– Можно, я поеду с вами на своей машине? – Александр обеспокоенно посмотрел в глаза врачу.
– Вы ее знакомый?
– Да, мы должны были встретиться недалеко отсюда, и здесь такое... – Александр еле сдерживал слезы. – Пожалуйста, позвольте.
– Что же, но мы поедем очень быстро, этой девушке нужно быстрое хирургическое вмешательство, иначе мы не отвечаем за ее жизнь, вы понимаете?
Александр вышел из оцепенения и закивал в знак согласия.
Машина реанимации выехала на шоссе и помчалась по широкой трассе в сторону больницы. Впереди через несколько метров их ожидала пробка. Руки Александра вспотели, машины сигналили. Мужчина опустил стекло и посмотрел вперед. Реанимация включила сирену и прорывалась сквозь плотные ряды. Нервы Александра были оголены, словно электропровода. Он не отставал ни на сантиметр от машины, в которой теплилась жизнь его любимой, его Арины. Преодолевая злосчастные метры гигантской пробки, он молил лишь об одном – чтобы любимая женщина выжила, смогла жить! Больше ему ничего не надо. Вой сирены перемешивался с мыслями, слабыми и глупыми. Стыдно за самого себя. Но любовь ослепляет, делает человека уязвимым. Реанимация приблизилась к огромному зданию больницы. Выкатили носилки, и санитары побежали к входу. Кругом суета, слышны громкие голоса. Александр вцепился в волосы и замотал головой. Боль сковала сильными тисками затылок и лоб. Кажется, еще немного, и он не выдержит. Скрючившись и прислонясь к стене больничного холла, мужчина медленно стал оседать. Ноги трясутся, перед глазами плывут круги. Стены давят. Медсестра подошла к Александру и взяла его за руку:
– Успокойтесь, прошу вас, все будет хорошо, вам надо сесть.
Мужчина только мотал головой:
– Нет, так не должно было случиться! Как это произошло? Мы только обрели друг друга! Господи!
– Успокойтесь, – женщина совала ему под нос успокоительные капли, – успокойтесь, я буду вас информировать обо всем, что там происходит.
Александр подошел к креслу и тяжело в него опустился. Зазвонил мобильный.
– Как вы там? Поедете ко мне, как хотели?
– Игорь, это рок, это какой-то знак судьбы. Я всем несу лишь боль и страдания.
– У тебя там что, депрессия?
– Нет, хуже, я не могу справиться с собой. Арина попала в жуткую аварию. Ты бы только видел, что с ней стало. Это месиво! Лицо и тело обезображены. Игорь, я уверен, ее хотели убить!
– Что ты там несешь, успокойся, вы где?
Александр продиктовал адрес.
– Я сейчас буду, там работает много моих старинных приятелей. Так что успокойся, бери себя в руки, жди меня.
Через полчаса Игорь влетел в холл приемного покоя. Его друг сидел в кресле, неподвижно глядя в одну точку. Лицо постарело, глаза потускнели.
– Ну как ты тут?
– Я не могу, не могу больше ждать! Что там с ней, все молчат! Ты бы только видел, только видел!..
– Успокойся, я сейчас все выясню, оставайся на своем месте.
Игорь исчез за дверями, ведущими в коридор. Через десять минут он стоял перед Александром в белом халате:
– Ситуация следующая: сломаны две руки, одна нога, повреждена челюсть, что-то с дыханием, все остальные органы остались в целости и сохранности. Ей повезло, но у нее абсолютно обезображено лицо, с этим сейчас ничего поделать нельзя.
– Игорь, это покушение. Ты это понимаешь?
– Скорее всего, хотя, пока Арина не придет в себя, сказать что-либо определенно нельзя. Все смахивает на то, что она не справилась с управлением.
– Это ерунда! – Александр сцепил руки в замок. – Она водит машину очень аккуратно, да там не такая дорога, чтобы не справиться.
– Успокойся.
– Мы должны что-то сделать, ее ведь убьют, как только узнают, что она осталась в живых, понимаешь?
– Заявим?
– Вряд ли это поможет. Я ее предупреждал, чтобы она была аккуратна.
Игорь прошелся от одной двери к другой. Наконец он остановился и пристально посмотрел на друга:
– Ты готов ради этой женщины на все, скажи мне?
– Я готов абсолютно на все!
Запах дождя смешивался с запахом свежескошенной травы. Около огромных ворот, ведущих на кладбище, толпился народ.
– Господи! Такая молодая, какой кошмар!
– Да, просто беда, один за другим. Один за другим. Прямо всю семью косит.
– Что с ней произошло? Почему она умерла?
– Говорят, авария. Потом в больнице кровоизлияние в мозг.
– Ужас! Ужас!
Две пожилые женщины, сгорбившись, стояли рядом с большим количеством людей, одетых дорого, но очень скромно, во все черное. Многие из них утирали платочками слезы. Посредине располагался высокий мужчина. Модный костюм в тонкую продольную полоску, аккуратная стрижка. Но лицо выдавало горе. Этого человека сковало горе. Небритость, синяки под совершенно пустыми блеклыми глазами. Он стоял, опустив плечи, не обращая внимания на дождь, который хлестал по загорелому лицу. Через десять минут подъехала машина с гробом. Это был страшный, самый страшный момент для Эдуарда. Хорошо, что гроб открывать не будут. Он не сможет пережить, если увидит закрытые глаза жены. Никогда бы не мог подумать, что будет оплакивать ее вот так, как сейчас. По-настоящему. Страшно, ведь, возможно, охотились за ним, а попалось это хрупкое создание. Хотя в больнице не подтвердили, что в нее стреляли. Никаких пулевых ранений – авария, не справилась с управлением. Возможно, что столкновение произошло с машиной, но пока никаких продвижений в ее поиске. Сжав кулаки, мужчина подошел к гробу. Полированное дерево блестело, огромные капли дождя сползали по гладкой поверхности. Люди вокруг заплакали еще громче. Послышались причитания женщин. Сам Эдуард больше не мог сдерживать слез. Никто из присутствующих никогда не видел этого человека таким раздавленным и искренним, как сейчас. Мужчина вытирал кулаком набежавшие слезы. Он не мог больше выносить всего этого. Ему не верилось, что этой хрупкой, нежной, страстной, легкой и необычной женщины больше нет в его жизни. Она растаяла, растворилась, осталось лишь обезображенное тело под тяжелой крышкой. Эдуард кинул комки земли в черную, пугающую пустоту. Они застучали о дерево гроба, который опустили, прочитав над ним молитву. То же самое сделали и остальные. Стук становился невыносимым. Усилием воли он сдерживал себя, чтобы не броситься вслед за этими грязными кусками, не свалиться на крышку, не заорать во все горло! Верни ее, Господи! Сколько горя и зла он совершил, сколько гадостей сделал своей жене, но только недавно понял, как любит эту женщину, как любит свою девочку, свою Арину. Он не верил в Бога и не хотел отпевать жену. Но храмы любила она, священникам верила она. Арина вообще во многое верила, и кажется, чудеса встречались на ее пути. А он, лживый до мозга костей, стоит здесь и, вместо того чтобы радоваться, ревет, как пацан, над телом своей возлюбленной. Ему больше не нужна та власть, которая есть, ему не нужны миллионы, которые остались. Он опустошен. Высох.
