Смолл Бертрис. Дикарка Жасмин

   Как раз в этот момент мажордом у дверей зала ударил о пол жезлом и объявил:
   — Граф и графиня Ланди, мистрис Жасмин де Мариско. Высоченный барон Хенли, обернувшись с разинутым ртом, чуть не запутался в своих длинных, как у аиста, ногах:
   — Не может быть! И все же… это так. О!.. Вот взвилась бы старушка Бесс, если бы узнала, что ее главная соперница ее пережила! А что это за создание с ними? В жизни никогда не видел такой красивой женщины. А посмотри-ка на сапфиры у нее на шее, Норт! За них можно выкупить короля! Что ж, вероятно, зима не будет скучной…
   — Как ты скоротаешь зиму, милорд, дело твое, только не пытайся лезть к мистрис де Мариско. Она — моя, — пробормотал у него под ухом чей-то голос.
   Ошарашенный барон Хенли обернулся и оказался лицом к лицу с маркизом Вестлеем и его кузеном графом Кемпе.
   — Надеюсь, — сказал Том Ашбурн, — мой двоюродный брат ясно выразился. Свои притязания на мистрис де Мариско он застолбил шесть месяцев назад, когда впервые ее увидел. Ты ведь не собираешься мешать ему. А изящная Сибилла Гордон — так ее зовут, дорогой мой Норт, моя. Запомни это хорошенько, чтобы мне не пришлось тебе напоминать.
   — Кот может созерцать хоть короля, хоть королеву, — слабо улыбнулся барон Хенли. — Это как раз тот случай…
   — Здесь найдется что-нибудь и подоступнее, — заметил лорд Норт, пожав плечами. — Как я понял, лучше всего сирота или девушка без влиятельных родственников. Так что не расстраивайтесь, лорды. — И рука об руку с бароном Хенли лорд Норт отошел от них и растворился в толпе придворных.
   — Хорошенькая парочка мерзавцев, — вслед им раздраженно проговорил Рован Линдли.
   — Но как их легко обратить в бегство, — ответил Том Ашбурн и перевел глаза туда, где рядом с королевой сидела Сибилла. — Посмотри, брат, разве она не прекраснейшее создание?
   Маркиз рассмеялся:
   — Ты невозможен. Том. Сколько ты уже знаком с этой маленькой негодницей, а она еле смотрит в твою сторону. Мечтает стать графиней Гленкирк. Только вот, боюсь, глаза Гленкирка обращены в другую сторону. Но теперь, когда госпожа Жасмин де Мариско прибыла ко двору, я удвою свои усилия, чтобы сделать ее своей женой. А ты знаешь, я не тот человек, который с легкостью дарит свое сердце.
   Мужчины направились сквозь толпу к помосту, где сидела королевская чета, и были достаточно близко, чтобы слышать разговор. Де Мариско почтительно кланялись королю и королеве.
   Яков Стюарт широко улыбнулся:
   — Рад вас видеть, милорд и миледи. Я доволен, что вы не забыли о моем приглашении. — И монарх повернулся к королеве. — Анни, это тесть и теща Брок-Кэрна и его падчерица, индийская принцесса, о которой я тебе рассказывал.
   Взгляд королевы был прикован к ожерелью Жасмин.
   — Никогда не видела таких прекрасных сапфиров, — сказала она в качестве приветствия.
   — Это подарок моего покойного мужа, мадам, — ответила Жасмин. — Камни в ожерелье называются «Звезды Кашмира». — Девушка протянула королеве маленькую коробочку из слоновой кости. — Мне говорили, что ваше величество любит жемчуг. Не примете ли вы это в знак моей благодарности за прием?
   Сибилла, ближайшая к королеве, взяла у сводной сестры искусно вырезанную коробочку и подала царственной госпоже. Королева с детским восторгом открыла ее и задохнулась от восхищения. На черной бархатной подушечке покоилась не правильной формы жемчужина размером с померанец.
   — Боже! — только и сумела вымолвить королева. Потом взглянула на Жасмин. — Мистрис де Мариско, ваш подарок просто великолепен. Я никогда не получала таких.
