Смит Шервуд. Властитель Вселенной

   Брендон, всем телом излучая досаду, повернулся к экрану. Она услышала, что все остальные тянутся на мостик.
   Но она не могла оставить его верить в ложь.
   — Он верил тебе, — произнесла она. — Он всегда верил тебе.
   Он поднял на нее взгляд.
   «Он быстро схватывает», — подумала она, борясь с застилающей глаза багровой пеленой. Но события развиваются еще быстрее. Если он и увидит, что это значит, это будет позже, когда они уже не встретятся. Иметь дело с последствиями, если таковые будут, придется уже не ей. Силовое поле швартовой системы схватило корабль, и ей больше нечего было делать; она выключила пульт и положила на него руки.
   — Включи связь, — попросил ее вошедший первым Монтроз. — Спроси у Нукиэля, разрешит ли он мне захватить мои записи.
   — Как насчет кофе? — ввалилась в люк всклокоченная Марим. «Телварна» опустилась на палубу причального отсека, и двигатели ее стихли.
   Все кругом болтали о чем-то. Вийя видела, что Брендон смотрит на нее, но молчит. Один из морпехов вполголоса обратился к нему, и он ответил. Разговор шел о Жаиме, но что именно они говорили, она не слышала.
   Ей и не обязательно было слушать. В последний раз и окончательно ее лишали контроля; она больше ни за что не отвечала.
   Она ждала, сидя в командирском кресле, пока все до одного не вышли с мостика, потом проковыляла в туалет, и ее стошнило.

* * *

   Пока «Мбва Кали» несся сквозь гиперпространство к Аресу, капитан Нукиэль развлекал двух своих гостей — одного самого нового, второго самого почетного. Он достал свой лучший фарфоровый сервиз, и на стол подали все самое свежее.
   Верховный Фанист Элоатри и Эренарх единственные за столом ощущали себя в своей тарелке. Эфрик сидел, напряженно выпрямившись, а напротив него молча ждал, пока остальные допьют кофе, секретарь Нумен. На округлом лице молодого человека трудно было что-то прочесть, но глаза его беспокойно бегали из стороны в сторону.
   Нукиэль подумал, будут ли Эренарх и Нумен обсуждать эту беседу по ее окончании так же, как это будут делать они с Эфриком, и улыбнулся этой мысли.
   Элоатри улыбнулась в ответ.
   — Я так утомила вас своими расспросами?
   — Это все, что я знаю про Арес, — поспешно вспомнил Нукиэль тему разговора. — До сих пор я был там только раз, зеленым лейтенантом, и не выходил за пределы Фуражки — военного сектора. Я вообще редко бываю в гражданских зонах. А ты, Леонтуа? — посмотрел он на своего старшего помощника.
   Эфрик торопливо мотнул головой. Брендон переводил взгляд с одного на другого; его улыбающееся лицо оставалось совершенно непроницаемым.
   «Означает ли для него перспектива попасть на Арес триумф?»
   — На первый раз с нас вполне достаточно, — улыбнулась Элоатри, усаживаясь поудобнее. — Благодарю вас, джентльмены, за ваше терпение.
   Нукиэль замялся. Верховный Фанист застала их врасплох, появившись вместе с Эренархом и рифтерами по их возвращении с Дезриена. Ее появление повергло его экипаж почти в такое же смятение, как недавнее появление Эренарха на рифтерском корабле.
   Впрочем, гостем она оказалась замечательным, не хлопотным, готовым оставаться в отведенных ей покоях — разумеется, по окончании обязательной ознакомительной прогулки по линкору. Она не вмешивалась в разнообразные религиозные отправления тех членов команды, кто увлекался подобными вещами.
   — Простите мое любопытство, — не выдержал Нукиэль. — Скажите, это война привела главу Магистериума на Арес?
   Элоатри тихо засмеялась.
   — Вовсе не война, — ответила она. — Ваши пассажиры.
