Соул Джон. Опекун

   — Логан, ты меня слышишь? — крикнула она, ее раздражение из-за того, что сын бездельничает, нарастало с каждой секундой. Не услышав ответа с первого этажа, она глубоко вздохнула, чтобы подавить вспышку гнева, и стала торопливо спускаться по лестнице. Быстро пересекла столовую и была уже на полпути к кладовой, как вдруг резко остановилась и уставилась на пол у двери.
   Небольшая горка снега быстро таяла, превращаясь в лужу.
   Паника, в борьбе с которой она одержала победу всего несколько минут назад, вновь захлестнула ее. Женщина бросилась к двери и распахнула ее.
   — Логан! — крикнула она. — Логан, вернись сюда! Сию же минуту!
   Ветер чуть не свалил ее с ног, и она вновь шагнула в дом, захлопнула за собой дверь и услышала, как по лестнице сбегает вниз Алисон.
   — Принеси мне что-нибудь из верхней одежды, Алисон! — крикнула она. — Быстрее! — Несколько секунд спустя на кухню влетела Алисон, сжимая в руках тяжелый меховой полушубок. — Логан ушел! — сказала Марианна, выхватывая у нее одежду и засовывая руки в рукава. — Как же он мог поступить так необдуманно? — Не дожидаясь ответа дочери, Марианна вновь резко открыла дверь и, спотыкаясь, выскочила на улицу.
   Алисон подбежала к открытой двери на кухне и закричала вслед матери:
   — Мама, не надо! Не оставляй меня одну!
   Но было слишком поздно: снежный водоворот почти уже поглотил Марианну. И все же она на мгновение обернулась и крикнула дочери:
   — Оставайся внутри, Алисон! Не выходи из дома!
   Ветер почти заглушил ее слова, но Алисон расслышала их. Секунду спустя после того, как мать исчезла в белом вихре, беспомощно вернулась на кухню, закрыв за собой дверь.
   Внезапно дом, который совсем недавно выглядел таким теплым и уютным, показался ей очень большим.
   Очень большим и очень пустым.

* * *

   Марианна, спотыкаясь, продиралась сквозь вьюгу, почти ослепленная бьющей в лицо снежной пылью, не ведая, куда она бредет.
   — Логан! — звала она. — Милый, где ты? Если ты меня слышишь, просто крикни! Я найду тебя, Логан.
   Она на секунду остановилась, но ничего не услышала. Огляделась вокруг, сознавая, что теперь не видит ни дома, ни сарая.
   Где она находится?
   Отчаянно пыталась она вспомнить, в каком направлении пошла, когда спустилась с заднего крыльца.
   Она направлялась к сараю, но когда Алисон окликнула ее, повернулась.
   Глупо!
   Но движение было непроизвольное, точно так же, как и охватившее ее стремление выйти на улицу, в метель, чтобы разыскать сына.
   Слишком поздно Марианна осознала, что ничего не захватила с собой. Ни фонаря, ни, тем более, дробовика, стоявшего в специальном отсеке в кабинете.
   Внезапно в ее сознании возник образ. Огромный клубок нейлоновой веревки, лежащий в нижнем ящике письменного стола Одри. Единственное, что ей надо было сделать, это привязать конец к ручке двери.
   Она отогнала прочь эту мысль, не желая терять время на вынесение себе приговора за собственную глупость. Если она в скором времени не найдет Логана...
   В какой стороне?
   В какой стороне находится дом?
   Сарай?
   В каком направлении ей идти?
   Ее опутывали щупальца панического страха. Она чувствовала, как сжимаются ее легкие, как будто грудь стягивают металлическим обручем. Женщина сделала еще шаг, затем изменила решение и двинулась в другом направлении. Через несколько шагов, внезапно уверившись, что идет неправильно, она вновь остановилась, раздумывая, затем резко повернула налево. Но и на сей раз парализующий страх от мысли, что она лишь удаляется от дома, сразу остановил ее.