   — Я рада, ваше величество, что вы довольны, — улыбнулась Жасмин и, понимая, что свободна, присела в реверансе, после чего присоединилась к бабушке и деду.
   — Изящно проделано, — похвалил ее граф Брок-Кэрнский, подходя к ним. За месяцы ссылки Сибиллы в Дан-Брок он лучше узнал падчерицу. Хотя ему было трудно примириться с тем, что его обожаемая жена родила ребенка от другого мужчины, своего первого ребенка, теперь он не ставил это в вину Жасмин. Девушка не могла не понравиться. Он оценил здравый смысл, которым она обладала, и желал, чтобы и его дочь в этом походила на Жасмин. Хотя Сибилла больше и не нападала на сводную сестру, лучше к ней она не стала относиться. Она не могла простить, что ее не пустили в Гринвуд, когда она оказалась со двором в Лондоне. Когда-нибудь этот дом, как и Королевский Молверн, перейдет к Жасмин. И если бы не доброта старшего брата Велвет Робина, графа Саутвудского, который пригласил Сибиллу в Линмут, ей негде было бы жить в свободное от своих обязанностей время.
   — Вы идете к Робину праздновать двенадцатую ночь¹⁷? — спросил Алекс Гордон.
   — Да, — ответила Скай. — Теперь, когда сюда прибыло столько шотландцев, очень важно, чтобы старые английские семьи, как семья Робина, не потерялись. Королева любит маскарады и празднества. Чем они изысканнее, тем больше ей нравятся. Как только король вступил на трон, Робин вернулся к традициям и справляет двенадцатую ночь так же гостеприимно, как его отец во времена Елизаветы Тюдор. Робин говорит, что королева обожает праздник, — грустно улыбнулась Скай. — Бесс тоже любила двенадцатую ночь, — проговорила она, позволяя воспоминаниям на секунду овладеть ею, а потом спросила:
   — А ты пойдешь, Алекс?
   — Да Велвет настаивает. — Он понизил голос. — К тому же это прекрасная возможность показаться Сибилле Гленкирку. Она ведет себя хорошо, мадам Скай, и королева вполне довольна моей девочкой.
   В это время к ним подошла Сибилла и, не обращая внимания на бабушку, дедушку и сводную сестру, сказала.
   — Папа, ты видел, какую пошлую жемчужину дала королеве Жасмин? Никогда не видела драгоценности безобразнее. Изящные брови Скай взлетели кверху:
   — Твой отец нам только что рассказывал, как хорошо ты себя стала вести. А ты даже не поздоровалась ни с дедушкой, ни с сестрой, ни со мной.
   Что-то ворча, девушка сделала реверанс сначала Скай, потом Адаму.
   — В чем дело, Сибилла? — сверкнул на нее глазами отец. — Почему ты не приветствуешь Жасмин?
   — Ее я не собираюсь приветствовать, — сердито выпалила девушка.
   — Ты со всеми так груба, кого не любишь? — поинтересовалась Скай. — Ты еще, наверное, не повзрослела, как мы считали, и не готова для брака. Если будешь позволять своим чувствам главенствовать над здравым смыслом, то навсегда останешься старой девой. Вот чего я боюсь. Жаль, жаль!
   Сибилла раздраженно вздохнула, но в конце концов приветствовала и Жасмин, которая небрежно ответила ей.
   — Ну вот! — воскликнул Алекс. — Теперь мне нравятся мои девочки.
   — Она не твоя, папа! — задохнулась от злости Сибилла. — Я твоя! Неужели и тебя она переманила, как маму? — Ее глаза наполнились слезами.
   — Твой отец добр ко мне, — быстро заговорила Жасмин. — Я хоть и имею честь быть падчерицей лорда Гордона, дочерью ему приходишься только ты.
   Прежде чем Сибилла смогла осмыслить ее слова, к ним подошел граф Кемпе и приветствовал их изысканным взмахом шляпы:
   — Прекраснейшая, я весь вечер ждал, чтобы поговорить с тобой. Скажи только доброе слово, и я буду доволен.