   Нукиэль едва не поперхнулся и переглянулся с Эфриком. Сидевший напротив него Брендон только улыбнулся.
   — Причем все они, — добавила она. — Должно быть, их появление — столь неожиданное — было настоящим потрясением для вашей команды?
   На этот раз поперхнулся чаем Эфрик.
   Лицо секретаря напряглось — он явно с трудом удерживал улыбку. Элоатри даже не скрывала иронии.
   — Я полагаю, да, — ответила за него она сама. — Мы, во всяком случае, испытали настоящий шок. — На лбу ее пролегла вдруг вертикальная морщина. — Впрочем, был еще один, кого я... видела, — задумчиво продолжала она. — Я до сих пор не знаю, кто это.
   Лицо ее разгладилось.
   — Впрочем, это не важно. Пока мне надо попробовать поближе пообщаться с эйя. Что же до юноши с геномом архона... — Она сделала неопределенный жест рукой. — Кстати, я рада услышать доклад ваших медиков — они говорят, ему лучше.
   — Да, жар у него прошел, — осторожно согласился Нукиэль. — И его ожог, похоже, наконец заживает.
   Элоатри кивнула.
   — За ним замечательно ухаживают. Я обязательно отмечу вашу заботу о нем, когда встречусь с адмиралом Найбергом.
   Нукиэль ощутил распиравшее его изнутри облегчение. Честно говоря, ему не терпелось сдать их всех на руки начальству; он прекрасно понимал, что, как только он сделает это, каждый его шаг, каждое слово, записанное и незаписанное, будет анализироваться любым, имеющим соответствующий допуск. Внешне спасение наследника Аркадов будет поставлено ему в заслугу, но он не имел ни малейшего представления о том, как это будет истолковано в политическом контексте.
   Нукиэль украдкой покосился на молодого человека. На попытки расспросить Брендона лит-Аркада о его собственных приключениях тот с готовностью отвечал обилием несущественных подробностей; впрочем, в искусстве словесной дуэли обаятельный Эренарх был несравненно опытнее Нукиэля.
   В некотором отношении он облегчил работу Нукиэля; его гражданский статус развязывал Нукиэлю руки. Нести ответственность за Брендона будет гражданское руководство — гражданское руководство и военная верхушка, поправил он сам себя. Имелись законы о недопустимости вмешательства военных в жизнь гражданских лиц, а теперь эти законы защищали его, военного.
   — Скажите, Ваше Величество, — вдруг подал голос Эфрик. — Что вы думаете о Дезриене?
   Эренарх поднял голову; взгляд его на мгновение сделался отсутствующим, потом он улыбнулся.
   — Мы видели только малую его часть, — ответил он. — Но то, что мы увидели, незабываемо.
   Элоатри довольно усмехнулась. Даже секретарь на этот раз не прятал улыбки.
   — Я так и думал, — пробормотал Эфрик таким тоном, что Верховный Фанист снова рассмеялась.
   Брендон бросил на нее благодарный взгляд, а потом сменил тему разговора, принявшись обсуждать живопись и фрески собора в Нью-Гластонбери.
   Они все еще говорили об искусстве, когда Нукиэль дал стюарду знак убрать приборы. Беседа подошла к концу, его работа была завершена — оставалось только доставить их Найбергу.
   Он избегал смотреть на часы, но покосился на Эфрика и увидел в глазах старого друга понимание. Тот тоже считал оставшиеся часы.

36

АРТЕЛИОН

   Моррийон лежал в своей кровати, вглядываясь в темноту. На глазах его свечение на потолке усилилось.
   «Только не это», — устало подумал он. Со времени их возвращения в Мандалу после космической битвы сотворенный дворцовым компьютером призрак Джаспара хай-Аркада материализовался в его комнате уже несколько раз. Он просто молча смотрел на него, а потом исчезал. Моррийон зажмурился и принялся ждать его ухода.