Яму закопали двое жилистых парней в грязных холщовых рубахах. Они же зарывали тела отца и матери Арины, теперь они зарывают ее, но ее смерти он не хотел! Не хотел! Сзади подошли и обняли за плечи, дружески хлопали по руке, говорили теплые тихие слова утешения. Но он не хотел слушать, не хотел понимать, ничего не хотел! Последний цветок розового тюльпана полетел на свежую землю. Он кидал их один за другим, словно кидал не на мокрую землю, а в костер, который уносил все дальше и дальше его женщину. Последний цветок как последний аккорд. Мужчина смотрит на свои пустые руки, в них остался лист от цветов, прилип к влажным ладоням. Эдуард безжалостно скомкал его и уронил вниз, под ноги толпы. Вот и все! Арины нет. Нет Анатолия, которого он сам заставил замолчать навсегда, нет его жены, Арининой мамы. Никого нет. Империя его и только его. Но почему так гадко, так страшно, что не хочется жить?! Эдуард последний раз посмотрел на холм грязной земли и фотографию, откуда на него устремился взгляд огромных глаз жены. Завораживающий, янтарный. Сталь в глазах, упрямый подбородок. Сколько в нем гордости? Наверное, столько, сколько сейчас неприкрытой маской скорби. Толпа пробирается среди многочисленных могил. Тишина. Ветер задувает все сильнее и сильнее. Женщины кутаются в дорогие плащи и платки. Ведутся неспешные разговоры. Жизнь потекла своим чередом, оставляя за спиной недожитые жизни людей под тяжелыми гранитными плитами и золотыми крестами. Скоро и Арине возведут памятник, красивый, как она сама. Но только никто и ничто не заменит этой женщины, которая смогла победить его. Именно, что она смогла победить его нрав, покорить его сердце. Она была единственной, подобную ей он вряд ли сможет найти. Хотя бы несколько месяцев Эдуард был по-настоящему счастлив. И почему только понимание этого пришло так поздно, когда черные птицы кружили в небе, темном и грозовом? Раскаты прогремели так близко, будто выстрелили в спину. Эдуард упал в темную лужу без чувств. Толпа обступила его. Толпа увидела, что он человек. Обычный человек, а не железная машина. Знал ли он об этом сам? Догадывался. Но пока он лежит без чувств, и тело накрывает дождь. Самый ужасный день в его жизни.
Потолок нависал, и хотелось упереться в него рукой. Что происходит, где он? Взгляд блуждал по стенам. Квартира. Квартира без нее. В комнату вошла домработница и тихо присела на стул, вытирая уголком белоснежного передника заплаканные глаза.
– Эдуард Алексеевич, можно мне пойти домой? Я что-то плохо себя чувствую.
– Конечно, конечно. – Эдуард приподнялся на локтях и посмотрел на женщину. – Можете быть свободны. Думаю, что две недели отпуска вам совсем не помешают.
– Спасибо большое, я действительно устала, а тут еще такое... – Галина Ивановна шмыгнула носом и вытерла новую слезу, которая скатилась по сухой щеке.
– Идите. – Эдуард встал и посмотрел в окно.
– До свидания. – Она тихо закрыла дверь.
Пустота. Пустота в душе, в сердце, и в голове тоже сейчас пусто. Нет ни одной мысли. Только глубокая незаживающая рана. Кто бы мог подумать, он так не хотел, чтобы жил Анатолий, и как же он хотел, чтобы сейчас жила его дочь! Глупо. Дико. Эдуард не верил в совпадения и случайности. Он решил найти любой ценой того, кто лишил жизни его Арину. Ведь есть этот кто-то, конечно, он существует, ходит по земле, по тем местам, где теперь никогда не ступит нога его жены. Зазвонил мобильный телефон.
– Алло?
– Здравствуй, любимый.
– А-а, ты... – Эдуард взял со стола сигареты, оставшиеся от домработницы, сморщился и затянулся. Он впервые закурил.
– Как ты, у тебя все хорошо?
– Ну да, а как же может быть иначе? Вчера похоронил жену, а сегодня все хорошо! Ты вообще о чем, Вера, спрашиваешь, в своем уме?
– Я могу приехать.
– Нет, не надо, мне это больше неинтересно.
– Неинтересно что?
– Неинтересна ты.
– Перестань.
– Легко. – И он отключил телефон.
Через какое-то время раздался звонок в дверь. Эдуард подошел к двери и открыл:
– Очень интересно, и как ты прошла?
– Ну, дорогой, в этом мире можно сделать все. Я все-таки решила, что не буду тебя оставлять одного в таком состоянии.
– Ну что же, – мужчина провел рукой по волосам, – тогда пошли пить, пойдет?
– Ты теперь, я смотрю, и пьешь, и куришь?
– Тебе-то до этого какое дело?
– Да так, убит горем, и меня это удивляет. – Вера прошла в гостиную. – Ну, наливай. Не думала, что ее смерть так тебя потрясет.
Стальные глаза обдали ее холодом и ненавистью.
– Зачем ты пришла?
– Потому что люблю тебя и не могу видеть, как ты страдаешь. – Девушка поставила бокал и подошла к Эдуарду, обвила его шею руками. От нее веяло ледяным волнением.
Он оттолкнул ее от себя и потер виски.
– Уходи.
– Не могу.
– Я тебе сказал, уходи! – Эдуард повысил голос и сжал ножку тонкого бокала так, что она хрустнула и стекла вонзились в сильные пальцы. Тонкая струя крови потекла по запястью, попадая в рукав рубашки.
– Кровь. – Вера застыла, словно под гипнозом, наблюдая за алой струйкой, – перед глазами пробежали картины той крови, которая была всюду на той дороге.
– Что ты сказала? – Эдуард рассеянно посмотрел в зеленые глаза.
– Я говорю, что у тебя кровь, ты порезался.
– Убирайся к черту! Послушай, возможно, через неделю я выйду на работу и все будет как прежде, но пока... – Эдуард метнул в стену остатки хрустального бокала, – пока я хочу быть один, уйди. – Его голос стал тихим.
– Хорошо, Эд, но я надеюсь, что через неделю ты меня не оттолкнешь от себя.
Девушка допила остатки красного сухого вина и вы–шла из квартиры.