   — Уходи, — ответила ему Сибилла. — Неужели я нигде не буду избавлена от твоих глупостей? Почему ты мне не веришь, когда я говорю, что выйду замуж за графа Гленкирка?
   — Он холодный грубиян, радость моя, — не сдавался Том Ашбурн. — От него кровь застынет в твоих жилах, но, клянусь, я воспламеню ее своей любовью! Дай мне только возможность, счастье мое.
   — Боже милостивый! — изумилась Скай. — Пожалуй, я встану на сторону Сибби против тебя. Ты бормочешь, как полоумный!
   — Мадам, вы приводите меня в отчаяние, — ответил граф Кемпе. — Я лишь хочу доказать вашей внучке, что буду ей хорошим мужем. Гленкирк не сможет ее любить так, как я, а мой дом — Свон-Корт — будет для девушки подобной красоты достойной оправой. Милорд, — он повернулся к Алексу, — неужели ты не можешь убедить свою дочь? Алекс Гордон подавил изумление.
   — Милорд, — наконец ответил он, — я считаю тебя достойным женихом для дочери, но в традициях нашей семьи позволять девушкам самим выбирать себе мужей, конечно, если они приемлемы и нам. И ты, и лорд Лесли — вполне подходящие люди, но сначала я должен выслушать Сибиллу.
   — Уходи прочь, Кемпе! — снова повторила Сибилла.
   — Нет, Сибби. Ты юна и неопытна в сердечных делах. Гленкирк разочарует тебя, а я никогда. Я всегда буду рядом, когда бы ни понадобился тебе. — И он поцеловал ее изящную руку.
   Девушка вырвала ее и посмотрела на Тома Ашбурна так, будто он совершил что-то неприличное.
   — Прекратите сейчас же, милорд! Прошу вас! И в эту минуту к ним подошел граф Гленкирк. Одет он был по последней моде: в черные бархатные бриджи, с подвязками на черных чулках и серебристыми бантами у колен. Облегающий, с высокой талией камзол, расшитый серебром и жемчугом, подчеркивал его стройный стан. Рукава камзола и стоячий воротник были сделаны из тончайших кружев. Ансамбль завершал короткий плащ, отделанный мехом куницы. На шее графа висела тяжелая золотая цепь, но на гибких пальцах совсем не было драгоценностей, кроме одного золотого кольца.
   — Милорд, миледи, — произнес он.
   Увидев своего темноволосого избранника, Сибилла чуть не упала в обморок. Его золотисто-зеленые глаза восхищали девушку, но, к ее расстройству, и смущали ее. Что-то недоступное было в Якове Лесли в отличие от Тома Ашбурна, в присутствии которого она никогда не чувствовала себя неловко. Удивленная собственными мыслями, Сибилла отогнала их прочь. Она хотела стать женой Якова Лесли. Она всегда этого хотела.
   — Мистрис де Мариско, — негромко произнес граф Гленкирк. — Сейчас будут танцы. Позвольте мне пригласить вас. От разочарования Сибилла побледнела.
   — Благодарю, милорд, но я еще не разучила английских танцев, — ответила вежливо Жасмин. — В моей стране не принято, чтобы мужчины танцевали с женщинами, как делаете вы, англичане. Пожалуйста, извините меня. — Потупив глаза, она присела в реверансе.
   Граф Гленкирк поклонился в ответ, потом, раскланявшись с остальными, отошел прочь.
   — Ах ты, сука, — прошипела Сибилла, и, несмотря на все усилия, слезы покатились по ее покрасневшим щекам.
   — Извинись перед сестрой, Сибби, — сердито проговорила бабушка. — Жасмин вполне прилично танцует. Ты это могла бы знать, если бы прошлым летом тебя не отправили домой в Дан-Брок. Она оказала тебе добрую услугу, отказав графу.
   — Почему он не пригласил меня? — тихо всхлипывала Сибилла. — Почему он пригласил ее?