   Потом услышал свое имя и, вздрогнув, открыл глаза.
   — Моррийон! — Это был всего лишь шепот, но привидение никогда раньше не говорило. Бори изогнулся и выглянул из-за спинки кровати.
   — Слушай! — продолжало оно и устремило светящийся палец на груду коммуникаторов на столике у изголовья. Послышался треск статического разряда, а потом Моррийон услышал голос Барродаха, отдававшего распоряжения. Вслушавшись, он выпучил глаза.
   Эгларрх демачи-дираж'ул!
   Аватар принял решение!
   Теперь Анарис будет уже не официальным, но законным наследником. После короткого подготовительного ритуала в предрассветный час Анариса отведут...
   Предрассветный. То есть сейчас.
   Вспомнив о своих собственных заботах, он выбрался из кровати и начал поспешно одеваться.
   Собственно, признаки этого он видел уже сразу по их возвращении. Анарис сделался раздражительнее, отдалился от него — признаки, незаметные никому другому, в этом Моррийон не сомневался. Для бори это означало, что официальный наследник день и ночь не выходил из своих покоев, запретив тревожить его, что бы ни случилось, а сам он выглядел неопрятно и немного похудел. Такое случалось уже в третий раз с тех пор, как его назначили секретарем Анариса.
   Он не имел ни малейшего понятия, что это значит. Он надеялся только, что это не наркотики или что-то в этом роде; это означало бы, что он связался с идиотом, и единственным выходом из этого будет жуткая смерть от рук Барродаха. Но он не верил, что такое может случиться с Анарисом.
   Он прыгал по спальне на одной ноге, запутавшись другой в штанине, ощущая на себе взгляд призрака — если это призрак.
   Впрочем, какая разница, чем занимается Анарис в эти периоды отшельничества?
   «Если Эсабиан считает, что тот годен для этого, я думаю, он и в самом деле...»
   Моррийон дрожащими пальцами застегнул рубашку, нацепил пояс с коммуникаторами и вышел. Поворачиваясь, чтобы закрыть за собой дверь, он увидел, как призрак одобрительно кивнул и исчез, просочившись сквозь дальнюю стену.
   Задыхаясь, спешил он по коридорам к покоям Анариса. Не обращая внимания на любопытные взгляды тарканцев у дверей, он лихорадочно набрал код вызова. Ответа не последовало.
   Терзаясь сомнениями, Моррийон смотрел на запертую дверь.
   Может, он уже готов, может...
   Нет, нельзя полагаться на случайность. Он не знал, что сделает с ним Анарис за вторжение, зато очень хорошо знал, что сделает Эсабиан, если его подозрения насчет Анариса верны.
   Трясущимися руками он набрал код, который узнал от Ферразина.
   Проскальзывая в дверь, он закрыл ее за собой, стараясь своим телом закрыть комнату от глаз тарканцев. Потом огляделся по сторонам и едва не задохнулся.
   Анарис рахал'Джерроди сидел скрестив ноги посередине комнаты, спиной к Моррийону, окруженный вихрем белых точек. Приглядевшись, Бори понял, что это хлопья использованного упаковочного пенопласта, только вот что смущает его в том, как они кружатся вокруг законного наследника? Воздух в комнате неподвижен...
   Словно чья-то ледяная рука стиснула его внутренности, когда хлопья медленно сложились в отдаленное подобие Эсабиана Должарского. Лицо продержалось в воздухе секунду, исказилось и превратилось в другое: Панарха Тысячи Солнц.
   Моррийона начало трясти. Это было хуже, чем он представлял себе. Если Эсабиан войдет сейчас и застанет Анариса упражняющимся в древнем, запретном искусстве Хореи, он убьет его немедленно.
   Он шагнул вперед и боязливо дотронулся до плеча должарианца. Реакции не последовало, если не считать того, что лицо Панарха сменилось новым, женским. Моррийон набрался храбрости, схватил плечо крепче и затряс.