   «Думай!» — скомандовала она себе.
   Ветер!
   С какой стороны он дует?
   Она стояла неподвижно, сосредоточив внимание, и вспомнила кухонную дверь и ветер, который бил в спину каждый раз, когда она пыталась ее закрыть.
   С севера!
   Он налетал по горному склону с севера, и проносился над пастбищем.
   Если она пойдет по направлению ветра, то рано или поздно доберется до забора, огораживающего пастбище, и двинется вдоль него к сараю. В сердце появилась надежда не только обрести убежище, но и, самое главное, найти Джо с Логаном!
   Паника постепенно отпускала ее, и она медленно поворачивалась, пока в конце концов ветер не начал дуть ей прямо в лицо.
   Наклонившись вперед, навстречу ветру, прикрывая глаза рукавом полушубка, она медленно двинулась; колючие снежинки хлестали ее по щекам, глаза слезились от холода.
   Сделав несколько шагов, почувствовала, что ее левая нога на что-то наткнулась.
   На что-то податливое.
   Упав на колени, она начала очищать от снега предмет, лежавший во дворе, и едва подавила крик, когда пальцы ее коснулись шерсти Сторма.
   Мысли одна за другой проносились у нее в голове, пока она выкапывала из-под снега безжизненное тело пса. Может быть, из-за него Логан выскочил на улицу? Могла собака подойти к задней двери и скрестись о нее когтями только для того, чтобы убежать прочь, когда Логан ее откроет?
   Она смела последние снежинки и в ужасе уставилась на сломанную собачью челюсть, вывороченную из морды и висящую где-то сбоку. Поверх зубов болтался розовый язык.
   Не розовый...
   Красный!
   Марианна заметила на снегу, вокруг собачьей головы, пятна. К горлу подступила тошнота. Что могло случиться? Сторм, должно быть, напал на кого-то.
   На кого-то, кто нанес ответный удар и убил его.
   Услышал ли Логан, лай Сторма, или лишь его последнее завывание, прежде чем тот, кто напал на него, прикончил собаку?
   — Логан? — позвала она еще раз. — О Боже мой, Логан! — Кто бы ни убил Сторма, он, должно быть, до сих пор где-то рядом. Тело собаки еще теплое, в пасти свежая кровь — он погиб не более нескольких минут назад!
   Из глаз у нее текли, мешаясь с тающим на щеках снегом, слезы ужаса, охватившего ее при мысли о том, кто может находиться рядом, возможно, всего в нескольких ярдах, уловивший уже ее запах и подкрадывающийся к ней. Марианна, пошатываясь, двинулась дальше, все еще стремясь добраться до забора, а затем и до относительной безопасности сарая.
   Но она вновь остановилась. Хотя слезы и застилали ей глаза, женщина заметила предмет, который преграждал ей путь, до того, как о него споткнулась.
   В горле вновь зародился крик, но на сей раз она и не пыталась подавить его.
   Когда она упала на землю, чтобы взять на руки безжизненное тело своего сына, из ее горла вырвался еще один крик, жуткий пронзительный вопль отчаяния. Голова Логана откинулась назад, обнажив страшную рану на шее...
   Сжимая в руках тело мальчика, Марианна начала рыдать. Боль в ее душе грозила помутить рассудок, когда она, покачиваясь из стороны в сторону, баюкала Логана, как делала это, когда он был еще крошечным младенцем.
   А вокруг завывала буря, окутывала ее белым покрывалом. Но Марианна не чувствовала больше ничего, кроме страшной, мучительной боли держать на руках своего мертвого сына.
   От этих невыносимых страданий, отрешенно думала она, ей никогда уже не оправиться.

