Страница:
— А сколько тебе было лет, когда тебя начали учить? — спросила Велвет.
— Три года, — ответила Жасмин.
— Ну что ж, решено, — заключила Скай. — Ты едешь с матерью ко двору. А по поводу нарядов Велвет права — тебе нужно обновить гардероб. Мода все-таки изменилась. Хотя платья по-прежнему носят с глубоким вырезом каре, спина не такая открытая, зато плечи оголили. Широкий кружевной воротник теперь излишен. Юбки короче и не такие пышные. Я пришлю к тебе Бонни. Она искусная портниха.
— Хорошо, — согласилась Жасмин. — Может быть, бабушка, мне и стоит ненадолго съездить ко двору. Я знаю, детям будет с тобой хорошо, но обещай, что не будешь с ними слишком строгой. Им так не хватает отца. Я порчу их, но ничего не могу с собой поделать.
— Они бы и не вспоминали об отце, если бы ты постоянно не напоминала им о Роване, — возразила Скай. — Ты идеализируешь его, делаешь из него святого, а он не был таким. Это хорошо, дорогая, что ты не даешь детям забыть отца, только не сделай его в их глазах настолько безгрешным, что сын будет просто не способен жить по таким же принципам, а дочери, сравнивая его со своими ухажерами, будут находить их недостойными внимания. Это было бы большим несчастьем. — Скай любовно потрепала внучку рукой. — Ты ведь не забыла, как сладостна любовь, дорогая. Так пусть же и дети, когда настанет время, испытают это чувство.
Послали за Бонни, и та с подручной Мери приехала из Королевского Молверна. В последние дни лета женщины шили новые наряды для Жасмин. Заезжий ювелир с подмастерьем изготовил из ее драгоценных камней прекрасные пуговицы. Пока мастер оправлял камни в золото и серебро, ученик проворно вырезал пуговицы из слоновой кости и дерева.
— Я просто умираю от зависти, — призналась Сибилла, осмотрев наряды сестры, прежде чем Рохана и Торамалли тщательно упаковали их для переезда в Лондон. По мере рождения детей, младший из которых родился зимой, Сибилла становилась все дороднее.
— У меня слишком много всего, — ответила Жасмин. — Возьми, что тебе нравится. Я еще ничего не надевала. Сибилла вздохнула и рассмеялась:
— Я не влезу в твои платья. Ты осталась тонкой, как ивовый прутик, а я растолстела, словно куропатка, готовая к столу. Но Том, кажется, не против. Он говорит, ему нравится, когда меня так много, и молит, чтобы я по-прежнему грела его зимними ночами.
— А Том тоже прибавил в весе, — заметила Жасмин. — Это все твоя любовь и хорошая пища. Он безобразно доволен для человека, который был таким убежденным холостяком.
Сибилла снова рассмеялась. В ней появилась какая-то мягкость, стерлись все острые грани ее характера.
— Должна признаться, и я довольна. Том — лучший на свете муж.
— Я рада твоему счастью, — нежно ответила Жасмин.
— Ох! — воскликнула Сибби. — Я не хотела расстраивать тебя, Жасмин.
— А ты меня и не расстроила, — поспешила успокоить она сестру и разумно переменила тему разговора. — Тебе хочется ко двору, Сибби? Мне кажется, это неподходящее место для солидной замужней женщины. Что ты на это скажешь?
— Думаю, ты преувеличиваешь. При дворе и в самом деле безумно интересно. Мы приехали туда прошлой осенью, но я была уже беременна Элизабет. О, Жасмин, я так радуюсь, что у меня дочурка. С ней намного легче, чем с мальчиками. Как ты думаешь, так всегда с девчонками?
— Не замечала, — усмехнулась Жасмин. — Ни Индия, ни Фортуна не отличаются мягким ласковым нравом. В нашей семье мне проще всего с Генри.
В начале октября Жасмин в сопровождении Гордонов Брок-Кэрнских, графа и графини Кемпе прибыла в Лондон ко двору. Разместившись в Гринвуде, они отправились в Уайт-холл выразить свое почтение их величествам.
Жасмин показалось, что король постарел. Кожа погрубела, и он слегка погрузнел, но вдову маркиза Вестлея он приветствовал с прежним изяществом.
В этот вечер Жасмин выглядела особенно привлекательной в шелковом платье сочного красного цвета с кружевным серовато-бежевым воротником, открывавшим плечи. Простая нижняя юбка была сшита из розовой парчи и такая же парча виднелась сквозь разрезы на рукавах. Юбка в виде колокола до щиколоток позволяла рассмотреть изящные туфли с шелковым верхом, украшенные жемчугом, а когда Жасмин резко повернулась, на миг стали видны розовые чулки, обтягивающие ее стройные ноги. Длинное ожерелье из жемчуга было схвачено у шеи брошью с алмазами и рубинами, в ушах сверкали серьги из жемчуга грушевидной формы, золотые браслеты на руках были отделаны драгоценными камнями.
Молодая вдова присела перед королем и его юным фаворитом Робертом Карром в низком реверансе, позволяя им рассмотреть ее красивую грудь.
— Ваше величество столь любезны, что снова принимают меня у себя. — Она походила на распустившийся цветок.
— Мы рады, что вы благополучно вернулись из Ирландии. — Яков Стюарт жестом попросил ее подняться. — Надеюсь, вы погостите у нас. Ваша красота украсит двор, леди Линдли. Правда ведь, Робби? — Король взглянул на молодого человека, расположившегося у трона. Взор короля выражал обожание.
Голубые глаза без всякого интереса скользнули по Жасмин, и юноша отвел взгляд.
— Да, мой дорогой милорд, — ответил он как раз то, что от него и ожидали.
— Вы ведь не знакомы с нашим Робби, леди Линдли? — Король вновь бросил на юношу любящий взгляд.
— Нет, милорд. — Жасмин чувствовала себя неловко, будто подглядывала за свиданием влюбленных, а не стояла в середине наполненной людьми приемной залы.
— Робби, мальчик мой, леди Линдли — самая богатая вдова. И ей понадобится муж. Разве я не прав, миледи? — улыбнулся король.
— Когда-нибудь, милорд, я надеюсь выйти замуж вновь. — Тон Жасмин оставался холодным и сдержанным, — но сейчас я все еще оплакиваю своего любимого Рована. — Достав отделанный кружевами платок, она смахнула слезу. — Это мой первый выход в свет после его безвременной кончины. Вы любите детей, виконт? — обратилась она к Роберту Карру, которому король в начале года пожаловал титул виконта Рочестерского. — У меня дома трое малышей. И хотя бабушка говорит, я их балую, но мне тяжело без них. Если я все-таки снова выйду замуж, то захочу еще детей.
Король, сам любящий отец, улыбнулся ей.
