Страница:
— Не обижай меня, моя красавица, — взмолился граф Кемпе. — Как это некуда ехать? Я доставлю тебя на небеса и обратно, моя обожаемая Сибилла. Верь моему слову. — Он поцеловал ее миниатюрную руку, и его серые глаза озорно блеснули.
Сибилла была достаточно сообразительна и поняла, что он имеет в виду: девушка вспыхнула до корней своих золотых волос.
До первой свадьбы оставалось менее трех недель, и портниха Бонни с подручными работали по восемнадцать часов в сутки. Чтобы помочь им, из лавки вызвали швею, которая прошлой зимой готовила гардероб Жасмин. Помня о щедрости графини Ланди, она с радостью откликнулась. Леди Сибилла Александра Мери Гордон не могла выходить замуж без полного приданого. Граф Брок-Кэрнский испросил разрешения королевы, и она освободила Сибиллу от обязанностей фрейлины. На ее место быстро нашлась другая.
— Так она и в самом деле выходит замуж за графа Гленкирка? — спросила с улыбкой королева Анна, когда граф Брок-Кэрнский пришел просить освободить его дочь. — Джемми давно пора жениться.
— Нет, мадам, — поправил королеву Алекс Гордон, — она выходит замуж за Тома Ашбурна, графа Кемпе. Гленкирк был детской фантазией, с которой она так долго носилась. Кемпе сделал предложение еще летом, но мы обещали дочери отвезти ее ко двору, чтобы она могла послужить вам. Нет, мадам, дело с Гленкирком не шло дальше ее девичьих грез. А сейчас она вполне очарована Томом Ашбурном, и он любит ее.
— Что ж, милорд, — ответила королева, — это будет хорошая пара. Вас и жену можно поздравить со счастьем дочери.
— Мы счастливы дважды, мадам, — отозвался граф. — Моя вдовая падчерица Жасмин де Мариско весной снова выходит замуж. Ее избранник — маркиз Вестлей, двоюродный брат Тома Ашбурна. В мае джентльмены приехали к моему тестю в Королевский Молверн и влюбились в моих девочек. — Говоря это, Алекс Гордон чувствовал себя в безопасности: месячные у Жасмин были за два дня до ее связи с лордом Лесли. Бог даст, все обойдется и скандала не будет!
Накануне свадьбы Сибиллы с Томом Ашбурном Жасмин навестила сводную сестру и застала ее одну в спальне.
— Что тебе нужно? — спросила Сибилла, которая в последнее время уже не была такой нетерпимой, как раньше.
— Я принесла вот это. — Жасмин подала ей плоскую коробку, обтянутую красной кожей. — Мой свадебный подарок тебе. Сибилла взглянула на нее с удивлением.
— Почему ты даришь мне это? Ты ведь ненавидишь меня.
Должна ненавидеть.
— Вовсе нет, — возразила Жасмин. — Вспомни, Сибби, у нас с тобой одна мать. Я не могу ненавидеть дочь моей матери и не верю, что ты по-настоящему ненавидишь меня.
— Если бы у мамы была дочь, а не четверо сыновей. — Сибилла вздохнула. — Но у нее были сыновья, а я — ее маленькая девочка. А потом появилась ты. И я поняла, что любовь, которую она дарила мне, на самом деле любовь к тебе. Мне стало больно, и я злилась. Жасмин. Разве на моем месте ты не испытывала бы тех же чувств? Я любила маму больше всех на свете! — Голос Сибиллы сорвался, и крупные слезы покатились по розовым щекам.
Успокаивая, Жасмин обняла сестру, и, к удивлению, та не сбросила ее руки и не отстранилась.
— Послушай, Сибби, если бы не ты, мама, может быть, и не смогла бы выжить, вернувшись из Индии, и брак ее не был бы так счастлив. Когда убили моего мужа Ямала, у меня был выкидыш. Того ребенка я только воображала, и все же его потеря была для меня ужасной. А теперь попытайся представить, что чувствовала мама, которая знала своего ребенка, и с ним ее разлучили. И вот она приезжает в Дан-Брок, а там — ты! Разница в возрасте у нас всего шесть месяцев, но важно не это, а то, что ты была там. Девочке нужна была мать, а матери отчаянно нужна ее маленькая дочка. Мама, наверное, решила, что это чудо. Ее любовь и забота были предназначены только тебе, Сибби, и никогда — мне. Думала ли она обо мне? Не знаю. Может быть, и думала иногда, а может быть, и нет, потому что это было слишком больно для нее. Меня она помнила совсем маленькой и никогда не надеялась увидеть снова. Ее любимой дочкой стала ты, а не я. Вот и при встрече она обрадовалась мне не как любимой дочери. И хотя она дала мне жизнь, я никак не могу поверить, что это и есть моя мать.
— Не можешь? — Сибби была поражена и взглянула на сводную сестру. — Но ведь она на самом деле твоя мать. Жасмин!
— Знаю, — рассмеялась сестра. — Но вырастила меня Ругайя Бегум, и ее я считала матерью. А ты об Аланне Вит думала как о маме?
— Никогда! — ответила Сибилла. — Я ее презираю и ненавижу. Мама расстраивается, когда я так говорю, но это правда. Аланне Вит я была нужна только для того, чтобы вымогать деньги у отца. Она мне не мать.
Когда я была маленькой, она приезжала в Дан-Брок навещать меня, но каждый раз выманивала что-нибудь у отца: скотину, лошадей, зерно. И пользовалась всем этим вместе со своим отребьем, за которого зимой вышла замуж. Как-то, когда мне было шесть лет, она явилась к нам с огромным животом и цепляющимся за юбки сопливым ребенком, которого она игриво представила как моего младшего братика. Этот монстр был ростом с меня, хотя ему исполнилось только два года. Его отца я видела лишь однажды, и он был настоящим гигантом.
После этого я попросила папу посылать этой мерзавке домой, если ей что-нибудь причиталось, и с тех пор ее не видела.
— И все же она твоя мать. Она дала тебе жизнь, — настаивала Жасмин.
Понимание засветилось в глазах Сибиллы.
— Но женщина, родившая тебя, тебя по крайней мере любит.
— Однако ее любовь ко мне совсем не уменьшает ее любви к тебе, — ответила Жасмин. — Мы ведь совсем разные. Разве мать может любить одних детей и отнимать свою любовь у других? У меня никогда не было сестры, близкой мне по возрасту, Сибби. Из детей Могола я родилась последней, когда другие его дочери уже выросли. Я жила с матерью вдали от двора без подруг-ровесниц. Когда я узнала, что ты существуешь на свете, то почувствовала огромное счастье. Но никогда не думала, что мы сможем стать подругами. А мы должны. Ведь мы сестры.