* * *

   Оливия Шербурн притормозила у изгиба дороги. Она сбросила скорость до нуля, намереваясь свернуть на узкую колею, что вела к дому Стиффлов, когда заметила их машину — небольшой автомобиль марки «Субару» — медленно двигавшуюся в сторону шоссе. Проехав немного вперед, насколько смогла, Оливия подождала, пока перед ней на дорогу не выехал Марк Стиффл, затем немного опустила оконное стекло, чтобы переговорить с ним.
   — Мы едем в город, — сообщил Марк, голос его перешел на крик, чтобы его можно было услышать за шумом ветра.
   — Я как раз направлялась к вам, чтобы проверить, как вы там! — откликнулась Оливия. — Вы справитесь сами?
   Марк кивнул головой.
   — У меня цепи на всех четырех колесах!
   — Прекрасно! Я еду в Эль-Монте, чтобы забрать Марианну с детьми. Мы переждем бурю у меня дома, если не осилим весь путь до города!
   Марк бросил неуверенный взгляд в зеркало заднего вида своего автомобиля, мимо близнецов (которые возбужденно хихикали от перспективы провести ночь с друзьями в городе) на непроторенную, заметенную снегом дорогу, ведущую к ранчо «Эль-Монте».
   — Вы уверены, что справитесь? — крикнул он.
   Оливия кивнула.
   — Со мной все будет нормально. Но Марианна до смерти напугана, да и телефон у нее не работает. — Глаза ее сузились. — Вы слышали о Фрэнке Питерсе и Тони Молено?
   Теперь вперед, наклонилась Маргарет Стиффл и выглянула из-за спины мужа.
   Оливия бросила взгляд на детей, сидевших на заднем сиденье небольшого автомобиля, и, заговорив вновь, слегка понизила голос.
   — Джилли утверждает, что они погибли. А Рик Мартин заперт в ловушке высоко в горах.
   — О Боже! — воскликнул Марк Стиффл. — Что, черт возьми, здесь у нас творится?
   — Держу пари, это Джо, — заявил Майкл Стиффл с заднего сиденья. — Могу поспорить, что он окончательно тронулся умом!
   Маргарет Стиффл сердито взглянула на сына, но Оливия предпочла проигнорировать заявление мальчика.
   — Не думаю, что кому-то из нас удастся хоть что-то выяснить до того, как прекратится пурга. Просто будьте осторожны, если машина сломается, оставайтесь в ней! Хорошо?
   — Не беспокойтесь о нас, — сказала ей Маргарет. — Позаботьтесь о себе!
   Оливия кивнула, подняла стекло и помахала рукой близнецам, когда Марк медленно тронулся с места и поехал по следам, которые оставила на снегу Оливия, поднимаясь по дороге вверх. Вновь включив передачу, Оливия продолжила свой путь, но чем дальше она отъезжала, тем глубже становился снег.
   Она переключила автомобиль на низшую передачу, и мотор взревел, едва машина вновь поползла вперед. Оливия находилась на расстоянии четверти мили от въезда на ранчо, управляя автомобилем по наитию, скорее чувствуя под колесами дорогу, чем различая ее перед собой, как вдруг ощутила, что правое переднее колесо съехало с шоссе.
   Мгновенно переставив ногу на тормоз, она резко нажала на педаль, и лишь после этого движения включились в работу навыки зимнего вождения.
   Тормоза блокировали колеса, они потеряли сцепление со льдом, сковавшим дорогу под снегом. Двигаясь, будто в замедленной съемке, автомобиль развернулся, пошел юзом и полностью сполз с дороги.
   Оливия крепко вцепилась в руль, когда автомобиль сильно наклонился вправо. Теперь оба колеса с правой стороны сошли с дороги и плавно съехали в глубокий кювет, тянущийся параллельно шоссе.
   Автомобиль дернулся и остановился, Оливию бросило на руль. Какое-то мгновение она не двигалась, молча проклиная себя за то, что поступила столь глупо: нажала на тормоза в такой снегопад.