— Да, дети — истинное благословение, леди Линдли. Но ремень им необходим. Я не прав, Робби? Их нужно пороть, чтобы воспитать уважительность и заставить вести себя по-христиански. Это родительский долг.
— Да, милорд, — согласился Роберт Карр с таким видом, как будто в данный момент дети интересовали его меньше всего.
Взгляд его блуждал где-то в направлении соблазнительной леди Эссекс.
— О, — воскликнула Жасмин, — я никогда не позволю наказывать моих дорогих крошек. Это слишком жестоко, сир.
— Женщины мягки, словно патока, — проговорил король, давая понять, что дамы, благослови их Господь, просто слабы. — Рад вашему возвращению, мадам. А теперь пойдите и выразите ваше уважение королеве.
Жасмин снова присела в реверансе и отошла от короля. И в это время кто-то твердо взял ее под локоть.
— Прекрасно исполнено, — прошептал на ухо чей-то голос. Жасмин вздрогнула от неожиданности и повернулась, чтобы узнать, кто осмелился быть с ней столь дерзким.
— Ваша светлость!
Ей лукаво улыбался принц Генри — красивый молодой человек, напоминавший мать и несчастного дедушку лорда Дарнли. Голубоглазый, белокурый и полный обаяния, он пользовался любовью всех, кто его знал, и считался надеждой Англии.
— Вы заметили, как скривилось лицо Рочестера, когда вы сказали, что у вас трое детей и вы хотите еще? Он в ужас пришел, когда отец намекнул на возможность союза между вами. — Принц усмехнулся. — Если бы я не боялся потрясающей репутации вашей бабушки больше, я подбил бы отца на это. Ненавижу Роберта Карра! Этот Робби потихоньку волочится за женой лорда Эссекса. Жасмин рассмеялась.
— Вам следует бояться не бабушки, а меня. — Она улыбнулась принцу. — Кого бы ни сватал мне ваш отец, мужа себе я выберу сама.
— У вас уже есть кто-нибудь на примете? — удивленно спросил принц.
— По правде сказать, я не намерена сейчас выходить замуж, — ответила Жасмин. — Думаю, не следует избегать того мужчину, который полюбит меня и захочет сделать своей женой. Оба моих мужа были убиты. Я достаточно разумна, чтобы устроить свою жизнь, и у меня уже есть дети, которые в старости послужат мне утешением.
— Но кто утешит вас сейчас? — тихо спросил он, быстро целуя ее в плечо. — Вы знаете, какие у вас невероятно голубые глаза, мадам?
— Мне говорили об этом, сэр, — сухо ответила Жасмин. — Я на четыре года старше вас, милорд, а вы слишком уж напористы.
— И мне об этом говорили, — съехидничал принц, и его глаза блеснули. Жасмин не устояла перед его обаянием и рассмеялась.
— Я должна выразить почтение вашей матери, — сказала она. — Все мои родственники уже это сделали и удивляются, почему я медлю.
— Разрешите вас сопровождать, мадам, — галантно предложил ей принц.
Он повел ее через залу, и все головы повернулись в их сторону: Жасмин мало кто помнил, и теперь придворные хотели знать, кого это сопровождает принц.
Вскоре по толпе пробежало:
— Вдова маркиза Вестлея. Самая богатая женщина. Ей благоволит сам король.
Жасмин присела в реверансе перед королевой.
— Ах, дорогая, — воскликнула Анна Датская, — как я рада видеть вас снова, но как горестна ваша утрата. Для двора же вы — настоящее приобретение. Вы быстро учите стихи? У нас здесь удивительный театр масок, а женщина вашей красоты должна принять участие в наших развлечениях.
Репутацию фривольной женщины королева заслуживала вполне справедливо, но свой долг перед короной она выполнила, родив девятерых детей, правда, лишь трое из которых — принц Генри, принц Чарльз и принцесса Елизавета — дожили до зрелого возраста. Король любил свою Анни и, пока она не заставляла его участвовать в этих, как он, называл, «шалостях», позволял ей делать все что угодно. Помогал же ей во многих ее легкомысленных начинаниях мастер Индиго Джонс22, готовивший маскарады, изобретавший украшения и костюмы.
— Я только-только выхожу из траура, — напомнила Жасмин королеве, пытаясь ускользнуть от августейшей хватки.
— Из вас выйдет великолепная Осень, не правда ли, мастер Джоунс? На следующей неделе у нас будет костюмированный бал в честь нового урожая. Вы должны быть Осенью, леди Линдли! — настаивала королева.
— А я изображу господина Урожая, — лукаво поддержал мать принц Генри.
— Правильно! — улыбнулась Анна своему старшему сыну. — Генри редко участвует в моих маленьких развлечениях, но на этот раз он обещал. Правда ведь, любовь моя?
— Разумеется, мадам, обещал, — ответил принц, целуя любящую материнскую пухлую белую руку. — А если леди Линдли возьмется за роль Осени, успех празднику обеспечен, мама.
— Тогда решено. — Королева ласково улыбнулась Жасмин.
Вдова маркиза Вестлея сделала реверанс и, по-прежнему сопровождаемая принцем Генри, удалилась.
— Предатель! — шепнула она ему, когда они отошли достаточно далеко, чтобы не слышала королева. — Вы нисколько не помогли мне. Напротив, поддержали мать в ее очаровательной причуде.
— Я помогу вам со стихами, — пообещал Генри Стюарт. — Теперь нам придется репетировать вместе.
— Вы просто невозможны. — Жасмин не удержалась от смеха. Генри Стюарт был очаровательным юношей.
— Так еще никто не характеризовал мою королевскую августейшую светлость, — возразил ей принц. — Меня считают надеждой трона. Мама — восхитительная глупышка, не способная никого обидеть, добрейший отец, хоть и мудрее, чем полагают многие, неорганизован и слишком сентиментален. Я же, как раз наоборот, слыву пунктуальным в образе мыслей и привычках, разумным и чрезмерно рассудительным. Не говоря уже о том, мадам, что обладаю здоровым сильным телом и до неприличия очаровательным лицом.
— Ваше высочество также чрезмерно скромны, — ехидно поддакнула ему Жасмин.
Генри Стюарт разразился смехом, и окружающие повернули головы и уставились на них, пытаясь понять, что так позабавило принца.
— Ну вот, — многозначительно проговорил он, — теперь пойдут разговоры. Вы готовы, дорогая маркиза Вестлей, оказаться предметом пересудов? О вас ведь теперь начнут шептаться.
— Я вдова маркиза Вестлея, — поправила его Жасмин. — И почему обо мне должны шептаться? Никто из этих людей меня не знает. Почему они должны распускать обо мне слухи?
Они подошли к алькову, и принц пригласил Жасмин присесть на кушетку.
