Страница:
— Превосходный вид.
— Да, мог бы таким оказаться, — согласился Питер. — Слишком жаль упускать за такую цену. Прибыль может составить несколько миллионов.
— Для доброго африканского социалиста ты говоришь как мерзкий капиталист, — мрачно произнес Крейг.
Питер усмехнулся:
— Говорят, социализм — идеальная философия, если ее оплачивают капиталисты.
Крейг резко поднял взгляд и впервые заметил в глазах Питера Фунгаберы огонек старой доброй европейской алчности. Оба помолчали, наблюдая, как Сэлли-Энн пытается найти самую выгодную композицию из деревьев, скал, воды и неба.
— Крейг, — произнес Питер, очевидно, приняв решение, — если я договорюсь о коммерческом обеспечении, необходимом для Всемирного банка, я рассчитываю получить долю акций Ролендс.
— Полагаю, ты имеешь на это право. — Крейг почувствовал, как загорелся огонек надежды, и вдруг услышал голос Сэлли-Энн:
— Уже темнеет, а до Хараре лететь два с половиной часа. На базе Нью Сарум Питер Фунгабера пожал им обоим руки.
— Надеюсь, у вас получатся превосходные фотографии, — сказал он Сэлли-Энн и повернулся к Крейгу. — Ты остановился в «Мономотапе»? Свяжусь с тобой в ближайшие три дня.
Он сел в армейский джип, кивнул водителю и махнул им стеком на прощание.
— У вас есть машина? — спросил Крейг, а когда Сэлли-Энн покачала головой, добавил: — Не могу обещать, что вожу машину так же хорошо, как вы летаете. Хотите рискнуть?
Она снимала квартиру в старом квартале напротив Резиденции губернатора. Он подъехал к входу.
— Может быть, поужинаем?
— Крейг, у меня так много работы.
— Очень быстро, обещаю в качестве заключения мира. Доставлю вас домой к десяти. — Он театральным жестом перекрестился, и Сэлли-Энн смилостивилась.
— О'кей, в семь часов здесь, — сказала она, и Крейг проводил ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде. Походка была быстрой и совершенно деловой, а движения ягодиц в синих джинсах совершенно фривольными.
Сэлли-Энн предложила поужинать в мясном ресторане, где ее, как королевскую особу, приветствовал огромный бородатый владелец и где подавали лучшую говядину, которую Крейг когда-либо пробовал — мягкую, нежную и сочную. Они пили каберне с мыса Доброй Надежды, и разговор, после несколько натянутого начала, становился более свободным.
— Все было не так уж плохо, пока я работала техническим помощником в «Кодаке», а когда меня стали приглашать в экспедиции в качестве фотографа, когда я стала устраивать выставки, он не мог этого вынести. Первый мужчина, приревновавший меня к «Никону».
— Долго вы были женаты?
— Два года.
— Детей нет?
— Слава Богу, нет. — Она ела так же, как ходила — быстро, аккуратно и без лишних движений, правда, с явным удовольствием. Поужинав, она взглянула на свой золотой «Ролекс».
— Вы обещали отвезти меня домой к десяти, — сказала она и, несмотря на его отчаянные протесты, скрупулезно разделила счет и оплатила половину.
Когда он остановился у ее дома, она очень серьезно посмотрела на него и спросила:
— Кофе?
— С огромным удовольствием. — Он начал открывать дверь, но она его остановила:
— Договоримся сразу. Кофе — растворимый «Нескафе», и никакой гимнастики, ничего больше, о'кей?
— О'кей, — согласился он.
— Тогда пошли.
В квартире он увидел портативный магнитофон, обитые парусиной подушки и односпальную складную кровать, на который был аккуратно расстелен ее спальный мешок. Пол, если не считать подушек, был голым, но отполированным, на стенах висели ее фотографии. Он принялся их рассматривать, пока она приготавливала кофе на крохотной кухне.
— Если нужна ванна, — крикнула она, — она здесь, только будьте крайне осторожны. Он оказался скорее в темной комнате, чем в ванной. Душевая кабина была закрыта светонепроницаемой накидкой на молнии, а там, где у большинства женщин лежали мыло и туалетные принадлежности, он увидел баночки с химическими реактивами и пачки фотобумаги.
Они устроились на подушках, стали пить кофе, слушать Пятую симфонию Бетховена и говорить об Африке. Один или два раза она процитировала его книгу, то есть явно внимательно ее изучила.
— Мне завтра рано вставать… — Она взяла у Крейга пустую чашку. — Спокойной ночи, Крейг.
— Когда мы снова увидимся?
— Не знаю точно. Рано утром я вылетаю в горный район, не знаю, надолго ли. — Она увидела выражение его лица и смягчилась. — Могу позвонить в «Моно», когда вернусь, если вы хотите.
— Хочу.
— Крейг, вы начинаете мне нравиться, возможно, как друг, но роман мне не нужен. Я все еще обижена, надеюсь, мы оба это понимаем, — сказала она, пожимая ему руку на пороге квартиры.
Несмотря на ее отказ, Крейг был странно доволен собой. Он решил пока не анализировать свои чувства к ней, не пытаться определить свои намерения. Было просто приятно находиться рядом с нормальной женщиной, а не с очередной профессиональной охотницей за знаменитостями, пытающейся занести его имя в свой список. Его физическое влечение лишь усиливалось ее отказом, он уважал ее талант и ее достижения, они оба любили Африку и относились с сочувствием к жившим здесь людям.
— На сегодня хватит, — сказал он себе, припарковывая «фольксваген».
В холле его встретил помощник директора, театрально заламывавший руки.
— Мистер Меллоу, — сказал он у себя в кабинете. — Когда вас не было, меня посетили сотрудники специального отдела полиции. Я вынужден был открыть ваш личный сейф и впустить их в ваш номер.
— Черт возьми! — воскликнул Крейг. — А они имеют право так поступать?
— Вы не понимаете, они могут делать все, что захотят, — поспешил заверить его помощник. — Мистер Меллоу, уверяю вас, они ничего не забрали из сейфа.
— Тем не менее я хотел бы проверить.
Он просмотрел чеки, сумма совпадала. Его обратный билет, как и паспорт, был в полном порядке, но они рылись в «аварийном комплекте» Генри Пикеринга. Позолоченный значок инспектора не лежал в кожаном футляре.
— Кто мог приказать устроить такой обыск? — спросил он у помощника, закрыв сейф.
— Только занимающий очень высокий пост. «Тунгата Зебив, — подумал он с горечью. — Любопытный и злобный ублюдок. Как ты изменился».