   Наконец решив, что нет смысла терять время, занимаясь самобичеванием, она включила заднюю скорость и попыталась сдать назад, выворачивая руль влево, с тем, чтобы в итоге взобраться вверх по крутому склону.
   Через мгновение уже три колеса оказались в кювете, и Оливия в ярости стукнула кулаком по приборной доске.
   Выбравшись наружу, она обошла автомобиль спереди, чтобы посмотреть, насколько глубоко застряла, и поняла, что нет никакой надежды вновь выбраться на шоссе без помощи буксира. Тяжело вздохнув, она снова забралась в кабину и взяла сотовый телефон.
   Она в растерянности смотрела на экран. Там было только два слова — «Не работает». Для чего нужна эта чертова штуковина, если она отказывает в самый неподходящий момент?
   Пару минут она сидела, раздумывая, то ли остаться в машине, то ли двинуться по направлению к ранчо.
   Здравый смысл подсказывал ей, что надо оставаться, время от времени запускать двигатель, чтобы сохранить в кабине тепло, и быть уверенной, что снег, скапливающийся под выхлопной трубой, не превысил критическую отметку и не заблокировал ее. Меньше всего ей хотелось, чтобы утром снегоуборочная машина обнаружила ее в автомобиле мертвой.
   Но, с другой стороны, она находилась всего в четверти мили от ворот ранчо «Эль-Монте», и по этой дороге она ходила буквально тысячи раз в течение многих лет. Единственное, что ей нужно делать, это двигаться по асфальту до тех пор, пока она не доберется до ворот. Потом будет легче. Подъездная дорога к дому проходила через лес, и там уже невозможно заблудиться.
   Но тоненький голосок из самой глубины сознания предупреждал ее, что именно таким образом сотни людей погибают в буран. Известны даже случаи, когда люди насмерть замерзают на полпути между собственным домом и сараем.
   Но ей казалось, что ветер наконец начал стихать, а если это и не так, то здесь не огромная равнина, где на сотни миль не встретишь ни единого деревца, чтобы можно было сориентироваться. Это Айдахо, здесь везде лес. Единственное, что ей надо делать, это не углубляться в лес. А уж если понадобится, она сможет пройти отсюда до самого ранчо с завязанными глазами.
   Приняв решение, Оливия извлекла из «бардачка» фонарь, а из-за сиденья — дробовик. Оставив ключи в замке зажигания, натянула на руки меховые перчатки, обмотала шарфом голову и шею и выбралась наружу.
   Она двинулась вверх по шоссе, проверяя каждый свой шаг, разгребая ногой снег, чтобы убедиться, что находится на дороге.
   Через некоторое время женщина обернулась: снежная буря бесновалась вокруг нее, и даже автомобиль, который находился на расстоянии не более пятидесяти футов, исчез в ослепительном снежном водовороте.
   Оливия Шербурн почувствовала себя совсем одинокой.

Глава XXVI

   Ледяной ветер, гнавший перед собой снег, начал наконец проникать и под толстый полушубок, который был единственной защитой Марианны Карпентер от снежной бури. Когда холод добрался до самых костей, разум ее, спрятавшийся от реальности, подобно улитке в раковине, стал в конце концов возвращаться к действительности. Она опустила глаза и пристально вгляделась в лицо Логана. И вдруг у нее возникло странное ощущение, будто она смотрит в лицо незнакомцу.
   Это был не ее сын — это не мог быть ее сын! Это был кто-то еще, какой-то незнакомец, лишь похожий на Логана. Логан по-прежнему жив — он должен по-прежнему быть жив.
   Она отнесет этого чужого ребенка, которого она отказывалась признать своей плотью и кровью, в сарай, а затем продолжит поиски Логана.