* * *
Резкая боль пронзила затылок. Дышать трудно. Тяжелые хрипы при каждом вздохе. Что с ней произо–шло? Арина постаралась открыть глаза. Безрезультатно. Воспоминания завертелись перед глазами, как страшный сон. Вот она едет на встречу с Сашей, вот на нее несется огромная брезентовая машина. А потом... Потом зеленые злые глаза любовницы мужа, гадкие слова и правда. Она знает правду о своем муже. Стоны нарушили тишину палаты. Горячие слезы брызнули из воспаленных закрытых глаз. Ее муж – убийца! Он убийца! Человек, которого она когда-то так любила, оказался обычным садистом, обманщиком. Он предал ее, растоптал ее семью. Он подстроил эту аварию. Видимо, его любовнице было сладко наблюдать за ее унижением, когда она лежала тогда на горячем пыльном асфальте. Ужас. Как мерзко, как страшно! Она не знала, что этот человек способен на такое. Арина попыталась встать, но ост–рая боль сковала все тело. Неужели она умерла? Нет, если она может думать, значит, жива. Где она? Может, ее закопали? Арина пошевелила рукой. Получилось. Пальцы наткнулись на тонкий проводок. Вдруг из тишины выплыл голос:
– Ариша! Любимая, я здесь, я с тобой.
– Саша! – Она подняла руку и нащупала жесткий подбородок, брови, волосы. Запах приятно щекотал нозд–ри. Его одеколон. – Где я? Скажи мне, я жива? Я не сплю? Мне не снится твой голос?
– Нет, ты со мной, в больнице. Тебе надо спокойно лежать, сделали операцию. Ты только что пришла в себя, все позади. Любимая, милая, нежная... – Он коснулся горячими губами маленьких ладошек. – Спасибо тебе, Господи. – На руку Арине упали две холодные капли.
– Ты плачешь?
– Нет-нет, я просто счастлив, что все уже позади!
– Сашка, скажи мне правду. Что со мной, почему мне так больно, что происходит?
Мужчина сжал хрупкое запястье, ему было сложно все ей рассказать.
– Ариша, у тебя много переломов, была проблема с легкими. Сейчас тебе лучше, но сильно повреждено лицо, от этого ты не можешь открыть глаза. И еще одно... – Рука Александра напряглась и стала холодной.
– Говори, прошу, что бы ни было. Говори.
– И еще... тебя похоронили вчера в десять часов утра. Для всех ты умерла.
– Что??? – Арина замотала головой. – Я не могла умереть. Я здесь, с тобой, я жива!
– Ты жива для меня, для Игоря. Но не для своих друзей и знакомых.
– Почему??? Скажи почему???
– Извини, но я так решил! – Александр встал с кровати, заходил по палате. – Я не знаю, как тебе об этом сказать, но я уверен, что тебя хотели... хотели...
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – Арина сжала простыню и повернулась в ту сторону, откуда доносился голос любимого человека, – меня хотели убить!
– Да, именно так.
– Я знаю, кто это сделал.
– Я тоже догадываюсь.
– Нет, Сашка, я знаю это наверняка, я ее видела. Она была в той машине, которая толкала меня к откосу. Потом, когда я больше не могла сопротивляться и вылетела из машины перед очередным ударом, она подошла ко мне и сказала, что я умру и что моего отца убил Эдуард. Потом много чего еще. Но я теперь не могу нормально жить, зная, что убийца моего папы был так близко. Что мне делать? – Арина перешла на шепот, так как ей стало трудно говорить. Она почти сипела.
– Я еще не думал, что нам делать, но то, что этот человек не должен знать, что ты жива, это точно.
– А кого же тогда похоронили, если я здесь?
– Похоронили девушку, которую так и не забрали родственники из морга. Мы очень рисковали, если вдруг твой муж захотел бы открыть гроб. Когда ему показали тебя, то он не захотел хоронить в открытом гробу. Прости, Арина. Я очень рисковал тобой, отключив на время прибытия твоего супруга от аппарата, но это нужно было сделать, чтобы он тебя опознал. Прости, что выключил тебя из твоей жизни, но ты мне дорога, я хочу быть с тобой, хочу, чтобы ты жила.
– Любимый, за что ты просишь прощения? Господи, я благодарна тебе, что ты спас меня, пусть так, но мы оба знаем, что если на меня покушались, значит, все равно убили бы.
Александр опустился возле кровати на колени и поцеловал руку Арины. Он не сдерживал больше слез. Он пережил ужас, когда увидел ее там, на дороге, и сча–стье, когда любимая открыла глаза. Александр дежурил возле палаты почти пять дней. Он похудел, постарел, и в его черных волосах появилась седина. Он не мог позволить, чтобы вторая девушка, которую он так полюбил, умерла. Это стало бы концом его возрождения к жизни. Арина гладила его по волосам и чувствовала пальцами, как на лбу у любимого пролегла огромная морщина. Она знала: он любит ее всем сердцем. Он никогда ее не предаст. Арина заснула. Ей было тепло и уютно рядом с ним. Она больше не одна в этом реальном жестоком мире.
Прошло три месяца.
– Как ты? – Александр поцеловал Арину в лоб.
Арина мрачно посмотрела на него огромными янтарными глазами:
– Как ты можешь прикасаться к такому чудовищу, как я?
– Не говори так.
– Но ведь это правда, я не слепая и вижу себя в зеркале.
– Значит, перестань пока смотреть в зеркало, потому что скоро в нем ты увидишь уже другую девушку, красивее прежней, верь мне, дорогая.
– Еще так долго ждать, и боюсь, Саш, ты не сможешь справиться с этим уродством.
Александр весело засмеялся и принялся расчесывать белокурые волосы Арины, которые за время болезни отросли.
Арина недовольно повела плечами и отпрянула.
– Я не вижу ничего смешного, честное слово.
– Любимая, – Александр зарылся в золотые волны волос, – прости, но я сделаю тебя, какой ты захочешь, единственное, чего я не смогу – восстановить твое прежнее лицо. Это невозможно, ты знаешь.
Она смахнула слезу и отвернулась.
– Не плачь, Ариша, но ведь я тебя люблю любой, я знаю, что ты красива, а будешь еще красивее, верь мне. Неужели ты еще не научилась мне верить? Я люблю тебя, я хочу тебя, но ты упрямишься и не даешь мне тебя целовать.
– Знаю, Саша, но я не могу, не сейчас, я должна опять поверить в себя. А в тебя я верю давно.
Девушка провела ладонью по черным волосам, тронутым сединой. Он постарел, но от этого стал еще лучше, в нем появилась изюминка. Черные угольные глаза отражали ее как в зеркале. Арина отвернулась. Она безобразна. Множество шрамов, глубоких и не очень, делало ее отвратительной. Девушка встала с кресла и, прихрамывая, опираясь на палку, прошла на кухню. Тонкий легкий халатик скрывал соблазнительные формы. Александр посмотрел на нее томным взглядом. Как же он хотел ее, но это было невозможно. Арина напугана, она опять перестала верить в себя. Это чувствуется. Но у нее была цель – месть. Она хотела отомстить за свою семью. Она хотела опять бороться. Он не одобрял этого, но обязательно поможет и будет с ней до конца.