— Для этого есть много причин, мадам, — ответил он, усаживаясь рядом. — Во-первых, вы потрясающе красивы. Вас не знают при дворе отца, что само по себе порождает любопытство. Вы находитесь в моем обществе и сумели меня развеселить, поэтому в пустых умишках тут же рождается мысль: а что еще вы собираетесь для меня едедать. Видите ли, в настоящее время у меня нет любовницы, да и раньше не было официально признанной.
Люди при дворе гадают, что я за Стюарт. Такой же, как отец, который когда-то и любил дам, но теперь, кажется, испытывает нежность к юношам. Или как женские угодники прадедушка и прапрадедушка? — Принц взял Жасмин за руку и, поднеся к губам, поцеловал сначала тыльную сторону ладони, а потом ладонь и нежное запястье. Глаза выражали немой вопрос.
От удивления Жасмин вспыхнула — она поняла, каким был Генри Стюарт. Этот юноша застал ее врасплох.
— Я королевская дочь, милорд, — тихо сказала она. Молодого человека, не обижая, следовало поставить на место. Кто бы решился разозлить принца, который когда-нибудь будет королем Англии? — Я не ожидала этого от вас.
Генри Стюарт рассмеялся, видимо довольный и собой, и ее ответом:
— А я этого с вами еще не сделал. Но обязательно сделаю, любовь моя. До того, как вы появились здесь сегодня вечером, я ни за что бы не поверил, что женщины могут быть такими красивыми. Мы ведь не встречались, когда вы приезжали сюда в прошлый раз, тогда я учился в Ричмонде. Но мать мне о вас писала. Ее поразили ваше происхождение, богатство, красота и особенно ваши необыкновенные глаза.
Вернувшись ко двору, я жаждал встретиться с вами, но узнал, что вы уехали к бабушке в Мидленд и вышли замуж. Я был по-настоящему разочарован. И вот сегодня вы появились в Уайтхолле. Я узнал вас сразу же, хотя ни разу не видел. Вас выдали ваши бирюзово-голубые глаза. Я тут же разыскал лорда Солсбери, и он сообщил, что вы овдовели. Благодарение Богу, что на свете есть маленький Сесил. Он знает все.
Жасмин была поражена.
— Не знаю, что и ответить, — сказала она ему. Его интерес к ней был очевиден, а намерения не оставляли сомнений. Жасмин колебалась, как отделаться от принца.
— Наклонитесь, — произнес принц.
— Что? — Она не поверила своим ушам.
— Наклонитесь, мадам. Я хочу вас поцеловать, — повторил принц.
— Сэр! — Она притворилась рассерженной. Нужно было как можно скорее остановить его напор. Ситуация сложилась щекотливая и делалась неприличнее с каждым мгновением.
— Наклонитесь, — в третий раз сказал принц. — Вы ведь не хотите, мадам, чтобы из-за вас я устроил сцену, а так оно и случится, если вы не послушаетесь меня. Один лишь поцелуй. Что в нем плохого? Тем более что вы вдова, я — холостяк.
Он прав, упрекала себя Жасмин, кляня за глупость. Какой может быть вред от одного поцелуя, да к тому же в таком людном месте? Принц даже не обручен, а она — вдова. Лестно, что он хотел ее поцеловать. Покачав головой и наморщив рот, чтобы показать принцу, какой он испорченный. Жасмин наклонилась и закрыла бирюзово-голубые глаза.
Довольный собой. Генри Стюарт ухмыльнулся. Одной рукой он обнял ее за голову и прижал свой чувственный рот к ее губам, несколько раз нежно поцеловал, а потом впился в нее в глубоком чувственном поцелуе. Она замерла, сочтя за лучшее не сопротивляться, лишь отстранила голову и, почувствовав его руку на груди за вырезом платья, воскликнула:
— Милорд!
Он снова привлек ее голову и прошептал прямо в губы:
— Открой рот, любовь моя. — Его блуждающие руки лихорадочно ласкали ее. — Боже, твоя кожа, как шелк!
Она ощутила, что его язык прорвал заслон ее зубов, соски напряглись под опытными пальцами принца. Как это ее так разгорячил простой поцелуй, недоумевала Жасмин. Его язык стал ласкать со все усиливающейся страстью ее язык. В отчаянии она собрала все силы и, уперевшись руками в затянутую в бархат грудь принца, оттолкнула его.
— Прекратите, милорд, — попыталась она прошептать. — Сейчас же прекратите!
— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, опуская лицо к вырезу платья и целуя нежную кожу на груди, в то время как его хищные руки продолжали все более настойчиво ощупывать ее.
Корсет сжимал Жасмин. Она почти не могла дышать. Что ей оставалось делать? Страсть принца была такой неистовой, что еще мгновение — и он швырнет ее на кушетку и овладеет на виду у всего двора. Эта мысль так поразила ее, что в желудке сделалось дурно, и она откровенно предупредила:
— Прекратите, милорд. Меня сейчас стошнит. Вы ведь не хотите, чтобы я запачкала ваш замечательный, украшенный драгоценными камнями, костюм?
Генри Стюарт оторвался от нежной свежести ее кожи и встретился с ней взглядом. Это быстро привело его в чувство. Жасмин побледнела, капли пота выступили на лбу, — Любимая! — воскликнул он. — В чем дело? Боже мой, какой же я дурак! Ты не ожидала моего напора. Я не мог сдержать страсти, а должен был. — Принц сделал знак проходящему слуге:
— Вина!
Приказание было исполнено молниеносно. Генри Стюарт вложил бокал в руку Жасмин и сам сделал несколько больших глотков из своего бокала. Вино успокоило, дыхание восстановилось.
— Спасибо, — только и сказала она. Что еще можно было сделать в ее положении. Вот уж не представляла она, что можно оказаться в такой ситуации. Мысли путались. Рован, что же делать? Если бы хоть бабушка была здесь!
Когда она поднималась с кушетки, ее ноги слегка дрожали. Бокал она оставила на кушетке.
— Мне нужно разыскать родных. Они не могут понять, куда я запропастилась, милорд.
— Я буду вас сопровождать, — ответил принц и взял ее под руку.
Жасмин с возможно большим достоинством оправила платье.
— Я готова, — пробормотала она спутнику.
— В самом деле? — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в мочку уха.
— Прекратите! — Она разозлилась, и к ней вернулась сила, на щеках выступили два ярких пятна. Жасмин топнула ногой.
— Превосходно, мадам, — усмехнулся принц. — Вы совсем пришли в себя. А вы знаете, мне ужасно нравится ваша маленькая родинка. Ее я поцелую при нашей следующей встрече, которую, надеюсь, не придется долго ждать.
— Не знаю, сколько я пробуду при дворе, — быстро ответила Жасмин. — Дома у меня дети. До сих пор я с ними ни разу не разлучалась. Я скучаю по ним и думаю, что через неделю отправлюсь в Кэдби.