   Внезапно хлопья осели на пол. Моррийон отступил на шаг. Еще несколько секунд Анарис продолжал сидеть, потом медленно встал и повернулся. Моррийон отступил еще на шаг, напуганный до тошноты. Из носа у Анариса шла кровь, глаза покраснели, вены на лбу вспухли и пульсировали.
   С минуту он смотрел на Моррийона, не узнавая. Потом взгляд его, наконец, сфокусировался, и гнев исказил его лицо. Моррийон отчетливо ощутил, как запахло смертью.
   — Властелин, — выдавил он из себя, с трудом ворочая языком от страха. — Ваш отец, Аватар, принял решение. Они направляются сейчас сюда, чтобы готовить вас к эгларрх демачи дираж'ул.
   Анарис отреагировал так, словно его ударили. Мгновение он стоял задыхаясь и гладя на бори безумными глазами. Потом бросился из комнаты, и Моррийон услышал через открытую дверь звуки рвоты.
   Вернувшись, он без сил рухнул в кресло, но глаза его приняли осмысленное выражение. От устрашающей злобы на лице не осталось и следа.
   — Ты поступил правильно, — мягко произнес он. — Теперь у нас нет секретов друг от друга, — добавил он с мрачной улыбкой.
   Он встал и, двигаясь с неожиданной кошачьей грацией, стиснул его плечо так сильно, что Моррийон с трудом сдержал крик.
   — Никто живой, — произнес Анарис, отчетливо выговаривая каждое слово, — не знает об этом.
   Выдержав еще одну мучительно долгую паузу, он отпустил плечо бори и зашагал через комнату, на ходу скидывая с себя одежду.
   Наблюдая за тем, как Анарис переодевается в строгую черную, сообразную предстоящей церемонии одежду, Моррийон вспомнил ударение, которое сделал тот на слове «живой», и сам удивился своему возмущению при мысли об этом.
   Он подавил эту опасную мысль.
   «Угроза, в которой нет необходимости, — слабая угроза», — подумал он. Это просчет, с которым еще предстоит справляться, если Анарис рассчитывает завоевать трон и удержать его.
   Потом загудел сигнал у двери, и Моррийон собрался с силами, приготовившись к следующим критическим часам.

* * *

   Шаттл вырвал их из предрассветных сумерек в день и понесся навстречу «Кулаку Должара», где должна была состояться церемония, — подальше от дворца, от проклятой панархистской слабости. Анарис смотрел в иллюминатор и наслаждался символизмом происходящего. Действительно, шаттл нес их на восток, ускоряя рассвет.
   Перелет прошел в молчании; даже если бы он хотел говорить — чего не позволяла ему боль, все еще стискивающая его виски, — это исключалось одним фактом присутствия Аватара. Рядом с ним молча сидел Моррийон, делая какие-то заметки в своем компьютере.
   Почетный эскорт, возглавляемый лично кювернатом Ювяшжтом и старшими офицерами линкора, приветствовал их в причальном отсеке. После недолгой поездки лифт высадил их у входа в гулкую молельню, где охранял семейные тайны череп Уртигена, отца Эсабиана. Моррийон и Барродах остались ждать их за дверями: только Истинные Люди могли присутствовать на церемонии, имеющей произвести Анариса в законные носители Духа Дола.
   Внутри было холодно; дыхание паром вырывалось из их ртов, вторя двум столбам благовонного дыма над алтарем. Между ними лежал моток черной шелковой нити, казавшийся живым в неровном свете высоких свечей, отлитых из плоти Уртигена его сыном, Эсабианом.
   Они молча разошлись по местам. Эсабиан подошел к алтарю, Анарис справа и чуть сзади его. Аватар поднял руки, и широкие рукава его угольно-черной мантии скользнули вниз, обнажив шрамы на запястьях от бесчисленных ритуальных церемоний.