Девушка поставила чайник на плиту и повернулась:
– Когда ты сможешь принести мне варианты моего нового лица?
– Думаю, завтра. Ты хочешь этого?
– Да, я хочу быстрее изменить внешность, чтобы начать борьбу заново, по другим правилам.
– Наверное, его нужно наказать, но ты не думала о том, что это нужно сделать по закону?
– Думала, – Арина налила ароматный кофе в две фарфоровые чашки, – но мне сложно. Я еще не решила.
– Подумай, Ариша, не будем чудовищами, как он сам.
– Он чудовище, и я его не пощажу. – Девушка помешала кофе маленькой серебряной ложкой. – Он убил моего отца, от горя умерла моя мать, он подстроил аварию. И мы не говорим о многих других вещах, которые причинили мне боль и страдания. Он может многое, он даже может не нести ответственность за все это, но я не позволю ему растоптать меня, загрести под себя весь наш бизнес.
Александр вздохнул:
– Возможно, ты права, – и уткнулся в газету.
Вера дефилировала в белом подвенечном наряде по подиуму дорогого магазина. Продавщицы обступили ее и подкалывали шлейф. Девушка примеряла перчатки, длинные и короткие. Сейчас она остановила свой выбор на узком декольтированном платье, юбка которого уходила в пол, расширяясь книзу. Никакой фаты Эдуард не хотел, поэтому Вера подобрала в тон платью шляпку, маленькую, украшенную бежевыми розочками. Как жалко, что свадьба состоится только через полгода, зимой! Но платье девушка решила купить заранее. Она будет каждый день заглядывать в шкаф, чтобы любоваться на него и отсчитывать дни до торжественного события. Из магазина Вера выпорхнула, совершенно окрыленная своей покупкой. Интересно, какое кольцо он выберет ей: из белого золота или с бриллиантами? Смерть Арины он все так же переживал, но, видимо, понял, что лучше иметь верную спутницу жизни, чем никого. До фирмы Веру Эдуард не допустил даже на пушечный выстрел, чтобы не пошли пустые толки. Но жениться на ней обещал зимой, значит, в декабре, перед Новым годом, они пойдут подавать заявление. В общем, что ни делается – все к лучшему. Как же хорошо, что она избавилась от этой птички, его женушки! Наконец у нее развязаны руки и она сможет стать законной супругой Эда. Ни одна гадалка и маг не смогли бы разрешить ее проблему лучше, чем это сделала она сама. Иногда по ночам ей являлся во сне призрак Арины. Руки в крови по локоть и обезображенное лицо. Она подступала к ней, и в этот момент Вера открывала глаза и просыпалась, вся мокрая от пота. После такого сна она долго блуждала по квартире, выкуривая одну сигарету за другой. Как хорошо, что мертвые не возвращаются с того света. Вера уселась в такси и набрала номер сотового телефона любовника.
– Любимый! Я сегодня купила обалденное платье, ты будешь в полном восторге!
– Я рад. – Голос Эдуарда звучал сухо.
– И это все? А поздравить?
– Я на работе.
– Я понимаю, понимаю. – Вера перебирала ремешок сумочки. – Что ты хочешь на ужин? Я приготовлю, заскочу в супермаркет.
– Я сегодня не приеду, занимаюсь продажей квартиры, придут смотреть.
– Ты все-таки решил уехать оттуда?
– А ты хочешь, чтобы я жил там, где жила моя жена?
– Нет, нет, извини, я тебе еще позвоню.
Вот и все. Теперь она обычная домашняя клуша, которая ждет своего любимого, которая беспокоится, если он не приходит, и ревнует по пустякам. Она хотела любви, хотела законных отношений, но она не хотела становиться домашней курицей. Эдакой наседкой. Вера посмотрела на себя в зеркальце маленькой пудреницы. Щеки пополнели. А недавно она у себя увидела первые признаки целлюлита. Без работы она становилась растрепанной и никчемной. Надо было бы найти работу, но Эдуард ей это запретил. Содержал он девушку неплохо. Даже более чем, но все же Вера перестала чувствовать почву под ногами. Она стала зависеть от кого-то, кто в любой момент мог вышвырнуть ее из своей жизни. У нее был один козырь, и этот козырь он сам дал ей в руки тогда, когда они проводили безумные ночи в ее квартире. Что же будет, если Вера выйдет замуж? Это сейчас волновало меньше всего. Главное сделано – куплены платье, миленькая шляпка, дорогое белье и туфли на огромной шпильке. Пакетики с приданым приятно грели колени Веры. Шуршали и напоминали о скором изменении в ее жизни.
– Ариша, ты выбрала, что ближе тебе самой? – Александр присел на край кровати, на которой поверх покрывала лежала девушка.
– Пожалуй, вот это лицо мне ближе. – Она ткнула наманикюренным пальчиком в глянцевую картинку. С фотографии на нее смотрела хорошенькая девушка, чем-то напоминающая ее саму, но очень отдаленно. Прямой носик, четко очерченные губы, немного пухленькие, высокие скулы. Разрез глаз Саша обещал оставить преж–ним. – Если ты сможешь сделать меня такой, я буду очень рада.
– Конечно, смогу, картинки подбирались по типу твоего собственного лица, но я не буду нагромождать тебя терминами медицины и скажу одно: это те картинки, по которым я смогу сделать тебе новое лицо.
– Спасибо, любимый, избавь меня от этого кошмара. – И она показала на безобразные шрамы. – Только меня волнует один вопрос...
– Какой, почему ты замолчала?
– Как я смогу доказать всем, что я – это я, когда придет время? Ведь для них я умерла, они похоронили меня, и пройдет еще много времени, прежде чем я смогу ступить на сцену и сорвать маску.
– Это я тоже продумал: операцию мы будем снимать на видеокамеру. Твое лицо обезображено. – Он кашлянул и осекся.
– Продолжай. Ты не сделал открытия, что оно обезображено. – Янтарные глаза смотрели печально, но в них не отражалась боль.
– Хорошо. Так вот, твое лицо сейчас – это все же твое лицо, оно узнаваемо. Значит, мы просто снимем тебя до операции и будем снимать всю операцию в част–ности. Это будет нашим доказательством. Ну и конечно, все твои воспоминания, знания.
– Мне страшно, – Арина посмотрела в черные глаза, – мне страшно начинать бороться сначала. Я боюсь не справиться. Я боюсь быть другой.
– Успокойся, милая. – Александр обнял ее за плечи и начал качать, как убаюкивают в детстве. – Я с тобой. Я никогда тебя не подведу и не брошу.
Арина прижалась всем телом к этому теплому и любимому человеку. Ей стало спокойно, как тогда, когда ее обнимал отец, чтобы утешить и подбодрить.