   Пошатываясь, Марианна с трудом поднялась на ноги, стараясь крепче прижать к груди тело, которое держала на руках; внутренний голос подсказывал ей, что нужно двигаться по направлению ветра. Спустя несколько мгновений она добралась до забора и остановилась, на секунду оперевшись на него, поскольку силы ее после отчаянных рыданий были на исходе. Ее охватила дрожь, ноги у нее подкосились, и в какое-то мгновение ей показалось, что она сейчас упадет со своей тяжелой ношей.
   А почему бы и нет?
   Почему не поддаться внезапному порыву просто лечь на снег, который вдруг показался ей мягким и манящим, как теплое одеяло, и заснуть? Ненадолго, лишь на несколько мгновений, чтобы дать себе время...
   Время для чего?
   Время для того, чтобы умереть!
   Слова придали ей силы она понимала, чем рискует.
   Если она приляжет, хотя бы на мгновение, то умрет.
   А Алисон останется одна, одна в доме, одна с тем, кто бродит где-то поблизости, скрывается в снежном вихре.
   Но кто это? Кто бродит вокруг, таится в холодной белизне, нападает с нечеловеческой жестокостью, кто убил ее сына?
   Незнакомец по имени Шейн Слэтер? Мужчина, имя которого она услышала несколько минут назад?
   Возможно, она ошибается! Может быть, просто хватается за соломинку, придумывает небылицу, подгоняет ее под происходящие события и, тем самым, запутывает все еще больше.
   Джо!
   Возможно ли, чтобы ее собственный крестник сотворил подобное?
   Она пыталась представить себе это, но ее разум отвергал саму мысль.
   И все же...
   Джо был на улице в ту ночь, когда в лагере погиб мужчина.
   Его не было дома и в ночь гибели Билла Сайкеса!
   И у него были причины ненавидеть своего отца.
   Воспоминания, неприятные и страшные, мелькали в ее сознании, быстро сменяя друг друга: вот Джо в бешенстве смотрит на нее, раздражение его нарастает, в глазах появляется пугающая злоба.
   Нет! Она не поверит этому — это невозможно! Он всего лишь мальчик! Но хотя Марианна и гнала подобную мысль, та крепко зацепилась в сознании, и невозможно было от нее избавиться.
   Но здесь должен быть кто-то другой! Мужчина из хижины! Даже если ее предположения относительно Шейна Слэтера были абсолютно неверными, кто-то же прятался высоко в горах, кто-то, кого Фрэнк Питере и Тони Молено выслеживали весь день!
   А что если никакого мужчины не было? Что если вообще никого не существовало?
   Она ничего не слышала о нем ни от помощника шерифа, ни от кого-либо еще!
   Что если Джо обнаружил хижину несколько лет назад и просто отвел туда Рика Мартина для того, чтобы защитить себя?
   Способен ли он на такое?
   Она не знала. Она не знала, на что он был способен, не знала даже, о чем он думал. Она вообще не знала его!
   Но если это Джо, кто будет следующей жертвой?
   Алисон?
   Она сама?
   Он мог быть где угодно — подкрадывался к ней, кружил вокруг, пока она стояла у забора, прижавшись к нему, как будто он мог служить ей защитой. Она заставила себя преодолеть вновь зарождающийся внутри панический страх и почувствовала, как ее тело наполнилось силой. Хватит!
   Будь это Джо или кто-то другой, кто бродит поблизости, она не станет его следующей жертвой! Она выживет!
   Они с Алисон обе выживут!
   Теперь она двигалась быстрее, уверенно шла вдоль забора к сараю. Остановилась около него, крепко сжимая в руках тело Логана, и нащупала онемевшими от холода пальцами дверной засов.
   «Внутрь, — подумала она. — Я должна занести его внутрь. Нельзя оставлять его на улице, чтобы его занесло снегом!» Засов в конце концов поддался, и она всем телом навалилась на дверь, но из-за наметенного снега смогла лишь с трудом приоткрыть ее настолько, чтобы протиснуться внутрь.