   — Кто может сказать, почему мужчина поступает так, а не иначе, — со смешком ответила Скай. Нынешним вечером она просто блистала в темно-синем бархатном платье, нижняя юбка которого была отделана золотой парчой и украшена крошечными алмазами, которые сверкали при каждом шаге. Вырез ворота был квадратным и глубоким, Скай гордилась, что грудь у нее, несмотря на ее шестьдесят шесть лет, все еще привлекательна. Широкие сверху и сужающиеся книзу рукава перехватывали множество темно-синих с золотом полосатых ленточек На шее лучилось бриллиантовое ожерелье, в ушах сияли алмазы и рубины, в волосах, причесанных, как обычно, виднелись заколки с головками из тех же камней.
   — Не волнуйся, Сибилла, — продолжала Скай. — Если суждено, чтобы граф Лесли на тебе женился, так и будет.
   — Он и не подозревает, что я существую. — Голос Сибиллы дрогнул от жалости к себе. — Почему он видит ее, а не меня? — Осуждающим перстом она указала на Жасмин. — Я заметила, как он на нее смотрел. А на меня вообще не глядит.
   — Ты же знаешь, я его нисколько не поощряю, — запротестовала Жасмин. — Он меня не волнует. Ни он, ни какой-либо другой мужчина. Я хочу, чтобы мне дали спокойно оплакивать мужа Ямала.
   — Вряд ли по тебе можно сказать, что ты в трауре! — Cухо заметила Сибилла, окидывая оценивающим взглядом красивое платье сестры из бургундского бархата, отделанное розовыми лентами, и розовой нижней юбкой.
   — Муж Жасмин умер почти два года назад, — быстро вставила Скай. — Она уже не в глубоком трауре и может носить, что пожелает, особенно при дворе.
   — Я оплакиваю Ямала в своем сердце, — терпеливо объяснила Жасмин. — Сердце никогда не забывает.
   На какое-то мгновение Сибилла позволила жалости проникнуть в свое, в сущности, доброе сердце, но она тотчас отбросила это чувство. Жасмин — ее враг. Она отняла мать, и даже отец теперь поддерживал эту негодницу. Что же до интереса к ней Якова Лесли, то он скоро пройдет. Жасмин еще пожалеет, что попала ко двору.
   Рождество осталось позади, и теперь весь двор предвкушал знаменитые пирушки и празднества в великолепном доме графа Линмутского на Стрэнде. Двенадцатая ночь стала легендой со времен отца теперешнего графа, и приглашение в его дом страстно жаждали получить все придворные. Даже те, кто был не уверен, что их позовут, готовили костюмы — портные в Лондоне принимали заказы за месяцы.
   Семья Скай всегда держала собственного портного. Бонни со своей ученицей, тканями и наполовину законченными нарядами переехала с ними поздней осенью из Королевского Молверна в Лондон. Добирались они с Мери в город в своей просторной удобной карете.
   Мужчины горестно жаловались, но стоически переносили примерки. Сэнди и Чарли в первый раз позволили приехать в Лондон и разрешили посетить праздник у дяди Робина. Как отцу и деду, им сшили костюмы из красного и оранжевого шелка, символизирующего языки пламени; Скай, Велвет и Жасмин приготовили костюмы разноцветных мотыльков. Сибиллу приглашали присоединиться к ним, но она предпочла нарядиться изысканной английской розой.
   — Там будет не меньше двух дюжин английских роз, — с отвращением заявила Скай. — Уверяю вас, она будет разочарована. Почему бы ей не выбрать что-нибудь получше? С ее замечательным цветом волос она будет превосходной Зарей.
   Поколебать Сибиллу, однако, не удалось, пока за два дня до праздника дворцовые слухи не донесли ей, сколько изумительных английских роз придет к дяде Робину.
   — Я пропала! — захныкала девушка. — Гленкирк меня вообще не заметит, а я так рассчитывала на этот праздник. Что же делать, мама?
   Они собрались в Линмуте на семейный обед.
   — Надевай мой костюм, — великодушно предложила Жасмин. — Ты миниатюрнее, и у тебя меньше грудь, но времени хватит, чтобы Бонни перешила на тебя наряд. Я должна была изображать серебряную бабочку. Цвет и тебе пойдет.
   — А что наденешь ты? — подозрительно спросила Сибилла. — Или ты хочешь привлечь к себе внимание своим нарочитым отсутствием?