"Она сказала не сводные сестры, а сестры», — подумала про себя Сибилла, а вслух спросила:
— Я тебе нравлюсь. Жасмин?
— Не всегда, — прозвучал откровенный ответ. — Ты очень избалована.
— А ты бываешь высокомерной, — быстро парировала Сибби.
— Я дочь Могола, — с королевским достоинством ответила Жасмин.
Глаза девушек встретились, и они рассмеялись.
— Ox, — всхлипывала Сибилла, наконец овладевая собой. — Я думаю, мы станем подругами, уверена, станем, дорогая сестра! — И снова всхлипнула. Заплакала и Жасмин. Так их и застала Велвет.
— В чем дело? — закричала она.
— Мы сестры, — ответила Сибилла. От слез ее нос совсем покраснел.
— Разве это не здорово? — икнула Жасмин.
— Вы что, напробовались свадебного вина? — подозрительно спросила Велвет. Что свело девушек вместе?
— Жасмин принесла мне свадебный подарок, — наконец вымолвила Сибилла. — Мы поговорили с ней и решили, что больше не хотим быть врагами. Мы сестры, мама, и мы выходим замуж за кузенов, которые друг другу словно братья.
Велвет покачала головой.
— Я, мать, за все эти годы так и не смогла понять своих дочерей. Давай-ка посмотрим, Сибби, что принесла тебе Жасмин. Открой коробку. О-о! Как прелестно, — воскликнула она когда дочь подняла крышку и обнаружила внутри на шелковой подкладке колье и серьги из бриллиантов и жемчуга.
— Бриллианты из копей отца в Гояконде, а жемчуг из Персидского залива. Папа говорил, что там вылавливают лучшие жемчужины. Не знаю, какие у тебя есть драгоценности, Сибби, но эти украшения чудесно подойдут к твоему платью.
— Ты правда так думаешь?
Велвет была изумлена: о ней забыли, и она на цыпочках вышла из комнаты, оставив дочерей, склонивших друг к другу золотую и цвета черного дерева головы, обсуждать свадебный наряд Сибиллы.
Скай от души смеялась, узнав, как помирились девушки.
— Это было лишь делом времени, — сказала она. — Сибилла ревновала тебя к Жасмин, не понимая, как скоро ей придется делить с кем-нибудь любовь матери. Теперь у нее есть Том Ашбурн, и твоя любовь уже не кажется такой важной. И Жасмин чувствует, что у нее появляется надежная опора — Рован Линдли будет ей хорошим мужем. Еще до конца года мы с Адамом получим двух новых правнуков, а ты, Велвет, станешь бабушкой. — И Скай рассмеялась.
Солнечным утром 26 января 1607 года леди Сибилла Александра Мери Гордон вышла замуж за лорда Томаса Генри Кемпе. Невеста была в платье из белого бархата с серебряной нижней юбкой. Лиф платья был расшит жемчугом и горным хрусталем, переливавшимся в утренних лучах. Жених надел черный бархатный костюм. Солнце, не показывавшееся почти две недели, ради свадьбы вовсю сияло на небе, и гости по достоинству смогли оценить ожерелье невесты.
Молодых венчали в часовне Линмут-Хауса, а на свадебных торжествах присутствовали король и королева, придворная знать. Обрядом руководил личный англиканский священник короля. Узнав о помолвке племянницы и предстоящей свадьбе, граф Линмутский прежде всего послал весточку лорду Бурку. Патрик и Валентина жили в двух днях пути и старались пробиться сквозь зимнюю непогоду, чтобы вовремя оказаться в Лондоне.
И вот, ожидая поздравлений гостей, стоящий рядом с Сибиллой и широко улыбающийся Том Кемпе вдруг увидел Бурков.
— Откуда вы узнали? — воскликнул он.
— Робин нам сообщил, — ответил Патрик. — Ни за что бы не упустил возможности посмотреть, как ты женишься! Теперь, старый негодяй, ты уже не сможешь флиртовать с моей женой. Милейшая племянница Сибилла тебя тут же изничтожит, стоит тебе только попробовать. Мама говорила, ты без ума от девчонки.
— Не смейся над Томом, — остановила мужа Валентина и поцеловала графа в щеку. — Я всегда знала, что однажды ты найдешь себе замечательную жену. Как я рада, мой друг, что сегодня могу присутствовать на твоей свадьбе. — И, понизив голос, прошептала:
— Но почему Сибилла?
Том Ашбурн счастливо рассмеялся:
— Клянусь тебе, моя богиня, она мне лучшая пара. Без нее я бы вовсе пропал. — Он схватил руку невесты и, поднеся к губам, поцеловал.
Сибилла засияла от удовольствия, любовь засветилась в ее голубых глазах.
— Интересно, Велвет, когда ты станешь бабушкой? — игриво спросил Патрик и еле увернулся от ее шутливой оплеухи. — Что это, мадам, у тебя морщины? — И удалился с женой, прежде чем младшая сестра смогла серьезно взяться за него.
Маркиз Вестлей прогуливался по бальному залу Линмут-Хауса с невестой, выглядевшей просто ослепительно в оранжевом бархатном платье с золотистой парчовой нижней юбкой. Рукава украшали изящные парчовые банты, в середине которых сияли миниатюрные топазы, на шее искрилось ожерелье из желтых бриллиантов. Волосы цвета воронова крыла были разделены посередине на пробор, собраны на затылке в пучок с вплетенными в него золотыми розами.
— Смотри, как гордо она держится, — заметила мужу Скай. — Ей надо быть королевой!
— Она — вылитая ты, кроме бирюзовых глаз и этой чертовски привлекательной родинки, — ответил Адам де Мариско.
— Она намного красивее, чем я когда-либо была, — возразила Скай.
— Нет, самая красивая женщина — ты. И не спорь, девочка, со мной. Ты!
— Я никогда с тобой не спорю, — ответила Скай, и Адам рассмеялся.
После помолвки с маркизом Вестлеем Жасмин мало бывала при дворе. Незамужней женщине из хорошей семьи, если только она не специально выставляла себя напоказ, появляться там считалось нескромным, разве что в обществе родственников или будущего мужа. А Рован Линдли двор не любил.
— Там полно всяких прихлебателей и низких типов, — объяснил он. — Лучше я покажу тебе Лондон. Как только минует угроза сильных заносов, нам всем придется разъехаться по домам и начинать готовиться к свадьбе.
— А мы будем приезжать в Лондон, когда поженимся? — спросила его Жасмин. — Когда-нибудь Гринвуд станет моим, и мы сможем там останавливаться.
— Если захочешь, мы будем приезжать в Лондон, — ответил маркиз. — Но разве ты не деревенская девушка? Помнится, когда я встретил тебя первый раз, ты была босоногой, с охапкой полевых цветов, с которых еще не слетела роса. В ту женщину я и влюбился. Жасмин де Мариско.