   Она окинула быстрым взглядом мрачное помещение сарая и услышала, как тихо заржала одна из лошадей. Не выпуская из рук тело Логана, поспешно миновала три стойла, в которых находились лошади, и открыла щеколду четвертого. Именно здесь несколько ночей назад она обнаружила Джо, спящего на соломенной постели. Сейчас она осторожно положила на пол тело Логана. Опустилась около него на колени и, дотронувшись рукой до холодной щеки, задержалась взглядом на лице. Если бы не страшная рана в горле, она вполне могла представить, что он спит и может проснуться в любой момент.
   Вдруг лошади беспокойно забились, в соседнем стойле громко заржал Бук. Спустя секунду Марианна услышала сзади звук. Обернувшись, она увидела, как дрогнул металлический засов на двери, ведущей из стойла прямо на пастбище, и поняла, что напугало лошадей.
   Кто-то находится снаружи и пытается проникнуть внутрь!
   Джо!
   Это должен быть Джо!
   Нет! Лошади никогда не боялись Джо!
   И вдруг некто, находившийся снаружи, издал ужасающий вой, от которого у Марианны заколотилось сердце. Ее вновь охватил панический страх, но на сей раз у нее не было ни сил, ни времени подавить его, сохранить самообладание. Она выбежала из стойла, по деревянному настилу сарая громко простучали ее подошвы, когда она неслась к двери. Резко открыв ее, преодолевая сопротивление бури, женщина выскочила наружу, забыв о ветре, о снегопаде, преследуя одну единственную цель — добраться до безопасности дома.

* * *

   Таинственный вой перекрыл завывание ветра в верхушках деревьев и стих, заглушенный падающим снегом. Оливия Шербурн замерла на дороге, тело сотряслось от сильной дрожи, кожа покрылась мурашками, едва крик растворился в снежной буре.
   Нечеловеческий, но и не похож на крик животного.
   Даже завывания пумы, которые ей иногда приходилось слышать, вселяющие ужас и эхом разносившиеся по долине, были лишены незнакомой мучительной ноты, которую уловила Оливия в этом коротком крике.
   Ноты муки и ярости.
   Казалось, будто некое существо настолько было переполнено искавшими выход чувствами, что они наконец прорвались вот этим воем, впитавшим в себя страх, смятение и ярость.
   Внезапно Оливия вспомнила, что уже слышала нечто подобное раньше.
   Это произошло много лет назад, задолго до того, как она перебралась на запад. Она снимала квартиру недалеко от психиатрической больницы, привлеченная дешевой платой за жилье. Ей требовалось немного времени, чтобы понять, почему плата была такой низкой: уже через неделю после того, как она въехала, до нее стали доноситься крики из лечебницы, расположенной по соседству. Выглянув как-то из окна, Оливия увидела на тщательно огороженном балконе четвертого этажа женщину. С нечесанными волосами, в одном лишь пальто, надетом поверх ночной сорочки (хотя была середина зимы).
   Женщина стояла у мощного металлического ограждения, подобно зверю в клетке. Пальцы ее сжимали холодный металл, губы были вытянуты, лицо исказила болезненная гримаса. Зародившись глубоко внутри, из горла вырвался страдальческий крик, смешанный с ужасом и гневом, как и тот, который Оливия только что расслышала за шумом ветра в Сугарлоафской долине.
   Нечеловеческий, и тем не менее изданный тем, кто является — или когда-то был — человеком.
   Предостережение, испуганно произнесенное Джилли Мартин, вновь эхом отозвалось в сознании Оливии: «Что-то страшное происходит там, наверху».
   То, что убило по крайней мере четырех человек.
   И то, что было уже не высоко в горах, а спустилось вниз, в долину.
   Оливия огляделась вокруг. Хотя чувствовалось, что ветер наконец начал стихать, по-прежнему шел густой снег, а поднятая поземкой снежная пыль, смешиваясь с новыми хлопьями, падающими с неба, уменьшала видимость до нескольких ярдов. Затерянная в снежном водовороте, она ощутила приступ страха.