* * *
Крейг отвез свой отчет о посещении центра перевоспитания Тути в посольство для передачи Генри Пикерингу. Морган Оксфорд принял документы и предложил Крейгу кофе.
— Я могу задержаться здесь дольше, чем думал, — сообщил Крейг дипломату, — а работать в номере отеля крайне неудобно.
— Квартиру найти дьявольски трудно. — Морган пожал плечами. — Постараюсь что-нибудь сделать.
Он позвонил на следующий день:
— Крейг, одна из наших девушек уезжает домой на месяц. Она большая ваша почитательница и согласна пересдать квартиру за шестьсот долларов. Она улетает завтра.
Квартира была однокомнатной, но достаточно удобной и просторной. Был широкий стол, который мог служить письменным. Крейг положил на него пачку бумаги «тай-пекс», использовав в качестве пресс-папье кирпич, рядом разместил свой оксфордский словарь и громко произнес:
— Снова работа.
Он почти забыл, как быстро течет время в стране, где сбываются мечты, и с неподдельной радостью смотрел на сложенные на столе исписанные листы.
Морган Оксфорд звонил дважды и оба раза приглашал его на дипломатические приемы, Крейг каждый раз отказывался и наконец отключил телефон. Смилостивился он лишь на четвертый день. Телефон зазвонил практически сразу, как только он вставил вилку в розетку.
— Мистер Меллоу, — услышал он голос явно африканца. — Мы нашли вас с большим трудом. Прошу вас, не вешайте трубку, с вами будет говорить генерал Фунгабера.
— Крейг, это Питер, — услышал он знакомый голос с акцентом. — Можем встретиться сегодня в три? Я пришлю машину.
Частная резиденция Питера Фунгаберы находилась в пятнадцати милях от города на холмах, окружавших озеро Макилване. Дом был построен в двадцатых годах богатым эмигрантом — младшим сыном английского самолетостроителя. Его окружала широкая терраса с резными карнизами, а кроме того — пять акров лужаек и цветущих деревьев.
Охранник из Третьей бригады в полной боевой форме тщательно проверил Крейга и водителя, прежде чем впустить их в дом. Питер Фунгабера уже стоял на террасе, когда Крейг стал подниматься по ступенькам. Он был в белых хлопчатобумажных слаксах и алой рубашке с короткими рукавами, которые прекрасно подходили к его бархатной черной коже. Дружески обняв Крейга за плечи, он подвел его к сидевшей на террасе группе людей.
— Крейг, позволь представить тебе мистера Мушареву, управляющего земельным банком Зимбабве. Это — его помощник мистер Капвепве, а это — мой адвокат мистер Коэн. Господа, позвольте представить знаменитого писателя мистера Крейга Меллоу.
Он обменялся рукопожатиями с представленными людьми.
— Что-нибудь выпьешь, Крейг? Мы пьем «кровавую Мэри».
— Вполне устраивает, Питер.
Слуга в напоминавшей о колониальных временах белой канзе принес Крейгу стакан, а когда он ушел, Питер Фунгабера просто сказал:
— Земельный банк Зимбабве согласился стать твоим личным гарантом в получении кредита Всемирного банка в сумме пять миллионов долларов.
У Крейга отвисла челюсть.
— Ваша связь с Всемирным банком не была сильно охраняемой тайной. Нам тоже хорошо известен Генри Пикеринг. — Питер улыбнулся и быстро продолжил: — Конечно, существуют определенные условия и оговорки, но я не считаю их чересчур запретительными. — Он повернулся к своему белому адвокату: — Иззи, ты подготовил документы? Отлично, передай мистеру Меллоу экземпляр, а потом прочти для всех нас.
Изадор Коэн поправил очки, разложил перед собой на столе толстую пачку документов и начал:
— Во-первых, оформлено разрешение на покупку земли, — сказал он. — Разрешается Крейгу Меллоу, британскому подданному и гражданину Зимбабве, приобрести контрольный пакет акций землевладельческой частной компании, известной под названием «Ролендс Лтд». Разрешение подписано президентом страны и скреплено министром сельского хозяйства.
Крейг подумал об обещании Тунгаты Зебива не допустить выдачи такого разрешения, потом вспомнил, что министр сельского хозяйства был зятем Питера Фунгаберы. Он бросил взгляд на генерала, но тот сосредоточенно слушал адвоката.
Приступая к очередному документу, Изадор Коэн не пропускал ни единой строчки даже в преамбуле и делал паузы в конце каждого параграфа, чтобы ответить на вопросы.
Крейг был настолько возбужден, что не мог сидеть на месте, говорить спокойно и по-деловому. Мгновенная паника, которую он испытал при упоминании Питером Всемирного банка, давно была забыта, он готов был пуститься в пляс по террасе. «Ролендс» были его, поместье «Кинг Линн» было его, поместье «Квин Линн» было его, «Воды Замбези» были его!
Но даже в таком возбужденном состоянии его не мог не насторожить один параграф, который прочел Изадор Коэн.
— А это что, черт побери, значит: враг государства и народа Зимбабве?— воскликнул он с жаром.
— Стандартный пункт всех наших официальных документов, — успокоил его Изадор Коэн. — Не более чем выражение патриотического чувства. Земельный банк является государственной организацией. В том случае, если заемщик будет заниматься изменнической деятельностью и будет объявлен врагом государства и народа, Земельный банк будет вынужден аннулировать все обязательства по отношению к виновной стороне.
— А этот пункт законен? — Крейг все еще сомневался, а когда адвокат попытался его успокоить, спросил:
— Вы уверены, что банк-кредитор примет этот пункт?
— Он уже так поступил, подписав другие контракты о поручительстве, — сказал управляющий банком. — Как сказал мистер Коэн, это не более чем стандартный пункт.
— Кроме того, Крейг, — сказал с улыбкой Питер, — ты ведь не собираешься возглавить вооруженное восстание с целью свержения законного правительства?
Крейг слабо улыбнулся в ответ.
— Хорошо, — сказал он наконец, — если американский банк-кредитор такой пункт устраивает, он должен быть законным.
Чтение заняло около часа, потом управляющий Мушарева подписал каждый экземпляр, а его помощник и Питер Фунгабера заверили его подпись. Потом настала очередь подписи Крейга, за ним снова расписались свидетели, наконец Изадор Коэн приложил печать комиссара по приведению к присяге на каждый документ.
— Все, джентльмены. Подписано, скреплено печатью и вручено.