— Я вам этого не позволю, — со смехом сказал он. — Вы нужны мне здесь, при дворе, чтобы наслаждаться вашим обществом, дорогая маркиза Вестлей.
— Я — вдова маркиза Вестлея, — снова резко возразила Жасмин.
— Вы слишком молоды, чтобы быть вдовой, — ухмыльнулся он. — Ах, Брок-Кэрн, возвращаю вашу очаровательную падчерицу, кузен. На следующей неделе она будет участвовать в костюмированном спектакле матери. Я буду заезжать к ней, чтобы репетировать наши строки. Присмотрите за тем, чтобы я всегда мог ее найти. Вы ведь остановились в доме тещи на Стрэнде? Кажется, Гринвуд?
— Да, ваше высочество, — ответил граф Брок-Кэрнский, почтительно кланяясь принцу. — В Гринвуде.
— Прощайте, мадам. — Принц кивнул через плечо Жасмин и удалился.
Александр Гордон удивленно поднял брови:
— Дорогая Жасмин, кажется, сегодня ты одержала победу, и очень-очень серьезную. Никогда еще Генри Стюарт не демонстрировал на людях такого интереса к женщине. Можешь считать, что он оказал тебе честь.
— Оказал честь? — Жасмин пришла в ужас. — Да он просто показал, милорд, что хочет меня. Я не могу этого снести. Я ведь не какая-нибудь безнравственная уличная девка. И ко двору приехала не за этим. — От злости ее щеки раскраснелись, и графу Брок-Кэрнскому пришло в голову, что в этот миг его падчерица выглядит особенно привлекательной.
— Если принц Генри хочет тебя, — медленно проговорил Алекс Гордон, понизив голос так, чтобы слышать могла только она, — у тебя. Жасмин, нет другого выбора, как удовлетворить его желание. Ты не девственница, и у тебя нет мужа, который мог бы тебя защитить. А Генри Стюарт унаследует английский трон. Я думаю, будет дурной политикой отказать ему в его желании.
— Что вы мне твердите такое, милорд? Как это у меня не может быть выбора? А моя честь? Я ведь королевская дочь, и во мне столько же царственной крови, как в этом принце! — страстно возразила Жасмин.
Граф Брок-Кэрнский успокаивающе похлопал падчерицу по руке:
— Ты, конечно, знаешь, что мы с королем родственники, но тебе известно, какие мы родственники?
Жасмин покачала головой.
— У нас с ним один дедушка — король Яков Пятый. Моя бабушка Александра Гордон какое-то время была его любовницей. И отец Ангус Гордон, да упокоит Господь его душу, стал плодом их страстного союза. Стюарты, и короли, и принцы, известны своей любвеобильностью. Говорят, что половина шотландцев — их родственники. — Граф усмехнулся. — Уверяю тебя, любовь одного из Стюартов совсем не позорна. И то, чего хочет Генри, ты должна ему дать покорно и с благодарностью. Устроить скандал и поставить принца в неловкое положение будет неразумно, Жасмин.
— А если я немедленно покину двор, — сказала она отчиму, — дело заглохнет само собой. И это будет самое мудрое. Я завтра же уезжаю в Кэдби, милорд.
— Ты не сделаешь этого, — произнес граф и в ответ на ее удивленный взгляд продолжил:
— Принц дал ясно понять: он хочет, чтобы ты оставалась при дворе. Мы оба правильно его поняли. И если я позволю тебе уехать, то не подчинюсь королевскому сыну. А этого я не могу сделать. Теперь, когда Генри Стюарт приметил тебя, благополучие нашей семьи целиком зависит от его расположения. Ты не можешь думать только о себе, Жасмин. Задумайся обо всех нас!
— Это несправедливо, милорд, — вскричала Жасмин. — Я не напрашивалась на эту честь и не хочу ее!
— В чем дело? — К ним присоединилась Велвет и беспокойно посмотрела на дочь. — Жасмин, дорогая, ты так бледна. С тобой все в порядке?
— Нет, мама, я вовсе не в порядке, — ответила ей дочь.
— Кажется, в нее влюбился принц Генри, мадам, — объяснил граф жене. — Но она этим недовольна.
— Боже! — взволнованно воскликнула Велвет. — Как влюбился, Алекс?
— По уши, дорогая, — отозвался муж.
— Не может быть! Что же нам теперь делать?
— Нам делать нечего, — объявил граф. — А Жасмин, как бы велико ни было ее нежелание, должна принять неизбежное. Что в этом ужасного? Ее же не просят расстаться с жизнью, не отнимают ее богатство. Симпатичный юноша хочет обладать ею. Не понимаю, из-за чего создавать весь этот шум? — заключил он раздраженно.
— Я сегодня же уезжаю в Кэдби, — заявила Жасмин. Граф Брок-Кэрнский не стал возражать отчаянному заявлению падчерицы. Вместо того, прибыв домой, он приказал прислуге не выпускать из дома внезапно почувствовавшую себя дурно леди Линяли. Потом сам запер ее вместе с Торамалли и, вовсе расстроив жену, положил ключ себе в карман.
— Жасмин тебе этого никогда не простит, Алекс, — предупредила его Велвет. — Она родилась и выросла принцессой. Как она может стерпеть, если ее просят стать шлюхой принца? Это невозможно, милорд.
— Быть любовницей человека из королевского дома Стюартов вряд ли можно назвать позорным, — не согласился граф с женой. — Я уверен, через несколько дней она опомнится. В конце концов здесь не Индия.
— А Сибилле ты бы это пожелал? — крикнула отчиму Жасмин, когда на следующий день он явился ее уговаривать.
— На твоем месте Сибилла смогла бы разобраться, в чем заключается ее долг, и, черт побери, исполнила бы его, — с жаром возразил ей Александр Гордон.
Жасмин запустила ему в голову вазу с розами, и, увернувшись, он был вынужден отступить.
— Нет сомнений, мадам, это твоя дочь, — заявил он в коридоре жене. — Такой же необузданный характер. Когда ваза просвистела над моим ухом, я вспомнил юность. Что-то похожее было между нами.
— А я, несмотря ни на что, продолжаю оставаться твоей женой, — безжалостно съязвила Велвет. — Годы не научили тебя, Алекс, обращаться с женщинами. Я поговорю с дочерью — на ее месте я бы не промахнулась.
Ко всем неприятностям в этот миг пожаловал Генри Стюарт, и, поскольку Жасмин отказалась сойти к нему вниз, его в сопровождении графа отправили в ее комнаты.
— Как вы посмели! — встретила их разъяренная Жасмин. — Покиньте мои покои немедленно, милорды! Я сегодня не принимаю!
— Торамалли, пошли со мной, — приказал граф служанке.