   А что если страдающее существо, издавшее этот крик, от которого кровь стынет в жилах, уже учуяло ее запах, подбирается все ближе и ближе, выслеживает ее?
   Усилием воли она отмела прочь свои страхи. Оно может не знать о ней, так же, как и она сама не подозревала о его существовании всего лишь несколько секунд назад.
   Но когда леденящий душу вой вновь эхом отозвался в ее сознании, женщина подумала, а мог ли издавший его вообще понимать что-либо, выходящее за рамки его собственного разума, или он находился в таком кромешном аду, из которого ему никогда уже не выбраться.
   Сильный порыв ветра подстегнул ее. Оливия ускорила шаг и добралась наконец до каменных колонн, установленных при въезде на ранчо Эль-Монте. Но когда она миновала перегородку для скота и вышла на узкую подъездную дорогу к дому, петлявшую между высокими деревьями, стволы которых были окружены густой порослью молодняка, страх вновь вернулся к ней. Существо, исторгавшее нечеловеческий крик, сейчас могло находиться совсем рядом, лишь в нескольких футах.
   А это означало, что у нее будет не больше секунды, чтобы отразить возможное нападение.
   Сняв с плеча дробовик, ветврач спустила его с предохранителя и загнала патрон в патронник.
   Держа ружье обеими руками, она медленно шла вверх по подъездной дороге, упорно сопротивляясь снежной буре, а лес, казалось, сомкнулся вокруг нее.
   Она не сделала и трех шагов, когда услышала какое-то движение в кустах, слева от себя. Она резко повернулась, подняла дробовик, но ничего не увидела.
   Ничего, кроме плотной белой завесы, которая неслась перед глазами в стремительном водовороте и едва не ослепила ее, когда она, напрягая зрение, пыталась понять, откуда шел звук.
   Когда она вновь услышала его (на сей раз ближе), то все равно ничего не увидела. Оливия повернулась и побежала, забираясь все дальше в лес, ее решение не уходить с дороги исчезло перед лицом невидимой опасности.
   Мгновение спустя потревоженный ею олень выскочил на дорогу и грациозными прыжками быстро понесся в сторону шоссе через снежные заносы. А Оливия, исчезнув в пурге, заблудилась.

* * *

   Марианна ворвалась в дом через заднюю дверь и захлопнула ее за собой, онемевшие пальцы искали замок. Сотрясаясь всем телом, она обернулась и закрыла дверь на цепочку, затем бросила взгляд за окно, в непроницаемую снежную белизну.
   Было ли там какое-то движение?
   Что-то шевельнулось, едва мелькнув у нее перед глазами, и вновь исчезло в снегопаде, еще до того, как она успела разглядеть.
   — Что это, мама? — спросила Алисон, голос ее дрожал. — Где Логан? Что это был за звук?
   Едва Алисон произнесла имя своего брата, Марианна почувствовала, как слезы затуманили глаза, но она заставила себя сдержаться, не в силах сообщить дочери прямо сейчас, что Логан погиб.
   — Не знаю, — произнесла она, на мгновение прильнув к двери и призвав на помощь все свое мужество. — Там, снаружи, кто-то есть, Алисон. Мне показалось, я заметила его сейчас. — И вдруг она вспомнила, что одежда ее испачкана кровью, Алисон увидит пятна, как только она повернется. — Он убил Сторма, Алисон. Он там, во дворе. Я... — Голос ее дрогнул, и она в конце концов обернулась.
   Алисон какое-то мгновение пристально смотрела на нее, и Марианна поняла: вопреки словам и твердому намерению ничего не говорить дочери о смерти Логана, о случившейся трагедии можно было прочитать по ее лицу.
   В глазах у Алисон заблестели слезы, и она затрясла головой, не веря, не принимая страшной правды.