— Кстати, неужели забыл сказать. — Питер Фунгабера зло усмехнулся. — Вчера в десять часов утра по нью-йоркскому времени управляющий Капвепве разговаривал с Пикерингом. Деньги будут предоставлены вам, как только он получит на руки гарантию. — Он кивнул застывшему рядом слуге. — Можешь принести шампанское.
Они выпили друг за друга, за Земельный банк, за Всемирный банк, на компанию «Ролендс», и только когда вторая бутылка была пуста, оба банкира неохотно покинули дом.
Когда их лимузин скрылся за поворотом, Фунгабера взял Крейга под руку.
— А теперь, Крейг, мы можем обсудить мой гонорар. Мистер Коэн подготовил бумаги.
Крейг прочел их и почувствовал, как от лица отхлынула кровь.
— Десять процентов, — прохрипел он. — Десять процентов полностью оплаченных акций «Ролендс».
— Обязательно следует изменить название. — Питер Фунгабера нахмурился. — Как ты видишь, мистер Коэн будет владеть акциями в качестве моего доверенного лица. Это позволит избежать лишних хлопот в будущем.
Крейг притворился, что перечитывает контракт, чтобы выиграть время и обдумать протест. Генерал и адвокат молча наблюдали за ним. Десять процентов были чистым грабежом, но к кому еще он мог обратиться?
Изадор Коэн медленно открутил колпачок с ручки и передал ее Крейгу.
— Думаю, вы поймете, что министр и высший офицер армии окажется весьма полезным пассивным партнером, — сказал адвокат, и Крейг взял ручку.
— Составлен в одном экземпляре. — Питер по-прежнему улыбался. — И он останется у меня.
Крейг кивнул.
Не будет никаких доказательств заключения сделки. Акции будут принадлежать доверенному лицу, единственный документ — на руках у Питера Фунгаберы. В случае возникновения спора слово Крейга будет рассматриваться против слова старшего министра. Но ему были нужны акции «Ролендс». Он хотел эти земли больше всего на свете.
Он подписал последнюю страницу контракта, и Питер Фунгабера, заметно успокоившись, приказал принести третью бутылку шампанского.
* * *
До этого момента Крейгу была нужна пачка бумаги и ручка, а время он мог растрачивать безрассудно, в зависимости от сиюминутных интересов.
И вдруг на него свалилась огромная ответственность собственности, и времени стало катастрофически не хватать. Предстояло сделать так много и так быстро, что он почувствовал себя потрясенным нерешительностью, пораженным своей безрассудной храбростью, впавшим в отчаяние от собственных организаторских способностей.
Ему была нужна поддержка и поощрение, и он сразу же подумал о Сэлли-Энн. Он съездил к ней домой, но окна были закрыты, почтовый ящик переполнен, и на его стук никто не ответил.
Он вернулся в свою квартирку, сел за стул, положил перед собой лист бумаги и озаглавил его «Что необходимо сделать».
Он вспомнил, что когда-то одна девушка сказала ему: «Никогда не отказывайся от того, что ты умеешь делать действительно хорошо». Но писательский труд совсем не был похож на то, что предстояло сделать — поставить на ноги многомиллионную скотоводческую компанию. Он почувствовал, что начинает паниковать, и взял себя в руки. Он принадлежал к роду скотоводов, он вырос, вдыхая аммиачный запах коровьего навоза, научился оценивать живой скот, когда был совсем маленьким и сидел в седле перед Баву, как воробей на столбе ограды.
«Все у меня получится», — сказал он себе со всей яростью и принялся составлять список.
1) Позвонить Джоку Дэниелсу. Дать согласие на покупку «Ролендс».
2) Слетать в Нью-Йорк
а) Встреча во Всемирном банке.
б) Открыть текущие счета и разместить средства.
в) Продать «Баву».
3) Слетать в Цюрих
а) Подписать договор о покупке акций.
б) Произвести платеж продавцам.
Паника начинала отступать. Он снял трубку и позвонил в «Бритиш Эруэйс». Они могли предложить вылет в пятницу в Лондон, а оттуда на «Конкорде» в Нью-Йорк.
Джока Дэниелса удалось застать в конторе.
— Куда ты пропал, черт возьми?
По голосу было ясно, что Джок уже неплохо начал вечернюю выпивку.
— Поздравляю, Джок. Ты только что заработал двадцать пять тысяч комиссионных, — сообщил Крейг и долго наслаждался воцарившейся тишиной.
Список становился все длиннее, ему уже едва хватало двенадцати страниц.
39) Выяснить, здесь ли Окки ван Ренсбург.
Окки был Механиком «Кинг Линн» на протяжении двадцати лет. Дед Крейга хвастался, что Окки мог разобрать трактор: «джон дир» и из запасных частей собрать один «кадиллак» и два «роллс-ройса силверклауд». Такой человек был просто необходим Крейгу.
Крейг отложил ручку и улыбнулся, вспомнив о старике.
— Мы возвращается домой, Баву, — сказал он громко. Крейг взглянул на часы, было почти десять вечера, но он знал, что не сможет заснуть.
Набросив легкий свитер, он отправился побродить по ночным улицам и через час стоял рядом с домом Сэлли-Энн. Ноги привели его сюда сами, так ему показалось.
Он почувствовал легкое волнение — окно было открыто, в квартире горел свет.
— Кто там? — услышал он ее приглушенный голос.
— Крейг.
— Уже почти полночь, — услышал он после долгого молчания.
— Только что было одиннадцать, я должен вам кое-что сказать.
— О'кей, дверь не заперта.
Она была в темной комнате. Он слышал, как плещутся химикаты.
— Освобожусь минут через пять, — крикнула она. — Знаете, как приготовить кофе?
Она вышла в просторном вязаном платье до колен, с распущенными волосами. Он никогда ее не видел такой.
— Если новости плохие… — предупредила она его, сжав кулаки.
— Я получил «Ролендс», — сказал он, и теперь она молча уставилась на него.
— Кто или что такое «Ролендс»?
— Компания, которой принадлежат «Воды Замбези». Теперь они принадлежат мне. «Воды Замбези» — мои. Достаточно хорошая новость?
Она бросилась к нему, подняв руки, чтобы обнять, он пошел к ней, но она быстро пришла в себя и остановилась, заставив его поступить так же. Их разделяли два шага.
— Чудесные новости, Крейг. Я так рада за вас. Что произошло? Я думала, что все уже кончено.
— Питер Фунгабера договорился о гарантии под кредит пять миллионов долларов.