— Не могу обещать, что всегда буду одинаковой, — честно призналась Жасмин.
— Хорошо, тогда и я не буду этого обещать, — улыбнулся маркиз, и они рассмеялись. Он провел ее по Лондонскому мосту в Саутуорк19, где располагался театр «Глобус»20, одним из владельцев которого был знаменитый драматург Уильям Шекспир. Они посмотрели несколько пьес:
"Макбета», «Генриха V», «Короля Лира». Но хотя они ярко воссоздавали былые страницы английской и шотландской истории, Жасмин больше понравились комедии Шекспира «Много шума из ничего» и «Сон в летнюю ночь».
Сам «Глобус» был грязным, шумным местом и находился сразу за Вер-Гарденом. Рован всегда покупал кресла на самой сцене, внизу же шевелилось сплошное людское месиво, а театралы были людьми не только респектабельными. Лоточницы торговали фруктами из Испании, а за большие деньги предлагали и себя. Ни одна приличная женщина не рискнула бы появиться в ложах: там открыто зазывали ухажеров из партера дорогие проститутки, а за портьерами прятались со своими любовниками хорошо известные дамы света.
— Хочешь посмотреть медвежью травлю? — как-то спросил Рован.
— Медвежью травлю? — вслух удивилась Жасмин.
Он рассказал ей, в чем дело, и с облегчением заметил на лице невесты отвращение. Рован и сам не любил медвежью травлю.
— Как ужасно! — воскликнула Жасмин. — Как жестоко! Охота — другое дело. Но заставлять животных драться друг с другом ради забавы — бесчеловечно. Нет уж, спасибо, милорд!
— Так ты охотишься? — спросил маркиз, меняя тему.
— Я бывала на охоте с отцом и братьями. На тигров, антилоп, газелей. Иногда мы скакали на лошадях, иногда преследовали добычу на спине слона. Я довольно прилично стреляю из ружья и лука и, если понадобится, могу владеть и Копьем. А ты охотишься, милорд? И на кого?
— Олени, кролики, дичь к столу. Я не считаю, что убийство животных может быть только спортом. Тогда в нем нет смысла.
Они сидели в библиотеке Гринвуд-Хауса, решая, чем бы заняться.
— С каждым днем я узнаю о тебе все больше и больше, — сказала Жасмин, — и начинаю думать, что бабушка была права, когда говорила о тебе.
— А что говорила обо мне эта удивительная женщина? — улыбнулся Рован.
— Что ты хороший человек и будешь мне замечательным мужем, — откровенно ответила Жасмин.
— Таков я и есть, — согласился маркиз. — Но и мне, мадам, хотелось бы узнать тебя получше, хоть ты и не даешь мне возможности. Иди ко мне. Жасмин.
Она удивленно поднялась и направилась к нему, но от неожиданности вскрикнула, когда он потянул ее к себе и усадил на колени — юбки пузырем вздулись на ногах:
— Милорд!
— Рован, — ответил он ей. — Меня зовут Рован. Я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. Жасмин.
— Рован! Что ты делаешь? — Она попыталась подняться, но он ей не позволил, удержав в объятиях, и чуть не рассмеялся, видя ее негодование.
— В тот вечер, когда мы решили пожениться, я поцеловал тебя. С тех пор ты ни разу не позволила поцеловать или приласкать тебя. Разве, став мужем и женой, мы не будем с тобой любовниками?
— Пока мы еще не женаты, — просто ответила она, но ее щеки пылали от смущения. Вдруг ей сделалось неловко.
— Но мы ведь и не любовники, мадам. Отчего ты так застенчива со мной? С Гленкирком ты такой не была, — вдруг произнес он.
Она судорожно вздохнула, будто ужаленная, и снова попыталась подняться, и он снова ей не позволил.
— Это все, что ты хочешь получить от меня, Рован? — яростно спросила она. — Только то, что имел Джемми Лесли? Я не распутница, что бы ты обо мне ни думал!
— Я получу от тебя гораздо больше, чем он, — ревниво ответил маркиз и поцеловал невесту.
Поцелуй был злым, и она так же зло ответила на него. Он с силой разжал ее губы, язык проник в ее рот и принялся бороться с ее языком. Но гнев пробудил страсть. Внезапно Рован застонал. Поцелуй становился мягче и нежнее, и он почувствовал, что злость проходит и у нее. Его жаркий рот оторвался от губ, целовал щеки, глаза, впадинку под левым ухом.
Жасмин почувствовала озноб. Он повернул ее голову, и, к удивлению, она ощутила, как в ней зарождается желание. Он покусывал ее мочку, язык прошелся по уху и от теплого дыхания мурашки поползли вдоль спины. Он положил руку ей на грудь, сначала осторожно и вдруг скользнул в вырез платья. Жасмин удивилась, что платье осталось целым: так плотно оно облегало груди. Захватив сосок большим и указательным пальцами, он стал ласкать его, пока она не вскрикнула.
Тогда его губы снова нашли ее. Они целовались так долго, что, казалось, больше уже были не в силах — губы жадно прижаты друг к другу. Она отстранилась, чтобы вздохнуть, и тут почувствовала под пышными юбками его руку. Она скользнула по бедру и безошибочно нащупала самое нежное место.
— Рован! — выдохнула она его имя.
— Позволь мне только потрогать, — умоляюще прошептал он ей в щеку. Палец чувственно ласкал Жасмин.
Она ощутила, как на нее нахлынуло его желание. Какой он испорченный! Испорченный! Она снова попыталась подняться, но не смогла.
— Рован! — Она задыхалась.
Палец ласкал и ласкал ее, пока она вся не напряглась и, задрожав, вдруг не расслабилась, прижавшись лицом к его груди.
— Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, — всхлипнула она.
— Тебе было мало?
— Нет!
— Я не хотел этого. Жасмин.
— Тогда зачем? Зачем ты это сделал со мной? — потребовала она, глядя в его золотистые глаза.
— Потому что хотел, чтобы и ты жаждала меня так же, как желаю тебя я, любовь моя. Ты не девственница, чтобы тебя можно было так просто удовлетворить. Ты женщина, и я хочу, чтобы ты была моей — только моей навеки.
— Ты жесток, — еле слышно произнесла она, изнемогая от желания.
— Я могу доставлять и наслаждение, и боль, как и ты, любовь моя, — ответил маркиз и нежно ее поцеловал.
— Никогда больше не ставь между нами Джемми Лесли, — попросила Жасмин. — Тебе не к кому меня ревновать, Рован. Клянусь тебе! Как мне убедить тебя в этом?
— Может быть, когда я буду твоим мужем, мне удастся выкинуть из головы мучающие меня картины, и кошмары сменятся волшебным сном любви. До тех пор ревность будет непереносимо жечь мое нутро.
