шлюзу, один, не считая своей двойной тени — обоих Арраков. Он приказал открыть люк и шагнул наружу, в свежий аромат девственного воздуха мира, которым никогда не пользовался человек.
За исключением одного раза.
Беннинг пошел по бесплодной равнине. Солнце высоко висело в чистом голубом небе, на котором кое-где виднелись пятнышки небольших облаков. Именно такое небо, подумал он, было на Земле в тот день под Гринвилем. Он содрогнулся, когда воздух вдруг показался холодным. Перед ним плывущим облаком возвышалось мрачное и могучее сооружение, тысячелетие назад созданное человеком.
— Конечно человеком, — негромко повторил Сомхсей, эхом отзываясь на мысли Беннинга. — Какое еще существо способно додуматься до такого?
Беннинг повернулся к нему:
— Теперь я знаю, что значит увиденное тобой в огне небо. — Лицо Беннинга было совершенно белым. На его плечах лежала тяжесть миров — миров, звезд, жизни людей, полулюдей — всех живых существ в Галактике.
Сомхсей склонил голову.
— Ты знаешь, что делаешь.
Из корабля в сопровождении Джоммо и Тэрэнии вышел Рольф. Они направились к Беннингу. Свежий ветер развевал их волосы и трепал одежду.
Лицо Беннинга исказилось, словно в агонии. Он снова двинулся к Молоту.
Тот вздымался ввысь, стоя высоко на платформе величиной с Манхэттэн, по крайней мере, такой она показалась ошеломленному Беннингу. Чем-то Молот походил на орудие, чем-то на… Нет, он ни на что не походил. Только на себя. Он был первым и единственным Молотом, началом, экспериментом в затерянном секретном месте, где было достаточно материала для его создания и откуда он мог достичь…
Беннинг поднялся на платформу по лестнице, изготовленной каким-то колдуном из сплава металла с керамикой и способной просуществовать дольше, чем планета, на которой она стояла. Платформа тоже была сделана из материала, на который не повлияли ни выветривания, ни коррозия.
Внутрь Молота вела дверь из металлокерамического сплава и за ней были пульты управления и могучие механизмы, черпавшие энергию из магнитного поля самой планеты.
Повернувшись к Сомхсею, Беннинг резко приказал:
— Не впускай их сюда!
Арраки посмотрели на него. Что — любовь, вера, отвращение, ужас — светилось в его странных глазах? У самого Беннинга в мыслях не было определенности.