— Мой Бог! Пять миллионов? Вы берете в долг пять миллионов. А какие будут проценты?
Ему не хотелось об этом думать, и это отразилось на его лице, так что она моментально раскаялась в произнесенных словах.
— Извините, я задала бестактный вопрос. Я действительно рада за вас. Это нужно отпраздновать… — Она поспешила отойти от него.
В шкафу на кухне ей удалось найти бутылку с остатками виски «гленливет», и она добавила их в обжигающе горячий кофе.
— За успех «Вод Замбези». — Она приветственно подняла чашку. — Расскажите мне обо всем, потом… у меня тоже есть новости для вас.
Было уже далеко за полночь, а он продолжал рассказывать ей о своих планах развития двух ферм на юге, перестройки усадьбы, закупки племенного скота, но особенно подробно он говорил о «Водах Замбези» и дикой природе, прекрасно понимая, что именно это интересует ее больше всего.
— Я подумал… что в планировании и разбивке участков для лагеря должна принять участие женщина, причем обладающая чутьем художника, знающая и любящая дикую природу Африки.
— Крейг, если вы пытаетесь описать меня, то позвольте напомнить, что я получила грант Уорлд Уайлдлайф Траст и обязана работать только на него.
— Это не займет много времени, — попытался возразить он. — Мне нужна всего лишь консультация. Можете прилететь в любой удобный для вас день. — Он почувствовал, что ее сопротивление ослабевает. — Потом, когда лагерь начнет работать, я хотел бы, чтобы вы провели ряд лекций с показом ваших слайдов. — Он понял, что затронул нужную струну. Как любого настоящего художника, ее прельщала перспектива выставить свои произведения.
— Я ничего не обещаю, — сказала она, но они оба знали, что она сделает это, и Крейг почувствовал, как с плеч свалилась очередная гора забот.
— Вы сказали, что у вас есть новости, — напомнил он, в надежде продлить вечер с ней. Но он не был готов к перемене ее настроения на исключительную серьезность.
— Да, у меня есть новости. — Она замолчала, словно для того, чтобы собраться с мыслями, потом продолжила: — Я вышла на след главного браконьера.
— Мой Бог! Того мерзавца, который истребил стада слонов? Вот это новости. Где? Как?
— Вы знаете, что последние десять дней я провела в горах на востоке. Я не сказала вам, что занимаюсь исследованиями леопардов по заказу Уайлдлайф Траст. На меня работают люди во всех местах обитания леопардов. Мы составляем карты территорий, подсчитываем популяцию, ведем учет добычи, пытаемся определить влияние на них притока людей. В связи с этим я пришла к одному из таких людей. Он исключительно дурно пахнущий браконьер из племени шанганов, ему лет восемьдесят, его младшей жене — семнадцать, и она на прошлой неделе родила ему двойню. Он законченный мошенник с исключительным чувством юмора и пристрастием к шотландскому виски. Он стал крайне разговорчивым после пары глотков «гленливета». Мы встречались с ним в горах Вумба, в лагере кроме нас никого не было, и после второго глотка он сказал, что ему предложили по двести долларов за каждую шкуру леопарда. Причем заказчик готов купить любое количество и снабдит его стальными капканами. Я налила ему еще виски, и он сказал, что предложение поступило от хорошо одетого чернокожего, приехавшего на правительственном «лендровере». Мой старик сказал, что боится ареста и заключения, но его заверили в полной безопасности. Сказали, что он будет находиться под защитой одного из главных вождей в Хараре, товарища министра, который был знаменитым полевым командиром во время войны, который До сих пор командует частной армией.
На кровати лежала жесткая картонная папка. Сэлли Энн взяла ее и положила Крейгу на колени. Открыв ее, он увидел на первой странице полный список кабинета министров Зимбабве. Двадцать шесть имен и занимаемых должностей.
— Мы можем практически сразу сократить список Очень немногие министры действительно участвовали в боевых действиях, — сказала Сэлли-Энн. — Многие из них переждали войну в апартаментах отеля «Ритц» в Лондоне или на даче для гостей на Каспийском море.
Она села на подушку рядом с Крейгом и перевернула страницу.
— Шесть имен, — сказала она. — Шесть полевых командиров.
— Все равно слишком много, — пробормотал Крейг заметив, что возглавлял список Питер Фунгабера.
— Еще не все, — сказала Сэлли-Энн. — Частная армия Скорее всего, диссиденты. Все диссиденты — матабелы. И возглавлять их должен представитель этого племени.
Она открыла последнюю страницу, на которой было написано одно имя.
— Один из наиболее удачливых полевых командиров Матабел. Глава министерства туризма, к которому относится департамент дикой природы. Мысль довольно ста рая и банальная, но часто бывает так, что тот, кто охраняет сокровищницу, первым разграбляет ее.
Крейг едва слышно произнес имя:
— Тунгата Зебив.
Он не хотел, чтобы это было правдой.
— Но он же служил со мной в департаменте охраны диких животных, он был моим лесничим…
— Как я уже сказала, у хранителей больше возможностей грабить, чем у других.
— Но зачем Сэму деньги? Главный браконьер получает миллионы долларов. Сэм живет крайне скромно, это всем известно, у него нет большого дома, нет дорогих машин, он не дарит дорогих подарков женщинам, не владеет землей, у него нет других экстравагантных привычек.
— За исключением, возможно, самой дорогостоящей, — тихо возразила Сэлли-Энн. — Власти.
Дальнейшие возражения Крейга остались непроизнесенными, и она кивнула.
— Власть. Неужели вам не понятно, Крейг? Обеспечение частной армии диссидентов требует затрат, больших затрат.
Крейг вынужден был признать, что сказанное не было лишено смысла. Генри Пикеринг предупреждал его о готовящемся с помощью Советов перевороте. Во время войны русские поддерживали фракцию матабелов ЗИПРА, таким образом, их кандидатом, несомненно, должен был быть матабел.
Но Крейг продолжал сопротивляться, хвататься за воспоминания о человеке, который был его другом, вероятно, лучшим другом в жизни. Он вспомнил врожденную порядочность получившего воспитание в христианской миссии Самсона Кумало, его честность и прямоту. Вспомнил о том, как он предпочел уволиться вместе с самим Крейгом из департамента охраны диких животных, когда у них возникли подозрения, что их непосредственный начальник замешан в браконьерстве. И сейчас он сам стал главным браконьером? Человек, который проникся к нему состраданием и позволил увезти из Африки свое единственное сокровище — яхту? Он стал теперь жадным до власти заговорщиком.