— Извините, милорд, — ответила та, — но мне приказывает только госпожа.
— Три года, — ответила Жасмин.
— Ну что ж, решено, — заключила Скай. — Ты едешь с матерью ко двору. А по поводу нарядов Велвет права — тебе нужно обновить гардероб. Мода все-таки изменилась. Хотя платья по-прежнему носят с глубоким вырезом каре, спина не такая открытая, зато плечи оголили. Широкий кружевной воротник теперь излишен. Юбки короче и не такие пышные. Я пришлю к тебе Бонни. Она искусная портниха.
— Хорошо, — согласилась Жасмин. — Может быть, бабушка, мне и стоит ненадолго съездить ко двору. Я знаю, детям будет с тобой хорошо, но обещай, что не будешь с ними слишком строгой. Им так не хватает отца. Я порчу их, но ничего не могу с собой поделать.
— Они бы и не вспоминали об отце, если бы ты постоянно не напоминала им о Роване, — возразила Скай. — Ты идеализируешь его, делаешь из него святого, а он не был таким. Это хорошо, дорогая, что ты не даешь детям забыть отца, только не сделай его в их глазах настолько безгрешным, что сын будет просто не способен жить по таким же принципам, а дочери, сравнивая его со своими ухажерами, будут находить их недостойными внимания. Это было бы большим несчастьем. — Скай любовно потрепала внучку рукой. — Ты ведь не забыла, как сладостна любовь, дорогая. Так пусть же и дети, когда настанет время, испытают это чувство.
Послали за Бонни, и та с подручной Мери приехала из Королевского Молверна. В последние дни лета женщины шили новые наряды для Жасмин. Заезжий ювелир с подмастерьем изготовил из ее драгоценных камней прекрасные пуговицы. Пока мастер оправлял камни в золото и серебро, ученик проворно вырезал пуговицы из слоновой кости и дерева.
— Я просто умираю от зависти, — призналась Сибилла, осмотрев наряды сестры, прежде чем Рохана и Торамалли тщательно упаковали их для переезда в Лондон. По мере рождения детей, младший из которых родился зимой, Сибилла становилась все дороднее.
— У меня слишком много всего, — ответила Жасмин. — Возьми, что тебе нравится. Я еще ничего не надевала. Сибилла вздохнула и рассмеялась:
— Я не влезу в твои платья. Ты осталась тонкой, как ивовый прутик, а я растолстела, словно куропатка, готовая к столу. Но Том, кажется, не против. Он говорит, ему нравится, когда меня так много, и молит, чтобы я по-прежнему грела его зимними ночами.
— А Том тоже прибавил в весе, — заметила Жасмин. — Это все твоя любовь и хорошая пища. Он безобразно доволен для человека, который был таким убежденным холостяком.
Сибилла снова рассмеялась. В ней появилась какая-то мягкость, стерлись все острые грани ее характера.
— Должна признаться, и я довольна. Том — лучший на свете муж.
— Я рада твоему счастью, — нежно ответила Жасмин.
— Ох! — воскликнула Сибби. — Я не хотела расстраивать тебя, Жасмин.
— А ты меня и не расстроила, — поспешила успокоить она сестру и разумно переменила тему разговора. — Тебе хочется ко двору, Сибби? Мне кажется, это неподходящее место для солидной замужней женщины. Что ты на это скажешь?
— Думаю, ты преувеличиваешь. При дворе и в самом деле безумно интересно. Мы приехали туда прошлой осенью, но я была уже беременна Элизабет. О, Жасмин, я так радуюсь, что у меня дочурка. С ней намного легче, чем с мальчиками. Как ты думаешь, так всегда с девчонками?
— Не замечала, — усмехнулась Жасмин. — Ни Индия, ни Фортуна не отличаются мягким ласковым нравом. В нашей семье мне проще всего с Генри.
В начале октября Жасмин в сопровождении Гордонов Брок-Кэрнских, графа и графини Кемпе прибыла в Лондон ко двору. Разместившись в Гринвуде, они отправились в Уайт-холл выразить свое почтение их величествам.
Жасмин показалось, что король постарел. Кожа погрубела, и он слегка погрузнел, но вдову маркиза Вестлея он приветствовал с прежним изяществом.
В этот вечер Жасмин выглядела особенно привлекательной в шелковом платье сочного красного цвета с кружевным серовато-бежевым воротником, открывавшим плечи. Простая нижняя юбка была сшита из розовой парчи и такая же парча виднелась сквозь разрезы на рукавах. Юбка в виде колокола до щиколоток позволяла рассмотреть изящные туфли с шелковым верхом, украшенные жемчугом, а когда Жасмин резко повернулась, на миг стали видны розовые чулки, обтягивающие ее стройные ноги. Длинное ожерелье из жемчуга было схвачено у шеи брошью с алмазами и рубинами, в ушах сверкали серьги из жемчуга грушевидной формы, золотые браслеты на руках были отделаны драгоценными камнями.
Молодая вдова присела перед королем и его юным фаворитом Робертом Карром в низком реверансе, позволяя им рассмотреть ее красивую грудь.
— Ваше величество столь любезны, что снова принимают меня у себя. — Она походила на распустившийся цветок.
— Мы рады, что вы благополучно вернулись из Ирландии. — Яков Стюарт жестом попросил ее подняться. — Надеюсь, вы погостите у нас. Ваша красота украсит двор, леди Линдли. Правда ведь, Робби? — Король взглянул на молодого человека, расположившегося у трона. Взор короля выражал обожание.
Голубые глаза без всякого интереса скользнули по Жасмин, и юноша отвел взгляд.
— Да, мой дорогой милорд, — ответил он как раз то, что от него и ожидали.
— Вы ведь не знакомы с нашим Робби, леди Линдли? — Король вновь бросил на юношу любящий взгляд.
— Нет, милорд. — Жасмин чувствовала себя неловко, будто подглядывала за свиданием влюбленных, а не стояла в середине наполненной людьми приемной залы.
— Робби, мальчик мой, леди Линдли — самая богатая вдова. И ей понадобится муж. Разве я не прав, миледи? — улыбнулся король.
— Когда-нибудь, милорд, я надеюсь выйти замуж вновь. — Тон Жасмин оставался холодным и сдержанным, — но сейчас я все еще оплакиваю своего любимого Рована. — Достав отделанный кружевами платок, она смахнула слезу. — Это мой первый выход в свет после его безвременной кончины. Вы любите детей, виконт? — обратилась она к Роберту Карру, которому король в начале года пожаловал титул виконта Рочестерского. — У меня дома трое малышей. И хотя бабушка говорит, я их балую, но мне тяжело без них. Если я все-таки снова выйду замуж, то захочу еще детей.
Король, сам любящий отец, улыбнулся ей.