   Жасмин рассмеялась:
   — Я бы не стала пропускать праздник у дяди Робина ни из-за тебя, ни из-за кого другого. Я просто могу надеть свое обычное платье, гостям же оно покажется карнавальным нарядом.
   — Ну, — раздумывала Сибилла, и вся семья затаила дыхание, не смея что-либо советовать из опасения, что девушка заупрямится. — Хорошо, я надену твой костюм. Жасмин, — наконец решила она.
   — Могла бы и поблагодарить, дрянная девчонка, — возмутилась Скай.
   — Ну, бабушка, — улыбнулась Жасмин, — Сибби ведь очень трудно принять мою помощь или предложение. В других обстоятельствах она скорее бы умерла, чем поступила так. Но сейчас ей важнее всего очаровать лорда Лесли. Она пойдет на все, чтобы завоевать его сердце.
   — Но Лесли холоден как лед, — заметила Скай, — правда, когда он смотрит на тебя, дорогая девочка, я вижу пламя в его глазах. У бедняжки Сибби нет шансов, а вот у тебя есть, стоит тебе хоть чуть-чуть проявить интерес. Если тебе не нравится Вестлей, отчего не заняться Гленкирком?
   Жасмин засмеялась, но смех был искусственным, и Скай подметила это.
   — Он привлекателен, — продолжала девушка. — Но я еще не готова для того, чтобы снова выходить замуж. Кроме того, Сибилла Гордон меня просто убьет, если я украду у нее мужчину, которого она так желает.
   Жасмин не рассказала бабушке, как однажды к вечеру, прогуливаясь в парке Гринвуда, встретила графа Гленкирка, приехавшего с неожиданным визитом. Он приветствовал ее, и она ответила учтивым реверансом.
   — Вы приехали к отчиму? — вежливо осведомилась девушка.
   Он спешился и, ведя коня под уздцы, пошел рядом.
   — Нет, я приехал, чтобы увидеть вас, миссис де Мариско.
   — Мы едва знакомы, сэр, и я в трауре по мужу, — ответила она графу, хотя ее сердце забилось чуть быстрее.
   — Мы могли бы познакомиться поближе, если бы вы так старательно не избегали меня, — смущенно сказал он. — Что же до вашего траура, мадам, я его глубоко уважаю. Я сам оплакиваю Изабель и детей, которых потерял, и думаю, что печаль останется во мне на всю жизнь.
   — Да, — мягко проговорила она, — мне рассказывали, как ужасно погибли ваша жена и сыновья. Я понимаю ваше горе. Мой муж был тоже убит, но что страшнее, его убил мой родной брат.
   — Ах, сколько тайн окружает вас, миссис де Мариско! — воскликнул граф.
   — Здесь нет никакой тайны, — ответила девушка. — Если вам интересно, когда-нибудь я расскажу об этом. Боюсь только, что вам не придется здесь бывать. Ни для кого не секрет: отчим хочет, чтобы вы женились на его дочери, а мы с Сибиллой не очень-то дружим. Она была бы очень расстроена, если бы узнала, что сейчас мы здесь, с вами.
   — А мы не расскажем ей об этом, миссис де Мариско.
   Хорошо?
   В тот раз она отослала его, но он приехал снова. Считая свое вдовство нейтральной темой. Жасмин поделилась с графом воспоминаниями о Ямал-хане; он посочувствовал ей и, в свою очередь, рассказал о любимой Белле и двух маленьких сыновьях.
   Их отношения, сначала приносящие утешение, начинали беспокоить девушку. И теперь, одеваясь для праздника у дяди, Жасмин гадала, увидит ли она Якова Лесли. Она была в смятении, он начинал ей нравиться. Нужно расстаться с этим чувством, убеждала она себя. Ведь именно сегодняшний вечер выбрал Алекс Гордон, чтобы поговорить с графом о замужестве дочери. К утру может состояться помолвка между графом Гленкирком и леди Сибиллой Гордон. Так и должно быть, с грустью думала Жасмин.