– Вы ее знакомый?
– Да, мы должны были встретиться недалеко отсюда, и здесь такое... – Александр еле сдерживал слезы. – Пожалуйста, позвольте.
– Что же, но мы поедем очень быстро, этой девушке нужно быстрое хирургическое вмешательство, иначе мы не отвечаем за ее жизнь, вы понимаете?
Александр вышел из оцепенения и закивал в знак согласия.
Машина реанимации выехала на шоссе и помчалась по широкой трассе в сторону больницы. Впереди через несколько метров их ожидала пробка. Руки Александра вспотели, машины сигналили. Мужчина опустил стекло и посмотрел вперед. Реанимация включила сирену и прорывалась сквозь плотные ряды. Нервы Александра были оголены, словно электропровода. Он не отставал ни на сантиметр от машины, в которой теплилась жизнь его любимой, его Арины. Преодолевая злосчастные метры гигантской пробки, он молил лишь об одном – чтобы любимая женщина выжила, смогла жить! Больше ему ничего не надо. Вой сирены перемешивался с мыслями, слабыми и глупыми. Стыдно за самого себя. Но любовь ослепляет, делает человека уязвимым. Реанимация приблизилась к огромному зданию больницы. Выкатили носилки, и санитары побежали к входу. Кругом суета, слышны громкие голоса. Александр вцепился в волосы и замотал головой. Боль сковала сильными тисками затылок и лоб. Кажется, еще немного, и он не выдержит. Скрючившись и прислонясь к стене больничного холла, мужчина медленно стал оседать. Ноги трясутся, перед глазами плывут круги. Стены давят. Медсестра подошла к Александру и взяла его за руку:
– Успокойтесь, прошу вас, все будет хорошо, вам надо сесть.
Мужчина только мотал головой:
– Нет, так не должно было случиться! Как это произошло? Мы только обрели друг друга! Господи!
– Успокойтесь, – женщина совала ему под нос успокоительные капли, – успокойтесь, я буду вас информировать обо всем, что там происходит.
Александр подошел к креслу и тяжело в него опустился. Зазвонил мобильный.
– Как вы там? Поедете ко мне, как хотели?
– Игорь, это рок, это какой-то знак судьбы. Я всем несу лишь боль и страдания.
– У тебя там что, депрессия?
– Нет, хуже, я не могу справиться с собой. Арина попала в жуткую аварию. Ты бы только видел, что с ней стало. Это месиво! Лицо и тело обезображены. Игорь, я уверен, ее хотели убить!
– Что ты там несешь, успокойся, вы где?
Александр продиктовал адрес.
– Я сейчас буду, там работает много моих старинных приятелей. Так что успокойся, бери себя в руки, жди меня.
Через полчаса Игорь влетел в холл приемного покоя. Его друг сидел в кресле, неподвижно глядя в одну точку. Лицо постарело, глаза потускнели.
– Ну как ты тут?
– Я не могу, не могу больше ждать! Что там с ней, все молчат! Ты бы только видел, только видел!..
– Успокойся, я сейчас все выясню, оставайся на своем месте.
Игорь исчез за дверями, ведущими в коридор. Через десять минут он стоял перед Александром в белом халате:
– Ситуация следующая: сломаны две руки, одна нога, повреждена челюсть, что-то с дыханием, все остальные органы остались в целости и сохранности. Ей повезло, но у нее абсолютно обезображено лицо, с этим сейчас ничего поделать нельзя.
– Игорь, это покушение. Ты это понимаешь?
– Скорее всего, хотя, пока Арина не придет в себя, сказать что-либо определенно нельзя. Все смахивает на то, что она не справилась с управлением.
– Это ерунда! – Александр сцепил руки в замок. – Она водит машину очень аккуратно, да там не такая дорога, чтобы не справиться.
– Успокойся.
– Мы должны что-то сделать, ее ведь убьют, как только узнают, что она осталась в живых, понимаешь?
– Заявим?
– Вряд ли это поможет. Я ее предупреждал, чтобы она была аккуратна.
Игорь прошелся от одной двери к другой. Наконец он остановился и пристально посмотрел на друга:
– Ты готов ради этой женщины на все, скажи мне?
– Я готов абсолютно на все!
Запах дождя смешивался с запахом свежескошенной травы. Около огромных ворот, ведущих на кладбище, толпился народ.
– Господи! Такая молодая, какой кошмар!
– Да, просто беда, один за другим. Один за другим. Прямо всю семью косит.
– Что с ней произошло? Почему она умерла?
– Говорят, авария. Потом в больнице кровоизлияние в мозг.
– Ужас! Ужас!
Две пожилые женщины, сгорбившись, стояли рядом с большим количеством людей, одетых дорого, но очень скромно, во все черное. Многие из них утирали платочками слезы. Посредине располагался высокий мужчина. Модный костюм в тонкую продольную полоску, аккуратная стрижка. Но лицо выдавало горе. Этого человека сковало горе. Небритость, синяки под совершенно пустыми блеклыми глазами. Он стоял, опустив плечи, не обращая внимания на дождь, который хлестал по загорелому лицу. Через десять минут подъехала машина с гробом. Это был страшный, самый страшный момент для Эдуарда. Хорошо, что гроб открывать не будут. Он не сможет пережить, если увидит закрытые глаза жены. Никогда бы не мог подумать, что будет оплакивать ее вот так, как сейчас. По-настоящему. Страшно, ведь, возможно, охотились за ним, а попалось это хрупкое создание. Хотя в больнице не подтвердили, что в нее стреляли. Никаких пулевых ранений – авария, не справилась с управлением. Возможно, что столкновение произошло с машиной, но пока никаких продвижений в ее поиске. Сжав кулаки, мужчина подошел к гробу. Полированное дерево блестело, огромные капли дождя сползали по гладкой поверхности. Люди вокруг заплакали еще громче. Послышались причитания женщин. Сам Эдуард больше не мог сдерживать слез. Никто из присутствующих никогда не видел этого человека таким раздавленным и искренним, как сейчас. Мужчина вытирал кулаком набежавшие слезы. Он не мог больше выносить всего этого. Ему не верилось, что этой хрупкой, нежной, страстной, легкой и необычной женщины больше нет в его жизни. Она растаяла, растворилась, осталось лишь обезображенное тело под тяжелой крышкой. Эдуард кинул комки земли в черную, пугающую пустоту. Они застучали о дерево гроба, который опустили, прочитав над ним молитву. То же самое сделали и остальные. Стук становился невыносимым. Усилием воли он сдерживал себя, чтобы не броситься вслед за этими грязными кусками, не свалиться на крышку, не заорать во все горло! Верни ее, Господи! Сколько горя и зла он совершил, сколько гадостей сделал своей жене, но только недавно понял, как любит эту женщину, как любит свою девочку, свою Арину. Он не верил в Бога и не хотел отпевать жену. Но храмы любила она, священникам верила она. Арина вообще во многое верила, и кажется, чудеса встречались на ее пути. А он, лживый до мозга костей, стоит здесь и, вместо того чтобы радоваться, ревет, как пацан, над телом своей возлюбленной. Ему больше не нужна та власть, которая есть, ему не нужны миллионы, которые остались. Он опустошен. Высох.