— Да, дети — истинное благословение, леди Линдли. Но ремень им необходим. Я не прав, Робби? Их нужно пороть, чтобы воспитать уважительность и заставить вести себя по-христиански. Это родительский долг.
— Да, милорд, — согласился Роберт Карр с таким видом, как будто в данный момент дети интересовали его меньше всего.
Взгляд его блуждал где-то в направлении соблазнительной леди Эссекс.
— О, — воскликнула Жасмин, — я никогда не позволю наказывать моих дорогих крошек. Это слишком жестоко, сир.
— Женщины мягки, словно патока, — проговорил король, давая понять, что дамы, благослови их Господь, просто слабы. — Рад вашему возвращению, мадам. А теперь пойдите и выразите ваше уважение королеве.
Жасмин снова присела в реверансе и отошла от короля. И в это время кто-то твердо взял ее под локоть.
— Прекрасно исполнено, — прошептал на ухо чей-то голос. Жасмин вздрогнула от неожиданности и повернулась, чтобы узнать, кто осмелился быть с ней столь дерзким.
— Ваша светлость!
Ей лукаво улыбался принц Генри — красивый молодой человек, напоминавший мать и несчастного дедушку лорда Дарнли. Голубоглазый, белокурый и полный обаяния, он пользовался любовью всех, кто его знал, и считался надеждой Англии.
— Вы заметили, как скривилось лицо Рочестера, когда вы сказали, что у вас трое детей и вы хотите еще? Он в ужас пришел, когда отец намекнул на возможность союза между вами. — Принц усмехнулся. — Если бы я не боялся потрясающей репутации вашей бабушки больше, я подбил бы отца на это. Ненавижу Роберта Карра! Этот Робби потихоньку волочится за женой лорда Эссекса. Жасмин рассмеялась.
— Вам следует бояться не бабушки, а меня. — Она улыбнулась принцу. — Кого бы ни сватал мне ваш отец, мужа себе я выберу сама.
— У вас уже есть кто-нибудь на примете? — удивленно спросил принц.
— По правде сказать, я не намерена сейчас выходить замуж, — ответила Жасмин. — Думаю, не следует избегать того мужчину, который полюбит меня и захочет сделать своей женой. Оба моих мужа были убиты. Я достаточно разумна, чтобы устроить свою жизнь, и у меня уже есть дети, которые в старости послужат мне утешением.
— Но кто утешит вас сейчас? — тихо спросил он, быстро целуя ее в плечо. — Вы знаете, какие у вас невероятно голубые глаза, мадам?
— Мне говорили об этом, сэр, — сухо ответила Жасмин. — Я на четыре года старше вас, милорд, а вы слишком уж напористы.
— И мне об этом говорили, — съехидничал принц, и его глаза блеснули. Жасмин не устояла перед его обаянием и рассмеялась.
— Я должна выразить почтение вашей матери, — сказала она. — Все мои родственники уже это сделали и удивляются, почему я медлю.
— Разрешите вас сопровождать, мадам, — галантно предложил ей принц.
Он повел ее через залу, и все головы повернулись в их сторону: Жасмин мало кто помнил, и теперь придворные хотели знать, кого это сопровождает принц.
Вскоре по толпе пробежало:
— Вдова маркиза Вестлея. Самая богатая женщина. Ей благоволит сам король.
Жасмин присела в реверансе перед королевой.
— Ах, дорогая, — воскликнула Анна Датская, — как я рада видеть вас снова, но как горестна ваша утрата. Для двора же вы — настоящее приобретение. Вы быстро учите стихи? У нас здесь удивительный театр масок, а женщина вашей красоты должна принять участие в наших развлечениях.
Репутацию фривольной женщины королева заслуживала вполне справедливо, но свой долг перед короной она выполнила, родив девятерых детей, правда, лишь трое из которых — принц Генри, принц Чарльз и принцесса Елизавета — дожили до зрелого возраста. Король любил свою Анни и, пока она не заставляла его участвовать в этих, как он, называл, «шалостях», позволял ей делать все что угодно. Помогал же ей во многих ее легкомысленных начинаниях мастер Индиго Джонс22, готовивший маскарады, изобретавший украшения и костюмы.
— Я только-только выхожу из траура, — напомнила Жасмин королеве, пытаясь ускользнуть от августейшей хватки.
— Из вас выйдет великолепная Осень, не правда ли, мастер Джоунс? На следующей неделе у нас будет костюмированный бал в честь нового урожая. Вы должны быть Осенью, леди Линдли! — настаивала королева.
— А я изображу господина Урожая, — лукаво поддержал мать принц Генри.
— Правильно! — улыбнулась Анна своему старшему сыну. — Генри редко участвует в моих маленьких развлечениях, но на этот раз он обещал. Правда ведь, любовь моя?
— Разумеется, мадам, обещал, — ответил принц, целуя любящую материнскую пухлую белую руку. — А если леди Линдли возьмется за роль Осени, успех празднику обеспечен, мама.
— Тогда решено. — Королева ласково улыбнулась Жасмин.
Вдова маркиза Вестлея сделала реверанс и, по-прежнему сопровождаемая принцем Генри, удалилась.
— Предатель! — шепнула она ему, когда они отошли достаточно далеко, чтобы не слышала королева. — Вы нисколько не помогли мне. Напротив, поддержали мать в ее очаровательной причуде.
— Я помогу вам со стихами, — пообещал Генри Стюарт. — Теперь нам придется репетировать вместе.
— Вы просто невозможны. — Жасмин не удержалась от смеха. Генри Стюарт был очаровательным юношей.
— Так еще никто не характеризовал мою королевскую августейшую светлость, — возразил ей принц. — Меня считают надеждой трона. Мама — восхитительная глупышка, не способная никого обидеть, добрейший отец, хоть и мудрее, чем полагают многие, неорганизован и слишком сентиментален. Я же, как раз наоборот, слыву пунктуальным в образе мыслей и привычках, разумным и чрезмерно рассудительным. Не говоря уже о том, мадам, что обладаю здоровым сильным телом и до неприличия очаровательным лицом.
— Ваше высочество также чрезмерно скромны, — ехидно поддакнула ему Жасмин.
Генри Стюарт разразился смехом, и окружающие повернули головы и уставились на них, пытаясь понять, что так позабавило принца.
— Ну вот, — многозначительно проговорил он, — теперь пойдут разговоры. Вы готовы, дорогая маркиза Вестлей, оказаться предметом пересудов? О вас ведь теперь начнут шептаться.
— Я вдова маркиза Вестлея, — поправила его Жасмин. — И почему обо мне должны шептаться? Никто из этих людей меня не знает. Почему они должны распускать обо мне слухи?
Они подошли к алькову, и принц пригласил Жасмин присесть на кушетку.