— Да, мог бы таким оказаться, — согласился Питер. — Слишком жаль упускать за такую цену. Прибыль может составить несколько миллионов.
— Для доброго африканского социалиста ты говоришь как мерзкий капиталист, — мрачно произнес Крейг.
Питер усмехнулся:
— Говорят, социализм — идеальная философия, если ее оплачивают капиталисты.
Крейг резко поднял взгляд и впервые заметил в глазах Питера Фунгаберы огонек старой доброй европейской алчности. Оба помолчали, наблюдая, как Сэлли-Энн пытается найти самую выгодную композицию из деревьев, скал, воды и неба.
— Крейг, — произнес Питер, очевидно, приняв решение, — если я договорюсь о коммерческом обеспечении, необходимом для Всемирного банка, я рассчитываю получить долю акций Ролендс.
— Полагаю, ты имеешь на это право. — Крейг почувствовал, как загорелся огонек надежды, и вдруг услышал голос Сэлли-Энн:
— Уже темнеет, а до Хараре лететь два с половиной часа. На базе Нью Сарум Питер Фунгабера пожал им обоим руки.
— Надеюсь, у вас получатся превосходные фотографии, — сказал он Сэлли-Энн и повернулся к Крейгу. — Ты остановился в «Мономотапе»? Свяжусь с тобой в ближайшие три дня.
Он сел в армейский джип, кивнул водителю и махнул им стеком на прощание.
— У вас есть машина? — спросил Крейг, а когда Сэлли-Энн покачала головой, добавил: — Не могу обещать, что вожу машину так же хорошо, как вы летаете. Хотите рискнуть?
Она снимала квартиру в старом квартале напротив Резиденции губернатора. Он подъехал к входу.
— Может быть, поужинаем?
— Крейг, у меня так много работы.
— Очень быстро, обещаю в качестве заключения мира. Доставлю вас домой к десяти. — Он театральным жестом перекрестился, и Сэлли-Энн смилостивилась.
— О'кей, в семь часов здесь, — сказала она, и Крейг проводил ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде. Походка была быстрой и совершенно деловой, а движения ягодиц в синих джинсах совершенно фривольными.
Сэлли-Энн предложила поужинать в мясном ресторане, где ее, как королевскую особу, приветствовал огромный бородатый владелец и где подавали лучшую говядину, которую Крейг когда-либо пробовал — мягкую, нежную и сочную. Они пили каберне с мыса Доброй Надежды, и разговор, после несколько натянутого начала, становился более свободным.
— Все было не так уж плохо, пока я работала техническим помощником в «Кодаке», а когда меня стали приглашать в экспедиции в качестве фотографа, когда я стала устраивать выставки, он не мог этого вынести. Первый мужчина, приревновавший меня к «Никону».
— Долго вы были женаты?
— Два года.
— Детей нет?
— Слава Богу, нет. — Она ела так же, как ходила — быстро, аккуратно и без лишних движений, правда, с явным удовольствием. Поужинав, она взглянула на свой золотой «Ролекс».
— Вы обещали отвезти меня домой к десяти, — сказала она и, несмотря на его отчаянные протесты, скрупулезно разделила счет и оплатила половину.
Когда он остановился у ее дома, она очень серьезно посмотрела на него и спросила:
— Кофе?
— С огромным удовольствием. — Он начал открывать дверь, но она его остановила:
— Договоримся сразу. Кофе — растворимый «Нескафе», и никакой гимнастики, ничего больше, о'кей?
— О'кей, — согласился он.
— Тогда пошли.
В квартире он увидел портативный магнитофон, обитые парусиной подушки и односпальную складную кровать, на который был аккуратно расстелен ее спальный мешок. Пол, если не считать подушек, был голым, но отполированным, на стенах висели ее фотографии. Он принялся их рассматривать, пока она приготавливала кофе на крохотной кухне.
— Если нужна ванна, — крикнула она, — она здесь, только будьте крайне осторожны. Он оказался скорее в темной комнате, чем в ванной. Душевая кабина была закрыта светонепроницаемой накидкой на молнии, а там, где у большинства женщин лежали мыло и туалетные принадлежности, он увидел баночки с химическими реактивами и пачки фотобумаги.
Они устроились на подушках, стали пить кофе, слушать Пятую симфонию Бетховена и говорить об Африке. Один или два раза она процитировала его книгу, то есть явно внимательно ее изучила.
— Мне завтра рано вставать… — Она взяла у Крейга пустую чашку. — Спокойной ночи, Крейг.
— Когда мы снова увидимся?
— Не знаю точно. Рано утром я вылетаю в горный район, не знаю, надолго ли. — Она увидела выражение его лица и смягчилась. — Могу позвонить в «Моно», когда вернусь, если вы хотите.
— Хочу.
— Крейг, вы начинаете мне нравиться, возможно, как друг, но роман мне не нужен. Я все еще обижена, надеюсь, мы оба это понимаем, — сказала она, пожимая ему руку на пороге квартиры.
Несмотря на ее отказ, Крейг был странно доволен собой. Он решил пока не анализировать свои чувства к ней, не пытаться определить свои намерения. Было просто приятно находиться рядом с нормальной женщиной, а не с очередной профессиональной охотницей за знаменитостями, пытающейся занести его имя в свой список. Его физическое влечение лишь усиливалось ее отказом, он уважал ее талант и ее достижения, они оба любили Африку и относились с сочувствием к жившим здесь людям.
— На сегодня хватит, — сказал он себе, припарковывая «фольксваген».
В холле его встретил помощник директора, театрально заламывавший руки.
— Мистер Меллоу, — сказал он у себя в кабинете. — Когда вас не было, меня посетили сотрудники специального отдела полиции. Я вынужден был открыть ваш личный сейф и впустить их в ваш номер.
— Черт возьми! — воскликнул Крейг. — А они имеют право так поступать?
— Вы не понимаете, они могут делать все, что захотят, — поспешил заверить его помощник. — Мистер Меллоу, уверяю вас, они ничего не забрали из сейфа.
— Тем не менее я хотел бы проверить.
Он просмотрел чеки, сумма совпадала. Его обратный билет, как и паспорт, был в полном порядке, но они рылись в «аварийном комплекте» Генри Пикеринга. Позолоченный значок инспектора не лежал в кожаном футляре.
— Кто мог приказать устроить такой обыск? — спросил он у помощника, закрыв сейф.
— Только занимающий очень высокий пост. «Тунгата Зебив, — подумал он с горечью. — Любопытный и злобный ублюдок. Как ты изменился».