Яму закопали двое жилистых парней в грязных холщовых рубахах. Они же зарывали тела отца и матери Арины, теперь они зарывают ее, но ее смерти он не хотел! Не хотел! Сзади подошли и обняли за плечи, дружески хлопали по руке, говорили теплые тихие слова утешения. Но он не хотел слушать, не хотел понимать, ничего не хотел! Последний цветок розового тюльпана полетел на свежую землю. Он кидал их один за другим, словно кидал не на мокрую землю, а в костер, который уносил все дальше и дальше его женщину. Последний цветок как последний аккорд. Мужчина смотрит на свои пустые руки, в них остался лист от цветов, прилип к влажным ладоням. Эдуард безжалостно скомкал его и уронил вниз, под ноги толпы. Вот и все! Арины нет. Нет Анатолия, которого он сам заставил замолчать навсегда, нет его жены, Арининой мамы. Никого нет. Империя его и только его. Но почему так гадко, так страшно, что не хочется жить?! Эдуард последний раз посмотрел на холм грязной земли и фотографию, откуда на него устремился взгляд огромных глаз жены. Завораживающий, янтарный. Сталь в глазах, упрямый подбородок. Сколько в нем гордости? Наверное, столько, сколько сейчас неприкрытой маской скорби. Толпа пробирается среди многочисленных могил. Тишина. Ветер задувает все сильнее и сильнее. Женщины кутаются в дорогие плащи и платки. Ведутся неспешные разговоры. Жизнь потекла своим чередом, оставляя за спиной недожитые жизни людей под тяжелыми гранитными плитами и золотыми крестами. Скоро и Арине возведут памятник, красивый, как она сама. Но только никто и ничто не заменит этой женщины, которая смогла победить его. Именно, что она смогла победить его нрав, покорить его сердце. Она была единственной, подобную ей он вряд ли сможет найти. Хотя бы несколько месяцев Эдуард был по-настоящему счастлив. И почему только понимание этого пришло так поздно, когда черные птицы кружили в небе, темном и грозовом? Раскаты прогремели так близко, будто выстрелили в спину. Эдуард упал в темную лужу без чувств. Толпа обступила его. Толпа увидела, что он человек. Обычный человек, а не железная машина. Знал ли он об этом сам? Догадывался. Но пока он лежит без чувств, и тело накрывает дождь. Самый ужасный день в его жизни.
Потолок нависал, и хотелось упереться в него рукой. Что происходит, где он? Взгляд блуждал по стенам. Квартира. Квартира без нее. В комнату вошла домработница и тихо присела на стул, вытирая уголком белоснежного передника заплаканные глаза.
– Эдуард Алексеевич, можно мне пойти домой? Я что-то плохо себя чувствую.
– Конечно, конечно. – Эдуард приподнялся на локтях и посмотрел на женщину. – Можете быть свободны. Думаю, что две недели отпуска вам совсем не помешают.
– Спасибо большое, я действительно устала, а тут еще такое... – Галина Ивановна шмыгнула носом и вытерла новую слезу, которая скатилась по сухой щеке.
– Идите. – Эдуард встал и посмотрел в окно.
– До свидания. – Она тихо закрыла дверь.
Пустота. Пустота в душе, в сердце, и в голове тоже сейчас пусто. Нет ни одной мысли. Только глубокая незаживающая рана. Кто бы мог подумать, он так не хотел, чтобы жил Анатолий, и как же он хотел, чтобы сейчас жила его дочь! Глупо. Дико. Эдуард не верил в совпадения и случайности. Он решил найти любой ценой того, кто лишил жизни его Арину. Ведь есть этот кто-то, конечно, он существует, ходит по земле, по тем местам, где теперь никогда не ступит нога его жены. Зазвонил мобильный телефон.
– Алло?
– Здравствуй, любимый.
– А-а, ты... – Эдуард взял со стола сигареты, оставшиеся от домработницы, сморщился и затянулся. Он впервые закурил.
– Как ты, у тебя все хорошо?
– Ну да, а как же может быть иначе? Вчера похоронил жену, а сегодня все хорошо! Ты вообще о чем, Вера, спрашиваешь, в своем уме?
– Я могу приехать.
– Нет, не надо, мне это больше неинтересно.
– Неинтересно что?
– Неинтересна ты.
– Перестань.
– Легко. – И он отключил телефон.
Через какое-то время раздался звонок в дверь. Эдуард подошел к двери и открыл:
– Очень интересно, и как ты прошла?
– Ну, дорогой, в этом мире можно сделать все. Я все-таки решила, что не буду тебя оставлять одного в таком состоянии.
– Ну что же, – мужчина провел рукой по волосам, – тогда пошли пить, пойдет?
– Ты теперь, я смотрю, и пьешь, и куришь?
– Тебе-то до этого какое дело?
– Да так, убит горем, и меня это удивляет. – Вера прошла в гостиную. – Ну, наливай. Не думала, что ее смерть так тебя потрясет.
Стальные глаза обдали ее холодом и ненавистью.
– Зачем ты пришла?
– Потому что люблю тебя и не могу видеть, как ты страдаешь. – Девушка поставила бокал и подошла к Эдуарду, обвила его шею руками. От нее веяло ледяным волнением.
Он оттолкнул ее от себя и потер виски.
– Уходи.
– Не могу.
– Я тебе сказал, уходи! – Эдуард повысил голос и сжал ножку тонкого бокала так, что она хрустнула и стекла вонзились в сильные пальцы. Тонкая струя крови потекла по запястью, попадая в рукав рубашки.
– Кровь. – Вера застыла, словно под гипнозом, наблюдая за алой струйкой, – перед глазами пробежали картины той крови, которая была всюду на той дороге.
– Что ты сказала? – Эдуард рассеянно посмотрел в зеленые глаза.
– Я говорю, что у тебя кровь, ты порезался.
– Убирайся к черту! Послушай, возможно, через неделю я выйду на работу и все будет как прежде, но пока... – Эдуард метнул в стену остатки хрустального бокала, – пока я хочу быть один, уйди. – Его голос стал тихим.
– Хорошо, Эд, но я надеюсь, что через неделю ты меня не оттолкнешь от себя.
Девушка допила остатки красного сухого вина и вы–шла из квартиры.