— Для этого есть много причин, мадам, — ответил он, усаживаясь рядом. — Во-первых, вы потрясающе красивы. Вас не знают при дворе отца, что само по себе порождает любопытство. Вы находитесь в моем обществе и сумели меня развеселить, поэтому в пустых умишках тут же рождается мысль: а что еще вы собираетесь для меня едедать. Видите ли, в настоящее время у меня нет любовницы, да и раньше не было официально признанной.
Люди при дворе гадают, что я за Стюарт. Такой же, как отец, который когда-то и любил дам, но теперь, кажется, испытывает нежность к юношам. Или как женские угодники прадедушка и прапрадедушка? — Принц взял Жасмин за руку и, поднеся к губам, поцеловал сначала тыльную сторону ладони, а потом ладонь и нежное запястье. Глаза выражали немой вопрос.
От удивления Жасмин вспыхнула — она поняла, каким был Генри Стюарт. Этот юноша застал ее врасплох.
— Я королевская дочь, милорд, — тихо сказала она. Молодого человека, не обижая, следовало поставить на место. Кто бы решился разозлить принца, который когда-нибудь будет королем Англии? — Я не ожидала этого от вас.
Генри Стюарт рассмеялся, видимо довольный и собой, и ее ответом:
— А я этого с вами еще не сделал. Но обязательно сделаю, любовь моя. До того, как вы появились здесь сегодня вечером, я ни за что бы не поверил, что женщины могут быть такими красивыми. Мы ведь не встречались, когда вы приезжали сюда в прошлый раз, тогда я учился в Ричмонде. Но мать мне о вас писала. Ее поразили ваше происхождение, богатство, красота и особенно ваши необыкновенные глаза.
Вернувшись ко двору, я жаждал встретиться с вами, но узнал, что вы уехали к бабушке в Мидленд и вышли замуж. Я был по-настоящему разочарован. И вот сегодня вы появились в Уайтхолле. Я узнал вас сразу же, хотя ни разу не видел. Вас выдали ваши бирюзово-голубые глаза. Я тут же разыскал лорда Солсбери, и он сообщил, что вы овдовели. Благодарение Богу, что на свете есть маленький Сесил. Он знает все.
Жасмин была поражена.
— Не знаю, что и ответить, — сказала она ему. Его интерес к ней был очевиден, а намерения не оставляли сомнений. Жасмин колебалась, как отделаться от принца.
— Наклонитесь, — произнес принц.
— Что? — Она не поверила своим ушам.
— Наклонитесь, мадам. Я хочу вас поцеловать, — повторил принц.
— Сэр! — Она притворилась рассерженной. Нужно было как можно скорее остановить его напор. Ситуация сложилась щекотливая и делалась неприличнее с каждым мгновением.
— Наклонитесь, — в третий раз сказал принц. — Вы ведь не хотите, мадам, чтобы из-за вас я устроил сцену, а так оно и случится, если вы не послушаетесь меня. Один лишь поцелуй. Что в нем плохого? Тем более что вы вдова, я — холостяк.
Он прав, упрекала себя Жасмин, кляня за глупость. Какой может быть вред от одного поцелуя, да к тому же в таком людном месте? Принц даже не обручен, а она — вдова. Лестно, что он хотел ее поцеловать. Покачав головой и наморщив рот, чтобы показать принцу, какой он испорченный. Жасмин наклонилась и закрыла бирюзово-голубые глаза.
Довольный собой. Генри Стюарт ухмыльнулся. Одной рукой он обнял ее за голову и прижал свой чувственный рот к ее губам, несколько раз нежно поцеловал, а потом впился в нее в глубоком чувственном поцелуе. Она замерла, сочтя за лучшее не сопротивляться, лишь отстранила голову и, почувствовав его руку на груди за вырезом платья, воскликнула:
— Милорд!
Он снова привлек ее голову и прошептал прямо в губы:
— Открой рот, любовь моя. — Его блуждающие руки лихорадочно ласкали ее. — Боже, твоя кожа, как шелк!
Она ощутила, что его язык прорвал заслон ее зубов, соски напряглись под опытными пальцами принца. Как это ее так разгорячил простой поцелуй, недоумевала Жасмин. Его язык стал ласкать со все усиливающейся страстью ее язык. В отчаянии она собрала все силы и, уперевшись руками в затянутую в бархат грудь принца, оттолкнула его.
— Прекратите, милорд, — попыталась она прошептать. — Сейчас же прекратите!
— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, опуская лицо к вырезу платья и целуя нежную кожу на груди, в то время как его хищные руки продолжали все более настойчиво ощупывать ее.
Корсет сжимал Жасмин. Она почти не могла дышать. Что ей оставалось делать? Страсть принца была такой неистовой, что еще мгновение — и он швырнет ее на кушетку и овладеет на виду у всего двора. Эта мысль так поразила ее, что в желудке сделалось дурно, и она откровенно предупредила:
— Прекратите, милорд. Меня сейчас стошнит. Вы ведь не хотите, чтобы я запачкала ваш замечательный, украшенный драгоценными камнями, костюм?
Генри Стюарт оторвался от нежной свежести ее кожи и встретился с ней взглядом. Это быстро привело его в чувство. Жасмин побледнела, капли пота выступили на лбу, — Любимая! — воскликнул он. — В чем дело? Боже мой, какой же я дурак! Ты не ожидала моего напора. Я не мог сдержать страсти, а должен был. — Принц сделал знак проходящему слуге:
— Вина!
Приказание было исполнено молниеносно. Генри Стюарт вложил бокал в руку Жасмин и сам сделал несколько больших глотков из своего бокала. Вино успокоило, дыхание восстановилось.
— Спасибо, — только и сказала она. Что еще можно было сделать в ее положении. Вот уж не представляла она, что можно оказаться в такой ситуации. Мысли путались. Рован, что же делать? Если бы хоть бабушка была здесь!
Когда она поднималась с кушетки, ее ноги слегка дрожали. Бокал она оставила на кушетке.
— Мне нужно разыскать родных. Они не могут понять, куда я запропастилась, милорд.
— Я буду вас сопровождать, — ответил принц и взял ее под руку.
Жасмин с возможно большим достоинством оправила платье.
— Я готова, — пробормотала она спутнику.
— В самом деле? — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в мочку уха.
— Прекратите! — Она разозлилась, и к ней вернулась сила, на щеках выступили два ярких пятна. Жасмин топнула ногой.
— Превосходно, мадам, — усмехнулся принц. — Вы совсем пришли в себя. А вы знаете, мне ужасно нравится ваша маленькая родинка. Ее я поцелую при нашей следующей встрече, которую, надеюсь, не придется долго ждать.
— Не знаю, сколько я пробуду при дворе, — быстро ответила Жасмин. — Дома у меня дети. До сих пор я с ними ни разу не разлучалась. Я скучаю по ним и думаю, что через неделю отправлюсь в Кэдби.