   — Даракх этту хурреш, Уртиген-далла, цурокх ни-веш эн-ташж анторрх, эпу катенн-хи хрич и-Дол... — начал он. Это значило: «Яви нам свое присутствие, о великий Уртиген. Не отврати от нас взгляда своего, ибо всех нас связывает дух Дола...»
   Согласные звучали в морозном воздухе еще более хрипло. Краем глаза Анарис видел, как напряглись лица Ювяшжта и других свидетелей его вступления в права наследования.
   В должный момент он шагнул вперед, присоединившись к отцу в церемонии приношения крови, являющейся почти обязательной составляющей почти всех должарианских ритуалов. Выкованный вручную стальной ланцет холодил запястье и тут же обжег его, когда дымящаяся кровь плеснула на угли благовоний, добавив к их приторному аромату запах раскаленной меди.
   Но даже возвысив голос в ритуальных фразах эгларрх демачи-дираж'ул, Анарис не прекращал размышлять. В голове его роились образы — не Чжар Д'Оччи или отшлифованных ветрами скал и льдов Деммот Гхири, но теплого мрамора Мандалы и строгих садов Малого Дворца. Он попробовал отогнать их, но они не подчинялись ему. Даже здесь, перед выхолощенной святыней его семейного алтаря, они держали его душу с силой, которую он не мог игнорировать.
   ...Гемма эг штал... Мысли его зацепились за строку из молитвы. Кровь и железо. Перед глазами его стояло лицо Геласаара — воплощение совсем иного сплава мягкости и силы, сплава, которого он никогда не понимал до конца. Лицо чуть расплылось и соткалось вновь в Образ младшего сына Панарха; Анарис испытал приступ гнева и одновременно предвкушения. Он понимал, что Брендона доставят на Арес, где он примет отцовскую мантию. Примет ли? Сможет ли? Действительно ли им обоим предстоит похожая борьба — с поправкой, разумеется, на разницу культур?
   Анарис вдруг ощутил, как дух его вырывается за пределы этого гулкого помещения; возбужденный, он представил себе Тысячу Солнц как нечто, полностью доступное его чувствам, как что-то, что можно держать в руках словно доску для игры, а напротив знакомое, ненавистное лицо соперника.
   Рядом с ним отец сплел собственную дираж'у с той, что лежала на алтаре, образовав из них сложный, замысловатый узел. Он повернулся к Анарису, все еще не отделавшемуся от живого, почти осязаемого образа.
   — Пали-ми креучар би пали-те, дира-ми би дира-те, хатч-ка ми би хрич-те, — продолжал Аватар. «Да сплетутся моя месть с твоей, мои проклятия с твоими, мой дух с твоим».
   Быстрым движением он коснулся паутиной шелковых нитей лба, губ, сердца и паха Анариса. Анарис взялся за конец узла и потянул; две нити разделились, сплетясь каждая в совершенно одинаковые узлы.
   — Эйархх! — Хриплые согласные, сорвавшись с губ Аватара, разорвали тишину. Свершилось!
   — Эйархх! — эхом отозвался Анарис.
   — Эйархх! — повторили зрители.
   Но кланяясь вместе с отцом алтарю, поворачиваясь и выходя из молельни, Анарис знал, что ничего еще не кончено.
   Все еще только начиналось.

* * *

АРЕС

   Осри Омилов держал руки чуть на отлете, надеясь, что пот не испачкает его нового мундира. Ноги одеревенели, и он испытывал почти неодолимое желание помочиться.
   Они наконец прибыли.
   Он смотрел сквозь иллюминатор на Арес, главную флотскую базу, на которой мечтал служить каждый офицер. Ему вспомнился день, когда они стартовали с Шарванна, направляясь на Арес... Он чуть заметно покачал головой. Казалось, с тех пор прошли не недели, а годы. Другая жизнь.