* * *
Резкая боль пронзила затылок. Дышать трудно. Тяжелые хрипы при каждом вздохе. Что с ней произо–шло? Арина постаралась открыть глаза. Безрезультатно. Воспоминания завертелись перед глазами, как страшный сон. Вот она едет на встречу с Сашей, вот на нее несется огромная брезентовая машина. А потом... Потом зеленые злые глаза любовницы мужа, гадкие слова и правда. Она знает правду о своем муже. Стоны нарушили тишину палаты. Горячие слезы брызнули из воспаленных закрытых глаз. Ее муж – убийца! Он убийца! Человек, которого она когда-то так любила, оказался обычным садистом, обманщиком. Он предал ее, растоптал ее семью. Он подстроил эту аварию. Видимо, его любовнице было сладко наблюдать за ее унижением, когда она лежала тогда на горячем пыльном асфальте. Ужас. Как мерзко, как страшно! Она не знала, что этот человек способен на такое. Арина попыталась встать, но ост–рая боль сковала все тело. Неужели она умерла? Нет, если она может думать, значит, жива. Где она? Может, ее закопали? Арина пошевелила рукой. Получилось. Пальцы наткнулись на тонкий проводок. Вдруг из тишины выплыл голос:
– Ариша! Любимая, я здесь, я с тобой.
– Саша! – Она подняла руку и нащупала жесткий подбородок, брови, волосы. Запах приятно щекотал нозд–ри. Его одеколон. – Где я? Скажи мне, я жива? Я не сплю? Мне не снится твой голос?
– Нет, ты со мной, в больнице. Тебе надо спокойно лежать, сделали операцию. Ты только что пришла в себя, все позади. Любимая, милая, нежная... – Он коснулся горячими губами маленьких ладошек. – Спасибо тебе, Господи. – На руку Арине упали две холодные капли.
– Ты плачешь?
– Нет-нет, я просто счастлив, что все уже позади!
– Сашка, скажи мне правду. Что со мной, почему мне так больно, что происходит?
Мужчина сжал хрупкое запястье, ему было сложно все ей рассказать.
– Ариша, у тебя много переломов, была проблема с легкими. Сейчас тебе лучше, но сильно повреждено лицо, от этого ты не можешь открыть глаза. И еще одно... – Рука Александра напряглась и стала холодной.
– Говори, прошу, что бы ни было. Говори.
– И еще... тебя похоронили вчера в десять часов утра. Для всех ты умерла.
– Что??? – Арина замотала головой. – Я не могла умереть. Я здесь, с тобой, я жива!
– Ты жива для меня, для Игоря. Но не для своих друзей и знакомых.
– Почему??? Скажи почему???
– Извини, но я так решил! – Александр встал с кровати, заходил по палате. – Я не знаю, как тебе об этом сказать, но я уверен, что тебя хотели... хотели...
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – Арина сжала простыню и повернулась в ту сторону, откуда доносился голос любимого человека, – меня хотели убить!
– Да, именно так.
– Я знаю, кто это сделал.
– Я тоже догадываюсь.
– Нет, Сашка, я знаю это наверняка, я ее видела. Она была в той машине, которая толкала меня к откосу. Потом, когда я больше не могла сопротивляться и вылетела из машины перед очередным ударом, она подошла ко мне и сказала, что я умру и что моего отца убил Эдуард. Потом много чего еще. Но я теперь не могу нормально жить, зная, что убийца моего папы был так близко. Что мне делать? – Арина перешла на шепот, так как ей стало трудно говорить. Она почти сипела.
– Я еще не думал, что нам делать, но то, что этот человек не должен знать, что ты жива, это точно.
– А кого же тогда похоронили, если я здесь?
– Похоронили девушку, которую так и не забрали родственники из морга. Мы очень рисковали, если вдруг твой муж захотел бы открыть гроб. Когда ему показали тебя, то он не захотел хоронить в открытом гробу. Прости, Арина. Я очень рисковал тобой, отключив на время прибытия твоего супруга от аппарата, но это нужно было сделать, чтобы он тебя опознал. Прости, что выключил тебя из твоей жизни, но ты мне дорога, я хочу быть с тобой, хочу, чтобы ты жила.
– Любимый, за что ты просишь прощения? Господи, я благодарна тебе, что ты спас меня, пусть так, но мы оба знаем, что если на меня покушались, значит, все равно убили бы.
Александр опустился возле кровати на колени и поцеловал руку Арины. Он не сдерживал больше слез. Он пережил ужас, когда увидел ее там, на дороге, и сча–стье, когда любимая открыла глаза. Александр дежурил возле палаты почти пять дней. Он похудел, постарел, и в его черных волосах появилась седина. Он не мог позволить, чтобы вторая девушка, которую он так полюбил, умерла. Это стало бы концом его возрождения к жизни. Арина гладила его по волосам и чувствовала пальцами, как на лбу у любимого пролегла огромная морщина. Она знала: он любит ее всем сердцем. Он никогда ее не предаст. Арина заснула. Ей было тепло и уютно рядом с ним. Она больше не одна в этом реальном жестоком мире.
Прошло три месяца.
– Как ты? – Александр поцеловал Арину в лоб.
Арина мрачно посмотрела на него огромными янтарными глазами:
– Как ты можешь прикасаться к такому чудовищу, как я?
– Не говори так.
– Но ведь это правда, я не слепая и вижу себя в зеркале.
– Значит, перестань пока смотреть в зеркало, потому что скоро в нем ты увидишь уже другую девушку, красивее прежней, верь мне, дорогая.
– Еще так долго ждать, и боюсь, Саш, ты не сможешь справиться с этим уродством.
Александр весело засмеялся и принялся расчесывать белокурые волосы Арины, которые за время болезни отросли.
Арина недовольно повела плечами и отпрянула.
– Я не вижу ничего смешного, честное слово.
– Любимая, – Александр зарылся в золотые волны волос, – прости, но я сделаю тебя, какой ты захочешь, единственное, чего я не смогу – восстановить твое прежнее лицо. Это невозможно, ты знаешь.
Она смахнула слезу и отвернулась.
– Не плачь, Ариша, но ведь я тебя люблю любой, я знаю, что ты красива, а будешь еще красивее, верь мне. Неужели ты еще не научилась мне верить? Я люблю тебя, я хочу тебя, но ты упрямишься и не даешь мне тебя целовать.
– Знаю, Саша, но я не могу, не сейчас, я должна опять поверить в себя. А в тебя я верю давно.
Девушка провела ладонью по черным волосам, тронутым сединой. Он постарел, но от этого стал еще лучше, в нем появилась изюминка. Черные угольные глаза отражали ее как в зеркале. Арина отвернулась. Она безобразна. Множество шрамов, глубоких и не очень, делало ее отвратительной. Девушка встала с кресла и, прихрамывая, опираясь на палку, прошла на кухню. Тонкий легкий халатик скрывал соблазнительные формы. Александр посмотрел на нее томным взглядом. Как же он хотел ее, но это было невозможно. Арина напугана, она опять перестала верить в себя. Это чувствуется. Но у нее была цель – месть. Она хотела отомстить за свою семью. Она хотела опять бороться. Он не одобрял этого, но обязательно поможет и будет с ней до конца.