— Тогда возьми меня сейчас, Рован, — тихо сказала Жасмин, гладя его рыжеватые волосы. — Мне тяжело думать, что ты так страдаешь из-за пустяков. Те несколько часов с Гленкирком для меня не имели никакого значения, как и для него. Друг в друге мы искали лишь утешения. Возьми меня, милорд, облегчи свою боль.
— Нет, — ответил маркиз, — недостойно пользоваться твоей слабостью. Я не хочу, чтобы ты вспоминала, как отдалась мне из жалости. Я должен учиться сдерживать свои чувства. Но, Боже, как я тебя хочу.
— От ожидания страсть становится только сладостнее, — по-доброму рассмеялась она.
— Гленкирк — дурак! — отозвался Рован Линдли.
— Почему ты так сказал? — удивилась Жасмин.
— Потому что он мог владеть тобой и отказался, — ответил ее жених.
Но Яков Лесли до сих пор сожалел, что был так неосмотрителен. Через несколько дней после того, как их с Жасмин нашли в постели, он навестил графа и графиню Ланди и просил их разрешения ухаживать за внучкой. Но они ответили отказом.
— Жасмин помолвлена с маркизом Вестлеем, — сказала Скай лорду Лесли.
— Но если она вынашивает моего ребенка? — спросил он.
— Не вынашивает, — последовал категоричный ответ.
— Она влюблена в Вестлея или вы принуждаете ее к браку из-за меня? — не отступал Яков Лесли.
— Послушайте, милорд, — спокойно объяснила Скай. — Рован Линдли встретился с внучкой первого мая, полюбил ее и просил нашего разрешения жениться на ней. Тогда мы отказали ему, так как считали, что Жасмин необходимо обжиться в Англии. Мы думали еще и о себе и наслаждались обществом новой внучки, которую даже не рассчитывали увидеть. Но для уважаемой женщины нет другого пути — только замужество, и вы это знаете, милорд. Маленькое приключение Жасмин с вами убедило нас, что ей пора устраиваться в жизни основательно.
— И она согласилась выйти за него замуж? — спросил граф Гленкирк.
— Конечно, милорд. Мы никогда не принуждали детей или внуков идти к алтарю, — ответила госпожа де Мариско. — Ваше разочарование — дело ваших собственных рук. У вас была возможность жениться на ней, но когда вас спросили об этом, вы промолчали, что означало отказ.
— Но она заявила, что не хочет выходить за меня замуж, — запротестовал граф.
— А вы ей и поверили? — Скай было искренне жаль Якова Лесли. Свою ошибку он понял слишком поздно.
— Я думал, она забавляется. Признайтесь, нас застали в ситуации, не оставляющей сомнений. А Жасмин явно не из тех женщин, которые пользуются случаем, чтобы женить на себе джентльмена. К тому же примите во внимание чувства ее сводной сестры. Я достаточно узнал Жасмин — она добрая женщина.
— Вы все это узнали о ней за несколько коротких часов? — насмешливо спросила Скай, стараясь разрядить обстановку.
— Мистрис де Мариско и я несколько раз подолгу беседовали в парке, когда я заезжал к ней. Ради леди Сибиллы она нисколько меня не поощряла, — скованно проговорил Гленкирк.
— До того вечера, когда вы встретились у моего сына, — пробормотала Скай. — Она утверждала, что вы оба почувствовали себя одинокими и старались утешить друг друга.
— Да, — подтвердил он, и боль отразилась на его красивом лице. Он выпрямился и официальным тоном обратился к хозяевам:
— Милорд. Миледи. Благодарю вас за то, что вы меня приняли, и в сложившихся обстоятельствах впредь обещаю не беспокоить. Вы скажете Жасмин, что я был у вас?
— Нет, милорд, — покачала головой Скай. — В этом нет никакого смысла. Разве вы полагаете по-другому? Она помолвлена с Рованом Линяли, и свадьба состоится тридцатого апреля.
— Неужели ты не предоставишь ей выбора? — спросил Адам жену, когда дверь за Гленкирком закрылась.
— Ее будущее в Англии, а не в Шотландии. В той дикой и сырой стране я уже потеряла Велвет. И я не отдам ей Жасмин, Адам. К тому же, если бы Гленкирк ее действительно любил, он сказал бы нам об этом. А сейчас рассуждать уже поздно. Быть может, он узнал о ее сокровищах? Богатые люди никогда не довольствуются своим состоянием. Они постоянно стремятся добавить к нему новые богатства.
На этом вопрос закрыли и предупредили слуг, чтобы те не рассказывали мистрис де Мариско о визите графа Гленкирка. В борьбе за Жасмин победил Рован Линдли. Когда в середине февраля в воздухе потеплело и повеяло весной. Гордоны, де Мариско и Ашбурны покинули Лондон и разъехались по домам.
— Скорее приезжай в Свон-Корт, — упрашивала сестру Сибилла. — Я буду без тебя скучать.
— Как только бабушка позволит, — обещала Жасмин. — Она говорит, сначала нужно приготовить приданое.
— Напиши, как только сможешь, — улыбнулась Сибилла. И карета с молодыми и родителями жены, намеревающимися посмотреть ее новый дом, выехала на дорогу, которая в конце концов должна была привести их к Свон-Корту.
Глава 14
Сибилла была достаточно сообразительна и поняла, что он имеет в виду: девушка вспыхнула до корней своих золотых волос.
До первой свадьбы оставалось менее трех недель, и портниха Бонни с подручными работали по восемнадцать часов в сутки. Чтобы помочь им, из лавки вызвали швею, которая прошлой зимой готовила гардероб Жасмин. Помня о щедрости графини Ланди, она с радостью откликнулась. Леди Сибилла Александра Мери Гордон не могла выходить замуж без полного приданого. Граф Брок-Кэрнский испросил разрешения королевы, и она освободила Сибиллу от обязанностей фрейлины. На ее место быстро нашлась другая.
— Так она и в самом деле выходит замуж за графа Гленкирка? — спросила с улыбкой королева Анна, когда граф Брок-Кэрнский пришел просить освободить его дочь. — Джемми давно пора жениться.
— Нет, мадам, — поправил королеву Алекс Гордон, — она выходит замуж за Тома Ашбурна, графа Кемпе. Гленкирк был детской фантазией, с которой она так долго носилась. Кемпе сделал предложение еще летом, но мы обещали дочери отвезти ее ко двору, чтобы она могла послужить вам. Нет, мадам, дело с Гленкирком не шло дальше ее девичьих грез. А сейчас она вполне очарована Томом Ашбурном, и он любит ее.
— Что ж, милорд, — ответила королева, — это будет хорошая пара. Вас и жену можно поздравить со счастьем дочери.