   Юный сержант с улыбкой отсалютовал ему. Напряжение, сковывавшее Осри, чуть ослабло при мысли о том, какое соперничество, должно быть, разгорелось за право получить назначение на шаттл, который доставит на Арес Эренарха, Верховного Фаниста и капитана, который привез их сюда.
   Переходом их с линкора на шаттл распоряжался коммандер. Четкий военный ритуал прошел гладко как по часам. Теперь последний перелет и переход из военной зоны в гражданскую.
   Пора возвращаться к привычному образу жизни дулу.
   Осри вспотел, пытаясь унять волнение. Но в голове продолжали мелькать события последних недель, и он никак не мог понять, где же ожидавшееся им торжество от возвращения к безопасности, порядку, правосудию?
   Он огляделся по сторонам.
   Шаттл взял на борт их всех, даже рифтеров, хотя Локри держали под охраной. Это удивило Осри, хотя отец в новой, парадной одежде попытался объяснить это ему, когда они переходили на шаттл с линкора.
   — Это ради Иварда и эйя. Впрочем, никто пока не знает, что с ними делать — по крайней мере пока Брендон не расскажет, спасли они его или держали пленником.
   «И то, и другое, — подумал Осри, засовывая руку в карман и сжимая монету с такой силой, что она больно впилась в пальцы. — Как платить за такое?»
   Он молчал, вспоминая, как его собственное участие в этих событиях было неоправданно завышено всего несколькими небрежными словами Брендона. Каким-то образом все обернулось так, словно это Осри спас жизнь Эренарха после отлета с Шарванна, хотя на деле Брендон взял управление на себя и выбирал курс.
   Тем не менее слух о мнимых заслугах Осри распространился с момента выхода линкора у станции, и пока Осри собирался, у двери его каюты возник юный лейтенант.
   — Добро пожаловать в пятнадцать ноль ноль на мероприятие в гражданском секторе, — произнес он со смесью зависти и гордости в голосе. — Вас приглашают как Спасителя Наследника. Кстати, связь говорит, ваша семья в списке прибывших через Зеленую причальную зону.
   «Семья. Это означает мать. Она жива — и здесь. И конечно, теперь не оберешься трепу насчет светских обязанностей», — думал Осри, глядя в иллюминатор. Шаттл медленно отошел от линкора и развернулся к Аресу.
   Станция действительно впечатляла. Военный сектор представлял собой огромное металлическое блюдце диаметром в несколько десятков километров, истыканное нишами, каждая из которых свободно вмещала линкор — здесь их стояло не меньше трех десятков. С нижней стороны к блюдцу крепилась обычная сфера орбитального поселения, отчего вся конструкция имела форму гриба, коренастая ножка которого вращалась относительно неподвижной шляпки. Однако в отличие от обычного поселения рассеиватели питались светом не тусклого красного солнца, по орбите которого обращалась станция в настоящий момент, а от ядерной установки в центре блюдца, сообщая Аресу относительную автономность. Кроме того, в военном секторе-блюдце размещались самые крупные из когда-либо построенных скачковых систем, превращавших станцию в исполинскую мобильную конструкцию.
   В обычной ситуации они причалили бы в военном секторе, но протокол требовал, чтобы Эренарха и Верховного Фаниста встречали на гражданской территории.
   На подходе к причалу Осри увидел, что вокруг поселения висит рой судов всех типов и размеров. Взгляд его задержался на шикарной яхте, все очертания которой говорили о богатстве и могуществе владельца.
   — Ух ты! — услышал Осри. — Чья это?
   — Архона Шривашти, — ответил сержант бесцветным голосом.
   Все обернулись, когда Люцифер, растянувшийся на коленях у Монтроза, испустил вдруг негромкий вопль. Осри увидел, как побелели пальцы рифтера, гладившие кота. Сержант повернулся и пошел дальше по проходу, спрашивая у пассажиров, не нужно ли им чего.
   Осри посмотрел на маленькую группу, размещенную в лучших креслах. Брендон в простом белом костюме сидел молча. Жаим стоял за его креслом. Нукиэль с одной стороны от него и Элоатри с другой переговаривались вполголоса.