* * *
Крейг отвез свой отчет о посещении центра перевоспитания Тути в посольство для передачи Генри Пикерингу. Морган Оксфорд принял документы и предложил Крейгу кофе.
— Я могу задержаться здесь дольше, чем думал, — сообщил Крейг дипломату, — а работать в номере отеля крайне неудобно.
— Квартиру найти дьявольски трудно. — Морган пожал плечами. — Постараюсь что-нибудь сделать.
Он позвонил на следующий день:
— Крейг, одна из наших девушек уезжает домой на месяц. Она большая ваша почитательница и согласна пересдать квартиру за шестьсот долларов. Она улетает завтра.
Квартира была однокомнатной, но достаточно удобной и просторной. Был широкий стол, который мог служить письменным. Крейг положил на него пачку бумаги «тай-пекс», использовав в качестве пресс-папье кирпич, рядом разместил свой оксфордский словарь и громко произнес:
— Снова работа.
Он почти забыл, как быстро течет время в стране, где сбываются мечты, и с неподдельной радостью смотрел на сложенные на столе исписанные листы.
Морган Оксфорд звонил дважды и оба раза приглашал его на дипломатические приемы, Крейг каждый раз отказывался и наконец отключил телефон. Смилостивился он лишь на четвертый день. Телефон зазвонил практически сразу, как только он вставил вилку в розетку.
— Мистер Меллоу, — услышал он голос явно африканца. — Мы нашли вас с большим трудом. Прошу вас, не вешайте трубку, с вами будет говорить генерал Фунгабера.
— Крейг, это Питер, — услышал он знакомый голос с акцентом. — Можем встретиться сегодня в три? Я пришлю машину.
Частная резиденция Питера Фунгаберы находилась в пятнадцати милях от города на холмах, окружавших озеро Макилване. Дом был построен в двадцатых годах богатым эмигрантом — младшим сыном английского самолетостроителя. Его окружала широкая терраса с резными карнизами, а кроме того — пять акров лужаек и цветущих деревьев.
Охранник из Третьей бригады в полной боевой форме тщательно проверил Крейга и водителя, прежде чем впустить их в дом. Питер Фунгабера уже стоял на террасе, когда Крейг стал подниматься по ступенькам. Он был в белых хлопчатобумажных слаксах и алой рубашке с короткими рукавами, которые прекрасно подходили к его бархатной черной коже. Дружески обняв Крейга за плечи, он подвел его к сидевшей на террасе группе людей.
— Крейг, позволь представить тебе мистера Мушареву, управляющего земельным банком Зимбабве. Это — его помощник мистер Капвепве, а это — мой адвокат мистер Коэн. Господа, позвольте представить знаменитого писателя мистера Крейга Меллоу.
Он обменялся рукопожатиями с представленными людьми.
— Что-нибудь выпьешь, Крейг? Мы пьем «кровавую Мэри».
— Вполне устраивает, Питер.
Слуга в напоминавшей о колониальных временах белой канзе принес Крейгу стакан, а когда он ушел, Питер Фунгабера просто сказал:
— Земельный банк Зимбабве согласился стать твоим личным гарантом в получении кредита Всемирного банка в сумме пять миллионов долларов.
У Крейга отвисла челюсть.
— Ваша связь с Всемирным банком не была сильно охраняемой тайной. Нам тоже хорошо известен Генри Пикеринг. — Питер улыбнулся и быстро продолжил: — Конечно, существуют определенные условия и оговорки, но я не считаю их чересчур запретительными. — Он повернулся к своему белому адвокату: — Иззи, ты подготовил документы? Отлично, передай мистеру Меллоу экземпляр, а потом прочти для всех нас.
Изадор Коэн поправил очки, разложил перед собой на столе толстую пачку документов и начал:
— Во-первых, оформлено разрешение на покупку земли, — сказал он. — Разрешается Крейгу Меллоу, британскому подданному и гражданину Зимбабве, приобрести контрольный пакет акций землевладельческой частной компании, известной под названием «Ролендс Лтд». Разрешение подписано президентом страны и скреплено министром сельского хозяйства.
Крейг подумал об обещании Тунгаты Зебива не допустить выдачи такого разрешения, потом вспомнил, что министр сельского хозяйства был зятем Питера Фунгаберы. Он бросил взгляд на генерала, но тот сосредоточенно слушал адвоката.
Приступая к очередному документу, Изадор Коэн не пропускал ни единой строчки даже в преамбуле и делал паузы в конце каждого параграфа, чтобы ответить на вопросы.
Крейг был настолько возбужден, что не мог сидеть на месте, говорить спокойно и по-деловому. Мгновенная паника, которую он испытал при упоминании Питером Всемирного банка, давно была забыта, он готов был пуститься в пляс по террасе. «Ролендс» были его, поместье «Кинг Линн» было его, поместье «Квин Линн» было его, «Воды Замбези» были его!
Но даже в таком возбужденном состоянии его не мог не насторожить один параграф, который прочел Изадор Коэн.
— А это что, черт побери, значит: враг государства и народа Зимбабве?— воскликнул он с жаром.
— Стандартный пункт всех наших официальных документов, — успокоил его Изадор Коэн. — Не более чем выражение патриотического чувства. Земельный банк является государственной организацией. В том случае, если заемщик будет заниматься изменнической деятельностью и будет объявлен врагом государства и народа, Земельный банк будет вынужден аннулировать все обязательства по отношению к виновной стороне.
— А этот пункт законен? — Крейг все еще сомневался, а когда адвокат попытался его успокоить, спросил:
— Вы уверены, что банк-кредитор примет этот пункт?
— Он уже так поступил, подписав другие контракты о поручительстве, — сказал управляющий банком. — Как сказал мистер Коэн, это не более чем стандартный пункт.
— Кроме того, Крейг, — сказал с улыбкой Питер, — ты ведь не собираешься возглавить вооруженное восстание с целью свержения законного правительства?
Крейг слабо улыбнулся в ответ.
— Хорошо, — сказал он наконец, — если американский банк-кредитор такой пункт устраивает, он должен быть законным.
Чтение заняло около часа, потом управляющий Мушарева подписал каждый экземпляр, а его помощник и Питер Фунгабера заверили его подпись. Потом настала очередь подписи Крейга, за ним снова расписались свидетели, наконец Изадор Коэн приложил печать комиссара по приведению к присяге на каждый документ.
— Все, джентльмены. Подписано, скреплено печатью и вручено.