— Мы счастливы дважды, мадам, — отозвался граф. — Моя вдовая падчерица Жасмин де Мариско весной снова выходит замуж. Ее избранник — маркиз Вестлей, двоюродный брат Тома Ашбурна. В мае джентльмены приехали к моему тестю в Королевский Молверн и влюбились в моих девочек. — Говоря это, Алекс Гордон чувствовал себя в безопасности: месячные у Жасмин были за два дня до ее связи с лордом Лесли. Бог даст, все обойдется и скандала не будет!
Накануне свадьбы Сибиллы с Томом Ашбурном Жасмин навестила сводную сестру и застала ее одну в спальне.
— Что тебе нужно? — спросила Сибилла, которая в последнее время уже не была такой нетерпимой, как раньше.
— Я принесла вот это. — Жасмин подала ей плоскую коробку, обтянутую красной кожей. — Мой свадебный подарок тебе. Сибилла взглянула на нее с удивлением.
— Почему ты даришь мне это? Ты ведь ненавидишь меня.
Должна ненавидеть.
— Вовсе нет, — возразила Жасмин. — Вспомни, Сибби, у нас с тобой одна мать. Я не могу ненавидеть дочь моей матери и не верю, что ты по-настоящему ненавидишь меня.
— Если бы у мамы была дочь, а не четверо сыновей. — Сибилла вздохнула. — Но у нее были сыновья, а я — ее маленькая девочка. А потом появилась ты. И я поняла, что любовь, которую она дарила мне, на самом деле любовь к тебе. Мне стало больно, и я злилась. Жасмин. Разве на моем месте ты не испытывала бы тех же чувств? Я любила маму больше всех на свете! — Голос Сибиллы сорвался, и крупные слезы покатились по розовым щекам.
Успокаивая, Жасмин обняла сестру, и, к удивлению, та не сбросила ее руки и не отстранилась.
— Послушай, Сибби, если бы не ты, мама, может быть, и не смогла бы выжить, вернувшись из Индии, и брак ее не был бы так счастлив. Когда убили моего мужа Ямала, у меня был выкидыш. Того ребенка я только воображала, и все же его потеря была для меня ужасной. А теперь попытайся представить, что чувствовала мама, которая знала своего ребенка, и с ним ее разлучили. И вот она приезжает в Дан-Брок, а там — ты! Разница в возрасте у нас всего шесть месяцев, но важно не это, а то, что ты была там. Девочке нужна была мать, а матери отчаянно нужна ее маленькая дочка. Мама, наверное, решила, что это чудо. Ее любовь и забота были предназначены только тебе, Сибби, и никогда — мне. Думала ли она обо мне? Не знаю. Может быть, и думала иногда, а может быть, и нет, потому что это было слишком больно для нее. Меня она помнила совсем маленькой и никогда не надеялась увидеть снова. Ее любимой дочкой стала ты, а не я. Вот и при встрече она обрадовалась мне не как любимой дочери. И хотя она дала мне жизнь, я никак не могу поверить, что это и есть моя мать.
— Не можешь? — Сибби была поражена и взглянула на сводную сестру. — Но ведь она на самом деле твоя мать. Жасмин!
— Знаю, — рассмеялась сестра. — Но вырастила меня Ругайя Бегум, и ее я считала матерью. А ты об Аланне Вит думала как о маме?
— Никогда! — ответила Сибилла. — Я ее презираю и ненавижу. Мама расстраивается, когда я так говорю, но это правда. Аланне Вит я была нужна только для того, чтобы вымогать деньги у отца. Она мне не мать.
Когда я была маленькой, она приезжала в Дан-Брок навещать меня, но каждый раз выманивала что-нибудь у отца: скотину, лошадей, зерно. И пользовалась всем этим вместе со своим отребьем, за которого зимой вышла замуж. Как-то, когда мне было шесть лет, она явилась к нам с огромным животом и цепляющимся за юбки сопливым ребенком, которого она игриво представила как моего младшего братика. Этот монстр был ростом с меня, хотя ему исполнилось только два года. Его отца я видела лишь однажды, и он был настоящим гигантом.
После этого я попросила папу посылать этой мерзавке домой, если ей что-нибудь причиталось, и с тех пор ее не видела.
— И все же она твоя мать. Она дала тебе жизнь, — настаивала Жасмин.
Понимание засветилось в глазах Сибиллы.
— Но женщина, родившая тебя, тебя по крайней мере любит.
— Однако ее любовь ко мне совсем не уменьшает ее любви к тебе, — ответила Жасмин. — Мы ведь совсем разные. Разве мать может любить одних детей и отнимать свою любовь у других? У меня никогда не было сестры, близкой мне по возрасту, Сибби. Из детей Могола я родилась последней, когда другие его дочери уже выросли. Я жила с матерью вдали от двора без подруг-ровесниц. Когда я узнала, что ты существуешь на свете, то почувствовала огромное счастье. Но никогда не думала, что мы сможем стать подругами. А мы должны. Ведь мы сестры.
"Она сказала не сводные сестры, а сестры», — подумала про себя Сибилла, а вслух спросила:
— Я тебе нравлюсь. Жасмин?
— Не всегда, — прозвучал откровенный ответ. — Ты очень избалована.
— А ты бываешь высокомерной, — быстро парировала Сибби.
— Я дочь Могола, — с королевским достоинством ответила Жасмин.
Глаза девушек встретились, и они рассмеялись.
— Ox, — всхлипывала Сибилла, наконец овладевая собой. — Я думаю, мы станем подругами, уверена, станем, дорогая сестра! — И снова всхлипнула. Заплакала и Жасмин. Так их и застала Велвет.
— В чем дело? — закричала она.
— Мы сестры, — ответила Сибилла. От слез ее нос совсем покраснел.
— Разве это не здорово? — икнула Жасмин.
— Вы что, напробовались свадебного вина? — подозрительно спросила Велвет. Что свело девушек вместе?
— Жасмин принесла мне свадебный подарок, — наконец вымолвила Сибилла. — Мы поговорили с ней и решили, что больше не хотим быть врагами. Мы сестры, мама, и мы выходим замуж за кузенов, которые друг другу словно братья.
Велвет покачала головой.
— Я, мать, за все эти годы так и не смогла понять своих дочерей. Давай-ка посмотрим, Сибби, что принесла тебе Жасмин. Открой коробку. О-о! Как прелестно, — воскликнула она когда дочь подняла крышку и обнаружила внутри на шелковой подкладке колье и серьги из бриллиантов и жемчуга.
— Бриллианты из копей отца в Гояконде, а жемчуг из Персидского залива. Папа говорил, что там вылавливают лучшие жемчужины. Не знаю, какие у тебя есть драгоценности, Сибби, но эти украшения чудесно подойдут к твоему платью.
— Ты правда так думаешь?