   Ивард шатался от иллюминатора к иллюминатору, возбужденно глядя на корабли. Вдруг он затаил дыхание.
   Осри проследил направление его взгляда и увидел линкор. Огромные пробоины и вмятины чернели на его опаленном, оплавленном корпусе. Осри поперхнулся: казалось невероятным, чтобы корабль, получив такие повреждения, сохранял способность летать.
   — Это «Грозный», — гордо пояснил сержант. — Пришел как раз перед вами. Прямо из Битвы при Артелионе. Осри заметил предостерегающий взгляд Нукиэля; лицо сержанта вдруг окаменело, и он замолчал.
   Они медленно шли вдоль борта жутко изувеченного линкора. Рядом с Осри возникла копна волос Марим.
   — Святой Хикура! — выпалила она и присвистнула. — Вот лопухи! Почему они не прыгнули оттуда?
   Ивард обиженно покосился на нее и тут же повернулся обратно к «Грозному».
   — Лопухи? — сердито переспросил он. — Только трусы спасаются скачком. Чего бы только не отдал, чтобы летать на таком, — вздохнул он.
   Марим фыркнула, тряхнула головой и как бы ненароком прижалась бедром к Осри. Сжав рукой артефакты в кармане, он отодвинулся от нее.
   Впрочем, то, что она увидела, заставило ее тут же забыть о трофеях. Когда линкор скрылся за кормой, сменившись панорамой поселения, ее острое личико вытянулось в необычном для нее мрачном выражении.
   — Чертовски здоровая тюрьма, — буркнула она. Ивард удивленно посмотрел на нее. Марим ткнула пальцем через плечо.
   — Думаешь, они будут церемониться с шайкой рифтеров неизвестно откуда, да еще в разгар войны? Нам предстоит проторчать здесь долго, очень долго.
   Осри сообразил, что к нему это относится не в меньшей степени, чем к рифтерам, и какая-то неведомая сила стиснула ему сердце.
   «Я теряю контроль над собой, — подумал он. — Когда я был в плену у рифтеров, это место представлялось мне почти раем, но теперь все, что я могу вспомнить, — это детство. Я как чужой среди своих».
   Марим раздраженно фыркнула и плюхнулась в кресло рядом с Локри, завязав с ним оживленный разговор.
   Шаттл свернул к дальнему окончанию гражданского сектора, где виднелся у самого полюса большой причальный отсек. Осри подошел к Жаиму и через плечо Эренарха выглянул в иллюминатор. У него слегка заложило уши: шаттл начал вращаться, подстраиваясь к сфере поселения.
   Сидевший рядом с ним Эренарх чуть подвинулся, и вдруг вся сцена разительным образом вывернулась наизнанку. На мгновение Брендон лит-Аркад, последний наследник тысячелетней династии, которого ожидали все до одного обитатели станции, каждый со своими надеждами, — на мгновение сделался неподвижной точкой, а огромная, весом в несколько миллионов тонн махина Ареса замедляла вращение, подстраиваясь под него. Потом штурман в Осри взял верх над романтиком, и шаттл снова стал металлической пушинкой, подходящей к рукотворной планете.
   По пластику иллюминаторов зазмеились молнии разрядов — они миновали силовое поле шлюза — и мгновение спустя легкий толчок возвестил о том, что шаттл опустился на палубу.
   Все встали с мест, включая Брендона. Сопровождавшие их офицеры замерли у люков по стойке «смирно». Пассажиры продолжали перешептываться, но Осри все смотрел на Брендона — тот стоял неподвижно, чуть склонив голову набок, словно прислушиваясь. Он казался странно одиноким среди царившего вокруг оживления.
   — Вы четверо, подождете здесь, — объявил морпех Монтрозу, Марим, Иварду и Локри. — Капитан Вийя, как переводчику эйя вам разрешается сопровождать...