— Кстати, неужели забыл сказать. — Питер Фунгабера зло усмехнулся. — Вчера в десять часов утра по нью-йоркскому времени управляющий Капвепве разговаривал с Пикерингом. Деньги будут предоставлены вам, как только он получит на руки гарантию. — Он кивнул застывшему рядом слуге. — Можешь принести шампанское.
Они выпили друг за друга, за Земельный банк, за Всемирный банк, на компанию «Ролендс», и только когда вторая бутылка была пуста, оба банкира неохотно покинули дом.
Когда их лимузин скрылся за поворотом, Фунгабера взял Крейга под руку.
— А теперь, Крейг, мы можем обсудить мой гонорар. Мистер Коэн подготовил бумаги.
Крейг прочел их и почувствовал, как от лица отхлынула кровь.
— Десять процентов, — прохрипел он. — Десять процентов полностью оплаченных акций «Ролендс».
— Обязательно следует изменить название. — Питер Фунгабера нахмурился. — Как ты видишь, мистер Коэн будет владеть акциями в качестве моего доверенного лица. Это позволит избежать лишних хлопот в будущем.
Крейг притворился, что перечитывает контракт, чтобы выиграть время и обдумать протест. Генерал и адвокат молча наблюдали за ним. Десять процентов были чистым грабежом, но к кому еще он мог обратиться?
Изадор Коэн медленно открутил колпачок с ручки и передал ее Крейгу.
— Думаю, вы поймете, что министр и высший офицер армии окажется весьма полезным пассивным партнером, — сказал адвокат, и Крейг взял ручку.
— Составлен в одном экземпляре. — Питер по-прежнему улыбался. — И он останется у меня.
Крейг кивнул.
Не будет никаких доказательств заключения сделки. Акции будут принадлежать доверенному лицу, единственный документ — на руках у Питера Фунгаберы. В случае возникновения спора слово Крейга будет рассматриваться против слова старшего министра. Но ему были нужны акции «Ролендс». Он хотел эти земли больше всего на свете.
Он подписал последнюю страницу контракта, и Питер Фунгабера, заметно успокоившись, приказал принести третью бутылку шампанского.
* * *
До этого момента Крейгу была нужна пачка бумаги и ручка, а время он мог растрачивать безрассудно, в зависимости от сиюминутных интересов.
И вдруг на него свалилась огромная ответственность собственности, и времени стало катастрофически не хватать. Предстояло сделать так много и так быстро, что он почувствовал себя потрясенным нерешительностью, пораженным своей безрассудной храбростью, впавшим в отчаяние от собственных организаторских способностей.
Ему была нужна поддержка и поощрение, и он сразу же подумал о Сэлли-Энн. Он съездил к ней домой, но окна были закрыты, почтовый ящик переполнен, и на его стук никто не ответил.
Он вернулся в свою квартирку, сел за стул, положил перед собой лист бумаги и озаглавил его «Что необходимо сделать».
Он вспомнил, что когда-то одна девушка сказала ему: «Никогда не отказывайся от того, что ты умеешь делать действительно хорошо». Но писательский труд совсем не был похож на то, что предстояло сделать — поставить на ноги многомиллионную скотоводческую компанию. Он почувствовал, что начинает паниковать, и взял себя в руки. Он принадлежал к роду скотоводов, он вырос, вдыхая аммиачный запах коровьего навоза, научился оценивать живой скот, когда был совсем маленьким и сидел в седле перед Баву, как воробей на столбе ограды.
«Все у меня получится», — сказал он себе со всей яростью и принялся составлять список.
1) Позвонить Джоку Дэниелсу. Дать согласие на покупку «Ролендс».
2) Слетать в Нью-Йорк
а) Встреча во Всемирном банке.
б) Открыть текущие счета и разместить средства.
в) Продать «Баву».
3) Слетать в Цюрих
а) Подписать договор о покупке акций.
б) Произвести платеж продавцам.
Паника начинала отступать. Он снял трубку и позвонил в «Бритиш Эруэйс». Они могли предложить вылет в пятницу в Лондон, а оттуда на «Конкорде» в Нью-Йорк.
Джока Дэниелса удалось застать в конторе.
— Куда ты пропал, черт возьми?
По голосу было ясно, что Джок уже неплохо начал вечернюю выпивку.
— Поздравляю, Джок. Ты только что заработал двадцать пять тысяч комиссионных, — сообщил Крейг и долго наслаждался воцарившейся тишиной.
Список становился все длиннее, ему уже едва хватало двенадцати страниц.
39) Выяснить, здесь ли Окки ван Ренсбург.
Окки был Механиком «Кинг Линн» на протяжении двадцати лет. Дед Крейга хвастался, что Окки мог разобрать трактор: «джон дир» и из запасных частей собрать один «кадиллак» и два «роллс-ройса силверклауд». Такой человек был просто необходим Крейгу.
Крейг отложил ручку и улыбнулся, вспомнив о старике.
— Мы возвращается домой, Баву, — сказал он громко. Крейг взглянул на часы, было почти десять вечера, но он знал, что не сможет заснуть.
Набросив легкий свитер, он отправился побродить по ночным улицам и через час стоял рядом с домом Сэлли-Энн. Ноги привели его сюда сами, так ему показалось.
Он почувствовал легкое волнение — окно было открыто, в квартире горел свет.
— Кто там? — услышал он ее приглушенный голос.
— Крейг.
— Уже почти полночь, — услышал он после долгого молчания.
— Только что было одиннадцать, я должен вам кое-что сказать.
— О'кей, дверь не заперта.
Она была в темной комнате. Он слышал, как плещутся химикаты.
— Освобожусь минут через пять, — крикнула она. — Знаете, как приготовить кофе?
Она вышла в просторном вязаном платье до колен, с распущенными волосами. Он никогда ее не видел такой.
— Если новости плохие… — предупредила она его, сжав кулаки.
— Я получил «Ролендс», — сказал он, и теперь она молча уставилась на него.
— Кто или что такое «Ролендс»?
— Компания, которой принадлежат «Воды Замбези». Теперь они принадлежат мне. «Воды Замбези» — мои. Достаточно хорошая новость?
Она бросилась к нему, подняв руки, чтобы обнять, он пошел к ней, но она быстро пришла в себя и остановилась, заставив его поступить так же. Их разделяли два шага.
— Чудесные новости, Крейг. Я так рада за вас. Что произошло? Я думала, что все уже кончено.
— Питер Фунгабера договорился о гарантии под кредит пять миллионов долларов.