Велвет была изумлена: о ней забыли, и она на цыпочках вышла из комнаты, оставив дочерей, склонивших друг к другу золотую и цвета черного дерева головы, обсуждать свадебный наряд Сибиллы.
Скай от души смеялась, узнав, как помирились девушки.
— Это было лишь делом времени, — сказала она. — Сибилла ревновала тебя к Жасмин, не понимая, как скоро ей придется делить с кем-нибудь любовь матери. Теперь у нее есть Том Ашбурн, и твоя любовь уже не кажется такой важной. И Жасмин чувствует, что у нее появляется надежная опора — Рован Линдли будет ей хорошим мужем. Еще до конца года мы с Адамом получим двух новых правнуков, а ты, Велвет, станешь бабушкой. — И Скай рассмеялась.
Солнечным утром 26 января 1607 года леди Сибилла Александра Мери Гордон вышла замуж за лорда Томаса Генри Кемпе. Невеста была в платье из белого бархата с серебряной нижней юбкой. Лиф платья был расшит жемчугом и горным хрусталем, переливавшимся в утренних лучах. Жених надел черный бархатный костюм. Солнце, не показывавшееся почти две недели, ради свадьбы вовсю сияло на небе, и гости по достоинству смогли оценить ожерелье невесты.
Молодых венчали в часовне Линмут-Хауса, а на свадебных торжествах присутствовали король и королева, придворная знать. Обрядом руководил личный англиканский священник короля. Узнав о помолвке племянницы и предстоящей свадьбе, граф Линмутский прежде всего послал весточку лорду Бурку. Патрик и Валентина жили в двух днях пути и старались пробиться сквозь зимнюю непогоду, чтобы вовремя оказаться в Лондоне.
И вот, ожидая поздравлений гостей, стоящий рядом с Сибиллой и широко улыбающийся Том Кемпе вдруг увидел Бурков.
— Откуда вы узнали? — воскликнул он.
— Робин нам сообщил, — ответил Патрик. — Ни за что бы не упустил возможности посмотреть, как ты женишься! Теперь, старый негодяй, ты уже не сможешь флиртовать с моей женой. Милейшая племянница Сибилла тебя тут же изничтожит, стоит тебе только попробовать. Мама говорила, ты без ума от девчонки.
— Не смейся над Томом, — остановила мужа Валентина и поцеловала графа в щеку. — Я всегда знала, что однажды ты найдешь себе замечательную жену. Как я рада, мой друг, что сегодня могу присутствовать на твоей свадьбе. — И, понизив голос, прошептала:
— Но почему Сибилла?
Том Ашбурн счастливо рассмеялся:
— Клянусь тебе, моя богиня, она мне лучшая пара. Без нее я бы вовсе пропал. — Он схватил руку невесты и, поднеся к губам, поцеловал.
Сибилла засияла от удовольствия, любовь засветилась в ее голубых глазах.
— Интересно, Велвет, когда ты станешь бабушкой? — игриво спросил Патрик и еле увернулся от ее шутливой оплеухи. — Что это, мадам, у тебя морщины? — И удалился с женой, прежде чем младшая сестра смогла серьезно взяться за него.
Маркиз Вестлей прогуливался по бальному залу Линмут-Хауса с невестой, выглядевшей просто ослепительно в оранжевом бархатном платье с золотистой парчовой нижней юбкой. Рукава украшали изящные парчовые банты, в середине которых сияли миниатюрные топазы, на шее искрилось ожерелье из желтых бриллиантов. Волосы цвета воронова крыла были разделены посередине на пробор, собраны на затылке в пучок с вплетенными в него золотыми розами.
— Смотри, как гордо она держится, — заметила мужу Скай. — Ей надо быть королевой!
— Она — вылитая ты, кроме бирюзовых глаз и этой чертовски привлекательной родинки, — ответил Адам де Мариско.
— Она намного красивее, чем я когда-либо была, — возразила Скай.
— Нет, самая красивая женщина — ты. И не спорь, девочка, со мной. Ты!
— Я никогда с тобой не спорю, — ответила Скай, и Адам рассмеялся.
После помолвки с маркизом Вестлеем Жасмин мало бывала при дворе. Незамужней женщине из хорошей семьи, если только она не специально выставляла себя напоказ, появляться там считалось нескромным, разве что в обществе родственников или будущего мужа. А Рован Линдли двор не любил.
— Там полно всяких прихлебателей и низких типов, — объяснил он. — Лучше я покажу тебе Лондон. Как только минует угроза сильных заносов, нам всем придется разъехаться по домам и начинать готовиться к свадьбе.
— А мы будем приезжать в Лондон, когда поженимся? — спросила его Жасмин. — Когда-нибудь Гринвуд станет моим, и мы сможем там останавливаться.
— Если захочешь, мы будем приезжать в Лондон, — ответил маркиз. — Но разве ты не деревенская девушка? Помнится, когда я встретил тебя первый раз, ты была босоногой, с охапкой полевых цветов, с которых еще не слетела роса. В ту женщину я и влюбился. Жасмин де Мариско.
— Не могу обещать, что всегда буду одинаковой, — честно призналась Жасмин.
— Хорошо, тогда и я не буду этого обещать, — улыбнулся маркиз, и они рассмеялись. Он провел ее по Лондонскому мосту в Саутуорк19, где располагался театр «Глобус»20, одним из владельцев которого был знаменитый драматург Уильям Шекспир. Они посмотрели несколько пьес:
"Макбета», «Генриха V», «Короля Лира». Но хотя они ярко воссоздавали былые страницы английской и шотландской истории, Жасмин больше понравились комедии Шекспира «Много шума из ничего» и «Сон в летнюю ночь».
Сам «Глобус» был грязным, шумным местом и находился сразу за Вер-Гарденом. Рован всегда покупал кресла на самой сцене, внизу же шевелилось сплошное людское месиво, а театралы были людьми не только респектабельными. Лоточницы торговали фруктами из Испании, а за большие деньги предлагали и себя. Ни одна приличная женщина не рискнула бы появиться в ложах: там открыто зазывали ухажеров из партера дорогие проститутки, а за портьерами прятались со своими любовниками хорошо известные дамы света.
— Хочешь посмотреть медвежью травлю? — как-то спросил Рован.
— Медвежью травлю? — вслух удивилась Жасмин.
Он рассказал ей, в чем дело, и с облегчением заметил на лице невесты отвращение. Рован и сам не любил медвежью травлю.
— Как ужасно! — воскликнула Жасмин. — Как жестоко! Охота — другое дело. Но заставлять животных драться друг с другом ради забавы — бесчеловечно. Нет уж, спасибо, милорд!
— Так ты охотишься? — спросил маркиз, меняя тему.