   В день праздника Торамалли подлила в ванну госпожи жасминового масла. Рохана уже вымыла ее волосы, насухо вытерла и расчесывала их у огня гребнем с редкими зубьями до тех пор, пока в них совершенно не осталось влаги, потом до вороного блеска растерла шелком. Летом служанки приготовили прекрасное бархатистое мыло с ароматом жасмина для хозяйки и дамасской розы для Скай. Волосы госпожи Рохана тщательно заколола на макушке, чтобы они не намокли в ванне.
   — Зимы в Англии холоднее, чем в Кашмире. — Жасмин чуть заметно улыбнулась служанкам, опускаясь в воду.
   — Да и летом не так тепло, — сухо отозвалась Рохана, намыливая кусок ткани и принимаясь растирать им госпожу.
   — Вы обе свободны, — напомнила им Жасмин. — Если пожелаете вернуться в Индию, я снабжу вас деньгами и устрою на один из бабушкиных кораблей. В следующем месяце ее флот отправляется на восток. Можете плыть с ним или оставайтесь до следующего года.
   — Холод нас не убьет, — сказала за обеих Торамалли. — Что мы станем делать, если вернемся в Индию? Там некому будет устроить наше замужество. Даже свободные, мы не принадлежим ни к одной из каст. А что, если о нас узнает правитель? У него везде глаза и уши. К тому же мы должны жить рядом с тобой, госпожа. — Она помогла Жасмин подняться из ванны. — Не медли с полотенцем, Рохана, простудишь принцессу!
   Костюм Жасмин ждал ее на кровати — традиционный ягули Моголов. Красивое одеяние с высокой талией было сшито из бирюзово-голубого шелка, по которому пропустили нить из золота. Облегающие рукава заканчивались золотыми манжетами шириной в два дюйма, украшенными алмазами, жемчугом, бирюзовым персидским лазуритом. Изящная, длинная, с ниспадающими складками юбка обшита внизу золотой лентой, такой же, как на вороте и рукавах. Бриллиантовые застежки у ворота и на поясе, но между ними был довольно широкий вырез, через который дразняще мерцали полные груди Жасмин. На ноги она надела изящные туфли без каблуков, покрытые золотой фольгой и украшенные крошечными бриллиантами, так что при каждом шаге они вспыхивали тысячами искр.
   Рохана застегнула у нее на шее ожерелье из «Звезд Кашмира» и серьги в ушах с сапфирами и жемчугом. Торамалли заплела волосы принцессы в одну толстую косу, в которую были вплетены персидский лазурит и жемчужины, нанизанные на золотую проволоку. Рохана склонилась на колени, чтобы закрепить золотые браслеты на щиколотках госпожи, пока ее сестра нанизывала на руки Жасмин серебряные и золотые браслеты с драгоценными камнями. Принцесса сама прикоснулась к внутренней стороне запястий благовонием с восхитительным неуловимым ароматом жасмина и посмотрела в зеркало. Рохана накинула ей на голову тончайшую накидку из бирюзово-голубого шелка, расшитого маленькими золотыми звездочками.
   — Так вот как выглядит принцесса королевского дома Моголов, — воскликнула Скай, подходя сзади к внучке.
   — Подожди, бабушка, сейчас мне подведут глаза, — ответила Жасмин и повернулась к Торамалли.
   Служанка быстро и умело нанесла краску, и, когда она кончила. Жасмин посмотрела на Скай.
   Бабушка покачала головой.
   — Ты даже красивее, чем была я в твоем возрасте, девочка, — тихо сказала она. — Пойдем, покажемся матери. Рохана, принеси госпоже меховую накидку. Нам хоть и недалеко идти, в соседний дом, но вечер холодный и идет снег. Надеюсь, гости Робина смогут добраться к нему. Говорят, дороги обледенели.
   Жасмин рассмеялась;
   — Бабушка, все, кто в Лондоне получил приглашение на праздник к дяде Робину, скорее предпочтут замерзнуть, чем упустят возможность попасть к нему.
   — Пожалуй, ты права, дитя мое, — усмехнулась Скай. Когда женщины сошли вниз по главной лестнице, у Велвет перехватило дыхание.