   — Я останусь со своей командой, — произнесла Вийя; должарианский акцент ее был заметен сильнее обычного. — Эйя будут знать, где найти меня, если захотят.
   Брендон посмотрел на нее через салон, но Вийя осталась в своем кресле, отвернувшись от люка и собравшихся у него людей.
   Осри медленно догнал остальных и стал рядом с отцом.
   Люк отворился, и почетный караул морских пехотинцев отсалютовал им. За трапом виднелась толпа встречающих; одежда их после недель в мундире или комбинезоне с чужого плеча казалась Осри непривычно элегантной.
   Непосвященному взгляду толпа могла бы показаться хаотичной, но Осри знал, какая строгая иерархия соблюдается в том, кто стоит ближе или дальше от люка.
   Брендон дал знак Нукиэлю, и они вдвоем пошли к люку. Выходя, Брендон слегка повернул голову и встретился взглядом с Осри. Безупречная маска дулу исчезла на мгновение, сменившись улыбкой. Потом он посмотрел через плечо Осри куда-то в салон, и взгляд его сузился.
   Деликатное покашливание Нукиэля привело его в себя, и они начали спускаться по трапу. Воздух огласили фанфары — Гимн Феникса.
   — Ох! — вздохнул Ивард, выглядывая в иллюминатор.
   Осри вдруг вспомнилась безымянная рифтерская женщина на станции Бабули Чанг, и бесценный дар ее нежности и ласки.
   «Бесценный. Она даже не спросила, как меня зовут».
   Впервые в жизни он поступил, повинуясь импульсу, отличному от злости. Осри схватил Иварда за костлявую руку и сунул монету с лентой в нагрудный карман его комбинезона. Потом застегнул его и, прежде чем Ивард успел произнести хоть слово, догнал отца и вместе с ним спустился по трапу.
   Глядя вперед, он видел лица, следившие за медленным продвижением Эренарха. Он видел любопытство, вежливый интерес, опаску, но ни одного дружеского взгляда. Вот они, дулу: их неумолимые формальности ограждают их со всех сторон словно ледяным силовым полем...
   И в этой формальности не было ни капли торжества.
   Высокие, чистые голоса, похожие на духовой инструмент, прорезались сквозь звуки оркестра, и троица келли, протанцевав навстречу Брендону, остановилась перед ним. Пока келли, трепеща лентами и вертя шейными отростками, исполняли ритуал поклонения, Осри услышал донесшийся из шаттла фыркающий звук.
   Послышалось приглушенное: «Эй! Тебе нельзя...» — и по трапу застучали шаги.
   Ивард, шмыгая носом, проскользнул мимо него.
   Гвардейцы повернулись, вскидывая оружие, но Нукиэль поспешно поднял руку, останавливая их.
   Келли, свистя и щебеча, приплясывали вокруг Иварда и похлопывали его по всему телу. Он отвечал точно так же, ухая нечеловеческим голосом, но все тело его излучало радость.
   Мгновение спустя по трапу сбежали вниз эйя. По толпе пробежал шепот; некоторые начали кланяться, что имело глупый вид: маленькие белые фигурки не обращали на это внимания.
   Два человека, мужчина и женщина, выступили к Брендону и преклонили колена. Осри узнал миниатюрную, изящную женщину: Ваннис Сефи-Картано, официальная супруга покойного Эренарха. Ее глаза и улыбка сияли ярче самоцветов. Мужчина в безупречно белом адмиральском мундире рядом с ней был старше, но не уступал ей в учтивости. Адмирал Найберг.
   Их приветствия были изысканы и изящны; вдвоем они отвлекли внимание от Иварда с келли. Снова ритуал дулу одержал верх.
   Но их мир уже дал трещину, подумал Осри, глядя вслед четырем удаляющимся фигурам. Это признак того, что он никогда уже не будет таким, как прежде.
   Осри улыбнулся.