— Я вам этого не позволю, — со смехом сказал он. — Вы нужны мне здесь, при дворе, чтобы наслаждаться вашим обществом, дорогая маркиза Вестлей.
— Я — вдова маркиза Вестлея, — снова резко возразила Жасмин.
— Вы слишком молоды, чтобы быть вдовой, — ухмыльнулся он. — Ах, Брок-Кэрн, возвращаю вашу очаровательную падчерицу, кузен. На следующей неделе она будет участвовать в костюмированном спектакле матери. Я буду заезжать к ней, чтобы репетировать наши строки. Присмотрите за тем, чтобы я всегда мог ее найти. Вы ведь остановились в доме тещи на Стрэнде? Кажется, Гринвуд?
— Да, ваше высочество, — ответил граф Брок-Кэрнский, почтительно кланяясь принцу. — В Гринвуде.
— Прощайте, мадам. — Принц кивнул через плечо Жасмин и удалился.
Александр Гордон удивленно поднял брови:
— Дорогая Жасмин, кажется, сегодня ты одержала победу, и очень-очень серьезную. Никогда еще Генри Стюарт не демонстрировал на людях такого интереса к женщине. Можешь считать, что он оказал тебе честь.
— Оказал честь? — Жасмин пришла в ужас. — Да он просто показал, милорд, что хочет меня. Я не могу этого снести. Я ведь не какая-нибудь безнравственная уличная девка. И ко двору приехала не за этим. — От злости ее щеки раскраснелись, и графу Брок-Кэрнскому пришло в голову, что в этот миг его падчерица выглядит особенно привлекательной.
— Если принц Генри хочет тебя, — медленно проговорил Алекс Гордон, понизив голос так, чтобы слышать могла только она, — у тебя. Жасмин, нет другого выбора, как удовлетворить его желание. Ты не девственница, и у тебя нет мужа, который мог бы тебя защитить. А Генри Стюарт унаследует английский трон. Я думаю, будет дурной политикой отказать ему в его желании.
— Что вы мне твердите такое, милорд? Как это у меня не может быть выбора? А моя честь? Я ведь королевская дочь, и во мне столько же царственной крови, как в этом принце! — страстно возразила Жасмин.
Граф Брок-Кэрнский успокаивающе похлопал падчерицу по руке:
— Ты, конечно, знаешь, что мы с королем родственники, но тебе известно, какие мы родственники?
Жасмин покачала головой.
— У нас с ним один дедушка — король Яков Пятый. Моя бабушка Александра Гордон какое-то время была его любовницей. И отец Ангус Гордон, да упокоит Господь его душу, стал плодом их страстного союза. Стюарты, и короли, и принцы, известны своей любвеобильностью. Говорят, что половина шотландцев — их родственники. — Граф усмехнулся. — Уверяю тебя, любовь одного из Стюартов совсем не позорна. И то, чего хочет Генри, ты должна ему дать покорно и с благодарностью. Устроить скандал и поставить принца в неловкое положение будет неразумно, Жасмин.
— А если я немедленно покину двор, — сказала она отчиму, — дело заглохнет само собой. И это будет самое мудрое. Я завтра же уезжаю в Кэдби, милорд.
— Ты не сделаешь этого, — произнес граф и в ответ на ее удивленный взгляд продолжил:
— Принц дал ясно понять: он хочет, чтобы ты оставалась при дворе. Мы оба правильно его поняли. И если я позволю тебе уехать, то не подчинюсь королевскому сыну. А этого я не могу сделать. Теперь, когда Генри Стюарт приметил тебя, благополучие нашей семьи целиком зависит от его расположения. Ты не можешь думать только о себе, Жасмин. Задумайся обо всех нас!
— Это несправедливо, милорд, — вскричала Жасмин. — Я не напрашивалась на эту честь и не хочу ее!
— В чем дело? — К ним присоединилась Велвет и беспокойно посмотрела на дочь. — Жасмин, дорогая, ты так бледна. С тобой все в порядке?
— Нет, мама, я вовсе не в порядке, — ответила ей дочь.
— Кажется, в нее влюбился принц Генри, мадам, — объяснил граф жене. — Но она этим недовольна.
— Боже! — взволнованно воскликнула Велвет. — Как влюбился, Алекс?
— По уши, дорогая, — отозвался муж.
— Не может быть! Что же нам теперь делать?
— Нам делать нечего, — объявил граф. — А Жасмин, как бы велико ни было ее нежелание, должна принять неизбежное. Что в этом ужасного? Ее же не просят расстаться с жизнью, не отнимают ее богатство. Симпатичный юноша хочет обладать ею. Не понимаю, из-за чего создавать весь этот шум? — заключил он раздраженно.
— Я сегодня же уезжаю в Кэдби, — заявила Жасмин. Граф Брок-Кэрнский не стал возражать отчаянному заявлению падчерицы. Вместо того, прибыв домой, он приказал прислуге не выпускать из дома внезапно почувствовавшую себя дурно леди Линяли. Потом сам запер ее вместе с Торамалли и, вовсе расстроив жену, положил ключ себе в карман.
— Жасмин тебе этого никогда не простит, Алекс, — предупредила его Велвет. — Она родилась и выросла принцессой. Как она может стерпеть, если ее просят стать шлюхой принца? Это невозможно, милорд.
— Быть любовницей человека из королевского дома Стюартов вряд ли можно назвать позорным, — не согласился граф с женой. — Я уверен, через несколько дней она опомнится. В конце концов здесь не Индия.
— А Сибилле ты бы это пожелал? — крикнула отчиму Жасмин, когда на следующий день он явился ее уговаривать.
— На твоем месте Сибилла смогла бы разобраться, в чем заключается ее долг, и, черт побери, исполнила бы его, — с жаром возразил ей Александр Гордон.
Жасмин запустила ему в голову вазу с розами, и, увернувшись, он был вынужден отступить.
— Нет сомнений, мадам, это твоя дочь, — заявил он в коридоре жене. — Такой же необузданный характер. Когда ваза просвистела над моим ухом, я вспомнил юность. Что-то похожее было между нами.
— А я, несмотря ни на что, продолжаю оставаться твоей женой, — безжалостно съязвила Велвет. — Годы не научили тебя, Алекс, обращаться с женщинами. Я поговорю с дочерью — на ее месте я бы не промахнулась.
Ко всем неприятностям в этот миг пожаловал Генри Стюарт, и, поскольку Жасмин отказалась сойти к нему вниз, его в сопровождении графа отправили в ее комнаты.
— Как вы посмели! — встретила их разъяренная Жасмин. — Покиньте мои покои немедленно, милорды! Я сегодня не принимаю!
— Торамалли, пошли со мной, — приказал граф служанке.
— Извините, милорд, — ответила та, — но мне приказывает только госпожа.