— Я бывала на охоте с отцом и братьями. На тигров, антилоп, газелей. Иногда мы скакали на лошадях, иногда преследовали добычу на спине слона. Я довольно прилично стреляю из ружья и лука и, если понадобится, могу владеть и Копьем. А ты охотишься, милорд? И на кого?
— Олени, кролики, дичь к столу. Я не считаю, что убийство животных может быть только спортом. Тогда в нем нет смысла.
Они сидели в библиотеке Гринвуд-Хауса, решая, чем бы заняться.
— С каждым днем я узнаю о тебе все больше и больше, — сказала Жасмин, — и начинаю думать, что бабушка была права, когда говорила о тебе.
— А что говорила обо мне эта удивительная женщина? — улыбнулся Рован.
— Что ты хороший человек и будешь мне замечательным мужем, — откровенно ответила Жасмин.
— Таков я и есть, — согласился маркиз. — Но и мне, мадам, хотелось бы узнать тебя получше, хоть ты и не даешь мне возможности. Иди ко мне. Жасмин.
Она удивленно поднялась и направилась к нему, но от неожиданности вскрикнула, когда он потянул ее к себе и усадил на колени — юбки пузырем вздулись на ногах:
— Милорд!
— Рован, — ответил он ей. — Меня зовут Рован. Я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. Жасмин.
— Рован! Что ты делаешь? — Она попыталась подняться, но он ей не позволил, удержав в объятиях, и чуть не рассмеялся, видя ее негодование.
— В тот вечер, когда мы решили пожениться, я поцеловал тебя. С тех пор ты ни разу не позволила поцеловать или приласкать тебя. Разве, став мужем и женой, мы не будем с тобой любовниками?
— Пока мы еще не женаты, — просто ответила она, но ее щеки пылали от смущения. Вдруг ей сделалось неловко.
— Но мы ведь и не любовники, мадам. Отчего ты так застенчива со мной? С Гленкирком ты такой не была, — вдруг произнес он.
Она судорожно вздохнула, будто ужаленная, и снова попыталась подняться, и он снова ей не позволил.
— Это все, что ты хочешь получить от меня, Рован? — яростно спросила она. — Только то, что имел Джемми Лесли? Я не распутница, что бы ты обо мне ни думал!
— Я получу от тебя гораздо больше, чем он, — ревниво ответил маркиз и поцеловал невесту.
Поцелуй был злым, и она так же зло ответила на него. Он с силой разжал ее губы, язык проник в ее рот и принялся бороться с ее языком. Но гнев пробудил страсть. Внезапно Рован застонал. Поцелуй становился мягче и нежнее, и он почувствовал, что злость проходит и у нее. Его жаркий рот оторвался от губ, целовал щеки, глаза, впадинку под левым ухом.
Жасмин почувствовала озноб. Он повернул ее голову, и, к удивлению, она ощутила, как в ней зарождается желание. Он покусывал ее мочку, язык прошелся по уху и от теплого дыхания мурашки поползли вдоль спины. Он положил руку ей на грудь, сначала осторожно и вдруг скользнул в вырез платья. Жасмин удивилась, что платье осталось целым: так плотно оно облегало груди. Захватив сосок большим и указательным пальцами, он стал ласкать его, пока она не вскрикнула.
Тогда его губы снова нашли ее. Они целовались так долго, что, казалось, больше уже были не в силах — губы жадно прижаты друг к другу. Она отстранилась, чтобы вздохнуть, и тут почувствовала под пышными юбками его руку. Она скользнула по бедру и безошибочно нащупала самое нежное место.
— Рован! — выдохнула она его имя.
— Позволь мне только потрогать, — умоляюще прошептал он ей в щеку. Палец чувственно ласкал Жасмин.
Она ощутила, как на нее нахлынуло его желание. Какой он испорченный! Испорченный! Она снова попыталась подняться, но не смогла.
— Рован! — Она задыхалась.
Палец ласкал и ласкал ее, пока она вся не напряглась и, задрожав, вдруг не расслабилась, прижавшись лицом к его груди.
— Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, — всхлипнула она.
— Тебе было мало?
— Нет!
— Я не хотел этого. Жасмин.
— Тогда зачем? Зачем ты это сделал со мной? — потребовала она, глядя в его золотистые глаза.
— Потому что хотел, чтобы и ты жаждала меня так же, как желаю тебя я, любовь моя. Ты не девственница, чтобы тебя можно было так просто удовлетворить. Ты женщина, и я хочу, чтобы ты была моей — только моей навеки.
— Ты жесток, — еле слышно произнесла она, изнемогая от желания.
— Я могу доставлять и наслаждение, и боль, как и ты, любовь моя, — ответил маркиз и нежно ее поцеловал.
— Никогда больше не ставь между нами Джемми Лесли, — попросила Жасмин. — Тебе не к кому меня ревновать, Рован. Клянусь тебе! Как мне убедить тебя в этом?
— Может быть, когда я буду твоим мужем, мне удастся выкинуть из головы мучающие меня картины, и кошмары сменятся волшебным сном любви. До тех пор ревность будет непереносимо жечь мое нутро.
— Тогда возьми меня сейчас, Рован, — тихо сказала Жасмин, гладя его рыжеватые волосы. — Мне тяжело думать, что ты так страдаешь из-за пустяков. Те несколько часов с Гленкирком для меня не имели никакого значения, как и для него. Друг в друге мы искали лишь утешения. Возьми меня, милорд, облегчи свою боль.
— Нет, — ответил маркиз, — недостойно пользоваться твоей слабостью. Я не хочу, чтобы ты вспоминала, как отдалась мне из жалости. Я должен учиться сдерживать свои чувства. Но, Боже, как я тебя хочу.
— От ожидания страсть становится только сладостнее, — по-доброму рассмеялась она.
— Гленкирк — дурак! — отозвался Рован Линдли.
— Почему ты так сказал? — удивилась Жасмин.
— Потому что он мог владеть тобой и отказался, — ответил ее жених.
Но Яков Лесли до сих пор сожалел, что был так неосмотрителен. Через несколько дней после того, как их с Жасмин нашли в постели, он навестил графа и графиню Ланди и просил их разрешения ухаживать за внучкой. Но они ответили отказом.
— Жасмин помолвлена с маркизом Вестлеем, — сказала Скай лорду Лесли.
— Но если она вынашивает моего ребенка? — спросил он.
— Не вынашивает, — последовал категоричный ответ.
— Она влюблена в Вестлея или вы принуждаете ее к браку из-за меня? — не отступал Яков Лесли.
— Послушайте, милорд, — спокойно объяснила Скай. — Рован Линдли встретился с внучкой первого мая, полюбил ее и просил нашего разрешения жениться на ней. Тогда мы отказали ему, так как считали, что Жасмин необходимо обжиться в Англии. Мы думали еще и о себе и наслаждались обществом новой внучки, которую даже не рассчитывали увидеть. Но для уважаемой женщины нет другого пути — только замужество, и вы это знаете, милорд. Маленькое приключение Жасмин с вами убедило нас, что ей пора устраиваться в жизни основательно.