— Мой Бог! Пять миллионов? Вы берете в долг пять миллионов. А какие будут проценты?
Ему не хотелось об этом думать, и это отразилось на его лице, так что она моментально раскаялась в произнесенных словах.
— Извините, я задала бестактный вопрос. Я действительно рада за вас. Это нужно отпраздновать… — Она поспешила отойти от него.
В шкафу на кухне ей удалось найти бутылку с остатками виски «гленливет», и она добавила их в обжигающе горячий кофе.
— За успех «Вод Замбези». — Она приветственно подняла чашку. — Расскажите мне обо всем, потом… у меня тоже есть новости для вас.
Было уже далеко за полночь, а он продолжал рассказывать ей о своих планах развития двух ферм на юге, перестройки усадьбы, закупки племенного скота, но особенно подробно он говорил о «Водах Замбези» и дикой природе, прекрасно понимая, что именно это интересует ее больше всего.
— Я подумал… что в планировании и разбивке участков для лагеря должна принять участие женщина, причем обладающая чутьем художника, знающая и любящая дикую природу Африки.
— Крейг, если вы пытаетесь описать меня, то позвольте напомнить, что я получила грант Уорлд Уайлдлайф Траст и обязана работать только на него.
— Это не займет много времени, — попытался возразить он. — Мне нужна всего лишь консультация. Можете прилететь в любой удобный для вас день. — Он почувствовал, что ее сопротивление ослабевает. — Потом, когда лагерь начнет работать, я хотел бы, чтобы вы провели ряд лекций с показом ваших слайдов. — Он понял, что затронул нужную струну. Как любого настоящего художника, ее прельщала перспектива выставить свои произведения.
— Я ничего не обещаю, — сказала она, но они оба знали, что она сделает это, и Крейг почувствовал, как с плеч свалилась очередная гора забот.
— Вы сказали, что у вас есть новости, — напомнил он, в надежде продлить вечер с ней. Но он не был готов к перемене ее настроения на исключительную серьезность.
— Да, у меня есть новости. — Она замолчала, словно для того, чтобы собраться с мыслями, потом продолжила: — Я вышла на след главного браконьера.
— Мой Бог! Того мерзавца, который истребил стада слонов? Вот это новости. Где? Как?
— Вы знаете, что последние десять дней я провела в горах на востоке. Я не сказала вам, что занимаюсь исследованиями леопардов по заказу Уайлдлайф Траст. На меня работают люди во всех местах обитания леопардов. Мы составляем карты территорий, подсчитываем популяцию, ведем учет добычи, пытаемся определить влияние на них притока людей. В связи с этим я пришла к одному из таких людей. Он исключительно дурно пахнущий браконьер из племени шанганов, ему лет восемьдесят, его младшей жене — семнадцать, и она на прошлой неделе родила ему двойню. Он законченный мошенник с исключительным чувством юмора и пристрастием к шотландскому виски. Он стал крайне разговорчивым после пары глотков «гленливета». Мы встречались с ним в горах Вумба, в лагере кроме нас никого не было, и после второго глотка он сказал, что ему предложили по двести долларов за каждую шкуру леопарда. Причем заказчик готов купить любое количество и снабдит его стальными капканами. Я налила ему еще виски, и он сказал, что предложение поступило от хорошо одетого чернокожего, приехавшего на правительственном «лендровере». Мой старик сказал, что боится ареста и заключения, но его заверили в полной безопасности. Сказали, что он будет находиться под защитой одного из главных вождей в Хараре, товарища министра, который был знаменитым полевым командиром во время войны, который До сих пор командует частной армией.
На кровати лежала жесткая картонная папка. Сэлли Энн взяла ее и положила Крейгу на колени. Открыв ее, он увидел на первой странице полный список кабинета министров Зимбабве. Двадцать шесть имен и занимаемых должностей.
— Мы можем практически сразу сократить список Очень немногие министры действительно участвовали в боевых действиях, — сказала Сэлли-Энн. — Многие из них переждали войну в апартаментах отеля «Ритц» в Лондоне или на даче для гостей на Каспийском море.
Она села на подушку рядом с Крейгом и перевернула страницу.
— Шесть имен, — сказала она. — Шесть полевых командиров.
— Все равно слишком много, — пробормотал Крейг заметив, что возглавлял список Питер Фунгабера.
— Еще не все, — сказала Сэлли-Энн. — Частная армия Скорее всего, диссиденты. Все диссиденты — матабелы. И возглавлять их должен представитель этого племени.
Она открыла последнюю страницу, на которой было написано одно имя.
— Один из наиболее удачливых полевых командиров Матабел. Глава министерства туризма, к которому относится департамент дикой природы. Мысль довольно ста рая и банальная, но часто бывает так, что тот, кто охраняет сокровищницу, первым разграбляет ее.
Крейг едва слышно произнес имя:
— Тунгата Зебив.
Он не хотел, чтобы это было правдой.
— Но он же служил со мной в департаменте охраны диких животных, он был моим лесничим…
— Как я уже сказала, у хранителей больше возможностей грабить, чем у других.
— Но зачем Сэму деньги? Главный браконьер получает миллионы долларов. Сэм живет крайне скромно, это всем известно, у него нет большого дома, нет дорогих машин, он не дарит дорогих подарков женщинам, не владеет землей, у него нет других экстравагантных привычек.
— За исключением, возможно, самой дорогостоящей, — тихо возразила Сэлли-Энн. — Власти.
Дальнейшие возражения Крейга остались непроизнесенными, и она кивнула.
— Власть. Неужели вам не понятно, Крейг? Обеспечение частной армии диссидентов требует затрат, больших затрат.
Крейг вынужден был признать, что сказанное не было лишено смысла. Генри Пикеринг предупреждал его о готовящемся с помощью Советов перевороте. Во время войны русские поддерживали фракцию матабелов ЗИПРА, таким образом, их кандидатом, несомненно, должен был быть матабел.
Но Крейг продолжал сопротивляться, хвататься за воспоминания о человеке, который был его другом, вероятно, лучшим другом в жизни. Он вспомнил врожденную порядочность получившего воспитание в христианской миссии Самсона Кумало, его честность и прямоту. Вспомнил о том, как он предпочел уволиться вместе с самим Крейгом из департамента охраны диких животных, когда у них возникли подозрения, что их непосредственный начальник замешан в браконьерстве. И сейчас он сам стал главным браконьером? Человек, который проникся к нему состраданием и позволил увезти из Африки свое единственное сокровище — яхту? Он стал теперь жадным до власти заговорщиком.