Девушка поставила чайник на плиту и повернулась:
– Когда ты сможешь принести мне варианты моего нового лица?
– Думаю, завтра. Ты хочешь этого?
– Да, я хочу быстрее изменить внешность, чтобы начать борьбу заново, по другим правилам.
– Наверное, его нужно наказать, но ты не думала о том, что это нужно сделать по закону?
– Думала, – Арина налила ароматный кофе в две фарфоровые чашки, – но мне сложно. Я еще не решила.
– Подумай, Ариша, не будем чудовищами, как он сам.
– Он чудовище, и я его не пощажу. – Девушка помешала кофе маленькой серебряной ложкой. – Он убил моего отца, от горя умерла моя мать, он подстроил аварию. И мы не говорим о многих других вещах, которые причинили мне боль и страдания. Он может многое, он даже может не нести ответственность за все это, но я не позволю ему растоптать меня, загрести под себя весь наш бизнес.
Александр вздохнул:
– Возможно, ты права, – и уткнулся в газету.
Вера дефилировала в белом подвенечном наряде по подиуму дорогого магазина. Продавщицы обступили ее и подкалывали шлейф. Девушка примеряла перчатки, длинные и короткие. Сейчас она остановила свой выбор на узком декольтированном платье, юбка которого уходила в пол, расширяясь книзу. Никакой фаты Эдуард не хотел, поэтому Вера подобрала в тон платью шляпку, маленькую, украшенную бежевыми розочками. Как жалко, что свадьба состоится только через полгода, зимой! Но платье девушка решила купить заранее. Она будет каждый день заглядывать в шкаф, чтобы любоваться на него и отсчитывать дни до торжественного события. Из магазина Вера выпорхнула, совершенно окрыленная своей покупкой. Интересно, какое кольцо он выберет ей: из белого золота или с бриллиантами? Смерть Арины он все так же переживал, но, видимо, понял, что лучше иметь верную спутницу жизни, чем никого. До фирмы Веру Эдуард не допустил даже на пушечный выстрел, чтобы не пошли пустые толки. Но жениться на ней обещал зимой, значит, в декабре, перед Новым годом, они пойдут подавать заявление. В общем, что ни делается – все к лучшему. Как же хорошо, что она избавилась от этой птички, его женушки! Наконец у нее развязаны руки и она сможет стать законной супругой Эда. Ни одна гадалка и маг не смогли бы разрешить ее проблему лучше, чем это сделала она сама. Иногда по ночам ей являлся во сне призрак Арины. Руки в крови по локоть и обезображенное лицо. Она подступала к ней, и в этот момент Вера открывала глаза и просыпалась, вся мокрая от пота. После такого сна она долго блуждала по квартире, выкуривая одну сигарету за другой. Как хорошо, что мертвые не возвращаются с того света. Вера уселась в такси и набрала номер сотового телефона любовника.
– Любимый! Я сегодня купила обалденное платье, ты будешь в полном восторге!
– Я рад. – Голос Эдуарда звучал сухо.
– И это все? А поздравить?
– Я на работе.
– Я понимаю, понимаю. – Вера перебирала ремешок сумочки. – Что ты хочешь на ужин? Я приготовлю, заскочу в супермаркет.
– Я сегодня не приеду, занимаюсь продажей квартиры, придут смотреть.
– Ты все-таки решил уехать оттуда?
– А ты хочешь, чтобы я жил там, где жила моя жена?
– Нет, нет, извини, я тебе еще позвоню.
Вот и все. Теперь она обычная домашняя клуша, которая ждет своего любимого, которая беспокоится, если он не приходит, и ревнует по пустякам. Она хотела любви, хотела законных отношений, но она не хотела становиться домашней курицей. Эдакой наседкой. Вера посмотрела на себя в зеркальце маленькой пудреницы. Щеки пополнели. А недавно она у себя увидела первые признаки целлюлита. Без работы она становилась растрепанной и никчемной. Надо было бы найти работу, но Эдуард ей это запретил. Содержал он девушку неплохо. Даже более чем, но все же Вера перестала чувствовать почву под ногами. Она стала зависеть от кого-то, кто в любой момент мог вышвырнуть ее из своей жизни. У нее был один козырь, и этот козырь он сам дал ей в руки тогда, когда они проводили безумные ночи в ее квартире. Что же будет, если Вера выйдет замуж? Это сейчас волновало меньше всего. Главное сделано – куплены платье, миленькая шляпка, дорогое белье и туфли на огромной шпильке. Пакетики с приданым приятно грели колени Веры. Шуршали и напоминали о скором изменении в ее жизни.
– Ариша, ты выбрала, что ближе тебе самой? – Александр присел на край кровати, на которой поверх покрывала лежала девушка.
– Пожалуй, вот это лицо мне ближе. – Она ткнула наманикюренным пальчиком в глянцевую картинку. С фотографии на нее смотрела хорошенькая девушка, чем-то напоминающая ее саму, но очень отдаленно. Прямой носик, четко очерченные губы, немного пухленькие, высокие скулы. Разрез глаз Саша обещал оставить преж–ним. – Если ты сможешь сделать меня такой, я буду очень рада.
– Конечно, смогу, картинки подбирались по типу твоего собственного лица, но я не буду нагромождать тебя терминами медицины и скажу одно: это те картинки, по которым я смогу сделать тебе новое лицо.
– Спасибо, любимый, избавь меня от этого кошмара. – И она показала на безобразные шрамы. – Только меня волнует один вопрос...
– Какой, почему ты замолчала?
– Как я смогу доказать всем, что я – это я, когда придет время? Ведь для них я умерла, они похоронили меня, и пройдет еще много времени, прежде чем я смогу ступить на сцену и сорвать маску.
– Это я тоже продумал: операцию мы будем снимать на видеокамеру. Твое лицо обезображено. – Он кашлянул и осекся.
– Продолжай. Ты не сделал открытия, что оно обезображено. – Янтарные глаза смотрели печально, но в них не отражалась боль.
– Хорошо. Так вот, твое лицо сейчас – это все же твое лицо, оно узнаваемо. Значит, мы просто снимем тебя до операции и будем снимать всю операцию в част–ности. Это будет нашим доказательством. Ну и конечно, все твои воспоминания, знания.
– Мне страшно, – Арина посмотрела в черные глаза, – мне страшно начинать бороться сначала. Я боюсь не справиться. Я боюсь быть другой.
– Успокойся, милая. – Александр обнял ее за плечи и начал качать, как убаюкивают в детстве. – Я с тобой. Я никогда тебя не подведу и не брошу.
Арина прижалась всем телом к этому теплому и любимому человеку. Ей стало спокойно, как тогда, когда ее обнимал отец, чтобы утешить и подбодрить.