— И она согласилась выйти за него замуж? — спросил граф Гленкирк.
— Конечно, милорд. Мы никогда не принуждали детей или внуков идти к алтарю, — ответила госпожа де Мариско. — Ваше разочарование — дело ваших собственных рук. У вас была возможность жениться на ней, но когда вас спросили об этом, вы промолчали, что означало отказ.
— Но она заявила, что не хочет выходить за меня замуж, — запротестовал граф.
— А вы ей и поверили? — Скай было искренне жаль Якова Лесли. Свою ошибку он понял слишком поздно.
— Я думал, она забавляется. Признайтесь, нас застали в ситуации, не оставляющей сомнений. А Жасмин явно не из тех женщин, которые пользуются случаем, чтобы женить на себе джентльмена. К тому же примите во внимание чувства ее сводной сестры. Я достаточно узнал Жасмин — она добрая женщина.
— Вы все это узнали о ней за несколько коротких часов? — насмешливо спросила Скай, стараясь разрядить обстановку.
— Мистрис де Мариско и я несколько раз подолгу беседовали в парке, когда я заезжал к ней. Ради леди Сибиллы она нисколько меня не поощряла, — скованно проговорил Гленкирк.
— До того вечера, когда вы встретились у моего сына, — пробормотала Скай. — Она утверждала, что вы оба почувствовали себя одинокими и старались утешить друг друга.
— Да, — подтвердил он, и боль отразилась на его красивом лице. Он выпрямился и официальным тоном обратился к хозяевам:
— Милорд. Миледи. Благодарю вас за то, что вы меня приняли, и в сложившихся обстоятельствах впредь обещаю не беспокоить. Вы скажете Жасмин, что я был у вас?
— Нет, милорд, — покачала головой Скай. — В этом нет никакого смысла. Разве вы полагаете по-другому? Она помолвлена с Рованом Линяли, и свадьба состоится тридцатого апреля.
— Неужели ты не предоставишь ей выбора? — спросил Адам жену, когда дверь за Гленкирком закрылась.
— Ее будущее в Англии, а не в Шотландии. В той дикой и сырой стране я уже потеряла Велвет. И я не отдам ей Жасмин, Адам. К тому же, если бы Гленкирк ее действительно любил, он сказал бы нам об этом. А сейчас рассуждать уже поздно. Быть может, он узнал о ее сокровищах? Богатые люди никогда не довольствуются своим состоянием. Они постоянно стремятся добавить к нему новые богатства.
На этом вопрос закрыли и предупредили слуг, чтобы те не рассказывали мистрис де Мариско о визите графа Гленкирка. В борьбе за Жасмин победил Рован Линдли. Когда в середине февраля в воздухе потеплело и повеяло весной. Гордоны, де Мариско и Ашбурны покинули Лондон и разъехались по домам.
— Скорее приезжай в Свон-Корт, — упрашивала сестру Сибилла. — Я буду без тебя скучать.
— Как только бабушка позволит, — обещала Жасмин. — Она говорит, сначала нужно приготовить приданое.
— Напиши, как только сможешь, — улыбнулась Сибилла. И карета с молодыми и родителями жены, намеревающимися посмотреть ее новый дом, выехала на дорогу, которая в конце концов должна была привести их к Свон-Корту.
Глава 14
— Бедняжка Бонни! — сочувственно улыбнулась Жасмин. — Ко дню свадьбы у тебя совсем не останется пальцев, которыми ты сможешь шить. Сначала Сибилла, теперь я.
Портниха улыбнулась девушке. Она устала, и маленькая подручная тоже, но они не роптали. Знали, что их работу оценят. К тому же в отличие от многих слуг в огромном хозяйстве они всегда были сыты, жили в тепле в мансарде со створчатым окном, выходившим на поля.
— Шитье — это и наше ремесло, и удовольствие. Да и времени на ваше приданое гораздо больше, чем перед свадьбой леди Сибиллы. Постойте секундочку спокойно, я смочу этот шов. Такое красивое свадебное платье, миледи, и требует совсем немного переделки. Мода на них с годами меняется не так быстро. Вы выше бабушки, но чуть ниже мамы. Значит, шов нужно снова распускать.
— Подвенечное платье бабушки и мамы, — прошептала Жасмин. — Бонни! Я так счастлива!
— Маркиз — симпатичный человек, — с улыбкой сказала Бонни и откусила нитку, которой сметывала шов. — Ну вот, миледи, можете снимать и бежать к своему ненаглядному. Еще несколько недель, и вы будете его женой!
— Минутку, — остановила ее Скай, которая вошла в комнату с только что вернувшейся из Свон-Корта Велвет. — Дайте-ка и мне посмотреть на мою дорогую девочку. Мать ее в этом платье я так и не видела: когда она выходила замуж за Алекса, я ездила в Индию. Ах, как красиво!
— В твоем свадебном платье я почти чувствовала, что вы с папой со мной, — сказала Велвет. — Но дочь затмила меня своим сиянием. Платье словно сшито специально на тебя. Цвет просто великолепен. Взгляни сама.
Портниха улыбнулась девушке. Она устала, и маленькая подручная тоже, но они не роптали. Знали, что их работу оценят. К тому же в отличие от многих слуг в огромном хозяйстве они всегда были сыты, жили в тепле в мансарде со створчатым окном, выходившим на поля.
— Шитье — это и наше ремесло, и удовольствие. Да и времени на ваше приданое гораздо больше, чем перед свадьбой леди Сибиллы. Постойте секундочку спокойно, я смочу этот шов. Такое красивое свадебное платье, миледи, и требует совсем немного переделки. Мода на них с годами меняется не так быстро. Вы выше бабушки, но чуть ниже мамы. Значит, шов нужно снова распускать.
— Подвенечное платье бабушки и мамы, — прошептала Жасмин. — Бонни! Я так счастлива!
— Маркиз — симпатичный человек, — с улыбкой сказала Бонни и откусила нитку, которой сметывала шов. — Ну вот, миледи, можете снимать и бежать к своему ненаглядному. Еще несколько недель, и вы будете его женой!
— Минутку, — остановила ее Скай, которая вошла в комнату с только что вернувшейся из Свон-Корта Велвет. — Дайте-ка и мне посмотреть на мою дорогую девочку. Мать ее в этом платье я так и не видела: когда она выходила замуж за Алекса, я ездила в Индию. Ах, как красиво!
— В твоем свадебном платье я почти чувствовала, что вы с папой со мной, — сказала Велвет. — Но дочь затмила меня своим сиянием. Платье словно сшито специально на тебя. Цвет просто великолепен. Взгляни сама.