   — Боже мой, — пробормотала она. — Поистине ты дочь своего отца, Ясаман Кама Бегум. В этом наряде ты совсем чужестранка, хотя утром выглядела английской женщиной.
   — В самом деле. Жасмин, ты удивительно преобразилась, — согласился лорд Гордон. — Индийский наряд так красив и намного изящнее английского. — Он вздохнул. — Ты не можешь выглядеть не так великолепно? Сибби будет раздавлена. Дай Бог, чтобы она не успела устроить сцены, прежде чем я не поговорю с графом Гленкирком. Трудно сохранять достоинство и родительский авторитет, будучи одетым в виде языков пламени.
   — Огонь может угрожать спалить мотылька, если тот ведет себя плохо, — игриво улыбнулась Жасмин.
   Алекс Гордон усмехнулся. «Да, — думал он, — мне нравится эта девушка, независимо от того, кто ее отец. Хотел бы я, чтобы она была моей дочерью, но тогда она была бы другой. Может быть, как маленькая Сибби».
   Жасмин оглядела костюмы родных. Мать и бабушка были одеты мотыльками. Велвет — в шелках цвета морской волны с разрисованными золотом крыльями, Скай нарядилась розовато-лиловой бабочкой с серебряными крыльями. Сэнди и Чарли прыгали вокруг в красных бархатных бриджах и камзолах, украшенных золотым бисером и гранатами, на чулках — золотые банты, в руках они держали красные, оранжевые и желтые шелка, изображающие языки пламени. Отец и дедушка были в таких же костюмах.
   — Я чувствую себя совершеннейшим дураком, — бормотал Адам. — В мои годы мне можно было бы позволить надеть черный бархатный костюм с белым кружевным воротником.
   — Ну почему же, дорогой? — Скай нежно поцеловала его. — Мне, мотыльку, так нравится лететь на твой огонь. Разве я не делала это всю жизнь?
   — Распутница, — проворчал он в ответ с искоркой в голубых глазах. — Твоим годам тоже пристал бы костюм поскромнее. Только не переодевайся при мне: такого потрясения я не выдержу.
   Жасмин наблюдала за бабушкой и дедушкой. И она когда-нибудь найдет такую любовь. На мгновение ей вспомнился Ямал, и она поняла, что их страсть была другой. Вряд ли она перешла бы в такую любовь. Это был королевский союз, брак по расчету. К счастью, они понравились друг другу и смогли жить вместе. Но длилась ли бы вечно их дружба, она не знала. И теперь не узнает никогда.
   Несмотря на снег, гости начали прибывать в Линмут-Хаус. Приветствуя их, Сибилла Гордон бросила взгляд на сводную сестру и нахмурилась. Однако сдержалась и была вознаграждена щедрыми комплиментами семьи по поводу своей наружности. Сибби и впрямь была очаровательным крошечным мотыльком в своих серебряных и золотых шелках, с изящными крыльями из золотой парчи, которые трепетали при каждом движении девушки. Младшие братья пританцовывали вокруг нее, как пламя, выгодно освещающее мотылька.
   Лорд Саутвуд и его красивая жена Эйнджел были одеты в белый бархат, горный хрусталь и жемчуг украшали их костюмы.
   — Мы король и королева зимы, — объявил Робин. — Тебе нравится, мама? Отец бы одобрил?
   — Наверняка, — ответила сыну Скай и вспомнила Джеффри Саутвуда, отца Робина. Его звали Ангельским Графом, и он был самым блестящим придворным Елизаветы Тюдор: элегантнейший, остроумнейший. Со Скай они были страстно влюблены друг в друга. Сорок пять лет назад она приехала в этот дом на свой первый праздник двенадцатой ночи, за которым последовала целая череда других двенадцатых ночей. Тогда она носила под сердцем сына, который теперь был хозяином карнавала. Она была слишком горда, чтобы сказать о нем Джеффри, но возлюбленный понял сам и убедил Скай выйти за него замуж. Двенадцатая ночь. Для семьи Скай она всегда была такой волшебной! Она почувствовала, как муж сжимает ее руку, и улыбнулась ему.